Текст книги "Лелик и горячие доски"

Глава 18
Оптимизм не помогает

– Пойдем, спросим, может быть, они ее видели, – Лешка кивнул в сторону черного джипа, по-прежнему стоявшего у кромки леса. Сквозь щель приспущенного тонированного стекла у водительского места можно было увидеть, что в джипе кто-то сидит.

Но как только мы направились к машине, стекло подняли, заработал мотор, и джип, рванув с места, удалился в направлении шоссе.

– Фигня какая-то, – задумчиво произнес Лешка.

– Может, это бандиты? – предположил я.

– Да ну конечно, мечтай… Скорее всего, это из охраны этого спонсора, как его, ну который Янкин папаша…

– Денисова.

– Ну да. У них, наверное, задание тут шпионить, чтобы не дай бог Яночку никто не обидел. Ладно, пошли обратно, может, Машка уже вернулась давно, а мы тут, как дураки, по полям носимся.

Лешка из всей нашей компании всегда отличался оптимизмом. Что бы ни происходило, он всегда говорил, что все будет хорошо, и, как ни странно, все так и происходило.

Например, прошлой зимой у нас был лыжный кросс на добровольно-принудительном основании. То есть, сначала сказали, кто хочет, а потом добавили, что кто не хочет, не получит зачет по лыжам. И вышло, что все хотят, даже те, кто на самом деле не хотят. Потому что дураков отрабатывать этот кросс наедине с училкой среди нас нет.

Бежать надо было три километра. Снег только что выпал, и лыжня, проходившая по нашему парку, была еще не укатанной. Я вообще терпеть не могу лыжи, а тут еще бегай на время. Мы с Лешкой стартовали почти в самом начале и после первого круга решили пересидеть. Сошли с лыжни в месте, где нас ниоткуда не было видно, и присели в сугроб. Холодно нам не было – теплые комбинезоны от мороза защищали, а сугроб был таким мягким, к тому же пошел снег и все вокруг стало как в Новый год.

Постепенно нас с Лехой разморило и потянуло на лирику. В общем, мы прошляпили всю гонку и не пришли на финиш не только вовремя, а не пришли вообще. Когда же мы выбрались из лесу, нас уже искали с собаками. К то-то из пенсионеров, прогуливающихся по парку, сказал, что видел двух мальчиков, которых вел за собой мужчина в черной куртке. Все тут же решили, что нас похитил маньяк, и вызвали милицию. Когда все раскрылось, я жутко нервничал, что нам достанется за то, что мы сошли с трассы. А Лешка тог да сказал: «Да брось ты, неужели у взрослых своих проблем нет, чтобы о нас думать. Вот увидишь, завтра уже все про нас забудут». Я, конечно, полночи не спал. Но Лешка оказался прав – про нас и не вспомнили. А физручке даже досталось от руководства за то, что она трассу не так организовала – типа дети пропадают.

Вот такой Леха непробиваемый оптимист. И, несмотря на то, что я все равно волновался, Лешка всегда заряжал меня своим спокойствием.

Но Маша не возвращалась, и никто ее не видел. Мы подсчитали: с момента обнаружения пропажи прошло часа полтора. Съемки шли не меньше двух часов, плюс еще полчаса-час, пока мы гуляли. В общем, Маши не было уже четыре часа, и лично меня это очень тревожило. Даже Лешка начал волноваться. Мы пытались позвать на помощь кого-нибудь из взрослых, но съемки на втором этаже еще не закончились, и все, включая Татьяну, от нас отмахивались, как от назойливых мух.

Глава 19
В ловушке

Деревянный пол заскрипел под Машинными ногами, прямо как в фильмах ужасов, и Маша почувствовала, как у нее по спине побежали мурашки – неудачное сравнение. На минуту притихший котенок снова жалобно запищал где-то наверху, и Маше некогда стало бояться. Она смело шагнула в густую темную сырость старого дома. Глаза никак не хотели привыкать к темноте, и Маша на ощупь продвигалась все дальше, туда, откуда доносился жалобный крик о помощи. Наконец ее руки нащупали что-то, напоминающее перила, и двигаться стало намного легче.

Крик котенка стал громче и явственней. Теперь было понятно, что он доносится откуда-то сверху. Перила постепенно становились выше, и наконец Маша споткнулась о ступеньку – начиналась лестница. Жуткий, угрожающе зловещий скрип старого дерева… Когда же кончатся эти ступеньки… восьмая… девятая… одиннадцатая… Внезапный оглушительный треск… Последняя ступенька ушла из-под Машиных ног и рухнула в кромешную тьму. Маша взмахнула руками, как бы стараясь поймать густую мглу, и почувствовала, что повисла над пропастью, ухватившись за гладкую поверхность перил. Несколько секунд, пока Маша висела на руках, показались ей вечностью.

Придя в себя от шока, она поняла, что еще немного – и руки ослабнут, не выдержат, и она полетит в эту темноту. Собрав все оставшиеся силы, Маша обвила ногами перила и стала медленно подтягиваться по ним вверх, перебирая руками. Перила угрожающе скрипели, но вариантов не было – только вверх.

Внезапно она почувствовала затылком что-то твердое. Покрепче обхватив ногами перила, она высвободила правую руку, провела ею по деревянной поверхности и нащупала что-то вроде откидного люка, ведущего на чердак. У хватившись за его край, она одним рывком подтянулась и очутилась на чердаке. Минуты две Маша лежала на животе, не в силах отдышаться. Потом она потихоньку поднялась на ноги и стала вглядываться в темноту.

Было очень тихо. Такой тишины Маша еще не слышала – ни один звук не проникал в это странное место. И тут Маша вспомнила, зачем полезла в этот старый дом. Котенок! Почему он замолчал? Может быть, его убила рухнувшая лестница? И тут до Машиного сознания дошла любопытная мысль:

«Как же я теперь спущусь вниз?» Маша попыталась достать до крохотного окошка, чтобы позвать на помощь, но оно было слишком высоко над полом. Даже встав на валявшийся в углу ящик, она не могла дотянуться до спасительного окна. И тут она снова услышала «мяу».

Котенок был совсем маленьким, наверное, ему не было и месяца. Из-за полумрака Маша рассмотреть его не могла, но на ощупь он был очень худым и мелко дрожал. Он тыкался в Машину подмышку, и было ясно, что он очень давно ничего не ел. «Бедненький, потерялся, есть, наверное, хочешь». – Маша гладила котенка, и он постепенно перестал дрожать и замурлыкал. Стало не так одиноко и тоскливо – ведь Маша была уже не одна.

Глава 20
Нас не принимают всерьез

– Ребят, ну что там у вас? Ну вы прямо как дети… Не видите, съемка идет! – Татьяна с легким раздражением взяла нас за плечи, развернула и, слегка подталкивая, вывела из зоны софитов и декораций.

– Человек пропал… Маша. Она была здесь, а потом исчезла. – Лешка говорил быстро, взволнованно, я даже удивился: обычно он всегда сохранял спокойствие, даже когда дрался.

– Так, давайте без паники. Погода хорошая, наверняка пошла прогуляться. Вчера Игорек в сосновом пролеске вот такой белый нашел, – Татьяна развела руками, чтобы показать, какой. – Я вам лучше задание дам – Иван Ильич хочет переснять эпизод с Лёсиком… то есть, Лёликом. Ну, помните, когда Вероника приводит его домой. Он у вас слишком чистенький и пушистенький, а должен быть грязным, несчастным и голодным. Так что берите его под мышку, и пусть поскачет в траве, репейники понацепляет. Полчаса вам хватит. А потом тащите его в гримерку. Надежда его подработает и сразу на площадку. Задание ясно?

– Ясно, – понуро ответили мы.

– Глаза разуй, блин, смотри, куда прешь! – невысокий парень в синей футболке и желтой бейсболке кинулся на меня коршуном. Я и не заметил, как подцепил кроссовкой какой-то серый проводок, тянущийся вдоль плинтуса.

– Извините, я нечаянно…

– Нечаянно, – передразнил парень. – Ты мне чуть всю систему не зарубил. Ла дно, проходите, чего вылупились.

Терпеть не могу, когда на меня орут. Особенно когда просто так. Почему-то многие взрослые не позволяют себе орать друг на друга, но если перед ними ребенок, мальчишка нашего возраста, тут можно дать себе волю. Именно поэтому я не люблю ходить в магазин. «Чего тебе?» – по-другому продавцы ко мне сроду не обращались. Да с таким выражением, будто я у них личные продукты выпрашиваю. А если вдруг ошибешься с деньгами, опозорят с ног до головы: «Вас что, в школе не учат, сколько будет три плюс пять?» И так далее, пока я не скроюсь за дверями. Именно поэтому парень в синей футболке мне сразу не понравился: зачем так орать, у меня со слухом все в порядке. Тем более что ничего не случилось.

Мы послушно и практически молча прогулялись вдоль скошенного поля. Никаких репейников вокруг не было, только кое-где торчали потемневшие колоски нескошенной пшеницы. Или ржи, точно не знаю. Вот Маша сейчас дала бы полную характеристику этим представителям зерновых культур и порассуждала бы еще о преимуществах озимых сортов перед яровыми. Маша – настоящая энциклопедия ботаники в самом хорошем смысле этого слова. Маша… Хотя Татьяна и не разделяет наших опасений, с ней, похоже, что-то приключилось. Но что делать, ни я, ни Лешка не имели никакого представления. И мы решили еще немного подождать. Действительно, вдруг Маша и вправду решила прогуляться…

Пока мы понуро брели по дорожке, Лёлик усердно выполнял задание Татьяны – портил красоту, наведенную гримершей. Пять минут назад его вполне можно было принять за респектабельного пса – жителя мегаполиса с хорошими манерами и уравновешенным характером. Теперь от этого имиджа не осталось и следа. Лёлик носился по полю, то и дело с азартом бросаясь на ловлю каких-то подземных жителей – мышей или кротов. Вообще-то Лёлику еще ни разу в жизни не удалось поймать кого-то крупнее майского жука, но охотничьи гены явно не давали ему покоя. Лёлику нравился сам процесс норной охоты, а результат по большому счету его не интересовал. Поэтому грызунам можно было особенно не беспокоиться. Стоило мыши, расстроенной причиненной Лёликом разрухой, выскочить из норы, как Лёлик, проводив ее удивленным взглядом, бросался доделывать свое дело. Как только голова полностью погружалась в разрытую яму, Лёлик терял интерес к объекту и переходил на новый. Понятно, что вид у Лёлика после пятнадцати минут полевых работ перестал быть гламурным и стал таким, каким он должен был быть по сценарию: как выразилась Татьяна, Лёлик «ухрюкался» от ушей до кончика хвоста.

Обогнув поле, мы повернули обратно.

– Смотри, чей-то они зашевелились, – Лешка кивнул в сторону особняка. Вероятно, съемка закончилась, потому что из дверей повалил народ.

– Перекур. Пошли скорее. Может быть, Машка уже там.

Глава 21
Я теряю терпение

На крыльце Татьяна с Иваном Ильичом о чем-то тихо спорили. Татьяна курила, и было видно, что она нервничает. Иван Ильич бурно жестикулировал, но голоса не повышал, поэтому невозможно было понять, о чем идет разговор. Погода была великолепная: дождь давно закончился, пахло опавшими листьями, грибами, костром и почему-то шашлыками. Съемочная группа разбрелась по саду. Было видно, что все устали.

Рядом с беседкой на качелях сидела Яна и, слегка отталкиваясь ногами от земли, покачивалась. Рядом стоял Валерка Кирюк и что-то говорил ей, заискивающе улыбаясь. Янка время от времени хихикала, прикрывая розовый ротик ладошкой. Маши нигде не было.

Мы подошли к сладкой парочке.

– А где Маша? – Меньше всего мне хотелось поддерживать сейчас светскую беседу, поэтому, вероятно, я был грубоват.

– А я почем знаю? – даже не повернув голову в нашу сторону, ответил Кирюк. – Я ей в охранники не нанимался.

– Вижу, к кому ты нанимался, – я не хотел, само вырвалось.

Кирюк повернулся в нашу с Лешкой сторону и уперся руками в бока, приняв воинственную позу.

– А пошли бы вы! – Кирюк запнулся и глянул в Янкину сторону. – Вы уже тут всех достали со своей Машей. Ни кожи, ни рожи, а строит из себя супер-стар. – Кирюк снова глянул в Янкину сторону, чтобы посмотреть, оценила ли она его театрально преувеличенную речь. Но Янка смотрела вдаль, монотонно покачиваясь на качелях, и делала вид, что ничего не слышит.

Леха потянул меня за рукав:

– Все с ними ясно, пошли отсюда.

Но я завелся не на шутку. Сам не пойму, почему меня так задело это «ни кожи, ни рожи». Дико хотелось навалять Кирюку прямо сейчас, от всей души. Аж дыхание перехватило. Я непроизвольно сжал кулаки, и Кирюк, видимо, испугался.

– Только попробуй, я так тебя загримирую, что родная мать не узнает!

И я не выдержал. Понимаю, это было моей ошибкой, но я размахнулся и… врезался кулаком в Кирюка. Не умею и не могу бить людей по лицу. Даже врагов. Поэтому мои удары всегда идут в плечо или грудь неприятеля и получаются какими-то бутафорно-киношными. Но Кирюк заорал так, будто я по меньшей мере вспорол ему живот, и кинулся на меня с кулаками. Мы свалились на землю, плотно сцепившись руками и ногами. Лешка прыгнул сверху, пытаясь нас разодрать. Правда, это была медвежья услуга, потому что вместо того, чтобы оттаскивать Кирюка, он стал меня тащить на себя, лишив таким образом силы удара и предоставив Кирюку возможность лупить меня без всякого риска схлопотать в ответ. Лёлик, не зная, что ему делать, кого кусать и вообще кусать ли, носился вокруг нас и бешено лаял. Потом нас растащили. Игорек и еще какие-то работники в комбинезонах.

– Значит так, шпана, – Игорек был злой и, похоже, не шутил. – Еще один такой раунд, и вас здесь не будет. Я уж об этом позабочусь. А сейчас быстро пошли в автобус и чтоб сидели там тише воды, ниже травы. Я ясно сказал?

Он подтолкнул нас в сторону автобуса, уже подогнанного к забору.

Мы с Лешкой молча забрались на заднее сиденье. Кирюк все еще нас побаивался и залез в кабину водителя.

Прошло минут двадцать, а мы все молчали, как будто заколдованные. Первым очухался Лешка.

– Смотри, – кивнул он в сторону особняка.

Картина напоминала потревоженный муравейник. Люди шныряли туда-сюда, как будто что-то искали. Игорек стоял на крыльце и нервно открывал рот. Нам было не слышно, что он кричит, но чувствовалось, что произошло нечто из ряда вон выходящее. «Маша!» – вспыхнуло у меня в голове, и мы, не сговариваясь, одновременно вскочили и выпрыгнули из автобуса.

Глава 22
Исчезновение Яны вызывает переполох

– Вы должны вспомнить во всех подробностях, куда она пошла! – Лицо Татьяны было бледным, глаза блестели.

Разговор шел не о Маше, а о Яне. Да, Янка тоже бесследно исчезла. В последний раз ее видели на качелях. Но после нашей драки с Кирюком она пропала. Мы пытались объяснить Татьяне и высокому парню в огромных ботинках, напоминающих армейские, как выяснилось – Янкиному охраннику: и где он раньше был, – что Маша пропала еще раньше, часа на четыре раньше Яны, но, похоже, Машина судьба никого здесь не интересовала. Еще бы, Янка была дочкой самого Денисова. Великого Денисова – продюсера, олигарха и спонсора всей съемочной компании.

А кем была Маша… Действительно, кем для меня была Маша? Она была настоящей! Она никогда не ныла и не жаловалась, она всегда, в любой ситуации оставалась на высоте, она была смелой, честной и решительной. И еще она была… красивой. Так я думаю сейчас, когда Маши нет с нами и где она, никто не знает…

– Паша, Леша, – Татьяна впервые обратилась к нам по именам, – вы понимаете, как это серьезно! Если мы не найдем Яну в течение пятнадцати минут, тут начнется такое! – Татьяна на секунду задумалась. – А Маша когда исчезла?

Ну наконец-то дошло!

– Часа три назад, может быть, больше, – ответил Лешка, потому что я явно тупил. – Когда еще съемка только начиналась.

– Я должен поставить в известность Владимира Викторовича, – охранник достал телефон.

– Да погодите, может быть, она где-то здесь. – Татьяна буквально повисла на рукаве парня. – Это всегда успеется. Не стоит беспокоить Денисова раньше времени.

– Думаете, мне очень хочется ему звонить? Да вы даже себе не представляете, что мне будет! Не усмотрел… прозевал… Эх! – охранник махнул рукой и стал набирать номер.

– Владимир Викторович, Яна пропала!

Глава 23
Привидение старого дома

Наверное, Маша заснула, потому что когда она вздрогнула от какого-то шума, ей на пару секунд показалось, что она дома, лежит в кровати и мама гладит ее по щеке. Как бы ей хотелось, чтобы сон стал явью! Котенок прижимался к Машиному лицу и тихонько дышал меховым брюшком в ее щеку. Но Маша отчетливо слышала голоса, доносившиеся с первого этажа старого дома.

– Давай ее в подвал. Рот, рот ей держи, а то визжать начнет, – этот мужской, довольно молодой голос Маша никогда раньше не слышала. – Осторожно, ты, дурак, задушишь девчонку, из нас обоих гуляш мясной сделают, с подливкой.

– С какой подливкой? – второй голос звучал сдавленно и глухо, видно, человек тащил большую тяжесть.

– Надеюсь, ни с какой…. Эй, ты, принцесса на горошине, прекрати ногами дрыгать! А то ща как дам!

Маша тихонько встала и медленно, чтобы не шуметь, на цыпочках подошла к люку в на дежде увидеть, кто эти двое и о какой девчонке идет речь. Но трухлявая доска издала протяжный треск, и Машина нога больно защемилась в полу. От испуга и боли Маша вскрикнула, тут же зажав себе рот двумя руками. Несколько секунд было тихо, Маша от напряжения вспотела и тревожно вслушивалась в тишину.

Наконец она снова услышала голоса.

– Чего там?

– Не знаю.

– Так пойди посмотри.

Раздались скрипучие шаги, и по потолку Машиного убежища побежали разводы света, исходящего, вероятно, из карманного фонарика.

– Тут люк в потолке. Но лестницы нет, обрушилась, похоже.

– Вот в углу стремянка, смотри. Залазь наверх, надо проверить, может, там бомж какой-нибудь живет, все нам испортит.

– Ага, бомж… А как этот бомж, по-твоему, попадает на второй этаж, на крыльях что ли летает?

– Послушай, деньги небось пополам делить будем. А ты пока, кроме как под ногами путаться, ничего не сделал. Давай, подними свою задницу, чтобы все было чисто!

Маша с ужасом почувствовала, что к ней на чердак кто-то лезет. Она выдернула ногу из щели, прыгнула в угол и сжалась в комочек.

Свет фонаря ударил ей в глаза, ослепив полностью, и тут же раздался вскрик. Человек как будто испугался чего-то и бросился назад. По грохоту было похоже, что он кубарем скатился вниз.

– Там… там… там, – Маша слышала прерывистый задыхающийся голос упавшего с чердака. – Там… оборотень… привидение…

– Ты что, мухоморов объелся? Говорил же я тебе, грибы лучше в супермаркетах покупать, так нет: «Пойдем в лес, там белых полно…» – голос говорящего стал пискляво-противным. – Чего ты там увидел?

– Там она… девчонка… такая же точно, один в один. В розовом платье с золотыми кудрями. А глаза как у вампирши, светятся. Жуть, как страшно! Слушай, Макс, пойдем-ка отсюда, а? А девчонку папашке ее подкинем, просто так, бесплатно. Ну, давай, пока не поздно…

– Нет, вы на него только посмотрите! А может, там Баба Яга с Лешим и Кощей Бессмертный заседание проводят? Ну и ну! С кем я связался – детский сад, младшая группа…

– Ты полегче давай. Не веришь, сам полезай да погляди. А я тут побуду.

– А ты думал, я испугаюсь? Давай сюда лестницу!

Маша слышала, как кто-то снова лезет к ней на чердак. И снова в лицо ударил луч света, и снова полностью лишил Машу зрения.

Но на этот раз никто не закричал и не выключил фонарь. Напротив, луч стал шарить по Маше сверху вниз, и по скрипу половиц Маша поняла, что к ней приближаются. Она зажмурилась и приготовилась к чем-то страшному.

– Та-а-а-а-к…Ты кто такая? – голос был скорее удивленный, чем угрожающий. – А ну-ка вылезай!

Сильная рука схватила Машу за плечо и буквально выволокла на середину чердака.

– Спускайся давай! – Маша почувствовала толчок в спину. – Побыстрее, тебе говорят!

Через пять минут Маша сидела на полу, облокотившись спиной о деревянную стену, рядом с ней сидела Янка. У нее были связаны руки, а во рту торчала какая-то тряпка. Свет проникал в выломленное окошко, и Маша рассмотрела бандитов: это были парни со съемочной площадки, Маша их видела там. На них были синие рабочие комбинезоны, и они выглядели совсем не страшными.

– Как твое имя и фамилия? – обратился тот, который, как решила Маша, был начальником и которого второй называл Максом.

– Галицкая Мария, – Маша не видела причин, чтобы не отвечать.

– Фу, слава богу, не ошиблись. Значит, денисовская – вот та, – второй бандит кивнул в сторону связанной Янки.

В этот момент Янка что-то промычала и попыталась выплюнуть изо рта тряпку.

– Вытащи кляп, она орать уже не будет, – велел Макс. – А если только пикнет… Слышь меня, розовый бант, папашка твой у своей дочурки одного пальчика не досчитается.

Второй бандит вытащил кляп у Янки изо рта. Она закашлялась, что-то бормоча.

– Теперь твоя очередь. Скажи, как тебя зовут и как твоя фамилия.

То ли от страха, то ли из-за тряпки, долгое время торчащей во рту, Янка не могла произнести ни слова, только трясла головой и мычала. Бандит похлопал ее по спине:

– Ну, скажи: «Я – Яна Денисова», и мы от тебя отстанем. Ненадолго…

Янка снова затрясла головой и прохрипела:

– Нет… это она… это не я… отпустите меня… я – это не она… это все она, – Янка тряслась, и понять, что она бормочет, было на самом деле трудно.

– Так, двойняшки-промокашки, сестрички-истерички, если сейчас не признаетесь, кто из вас Яна Денисова, обеим укоротим сперва ваши прически, потом и языки, – с угрозой в голосе произнес главный из бандитов. – Итак, – снова обратился он к Яне. – Как тебя зовут?

Янка гордо подняла голову, как пленный партизан перед расстрелом, и совершенно спокойным голосом твердо произнесла:

– Маша.

Маша вздрогнула: такой подлости она не ожидала даже от своего врага и уставилась на Яну.

– Что ты врешь?!

– Я не вру, я – Маша Галицкая, а эта, – Янка кивнула в сторону Маши, – Яна Денисова.

Маша молча смотрела на Яну, не веря всему тому, что происходит. А Янка нагло уставилась на нее с какой-то победной усмешкой на лице.

Главный из бандитов почесал затылок:

– М-да… Придется вам обоим тут сидеть.

– Обеим, – механически поправила его Маша.

– Та-а-а-ак… – протянул первый. – Народ пошел мелкий, пузатый, школу прогуливает, а все туда же, старших учить, – возмутился второй. – Ишь, грамотная какая!

– Дурак ты, Костян, – задумчиво произнес первый. – Похоже, денисовская – эта. – Он ткнул пальцем в Машину сторону. – Обычная девчонка не посмеет взрослых поправлять. А детишкам олигархов с детства все позволено. Но пока мы точно этого не узнаем, придется держать здесь обоих… обеих…тьфу! Давай, вяжи им руки, и – в подвал, пусть посидят там часиков пять. Ночью сами нам расскажут, кто из них кто.