Текст книги "Идолы"

Антон покосился на пацанов, мысленно от всей души сочувствуя сейчас обоим. Надо было срочно придумать, как выкручиваться, потому что о приезде девушки Ивана продюсер не должен был узнать ни в коем случае.

– Мы гуляли, – выпалил вдруг Иван.

– В каком смысле? – удивился Железняк.

– Да в прямом. Просто бродили по улицам почти до утра, – пояснил Иван. – Погода была такая классная, новогодняя, со снежком, не хотелось идти домой… Это я во всём виноват, – добавил он торопливо, – потому что и Женьку тоже за собой потащил. Не ругайте его, Сергей Львович, пожалуйста. Простите, я как-то не подумал о последствиях…

Несколько мучительных мгновений, показавшихся каждому из присутствующих вечностью, продюсер буравил Ивана тяжёлым недоверчивым взглядом.

– А вот это ты зря, Ваня, – вздохнул он наконец. – О последствиях надо думать всегда. Не маленький уже. Понял?

Иван молча кивнул.

– Ладно, проехали, – Железняк потёр себе виски и встряхнул головой. – Давайте-ка сейчас займёмся насущными делами. Парни, позвольте вам представить Снежану, – и он обернулся к девушке, которая во время этой беседы продолжала тихо и незаметно сидеть на диване, скромно пытаясь натянуть подол короткого платья на колени. Ничего такие коленки, стройненькие, машинально отметил Антон и, переведя взгляд на Костю, понял, что тот тоже оценил их по достоинству.

– Можно просто Снежа, – негромко произнесла она.

– А «Снежок» или «Снежочек» можно? – тут же игриво вставил Антон, незаметно покосившись на Костю и отметив, как того передёрнуло. Что поделать, ему ужасно нравилось дразнить Миронова!

– Это только для избранных, – тут же откликнулась девушка ему в тон. – Вы, молодой человек, пока в их число не входите, – и смягчила резкость свих слов милой улыбкой.

– Ну, это только «пока», – подмигнул он, но Железняку, похоже, уже надоел этот балаган, поэтому, строго зыркнув на Антона, он официально объявил:

– Снежана будет сниматься в вашем дебютном клипе.

Антон заметил, как расцвёл при этой новости Костя, и едва сдержался, чтобы не фыркнуть насмешливо – ну всё, уноси готовенького!

– Мы же вроде после праздников должны были начать снимать? – подал голос Женя.

– Должны были, – кивнул Железняк, – но я немного сдвинул расписание. Сегодня утром совершенно случайно выяснилось, что есть возможность арендовать съёмочный павильон на «Мосфильме» уже пятого января – мало того, что на полный день, так ещё и в половину цены. Разумеется, такую возможность упускать нельзя, поэтому делаем всё в темпе вальса! Я даже Снежану выдернул сегодня, чтобы обговорить детали…

Девушка улыбнулась, как бы демонстрируя, что всё в порядке и она не обижается.

– Съёмки будут проходить в три этапа: на натуре, в павильоне и на сцене. Вот с павильона и начнём, – сообщил Железняк.

– А о чём будет сюжет? – поинтересовался Костя. – Что и кого нам придётся изображать?

– Я раздам вам всем распечатку сценария, почитаете дома, – благосклонно улыбнулся Железняк. – Не бойтесь, ничего суперсложного там нет. Да и режиссёр хороший, он всё сделает, как надо.

– А кто режиссёр-то? – спохватился Антон.

– Гоша Контридзе, – отозвался Железняк, и они все ошеломлённо переглянулись.

– Тот самый… Гоша Контридзе? – недоверчиво уточнил Женя.

– Тот самый, – невозмутимо подтвердил Железняк. – Так что не бойся, говна не наснимает.

Ни хрена себе, подумал шокированный Антон. О знаменитой режиссёрской династии Контридзе не слышал, пожалуй, только глухой. Вот это уровень! Он, конечно, знал, что продюсер весьма щедро вкладывается в раскрутку своих подопечных, но чтобы вот так… дебютный клип – и сразу у Контридзе!

Снежана, похоже, тоже была впечатлена.

– Нам с тобой нужно будет съездить к Вальке, – задумчиво глядя на неё, пробормотал Железняк, и тут же пояснил:

– Это наш стилист. Надо, чтобы он продумал для тебя образ: причёску, одежду, обувь и аксессуары.

Снежана немного растерянно улыбнулась:

– А моя собственная одежда не подойдёт? Вообще-то у меня неплохой гардероб.

– Нет-нет, – покачал головой продюсер, – тобой должен заняться профессионал.

«Бедный Вэл, – насмешливо подумал Антон, – ещё одна жертва Железняка, которой не дадут отоспаться первого января».

Затем Железняк отпустил их всех по домам, наказав хорошенько изучить сценарий и поберечь голос.

– Никаких больше прогулок и, упаси господи, вечеринок! – сурово напомнил он. – Чтобы были как огурчики. А иначе бошки вам всем поотгрызаю, и это не шутка. Сидите дома и ждите моего звонка. Снеж, а ты сейчас поедешь со мной, – добавил он, обращаясь к девушке.

Снежана послушно поднялась с дивана. От заносчивой холодной красавицы, которой она показалась им в клубе, не осталось и следа. Милая, симпатичная и простая девчонка.

– Ну, тогда до скорой встречи, – обращаясь к ним, произнесла она.

Покосившись на Костяна, Антон чуть не заржал: тот едва ли слюни на неё не пускал. Ну как тут было удержаться, чтобы снова его не подразнить? Антон уже решил, что во что бы то ни стало возьмёт у Снежки номер телефона. То-то Миронов взбесится!

Железняк

Разумеется, он не был слепцом и уж тем более – глупцом. Пламенные взгляды, которые кидал Миронов на эту девчонку, не ускользнули от его внимания. Однако он решил пока не вмешиваться, а просто держать руку на пульсе, наблюдая за дальнейшим поведением Кости. Желание секса в его возрасте естественно и нормально, и Железняк в принципе не был против того, чтобы эти двое переспали. Скажем так, разовая акция никому не повредит, лишь бы предохранялись. А вот если это сексуальное влечение перерастёт во что-то большее – необходимо будет тут же его пресечь.

Антон, к слову, тоже нарезал вокруг Снежаны круги, явно пытаясь ей понравиться, но всё-таки не верилось, что у него это всерьёз. Скорее уж, тупо желание досадить Косте – противостояние этих двоих не было для Железняка секретом. А вот что думала сама девчонка, пока что оставалось для него загадкой.

Он всё время незаметно наблюдал за ней, пытаясь раскусить. Снежана не была похожа на тех моделей, с которыми ему приходилось иметь дело раньше. Честно говоря, Железняк считал представительниц этой профессии эскортницами – всех без исключения, даже если они отнекивались и набивали себе цену. Опыт показывал, что купить можно абсолютно любую, даже ту, которая парой мгновений ранее с пеной у рта верещала: «Я не такая!» Такая-такая, всякий раз мысленно усмехался Железняк, разница только в цене.

Снежана вела себя и даже выглядела иначе. На встречу в студию явилась практически без макияжа, и Железняк даже струхнул поначалу, что девчонка несовершеннолетняя – настолько юной она выглядела. Правда, посмотрев её паспорт, успокоился: двадцать один год, вполне взрослая. Не то, чтобы он собирался снимать её в порнушке – клип был вполне невинным, но всё же связываться с детьми не хотелось бы. Хрен их разберёшь, этих девиц из современного поколения акселератов! Иные шестнадцатилетние выглядели на тридцатник, да и вели себя соответствующе.

Снежана же наоборот казалась школьницей, да и вела себя как истинная пай-девочка: вежливо отвечала на вопросы, не пыталась строить глазки и заигрывать, сосредоточенно вчитывалась в договор, нахмурив брови… В общем, всё сдержанно и абсолютно по-деловому – классическое «ничего личного, только бизнес». Но не был ли этот имидж скромницы всего лишь маской?

Вэл пришёл в восторг от типажа девчонки, откровенно любуясь ею, и даже простил Железняка за то, что тот заставил его приехать на работу первого января. Бесцеремонно захватив лицо Снежаны в плен своих ладоней, он поворачивал его так и эдак, то и дело восхищённо прицокивая языком.

– О, да… – бормотал он в экстазе. – Сделаем ей каре с укладкой наружу, акцент на глаза с густой тушью и стрелками… а губы чуть-чуть тронем помадой… это будет секс! Великолепная, роскошная девочка! Бл… дь, я сейчас кончу! Да я уже влюблён!

Снежана краснела от этой прямолинейности, ещё не привыкнув к грубовато-бесцеремонной манере общения стилиста, а Железняк только тихо посмеивался.

…Когда они вышли из салона Вэла, вновь, как и накануне, густыми хлопьями повалил снег. Поёжившись, Снежана подняла глаза к хмурому небу и сунула руки в карманы пуховика.

– Куда тебе сейчас? – спросил Железняк. – Я отвезу.

– Спасибо, не надо, – смутилась она. – Я на метро доберусь…

– Да брось ты, – махнул он рукой. – Поехали. Так куда?

– Сретенка, – поколебавшись, всё-таки назвала она.

Железняк невольно закусил губу. Сретенка!.. Любимая Сретенка, где он родился и вырос – всё там было до боли родным, до слёз знакомым. Он учился в школе номер шестьсот десять, гонял с дворовыми друганами на великах по Сретенскому бульвару, бегал в кинотеатр «Уран» и музей морского флота, который в годы его детства находился в церкви в Печатниках… А возле памятника Крупской он назначал первые свидания Юльке. Там же, на Сретенке, они прожили вместе несколько упоительно-счастливых лет…

После развода Железняк старался объезжать эту улицу десятой дорогой, чтобы не ворошить прошлое. Квартиру тогда очень быстро продал, стремясь поскорее избавиться от болезненных воспоминаний. Что ж… сам напросился, теперь придётся везти.

– Ну, и как тебе мои парни? – спросил он, чтобы разговором отвлечься от терзающих его мыслей. Снежана неопределённо пожала плечами.

– Симпатичные, – осторожно ответила она.

– А кто из них больше всех понравился? – продолжал закидывать удочки Железняк.

Она качнула головой:

– Я как-то не думала о них… в таком ключе.

– Но Антону телефон всё же оставила? – иронично заметил он. Вспыхнув от его осведомлённости, Снежана снова покачала головой:

– Там другое. Он сказал, что его младшая сестрёнка мечтает стать моделью. Просил поговорить с ней, ответить на вопросы, посоветовать что-то… в общем, ничего личного, обычная посильная помощь. Мне не трудно, – суховато добавила она, словно поставив его на место.

Железняк только усмехнулся – уж его-то трудно было смутить холодным тоном.

– Значит, никто не приглянулся… – задумчиво протянул он и, как бы между прочим, потянулся вправо, касаясь ладонью её щеки. – Или ты предпочитаешь мужчин постарше? – вкрадчиво спросил он.

Снежана резко дёрнулась и отшатнулась, отбрасывая его руку – так, что он едва не выпустил руль.

– Остановите машину! – потребовала она. – Сейчас же, или я сама сейчас выскочу!

– Успокойся, – сказал он уже нормальным тоном, не отрывая взгляда от дороги. – Считай, что это была проверка. Ты её прошла, поздравляю.

– Проверка на что? – выкрикнула она. – Да какое вы вообще право имеете так проверять… думаете, раз вы знаменитый продюсер – то вам всё можно?

– Ну извини, извини, и правда глупо получилось, – он покосился в её сторону.

– Ещё бы! – продолжала гневаться и шипеть Снежана. – Глупо – не то слово!

– Я же тебе уже говорил, что ты не в моём вкусе. Честное слово, никаких коварных планов по отношению к тебе у меня нет, в постель затаскивать не планирую.

– Спасибо, осчастливили, – язвительно фыркнула она. – Неужели вы реально думали, что я сейчас растекусь лужицей и отдамся вам прямо в машине?

Он честно задумался над её вопросом.

– Большинство твоих сверстниц в подобной ситуации не отказалось бы, – заметил он наконец. – Многие молоденькие девчонки мечтают заполучить состоятельного покровителя, а уж если он к тому же продюсер…

Снежана скептически фыркнула:

– Считаете себя лакомым кусочком, да?

Он шутливо подбоченился:

– А что, не так? По-моему, я ещё очень даже ничего.

– Опять проверка? – уточнила она с подозрением.

– Расслабься, – он засмеялся, на этот раз совершенно по-доброму. – Это удивительно, но ты, кажется, и в самом деле порядочная девчонка.

– И правда, удивительно, – передразнила она.

– Да я серьёзно. Ну не можешь же ты не знать, что многие красивые девушки так хотят денег и славы, что идут по самому простому пути – через постель. Или ты у нас миллионерша? – он иронично изогнул бровь. – Тебе, может, деньги не нужны?

Снежана сердито отвернулась к окну.

– Нужны, – сказала она наконец. – Но точно не таким путём.

– А зачем тебе деньги? – с любопытством спросил Железняк. – Хочешь купить себе квартиру? Машину? Или отправиться в путешествие? Или вложиться в собственный бизнес? Или просто стать богатой, чтобы никогда больше не работать и жить в своё удовольствие? Реально интересно, о чём ты мечтаешь.

Она так долго молчала, что он уже решил, что ответа не дождётся.

– У меня самые приземлённые мечты, – тихо сказала она наконец. – Сына вырастить.

Женя

Никогда ещё за всю свою жизнь он не попадал в более неловкую, нелепую и даже унизительную для него ситуацию.

Не то чтобы Женя рос в вакууме и не имел понятия о сексе – нет, конечно, не настолько уж и дремучим он был. Но всё-таки в его семье эта тема всегда была негласно табуирована.

Всю интересующую его информацию он в своё время получил от одноклассников, а также почерпнул из интернета. Отец и брат ни разу не заводили с Женей доверительных мужских разговоров на тему «откуда берутся дети». У них в доме вообще не принято было демонстрировать плотскую сторону отношений, все женщины их семьи – и бабушка, и мама, и сестра – одевались целомудренно, не оголяя ноги или другие части тела, которые могли невольно спровоцировать желание или вызвать неуместный интерес у кого бы то ни было.

Женя ни разу не видел, чтобы отец обнимал или целовал мать, пусть хотя бы в щёчку. Да что там «целовал», они даже спали раздельно – в родительской спальне было две кровати. Разумеется, Женя догадывался, что секс хоть изредка, но случается в жизни предков (он сам, а также наличие сестры и брата были тому прямым доказательством), но категорически не хотел ничего об этом знать.

В школе и академии его ровесники вовсю крутили романы с девчонками, но Женя видел только то, что было на поверхности – обнимашки и поцелуйчики в укромных уголках, да и то, натыкаясь случайно на такие парочки, он обычно спешил отвести взгляд. И вот теперь, когда в Москву приехала девушка Ивана и поселилась с ними в одной квартире, он впервые не увидел, но услышал физиологическую ипостась любви. И это ужасно, просто кошмарно смущало! Никогда ещё его так сильно не тяготила собственная неопытность, эта проклятая девственность, от которой он уже не чаял, как избавиться.

Эти двое, одурев от счастья, конечно, тут же закрылись в спальне Ивана – но Женя спал в соседней, то есть смежной комнате. Точнее, не спал, а безуспешно всю ночь пытался это сделать. Абсолютно невозможно было заснуть, слыша за стеной ритмичное поскрипывание кровати, сладкие женские стоны, расклеивающиеся звуки поцелуев, громкое дыхание и сбивчивый шёпот… В ночной тишине всё это казалось бесстыдно оглушительным, словно грохот канонады. Каждый стон или короткий вскрик воспринимался так, словно Женю лупили молотком по голове.

Он лежал на своей кровати, зажмурившись, с пылающими щеками и вздыбленными трусами, и реально был готов умереть от стыда и возбуждения. И в то же время было в этих звуках чужой любви что-то притягательное, манящее, прекрасное… Он отчаянно завидовал Ивану – но, чёрт побери, не хотел всего этого слышать! Почему он должен это делать?! Возникало полное ощущение присутствия, словно он был третьим у них в постели. Причём третьим лишним.

Дорвавшиеся друг до друга оголодавшие возлюбленные растянули секс-марафон до утра, изредка прерываясь и давая Жене ложную надежду на помилование, но спустя какое-то время всё начиналось по новой… Да Иван просто секс-гигант какой-то, с отчаянием подумал Женя, в сердцах уминая подушку кулаком.

Наконец ему в голову пришла спасительная мысль – такая простая, что он чуть не расплакался от облегчения и досады: ну почему он не додумался до этого раньше? Воткнув в уши наушники, Женя врубил подборку любимой музыки на телефоне. Заснуть под такой концерт, конечно, тоже не представлялось возможным, но теперь хотя бы не слышно было всех этих охов и вздохов…

Короткий тревожный сон сморил его уже утром. Женя проспал от силы час и, поднимаясь с постели по звонку будильника, чувствовал себя абсолютно разбитым. В отвратительном настроении, помятый и невыспавшийся, к тому же ещё и с никуда не девшимся утренним возбуждением, он поплёлся в ванную, где долго стоял под прохладным душем, пытаясь проснуться и одновременно охолонуть.

Вода немного привела его в чувство, но полностью от сонливости и заторможенности не избавила. Потеряв бдительность, Женя распахнул дверь… и едва не налетел на ночную гостью. Он растерялся, смутился, вздрогнул, отшатнулся – причём так резко, что Маша, наверное, приняла его за малахольного.

Она стояла напротив ванной комнаты, одетая в футболку Ивана, которая открывала её голые ноги целиком на всю длину – практически до трусов. Или… никаких трусов на ней и вовсе не было? Мимолётно подумав об этом, он почувствовал, что та часть его тела, которая только-только успокоилась, снова начинает жить собственной жизнью, поскольку туда опять устремилась вся кровь.

– П-привет… – хрипло выговорил Женя, с трудом заставив себя сфокусироваться на Машином лице.

Взгляд тут же выхватил припухшие красные губы и тёмные круги под серо-голубыми глазами, которые ещё вчера показались ему бездонными. А ещё – белую кожу, даже на вид нежную и гладкую, стройную шею, заманчивую ложбинку, видневшуюся в вырезе футболки… чёрт, он, кажется, опять пополз глазами куда-то вниз.

Невероятным усилием воли Женя заставил себя отвести взгляд.

– Доброе утро, – дружелюбно поздоровалась Маша.

Голос её тоже был хрипловатым – то ли от недосыпа, то ли сорвала после всех этих ночных криков и страстных стонов, что было совсем неудивительно.

– Прости, я забыла… тебя ведь Женя зовут? – спросила она.

Он молча кивнул. Маша улыбнулась, демонстрируя полоску ровных белых зубов между этими невозможно притягательными губами, которые словно приглашали попробовать их на вкус. Он даже сморгнул, пытаясь избавиться от наваждения.

– Ты уже закончил? Можно теперь мне в душ? – ненавязчиво намекнула Маша, заметив, что Женя продолжает стоять как истукан.

Он не сразу сообразил, о чём она спрашивает, залипнув на её улыбке.

– Что? А, да… Да, конечно! – спохватился он наконец, делая шаг в сторону и давая ей пройти.

– Спасибо, – она прошмыгнула мимо него, и он почувствовал терпкий аромат – причудливый коктейль, смешанный из запахов минувшей ночи, её собственного тела и лёгких, едва уловимых духов.

Перед тем, как захлопнуть дверь, она вдруг обернулась. Тёмно-русые волосы взметнулись и вновь рассыпались по плечам. Маша снова улыбнулась ему, а затем наконец-то закрыла дверь и щёлкнула изнутри задвижкой. Через мгновение оттуда послышался равномерный шум воды.

Только после этого Женя смог, наконец, расслабиться и выдохнуть, ощущая, как предательски дрожат у него колени.

Иван

Если бы на месте Жени оказался кто-нибудь другой – да тот же Антон, или, например, Костя – то Иван наверняка к нему приревновал бы. Уж слишком вело парнишку, когда он смотрел на Машу: таращился, как на восьмое чудо света, словно никогда не видел так близко живых девушек из плоти и крови.

Но это был Женя. Милый, наивный, застенчивый Женька, порядочный и честный до мозга костей, которому Иван доверял как самому себе – разумеется, ему даже в голову не приходило подозревать бедолагу в каких-то тайных непристойных помыслах.

А вообще эти двое спелись так, будто были знакомы уже лет сто, даже удивительно. Утром первого января Иван проснулся позже всех – еле-еле оторвал чугунную башку от подушки, проклиная и предстоящий урок вокала, и Железняка с его долбаным трудоголизмом. Это вообще законно – заставлять людей работать в первый день нового года?

Маши рядом не было – видимо, уже проснулась и упорхнула в душ. Вчера у них обоих не хватило сил доползти до ванной, так и уснули, не размыкая тесных объятий. Он улыбнулся, невольно вспоминая отдельные подробности минувшей ночи. Чёрт, а ведь Женька наверняка всё слышал… ну, если не всё, то почти всё. Они совершенно забыли о его присутствии! Блин, неловко получилось… Иван сконфуженно взлохматил волосы на макушке. «Ладно, – в конце концов успокоил себя он, – переживёт, не маленький».

Из кухни доносились аппетитные ароматы и весёлое Машино щебетание. Ага, значит, Женя тоже уже встал. Ивану следовало поторопиться, если он не собирался опаздывать. Рывком поднявшись с кровати, он резво устремился в душ.

Когда, освежившись и даже вполне взбодрившись, Иван явился в кухню, то обнаружил там идиллическую картину: Маша и Женя дружно, в четыре руки, поджаривали хлеб в тостере, а на сковороде шкворчала яичница с колбасой и помидорами.

Завидев его, Женя вдруг смутился и покраснел до корней волос (вероятно, ночной концерт всё-таки произвёл на него неизгладимое впечатление), а Маша нежно улыбнулась и тут же подбежала к нему, подставляя губы для поцелуя.

– Доброе утро, – нежно проворковала она. – А мы тут с Женей над завтраком колдуем. Ты как раз вовремя, минут через пять всё будет готово!

Иван коротко, но с удовольствием поцеловал её (хотелось, конечно, посмаковать и углубить поцелуй, но он напомнил себе о присутствии свидетеля) и плюхнулся за стол.

– Ты как после вчерашнего? – с сочувствием поинтересовался он у Жени, имея в виду то ли в принципе саму встречу нового года в ночном клубе, то ли то, что произошло уже после – то есть дома.

Тот пожал плечами и отвёл глаза:

– Ну, бывало и получше, конечно… А ты как? Работать в состоянии?

– Не уверен, но придётся, – вздохнул Иван. – Честно говоря, я бы ещё поспал хотя бы пару часиков, – и, покосившись в сторону Маши, одетой в его футболку, мысленно добавил: «Точнее, не поспал бы, а занялся кое-чем более интересным».

– А что у вас сегодня, мальчики? – полюбопытствовала Маша, уже ловко раскладывая лопаточкой яичницу по тарелкам. – Репетиция?

– Занятие по вокалу, – ответил Иван. – Ну, можно сказать, что и репетиция тоже… Разучиваем нашу дебютную песню.

– Вау, а можно мне пойти с вами? – она восхищённо округлила глаза. – Так хочется посмотреть… и послушать!

Иван напрягся.

– Нет, Маш, – покачал он головой. – Тебе нельзя там появляться.

– Почему? – удивилась она. – Что, эта студия – какой-то секретный объект?

– Не в этом дело, – он поморщился. – Я же говорил тебе… По условиям контракта мы не имеем права афишировать свои отношения с девушками. Для поклонниц мы должны сохранять имидж одиноких и свободных.

– Но в студии же, наверное, не будет никаких поклонниц? – Маша озадаченно нахмурилась. – От кого тебе там скрываться?

Иван напрягся ещё больше. Он утаил от неё главное – то, что Железняк приказал ему не просто поддерживать имидж холостяка, а в принципе расстаться с Машей. Тупо не смог ей сказать…

Пока он лихорадочно придумывал более-менее убедительную отмазку, Женя внезапно пришёл ему на выручку.

– Там постоянно куча народу крутится, – быстро сказал он, обращаясь к Маше. – Музыканты, журналисты… Тебя обязательно кто-нибудь засечёт, сфотографирует и выложит в сеть. Начнут копать, кто ты да что там делаешь.

Иван послал своему спасителю короткий благодарный взгляд.

– Да, по-любому кто-нибудь выяснит, что ты моя девушка, – подтвердил он. – И покатится, разрастётся, как снежный ком… Железняк меня за это по головке не погладит.

– Извини, – смутилась Маша, – я такая эгоистка, только о себе и думаю. Просто… так не хочется с тобой расставаться даже ненадолго, у нас и так мало времени.

– А ты когда уезжаешь? – осторожно спросил Женя.

Она пожала плечами.

– Думаю, дней через пять. До Рождества мне надо вернуться домой, я обещала родителям.

Иван ободряюще ущипнул её за бок, отчего она взвизгнула, а Женя снова покраснел.

– Ничего, днём я занят, но все ночи – наши! – заявил он, многообещающе подмигнув.

– Ты ведь не злишься на меня за то, что я приехала? – виновато хлопая ресницами, спросила она тихо. – Ты же свой адрес мне не для этого оставлял…

Маша тогда сказала, что собирается отправить ему новогоднюю открытку. Ивану действительно и в голову тогда не пришло, что она может нагрянуть самолично.

Он закатил глаза, а затем притянул её к себе.

– Я уже говорил, что не сержусь! Ты молодец, что устроила мне такой классный новогодний подарок. Я жутко соскучился.

– Люблю тебя, – шепнула она, с обожанием глядя ему в глаза и счастливо улыбаясь.

– И я тебя, – он потянулся к её губам, но вовремя вспомнил о Жене. – Ладно, давайте завтракать, время поджимает!

– Ой, да, – спохватилась Маша и быстро поставила тарелки на стол. – Всем приятного аппетита!

Говоря о том, что не сердится, Иван, конечно, немного лукавил. Нет, злости на Машу у него, конечно же, не было. Но вместе с тем он прекрасно понимал, что её присутствие добавляет ему головной боли. Придётся постоянно быть начеку, чтобы не спалиться перед продюсером. Тот, конечно, пока не устраивал внеплановых проверок и не являлся к ним в квартиру с внезапной инспекцией, но от него всего можно было ожидать. Ну и Машка… долго ли она выдержит сидеть целыми днями одной в четырёх стенах? Называется, приехала в столицу!

– Днём, пока я занят, ты можешь погулять по Москве, – предложил он ей, намазывая хрустящий кусочек подрумяненного хлеба вишнёвым джемом. – Сейчас весь центр так здорово по-новогоднему украшен…

Маша покачала головой:

– Нет, без тебя я никуда не хочу. Лучше подожду, вдруг у тебя появится свободное время днём и мы всё-таки вырвемся куда-нибудь вместе?

– Не уверен, – осторожно откликнулся Иван и, заметив, как обиженно Маша надула губы, тут же поправился:

– Впрочем, посмотрим. Чего сейчас гадать-то? Там видно будет, – и, чтобы отвлечь её от невесёлых мыслей, быстро перевёл тему. – Всё очень вкусно, Маш! Я и забыл, что ты у меня богиня кулинарии.

Она улыбнулась.

– Честно говоря, большую часть тут Женя приготовил. Он вообще прелесть, такой хозяйственный!

Это невинное замечание о его кулинарных способностях едва не довело парнишку до обморока. Иван тихонько фыркнул в свою чашку с кофе – ну надо же, какой стеснительный!

– Да, Женька может, – подтвердил он. – Он ещё и корейские блюда здорово готовит.

– Что, правда? – Маша уставилась на него в восхищении. – Пока я здесь, приготовишь что-нибудь? Хотя бы один разок. Ужасно хочется попробовать!

– Обязательно, – кивнул тот, смущённый, но явно довольный.

– Я вообще обожаю корейскую кухню! – защебетала Маша. – И сериалы корейские люблю. И музыку! Знаешь, кого ты мне напоминаешь?

– Чонгука? – с иронией спросил Женя, видимо, вспомнив вчерашний комплимент Малины в ночном клубе.

– Кого?.. А, нет, – отмахнулась она. – Есть одна дорама, «Невеста моего брата» называется. Вот ты – просто вылитый главный герой! Он там по сюжету влюбляется в девушку старшего брата. Разница в возрасте, запретная страсть, все дела…

Женя поперхнулся чаем и закашлялся.

Тем временем Иван торопливо допил свой кофе и отставил чашку.

– Так, всё, нам пора собираться, а то реально опоздаем. Машунь, уберёшь посуду в мойку, если не трудно?

– Не просто уберу, я всё помою, – пообещала она.

– Да ты не обязана… – начал было Иван, но Маша лишь многозначительно усмехнулась:

– Ты потом расплатишься. Натурой!

Костя

Сюжет клипа оказался, в общем-то, незамысловатым – вполне в духе типичных подростково-молодёжных сериалов.

Сначала должны были показать начинающую музыкальную группу, которая зарабатывает пением и танцами в подземных переходах и на улицах: однажды возле них останавливается красивая девушка, опускает в перевёрнутую шляпу несколько монеток, загадочно улыбается и уходит, а парни провожают её восхищёнными взглядами. Этот эпизод должны были отснять несколькими днями позже, на натуре.

Следующие эпизоды снимались как раз в павильоне «Мосфильма» – это были сцены домашней вечеринки. Среди беснующейся разгорячённой толпы Костя внезапно замечал ту самую таинственную незнакомку. Заинтересованные взгляды, романтика, химия между героями, приглашение на медленный танец, первый робкий поцелуй… А позже, отлучившись за коктейлем для девушки, вернувшийся герой обнаруживал, что она танцует с другим участником группы. Конфликт незаметно перерастал в драку между бывшими друзьями, а девушка под шумок снова исчезала.

Ну и финальные эпизоды они должны были отснять уже на сцене – ребята стали суперзвёздами, и та самая загадочная девушка появлялась на их концерте.

На словах всё выглядело понятно, проще некуда, но кто бы мог подумать, что съёмки – такой адский труд, пусть даже это съёмки всего лишь музыкального клипа! Режиссёр Гоша Контридзе подошёл к процессу с таким рвением, словно собирался как минимум номинироваться на «Оскар».

Орал он, к слову, как резаный – если ему что-то не нравилось. Правда, остывал так же быстро, как и заводился, так что парни вскоре перестали вздрагивать и покрываться холодным потом от каждого гневного окрика Контридзе. Но всё равно, конечно же, хотелось сделать своё дело как можно лучше – чтобы как минимум не ударить в грязь лицом перед своим продюсером.

Уроки актёрского мастерства и опыт работы в мюзикле сослужили Косте неплохую службу, но всё равно он не чувствовал себя на съёмочной площадке достаточно уверенным. Одно дело – петь и танцевать на сцене, а другое – именно играть, изображать кого-то, да так, чтобы это выглядело натурально, как в жизни, и чтобы никто из зрителей затем не посмел сказать «не верю».

Съёмочная группа состояла из режиссёра, его ассистента, оператора, гримёра и звукача, а также Железняка, Снежки и их четверых. Но помимо этого, в клипе была также задействована массовка – парни и девушки.

– Они все профессиональные актёры? – спросил Костя у Железняка, на что тот покачал головой:

– Ну вот ещё. Просто студенты, мечтающие заработать копеечку. Для того, чтобы подёргаться под музыку, изображая танцы и бурное веселье, особого таланта не надо. И им хорошо, и мне экономия.

Ну да, массовке, в отличие от Кости, не нужно было думать о достоверности своей актёрской игры…

Очень смущало, что все эмоции, которые испытывал его герой (симпатию, влечение, страсть, влюблённость), нужно было выдавать на камеру, да ещё и под наблюдением пары десятков человек. Снежка ему действительно нравилась – очень нравилась, и если бы не все эти свидетели, он наверняка сыграл бы куда лучше и убедительнее. Впрочем, было видно, что она тоже волнуется, ведь и для неё опыт съёмок в клипе, да ещё и в главной роли, был первым. Это как-то примиряло Костю с действительностью, а иначе он чувствовал бы себя полным лохом.

Танцуя со Снежкой (а ему нравилось называть её мысленно именно так – не «Снежа» и, упаси господи, не «Снежана»), Костя старался не думать о камере и о посторонних людях. Он смотрел ей в глаза, вдыхал аромат её волос, чувствовал, как взволнованно бьётся её сердце, обнимал её за талию… Чёрт, она была великолепна. И ведь нельзя было даже сказать, что он в жизни не встречал более красивых девушек – ничего подобного, видал и покрасивее. Но что-то в Снежке было такое… цепляющее, манящее, будоражащее. Впервые за много-много месяцев Костя ощущал это знакомое, но уже почти забытое сладостное волнение, которое испытываешь только в одном случае – когда всерьёз на кого-нибудь западаешь. Она так трогательно отводила взгляд и опускала подрагивающие ресницы, что у него в груди разливалось медовое тепло. Хотелось взять её лицо в ладони, чуть наклониться и…