Текст книги "Просто вспомни обо мне…"

На мгновение забыв, что ведет съемку, Даша затосковала о том ни с чем не сравнимом ощущении подвижного маленького тела в своих руках, которое ей хотелось бы испытать еще не раз. Но понимала, в такое время и одного ребенка вырастить так, одна – без чьей-либо помощи – настоящее безумие.

«Я хотела бы от него ребенка», – подумала она о Даниле и ужаснулась этой мысли. Но разделаться с ней окончательно Даша не успела, потому что на пороге показался Нептун собственной персоной. Потрясая посохом, он продвигался вдоль бортика бассейна какой-то лягушачьей походкой – широко расставив полусогнутые ноги – и подергивался всем телом в такт музыке.

Даша чуть не выронила камеру: «Это так, по его мнению, ходят цари?!» Но выработанное с годами хладнокровие профессионального оператора помогло ей сдержать приступ смеха. Все же настроение у Даши так поднялось, что даже обглаживающие Данила Русалки ее не разозлили.

«Вот паразитки! – только усмехнулась она. – Пользуются моментом… Утопить бы их скопом в этом самом бассейне! Да, боюсь, Морской Царь не одобрит».

Данил между тем взревел могучим басом:

– Здравствуйте, дети!

«О, это уже по-царски!» – похвалила Даша и сняла, как мальчик в красных плавочках шарахнулся от потянувшегося к нему Нептуна. Но царь ловко ухватил его обеими руками и неожиданно подбросил в воздух. Мальчишка завизжал так пронзительно, что у Даши дрогнула камера. Зато, очутившись на полу, ребенок просто захлебнулся восторгом. Выпучив глаза, он вцепился Данилу в ногу, требуя проделать это с ним еще раз. Но Нептун уже брал на руки других детей, и они с таким же визгом взлетали над его головой, а потом начинали теребить царя за голые ноги, пытаясь обратить на себя внимание.

«Эх, милые, – жалея их, подумала Даша, – всех на свете не приласкаешь…»

Словно опровергая саму эту беспощадную мысль, Данил нагнулся и захватил длинными руками сразу с десяток ребятишек. С трудом выпрямившись, он поднял их, повизгивающих от восторга и страха, и закружился на месте. Маленькие босые ноги беспомощно болтались в воздухе, то разлетаясь, то сталкиваясь.

«Я сейчас разревусь, – в панике обнаружила Даша. – Черт побери, неужели, чтобы сделать из мужчины такое чудо, обязательно нужно лишить его разума?!»

Минут через пять Русалкам с горем пополам удалось-таки оторвать Данила от детей и усадить на трон. Дальше все шло по сценарию, и Даша снимала спокойно до тех пор, пока одна из устроительниц праздника не крикнула во весь голос:

– А кто первым прыгнет в воду?

И тут произошло непредусмотренное: Нептун вдруг сорвался с трона и, отшвырнув свой посох, прямо в короне и плаще, плюхнулся в бассейн. Дашу обдало брызгами, и она едва успела защитить рукой объектив.

«Вот паршивец, придется монтировать, – вздохнула она, чувствуя, что совсем не рассердилась. – Как бы с него подгузник не свалился, а то все воспитательницы попрыгают следом…»

Но булавки стоически выдержали испытание водой, и у Даши слегка отлегло от сердца. Дети уже целыми гроздьями валились в воду и висли на Даниле. А он свирепо рычал и шлепал по воде ладонями, но теперь малыши уже ничуть не боялись. Прислужницы Нептуна выбивались из сил, пытаясь навести порядок и организовать задуманные соревнования. Дашин слух резанула фраза: «Вы же взрослый человек!»

«Идиотки! – разозлилась она и выключила камеру. – Они же отравят детям всю радость!»

Подбежав к бортику, она спрятала камеру за спину и крикнула, пытаясь заглушить детские вопли:

– Ваше величество, позвольте, я сниму вас!

Когда Данил поднял глаза, она увидела в них столько счастья, что стало ясно: никаких упреков в свой адрес он и не слышал. Воспользовавшись тем, что он пришел в себя, Даша настойчиво повторила:

– Пожалуйста, ваше величество, пройдемте со мной! Я хотела бы снять вас на троне.

Громко шмыгнув, Данил отер ладонью мокрое, раскрасневшееся лицо и нехотя полез наверх.

– Сядь, пожалуйста, – шепотом взмолилась Даша, когда он оказался с ней рядом. – Им нужно провести соревнования.

– А я не могу участвовать? – сразу погрустнев, спросил Данил.

– Ты слишком большой.

– Я – гадкий утенок, – вдруг сказал он. – Есть такая сказка.

– Я знаю. Но к тебе она не имеет никакого отношения! Ты очень симпатичный.

Не слыша ее, он неразборчиво проговорил:

– Он тоже был слишком большим, и никто не хотел с ним играть.

– Дети хотят с тобой играть, – возразила Даша.

– А Сережка не хочет.

– Сережка – это особая статья! Он ревнует. Ему хочется, чтобы я была только его. А я теперь и твоя тоже.

Повеселев, Данил подхватил:

– А я твой! Твой хороший, да?

– Самый хороший, – убежденно сказала Даша. – Знаешь, что я думаю? Мне крупно повезло с тобой.

Глава 5

За работу Данил получил две банки сгущенки и, несмотря на Дашины уговоры положить все в пакет, до самого дома нес их, прижав к груди.

– Это нам с Сережкой, – радостно заявил он, не успела еще заведующая отойти.

Она понятливо подхватила:

– Ваш сын, наверное?

– Сын, – поторопилась сказать Даша, прежде чем Данил выдал что-нибудь непостижимое для чужого человека.

Когда они вышли из садика, он похвастался:

– А я знаю, от чего рождаются дети.

– Да ну? – искренне изумилась Даша. – Откуда ты знаешь?

Он забавно подергал плечами, не выпуская металлические банки:

– Вспомнил. Это от того, что мы делали сегодня ночью. Правильно?

– Ну, правильно, – подтвердила Даша, не представляя, что еще сказать.

– Значит, будет еще один сын?

– Нет, мой хороший, не будет, – с сожалением ответила Даша.

Чтобы не встречаться с его бесхитростным взглядом, она принялась сосредоточенно проверять замки на сумке с камерой. Всё было в порядке, но она перепроверила их дважды.

Данил даже остановился. Мороз заставлял его морщиться, и все лицо искажалось болезненной гримасой. Даша не могла этого видеть.

– Почему? Я что-то неправильно делал?

– Нет-нет! Ты все делал на «пятерку». Пойдем же, замерзнешь… Зачем нам с тобой еще ребенок?

– Будет весело.

«Особенно мне!»

– Да, конечно, весело, – вяло согласилась Даша. – Но ведь ребенку столько всего нужно, ты даже не представляешь! Целую кучу всякой одежды, коляску, кроватку…

Он догадался:

– Это тоже дорого стоит?

– И с каждым годом все дороже…

Задумавшись, он едва не сбил с ног старика, который так замысловато выругался, что даже Данил обратил на него внимание.

– Ого! – сказал он, но не усмехнулся, а грустно добавил: – Люди такие злые…

– Злые, – без особой охоты подтвердила Даша.

Ей не хотелось, чтобы он так быстро разочаровался в том мире, где она жила.

– Наш сын был бы добрым…

– Это да, – согласилась она.

Данил вдруг встрепенулся и подтолкнул ее локтем:

– Слушай, что я придумал! Я буду каждый день играть в Нептуна и получать сгущенку. Или что-нибудь еще. Ты мне скажешь, что нужно, и я попрошу это.

«Ну вот что с ним делать? – расстроилась Даша. – Разве он может понять, как все в жизни паршиво устроено?» Она ограничилась тем, что сказала:

– Праздники редко бывают даже в детских садах. Сплошные будни.

– Но ведь садиков много, – вполне разумно возразил он. – Сегодня праздник – в одном, завтра – в другом…

– Вряд ли каждый раз настоящий Нептун будет уходить в запои. Мы с тобой придумаем что-нибудь другое.

– Я еще пельмени умею делать! – просиял Данил.

Как ни хотелось Даше разделить его восторг, она понимала, что понапрасну обнадеживать такое чистое существо – последнее дело.

– Пельмени мы дома постряпаем, – пообещала она. – Вот подзаработаем немного, купим мяса и налепим целую гору! Как только у меня выдастся свободный день.

– А сегодня мы с Сережкой будем есть сгущенку!

«Мы с Сережкой, – с горечью повторила Даша. – А ведь этот противный мальчишка вполне может швырнуть твою банку в мусорное ведро. Бедный мой гадкий утенок!»

– Давай-ка зайдем в подъезд, – предложила она, поглядев на него. – Со своей сгущенкой ты себе нос отморозишь. Давай, давай сюда!

В подъезде тепло пахло гнилью, но на втором этаже этого почти не чувствовалось. Положив руки в варежках на раскаленную металлическую трубу, Даша озабоченно размышляла, стоит ли брать Данила на вторую съемку. Все-таки юбилей фирмы – это не праздник Нептуна, мало ли как он поведет себя там? Даша не испытала бы неловкости за него в любом случае, ей плевать было на мнение всех заказчиков, вместе взятых. Лишь бы деньги платили. Но она опасалась, как бы кто-нибудь, вроде того подвыпившего поэта, не обидел Данила. Когда у человека душа нараспашку, трудно не попасть в нее камнем. И всегда находится желающий это сделать.

Согревшись, он завозился рядом, громко вздыхая, потом поставил обе банки на выщербленный подоконник, который постепенно превращался из зеленого в черный, и заглянул Даше в лицо. Она машинально спросила:

– Что, мой хороший?

Он так и расцвел от этих слов, которые слышал уже много раз. Большая неяркая родинка на левой щеке весело съехала к уху.

– Я хочу… опять… – запинаясь, проговорил Данил. – Но ты говорила, что днем нельзя.

– Да ты с ума сошел! – весело ужаснулась она, не обратив внимания на жестокую точность своих слов.

– Почему? Сережки же здесь нет, и никто другой не видит, значит, можно.

– Да ведь мы одеты, как же это получится? И потом в любой момент может кто-нибудь войти… А что, очень хочется? – с надеждой спросила Даша.

Данил горестно вздохнул:

– Очень. Очень-очень.

– Тогда побежали домой, – решилась Даша. – Может, Сережка у соседского мальчишки… Того, который все терзает виолончель у нас над головой.

Но то, что она увидела, добравшись до своей квартиры, мигом отрезвило Дашу. Дверь была чуть приоткрыта, и ее саму сразу пронизало сквозняком. Оцепенев от ужаса, она толкнула холодную ручку и первой шагнула внутрь, не сказав Данилу ни слова. Даше не верилось, что голос может ее послушаться. Она молчком прошла в комнату и, увидев у телевизора того самого соседского мальчишку, к которому собиралась отправить сына, только сделала вопросительный жест.

Оглянувшись, тот рассеянно буркнул:

– Здрасте, тетя Даша.

– Где… – она с трудом откашлялась, – где Сережка?

Мальчик безразлично отозвался, глядя на экран:

– Рыжего ищет. Я когда входил, ваш котяра выскочил. Вот Сережка и побежал искать.

– Давно?

Они оба посмотрели на часы, потом он пожал плечами:

– Не помню… А, «В мире животных» как раз началось.

Даша схватила с тумбочки газету с программой, нашла нужное время и вскрикнула: Сережки не было уже двадцать пять минут.

– Там ведь такой мороз! – воскликнула она в отчаянии. – Где же он? И даже рукавички не взял! Данил, он же замерзнет!

Не позвав его с собой, Даша бросилась вниз по лестнице, но, услышав позади тяжелые шаги, почувствовала облегчение. У подъезда она внимательно огляделась:

– Куда мог рвануть этот рыжий мерзавец?!

Двор выглядел вымерзшим, неживым. Ни детей, ни котов здесь не было и в помине. От незнакомого ей ощущения полной беспомощности у Даши вырвался всхлип:

– Где же его искать?

– Дай мне его рукавичку, – вдруг сказал Данил.

Она мельком взглянула на него и поразилась незнакомой собранности его лица.

– Зачем тебе? У тебя же свои…

– Дай! – повторил Данил так требовательно, что Даша не посмела ослушаться.

Взяв маленькую синюю варежку, он сначала просто повертел ее в руках, потом присел и, приложив голую ладонь к снегу, закрыл глаза.

– Ты что делаешь? – возмутилась Даша. – Отморозить хочешь?

– Тихо! – вдруг прикрикнул Данил.

Она послушно замолчала, сразу вспомнив огненное видение или сон, в котором он тоже мог так приказывать ей. Даша была не в состоянии определить: претит ей это или нравится. Всё, что исходило от Данила, было его составляющим, а значит, не могло отторгнуться и ею.

Внезапно он выпрямился и решительно сказал:

– Пойдем. Сережка в той стороне, – он указал на лес, начинавшийся за последними домами их окраины.

– Как ты узнал? – с недоверием спросила Даша, едва поспевая за ним.

Прижав Сережкину рукавицу к щеке, Данил с нежностью произнес:

– Я его чувствую.

– Через снег? – поразилась Даша.

– Я улавливаю его вибрацию.

– Ого! – вырвалось у нее. – Как ты это сказал…

Не ответив, Данил снова опустился на корточки и пощупал снег. Его прикрытые веки так дрожали, словно та самая вибрация, о которой он говорил, пронизывала его тело насквозь.

– Да, мы правильно идем, – поднявшись, сказал он. – Давай быстрее, ему холодно.

Схватившись за руки, они побежали в сторону леса, казавшегося издали огромным забором, за которым прожорливая Баба-Яга прятала их мальчика. Даша так и думала в тот момент: «Наш мальчик», – потому что Данил был первым мужчиной в ее жизни, который хотя бы пытался что-то сделать для ее сына.

«Я могу на него положиться!» – Это открытие, вырвавшееся озарением из ее спутавшихся в беспокойный клубок мыслей, поразило Дашу. Но еще больше поразило, как это, оказывается, приятно и радостно: знать, что тебе есть на кого положиться. После смерти отца она и не надеялась когда-нибудь испытать такое снова.

Лес надвигался на них медленно, слишком медленно, неправдоподобно медленно. И Даше уже казалось, что горизонт, которого никогда не достичь, – это не море, и не радуга. Это вот тот лес, который – неизвестно – то ли прячет ее мальчика, то ли уже поглотил.

«Нет! – вскрикивала она про себя и крепче хваталась за руку Данила. – Он найдет Сережу. Я знаю. Он найдет».

В тот момент она, конечно, не сообразила, а позднее поняла, что эта уверенность в фантастическом прозрении Данила исходила из того, что и сам он являлся сплошной фантазией, чем-то немыслимым. И, значит, был способен на чудо.

– Дыши носом! – выдавила она, заметив, как Данил жадно схватил морозный воздух.

Он сжал губы и от этого стал совсем похож на того взрослого, прожившего половину жизни мужчину, которым и являлся на самом деле. От бега лицо его разгорячилось, но казалось, что Данил покраснел от гнева – таким сердитым был его взгляд. Возле первой же сосны он упал на колени и, стянув рукавицу, обессиленно ткнулся в снег. Даша увидела, как с его закругленного носа, точно слеза, упала в сугроб тяжелая капля пота.

– Ну? – нетерпеливо крикнула она, уже ничуть не сомневаясь, что Данил и вправду чувствует ее сына.

Прерывисто дыша, он с трудом поднялся и, покачиваясь, побрел по левой из трех разбегающихся в разные стороны дорожек. Не решаясь подстегивать его, Даша лихорадочно шарила взглядом между деревьями. Но кругом было столько следов, словно неведомые лесные жители устраивали ночью многолюдный праздник. Маленькие Сережкины отпечатки легко затерялись в этой немыслимой мешанине, и Даша уже готова была закричать от отчаяния, позвать его во весь голос, когда Данил вдруг хрипло произнес:

– Вот он.

Бросившись за ним следом напрямик, ломая оледеневшие кусты, Даша вскрикивала, натыкаясь на острые ветки:

– Где? Да где же?! Я никого не вижу!

Так ничего и не сказав, Данил наклонился над старой поваленной сосной, в трухлявом чреве которой образовалось большое дупло.

– Сережка! – завопила Даша, пытаясь вытащить, свернувшегося клубком сына. – Данил, он живой?!

Отстранив ее (она уступила, не сопротивляясь), Данил достал мальчика, затем, придерживая его одной рукой, расстегнул свою дубленку и, прижав Сережку к груди, плотно запахнул полы.

– Почему он не отвечает? Данил, он спит, да? Что с ним? Да что же ты молчишь?!

– Он спит, – спокойно подтвердил Данил, быстро унося мальчика из леса. – Он немножко замерз, устал и захотел спать. Дома он отогреется. Он недолго там лежал. Хорошо, что мы бежали.

– Я опять побегу, ладно? Вызову «Скорую», – выпалила Даша, уже отбегая от них. – Ты донесешь его?

– Беги, – выдавил он и опять плотно сжал губы.

* * *

Кошмар вытекал из нее постепенно. Даша училась видеть мир через мутную пелену, будто внезапно лишилась семидесяти процентов зрения. Два неясных силуэта покачивались напротив нее на диване, и один подносил другому кружку с чаем.

«Он все-таки всучил ему свою сгущенку!» – попыталась рассмеяться сквозь слезы, но только расплакалась еще больше.

– Ты видел, чтобы человек столько плакал? – серьезно спросил Данил мальчика. – Врачи же сказали, что ты здоров. А она все плачет и плачет.

Шумно подув на дымящийся чай, Сережка солидно заметил:

– Это нервы. Вообще-то она никогда не плачет. Может, ей валерьянки?

Но Данил рассудил по-своему:

– Лучше сгущенки. От сладкого плакать не захочется. Я всегда ел сгущенку, когда меня тянуло заплакать.

Прихватив банку, он пересел на подлокотник Дашиного кресла и настойчиво потребовал:

– Открой рот. Так… Еще ложечку!

– Я не могу больше, – простонала Даша, с трудом ворочая липким языком. – Дайте мне спокойно поплакать. Я сто лет не плакала…

Страдальчески воздев глаза к потолку, она издала почти звериный рык:

– Еще и мальчишка этот свою виолончель терзает… Прямо как кошку за хвост тянет!

– Телефон! – крикнул укутанный в одеяло Сережка. – Мам, может, это меня?

Она строго прикрикнула:

– Сиди, грейся! Наболтаешься еще… Даня, возьми трубку, пожалуйста.

– Я? – Он быстро заморгал. – А что сказать?

– Скажи: «Алло!» Или: «Да?» А потом послушай, что скажут тебе. Ну, а там видно будет.

– Хорошо. – Он обреченно вздохнул и пошел к телефону.

От любопытства у Даши даже слезы высохли. Приложив палец к губам, она сделала Сережке знак глазами: «Слушай!» После короткой паузы Данил неуверенно сказал:

– Алло!

Сережка быстро сунул голову под одеяло, и оттуда донеслись сдавленные отрывистые звуки. Даша заранее приготовила кулак, чтобы погрозить сыну, когда он вылезет наружу. Из прихожей донесся невозмутимый голос:

– Минуточку…

«Меня скопировал! – восхитилась Даша. – Ах ты, мой хороший!»

– Какой-то мужчина, – сказал Данил, входя в комнату. – Тебя спрашивает.

Он взглянул на нее только мельком и тут же отвел глаза. Когда Данил обижался, губы у него сразу опухали, а взгляд становился блестящим, как у ребенка, у которого слезы прячутся слишком близко. Даше хотелось сказать, что нет в мире мужчины, из-за которого ему стоило бы так расстраиваться, но она успела подумать, что, может, это и неплохо, чтобы Данил чуточку поревновал.

Услышав голос Федора, она едва не передернулась и сразу же вспомнила, что сорвала съемку юбилея. Приготовившись получить нагоняй, Даша покорно замолчала, но Федор неожиданно спросил о другом:

– Значит, он все еще у тебя?

– А я что-нибудь обещала?

– Он еще и торчит у тебя за спиной?

«Подонок!» – мысленно выругалась Даша и сдержанно произнесла:

– Нет, успокойся.

– Успокойся? Ничего себе, сказанула! Я только что объяснялся с разъяренным бизнесменом, который по твоей милости лишился удовольствия…

– Федор! Я не виновата, вот ей-богу! У меня ребенок потерялся. Но он уже нашелся.

Не желая отступать, Федор язвительно поинтересовался:

– Может, он сидел у телевизора, а ты засмотрелась на своего нового дружка и попросту не заметила сына?

– Он побежал на улицу за котом, – собрав всю свою выдержку, продолжила Даша. – А этот рыжий подлец вернулся домой раньше нас, представляешь?

– Так он теперь будет жить у тебя? – мрачно спросил Федор.

Она удивленно воскликнула:

– Привет! Не выбрасывать же его из-за этого. Он ведь всего лишь животное. Может, весну почуял…

Громко хмыкнув ей в ухо, Федор буркнул:

– Да я не про кота. Я о твоем сумасшедшем.

– Он не… такой, ясно?

– А, значит, он все же подслушивает! – обрадовался Федор.

«Ты бы уж точно подслушал», – презрительно подумала Даша и сухо напомнила:

– У меня маленькая квартира.

– Настолько, что он там жмется к твоей спине?

– Скотина, – прошипела Даша в самую трубку, – с тобой разговаривать и то противно!

– А деньги от меня получать не противно?

– Я тебе не содержанка! Я сама их зарабатываю.

– Пока я позволяю…

Собрав волю, она холодно поинтересовалась:

– Хочешь разорвать со мной контракт? Так ведь я и без тебя могу обойтись.

Федор по-отечески посоветовал:

– Не говори «гоп!», пока не перепрыгнешь. Лучше не хорохорься, лапуня, а то будешь потом локти кусать.

– Ну, не твои же! – огрызнулась Даша и со страхом подумала, что на ее месте и вправду не стоило бы так себя вести.

Сейчас ей никак нельзя было остаться без работы, и она знала, что Федор понимает это не хуже ее и потому не особенно кипятится.

Поклявшись, что все заявки на следующий день будут выполнены, Даша с облегчением положила трубку и на цыпочках вернулась в комнату. Там уже творилось нечто невообразимое: старомодный круглый стол, за которым Дашин отец сиживал еще ребенком, был со всех сторон завешан одеялами, простынями и всем, что попалось Данилу под руку.

«Вигвам!» – догадалась Даша и, присев, заглянула внутрь. Сережка был по-прежнему тепло укутан, и у нее слегка отлегло от сердца.

– К вам можно? – спросила она, любуясь их счастливыми физиономиями.

– Входи, женщина! – раздалось в ответ, а Сережка так и повалился на бок, как неповоротливая кубышка.

– Ты все время плачешь, а он смеется, – заметил Данил. – Вы очень странные!

Подхватив смех сына, Даша устроилась возле ножки стола, похожей на огромную деревянную ладью, и попыталась вспомнить: проделывали они такое с сестрой или нет?

«Вряд ли, – решила она с сожалением. – Ксене было не до игр. Она с самого детства была вся в делах… И как Данил с ней уживался?»

Ее опять охватил страх, что настоящего-то Данила она и не знает. Но она тут же начала доказывать себе, что, может, как раз этот и есть – настоящий, а Ксене досталось нечто деформированное жизнью, чего Даша не знала и знать не хотела.

Сережка уже развалился, раскидав края своего одеяла и устроившись косматой макушкой на больших коленях Данила. Закинув ногу на ногу, он мечтательно произнес:

– Вот бы в настоящем вигваме побывать… Мам, у нас есть что-нибудь об индейцах?

– «Последний из Могикан», – сказала Даша наугад, хотя наверняка не помнила.

– Интересно, а чем они занимались, когда не снимали скальпы? – задумчиво спросил мальчик и, потеребив пальцем губы, издал воинственный клич.

– Играли в кости, – уверенно ответил Данил. – А еще рассказывали что-нибудь.

– Сказки? А ты помнишь какую-нибудь сказку? Мама мне никогда не рассказывает, – пожаловался он с обидой.

Даша виновато пробормотала:

– Большой ты уже для сказок…

– Да-а! А для фильмов, которые ты смотришь, еще маленький!

Не участвуя в их перепалке, Данил поднял глаза, которые в полутьме казались черными, и Даша ощутила, что он смотрит сквозь нее.

«Что он там разглядывает?» Она почувствовала себя неуютно и уже хотела спросить об этом, но тут Данил заговорил сам. Голос его зазвучал непривычно глухо и печально:

 
– Как наступит месяц Листьев,
Я берестяную лодку
Сделаю для вас обоих
Под бесстрастною луной.
Мы отправимся на лодке
По великой Миссисипи
И умоемся рассветом,
Полным силы золотой.
Будут камни и деревья
Улыбаться нам открыто,
А свирепые бизоны
Долгим взглядом провожать.
Мы не поразим стрелою
Ни бизона, ни оленя,
Чтоб единство Мирозданья
В этот час не нарушать.
Будем плыть мы долго-долго,
Тихо с маниту сливаясь,
И однажды мы растаем
Над уснувшею землей.
И опустимся на воду
Желтоватым лунным светом…
И тогда об этом мире
Всё узнаем мы с тобой.
 

Когда он замолчал, Даша поняла, что не может вымолвить ни слова. Ее просто не было в этой комнате, она плыла в той непостроенной лодке и слушала шепот большой реки, и тихие вздохи прибрежных кустов, и ленивые всплески засыпающих рыб… И она действительно сумела слиться со всем этим и раствориться в каждой капле этого голубого шара, который когда-то целиком состоял из воды. И обогнуть его можно было только на лодке…

– Это ты сам сочинил? – шепотом спросил Сережка.

Только сейчас Даша заметила, что у сына до сих пор закрыты глаза. Данил смущенно улыбнулся:

– Да это я так…

– А может, ты умеешь строить лодки? – с надеждой спросил мальчик. – Ты же вон и починить все можешь, и что угодно!

– Я тоже думаю: может, умею? – серьезно откликнулся он. – Я попробую.

– Мальчики, – негромко позвала Даша. – Знаете что? Я так вас люблю…