Текст книги "8 историй"

– Нет! – Снова крик. Да что же это такое?! – Я не была членом клуба. Мне было просто интересно.

– Так ты не в теме?

– Нет!

– Тогда откуда интерес к ней? – Вопрос, на который она сама хотела бы знать ответ. Почему её не удовлетворяет обычный секс? Почему ей непременно нужно подчиняться?!

– Я не знаю.

– Смотри на меня!

Она отрывает взгляд от бокала, но смотрит куда-то в сторону. Делает глоток, и тут же захлебывается, потому что он касается её голого живота. Винные ручейки стекают по шее на грудь, и Савва слизывает их, оставляя на коже влажные следы.

– Вкусно, – комментирует он, собирая последние капли пальцами. Малика, как завороженная, наблюдает за действиями мужчины. Он подносит пальцы к её губам, и она тщательно их облизывает. Сосет. Его зрачки расширяются.

– Хорошая девочка.

Одобрение мужа заводит ещё сильнее. Он это понимает. Удовлетворенно улыбается. Щёлкает пряжкой ремня. Стаскивает через голову рубашку, предварительно расстегнув манжеты. Он красив. Истинно мужской красотой. Взгляд ее опускается в область паха. Внушительный бугор в боксерах наглядно доказывает, что не одна она на грани. Желание прикоснуться, увидеть… Просто смертельное. Савелий внимательно следит за женой. Как долго он её хотел? Годы. Присматривался, провоцировал, цеплял… Потом эта история с изнасилованием, и дикая ярость. За то, что с ней это случилось. За то, что не смог помочь… Малика всегда была бойкой и расторопной в операционной и очень кроткой вне её. Его заводил этот контраст. Он хотел понять, насколько она управляема. Насколько она готова подчиниться. В постели. Только там. Савва давно уже понял, что имеет нестандартные предпочтения в сексе. Именно поэтому он так долго присматривался к Малике. Ему была нужна не просто спутница жизни. Он нуждался в партнере, способном удовлетворить его сексуальные фантазии. И, похоже, что он его нашёл. Щелчок, и чашечки лифчика расходятся в стороны. Есть что-то греховное в этих необычных застежках спереди… Её грудь безупречна. Даже лучше, чем он представлял тайком, разглядывая Малику на планерках или обходе. Небольшая. Крепкая, с большими яркими ореолами и маленькими сжавшимися сосками. Склоняет голову. Лижет ароматную вершинку. Он с ума сходил от того, как она пахла… Пряно. Вызывающе. Остро. Кусает легонько, не в силах сдержаться, и слышит ее хриплый всхлип. Даже так? Хватает зубами сосок. Прожигает взглядом. Она дрожит… Руки действуют сами по себе. Стягивают трусики. Если что-то и способно оторвать его от ее переполненного желанием взгляда, то только это… Она красавица. И там тоже. Он знал, что так будет. Опрокидывает ее на кровать. Языком – по идеально гладким припухшим складкам. Малика стонет. Даже это у нее выходило красиво. Два пальца в сердцевину. Где скользко и горячо.

– Савва… – Выдыхает, и разводит ноги еще шире. Чем он заслужил такое счастье? – Савва…

Приставляет головку к входу, скользит по влажным складкам.

– Хочешь?

– Да…

Резкий толчок, и ее крик. Она совершенна. Подстраивается под его размашистые движения, зажимает в своих тисках. Пальцы перекатывают сосок, скользят вниз, надавливают на возбужденный скользкий клитор. Она кусает его за шею в попытке заглушить собственный крик. Ловит ее безумный расфокусированный взгляд:

– Кончай.

Она взрывается с громким стоном. Несдержанная, доверчивая, открытая. Выскальзывает из нее, хватает за волосы и выплескивается в широко открытый рот. Идеально.

А потом они лежат удовлетворённые, разомлевшие, и размышляют о том, почему так долго друг к другу шли. Савва обнимает жену, скользит пальцами по телу, покрытому испариной:

– Не забудь сходить к гинекологу и выписать таблетки. Ты же не предохраняешься?

– Нет. Не было необходимости, – смущенно шепчет Малика.

– Теперь есть. Сходи.

Она понимает и подчиняется. Малика вообще очень покладистая. Савва снова приглядывается к ней, снова провоцирует, в стремлении изучить жену до конца. Познать границы дозволенного. Первые месяцы их совместной жизни – какой-то чувственный пир. Он тонет в удовольствии, и купает в нем Малику.

Коллеги удивляются их скоропостижному браку. Старые сплетни обрастают новыми подробностями, пока в один прекрасный момент, на планерке, Савва не прекращает все одним махом.

– Ты был слишком резким, – сообщает Малика, как только за последним посетителем закрывается дверь.

– Они перешли границы.

– Да, но это твои подчиненные, коллеги…

– Это не позволяет им открывать рот на мою жену.

– Теперь они надолго заткнутся. – С губ женщины срывается легкий беззаботный смешок.

Савва ловит ее взгляд, приковывает к себе:

– Так я не понял… Тебе понравилось, как я их вычитывал?

Малика закусила губу, отворачиваясь.

– Так-так… Ну же, посмотри на меня?

Она отводит глаза, но он успевает прочитать в них все! Их сумасшествие никогда не закончится. Эта женщина создана для него.

– Подойди ко мне. – Говорит твердо, усаживаясь в кресло.

Малика подходит, испытывающе смотрит в глаза. Он приспускает резинку штанов:

– Ты же знаешь, что делать, ведь так?

Женщина сглатывает. Он – как мечта, которая сбылась, когда этого уже совсем не ждали. Савва понимает ее тягу. Он может ее удовлетворить.

– Кто-нибудь может войти… – робко возражает Малика.

– Ты же не споришь со мной, правда? – хмурит брови Савелий. Малика отчаянно трясет головой и тут же опускается перед ним на колени. Она послушная девочка. Запускает руки в трусы, гладит поджавшиеся яички. Уже успела изучить, как нравится мужу. Скользит языком вдоль уздечки, очерчивает набухшие вены, всасывает. Берет глубже, прижимая головку языком к небу.

– Жестче, Малика.

Она подчиняется. Не только ей нравятся игры на грани фола. Малика немного прикусывает плоть, и тут же зализывает укусы. Он толкается ей навстречу, заставляя брать его еще глубже. Это больно. Но для него она готова терпеть. Да и сладкая эта боль, чего скрывать? Взрывается у нее во рту. Знакомый, полюбившийся вкус.

Савва в блаженстве откидывает голову, потом переводит осоловевший расфокусированный взгляд на жену. Она, было, потянулась к кнопкам на своем форменном халате, но он удержал ее ладонь:

– Нет, Малика. Кто-то действительно может войти.

Она непонимающе смотрит на мужа, а тот, как ни в чем не бывало, натягивает свои штаны и встает.

– Я хочу тебя, Савва!

– Да? – Мужчина резко задирает подол и безошибочно устремляется пальцами к ее влажной сердцевине. – Ну, надо же… И правда, хочешь… – Протягивает он, рассматривая влагу на пальцах. – Жаль, что придется подождать. У нас плановая операция через две минуты.

Малика с отчаянием смотрит на часы. Переводит взгляд на мужа. Он специально так сделал! Савва обожает ее заводить до предела. Это его любимое хобби! Стонет в отчаянии и спешно выходит за дверь. Находиться с ним в одной комнате просто невозможно.

Савелий смотрит вслед уходящей жене, не в силах поверить, что она действительно его! Самая лучшая, самая красивая, самая страстная… Замечательная просто. Его. У них вообще оказалось много общего. В принципе, он знал, что так будет. Недаром присматривался к Малике столько времени. Ведь он не мог позволить себе ошибиться. Ошибка уже была в его жизни. Первая жена, о браке с которой он старался не вспоминать. Но в сорок с лишним такие промахи были недопустимы. С возрастом приходит осмотрительность. Потому что остается все меньше времени, и тебе не хочется тратить его впустую. Савва искал человека, рядом с которым ему будет комфортно. Под которого не придется подстраиваться, перекраивая сложившиеся годами привычки. Малика была именно такой. А еще она обалденно готовила. Так хорошо, что уже через три месяца после свадьбы Савва был вынужден достать гантели и всерьез взяться за тренировки. Жена только улыбалась и повторяла, что он нравится ей любой. Савва кивал головой, но от тренировок не отказывался. Рядом с такой красавицей как-то негоже было расплываться по швам.

А потом оказалось, что он дико ревнив. Малика действительно была очень красива, и мужчины вились вокруг нее, как пчелы вокруг банки с вареньем. Даже удивительно, что она так долго оставалась одна. При таком-то выборе. И он ревновал. Отчаянно. Горячо… В такие моменты Малика смотрела на него растерянно и повторяла:

– Саввушка, да мне ведь, кроме тебя, никто не нужен. Вот, как пять лет назад тебя увидела, так и пропала.

Ее слова успокаивали, и в то же время заставляли кипеть. Он слишком долго раздумывал. Сомневался. Если бы не это, Малика не подверглась бы насилию. Ей бы не пришлось пережить этот печальный опыт. Савва знал, какой отпечаток наложило на жену случившееся. Она до сих пор вздрагивала, если он подходил к ней со спины, а о сексе в такой позиции он даже и просить не смел. Все, что угодно, но только не сзади. А ведь ему это так нравилось!

– Малика, может быть, тебе стоит по-новому написать заявление? Мы бы наняли толковых адвокатов и…

– Нет, Савва. Ни за что. Я так и не поняла, кто надо мной в большей степени надругался. Сам Иванченко, или следователь, который вел дело. Ты не представляешь, сколько грязи на меня вылили. Я не могу. Можешь считать меня слабой, но… Нет.

Савва кивал, соглашался, а внутри все продолжало бурлить. В их стране жертвам насилия приходится туго. Едва ли не в девяноста процентах случаев им приходится доказывать отсутствие в произошедшем собственной вины. А после полученного стресса необходимость оправдываться становится для жертвы непосильной ношей. Он не мог обвинять Малику в малодушии. Он винил себя.

Дни неслись. Они все больше прорастали друг в друга. Савва уже и забыл, как это – просыпаться без нее. Или возвращаться в пустой дом. Он изучил ее, разобрал на атомы. Постиг, как постигают непознанное. Они совпали. Телами, душами, мечтами… И с нею жизнь заиграла яркими красками. И уже ничто не могло испортить ему настроение. Ни проблемы на работе, ни плохая погода, ни провальный фильм, на премьеру которого они едва успели. Рядом с ней все было прекрасно.

А потом у них был тяжелый день. Несколько аварий на дорогах, переполненный приемный покой. И тяжелейший пациент.

– Стритрейсеры, говорят, – пояснил ассистент. – Гоняли где-то по центру, и влетели в припаркованные машины.

Савва кивнул головой и продолжил работу. Ему не было дела до того, кто перед ним на столе. Его задачей было вытянуть парня с того света. Он настолько погрузился в свою работу, что не замечал ничего вокруг. Ни побледневшей жены, ни ее непривычно резких, торопливых движений. Только когда они закончили, и вышли из операционной, Савелий понял, что что-то не так. Подхватил Малику под руку, усадил на ближайший стул.

– Ну?! Что случилось, милая?

Это ласковое обращение выдало всю степень его волнения. Савва никогда себе такого не позволял на людях. На работе они держались сугубо в профессиональных рамках. Тот минет на заре их отношений был единственным отступлением от правил.

– Все хорошо, Савелий Игнатьевич. Немного голова закружилась.

Ложь. Он это понимает. Не может не понять, зная ее настолько хорошо. Выжидает несколько минут, пока она не приходит в себя, и заводит к себе в кабинет.

– Рассказывай. – Нетерпеливый приказ.

– Это был Иванченко, Савва. Там… в операционной. Он не будет ходить, да?

– И трахаться тоже не будет! – Зло выдает Савелий. – Ты почему мне сразу не сказала, что это он?!

– А что бы это изменило?

– Я бы не оперировал этого мерзавца! А ты… Почему не ушла?! Как вообще выдержала?! Зачем? – Мужчина вплотную подошел к жене, и даже немного ее встряхнул.

– Это наша работа, Савва. Только и всего, – прошептала Малика.

– Работа?!

– Да. Долг. И не говори, что ты бы оставил его без помощи.

Савелий замолчал, яростно сжимая кулаки.

– Я бы поручил его другой бригаде.

– И он бы не выжил.

– Тогда туда ему и дорога! Хотя… Пусть поживет инвалидом. Помучается!

– Савва, – одернула мужа Малика. – Не нужно злорадства. Он уже наказан. Небом. Видишь, ничего в этой жизни не проходит даром. Каждый поступок окликается. Каждое слово. Так что не гневи Небо, любимый. Для нас все уже позади. Его ад только начинается.

Савелий фыркает и отходит к окну. Выдыхает.

– Ты каждый раз напрягаешься, когда я подхожу к тебе со спины.

Малика вздрагивает. Прячет глаза.

– Я знаю… – шепчет. – Психолог говорил мне, что ситуацию можно изменить, если вытеснить плохие воспоминания хорошими.

– Это как? И почему ты мне раньше об этом не говорила? – тут же завелся мужчина.

– Думаешь, так просто об этом говорить? – пожала плечами Малика. И пока решимость ее вновь не покинула, добавила, – Психолог предложил мне пережить все, что сделал со мной насильник. Только с любимым мужчиной.

Савва снова подошел к жене. Смерил ее внимательным взглядом:

– Ты к этому готова?

– Не знаю. Но попробовать стоит.

– Сегодня. Как только закончится этот безумный день.

Но в тот раз выполнить обещание не удалось. Во-первых, попросту не было сил, а во вторых… Родители мерзавца, узнав о том, чем окончились развлечения сына, обвинили бригаду Рослова в намеренном причинении вреда пациенту. Малика почернела, осунулась, едва не умерла, пока муж боролся за свою репутацию. Она не могла себе простить, что из-за нее Савва подвергся такому унижению. Что врачу его уровня в принципе приходилось оправдываться. Но Рослов не был бы Рословым, если бы не сумел доказать свою правоту. И только после этого женщина смогла вдохнуть свободнее. У нее как будто камень с души свалился. И стало как-то… все равно. Чего давно уже не было. Абсолютное равнодушие. Не к мужу. А к произошедшей с ней беде. Отпустило. И дело даже не в том, что виновный сам себя наказал, а просто, видимо, время пришло. Да и приоритеты сместились. Зачем вспоминать плохое? Зачем погружаться в это снова и снова? Все прошло… У нее прекрасный, любимый муж. Она счастлива. Ну, было в ее жизни горе, да… Но теперь-то все хорошо. Малика даже Савве не говорила о том, что ей пришло в голову совсем недавно – она простила насильника. Поняла, что, если не отпустит обиду – закостенеет в ней навсегда. И она простила. Сходила в церковь, поставила свечку за здравие, прочитала короткую молитву. И когда вышла из храма, поняла, что и ее душа очистилась.

– Ты какая-то другая стала, Малика, – заметил Савва, поглаживая длинные волосы жены.

– Я просто счастлива, что все закончилось.

Рослов нахмурился. Лично он не был уверен, что это действительно так. Малика могла отпустить ситуацию, но это не означает, что она забыла о случившемся. Отголоски насилия до сих пор тенью бродили по их дому.

– А я рад, что ты стала чаще улыбаться.

Малика поцеловала пальцы мужа и поднялась:

– Это потому, что я счастлива, Савва. Ты дал мне так много. Иногда мне хочется себя ущипнуть, чтобы убедиться в том, что это не сон.

– Это не сон, – серьезно ответил мужчина, понимая жену, как никто другой. У него тоже частенько возникало такое желание. Проснешься среди ночи – а рядом она. Теплая, расслабленная, красивая… И поверить невозможно, что эта женщина все-таки случилась в его жизни. Не зря выжидал, не зря приглядывался. Да, потерял много времени, возможно, непозволительно много… Но зато не ошибся. Для него она создана. Только с нею положено быть.

Малика приняла душ, переоделась ко сну и вернулась к мужу. Но его в комнате не было. Она пожала плечами, и хотела было пойти на поиски любимого, как сзади к ней кто-то прижался. Она вскрикнула в ужасе. Замерла, сжалась в комок… В голове кружилась мысль о том, что она не переживет больше насилия… Не вынесет.

– Тшшш. Милая, это я… Ну же, Малика. Помнишь, что говорил психолог?

Сквозь пелену паники пробился тихий, успокаивающий голос любимого мужа. Это он! Облегчение на грани возможного. Ноги подкашиваются, и она повисает в его сильных, умелых руках. Савва подхватывает жену, бережно прижимает к стене, все больше сомневаясь в своей затее.

– Та как? – шепчет, поглаживая сведенные судорогой мышцы спины.

– Савва…

– Да, это я. Не забывай, что это я… – дает установку, а сам задирает вверх подол красивой кружевной сорочки. За время брака он купил Малике несколько комплектов, которые были предназначены исключительно для соблазнения. И она радовала мужа, надевая сексуальные штуковины снова и снова.

Малика всхлипнула. Паника накрывала. Она сжалась в ожидании боли, но ее не было… Ласковые руки прошлись по попке, погладили спину:

– Это я, милая… – тихо сказал Савелий. – Расскажи мне, что он с тобой сделал.

– Он заломил мне руку.

– Мы опустим этот этап. Я просто придержу тебя за запястья. Вот так. Не больно? – шептал Савелий, поцелуями отвлекая жену.

– Нет. – Всхлип.

– Что еще?

– Ничего! – закричала она. – Он просто схватил меня за волосы, припечатал лицом о стену, а потом скрутил и трахнул! Жестоко, не обращая внимания на мои слезы и крики о помощи! – Его конкретно перетрясло от ее надрывных слов. Ярость одолевала, застилала разум… Но Савва понимал, что им следует довести эту ситуацию до конца. Второго шанса у него не будет. Мужчина надавил на поясницу жены, заставляя ее немного прогнуться, скользнул рукой между разведенных ног, где было абсолютно сухо. Да, Малике нравилось, когда над ней доминировали, но только тогда, когда это происходило по ее правилам. Сейчас все было не так…

– Девочка моя, красавица. Я люблю тебя, знаешь? – шептал Савва, поглаживая складочки кожи, нежно, трепетно, как только он умел.

– Нет… – всхлипнула женщина. – Ты мне никогда не говорил! – Упрекнула жалобно.

– Люблю… – отвлекая жену словами, входит в нее резким толчком. Она кричит.

– Савва-а-а…

– Да, это я. Тебя никто больше не обидит. Никогда, милая. Обещаю.

Паника отступает. Это он… Ее муж, ее любимый, ее мечта. Подается навстречу, и он, наконец, облегченно выдыхает.

– Саввушка… – Он освобождает руки жены, она опирается о стену и прогибается сильнее – так гораздо удобнее. Толчок за толчком, пока она не взрывается, сжимая его плотным кольцом.

Еще примерно год понадобился на то, чтобы Малика перестала вздрагивать от каждого шороха за спиной. Савве действительно удалось вытеснить ее страшные воспоминания. Да она вообще, если честно, ничего не помнила из своей жизни до него. Как будто и не было ничего. И никого… Он подарил ей такое счастье, что желать чего-то большего было даже как-то грешно… Она и не стремилась к большему. И вот теперь, после тяжелого ночного дежурства, сидя в салоне такси, после слов мужа о ее декрете Малика поняла, как на самом деле хотела стать мамой. Не просто любимой женой, партнером и соратником… А мамой его ребенка. Той, кому он окажет такую честь. Женщина прекрасно понимала, что для Савелия – это не простой, а тысячу раз обдуманный шаг. И то, что он все-таки на него решился – так много значило.

Малика переплела пальцы с мужем, поцеловала его запястье, не замечая, что по щекам льются слезы.

– Эй, ну, ты чего, милая?

Она покачала головой, не в силах ответить. Не находя слов…

– Я вообще-то рассчитывал на другую реакцию, – пробурчал, притягивая жену в свои объятия. Савва знал, что, если бы они сейчас находились дома, Малика бы забралась к нему на колени, как делала всегда, когда ее переполняли эмоции. А он бы моментально этим воспользовался, воплощая в жизнь давно обдуманный план. Но они находились в такси. В самом неподходящем месте для таких признаний. Он и сам не знал, почему не дотерпел до дома со своими откровениями. Возможно потому, что сегодня ему впервые пришла в голову мысль о том, что пока он решается на то, чтобы стать отцом, варясь в соусе собственных раздумий и переживаний, он упускает тот факт, что не знает, как сама Малика относится к продолжению рода. Что, если оно ей и даром не нужно? Теперь-то он видел, что нужно… И видел, насколько. Проклинал себя, что не решился на разговор раньше. Проклинал свою дурацкую натуру, из-за которой всегда тянул с принятием судьбоносных решений, растрачивая бесценное время…

– Прости меня, милая. Прости.

– За что? – всхлипывает, и снова целует его руки. И по фигу ей, что они не одни… И ему тоже по фигу.

– За то, что тугодум такой тебе достался. Люблю тебя, милая. Люблю. И детей хочу. Очень. Родишь мне маленького?

Она все-таки не выдерживает – забирается к нему на руки, обхватывает ладошками лицо и шепчет сквозь слезы:

– Все, что захочешь, Савва. Все, что захочешь!

История шестая. Богдан и Евгения

После ухода своих последних попутчиков, Вита ещё долго пребывала в задумчивости. Удивительный у неё вышел день. Оставляющий в памяти след… И подзаработала, и эмоций получила на месяц вперёд, лишний раз убедившись, какая непредсказуемая штука… жизнь.

У обочины, возле серой невзрачной девятиэтажки, голосовал молодой парень. Вита редко подбирала клиентов вот так… с бордюра, но этого продрогшего парня, с большой спортивной сумкой наперевес, почему-то захотелось выручить. Женщина притормозила, опустила стекло:

– Привет. Тебе куда?

– На Борщаговку. С собой только полтинник. Мало?

Вообще для такого расстояния маловато. Но… Ей и так сегодня попадались исключительно щедрые клиенты. Переживёт.

– Забирайся. Или тебе багажник открыть?

– Нет. Сумка чистая. Я её в салон кину.

Вита пожала плечами, подождала, пока парень усядется, и покатила дальше, разглядывая нового попутчика. Симпатичный. Лет двадцать на первый взгляд. Одет просто, без особой претензии на стиль. Джинсы, тёмная куртка, темно-коричневые замшевые ботинки.

Парень шмыгнул носом, извлёк из кармана телефон. Дорогой и многофункциональный. Сашка бы оценил.

– Здравствуйте, Ирина Васильевна… Это Богдан. Я перед тем, как нагрянуть, решил вам позвонить, чтоб вы Женьку подготовили как-то… В общем, я к вам с концами перебираюсь. Примете, или мне комнату начинать искать?

Вот это да! Неужели мальчик из дома ушёл?! Пассажир замолчал, внимательно слушая, что ему говорят.

– Да пробовал я! – Воскликнул вдруг. – Вот только она меня не слышит… И что, что мать?! От Женьки я все равно не откажусь, а терпеть нравоучения сил нет! Да обдумал я все, обдумал! И понимаю всю ответственность… Да не брошу я вашу дочь! За кого вы меня принимаете?!

Все интереснее, и интереснее!

Богдан как-то устало откинул голову на подголовник, потёр лоб, продолжая слушать, что ему говорят.

– Ирина Васильевна, мы ведь уже обсуждали это… И мне известны все заморочки аутистов. Да мы уже три года с Женькой встречаемся! Думаете, я ещё не понял, что к чему?! Я все обдумал, и готов нести ответственность за свои решения. Мы с Женей поженимся. А жить будем с вами. Я помню, что она не любит перемены. Так как, примете зятя?

Ну, ничего себе! Что это за день у неё такой… Женительный?! И паренёк, оказывается, не так прост – со стержнем, и девушка у него… Необычная.

Тем временем Богдан быстро свернул разговор, получив добро от будущей тещи, и уставился в окно. Он был как никогда решителен и твёрд. Сейчас он мог с уверенностью утверждать, что его поступок был обдуманным и взвешенным. В их, с Женькой, ситуации по другому было нельзя… Нельзя готовить сюрпризы, нельзя принимать спонтанные решения, нельзя ничего менять… Его девушка… Его невеста не терпела никаких изменений в жизни, никаких отступлений от давно заведенного порядка. Именно поэтому он позвонил Ирине Васильевне. Ему требовалось, чтобы женщина хоть как-то подготовила дочь к неминуемым изменениям, связанным с его переездом. Женьке это могло не понравиться. Скорее всего, так и будет. Кому-то этот факт показался бы обидным, но у Богдана на этот счёт имелось другое мнение. Вообще, даже то, что они с Женькой начали встречаться, было скорее чудом. Аутистам тяжело сходиться с людьми, тяжело впускать что-то новое в свою жизнь, да много чего тяжело… И то, что у них все-таки получилось сблизиться, было целиком и полностью его, Богдана, заслугой. Где он набрался терпения, понимания, силы, чтобы заслужить право быть с Женькой, он не мог понять до сих пор. Но у него получилось. Конечно, ему помогали. Мать девушки, и её психотерапевт, без участия которых судьба девушки была бы далеко не такой радужной. И вряд ли бы его Женька была той Женькой, которую он знал. Ирина Васильевна себя положила, чтобы помочь дочери нормально адаптироваться в современном мире. А ведь ей было только девятнадцать, когда Женя родилась. Сколько ей пришлось выстрадать, сколько всего пережить… И пренебрежение врачей, и ухмылки учителей, которые не желали, чтобы у них учился особенный ребёнок, которого они причисляли едва ли не к умственно отсталым, и к которому даже не пытались найти подход. Да много чего! Ей пришлось самостоятельно, вместе с другими родителями, столкнувшимися с аналогичной проблемой, разбираться, как такому ребёнку обеспечить нормальную полноценную жизнь, как вообще найти к нему подход и сделать счастливым. Она перелопатила тонны литературы, выбирая по крупицам информацию, которой попросту не было в их стране в девяностые. С появлением Интернета стало немного легче, а в начале двухтысячных в Киеве открылась первая школа для детей с особенностями развития. Туда было не так просто попасть, но Ирина Васильевна уже тогда была очень востребованным парикмахером, с достаточно солидной клиентурой, вот ей, по старой памяти, и подсобила какая-то депутатка. Тёща и имя той благодетельницы называла как-то, да только Богдан подзабыл.

В общем, Женя выросла максимально адаптированным к жизни человеком. Далеко не всем так повезло. Единицам. Большинство так и остались неприспособленными и несчастными, скованными рамками стереотипов. Женька в этом плане мало чем отличалась от сверстников. Нет, у неё, безусловно, были свои особенности, но она действительно жила! Окончила школу, поступила в институт, строила планы на жизнь. Да, кому-то она могла показаться странной – малообщительной, безэмоциональной, зацикленной на последовательности действий и порядке, но все эти нюансы были далеко не смертельными. И уж точно они не стояли на пути его чувств.

Они познакомились на первом курсе университета. Первая пара, на которую он опоздал, потому что не мог найти нужную аудиторию, и она… В старых джинсах и забавной футболке с ярким принтом. Женька выделялась на фоне остальных разрисованных дам своей абсолютной естественностью и необычайно большими, пронизывающими глазами. Его, как магнитом, потянуло именно к ней. Он кинул полупустой рюкзак на лавку возле девушки и тут же примостился сам.

– Привет. Я – Богдан.

– Привет. Я – Женя. – Она даже не повернулась к нему, когда отвечала. И вообще… у нее был странный, будто бы застывший взгляд. Она сосредоточилась на словах лектора, и больше не отвечала ни на один из его вопросов. Честно признаться, тогда Богдан вообще ничего не понял. Просто смотрел на нее квадратными глазами, как на циркового уродца смотрел…

И так каждый божий день. Его взгляд буквально прирастал к Женьке. Впрочем, как и взгляды большей части потока. Это потом они привыкли и к ее повторяющимся ежедневно ритуалам, и к некой чудаковатости… Но в первые месяцы учебы за ней пристально наблюдали буквально все. Кто-то издевался, глупо подшучивая, кто-то просто шептался за спиной, а ей, казалось, все было по барабану. Женя приходила ровно за десять минут до начала пар, садилась на одно и то же место в первом ряду, выкладывала свой ноут и терпеливо ждала начала лекции. Нет, она разговаривала, когда хотела. Отвечала на вопросы, практически ничего не спрашивала сама…И вообще, была малообщительной и зажатой. Правда, со временем все изменилось. То ли Женька наконец-то привыкла, то ли что-то еще… Но постепенно она влилась в жизнь коллектива. Можно сказать, что даже стала его частью. Немного особенной, но все же.

Все началось с Восьмого марта. Ровно три года назад. Точнее, седьмого. Они поздравляли девчонок, каких на их достаточно пацанской специальности было не так уж и много. Богдану выпала честь поздравлять Женьку. Не сказать, что эта идея пришлась ему по душе, но деваться было некуда. Если честно, парни тянули жребий. Сейчас тот день Богдан вспоминал со стыдом. Он был таким придурком…

– Вот, Женя. С праздником тебя. – Богдан протянул девушке сникший букетик Тюльпанов. Видимо, даже они не вынесли нудной лекции по культурологии. Девушка перевела на него свои огромные глаза. Моргнула. Её лицо было непроницаемым.

– Спасибо. Я люблю жёлтый цвет.

И все. Никаких тебе обнимашек и поцелуйчиков, как это было с Настькой или Динкой. Богдан потоптался на месте и собрался, было, уходить, но она вдруг неожиданно заговорила:

– А ты пойдёшь на вечеринку к Кате?

– Эээ… Да, а ты?

– Нет, – покачала головой Женька. – В девятнадцать ноль-ноль мы с мамой начнем печь торт. Мы всегда печём торт в девятнадцать ноль-ноль седьмого марта.

– Да? – удивился Богдан такому постоянству.

– Да. Вот уже одиннадцать лет.

Женька подхватила свой рюкзак и пошла к выходу из аудитории. Непонятно, для чего Богдан последовал за ней.

– Тебе куда сейчас?

– На сорок пятый. А потом в магазин. Мне нужно купить манку на крем.

Женька осмотрелась, выискивая глазами автобус.

– Странно. Мне тоже подходит этот маршрут. Почему же мы раньше никогда не пересекались в автобусе?

– Потому что ты все время опаздываешь. А после пар ещё остаешься покурить. – Женька сморщила нос, и Богдан залип на её лице. Вскоре подошёл автобус, они запрыгнули на подножку, с трудом протиснувшись внутрь. Женя прошла на дальнюю площадку и повернулась к окну.

– Я всегда стою здесь, – зачем-то пояснила она. Богдан пожал плечами, все больше поражаясь Женькиным тараканам. Остаток дороги они молчали. Девушка медитировала, глядя в окно. А он наблюдал за ней.

– Моя остановка, – отмерла Женька.

– И моя. Ты же в магазин? Мне тоже нужно. За сигаретами.

– Зря ты куришь. Это плохо влияет на организм.

Ну, спасибо, капитан Очевидность. Знать бы только, как бросить эту гадость… Мать тоже постоянно ругается, но за год Богдан очень пристрастился к никотину.

– Брошу как-нибудь.

Женька промолчала и пошла в сторону ближайшего супермаркета. Парень последовал за ней. Тогда он не понимал, зачем это делает, и даже злился на себя. Ещё больше он вскипел в отделе круп. Женька пересмотрела все упаковки с манкой, но так ничего и не выбрала. А ведь они топтались там уже минут пятнадцать. Ну, на что там можно смотреть?! Что она там выискивает? Срок годности?! Богдан все больше раздражался, но не уходил. Наконец не выдержал:

– Слушай… Ну что ты так долго?!

Женька повернулась к нему, растерянно хлопая глазами.

– Здесь нет килограмма.

– Прости?

– Смотри, все пачки меньше килограмма.

– Вот же! Девятьсот пятьдесят грамм.

– Это не килограмм.

Богдан пораженно уставился на девушку:

– Тебе нужен именно килограмм на крем?!

– Нет. Из килограмма выйдет очень много крема. На крем мне нужно всего сто грамм.