Электронная библиотека » Юлия Кузнецова » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 12 декабря 2014, 11:40


Автор книги: Юлия Кузнецова


Жанр: Детские приключения, Детские книги


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Глава 6, в которой мы знакомимся с Геркулесом

В городе Скучнигороде на Пролетарской улице нами были обнаружены станция переливания крови, детский сад № 2 под названием «Звездочка», телеграф и ни одного зоомагазина. Солнце застыло в расплавленном летнем небе, как желток в яичнице, и пекло нещадно.

Мы прятались под крышей телеграфа. Вероника разглядывала колодец прямо посреди площади. Супербяка затих у нее в сумке. Ботаник изучал карту.

– Э-э… Швейная фабрика… тубдиспансер… О, библиотека! На улице Почтовой.

– Нам нужен зоомагазин, хани!

– Я видела «Хозяйственный» на улице Московской, – вспомнила я. – Может, купим Супербяке мусорную корзину с ручками и будем таскать его в ней?

Щеки Вероники запылали.

– Извини, извини, – поспешно добавила я, – совсем забыла, что Супербяка – какой-то экзотической породы. Кстати, напомни, какой?

– Экзот, – отчеканила Вероника без тени улыбки.

Плохо все-таки, когда у человека нет чувства юмора.

– Стой! – раздался вдруг крик.

Послышался громкий и быстрый топот.

– А ну, стой, кому сказал!

Мимо нас пронесся мальчишка в джинсовом комбинезоне. За ним мчался здоровенный темноволосый парень в ярко-красной футболке. Они свернули за угол. Через минуту парень притащил мальчишку за шиворот обратно на площадь у телеграфа.

– Долго выбирал что украсть? – насмешливо спросил парень.

– Это не я, – заныл мальчик в комбинезоне.

– Не сочиняй. Где кинжал?

– Говорю же, это не я! Это он.

Мальчишка указал в проулок, куда пытался убежать от парня. Там на заборе сидел… очень похожий мальчишка, в точно таком же джинсовом комбинезоне. Увидев, что на него смотрят, он спрыгнул за забор.

– Это он украл! – гундосил первый мальчишка.

– Беги за вторым, мы подержим первого, чэп![3]3
  Чэп – от англ. chap – приятель.


[Закрыть]
– вмешалась Вероника.

Мы закивали.

– Сожмитесь! – бросил нам парень. Как я поняла, на местном языке это означало что-то вроде «отстаньте».

Потом здоровяк неторопливо подтащил мальчишку к проулку и спокойно произнес:

– Ненавижу вранье. Или ты зовешь брата, или я связываю тебя и засовываю головой в колодец.

– Там воды нет, – ухмыльнулся мальчишка.

– Правильно, – согласился парень, – там бетон. Головой в бетон – это круто.

– Урод! – тихо выругался мальчик. И позвал негромко: – Эй, Борян, вылезай! Верни ему ножик, пусть подавится.

Его брат-близнец вылез из-за забора, за которым притаился, и подошел к нам.

– Отпусти Коляна! – потребовал он.

– А ты отдай то, что украл!

Борян швырнул кинжал на землю. Парень толкнул Коляна к брату.

– Еще раз поймаю, милицию звать не буду, сразу в бетон! – пригрозил он.

Мальчишки убежали, пиная друг друга и выкрикивая какие-то ругательства.

– И зачем он им? Это же сувенир, – проворчал парень, нагибаясь за кинжалом.

– Ты прикольный, – сказала ему Вероника. И вдруг попросила: – Дай мускулы потрогать!

– Ты простодушна, словно фавн, – одернул ее Ботаник.

Но парень без тени смущения протянул руку, и Вероника с важным видом пощупала его бицепс.

– Гуд, – оценила она, – как у тренера моего дэдди по кикбоксингу. Часто качаешь?

– Три раза в неделю, – спокойно ответил парень. – Надо поддерживать форму.

– Помогает в жизни? – пошутил Ботаник, кивнув вслед братишкам-воришкам.

– Нет. Я работаю в «Звезде». Видели, наверное, вывеску спорткомплекса? Мой отец главный в «Звезде», я там все понемногу делаю: тренирую ребят в бассейне, сувениры продаю. А еще мы с отцом проводим спортивные мероприятия в отелях. Вы из какой гостиницы?

– А что, по нам видно, что мы не местные? – смущенно спросила я.

Странно, раньше парни не вызывали у меня смущения.

– Я знаю всех в городе, – объяснил здоровяк, – да и говорите вы не по-нашему. Вы двое – москвичи. Акаете. Ну, «а» во всех словах тянете. А ты долго жила в Америке или Англии.

– Икзэктли, хани, – кивнула Вероника. – Мы остановились в «Созвездии».

– Там ровно по линии.

– Что? – округлил глаза Ботаник.

– Говорю, там нормально.

– Как тебя зовут, Геркулес? – спросил Ботаник.

– Слава. Только в геркулесе углеводов много. Гречка полезнее.

– Я не про кашу, – усмехнулся Ботаник. – Я тебя в честь древнегреческого героя нарек.

– А… В школе проходили, помню, – невозмутимо кивнул Слава. – А вас как зовут?

Мы представились.

– В городе все посмотрели? – спросил Слава.

– Нет, – ответила я, – мы пока только в зоопарке были при «Княжеском дворе».

– Ну, ради зоопарка в Звенигород приезжать – глупость. Побывай лучше в монастыре. Я сегодня мимо проходил, там как раз американцы толпились, фоткали все подряд. Или в «Звезде» спортом займитесь.

– Мы не ради зоопарка, – попыталась защититься я, – просто мы орнитологи.

Сама не знаю, почему я так ляпнула. Видно, в голове все крутилась мысль о канарейке.

– Да ну? – заинтересовался Слава. – Птиц изучаете? Здорово! Тогда вам не в зоопарк, а к Никиву надо.

– Кто он такой? – спросил Ботаник.

«Ох уж мне эти ученые! – разозлилась я. – Все-то им знать надо! Ну какая ему разница? Мы же не орнитологи!»

– Он тоже изучает птиц. Но не всех. Никив помешан на канарейках. У него дома их штук сто.

– Кантбишно! – не поверила Вероника.

– Точно говорю. И книги про них читает, и сам статьи о птицах в журналы пишет. А дома у него все заставлено картинами с канарейками, статуэтками канареек, книгами про них…

– И где же обитель почтенного Никива? – продолжил дотошный Ботаник.

– На Почтовой. Я тоже там живу. Не в доме, правда, а в квартире.

– Будешь нашей нитью Ариадны? – снова продемонстрировал знание древнегреческих мифов Ботаник.

– Чего?

– Дорогу покажешь? – перевела я Славе и обворожительно улыбнулась.

– Сейчас не могу, надо вернуться в «Звезду». Я же прямо из-за прилавка сувенирного за паршивцем, малолетним воришкой, погнался. Встретимся у супермаркета «Патерсон» на Луначарского. Это в центре. Найдете сами?

– У нас есть карта, – кивнул Ботаник. – Мы, ученые, без карты – никуда!

– Я буду там в семь. Пойдет?

– О’кей! – весело сказала ему Вероника. – Ровно по линии!

Супербяка одобрительно мяукнул в сумке.

Глава 7, в которой мы попадаем в канареечный музей, а я – в неловкое положение

Велосипеды снова оставили у продавщицы мороженого. Слава ждал нас у супермаркета.

По дороге к таинственному Никиву я поняла – мне почему-то хочется подружиться с городом, в котором живет Слава. Может, прохладным августовским вечером Скучнигород будет выглядеть привлекательнее?

Чистенькие улицы. Уютные домики, плотно прижатые друг к другу, как мелки в коробочке. Кирпичные пятиэтажки-новостройки, гордые, как первоклассники на линейке. Пахнет дымом и немного яблоками из палисадников. В общем, мило, но все же скучнова… Я не успела додумать мысль, поскольку мое внимание привлекла уличная сценка.

К окошку одного из домиков-мелков подошел усатый дядька. Постучал – и окошко открылось. Выглянула веселая толстушка в цветастом платье.

– Люсь, – сказал усатый, протягивая толстушке пакет, – я тут тебе качалочку притащил. На!

Я развернулась к Славе:

– Что такое – «качалочка»?

– Колбаса, – ответил тот. – Ну, такая, как матрас, с загнутыми краями.

Я оглянулась на Люсю и усатого. Смешно! Потом остановилась, шлепнула блокнот на стену пятиэтажки и записала слово «качалочка».

– Ты как иностранка, – засмеялся Слава, – как инопланетянка. Записываешь обычные слова.

– Для тебя они обычные, а для меня – нет, – возразила я. – Просто я учусь вашему звенигородскому языку.

– Учиться надо чему-то серьезному, – хмыкнул Слава.

– А ты учишься?

– Ага, заочно. В экстернате.

– Почему не в традиционной школе? – полюбопытствовал Ботаник.

– Времени нет. Мне надо деньги на институт скопить.

– А кем ты хочешь стать? – поинтересовалась Вероника.

– Следователем. Если не получится, в педагогический пойду. На физрука. Еще есть время выбрать, я только восьмой закончил.

– И я, – откликнулась я.

– Я тоже, – сказал Ботаник.

– А у нас, в Америке, другая система, – сказала Вероника. – Но, думаю, мой класс соответствует вашему восьмому. И я тоже учусь экстерном.

– Тоже работаешь? – уточнил Слава.

– Угу. Фотомоделью. Зарабатываю деньги на колледж.

– Вы оба достойны уважения, – восхитился Ботаник. – Мне еще не приходилось сталкиваться с подобного рода… гм…

– Проблемами, – подсказала я. – Мне тоже. А я хочу быть художником-аниматором. Но пока не интересовалась, что для этого нужно окончить.

– Я думал, вы орнитологи, – удивился Слава.

Мне стало жарко.

– Перфективно, орнитологи, – невозмутимо кивнула Вероника.

Видимо, умение скрывать эмоции у нее было профессиональным. Однако на сей раз уверенное вранье топ-модели меня не возмутило.

– Тогда вы пришли по адресу! – сказали у меня над ухом.

Я ойкнула. Никак не привыкну к способу общения местных жителей через окна.

– Николай Иванович! – широко улыбнулся Слава. – Единомышленников вам привел.

Лохматая голова в окне радостно закивала. С ее макушки слетела белая, как пломбир, канарейка, описала над нами круг и снова устроилась на голове хозяина. Николай Иванович протянул птичке листок капусты. «Так вот что означает Никив… – разочарованно подумала я. – Всего лишь сокращение от имени-отчества.

– Студенты-биологи? – с живым интересом спросил дядька у Ботаника.

– Что-то в этом роде, – уклончиво ответил Ботаник.

– Мы интересуемся желтыми канарейками, – напрямую заявила я.

– Только желтыми? – разочарованно спросил Никив, но тут же спохватился: – Впрочем, проходите. Вы откуда?

– Из Москвы они, – ответил Слава.

– И я только что оттуда. Неделю у сестры провел. По выставкам ходил. А в последний день настоящее чудо увидел – парижского кенара. Красота неописуемая! Я сразу его себе заказал. О, хорошо, вы мне напомнили, ему же клетку смастерить надо! А вы поможете, если захотите. Спасибо тебе, Вячик, за единомышленников!

Голова в окне исчезла.

– Надеюсь, ты не взяла с собой Супербяку? – тихо спросила я у Вероники, направляясь к калитке. – А то Никив останется без канареек.

– Нет, оставила его мамми. Заканчивайте быстрее, дарлинги. У меня есть дела поважнее, чем изображать из себя орнитолога.

– Тихо! – прошептала я, указывая глазами на спину Славы, туго обтянутую белой футболкой.

* * *

Жилище Никива выглядело необычно. Сам дом был из бревен, слева к нему прилепилась кирпичная пристройка, а справа – веранда с тусклыми стеклами, увитая желтеющим диким виноградом. С крыльца облупилась вишневая краска. Половицы заскрипели под нашими кроссовками. В прихожей пахло сушеными грибами, а в комнате грибной запах менялся на птичий.

Внутри обнаружилось настоящее птичье царство. Белые, темные, дымчато-каштановые, абрикосово-оранжевые канарейки восседали на жердочках клеток. Они клевали зерна, пели, взлетали, купались в собственных перьях. Клетки стояли везде – на шкафу, на столе и у стола, на комоде, среди цветочных горшков.

На стенах красовались огромные фотографии и постеры с изображением птиц. На корешках книг в книжном шкафу можно было разглядеть названия: «Разведение канареек», «Уход за домашними канарейками», «Виды канареек» и много других на разных языках.

Сам Никив оказался низеньким толстым дядечкой в застиранных штанах, растянутых на коленках, и дырявых тапках. В черной бороде застряли разноцветные перья.

– Как же я рад вашему приходу! – бормотал он. – Мне просто необходима отдельная клетка для парижского трубача.

– А почему не подселить его прямо к этим? – спросила я, указывая на просторную клетку с несколькими канарейками.

– Что ты! – испуганно ответил Николай Иванович. – Как можно? У любой вновь прибывшей птицы может быть стресс от перелета, от нахождения в новом месте! В конце концов, она может быть простужена. Вдруг заразит других? Ни один уважающий себя орнитолог не поступит так с питомцами!

Я умолкла, вспомнив, что сама – тоже вроде бы орнитолог. До меня дошло, что это вообще-то не игрушки, и сейчас нам придется изображать специалистов по птицам, не имея о птицах никакого понятия!

В общем-то ничего страшного в нашем разоблачении нет. Ну выгонят с позором из птичьего музея… Вот только жаль будет разочаровать симпатичного парня в белой футболке. Может, все-таки удастся обойти подводные камни?

– Девчушечка, – ласково обратился ко мне Никив, – передай мне, пожалуйста, садок.

Вот и первый подводный камень. Интересно, какая из пяти клеток, поставленных друг на друга на столе, – садок? Следуя логике, верхняя? Заметив сомнение на моем лице, Вероника повернулась к нашему сопровождающему:

– Слава, передай садок, плиз! Ты стоишь ближе к клеткам.

Парень вытянул самую нижнюю. Садок отличался от других клеток тем, что у него на боку было прикреплено гнездышко.

– Спасибо, ребятки, – сказал Николай Иванович.

Он пересадил в садок канарейку со своего плеча и с нежностью провел пальцем по ее белоснежному крылу.

«А нет ничего сложного в том, чтобы изображать орнитологов, – приободрилась я, – стоишь себе да молчишь. Дочку посла ЮАР и то сложнее изображать было».

– Ох, я совсем забыл! – стукнул себя по лбу Николай Иванович. – У меня же краснолобые вьюрки не кормлены! И Курочку Рябу не искупал, а она линяет. И что у меня с памятью…

Он бросил горестный взгляд на клетку, в которой, нахохлившись, сидела на жердочке темно-рыжая канарейка с пестрыми перышками, и впрямь немного похожая на курочку.

– Ничего, московские орнитологи вам помогут, – пообещал Слава.

– Правда? – обрадовался Никив. – Прекрасно! Тогда мы разделимся. Ребята отправятся со мной в сарай выбирать каркас для клетки парижского трубача, а девочки накормят вьюрков и искупают Курочку Рябу.

– Отлично! – одобрил Слава.

Он вел себя как командир нашей компании. Эта роль ему очень шла.

* * *

Когда мы с Вероникой остались вдвоем, я упала в кресло. Оно жалобно скрипнуло.

– Что делать? – проговорила я. – Как кормить краснолобых вьюрков?

– Дай им семена, и все, – пожала плечами Вероника, указав на поднос с кормом на подоконнике.

– А ты будешь купать? Как?

– Налью воды, искупаю.

– Ты всегда так уверена в себе…

– Я же сказала, хани, что работаю с самого детства. И вообще, у меня такая… как вы это говорите… психология. Я модель. А если модель не уверена в себе, она никому не нужна. Кстати, всем нравится моя уверенность, – заявила Вероника.

Я набрала горсть каких-то семян и высыпала их в кормушку вьюрков. Вероника налила воды в большую кастрюлю.

Один из вьюрков, самый толстенький, покружил над кормушкой, выхватил зернышко и склевал его. Потом чирикнул.

– Зовет остальных на обед, – обрадовалась я.

Но остальные птицы не шелохнулись. Что это с ними? Толстенький вьюрок вернулся на место, ни склевав больше ни зернышка.

– Они не едят, Вероника.

– Мэйби, не голодные, – не оглядываясь, предположила та, с трудом волоча кастрюлю к столу.

– Помочь тебе? – спросила я.

– Ноу. Курочка Ряба кажется мне смирной птичкой.

От нечего делать я принялась разглядывать корешки книг в шкафу. Потом вытащила одну – «Все о канарейках» – и уселась с ней в скрипучее кресло. Может, тут написано о той, «нашей», о желтой?

Вероника тем временем безуспешно пыталась схватить Курочку Рябу и вытащить из клетки. «Смирная птичка» носилась по садку колбасой, улепетывая от изящных пальчиков девушки.

– Давай помогу? – повторила я.

– Ноу! – сквозь зубы ответила Ника. – На прошлогоднем конкурсе красоты среди нью-йоркских подростков я обошла юную «мисс Бруклин»[4]4
  Бруклин – один из административных районов Нью-Йорка.


[Закрыть]
на сто пятьдесят очков. Ты хочешь, чтобы я сдалась в схватке с какой-то Курочкой Рябой?

– Как скажешь.

Боже, каких, оказывается, только канареек не бывает на свете! И бельгийские, и английские, и голландские… А вот и парижский трубач, для которого мы сейчас смастерим клетку. Или садок? Я стала настоящим орнитологом. Кормлю птиц, собираюсь мастерить садок…

А вот и зернышки для кормления. Похожи на те, что я высыпала вьюркам. Называются «сурепка». Смешное название! «Семена сурепки нельзя давать птицам в сыром виде. Они горчат, и потому могут вызывать у птиц изжогу и проблемы с желудком».

Ой! Вот почему вьюрок не стал есть мой корм. Да еще и чирикнул остальным об опасности изжоги. Нужно дать им что-нибудь знакомое. Я подошла к подносу с кормом. Что я тут знаю? Сухари и зернышки подсолнечника. Их и насыплю.

– Поймала! – торжествующе воскликнула Вероника, зажав в руке Курочку Рябу.

– Не слишком ли грубо ты ее схватила? – усомнилась я, прислушиваясь к жалобным всхлипываниям Курочки Рябы.

– Сожмись, – посоветовала мне Вероника Славкиным словцом. – Я, хани, с Супербякой могу справиться за три секунды, а Супербяка гораздо сильнее Курочки.

Она затолкала птицу в кастрюлю с водой. Та запищала. Не в силах наблюдать за ними, я вернулась к книге. На следующей странице было изображено купание канареек.

– Вероника! – закричала я. – Подожди! Не купай ее!

– А что?

– Послушай! «Ни в коем случае не следует купать канареек в кастрюлях и прочих емкостях. Водой следует наполнять специально предназначенные для этого купальни. Причем уровень воды должен быть не выше коленного сгиба лапки птицы».

– Какая разница? – хмыкнула Вероника, но птичку из кастрюли достала.

Та дрожала мелкой дрожью.

– «Если испугать птицу, резко схватив ее или погрузив с головой в воду, у канарейки может произойти нервный срыв», – продолжила читать я.

– Ничего, переживет, – уверенно заявила Вероника и обтерла птицу полотенцем.

Потом она подошла к клетке и положила в нее Курочку Рябу. Та так и осталась лежать на боку рядом с кормушкой. Вероника нахмурилась. Сунула руку в клетку. Снова достала птичку и усадила ее на жердочку.

– Вот видишь! – торжествующе воскликнула Вероника. – Все о’кей.

Но я не отрывалась от книги.

– «Нервные срывы и стрессы нередко приводят к гибели птицы».

– Но с ней все о’кей, хани!

– «Гибель может произойти не сразу после стресса, а через несколько минут».

Курочка Ряба замертво свалилась с жердочки. Я бросила книгу. Мы кинулись к птице.

– Что вы наделали?! – В дверях стоял Николай Иванович, из-за плеча которого выглядывал Слава. – Погубили птицу!

С этими словами Никив сорвался с места и побежал, но почему-то не к Курочке Рябе, а к вьюркам.

– Нельзя! Нельзя давать вьюркам подсолнечник! Они подавятся и умрут!

К моему ужасу, один из вьюрков держал в клюве огромное зерно. Слава приблизился к клетке.

– Не хватай птицу руками, – предупредил Никив.

– Я знаю, – ответил парень. – Это все знают.

Он осторожно сунул руку в клетку, взял зеркальце, поднес к вьюрку. Увидев себя, вьюрок раскрыл клюв и чирикнул. Зернышко вывалилось.

– Уф… – облегченно произнес Никив и вытер лоб.

Слава собрал зернышки подсолнуха. Вероника загородила собой клетку с Курочкой Рябой. Куда подевалась ее самоуверенность?

– Разве так можно? – выговаривал мне Никив. – Зернышки подсолнуха нужно сначала растолочь. Чему вас только учат? Ну, ладно. Главное – все обошлось. Курочку искупали?

Я нервно сглотнула. К моей радости, в комнату в тот момент вошел Ботаник, нагруженный каркасами.

– Я не уверен, – пробормотал он, – что выбрал нужный…

Тут Ботаник споткнулся о книгу, которую я бросила у кресла, и растянулся во весь рост на полу. Каркасы загрохотали. Птицы разволновались, принялись носиться по клеткам.

– Да что ж за несчастье на мою голову свалилось?! – воскликнул Никив жалобно, словно канарейка, которую засунули в кастрюлю с водой. – Ты, мальчик, знаешь, что может быть с птицами от такого шума? Стресс. А от стресса они могут погибнуть.

Ботаник встал и собрал каркасы.

– Курочку-то Рябу хоть не погубили? – спросил Никив.

Вероника молча шагнула в сторону. Я закрыла глаза. «Сейчас нас с позором выгонят, – пронеслась в моей голове ужасная мысль, – и я никогда не увижу Славу».

– Молодец, – похвалил Николай Иванович, – отлично искупала.

Я открыла глаза. Курочка сидела живая и невредимая на жердочке и весело посвистывала. Наверное, очнулась от грохота и нового стресса.

– Учитесь у нее, – сказал Никив мне и Ботанику, показав на Веронику. – Эх вы, горе-орнитологи! Ладно, пойдемте клетку мастерить.

Мы спустились в подвал и занялись садком для парижского гостя Николая Ивановича.

Происшествие в птичьей комнате произвело на меня сильное впечатление. Я решила, что самоуверенность – не для меня, и поминутно заглядывала в книгу «Все о канарейках». То же делал и Ботаник. В нем, как обычно, проснулся научный интерес к тому, что мы делали. Даже Вероника тихонько спрашивала у меня, какую проволоку лучше выбрать для прутьев дверцы и как закрыть щель для поддона заслонкой.

Никив был в восторге от нашей работы. Он уже забыл, что мы чуть не погубили его канареек. Как и птицы, Никив не помнил зла. Он руководил постройкой и рассказывал о парижском кенаре – о его песнях с дудочными напевами и перышках, украшающих плечи как эполеты. Мы и сами увлеклись работой, особенно покраской.

Когда новая клетка была готова, Никив пригласил нас пить чай с «монастырскими» пряниками, то есть из Саввино-Сторожевского монастыря. Чай заварили в самоваре.

Стемнело. Никив зажег свечи. Отблески огня скользили по новенькой клетке. Чай пах лесом. У меня было ощущение, будто я знаю присутствующих всю жизнь. Совсем не похоже на чаты и форумы в Интернете, где я зависала целый год. Там сколько ни общайся, а ощущения близости не добьешься.

– Да, мне же вот что хочется спросить! – вспомнила я причину нашего визита к Николаю Ивановичу. – Мы сегодня в заброшенном парке поймали канарейку. Желтую. Правда, удержать ее не удалось. Как думаете, Николай Иванович, это могла быть одна из ваших подопечных?

– Думаю, нет, – ответил Никив, прихлебывая чай.

– Почему?

– Потому что только кажется, что у меня бесчисленное количество канареек. На самом деле их ровно восемьдесят пять. И ни одна не пропала.

– Как вы с ними управляетесь? – удивился Ботаник. – Вы ведь живете один?

– Один. Племянники иногда забегают. Точнее, племянница. Помогает по хозяйству. Брат ее реже приходит. Сейчас все ребята в Интернете сидят.

– А может быть, в звенигородском лесу водятся дикие канарейки? – осторожно спросила я.

– Да что ты! – засмеялся Никив. – У нас ведь тут не Африка.

– Жалко, – огорчилась я.

– А почему вы уверены, что это была именно канарейка, а не другая, лесная, птица, похожая на канарейку? – спросил Никив.

– Наталья Игоревна, ветеринар «Княжеского двора», определила ее как канарейку, – объяснил Ботаник.

– Да? – удивился Никив. – Наталья Игоревна ошибиться не может. Она уже много лет моих ребяток лечит.

Ботаник сказал «Наталья Игоревна», и я чуть не хлопнула себя по лбу от досады. Как же я могла забыть? Наталья Игоревна отвязала с лапки канарейки листочек, и на нем была нарисована какая-то птица. Я незаметно опустила руку в карман джинсов. Бумажка была на месте.

– Но ведь канарейка могла улететь от кого-то и поселиться в лесу? – спросил Ботаник.

– Нет, – покачал головой Никив и продолжил: – Сбежавшие от хозяев канарейки всегда остаются у домов людей. В крайнем случае, в светлой части леса, а не в глубине заброшенного парка.

– А если кто-то отнес канарейку в парк и там выпустил? – предположила я.

– Такое можно предположить, – согласился Никив. – Но только это довольно жестокий поступок. Одомашненным канарейкам тяжело выжить в дикой природе. Искать корм, вить гнездо очень сложно. Я часто раздаю потомство, которое удается вывести, и не знаю ни одного человека в городе, настолько жестокого, чтобы он выгнал канарейку.

– Откуда тогда появилась в заброшенном парке канарейка? – воскликнула я.

– Раз вы настаиваете, – произнес тихо Никив, – могу поделиться с вами одной теорией. Она не подкреплена научными фактами, а основана исключительно на моих собственных наблюдениях.

Мы подались вперед. Все, кроме Славы, притихшего в уголке подвала. Дрожащее пламя свечи осветило торжественное лицо Никива.

– Как вы успели заметить, я живу с птицами один. Зарабатываю на жизнь написанием статей о канарейках в научный журнал. Из дома я отлучаюсь редко, в основном в случае болезни одной из моих подопечных. Большую часть времени провожу в доме и, конечно, попадаю в различные непростые бытовые ситуации. Так вот, всегда мне на помощь приходили канарейки – они звали на помощь, если, допустим, на меня упала клетка или я застрял в подвале. Мои коллеги, пишущие серьезные научные статьи, не верят моим докладам о сочувствии, которое испытывают к людям канарейки. Но за мной – жизненный опыт.

– Другими словами, – сказал Ботаник, – вы полагаете, что наша канарейка была выслана за помощью?

Волнуясь, он опрокинул чашку с чаем на пол.

– Возможно, – пожал плечами Никив и вручил мальчику тряпку, чтобы тот вытер пол.

– А если птицу послали дети? – спросила я, вспомнив о рисунке на записке.

– Но разве дети сами не могут позвать на помощь? Правда, бывают случаи… – Никив развернулся к Славе: – Кому, как не тебе, знать об этом. Вы не в курсе, мои юные друзья-орнитологи, что в прошлом году Слава спас пятилетнюю девочку, тонувшую в их бассейне? Малышка захлебнулась и не могла кричать. Слава увидел, как странно она бьет руками по поверхности воды, и спас ее.

Я встрепенулась. Симпатичный спортсмен – еще и герой?

– Да ладно вам, – отозвался Слава из угла. – Ничего странного в моем поступке нет – в бассейне с детьми часто бывают проблемы.

– Кстати, о проблемах с детьми, – встрепенулся Ботаник. – Нам пора!

– Я вас провожу, – поднялся с места Слава.

Мне показалось или он действительно с интересом поглядывал на меня?

Мы вышли во двор. Здесь так здорово пахло яблоками! Слава протянул руку к раскидистой яблоне у дома Никива, сорвал плод и кивнул Ботанику:

– Лови!

Тот растерялся, яблоко угодило ему в живот. Все засмеялись.

– Приходите ко мне еще, – пригласил Никив. – С вами так хорошо! У меня ведь вся семья – только канарейки. Племянница заходит, как я уже говорил, но всего лишь на минутку. И птицами она не интересуется. Не то что вы – орнитологи.

* * *

На обратном пути Слава отстал от Вероники и Ботаника, поравнялся со мной и взял меня под локоть. Что ему нужно? Хочет позвать на свидание в кафе «Весна», которое я заприметила на главной площади города?

– Слушай, – прошептал Слава мне на ухо, – вы ведь не орнитологи, да?

Мое сердце застучало.

– С чего ты взял?

– Я не слепой. Зачем Никиву наврали?

– Детективов изображали, – призналась я.

– Не понял.

– Мы нашли желтую канарейку в парке и решили расследовать то, как она там появилась. Ну, как сыщики настоящие.

– А мне зачем про орнитологов насочиняли?

– Детективы всегда так делают. Ты что, кино про Шерлока Холмса не смотрел? Он там все время разными людьми прикидывается.

Слава хмыкнул. Мы помолчали. Было слышно, как впереди Вероника что-то громко рассказывает Ботанику об Америке.

– Ты разозлился на нас за вранье? – осторожно спросила я.

– Честно сказать?

– Ага.

– Это все детские игры. Нужно работать, зарабатывать деньги. А всякие там расследования – ерунда, глупости.

Я обиделась и решила не показывать Славе бумажку, снятую с лапки канарейки. Глупости так глупости.

Сухо попрощавшись, я влезла на велик. Мы с Ботаником молча подождали, пока Ника договорится со Славой о том, что она придет завтра в «Звезду» на шейпинг, «тэннинг» и еще какой-то «инг», а затем все вместе покатили к своему отелю.

По дороге я достала из кармана бумажку и мельком взглянула на нее при свете фонаря. На ней и правда был изображен попугай. Но его не нарисовали, а поставили печатью. Есть такие разноцветные детские печати, изображающие животных и птиц. Значит, бумажку к лапке канарейки прикрепил ребенок. Или дети. Но какие дети, откуда? И зачем?

Расследование зашло в тупик. Слава прав – играть в сыщиков в моем возрасте глупо.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 3.7 Оценок: 7

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации