Текст книги "Звезды в моих руках"

Глава 13. Аля

Хожу в школу, иногда крашусь, чтобы встретиться с Жорой в подобающем виде. Мама с папой не разговаривают. Теперь они относятся друг другу как соседи в съемной квартире: спят, едят и уходят на работу по отдельности. Иногда не возвращаются домой.

Достаю из ящика календарик и зачеркиваю сегодняшний день. Нужно дожить до первого сентября. Мне исполнится восемнадцать, и я смогу распоряжаться собственной жизнью.

Странно, что он до сих пор не выгнал меня из дома. Удивительно, как меняется отношение родителей к ребенку, когда они узнают, что не связаны с ним кровными узами. Взрослых не волнует, что ребенок любит именно их и ему неважно, по какому признаку жизнь объединила их семью.

– Ты еще не говорила с папой? – спрашиваю маму, когда мы сидим на кухне.

На часах десять вечера, на столе – очень поздний ужин. В последнее время мне совсем не хочется есть в одиночку.

– Пока нет. – Мама наматывает спагетти вилкой. – Нужно подгадать правильный момент, иначе тебе будет плохо. – Зубцы со скрежетом задевают дно тарелки. Морщусь. – Прости. Папа больше тебя не бил?

– Нет.

Мама выглядит как-то иначе. Легко ли ей было соврать папе, когда она узнала, что беременна? Почему они с Петром Васильевичем столько лет не могли сойтись? Пытались ли они это сделать? А когда он покупал мне сладости, знал ли он, что я его дочь?

Голова гудит от вопросов. Массирую виски, вспоминая дни, когда мамин любовник навещал меня с пакетом, доверху забитым конфетами. В то время, как мой папа запрещал мне есть много сладкого и заботился о моих зубах, Петру Васильевичу было все равно. Он жил одним днем и не думал о последствиях. Легко быть хорошим, когда не берешь на себя никакой ответственности.

Когда папа дома, мы разговариваем только при острой необходимости. Теперь он живет работой, не бывает на родительских собраниях и часто куда-то уходит. Если я случайно преграждаю ему путь, он проходит мимо. Так появляются новые бумажные звезды. Одна за другой, все разноцветные, яркие и наполненные грустными воспоминаниями.

Я жую подмокшие хлопья с молоком, папа ковыряется в подгоревшей каше. Он не ест то, что готовлю я или мама, возится у плиты сам, потом моет за собой посуду. Мусор собирает в отдельный мешок и всегда уносит его. Наше семейное расписание больше не действует.

– Папа. – Он не поднимает на меня взгляд, не шевелится, будто я не с ним говорю, а со стеной. – Так нельзя. Почему ты меня избегаешь? Я понимаю, что мама тебя обманула, что она сделала тебе очень больно, но я в этом не виновата. Я же люблю тебя, пап. – Беру его за руку как можно нежнее, пытаюсь приласкаться.

Папа отдергивает руку и встает из-за стола.

– Аппетит пропал. Потом посуду помою, не трогай мою тарелку.

Он уходит. На кухне мрачно и холодно. Отопление до сих пор не включили. Через силу доедаю завтрак, собираюсь и ухожу в школу.

Раньше при виде Розы я всегда улыбалась и махала ей. Теперь же ни на улыбку, ни на лишние телодвижения у меня нет сил. На большой перемене мы сидим в столовой. Держу стакан с компотом из кураги, но не пью, просто пялюсь в стену.

– Ты до сих пор не встретилась с тем парнем? – спрашивает Роза. Если бы не ее слова, я бы не вспомнила про Жору. – Снова перестала краситься, совсем на себя забила. А это что? – Подруга трогает мои волосы. – Неужели ты их не помыла?

– Да как-то времени не было.

– Эй, я же чувствую, что с тобой что-то не то происходит. Не ври мне, слышишь? Я с врушками дружбы не вожу, предупреждаю! – Роза надувает губы.

Знаю, что она несерьезно, но если и она перестанет со мной общаться, я не перенесу…

– Да, ты права. Я просто так хотела увидеться с Жорой, но он до сих пор не пришел, и у меня опустились руки. Может, я ему не нравлюсь на самом деле, а? – Подпираю голову рукой.

– Скорее всего, он занят. Он же ходит на баскетбол с Жилиным.

– Что, правда? – В другой день я бы удивилась, а сегодня голос звучит вяло.

– Да.

– Жилин меня приглашал посмотреть их игру. По-моему, она как раз на этой неделе.

– Знаешь, что я тебе скажу? – Роза озирается, пересаживается поближе на освободившееся место и шепчет на ухо, обжигая дыханием: – Лучше присмотрись к Юрке. Он хороший парень. А Жора этот довольно мутный тип. Я его видела недавно, когда он к Кристине в гости приходил. Знаешь, что они делали? Он сидел перед ней с голым торсом, а она ему по всему телу синяки рисовала!

– Уф, слишком жарко. – Отстраняюсь и потираю ухо. Когда Роза возбуждена очередными слухами, она оплевывает ушную раковину. – Ты за ними шпионишь, что ли?

– Они были у меня в комнате. Не знаю, зачем ему это нужно, но между ними витала какая-то странная химия. Удушающая или типа того. – Глаза подруги блестят, губы подрагивают от волнения.

Не выдумывает, говорит правду. Она меня и в детстве никогда не обманывала, лишь пару раз умалчивала, что обо мне за спиной говорят гадости, а сама разбиралась с теми сплетницами. С ней они связываться боялись, поэтому вскоре и от меня отстали. Я стала той, кто я есть, только благодаря Розе.

– Может, ему выступать надо было где-то, мало ли, – говорю я.

– Если бы ему надо было выступать, не думаю, что они сидели бы у меня. И потом, перед всякими выступлениями даже школа нанимает гримеров, если это необходимо. Правда, эти гримеры зачастую сами ученики, и получают они копейки. Это я тебе как бывший гример седьмого класса говорю. – Роза прикладывает руку к шее и закатывает глаза. – Они мне знаешь, сколько заплатили? Нисколько! Разрешили месяц бесплатно питаться в столовке. Оторвали от сердца несчастные рубли. Я на них могла бы что-то из косметики купить, между прочим!

Нужно прервать этот гневный поток мыслей, иначе Роза продолжит возмущаться до конца перемены. Касаюсь ее руки. Подруга замолкает на полуслове.

– Почему ты советуешь присмотреться к Жилину? Разве он тебе самой не нравится?

– Ну, нравится. – Она смущенно хихикает. – Просто у меня щедрая душа и я готова уступить парня, лишь бы ты не грустила.

– Давай просто сходим посмотрим игру, поболеем за ребят. Мне сейчас не нужен парень, сама знаешь, что важнее сдать экзамены. – Отпускаю Розу и пью компот.

Он уже остыл и по вкусу похож на подслащенную воду с плесенью. Отвратительный вкус бодрит.

– Ну да, экзамены, – недовольно тянет подруга. – Только о них и думаешь. Ты уже выбрала, куда поступишь? Специальность там, еще что-то? Знаешь, какие предметы надо сдавать на ЕГЭ, чтобы подать заявку?

Качаю головой. У меня были мысли, куда пойти учиться, но после всплывшей в семье правды не уверена, что родители потянут мое обучение в университете. Зачем папе платить за меня в таких обстоятельствах? А мама одна не справится, ей придется лезть в кредиты. На бюджет точно не поступлю. Учусь неплохо, но и не отлично. Учителя говорят, что у меня есть потенциал, нужно только приложить усилия, если я хочу чего-то добиться. Лучше уж найду какую-нибудь непыльную работу, встану на ноги и потом решу, куда подать документы.

– А ты решила, на кого пойдешь? – спрашиваю Розу.

– Я много всяких сайтов облазила, почитала на форумах и в группах, что пишут абитуриенты и студенты вузов, и поняла, что это все не мое. Вся эта крысиная возня за оценки, опять новые экзамены и зачеты. Как подумаю, сразу тошнит. – Она высовывает язык и изображает отвращение. – К тому же мало кто из студентов работает по специальности. Многие получают диплом «чтоб был». Оно мне надо? Я лучше пойду учиться тому, что у меня и так получается, а впоследствии принесет мно-о-ого денег.

Глаза Розы сияют. Она и вправду нашла свое призвание или это очередное хобби, на которое она забьет через месяц-другой? Роза порой похожа на спичку: быстро загорается и так же быстро тухнет. С детства она перепробовала много всяких увлечений, но легко о них забывала и переключалась на что-то новое. Из постоянного в ее жизни только дружба со мной и страсть к красивому маникюру.

– И что это? Что у тебя так хорошо получается, что потом ты озолотишься? – шутливо спрашиваю ее.

Болтовня подруги всегда поднимает мне настроение. Когда я тону в пучинах отчаяния, она накидывает на меня спасательный круг и выдергивает, словно мчится на катере к берегу. Такая она, моя Роза.

– А ты как думаешь? – Она разворачивает ко мне руки тыльной стороной и забавно перебирает пальцами в воздухе. На ее ногтях поблескивает темно-синий лак, поверх которого нарисованы золотистые звездочки. Некоторые из них с хвостами – падающие. Можно загадывать желание. – Маникюр, конечно!

Глава 14. Жора

Мать придет домой с минуты на минуту. Приходится действовать быстро: покупаю еду в ресторане неподалеку, несу домой и раскладываю блюда по тарелкам. Бутылка вина и бокал уже на столе. Мать верит, что немного алкоголя перед сном не повредит и поможет уснуть.

– Георгий! – Она возвращается домой в приподнятом настроении. – Что ты для меня сегодня приготовил?

– Филе тунца, салат и еще кое-что. Это сюрприз. – Сдержанно улыбаюсь.

Чтобы усыпить ее бдительность, я купил десерт. Она знает, что с ними я вожусь дольше всего, и если не проверит через приложение-шпион, где я был, то купится. За моими перемещениями она следит крайне редко. В основном когда в плохом настроении.

– Поешь со мной, – предлагает мать.

Ее голос звучит добрее обычного, но это ловушка. Если я решу ее ослушаться, она тут же напомнит, кто в доме главный.

Садимся за стол, она двигает ко мне бокал с белым вином:

– Глотни, если хочешь. Я не буду ругаться. – И выжидающе смотрит на меня.

Отпиваю совсем немного, держу во рту, чтобы распробовать вкус. Пиво, что я пил с Алей на лоджии, было гораздо вкуснее.

– Как тебе? – спрашивает мать.

Еще одна ловушка. Неважно, понравится мне или нет, она потребует объясниться. Нужно придумать что-то более нестандартное.

– Ты же знаешь, что лицам до восемнадцати лучше не пить алкоголь, – копирую ее игривую интонацию.

Мать усмехается; берет бокал, бултыхает в нем вино и отпивает половину.

– Правильно, Георгий. Тебе лучше не пить. Но я научу тебя разбираться в сортах вин, если хочешь. Нельзя, чтобы ты пил помои, какие обычно вливают в себя твои ровесники.

Забавно слышать от нее подобный снобизм. Наша семья стала богатой после того, как отец бросил мать. Она с горя подалась в работу, позабыв про меня и мое воспитание. Если бы дома не было поваренных книг и интернета, я бы не выжил. Бывало, мать не возвращалась домой по три дня. Продукты в холодильнике заканчивались. Она оставляла мне деньги, но не готовила еду. То ли забывала, то ли ненавидела делать это из-за отца. Я не помню, почему они развелись.

С ее стороны все выглядит не так печально. Деньги у меня были, я мог пойти в магазин через дорогу и накупить сладостей или чипсов. Однажды я переел шоколада и жирной пищи, мне поплохело. Целый день провел возле унитаза на холодном плиточном полу. Из последних сил вышел в подъезд и постучался в первую попавшуюся дверь. Я никогда не видел соседей и не знал, кто где живет. Мне открыла одинокая старуха, как мне тогда казалось. Она дала мне лекарство и уложила спать. Когда я проснулся, она напоила меня вкуснейшим куриным бульоном. Эта женщина оказалась вдовой, потерявшей мужа в тридцать пять лет. Со мной она познакомилась, когда ей было сорок. Если бы не она, я бы умер от аллергии на шоколад.

Мы стали общаться. Она заменяла мне пропадавшую на работе мать, учила готовить, чтобы я больше не ел вредную пищу, от которой меня с тех пор тошнит. Это продолжалось недолго. Соседка поговорила с матерью и сделала ей выговор. Та как-то оскорбила ее в ответ. Может, сказала, что это не ее дело или что-то в этом роде. Когда я позвонил в ее дверь в следующий раз, чтобы подарить первую вышивку крестиком, в ее квартире жили другие люди. Она переехала, а я так и не узнал ее имени.

– Не знаю, что ты добавил в рыбу, но она гораздо вкуснее, чем обычно. – Мать тщательно разжевывает кусочек за кусочком.

Если бы я подсыпал в еду яд, она бы это заметила? Вряд ли.

– Рад, что тебе понравилось.

– Как хорошо, когда дома личный шеф-повар.

Ночью жутко хочется спать. Обычно у меня бессонница, но именно сегодня, когда лучше не ложиться, чтобы не размазать нарисованные синяки, веки закрываются и весят около тонны. К утру в голове шумит, сознание спутывается. Быстро завтракаю, благодаря небеса за то, что мать сама делает себе кофе и мне не нужно готовить для нее, и ухожу в школу. Выцепляю из толпы школьников первого попавшегося семиклашку.

– Хочешь заработать, пацан? – спрашиваю.

– Ты что, обмануть меня хочешь? – Смотрит на меня с недоверчивым прищуром.

– Не, вот. – Достаю из рюкзака кошелек и показываю пятитысячные купюры. Глаза пацана лезут на лоб. – Продай мне свою симку.

– Э-э…

– Сколько хочешь за нее?

– Ну… – Он неловко чешет затылок. – Тыщу?

– Держи две. – Забираю у него симку и отдаю деньги. – Никому не говори, куда она делась, понял?

– Эта тайна умрет вместе со мной. – Семиклашка ухмыляется и прячет деньги.

Новый смартфон куплю по дороге домой.

Самое сложное – незаметно установить телефон с включенной записью. Это будет моя тайна от матери. Ей не обязательно знать, чем я занимаюсь и кому звоню.

На последнем уроке, который ведет классуха, сажусь за последнюю парту у окна. Здесь обычно никто не сидит из-за фикуса в огромном горшке на полпарты. Замаскирую телефон в его в ветвях.

Наталья Львовна объясняет новую тему. Класс увлечен заданиями, на меня не смотрят. Выключаю звук и выясняю на практике, как лучше всего положить смартфон. Чтобы провернуть задуманное, нужно подобрать правильный ракурс. Важно запечатлеть все. В идеале запись получится со звуком, а если он вый-дет плохим, то я просто вырежу его. Главное – видео.

После урока вызываюсь помочь навести порядок в кабинете. Одноклассники уходят, я ставлю стулья на парты, подхожу к доске и разглядываю тряпку. Когда заходит классуха, наклоняюсь к ведру с холодной водой и морщусь, шумно вдыхаю воздух. Начинаю стирать мел с доски, то и дело придерживая бок свободной рукой.

– Жора, что-то случилось? – спрашивает Наталья Львовна.

– Нет… – Виновато смотрю на нее исподлобья. – На самом деле… да. И я не знаю, с кем об этом можно поговорить.

Воровато озираюсь, вдруг кто-нибудь услышит, как я «настучу». Классуха замечает мои переживания и закрывает дверь кабинета. Щелкает ключ.

– Ты можешь рассказать мне все, Жора. – Она берет меня за руку. По-матерински, так, как опекун держит малолетнего приемыша. Ты можешь мне доверять, говорят ее глаза и жесты. – Я никому не расскажу, если это тебе навредит. А если это что-то ужасное, мы обратимся в полицию или поговорим с твоей ма…

– Нет, не надо! – Испуганно отдергиваю руку. – Пожалуйста, только не сообщайте им. И маме тоже… Нельзя, чтобы она узнала. – Осознаю, что слишком сильно дернулся для избитого, и снова прижимаю руку к боку. – Пообещайте мне, Наталья Львовна.

– Ладно. Хорошо. – Она озадаченно смотрит на меня. – Тогда просто расскажи, что случилось, и я придумаю выход из ситуации.

– Понимаете… Меня не очень любят в школе. – Зажимаюсь, съеживаюсь. Все в моем поведении должно давить на ее жалость, на ее материнское чутье. – Я… Я не могу об этом говорить. Можно я… покажу?

Классуха кивает. У меня не будет другого шанса, нужно сделать все идеально. Расстегиваю рубашку. Она не останавливает меня, но отводит взгляд. У нее краснеют щеки. О чем таком она фантазирует?

Сжимаю ткань рубашки, замираю в нерешительности. Нельзя выходить из образа, иначе вся постановки провалится.

– Не бойся. – Наталья Львовна подходит ближе и бережно убирает мои руки. – Я сама посмотрю.

Она раздвигает полы моей рубашки. Я едва не кидаю взгляд в камеру. Если сорвусь сейчас, то в будущем кто-нибудь докопается до этого и скажет, что я все подстроил, и тогда у меня будут проблемы. Здесь я – пострадавшее лицо, нужно вести себя соответственно.

– Боже… – Она выдыхает, чуть отшатывается и во все глаза смотрит на меня. – Это то, о чем я думаю?

– Меня избили, – отвечаю шепотом.

– Все выглядит ужасно. – Классуха тянет пальцы, чтобы прикоснуться ко мне. Я запахиваю рубашку. Не хватало еще размазанных синяков. – Кто тебя избил?

– Не могу сказать. – Опускаю глаза.

– Я сейчас же позвоню твоей маме. – Она берется за телефон, но я вовремя отбираю его, изображаю отчаяние.

– Вы же сказали, что поможете! Обещали ей не звонить! – Голос дрожит.

Самому от себя противно, какое жалкое существо приходится изображать.

Откладываю телефон на парту и хватаю училку за плечи. Она вздрагивает.

– Вы дали мне слово! – Давлю на ее совесть. Ответственные люди всегда ломаются, если хорошенько на них надавить. Падаю на колени и складываю руки в молящем жесте. – Не нарушайте его, Наталья Львовна. Иначе… я покончу с собой!

– Ну что ты, Жора. – Она всплескивает руками и пытается меня поднять. Тянет вверх за руки. У нее не хватает сил, а мои ноги случайно подкашиваются.

Классуха нависает надо мной, упираясь ладонями в пол. Любой взрослый, увидевший это, скажет: налицо сексуальное домогательство. И жертвой здесь буду я, а не училка.

– Прости. – Она подскакивает и поправляет на себе одежду, приглаживает волосы. Я поднимаюсь следом, держась за бока. Рубашка расстегнута. – Я никому ничего не скажу. Но что ты будешь с этим делать?

– Ничего. – Грустно улыбаюсь и подхожу к ней. – Мне нужен был человек, которому я смогу излить душу. Наталья Львовна, вы замечательная женщина. – Я крепко обнимаю ее.

Спектакль окончен, можно забрать камеру и монтировать видео.

Глава 15. Аля

На уроках вместо того, чтобы сосредоточиться на новых темах и заданиях, ищу в телефоне статьи.

«Как откровенно поговорить с родителями», «Как подростку объяснить взрослым, чего он хочет», «Как быть, если что-то не получается и нужна помощь родителей».

Ни одна статья мне не поможет. Главный совет – сядьте за стол и подробно расскажите взрослым, что вас волнует. Меня никто не слушает! Мама проводит все больше времени на работе, папа даже если и слышит, то никак не реагирует, потому что я ему чужая. Семнадцать лет была своей, а тут он вдруг передумал! Еще в таких статьях рекомендуют посетить семейного психолога. Только вот почему-то никто не учитывает вариант, что подростку нечем платить за услуги специалиста, а его родители не общаются друг с другом. Объяснить им, что они не правы, у меня не хватит ни смелости, ни упрямства. Каждый из них думает, что прав, и будет отстаивать свое мнение до конца.

– Ты снова притихла. Когда там игра? – спрашивает Роза.

– Понятия не имею. Жилин не озвучивал точную дату. Сказал просто «через две недели». – Изображаю кавычки пальцами.

– Ща все будет. – Подруга хватает телефон и строчит кому-то сообщение. Через полминуты ей приходит ответ. – Игра в воскресенье. Их школа не так уж далеко от нашей. – Она показывает мне путь на карте.

Обидно, аж глаза от слез пощипывает. Жмурюсь и разминаю веки. Жора все это время знал, где я учусь, и ни разу не пришел. А сам болтал, что я ему нравлюсь и что мы должны встречаться. Разве можно ему верить после такого? А еще тот случай с Кристиной у Розы дома…

Когда открываю глаза, слезы хлещут водопадом.

– Боже, Аля! Ты чего? – удивляется Роза.

Утыкаюсь лицом в руки на парте и беззвучно выплакиваю скопившийся стресс. Даже от пощечины папы было не так больно, как от безразличия со стороны Жоры. Роза поглаживает меня по спине круговыми движениями, становится жарко.

– Ты это из-за экзаменов, да? Нервы не выдерживают? – жалостливо спрашивает она. – Ничего плохого в этом нет, у меня тоже иногда слезы так и брызжут.

С трудом успокаиваюсь, распрямляюсь и вытираю слезы. Тянусь к зеркальцу в рюкзаке. Глаза красные, опухшие. Косметика расплылась. Быстро снимаю ее ватными дисками. За последние две недели я столько раз выглядывала в окно в надежде, что Жора ждет меня, что перестала носить некоторые учебники, лишь бы все необходимое для макияжа поместилось в рюкзак.

– Прости, что-то на меня нашло. – Шмыгаю и прикрываю лицо руками. – Устала, капец.

Почему я должна быть той, кто вечно чего-то ждет и расстраивается, если ничего не выходит? Почему папа меня игнорирует, а мама бросает меня с ним? Разве так себя должны вести взрослые? Расстройство сменяется злостью, и теперь мне душно в водолазке. Отопление наконец-то включили, и батарея жарит левый бок. Пора носить рубашки.

После уроков заходим с Розой в магазин. Опять покупаем вредные снеки: она – чипсы, я – сухарики. Не самая лучшая пища для зубов и желудка, не говоря уже о печени и поджелудочной, но, пока мы молодые, можно есть все. Главное – не переусердствовать.

– Есть планы на вечер? – интересуется Роза. Качаю головой. – Может, придешь ко мне? Почитаем комиксы или посмотрим кино. Могу попкорн в микроволновке сделать.

– Давай. – Соглашаюсь, не задумываясь. Все равно дома меня никто не ждет. – Ты еще не выкинула мою пижаму?

– Нет, я даже твои тапки сохранила. Пойдем. – Роза берет меня за руку.

Мы выходим из магазина и идем по улице, переплетя пальцы. Приятно чувствовать тепло дружеской руки холодной осенью. Роза всегда меня поддерживает и никогда не унывает. Хотя в средних классах она все время плакала и мне приходилось ее утешать. Теперь она выросла и настала ее очередь утешать меня. Удивительно, как могут меняться роли людей и их характеры.

– Слушай, Аль, а тебе насколько грустно?

– Ты о чем?

– Ну, по шкале от одного мороженого до десяти?

– Не знаю… Может, где-то около восьми.

– Тогда закажем пиццу. На фиг попкорн, – заявляет Роза и смеется.

Мой желудок отвечает голодным урчанием.

Можно ли заесть безответные чувства пиццей? О да! Хрустим свежей корочкой, рвем зубами тягучий сыр, лопаем вкуснейшие помидоры. Заказ доставили вовремя, и пицца еще горячая. Приятно, когда платишь за качественный сервис.

– Маме не будешь звонить? Не потеряет? – спрашивает подруга, заглатывая второй кусок.

На ней розовые пижамные штаны и серая кофта с длинными рукавами. На груди стразами выложено Princess. Волосы собраны в хвост, а на лбу розовая повязка. Роза забыла ее снять после того, как смыла макияж.

– Нет, я уже отправила ей сообщение. – Снова вру.

Ненавижу лгать, но приходится. Не хочу грузить подругу своими проблемами.

– Класс. Тогда сейчас доедим пиццу и пойдем чего-нибудь посмотрим. Может, ромком какой? – Роза отпивает из банки пепси, я открываю свою. Иногда газировка жизненно необходима, чтобы не впасть в депрессию.

– Я не разбираюсь в кино, ты же знаешь. И потом, когда ты спрашиваешь про ромком, это значит, что ты нашла что-то интересное. – Пихаю подругу в бок. Она притворно ойкает.

– Ну да, нашла. Есть там один фильмец, он не новый, но вроде как неплохой. Я сама не смотрела. Называется «Сколько у тебя?»[2]2
  Фильм What’s Your Number? 2011 года. В главных ролях Крис Эванс и Анна Фэрис.


[Закрыть].

– Название какое-то мерзкое. – Кривлю лицо.

– Зато актеры знакомые на постере. – Роза подскакивает на стуле и похлопывает меня по спине. – Я побежала в туалет. Доедай давай и тащи газировку в комнату.

– А пиццу куда убрать?

– В холодильник засунь! – кричит она на ходу. – Прям в коробке!

Газировка и телефон Розы доставлены в комнату. Кровать разложена, по ней раскиданы небольшие подушки. Мы будем лежать на животе и пялиться в телик на комоде. У меня после таких просмотров затекает шея, и тогда наступает время массажа. Роза и в этом профи, умудряется не царапать кожу, даже когда у нее накладные ногти пугающей длины.

Подруга возвращается с тарелкой, по которой катается огурец, и ножом. Она садится и кивает мне на пульт:

– Запускай, я уже все подготовила.

Телевизор выходит из спящего режима, начинается фильм. Роза режет огурец тонкими дольками, не отрываясь от экрана. Когда мне становится страшно за ее пальцы, она засовывает отрезанную дольку в рот, скрещивает ноги в позе лотоса и ставит на них тарелку. Ближе к середине фильма мы сидим, прижавшись к спинке кровати и чуть откинув голову, чтобы огуречные маски не скатилась с лиц. Если бы не Роза, я бы ни за что не избавилась от прыщей в четырнадцать лет. Где она такие огурцы находит?..

Перед кульминацией мы ставим кино на паузу. Роза все же делает попкорн. Иногда мне кажется, что, если ей подсунуть слона во время фильма, она и его проглотит, не заметив. К финальным титрам мы валяемся, закинув друг на друга ноги. Попкорн съеден, газировка выпита, хорошее настроение от просмотра получено.

– Алле. – Роза отвечает на звонок, болтая ногой в воздухе. – Чего? Кто это? А-а-а… Ясно. И что? А мне какая выгода? – Подруга подрывается с кровати и уходит на кухню.

Крадусь за ней на цыпочках. Подслушивать нехорошо, но мне жутко интересно. Кто ей звонит так поздно и почему она не стала договаривать при мне?

– …м-м-м, понятно. Меня как-то не устраивают твои оправдания. Ну, если ты мне что-то крутое предложишь, может, и помогу, – говорит Роза, глядя на потолок. – Не знай, не знай. А где гарантии, что ты опять все не профукаешь? – Она слушает говорящего, а потом долго и шумно выдыхает. – У меня чуть не кончилось терпение, пока я выслушивала твой треп, но так уж и быть. Я тебе помогаю не потому, что ты такой классный и умеешь уговаривать, а потому, что она моя подруга и я желаю ей счастья. Понятно?

Роза сбрасывает звонок, оборачивается и застает меня, застывшую в дверях в полуприседе. Нервно посмеиваюсь. Подруга упирает руки в бока и качает головой.

– Я в тебе очень разочарована, Алевтина Александровна! Иди одевайся.

– Что? Зачем? – От ее тона меня прошибает холодный пот. – Т-ты что, выгоняешь меня?

– Нет, глупая. – Роза хохочет. – Там твой пришел, хочет поговорить. Так что иди одевайся и уладь уже свои любовные дела.

– Что?.. Мой?.. – Распрямляюсь, а подруга выталкивает меня из кухни в спальню.

– Поторопись, он же скоро поднимется! – Ее слова приводят меня в чувство.

В панике ношусь между рюкзаком, шкафом и туалетным столиком. Когда раздается звонок в дверь, успеваю накрасить только одно веко.

– Готова? – кричит Роза из коридора.

– Еще нет! Задержи его немножко! – отвечаю дрожащим голосом, едва не тычу кисточкой туши в глаз.

Слышу, как поворачиваются замки и открывается входная дверь. Оглядываю себя в зеркале. Черно-розовая пижама с Розовой пантерой все еще на мне. Лучше это, чем убогая школьная форма. Закрываю глаза и считаю до пяти, выдыхаю, успокаиваюсь. Главное, вести себя как обычно. Это же он пришел в гости, а не я к нему. Да!

Решившись, выглядываю из комнаты в коридор. Голоса доносятся из кухни. Пора встретиться с Жорой. При каждом шаге сердце трепещет, а за спиной будто растут крылья.

Он все-таки пришел!..