Текст книги "Маленький отель на Санторини"

Глава 13

В час дня, когда я захожу в таверну Янниса, почти все столики заняты мужчинами. Они сидят без закусок – кто с бокалом вина, кто с пивом, кто с чашкой кофе, и оживленно разговаривают.

– Что это у вас за мальчишник? – спрашиваю я Ирину, которая выходит ко мне из дома.

– У греков традиция – в воскресенье перед обедом пропустить бокальчик аперитива где-нибудь в таверне, – объясняет Ирина. – Нам только на руку, все равно сейчас мало туристов, а так хоть местные выручку делают. Идем!

Она проводит меня в дом, но не в дворик, где мы вчера вечером пировали, а в свою комнату на втором этаже.

– Тут мы сможем посекретничать без свидетелей, – она приглашает меня на балкон с видом на море. На открытой веранде таверны внизу сидят греки, но мы остаемся для них незаметными.

– Красивый вид, – я сажусь в плетеное кресло.

– Не такой прекрасный, как у тебя на первой линии, но мне нравится, – Ирина тяжело опускается во второе кресло, придерживая живот, и с улыбкой смотрит на море. – Только ради этого вида стоило уехать из Питера.

– Так ты из Питера?

Ирина кивает и начинает свою историю, которую не успела поведать вчера.

– Я приехала на Санторини с подругой. Неделю мы провели на Крите, потом на три дня приехали сюда. И в первый же вечер зашли в таверну Янниса. Он предложил покатать нас по острову, показал все красивые места здесь. А на третий вечер, перед моим отъездом, признался мне в любви и сделал предложение…

За нашей спиной хлопает дверь в комнату. В дверях балкона появляется Яннис в белой рубашке и черных брюках – как заправский официант. В руках он держит поднос, уставленный едой.

– Это вам, девочки! – Он ловко заставляет небольшой круглый столик тарелками, а в центре водружает графин с водой.

– Ты просто чудо, Яннис, – Ирина посылает ему нежную улыбку, и ее супруг сияет от удовольствия.

– Может, принести тебе вина, Вероника? – предлагает он мне.

Я отказываюсь, заверив, что воды достаточно.

Супруги обмениваются нежностями на греческом языке, и Яннис уходит, оставляя нас наедине.

Ирина с жадностью набрасывается на еду, предлагая мне отведать местные блюда, которые называет. Тут шашлычки из курицы в беконе – сувлаки, и миска с жареными креветками – саганаки, и дзадзыки – соус из домашнего йогурта и протертых огурцов. Еще какой-то домашний сыр и оливки.

Я накладываю всего понемножку и спрашиваю:

– Ты сразу ответила согласием Яннису?

Ирина громко смеется.

– Что ты, нет, конечно! Ты же видела моего Янниса – он не красавец и звезд с неба не хватает. Если он влюбился в меня с первого взгляда, то я вовсе нет. Я вообще не представляла его своим мужем! Поэтому отказала и на следующий день уехала обратно в Питер.

Я с удивлением смотрю на нее, ожидая продолжения их истории.

– На прощание Яннис сказал мне: «Я люблю тебя, ты любишь Санторини, и со временем ты полюбишь меня». Я оставила ему свой номер телефона и мейл, уж очень он просил. Но не думала, что мы еще увидимся. А потом… – Ирина мечтательно смотрит на море и умолкает, как будто заново переживает события прошлого.

Я молча ем ароматный сочный сувлаки, не смея ее беспокоить. После паузы Ирина продолжает:

– Я вернулась в Питер – дождливый, шумный, суетный. Где нужно каждый день ходить на работу и трястись в метро. Я работала операционистом в банке и продолжала каждый день вспоминать сказочный Санторини. У меня за окном лил серый дождь, а Яннис слал мне фотографии солнечного острова и синего моря, строил планы на будущее – когда я приеду снова. Одним словом, искушал. И искусил. – Она счастливо улыбается. – Я вернулась на остров через три месяца, его невестой. В октябре в Питере уже мерзкая погода, а здесь еще было тепло, как летом. Как и говорил Яннис, я полюбила его, потому что он – часть этого острова. И я счастлива здесь с ним. Он оказался очень заботливым и нежным мужем. Надеюсь, что и отцом будет таким же, – она с улыбкой гладит тугой живот под белым хлопковым платьем.

– А его родные хорошо тебя приняли?

– Еще как! Они все были счастливы! Видишь ли, на острове не так много невест, а они уже не чаяли погулять на свадьбе Янниса. Он и так засиделся в женихах до тридцати пяти. Как говорит – ждал меня.

Ирина мило улыбается, видно, что такая восторженная любовь мужа ей приятна. Наверняка она и сама смотрит на Янниса любящим взглядом, который скрадывает его внешнюю непривлекательность, и видит его более симпатичным, чем я. В этом и кроется магия любви.

– И как жизнь на острове? – интересуюсь я. – Ты быстро к ней привыкла?

Пока мне трудно представить, что я брошу все и перееду из Москвы на Санторини, чтобы управлять отелем бабушки. Но и отель, и сам остров уже пленили мое сердце, и мне бы хотелось, чтобы они стали частью моей жизни.

– Тут, конечно, есть свои плюсы и минусы. Как и везде. Например, в первое время мне очень не хватало движухи большого города – торговых центров, кинотеатров, концертов, музеев. Да и сейчас не хватает, – делится Ирина. – Здесь свои трудности – нет пресной воды, воду для водопровода берут прямо из моря и опресняют, так что готовить на ней, варить кофе или чай, не стоит. Советую закупиться питьевой водой в бутылках. Еще машины и дома постоянно покрываются вулканической пылью, так что их приходится мыть.

– Дома? – удивленно переспрашиваю я. – Поэтому они такие белые?

– А ты как думала! Твоя бабушка мыла фасады чуть ли не через день.

У меня вытягивается лицо, когда я представляю, что мне придется так часто надраивать отель снаружи.

– Что, напугала я тебя? – Ирина смеется. – Ничего, ко всему этому быстро привыкаешь. Я ни одного дня не пожалела, что переехала на Санторини. Ради здешних видов, моря, воздуха и закатов стоило уехать из Питера. Ну а ты? Решила что-то с отелем?

Мне очень нужно проговорить свои мысли вслух и услышать совет от Ирины, поэтому я охотно подхватываю тему.

– Пока нет. Сама понимаешь, как это неожиданно на меня обрушилось. Еще неделю назад я и знать ничего не знала ни об отеле, ни о своем греческом отце. Но приехала сюда, и тут так классно. Мне бы хотелось восстановить отель, как при бабушке Афине…

– Значит, ты не будешь его продавать? – с ликованием перебивает меня Ирина и просительно складывает ладони на груди. – Умоляю, не продавай! Это же такое чудесное место!

Она повторяет те же слова, что говорил сегодня утром художник, а я делюсь с ней своими сомнениями, как и с ним:

– Я просто не представляю, как управлять отелем и во что мне обойдется подготовить его к новому сезону.

Мне важно услышать мнение Ирины, ведь она работала в отеле и примерно представляет, с чем мне придется иметь дело.

– Ты справишься, – убежденно говорит она. – Ты же внучка Афины, у тебя это в крови!

– Я ведь никогда этим не занималась, – я отвожу глаза и смотрю на море.

– Афина управляла отелем с тех пор, как ей исполнилось двадцать четыре. А тебе сколько?

– Двадцать четыре, – пораженно отвечаю я.

– Вот видишь! Это судьба! Ты должна продолжить дело своей бабушки, – горячо убеждает она. – Будет печально, если отелем завладеют какие-то посторонние толстосумы и переделают все на свой вкус, не оставив ничего на память об Афине. Мы уже испугались, что после смерти Костаса отель ждет такая же участь, как вдруг объявилась ты. Не продавай отель, Ника! Хотя бы попробуй его восстановить! Такой шанс нельзя упускать. Тем более, впереди летний сезон, ты можешь хорошо заработать.

– Хорошо – это сколько?

– Номера в сезон сдавались по пятьсот евро. При полной загрузке шести номеров отель приносил до девяноста тысяч в месяц.

– Сколько? – Я подпрыгиваю на стуле. О такой зарплате я в Москве не могу мечтать, даже если займу место начальницы.

– Это чистой прибыли, – осаждает меня Ирина. – Еще нужно заплатить налоги и коммуналку, выдать зарплату горничной и администратору, оплатить услуги прачечной и завтраки. Что-то нужно отремонтировать, поменять мебель или неисправную технику. Хорошо, если останется тысяч пятьдесят, а то и сорок.

– Это тоже большие деньги, – оптимистично заявляю я и в уме умножаю их на двенадцать месяцев.

– К тому же учитывай, что сезон на Санторини длится всего три месяца летом, – предупреждает Ирина. – В мае и в октябре отель в лучшем случае даст половину прибыли. А с ноября по апрель многие отели стоят закрытыми, так как в них нет отопления. Не замерзла ночью?

– Вообще-то было прохладно, – киваю я, вспомнив, как куталась в одеяло в бабушкиной спальне.

– Это одна из тех вещей, к которым трудно привыкнуть после России. У нас батареи шпарят зимой – будь здоров. А тут центрального отопления нет, приходится отапливать дом электричеством, а это очень дорого. Я всю зиму хожу по дому в двух свитерах и пуховом жилете сверху. Ненадолго включаю обогреватель, а Яннис быстрее его отключает – чтобы не нагорало электричество.

– Получается, отель бабушки работал только с мая по октябрь? – уточняю я.

Ирина кивает. Что ж, в таком случае я могла бы работать в отеле в сезон, а на зиму возвращаться в Москву.

– И учти, что даже в месяцы простоя надо платить коммуналку и налоги, – добавляет Ирина, – а это тоже немало.

– Такое чувство, что ты пытаешься меня отговорить.

– Я просто хочу, чтобы ты понимала истинное положение вещей, прежде чем примешь решение.

Мы молчим, глядя на море. «Насколько бы проще и беззаботней было бы приехать сюда туристкой, – думаю я. – Или выйти замуж за грека, который возьмет на себя все хлопоты».

– Я бы хотела попробовать, – после паузы говорю я. – Но я ведь не могу открыть отель в том виде, в каком он сейчас находится. Сколько денег понадобится, чтобы сделать ремонт и закупить мебель?

Ирина задумчиво кусает губы.

– Надо подумать и прикинуть. Шесть номеров – это не так много. Но сезон начинается в мае. Если не хочешь упустить время, нужно все делать быстро. Какой у тебя бюджет?

– Бюджет? – удивленно спрашиваю я.

– Ты получила в наследство деньги в евро, помимо отеля?

– Тридцать тысяч евро, – я вспоминаю о банковском счете, о котором говорил Спирос.

– Так мало? – поражается Ирина. – Афина была экономной хозяйкой, она откладывала сбережения на черный день, отель приносил прибыль много лет. Я думала, что ты унаследовала приличную сумму в евро…

– Только отель. Видимо, мой отец растратил все накопления бабушки.

– Что ж, тридцать тысяч евро должно хватить на ремонт отеля и мебель, – задумчиво рассуждает Ирина.

– Эти деньги пойдут на уплату налога на наследство, – перебиваю ее я. – Так сказал нотариус.

– Что, прямо все? – Ирина сникает.

– Пока не знаю. В среду приедет оценщик недвижимости, тогда он скажет точно.

– А у тебя есть сбережения в Москве?

– У меня тысяч сто в рублях. – Я вспоминаю баланс своей зарплатной карты и пытаюсь перевести его в евро. – Я ведь только полгода, как начала работать после университета…

Лишних тридцати тысяч евро у меня нет. И я ведь еще не знаю, хватит ли суммы, оставленной отцом, на уплату налога на наследство. А если мне придется заплатить еще больше?

– А твой жених? – спрашивает Ирина. – Может, он даст деньги? Ведь это семейный бизнес, а вы скоро поженитесь. Вы могли бы заниматься отелем вместе. Эти вложения отобьются!

– Мой жених никогда сюда не приедет, – я качаю головой. – У него работа в Москве, и он ее не бросит. К тому же вряд ли у него есть такая сумма.

Мы с Кириллом не говорили о деньгах. Я не знаю, есть ли у него сбережения. Да и неудобно просить у него такую огромную сумму.

– Если хочешь, я прикину смету на ремонт и покупку мебели, постельного белья, сантехники, – предлагает Ирина. – Нужно посчитать точнее. Может, выйдет и меньше.

– Тебе не будет трудно? – Я смотрю на ее живот. Неудобно напрягать беременную женщину. Но и вряд ли я смогу составить смету сама, не зная греческого языка и острова. А Ирина все-таки местная.

– Брось! Я с радостью займусь делом! – заверяет Ирина. – Это же не стулья таскать. Посоветуюсь с Яннисом, сделаю несколько звонков, посмотрю строительные и мебельные сайты… С доставкой на остров могут быть сложности. Сама понимаешь, сюда все приходится доставлять паромом и еще платить грузчикам, чтобы донесли мебель до дома. Ведь на машине сюда не доедешь.

– Спасибо, буду тебе очень благодарна. Когда ты можешь мне сказать?

– Сегодня воскресенье, никто не работает. Начну с завтрашнего дня. Думаю, ко вторнику-среде примерно посчитаю. Ты ведь пока не уезжаешь?

Если я хочу вернуться на работу в Москве пятницу, в четверг надо улетать. Но, похоже, так быстро я вопрос с отелем не решу. Хорошо, что я обговорила с начальницей возможность взять дополнительную неделю. Все это я объясняю Ирине, и она обещает прикинуть смету как можно быстрее.

– А ты пока подумай, где взять деньги, – советует она.

– Может, я возьму кредит в греческом банке? – осеняет меня. – Под залог отеля?

– Ты же не гражданка Греции. Этот вариант не прокатит, – Ирина качает головой и зевает.

У меня к ней еще куча вопросов про бабушку, про отель и про смерть отца, который утонул в феврале в море, но я понимаю, что утомила беременную женщину, и торопливо прощаюсь.

Внизу меня ловит Яннис.

– Уже уходишь, Вероника? Чай, кофе? Бокал вина?

– Я бы хотела позвонить жениху на ватсап.

– Идем! – Яннис, словно Купидон, летит мимо столиков с людьми и заводит меня за угол таверны, где стоят столик, два стула и горшок с красной геранью. – Тут тебе никто не помешает, – он диктует пароль от вайфай и убегает.

А я сажусь за столик, подключаюсь к сети и вижу, что от Кирилла пришло несколько сообщений. Он интересуется, как мои дела. Мне приятно, что он думает обо мне, и я набираю его номер, представляя, как он сидит сейчас дома один в свой выходной и скучает без меня.

Кирилл отвечает не сразу, а когда берет трубку, до меня доносится какой-то шум и звук ударов.

– Кирилл, привет! А ты не дома? – Я удивленно прислушиваюсь.

– Нет, дорогая, я играю в бильярд с коллегами.

Я вздергиваю бровь. Дорогая? С каких это пор он меня так называет? С тех пор, как я стала наследницей отеля на Санторини?

– Как там отель? – интересуется он. – Как погода на Санторини?

– Почти как летом, – я улыбаюсь, щурясь на солнце. – Хотела бы я, чтобы ты был здесь.

В трубке раздается громкий хлопок, я вздрагиваю и едва не роняю телефон. Кто-то забил шар в лузу – понимаю по одобрительным мужским возгласам.

– Но я слышу, что ты там и без меня не скучаешь, – добавляю я с досадой.

– А чего мне дома киснуть в свой выходной? – Кирилл нисколько не смущается. – Лучше расскажи, что ты решила с отелем… Подожди, я выйду из зала, а то плохо слышно.

Во время паузы в разговоре из-за угла появляется Яннис и с улыбкой ставит на столик передо мной чашку капучино с воздушной пенкой.

– Спасибо, – благодарю я шепотом.

Яннис кивает и исчезает, чтобы не мешать.

– Вероника, ты тут? – доносится до меня голос Кирилла.

В трубке становится чуть потише, и я рассказываю, что отель находится в красивом месте, я бы хотела остаться, привести его в порядок к новому сезону и поработать тут летом. Кирилл меня перебивает:

– Но ты же никогда этим не занималась. Как ты собираешься управлять отелем?

– Моя бабушка смогла, смогу и я, – убеждаю я больше себя, чем его. – Это же не какой-то большой «Метрополь», всего-то шесть номеров.

– Это только со стороны кажется, что все так просто… К тому же другая страна, другие законы. Во всем этом непросто разобраться иностранке.

Он озвучивает те же самые сомнения, что гложут и меня, поэтому я молчу. Мне нечего возразить.

– Может, стоит нанять управляющего? – предлагает Кирилл.

Я вздрагиваю, вспомнив, до чего довел отель Манолис.

– Не хочу доверять отель постороннему человеку. Последний управляющий плохо вел дела, – отвечаю я, решив пока не говорить о плачевном состоянии отеля.

– А как же твоя работа в Москве? – продолжает Кирилл. – Уволишься? А наша свадьба?

– Я хочу хотя бы попробовать, – настаиваю я.

– А как же мы, Вероника? – напряженным голосом спрашивает Кирилл. – Мы же собирались пожениться летом.

– Мы еще не назначили дату свадьбы, – напоминаю я. – К тому же мы можем сыграть свадьбу на Санторини.

– На Санторини? – Кирилл смеется, как будто я сказала глупость.

– А что? – возражаю я, задетая его тоном. – Многие мечтают сыграть свадьбу на Санторини! Если бы ты только видел, как здесь красиво…

Кирилл меня перебивает:

– Вероника, мне пора. Моя очередь играть партию с начальником. Насчет отеля хорошенько подумай. Ты умная девочка и примешь правильное решение. Еще поговорим. Целую!

Кирилл отключается, а я с досадой кладу телефон на стол. Подтекст его слов мне понятен. «Хорошенько подумай и возвращайся в Москву» – вот что хотел сказать мне Кирилл. Я надеялась услышать от него слова поддержки, ждала, что он одобрит мое желание заняться отелем бабушки, но вместо этого он разнес мою уверенность в пух и прах. Даже посторонние мне люди – Стефанос и Ирина, которых я знаю всего день, – убеждали, что я справлюсь. Может, все дело в том, что они находятся здесь и видят отель и остров своими глазами? Если бы только Кирилл приехал на Санторини, он бы понял, почему я хочу остаться и продолжить дело бабушки.

Я допиваю вкуснейший капучино, который поднимает мне настроение, благодарю Янниса за кофе и прощаюсь.

– Приходи к нам на ужин! – приглашает он.

Мне неловко злоупотреблять его добротой. Не могу же я все время столоваться у них в таверне! К тому же от предложенных мной денег за кофе и обед Яннис категорически отказывается, а я боюсь настаивать, чтобы не обидеть. Поэтому ни сказав ни да, ни нет, я сбегаю в свой маленький отель через дорогу.

Обхожу номер за номером. Вспоминаю отель таким, каким видела сегодня ночью во сне. Боюсь представить, сколько денег понадобится, чтобы довести его до приличного состояния.

Интересно, куда делись сбережения бабушки? Неужели отец растратил их всего за год? Вот бы их найти! Как бы они мне помогли!

– Если в доме есть клад, дай мне знак, – обращаю я взгляд в небеса к бабушке Афине. – Обещаю, что я вложу все деньги в обустройство отеля.

А пока я беру лейку и иду поливать бабушкины растения, в надежде, что смогу вернуть к жизни хотя бы их. Пока поливаю горшки в дворике у бабушки, на плиточный пол падает тень. Это черно-белая кошка запрыгивает на белокаменную стену, а оттуда вниз – и прямиком на круглый столик.

– Может, ты знаешь, где бабушка спрятала клад? – спрашиваю у нее.

Кошка ничего не отвечает, только пристально наблюдает за мной желтыми глазами и слегка помахивает хвостом.

– Извини, молока и корма тебе не купила. Сбегаю попозже.

А пока я захожу в дом бабушки и решаю внимательно все осмотреть. Вдруг мне посчастливится найти ее сбережения. Где их обычно прячут? Я заглядываю под столешницу в гостиной, в духовку, в сливной бачок в туалете. Проверяю постельные комплекты в шкафу, а на верхней полке нахожу обувную коробку – она оказывается неожиданно тяжелой и хранит в себе сокровище. Но не то, которое я ищу, а фотографии и письма на греческом. Я отношу ее на стол в гостиной. Письма откладываю в сторону – все равно прочитать не могу. А фотографии внимательно рассматриваю – ведь это история моей греческой семьи. На снимках я узнаю бабушку Афину, дедушку, отца – они запечатлены в разном возрасте. Часто это групповые фото со свадеб и каких-то застолий – и остальные люди на них мне не знакомы.

Кошка входит в дом, устраивается на стуле рядом со мной и продолжает за мной наблюдать. В ее почти человеческом взгляде я читаю одобрение. Как будто ей нравится, что меня интересует прошлое моих греческих родных.

Также в коробке я нахожу старые билетики, которым больше 50 лет – на паром до Крита, в музей археологии на Крите, на самолет в Афины, билет в Акрополь. Они пожелтели от времени, и я боюсь, что они рассыпятся в руках. Бабушка хранила их, потому что они были ей чем-то дороги, и я аккуратно складываю их обратно в коробку.

Часть фотографий, которые я посмотрела, тоже убираю туда. Оставшуюся стопку кладу на стол, чтобы продолжить позже. Мне хочется продлить знакомство с родными, изучить фотографии внимательней.

А пока я направляюсь в кабинет, чтобы проверить ящики стола. В них счета, бухгалтерские книги, квитанции, чеки. Чего только нет! Кроме денег, которые я мечтаю найти. Фамильных драгоценностей тоже нет – то ли у бабушки их не было, то ли их забрал отец после ее смерти.

Порыв ветра распахивает входную дверь в дом, а затем в кабинет. Я вижу, как фотографии со стола разлетаются по всей гостиной, усыпая пол, и бегу их собирать. Кошка тоже скачет по полу, прямо по снимкам.

– Эй, перестань! А ну брысь!

Для кошки это веселая игра, но она только мешает мне, расшвыривая фотографии по полу. Одна из них отлетает за темный комод, на котором стоят рамки с фото. Я протягиваю руку за ней в узкую щель между комодом и стеной и внезапно нащупываю что-то еще. Моей находкой оказывается старая тетрадь в потрепанной обложке. А внутри – записи на греческом, датированные разными годами. Я с волнением листаю ее, присев за стол. Самая ранняя написана в 1964 году, а самая поздняя – в прошлом году. Похоже, это дневник бабушки Афины, который она вела всю свою жизнь, записывая самые важные события. В конце еще осталось несколько пустых страниц, при виде которых к горлу подступает ком. Они уже никогда не будут заполнены.

Кошка запрыгивает прямо на стол и смотрит на меня. Но я не решаюсь ее прогнать. Ведь если бы она не зашвырнула фотографию за комод, я бы могла никогда не найти этот дневник. А в том, что он ценен, у меня нет никаких сомнений. Что, как ни личный дневник, лучше всего расскажет мне о бабушке?

– Спасибо, – говорю я кошке.

Она щурится и метет хвостом по столу, придвигая ко мне ту самую фотографию, которая завалилась за комод. На ней – бабушка Афина за стойкой отеля. Ей тут лет сорок, и она выглядит счастливой и довольной. Как человек на своем месте, занятый любимым делом.

То, что именно эта фотография оказалась за комодом, где я обнаружила дневник, кажется мне добрым знаком. Как будто бабушка Афина хотела, чтобы я нашла ее дневник и узнала ее получше. Жаль, что я не знаю греческого. Я листаю дневник, пытаюсь понять хоть слово, но расстроенно откладываю его в сторону. К сожалению, мы с бабушкой говорим на разных языках. И чтобы его прочитать, мне придется обратиться к помощи Ирины. Получается, что тайны бабушки узнаю не только я, но и посторонний человек. Но другого выхода у меня нет. Электронный текст еще можно попытаться прогнать через гугл-переводчик, а рукописный мне никак не перевести. К тому же Ирина работала в отеле бабушки и не такая уж посторонняя. Мне хочется прямо сейчас бежать к ней и попросить перевести хотя бы первые страницы. Но я и так утомила ее разговором в обед, подожду до завтра.

А пока я кладу фотографию бабушки в дневник, глажу шероховатые страницы, исписанные ее красивым почерком, закрываю его и убираю в ящик стола в кабинете.

Когда я возвращаюсь в гостиную, кошки уже нет. Она выскользнула в открытую дверь. Я тоже выхожу на улицу и вижу, что солнце уже клонится к закату. Самый лучший вид открывается с верхней террасы, и я поднимаюсь туда. Морской ветер ласково овевает мои волосы – как будто бабушка гладит меня по голове. И я вспоминаю свой сегодняшний сон – как увидела бабушку на краю террасы. Я жалела, что во сне мы не успели поговорить. Но теперь у меня есть ее дневник, и я узнаю ее мысли и чувства.

Едва я устраиваюсь в плетеном кресле, чтобы насладиться закатом, как слышу громкий стук в дверь рецепции. Может, это Яннис пришел позвать меня на ужин? Но открыв дверь, я обнаруживаю на пороге художника Стефаноса. На этот раз у него в руках не картина, а бутылка с вином и пакет с апельсинами.

– Так и знал, что найду тебя здесь, – весело говорит он. – Ведь лучшего вида на закат нет на всем острове.

Я смотрю на него, но не приглашаю войти. Ведь утром он сбежал от меня, а сейчас заявился как ни в чем не бывало.

– Позволишь мне разделить этот закат с тобой? – обаятельно улыбается он. – Я принес местное вино и критские апельсины.

Мне не стоит его пускать. Он явно со мной флиртует, а у меня есть жених. Но мне так одиноко на острове, а Кирилл меня расстроил и пошатнул мою уверенность в себе. Что плохого в том, если я просто поболтаю с милым художником?

– Окей, – я сторонюсь, приглашая его войти. – Можешь пока помыть апельсины, а я сбегаю за бокалами и ножом.

Я показываю ему туалетную комнату на рецепции, а сама спускаюсь на кухню бабушки. Ловлю себя на том, что скачу по ступенькам и улыбаюсь. Я рада, что Стефанос пришел. Ведь я думала, что больше никогда его не увижу.

Когда возвращаюсь наверх, слышу, как Стефанос весело напевает какую-то греческую песню.

– О чем песня? – я заглядываю в приоткрытую дверь.

– О любви, конечно! – улыбается Стефанос и складывает апельсины в блюдо, которое я ему протягиваю.

Затем я споласкиваю бокалы для вина, и мы проходим на террасу. Кресло здесь по-прежнему одно, второе стоит во дворе у бабушки. Я предлагаю спуститься за ним, но Стефанос мотает головой:

– Не волнуйся!

Он усаживает меня, открывает бутылку вина и разливает по бокалам светло-янтарный напиток:

– Это десертное вино Винсанто. Его делают из винограда, высушенного на солнце.

Протягивает мне бокал, и мы чокаемся.

– Йаммас!

Я делаю глоток, и нёбо окутывает густой сладостью. Вино похоже на ликер и теплом разливается внутри. Стефанос смотрит на меня:

– Ну как, нравится?

– Очень сладкое.

Он ставит свой бокал прямо на пол, к бутылке вина, садится рядом и чистит апельсин. Затем протягивает мне дольку.

– Угощайся.

– Надеюсь, он не кислый? – с опаской уточняю я.

– Ты что, критские апельсины – самые сладкие. – Стефанос отправляет другую дольку себе в рот и с наслаждением жует.

Я недоверчиво пробую – действительно сладкий. Тогда я жалуюсь Стефаносу, каким несъедобным оказался апельсин, который я подобрала на улице в Афинах. Парень весело хохочет.

– Ну ты даешь, Ника! Эти апельсиновые деревья высаживают для красоты, их плоды не едят.

– Я же не знала, – обиженно говорю я. Кто бы мне об этом рассказал? Вот теперь я в курсе.

Хочу расспросить Стефаноса про Афины, но вспоминаю, как резко он сбежал утром, не став со мной откровенничать.

– Сегодня будет красивый закат, – замечает он, запрокинув голову на розовеющее небо, и подливает в мой бокал вина.

– Не жалеешь, что не нарисуешь его?

– Иногда стоит сделать паузу и просто насладиться хорошим вечером с красивой девушкой!

Мы пьем сладкое вино и болтаем, как будто знаем друг друга всю жизнь. Я ловлю себя на мысли, что со Стефаносом мне легче, чем с Кириллом. Даже паузы в разговоре нисколько не напрягают. А может, все дело в расслабленной атмосфере острова и восхитительном закате, который разгорается в небе над Санторини.

– О чем ты думаешь? – спрашивает Стефанос.

Как же, так я ему и сказала!

– О том, как мне повезло оказаться на этом острове сегодня, – отвечаю я. – А ты?

– О том, как мне повезло оказаться на этой террасе с тобой.

Это мы что сейчас, флиртуем? Стефанос, сидя у моих ног, не сводит с меня бархатных карих глаз, а я думаю о том, что его губы сладкие от вина. И еще о том, что вина было слишком много.

В следующий миг Стефанос встает с пола, забирает мой бокал и протягивает руку, мягко поднимая меня из кресла. Я оказываюсь в его объятиях и взволнованно замираю. Если он меня поцелует, то дам ему пощечину, чтобы не зазнавался. Или не дам, ведь я сама этого хочу. Мои мысли путаются.

Но Стефанос всего лишь кладет мне руки на талию и предлагает:

– Потанцуем?

Мы легко кружим по террасе над морем. Наша музыка – плеск волн далеко внизу и шум ветра. Над нами раскинулось прекрасное закатное небо с легкими перышками облаков, мы будто парим в нем, как две птицы. Ничего романтичнее в моей жизни не было. Я запомню этот момент на всю жизнь. Жаль, что это не мой жених здесь со мной, а всего лишь случайный знакомый. Я сразу же гоню эту мысль прочь. Этот прекрасный вечер – для счастья, а не для сожалений.

Ветер доносит до нас отголоски греческой мелодии, и Стефанос начинает тихо напевать мне на ушко по-гречески. Его горячее дыхание обжигает на контрасте с прохладным ветром, который овевает шею и играет с моими волосами. Я закрываю глаза, боясь не выдержать красоты этого вечера, и низкий чувственный голос Стефаноса проникает в самое сердце, трогая потайные струны души. Понимает ли он, что сейчас может делать со мной все, что хочет? Я пойду за ним, без сомнений и колебаний. Забуду обо всем, лишь бы быть с ним…

Песня обрывается, и мы останавливаемся. Открыв глаза, я вижу, что мы стоим на самом краю террасы – словно на краю неба. Теплый свет заходящего солнца окутывает нас сиянием и золотит белые домики Ии, превращая пейзаж в сказочный. Стефанос оценил бы красоту окрестностей своим взглядом художника, но он не сводит глаз с меня, как будто я – самое прекрасное, что есть на этом острове.

– Ты очень красивая, Ника. Я хотел бы нарисовать тебя. Ты позволишь?

– Сейчас? – разочарованно вырывается у меня. Ведь я ждала, что он меня поцелует! И все еще жду.

– Нет, – Стефанос смеется и убирает руки с моей талии. – Сейчас я слишком пьян, чтобы держать в руке кисть. В другой раз. Ты будешь мне позировать?

– Может быть. – Я пожимаю плечами и отхожу к парапету, глядя на солнце, которое садится над морем.

Стефанос встает у меня за спиной и обнимает за плечи, закрывая от ветра. Сейчас мы как Роуз и Джек из «Титаника» – только не на носу плывущего корабля, а на террасе над морем. А вокруг тоже пылает розовый закат.

Я не свожу глаз с горизонта и думаю о том, что история любви Роуз и Джека продлилась всего сутки, но Роуз помнила о нем до последних дней своей жизни.

– Я буду помнить этот закат всю жизнь, – говорит Стефанос, словно читая мои мысли.

Как такое возможно, что человек, которого я встретила вчера, понимает меня лучше, чем жених, которого я знаю четыре месяца? Что, если нам было суждено встретиться здесь, на острове?

Солнце беззвучно ныряет в море, сверху с улицы доносятся аплодисменты – туристы провожают закат.

– Знаешь, почему они хлопают? – тихо спрашивает Стефанос.

– Почему?

– Потому что это больше никогда не повторится.

– Это повторится завтра, – возражаю я.

– Нет, – в красивом голосе Стефаноса звучит грусть, – завтра будет другой день.

Я застываю от сознания того, насколько скоротечна жизнь, вглядываюсь за горизонт и отчаянно пытаюсь сохранить в памяти сегодняшний момент – это небо, море, прохладный ветер и тепло рук Стефаноса на моих плечах.

– Мне пора, Ника.

Стефанос разрывает объятия, и мне сразу же становится холодно и одиноко. Но не успеваю я расстроиться, что он уже уходит, как он спрашивает:

– Какие у тебя планы на завтра?