Текст книги "Титановый король"

Глава 5

Дина

Как всегда, после хороших встрясок, несколько дней потом я мучаюсь бессонницей. Погода всю неделю дождливая, сонная. Казалось бы, залезь под одеяло и спи под убаюкивающий стук дождя по стеклам, но нет… Я томлюсь без сна, потом хожу целый день разбитая и оттого более хмурая, чем обычно. И если в офисе еще удается отогнать от себя гнетущие мысли, уработаться так, чтобы не до них стало, то дома… Дома спасения нет. А тут еще мать объявилась.

– С днем рожде-е-енья тебя-я-я! С днем рождения тебя-я-я.

– Спасибо. Он был позавчера. – Я перекатываюсь на спину и утыкаюсь взглядом в неровную трещину, проходящую по потолочной балке. Одно время я думала ту заменить, чтобы ничто не портило совершенство дома. Но потом решила оставить. В том, что только я знаю об этом дефекте, есть нечто особенное. Будто у нас с домом есть общий секрет – скрытые под красивой оберткой шрамы.

– Я помню! Ты же не думаешь, что я забыла, правда? У меня просто не было возможности с тобой связаться. Мы были… Йозеф, где мы были? Ай, ну тебя… На каких-то дальних островах. Там нет связи и такая холодрыга, что бр-р-р. Постой… Ты разве не видела? Я выкладывала фото!

– Ты же знаешь, что я не любитель социальных сетей.

– Это очень несовременно.

– Да уж как есть.

– Хм… Ну ладно. Я тебе перешлю подарок. Как ты себя чувствуешь? Говорят, бродит какой-то вирус…

Хмыкаю. Нет, это правда весело. Особенно потому, что, несмотря на все случившееся, я верю – мать действительно переживает о моем здоровье. Другое дело, что даже грозящая мне смерть не заставила ее поделиться со мной небольшой частью своего. Ведь именно моя мать долгое время оставалась единственным подходящим мне донором. Она в режиме реального времени наблюдала за тем, как я день ото дня угасаю, но так и не согласилась, чтобы у нее изъяли небольшую часть органа, который впоследствии бы полностью регенерировался. То, что мне в итоге подвернулся другой донор, я считаю самым настоящим чудом. К тому моменту у меня уже начали отказывать почки, и счет шел буквально на дни. Я много раз себя спрашивала, как бы чувствовала себя моя мать, если бы я все-таки умерла?

– Спасибо. У меня все нормально. Работы много.

– А в остальном? – в голосе матери проскальзывают странные нотки. – Я слышала от Томочки, что твой Рустам обрюхатил какую-то соплячку. Это правда?

– Откуда мне знать? Я за ним не слежу.

И это почти правда, да… А то, что мы случайно встретились в ресторане… Упоминать об этом я не считаю нужным. Иначе мать потом не заткнешь. Она не остановится, пока не выпытает абсолютно все пикантные подробности той встречи. А мне совсем не хочется о них вспоминать.

– Я не поверю, что тебе нет до этого дела!

– Не верь.

– Он сделал ребенка другой, хотя еще и года не прошло с тех пор, как твоя беременность закончилась трагедией!

– Жизнь в тот момент не остановилась, мама, – твердо говорю я, не совсем понимая, кого пытаюсь в том убедить.

– Ну, не знаю, Дина. На твоем месте я бы его уничтожила.

Да… Я тоже об этом думала. Все средства для этого у меня есть. Но мы же, мать его, цивилизованные люди. Так что я просто сцепила зубы и отпустила Рустама с богом.

– Не мой стиль.

– Наверное. Ты слишком великодушная.

– Это вряд ли.

– Да-да, не спорь. С твоими возможностями ни одна женщина не упустила бы шанса как следует проехаться по этой скотине. А ты молча страдаешь, надо же!

– Я не страдаю, мама.

– Кого ты хочешь обмануть? Вот если бы ты прислушалась ко мне, если бы сделала хоть что-то…

– Например?

Как же надоел этот разговор. Может, это и к лучшему, что мать обо мне вспоминает хорошо если раз в месяц, когда заканчиваются выделенные на ее содержание деньги?

– Да что-нибудь! Хотя бы любовника себе завела в отместку!

– А с чего ты решила, что у меня его нет?

Поставить мать в тупик мне удается нечасто, и это как раз такой случай.

– Ты серьезно? – оживляется она после короткой паузы. – У тебя кто-то появился? Кто?

– Да просто хороший парень, – вру я, поднимаясь с кровати. Сегодня дождь прекратился, из-за гор выкатилось солнце, в ярких лучах которого заполыхали разноцветными языками пламени укрывающие горы леса.

– Парень? Значит, он моложе тебя? Одобряю! – тихо смеется мама – тот еще ценитель молодых жеребцов. Иногда я думаю, что с их помощью она наверстывает время, проведенное с моим отцом, который был ее старше аж на целых двадцать два года.

– Подробностей не дождешься, – предупреждаю я.

– Ну и ладно, главное, чтоб тебе хорошо было. – Томный, идущий как будто из груди смех матери вызывает во мне чувство гадливости. Терпеть не могу, когда она такая игривая. В моменты, подобные этому, мне начинает казаться, что я вижу нечто интимное и совершенно не предназначенное для чужих глаз.

Чтобы на том не зацикливаться, принимаюсь водить взглядом по открывающемуся перед домом пространству. Назвать это двором сложно. Мы очень постарались сохранить здесь все так, как было до начала строительства. Вдалеке пустует детская площадка, которую я все никак не наберусь духу снести…

Хотя почему пустует?

Гляжу на две яркие курточки, движущиеся по лесенке в веревочном парке. Сердце запинается, пусть даже ничего нового в этой истории нет. Пару раз ко мне уже забредали отдыхающие на озере дети. Тогда охрана просто деликатно их выпроваживала. Да и сейчас, вон, уже спешат…

– Извини, мам, у меня появились срочные дела. Я тебе потом перезвоню, ага?

Кубарем скатываюсь с лестницы. Просовываю ноги в ярко-желтые резиновые сапоги, надеваю теплую куртку и бегу к детской площадке, откуда доносятся голоса.

– Убери от него свои руки, обезьяна!

– Пап, да он просто помог Даньке слезть.

– Вы бы язык попридержали и лучше бы за детьми приглядывали, – бурчит один из моих охранников, отпуская мальчика лет семи. Второй – его точная копия, стоит рядом, набычившись. А спиной ко мне… Да нет. Не может быть.

– Что здесь происходит?

Мужчина оборачивается, и я встречаюсь с уже знакомым взглядом льдистых глаз. Новость в том, что сейчас в них можно заметить отголоски каких-то чувств. Федор выглядит таким же шокированным, как, наверно, и я.

– Вот, мальчишки к нам забрели, Дина Владимировна. Говорю ж, надо забор ставить. Народ не понимает, что такое частная собственность.

– Все мы понимаем, – шмыгает носом один из пацанов. – Просто я такого веревочного парка еще никогда не видел. Жалко вам, что ли?

– Ты вообще не должен был от меня отходить! Вы… – замечает Федор строго. А потом уже мне: – Извините за вторжение. Мы уже уходим.

– А я даже взобраться не успел, – горестно вздыхает второй мальчик. Я стою и никак не могу взять в толк, кем красавчику приходятся эти дети. Мне же послышалось, что один из них назвал его папой, не так ли?

Перевожу растерянный взгляд с одного мальчишки на другого, пытаясь найти какое-то внешнее сходство. А его нет. Потому что Федор просто не может быть их отцом! Ему сколько? Лет двадцать пять? Максимум.

– Я сказал, мы уходим, – твердо повторяет он.

– Зачем же спешить? – лепечу в ответ. – Вы можете остаться, если ребята хотят полазать… Борь, у нас же там все рабочее?

– В этом году проходили чек, – с трудом скрывает свое удивление охранник.

– Ура! – в один голос орут мальчишки. – Пап, мы же можем остаться? Нас пригласили! Мы никуда не врывались, слышишь? Мы можем? Ну что ты молчишь?!

Значит, все-таки папа. Какой кошмар! А как его жена, интересно, относится к тому, чем Федор занимается? Знает ли эта бедная девочка, какие услуги оказывает ее муж всяким богатеньким тётенькам? Об интимном массаже знает? Господи, какой ужас! А ведь я столько раз ловила себя на мысли, что, возможно, ничего такого в том нет, и мне стоит снова к нему пойти, чтобы довести до конца начатое. Особенно меня подмывало это сделать после нашего поцелуя. Целуется Федя виртуозно. Говоря по правде, я едва удержалась от того, чтобы позвонить в салон, прямо не сходя с места.

– Это не очень удобно, – говорит Федор, играя желваками. – Мы же не одни.

– Ты можешь пригласить сюда свою жену и друзей. Или с кем вы приехали? – предлагаю я зачем-то и тут же осекаюсь, видя, как изменилось его лицо: – Я что-то не то сказала?

– Моей жены нет.

– Оу… Ну, думаю, она будет не против, если мальчики немного повеселятся.

– Боюсь, ее мнения мы не узнаем. Она умерла.

Мои губы помимо воли округляются. Мальчишки, пользуясь заминкой в разговоре взрослых, уже вернулись к лесенкам и веревкам. А я стою и просто не представляю, как дальше повести разговор.

– Прости.

– Проехали. Ты тоже извини, что мы вот так ворвались.

Пожимаю плечами и, заставив себя улыбнуться, замечаю шутливо:

– Будучи ребенком, я бы тоже вряд ли прошла мимо такого.

– Да уж. Твои дети, наверное, в восторге. – Федор задирает голову к высоким шелестящим кронам. Вчера поднялся ветер и здорово те проредил своим невидимым гребнем, но все равно на ветвях еще хватает листьев.

– У меня нет детей. Мог бы быть ребенок, но… – пожимаю плечами, не понимая, как дошла до этой откровенности. Может, чтобы сравнять наш счет. – Ладно, я пойду. Не буду мешать вам развлекаться. Если что, охранники вас не побеспокоят.

Звук шагов глушат толстый мшистый ковер и подстилка из желтых листьев. Кажется, Федор глядит мне вслед. Но я не взялась бы на это спорить. В моей голове роятся мысли. В ушах на бесконечном повторе его слова: она умерла, умерла, умерла… Ну, и на кой мне эта информация? Своих проблем, что ли, мало? И почему меня так чудовищно к нему тянет? А что тянет – глупо отрицать. Силу этой тяги можно измерять по влаге, собирающейся в моих трусиках. Красивый, гад… Все дело в этом, наверное. А еще в том, что баб хлебом не корми, дай спасти кого-то пропащего. Федор же… не то чтобы пропащий. Но от него тоже исходят сигналы бедствия, которые никто вроде бы не видит, но очень чутко улавливает мой внутренний радар.

Я пытаюсь работать, но невольно вслушиваюсь в голоса. Звенящие голоса детей, более грубые – взрослых. Похоже, к Федору присоединились те, с кем он сюда и приехал. Выглядываю из-за тюля. Не обошлось и без девиц. Все молоденькие. Лет по двадцать. Могу представить, как им нравится красавчик, если даже его дети их не отпугивают. Интересно, а они знают, как он зарабатывает на хлеб? И правда ли то, что он учился в медицинском? Если упорядочить мысли, соединив концы, нетрудно догадаться, как все происходило. Наверняка смерть жены Федора и то, что он не доучился в университете, как-то связано. Уж не нужда ли довела его до такого?

Плавный ход моих мыслей нарушает стук в дверь. Открываю. Передо мной стоит Федор. У него в руках пластиковая тарелка с горкой шашлыка на ней.

– Это тебе. В благодарность за аренду веревочного парка.

– Не стоило.

– Мясо резиновое, Сашка с Серым те еще повара, но уж как есть.

Я растерянно киваю. Мой взгляд привлекают шушукающиеся мальчишки. По тому, как они норовят заглянуть в приоткрытую дверь, понятно, что мой дом вызвал их живой интерес.

– Хотите посмотреть? – улыбаюсь пацанам. Один воодушевлённо кивает, другой, более робкий, утыкается в пол и бормочет что-то невнятное.

– Нет, Никит. Это неудобно. К тому же скоро должно подъехать такси.

Вот дура! Ну, и ладно. Этого стоило ожидать.

– Что ж. Тогда спасибо за шашлык, – натянуто улыбаюсь я. – Всего доброго.

Забираю тарелку и решительно захлопываю дверь. Так даже лучше. Я отвыкла от чужого общества. Иду на кухню. Ставлю тарелку на стол, достаю даже приборы, но, вовремя опомнившись, зло сметаю мясо в мусорное ведро. Мне нельзя есть ничего жареного. Права Светка. Мне осталось не так уж много удовольствий. Но они есть. Я переодеваюсь в купальник, накидываю теплый халат и, заварив полный чайник чая, иду к огромной джакузи под открытым небом. Чтобы добраться от одного бортика к другому, приходится сделать даже насколько гребков руками. Я обожаю сидеть в обжигающе-горячей воде, когда температура воздуха падает едва ли не до нуля, а чаще и того ниже. Это так расслабляет… Я погружаюсь в дрему, из которой меня вышвыривает топот чьих-то ног.

– Ой, а это опять мы. Здрасте.

Я пытаюсь сесть, но из-за того, что делаю это очень резко, получаю обратный эффект и едва не с головой ухожу под воду. Отфыркиваюсь.

– Привет. Такси не приехало?

– Нет, – чертыхается Федор. – Послушай, мне дико неудобно, но пацаны замерзли, а я пока не могу дозвониться и…

– Здесь иногда пропадает связь, – киваю.

– Так мы можем побыть у тебя до того, как машина приедет?

– Кхм… Да. Да, конечно.

Я незаметно даю команду маячившему у Федора за спиной охраннику, означающую, что все хорошо.

– Конечно. Проходите.

– А мы можем в этой штуке покупаться? А тут горячая вода? Прям кипяток? Пап, можно мы покупаемся? Там мы точно согреемся и не заболеем.

– Это неудобно, – в который раз говорит Федор. – Давайте лучше тихонько посидим в доме…

– Да все нормально. Пусть, если им хочется. И ты залезай. Здесь места всем хватит. Только нужно принести больше полотенец.

Глава 6

Федор

Дина плавно поднимается из воды, а я, чтобы не смотреть на нее, отворачиваюсь. Смешно, ей богу! Я как будто боюсь, что она предстанет передо мной голой. Хотя, конечно, вряд ли бы она решила провернуть такой номер на глазах у шестилеток. Даже если бы ей за каким-то чертом понадобилось сделать это на глазах у меня.

Наверное, она думает, что я идиот. Да чтоб его! Когда я нахожу в себе силы снова поднять глаза, Дина успевает закутаться в толстый белый халат и теперь стоит, подняв руки над головой, и сушит волосы полотенцем.

– Чтоб не замерзнуть, вы можете раздеться в доме, а сюда уже выйти в плавках.

– Плавок у нас нет, – сокрушается Данил.

– Это ничего. Вы же не планировали купаться. Думаю, для такого дела сойдет и белье. Обещаю не подглядывать, – не слишком складно шутит Дина, но это срабатывает. С мальчишек слетает неловкость. – Для тебя я, кажется, могу найти, – добавляет, глядя уже на меня.

Интересно, чьи? На языке вертится не слишком любезное в данном случае: «Спасибо, обойдусь». Вот только тогда мне придется предстать перед ней в своих линялых боксерах, а это… Ну, не знаю. Наверное, унизительно. Можно еще отказаться от предложения искупаться. Но портить веселье парням не хочется. Они в полнейшем восторге, видно же, что для них это целое приключение. Прямо как поход в аквапарк, который пока никак не хочет вписываться в наш бюджет.

– Спасибо. Я не думаю. Вдруг удастся вызвать такси и…

– Да забей. Я потом попрошу кого-нибудь вас отвезти.

Дина оглядывается за спину на отдельно стоящий домик. Наверное, там находится ее охрана. В мою голову мало вписывается осознание того, насколько же разную жизнь мы ведем. Интересно, эта вся роскошь делает ее счастливой? Окидываю взглядом открывающийся вид… Включилась хитро встроенная подсветка. Картина просто сказочная. Над озером поднимается пар, сквозь который на заднем плане проступают неровные горные хребты, окутанные последними отблесками заката. Пока в небе преобладают сиреневый и сизый, но видно, что уже очень скоро все поглотит чернильная тьма.

– Не знаю, это неудобно, – бурчу скорей для порядка. Внутри-то я уже сдался.

– Уговаривать не буду.

Ну, еще бы. Господи, мне такое даже в голову не приходило. Это же Дина, мать его, Довгань. До сих пор поверить не могу, что я у нее в гостях. Какие же странные кульбиты в последнее время проделывает моя жизнь!

Пока я менжуюсь, Дина открывает раздвижную дверь, ведущую во что-то вроде предбанника. С одной стороны душ, с другой – сухая зона. Шкафчики, кушетка, зеркало в полный рост. Дина встает на цыпочки, открывает дверцу и достает целый ворох полотенец.

– Этого, наверное, хватит.

Пахнет свежим бельем и… достатком. Следом она выдвигает ящик.

– Плавки тут. Все чистые. Выбирай сам. Я вас ненадолго оставлю. Сооружу что-нибудь перекусить.

Из предбанника выходят две двери. Одна в дом, другая к джакузи. Дина торопливо скрывается за первой. Я даже не успеваю отреагировать на ее слова. Оборачиваюсь к возбужденным мальчишкам. Тем дважды повторять не надо, в полнейшем восторге они сдирают с себя куртки, свитера и штаны. Сваливают это все на скамейку. А я в отчаянии гляжу на их труселя. К счастью, те выглядят вполне пристойно. Никто не сможет упрекнуть меня в том, что я экономлю на детях.

– Офигеть! Пап, ты видел?! Настоящее чудо!

– Да не чудо. Обычная ванна, – закатывает глаза Данил, будто каждый день видел такие джакузи.

– А вот и необычная. У нас такой нет!

– Потому что такие есть только у богатых, дубина.

– Эй! – вклиниваюсь я в разговор братьев, – без оскорблений, пожалуйста.

– Пап, а эта тетя очень богатая, да?

– Да уж, небедная. Пойду, гляну, не нужна ли ей помощь, – я распрямляю плечи, на которые как будто давит окружающее великолепие. Толкаю злосчастную дверь. Попадаю из нее в просторный холл. Я вырос в довольно обеспеченной семье, но и близко не видел ничего подобного. По уровню достатка это какая-то стратосфера… Чувствую себя максимально не в своей тарелке. Боюсь совершить глупость, выставив себя деревенщиной. Злюсь, что вообще в это все вписался. Не могу не задаваться вопросом, а на хрена это ей? Заскучала? Дай, думает, осчастливлю представителей рабочего класса? Накрутив себя, иду на звук дребезжания посуды.

– Я заварила еще чая. Тут орехи, сыр, виноград… Для детей угощений у меня, к сожалению, нет.

Дина снова отворачивается к барной стойке. Но я успеваю поймать взгляд, которым она проходится по моему телу. Уж не в нем ли таится ответ на все мои вопросы? За кого, интересно, она меня принимает? За жиголо, к которым меня причислил родной отец?

– Они не голодны. – Я сощуриваюсь. – Не стоило беспокоиться.

Кухня у Дины мегасовременная, размером с всю мою квартиру, не меньше. Мы стоим на разных ее концах, и если бы не эхо, пришлось бы, наверное, напрягать слух, чтобы друг друга услышать.

– Мне несложно. Подхватишь поднос?

Я покладисто киваю. Подхожу ближе и замечаю выброшенный в мусорное ведро шашлык. Выходит, мое угощение не прошло фейс-контроль. Ну, простите. То, что кто-то может себе позволить просто выкинуть кусок мяса, злит. Я бы в жизни этого не сделал, как бы плохо оно не было приготовлено, просто потому что знаю, сколько мне надо работать, чтобы его купить. Странно, никогда раньше в себе не замечал классовой ненависти, но прямо сейчас ее во мне через край… Я беру злосчастный поднос и молча выхожу из кухни. Хотя на самом деле у меня руки чешутся отшвырнуть тот от себя, забрать пацанов и слиться, даже если придется возвращаться в город пешком.

Пока меня не было, мальчишки устроили соревнования по прыжкам в воду. Налили – будь здоров. Вся палуба в лужах.

– Я вытру, извини… Ребят, поаккуратнее!

– Ничего. Оно само высохнет. Просто расслабься.

Ага. И получай удовольствие. Хмыкаю, ставлю поднос на бортик. Ребятня тут же подлетает к нему и начинает хватать угощения, будто из голодного края. А ведь они реально плотно поели. Ну, вот какого фига? С трудом гашу в себе очередное желание оправдаться. Оборачиваюсь и застываю с открытым ртом, потому что как раз этот момент Дина выбрала, чтобы раздеться. Смотреть там особенно не на что. И торможу я вовсе не из-за открывшегося моим глазам вида. А скорей от осознания того, что впервые более чем за год я нахожусь так близко с полуголой женщиной вне работы.

– Прыгай! Прыгай! – смеются пацаны.

– Нет. Тут не так глубоко, чтобы я могла прыгнуть, – улыбается Дина.

– Трусиха! – говорит Ник.

– Как все девчонки, – добавляет Данька.

– Эй! – Дина медленно погружается в воду, а потом исподтишка бьет ладонью по пузырящейся поверхности, окатывая мальчишек сверкающими в свете фонарей брызгами. Те возмущенно визжат. Орут: «Ну, берегись!» и принимаются бить по воде в ответ. В облаках поднимающегося от воды пара я вижу лишь их счастливые смеющиеся лица. Я знаю, что это чудовищно неправильно, но иногда меня так злит, что пацаны, не в пример мне, очень быстро вернулись к своей прежней жизни. Что они могут веселиться, могут смеяться и дышать в полную силу… Я не могу. Я не могу, черт его дери! Мне не живется, я будто в летаргии.

– Папа, давай же! Залезай!

– Нам нужна подмога!

– Что? Трое на одного?! – возмущается Дина.

– Да, это перебор, ребята. Я лучше выпью чая.

Лучше бы чего покрепче, конечно. Но позволить крепче я себе не могу. Хватит. Я и без того чуть детей не потерял из-за пьянки. Хотя, конечно, реальность переносилась гораздо легче, когда я не расставался с бутылкой. Нажравшись, можно было хотя бы поспать. Угу. И до утра не думать о том, что Лизы больше нет… Потому что с пробуждением все возвращалось. И боль, и отчаяние, и черная невыносимая тоска, затягивающая меня все дальше и дальше ко дну.

Пригубляю чай. А память утаскивает в тот день, когда я для себя решил завязывать с синькой.

– Отвали, Серый… Дай поспать…

– Не дам! Ты вообще себя в зеркало видел?!

– Уйди… А лучше сгоняй еще за бутылкой, – тянусь к валяющимся на полу брюкам, открываю кошелек, а там ни карты – я где-то ее просрал, ни денег. – Займи пару тыщ, а?

– Господи, что с тобой не так? – в отчаянии орет Серый.

– Что со мною не так?! Нет меня. Нет! Понял?! Сдох я… Вместе с ней сдох.

– Глупости не говори! Я знаю, тяжело, но… у тебя мелкие. Ты понимаешь, что их отберут?

– Кто отберет? Ты спятил?

– Опека! До твоих мозгов не доходит, что ты можешь потерять еще и детей?!

– Не могу, – качаю головой. – Я не могу их потерять. Я… то есть как это?

– Господи, Вакула… Соберись, а? Ты ж им не отец по бумажкам, так? Чужой дядя.

– Я хотел их усыновить.

– Хотел, не хотел… сейчас это к делу не пришьешь. Тебе в опеку надо дуть, пока они сами к тебе не нагрянули. Оформлять бумажки, все такое… А ты вместо того, чтобы заняться делом, синячишь. А может, и лучше, что пацанов у тебя отобрать решили? Ты же невменяемый сейчас, и бухой все время, какая у них будет жизнь?

Я тогда на Серого бросился. Мол, че он гонит-то? Хорошо хоть по пьянке я ему не смог причинить вреда. А вот Серый здорово меня приложил. И словесно, и физически. Я до конца дней ему благодарен буду за то, что он вправил мне на место мозги. С тех пор я больше не пил. Даже пива.

– Может быть, подлить коньяка в твой чай?

Я смаргиваю воспоминания и окунаюсь взглядом в темные глаза Дины. Она сидит по шею в воде и выжидательно на меня смотрит. Черты лица у нее мелкие. Необычный разрез глаз намекает на то, что, возможно, среди дальних ее предков были и азиаты. Об этом же говорят темные гладкие волосы. И тонкие губы сердечком.

Какого черта я на нее смотрю? Нет, не так. Почему я ее вижу? Смотрю-то я на всех, а уже через пару минут лиц не могу вспомнить…

– Я не пью.

– Правда?

– А что, тебе кажется, что маргиналы, вроде меня, непременно должны бухать?

Глаза Дины удивленно расширяются. Она лижет губы…

– Я не считаю тебя маргиналом. С чего ты это взял? Я просто хотела…

– Что?

– Сделать приятным для тебя этот вечер.

– Чтобы потом я сделал приятно тебе?

Господи, я не знаю, какого черта из меня лезет дерьмо. Но оно лезет. И вместо того, чтобы, по крайней мере, попытаться замаскировать эту кучу, я, напротив, упрямо подбрасываю в нее дрожжей.

– Для этого мне достаточно оплатить сеанс интимного массажа в захолустном SPA.

Ну, что ж, справедливо. Я же не думал, что она вот так все мне спустит? В конце концов, я вел себя как последний мудак.

– И что?

– Что?

– Ты собираешься его оплатить?

Мне бы уже заткнуться. Но я не могу уступить этой богатой сучке ни сантиметра. С чего? Почему? Да хрен его. Может, мне нравится чувствовать. Пусть даже ярость и злость. Это лучше, чем ничего…

– Нет. – Дина отворачивается и вылезает из джакузи, подтянувшись к борту на тонких руках. – Веселитесь. Ни в чем себе не отказывайте. А с меня, пожалуй, хватит.

Ну, и черт с тобой! Вали. Закидываю в рот орешек и яростно разжевываю, глядя ей вслед.

– Пап, а куда пошла эта тетя?

– Ее зовут Дина. И она пошла отдыхать. Нам, кстати, тоже пора.

– Но мы еще не накупались!

– У тебя уже волосы покрылись инеем. Давайте, вылезайте. Еще такси вызывать.

– Дина сказала, что нас кто-то отвезет.

– Не хочу ее беспокоить.

– Она же сама предложила.

– Ник! Слишком много разговоров! – отрезаю я. Пацаны переглядываются. Понурив головы, выбираются из джакузи. Я накидываю каждому на плечи полотенце и жестом велю, чтобы те шли в дом переодеваться.

Сам оглядываюсь. Понимаю, что если здесь не убраться, к утру вода замерзнет, и палуба вокруг джакузи превратится в каток. Беру полотенце и начинаю собирать расплескавшуюся воду. По крайней мере, Дина не обвинит нас в том, что мы оставили после себя свинарник.

Признаться, после всего я не ожидал, что она захочет нас проводить. И даже еще раз честно попытался вызвать такси. Но дозвониться не получилось. Дина выходит из дома как раз в тот момент, когда я в третий раз приложил трубку к уху.

– Готовы? Вас отвезет Борис. Вон там видите Гелик?

– Гелик? Ух ты! Пап, там правда настоящий Гелендваген. А можно я сяду вперед?

– Ни за что.

– Ну, вроде бы все. Я пойду. Доброй ночи.

– Угу. Спасибо за все. Я могу заправить тачку и…

Дина дергает плечом, отмахиваясь от меня, как от мухи. Понятно, ей мои гроши ни к чему. Но зачем так явно тыкать меня носом в это? Я снова какого-то хрена вскипаю. А она машет парням рукой и прячется в доме.