Текст книги "Реинкарнатор"

– Я могу вам помочь в расследовании? – Океан в глазах потемнел, будто готовясь к шторму. Наверное, с таким выражением лица Аня сражалась за жизнь тех, кто поступает в реанимацию.

– Я был бы этому рад.

– Хорошо. Можете на меня рассчитывать.

Костя почувствовал, как в груди что-то екнуло. Оказывается, он боялся, что она не предложит свою помощь.

Как объяснить, почему у сотрудника полиции в руках кармограф и что он с ним собирается делать, Колесов так и не придумал, поэтому просто попросил не мешать проводить осмотр и не входить в комнату. Если она и узнала черный чемоданчик с характерным кругом на крышке, то вопросов не задавала, лишь молча кивнула.

В спальне все сохранилось так, как он помнил: у окна широкая кровать, а вдоль всех стен – стеллажи с деталями. Чем именно занимался Петмансон? Что изобретал? Надо бы поинтересоваться на кафедре.

Первым делом Костя выглянул в окно – не проходят ли там провода, нет ли рядом трансформаторной будки или чего-то, что может создавать помехи. Но нет. Ничего. Лишь соседние дома вдали. Деревья доходили лишь до третьего этажа и с высоты девятого казались втрое меньшими. Что может создавать помехи? Если только работающий в квартире прибор… Колесов обшарил все полки, заглянул даже под кровать, но увидел там лишь пыль да след, словно от лежащего недавно ящика.

Придется самому побыть подопытным кроликом, но к этому не привыкать. Пластин с его кармой у «скорой» уже, наверное, целый ящик наберется, как и с кармой других реинкарнаторов. То попадешь случайно «в кадр», то ежегодная резервная запись, да и тестирование работоспособности приборов на ком проводить, как не на себе?

Черный чемоданчик он положил на то же место, что и позавчера, нажал кнопку и лег на кровать. Через минуту прибор пискнул.

– Это все, что вы тут хотели? – спросила Аня, когда он вышел из комнаты.

Косте почудилось сожаление в ее голосе, но, возможно, он сам его придумал.

– Нет, мне еще нужно осмотреть квартиру. Поможете?

– Помогу! Но если бы я знала, что вы ищете, я бы могла помочь еще лучше!

– Если бы я сам знал, что ищу…

Они обошли еще раз спальню, гостиную и коридор, заглянули во все шкафы, выдвинули все ящички и внимательно осмотрели детали, наваленные на полках стеллажей. Через час Колесов сдался. Он не представлял, что ищет, так что все это казалось бессмысленным. Нужны были какие-то зацепки.

Ежедневник в черном кожаном переплете нашла Аня, когда отправилась заваривать чай. Тот лежал на кухне, на полочке среди специй. Видимо, Леон накануне что-то в нем записывал, потом отвлекся, да так и оставил там. Со смешанным чувством радости и волнения Костя вглядывался в первые страницы, но чем дальше листал, тем больше разочаровывался. Выудить оттуда какую-то полезную информацию оказалось невозможным. Банальные бытовые записи: заплатить за квартиру, купить хлеба, не забыть позвонить Петру И. и Наталье Андреевне. Попадались записи и о встречах с разными людьми, но кто они – знал лишь автор этих записок.

И так до последней страницы. За пару недель до смерти планировалось подъехать к какому-то Макееву, через день торопливым почерком было вписано «позвонить Вите», а затем шло напоминание о лекции в институте. И все это вперемежку с записями о походе к кардиологу, покупке таблеток и зубной пасты. Видимо, у Леона сердце начало сдавать давно. Костя не знал официальной причины смерти – он никогда не читал медицинские отчеты о своих пациентах, но инфаркт опознал и сам, пока делал слепок. Приступы боли в груди, кашель, холодный пот… все как в учебнике.

Дальше находиться в квартире не имело смысла, но Костя медлил. И хотя они с Аней обменялись номерами телефонов, он искал хоть какую-то причину задержаться еще чуть-чуть. Уходить не хотелось. Казалось, за окном зима, метель, темно и холодно, а он дома, под одеялом, ему тепло и хорошо. И это ощущение создала девушка, в чьих глазах плескался океан. Но разумных причин оставаться больше не нашлось. Костя собрал размазанную в манную кашу волю и попрощался.

Холодный воздух взбодрил, порыв ветра бросил в лицо мелкую морось и прочистил мозги. Колесов уходил от дома и с каждым шагом все больше стряхивал с себя притягательность тигриных движений и синих ехидных глаз. За тридцать пять лет он совершенно точно понял, что в этой жизни ему предназначено одиночество. Да, безусловно, девушка яркая и интересная, и его сердце, оказывается, еще способно на такое отзываться. Стоит просто молча этому порадоваться и продолжить идти своей дорогой.

Сейчас дорога явно вела к Амгалану, по эскалатору в метро и далее на «Лхасскую». Организм робко напомнил, что с утра почти ничего не ел, но его, как обычно, проигнорировали.

С волнением, похожим на любовное томление, Костя приложил к турникету свой собственный, пусть и временный, пропуск. Стеклянные дверцы горкома Ордена открылись, пропуская в другой мир, мир исполнившейся мечты, доступный ему, по крайней мере, еще три месяца.

– Поздравляю с почином. Хорошая работа, – улыбнулся Амгалан, выслушав рассказ о посещении дома Петмансона. – Вы уж извините, что вместо праздника заставляю заниматься делами.

– Ничего, я все равно не праздную.

– Почему?

– Ну… Я не религиозен.

– Не верите, значит.

Косте показалось, что командор даже расстроился.

– Я верю в то, что могу увидеть, пощупать. Верю в реинкарнацию, в Купола и кармографы. Верю в то, что наши поступки определяют нашу дальнейшую жизнь, то есть формируют карму. Допускаю, что существуют иные миры, в которых люди могут переродиться, если умрут без записи кармы. Но вот в богов, гору Сумеру, повелителя мира Индру и прочее… нет, не верю.

Костя понимал, что этим признанием скорее всего ставит крест на своей мечте. Орден реинкарнаторов при всей своей нынешней прагматичности и демонстративном невмешательстве в религиозные дела родился как буддистский, и состоять в нем означало служить Будде. В Ордене считали, что именно Будда Шакьямуни создал Купола и вернул людям воспоминания о прошлой жизни. Но Костя понимал и то, что притворяться верующим глупо. Во-первых, эту ложь довольно быстро обнаружат, и будет некрасиво, во-вторых… его либо примут таким, какой он есть, либо их пути разойдутся. При всем своем огромном стремлении служить Ордену Колесов не хотел предавать самого себя. Он – это единственное, что у него осталось.

– Обычно к тридцати пяти годам реинкарнаторы приходят к вере. Сложно видеть и чувствовать столько, сколько мы, и оставаться атеистом, – покачал головой Амгалан. – Вы, наверное, очень одиноки. И несчастны.

– Почему? – вздрогнул Костя. Он предпочитал считать себя не одиноким, а одиночкой и уж точно не связывал это с атеизмом.

– Потому что все явления в мире связаны, и лишь религия дает ключ к познанию этой связи и ее возможностям. Я очень сочувствую неверующим, им тяжелее всего. Образно говоря, буддисты тащат свою лодку вместе, а атеисты – по отдельности и с завязанными глазами.

– А мне кажется, что глаза завязаны именно у верующих. Им настолько страшно в реальном равнодушном мире, что они придумывают себе бога и другие иллюзии. Психзащита. Понимаю. Не осуждаю, но не использую.

– Вы образованный человек, вы же знаете, что по сравнению с авраамическими религиями человечества в буддизме нет ни бога, ни законченной концепции мира, – улыбнулся Амгалан Тумэнович. – Это чистой воды учение опыта. Сам Будда Шакьямуни говорил о том, что не стоит верить ни одному его слову и что каждый человек должен удостовериться в правдивости его слов на своем личном опыте. Те, кто идет духовным путем, разум используют намного чаще веры. В основе буддизма лежат около трехсот томов учений: если бы одной веры было достаточно, не было бы нужды составлять столь обширное собрание философских трактатов.

– Со многими буддистскими философскими доктринами я согласен, но это не побуждает меня ходить в дацан.

– Вот я и говорю, что у атеистов завязаны глаза. К вам приходит врач и рассказывает, как вылечить болезнь, но вместо того чтобы пойти за лекарством, попробовать его и эмпирическим путем понять, подходит ли оно, вы продолжаете лишь рассуждать о болезни и назначениях врача.

– Или же мы просто не верим шарлатанам?

Доржиев в задумчивости взял со стола четки, перебрал несколько бусин, а затем спросил:

– Вы согласны с тем, что рождение есть страдание, старение есть страдание, смерть есть страдание? Горе, скорбь, боль физическая и душевная, отчаяние, невозможность получить чего желаешь – все это страдание.

Костя кивнул.

– Что причина страдания заключается в наличии желаний, то есть привязанностей к чему-либо.

Костя снова согласился.

– Тогда из этого логично вытекает, что прекращение привязанностей ведет к прекращению страданий. Другими словами, если нет желания купить автомобиль, то и нет страданий по поводу того, что на него не хватает денег, что он сломался, что его украли и так далее. Ну вот. А Будда рассказал, как прекратить эти привязанности, дал методику. Перечисленное мною и есть четыре Благородные Истины, на которых стоит буддизм. И как я понимаю, вы согласны с тремя из них, но почему-то не делаете последний шаг: не идете по пути, ведущему к прекращению страданий. Религия от философии отличается именно действием. Мало соглашаться с доктринами, нужно еще что-то делать. Хотя бы попробовать принимать лекарство и оценить, помогает ли оно.

– Наверное, я не настолько несчастлив?

– Или просто не верите, что можете стать счастливым, – покачал головой командор. – Ладно, это долгий разговор, если захотите – продолжим когда-нибудь. Я сейчас отдам пластину с вашей записью из квартиры Петмансона в хранилище на проверку. Зайдите попозже, думаю, через час уже будет готово.

Костя удивился, как быстро тут работают. Всего час! На «скорой» подобное заняло бы больше недели – почти столько потребовалось бы на разные согласования.

– А пока я вас попрошу разузнать побольше об этом друге Петмансона и постараться найти его. Если с вашей кармой на пластине все в порядке, а я подозреваю, что в порядке, то он – наша единственная ниточка, за которую можно вытянуть это дело.

Костя кивнул. Ясно, что из архива он в ближайшие дни вылезать не будет.

Данзар обрадовался ему, как старому другу.

– Ну? С добычей? – Этот бас услышали, наверное, и на первом этаже, к счастью, большинство членов Ордена уже ушли, зал пустовал.

– Да. Надо опознать вот этого человека, – протянул Костя карандашный рисунок и рассказал все, что узнал от двух соседок.

В разговоре Данзар казался простодушным большим увальнем, но преображался, когда принимался за дело. Сосредоточенный серьезный взгляд следил за потоками информации, пальцы без остановки порхали над клавишами, даже поза неуловимо менялась, и Данзар казался стройнее и собраннее. Костя невольно восхищался его работой, понимал, что тот умен, как дэв. Вряд ли в Орден берут дураков или простаков.

– Кажется, похож. – Костя вцепился взглядом в найденную фотографию.

– Определенно похож. – Архивариус приложил карандашный портрет к монитору. – Скинь своей гримерше, пусть посмотрит, но я думаю – это он.

Звонок Юлии Дмитриевне подтвердил слова Данзара. Другом Петмансона оказался Виктор Андреевич Кучик, шестидесятидвухлетний заместитель заведующего лабораторией кафедры приборостроения НИИ реинкарнации, той самой, где работал Леонхард Янович.

– Телефон его найдешь?

– Уже. – Данзар попробовал дозвониться, но по громкой связи раздалось: «Абонент временно недоступен».

– Скинь, пожалуйста, все, что нашел. – Костя протянул выданный ему утром планшет.

Ожидая, пока скопируются файлы, Костя подумал об Ане. Она могла знать близкого друга ее деда.

– Увы, нет. Но Леон давно со мной не общался, не до меня ему было, он с головой ушел в свои изобретения. – Ее голос по телефону звучал столь же притягательно, как и вживую, но оборвал еще одну ниточку Костиной надежды.

– А над чем именно он работал перед смертью?

– Об этом он мне не докладывал. Но если хочешь пообщаться с Кучиком – позови меня.

– Зачем?

Аня фыркнула:

– Кому он больше расскажет, мне или полицаю?

Костя промолчал, хотя мысленно признал ее правоту. Ему и хотелось, и не хотелось тащить ее с собой. Это всего лишь ее голос, а его накрывает волна блаженства. Решать что-то в таком состоянии нельзя. Надо взять паузу, попрощаться и положить трубку, но… это внезапно стало невыполнимой задачей. С трудом выталкивая слова из горла, он прохрипел:

– Я перезвоню.

Палец казался стокилограммовой штангой, но Костя все же смог с ним совладать и нажать отбой. М-да. Он определенно влюбился. Из грез и размышлений его выдернул бас Данзара:

– Зайти к Амгалану, у него для тебя новости.

Костя кивнул и в очередной раз за этот долгий день пошел в Управление расследований.

Мягкая ковровая дорожка глушила звук шагов, с фотографий на стенах смотрели знаменитые реинкарнаторы и ламы прошлого, в груди разливалось приятное тепло, и он почувствовал себя почти счастливым. Здесь он не изгой, а свой – вот то самое чувство, которое держало его на «скорой». Только там часто приходилось одному выходить в агрессивный внешний мир, сталкиваться с ним лицом к лицу. В Ордене же ощущалась такая поддержка, что любая агрессия казалась смешной, несерьезной, будто котенок, скалящий зубы.

Сердце снова забилось от волнения перед входом в зал инспекторов. Если повезет и это Управление станет родным и привычным, то Костя перестанет бояться испачкать мозаичного уробороса и, возможно, его чашки и даже перчатки найдут свое пристанище на общем столе в эркере. Пока же восторг от созерцания не притупился, наоборот, незамеченное в первый раз бросилось в глаза. Кофейный автомат при входе. Плетеные корзины для мусора у столов инспекторов.

Амгалан Тумэнович помахал, приглашая зайти в его кабинет. Оказалось, что Костина карма записалась без проблем. То есть дело было не в помехах и не в кармографе.

– И я вас очень прошу, найдите этого Кучика и поговорите с ним. Спросите, что он делал в квартире, какие у них с Петмансоном были отношения, над чем работали, с кем еще общался Леонхард Янович, были ли у него враги, занимался ли он оккультными практиками, шаманизмом. В общем, узнайте как можно больше об этом человеке, – попросил командор.

– Оккультные практики? Шаманизм? Вы серьезно?

– Абсолютно. Мы пока не понимаем, что происходит, поэтому нельзя отметать ни одну гипотезу.

Очевидно, что у командора гипотез происходящего было гораздо больше, чем у начинающего инспектора, но у того не укладывалось в голове: неужели враги могли помешать записи кармы? Или это сделал шаман? Оккультизм… Но это же бред! Или нет?.. Впрочем, это все второй вопрос. Вначале нужно найти Кучика.

– Сейчас же еду в институт!

– Э-э… Притормозите. Институт еще два дня закрыт. Праздник же.

– Ёккарганай! Может, тогда домой к нему съездить? Вдруг он там, а телефон просто неисправен.

Командор согласился, и Костя рискнул задать мучивший его вопрос:

– Я бы хотел взять с собой внучку Леона. Аню Ступину. Помните, я про нее рассказывал? Может, с ней Кучик будет более расположен к беседе.

– Хорошо, – услышал Костя, и у него отлегло от сердца. – Если потребуется помощь инспекторов или безопасников – обращайтесь. Не думаю, что вы застанете Кучика в квартире, но проверить стоит. И еще одно. После этой поездки вы возвращаетесь домой и отдыхаете. Вам просто необходимо сегодня хорошо выспаться.

Амгалан Тумэнович смотрел совершенно серьезно, и Костя так же серьезно кивнул.

Снова метро, снова ступени, лестницы и эскалаторы. Он влетел на «Лхасскую», не замечая ни статую Будды из слоновой кости у входа, ни цветную роспись стен, изображающую Поталу и ее окрестности. Не видел и скульптур в греко-римском стиле на станции «Спортивная», куда приехал через двадцать минут. Москвичи никогда не замечали красот собственного метро, они им просто пользовались, лишь изредка на секунду останавливались, с восхищением обнаруживали: ну надо же! Оказывается, тут очаровательно! А затем вприпрыжку, через две ступеньки, выбегали из метро к автобусу. Ветер и мелкий дождик за шиворот, пение хуралов из дацана и огни вдоль дороги Костя тоже не заметил. Аня выехала сразу после его звонка и уже, должно быть, находится на месте. Нехорошо, когда девушка ждет.

В густой темноте этого осеннего вечера он бы ее не узнал, но у подъезда лишь одна фигура приплясывала от холода. Смешная шапка с ушками и ярко-зеленая куртка превращали ее в беззаботную девочку-подростка, никогда не встречавшуюся ни со смертью, ни с болезнями. Костя рядом с ней почувствовал себя старым и циничным. Он не умел забывать, даже на время, все, с чем сталкивался по работе. Наверное, поэтому и не умел веселиться, не любил шумные компании и походы по клубам. Ему было проще напиться дома одному, тем более что пьяный он становился еще более мрачным и несносным, чем трезвый, – и прекрасно знал об этом.

– Позвоню ему еще раз.

Костя набрал номер мобильного телефона, но тот снова оказался вне доступа. По домашнему слышались лишь длинные гудки.

– Если он там, то говорить буду я, – безапелляционно заявила Аня, и Костя не стал с ней спорить. Удостоверение полицейского всегда успеет показать.

Кучик жил на первом этаже, так что уже через минуту они трезвонили в дверь, но никто не открыл. Оба не поленились, вышли снова на улицу и обошли дом, заглянув во все окна квартиры, но нашли в них лишь плотно зашторенную темноту. Дома явно никого не было.

– Может, он в магазин ушел? – цеплялся Костя за последнюю надежду. И что делать дальше? Сидеть тут и ждать? А вдруг Кучик уехал… ну, например, к родственникам на праздники. Или всего лишь вышел погулять с собачкой?

– Давай еще раз позвоним в дверь, – предложила Аня, и они вернулись на лестничную клетку. Впрочем, никто им так и не открыл.

– Проверим, что там? – Аня достала из кармана куртки скрепку, изогнула в форме крючка и сунула ее в замок. Увидев ошалелый взгляд, пояснила: – Старые навыки. Я не всегда занималась тем, чем сейчас.

– Память о прошлой жизни, понимаю… – Колесов тактично не произнес такие слова, как «домушник» и «воровство».

– Да нет, какая там прошлая жизнь! Все в этой. Просто иногда, чтобы оказать помощь, приходилось вскрывать замки. Люди вообще это любят – закрыться. Вот я и научилась открывать.

В голове у Кости пронеслась картина, как пациент звонит в «скорую» медицинскую помощь, а затем уже физически не может открыть дверь. И да, если знаешь, что там кто-то валяется с инфарктом, а счет идет на минуты, то тут не до тактичности, придется научиться вскрывать двери.

Аня прислонила ухо к замку: кажется, он щелкнул еще до того, как скрепка коснулась штифтов.

Аня улыбнулась и гордо посмотрела на соратника, затем толкнула дверь и зашла первой. Оба замерли в коридоре, оценивая ситуацию. Лишь тиканье часов откуда-то из комнаты нарушало тишину.

– Эй! Есть кто дома?

Костя в глубине души все же боялся увидеть возмущенного хозяина, но никто не вышел. Они явно одни.

Квартира напоминала скорее номер в гостинице, чем жилой дом: везде стерильная чистота и минимум вещей. Идеально белой плитки на кухонном полу, кажется, вообще не касалась нога человека. Громко тикали напольные часы в гостиной, а большой плоский телевизор прикрывала тряпочка – от пыли. То есть хозяин квартиры знал, что вернется не скоро.

– Похоже, Кучик уехал.

– Причем явно собирался впопыхах, – согласился Костя, когда они заглянули в спальню. На кровати валялась одежда, что резало глаза в сравнении с идеальным порядком в остальной квартире.

– И сумку, похоже, поменял в последний момент, взял совсем небольшую, ручной багаж, чтобы долго таскать с собой. То, что не влезло, просто бросил. То есть ехал, не зная, когда и где сможет остановиться.

– Мы опоздали.

В этот момент Костя осознал, что дело глубже и сложнее, чем он предполагал. Похоже, Кучик очень торопился из-за смерти друга. Что произошло? От чего один умер, а другой в этот же день сбежал? Один другого убил? Ерунда. Костя был с Леоном практически до его смерти. Или им обоим кто-то угрожал и Кучик бежал, чтобы спасти свою жизнь?

Нужно было обо всем подумать на свежую голову. Увы, время теперь есть, торопиться бессмысленно: Кучика он упустил.

Глава 4

С утра, выспавшись, как и велел командор, Костя поехал в офис горкома, даже не задумавшись о том, что он может быть закрыт. Костя привык, что реинкарнаторы работали по своему графику, не ориентируясь на праздники и выходные. Однако по дороге засомневался, застанет ли командора: все же тот буддист, а сегодня второй день Лхабаб дуйсэна, день, когда верующие посещают дацаны, слушают праздничные хуралы, зажигают огни, благодарят матерей за саму жизнь.

Небольшая очередь у турникета на вход в офис обнадежила. Значит, наверняка и Доржиев придет, если не сейчас, то позже, можно подождать в инспекторском зале. Кажется, там стоял автомат с кофе.

Вначале показалось, что в зале никого нет, и Костя медленно пошел вдоль рядов темно-коричневых полированных столов, проводя пальцами по их гладкой поверхности. Возможно, за каким-то из них вскоре ему сидеть. До сих пор Костя не видел ни одного инспектора, и любопытство разгоралось все больше. Кто они? Как его примут? Какие тут порядки? В спину ему смотрели лишь одинаковые черные глаза мониторов.

Но не все столы были пусты. Монитор, клавиатура и телефон не в счет, в них нет индивидуальности. Фотография ребенка в рамке и небольшая черная орхидея рядом говорили об инспекторе больше, чем он бы сделал это сам. Или вот стол, обклеенный записками с напоминаниями, да календарь за 2459 год весь в пометках, некоторые даты обведены фломастером. Но Костю привлекли горящие свечи. Конечно, светодиодные, члены Ордена не безумцы. Одна освещала фотографию Далай-ламы XIII, другая – ритуальный серебряный буддистский колокольчик. Между ними притулилась статуэтка Купола, но какого из семи – не опознать. Сердце ужалило яркое напоминание о том, что Орден не просто занимается обеспечением безопасности Куполов и записи кармы.

Костя развернулся и пошел обратно, к «аквариуму», и лишь сейчас заметил, что в нем люди. Спиной к нему стоял командор, и Костя одновременно смутился, что не заметил его сразу, и обрадовался, что не придется ждать. Он уже хотел ускорить шаг, но внезапно остановился. Мягкие ботинки, в отличие от хромовых сапог, не выдавали его присутствие. Амгалан Тумэнович кого-то обнимал. Виднелись лишь длинные черные волосы и руки, оглаживающие плечи Доржиева. Оба были настолько поглощены друг другом, что не замечали ничего вокруг. Кажется, дама шептала что-то на ухо мужчине, но стены «аквариума» заглушали звуки.

Колесов ошарашенно замер и увидел, как дама попыталась поцеловать командора, а он мягко, но уверенно отстранился от объятий. Возмущенный стон разнесся по всему залу:

– Это невыносимо! Ты уже давно не монах!

– Но на мне до сих пор обет.

Костя попятился к выходу: лучше уйти, пока не заметили.

Амгалан Тумэнович что-то тихо добавил, но его слова не успокоили:

– Да я прекрасно помню об этом!

С этими словами дама вскинула голову и наткнулась на Костин взгляд. Губы сжались в нить, а черные глаза вспыхнули яростью и словно прокричали: «Как ты посмел подсматривать?! Вон отсюда!» Рывком Мирзоева, а это оказалась она, дернула жалюзи, и те водопадом обрушились вниз, скрывая двоих от лишних взглядов.

Костя понял, что нужно убираться, и выскочил за дверь. Угораздило же его на второй день службы в Ордене стать свидетелем тому, что два командора явно хотели сохранить в тайне! Сердце стучало, пульс чувствовался даже в висках, и несколько долгих секунд Костя стоял в коридоре, прислонившись спиной к стене, и переводил дыхание.

Очевидно, оба командора любят друг друга, но у Амгалана Тумэновича обет… какой? Видимо, брахмачарья – полный отказ от близости. Но его практикуют лишь монахи в монастырях. Ерунда какая-то. Командор же беспамятный, поскольку чует смерть, а таких в монастыри не берут. Или «монах» – просто прозвище? Для мирян брахмачарья – это верность спутнику жизни, разумное воздержание, контроль над желаниями. Может, он женат?

У Доржиева в ближайшее время появляться не стоило, а к Мирзоевой и вовсе лучше не заходить месяц или два, так что Колесов решил прятаться в архиве. Звуки шагов в длинном коридоре приглушались ковровой дорожкой, сохраняя иллюзию одиночества. Костя размышлял о том, что в его жизни стало слишком много странных совпадений. В бога он не верил, а вот в карму – да, и такие совпадения не могли быть случайностью. Как говорится, карма нас ведет, даже если мы этого не знаем. Что такое карма? Следствие твоих поступков в прошлом. Круги на воде от брошенного камня. Если съел испорченный фрукт, то твоя карма в том, что вскоре заболит живот, и ей все равно, помнишь ли ты, что ел, и как сильно хочешь, чтобы живот не болел. Не бог, не сверхъестественные силы или духи, но лишь сам человек ответственен за все, что с ним происходит сейчас. Именно сейчас он пожинает плоды того, что посеял раньше. И именно сейчас сеет новые семена, которые дадут всходы через час, через год или в следующем воплощении.

Возможно, у Кости какая-то кармическая связь с Доржиевым и Мирзоевой? Если бы он помнил…

Данзар поднялся навстречу и пожал руку своей лапой. Впервые Костя увидел напарника в полный рост, для этого даже пришлось поднять голову. Подумалось: интересно, сколько в этом медведе росту и весу? Раскрыв руки, можно было обнять лишь половину Данзара.

– Хорошо, что зашел, – пробасил Данзар. – А то все с ума посходили с этим кармографом, то ли найденным, то ли нет.

– Что за кармограф?

– Ты, кажется, единственный, кто еще не слышал! Вроде как давно украденный кармограф нашли, но не абы где, а в норе главы одной ОПГ. Глава умер, и поползли слухи.

– ОПГ? – не понял Костя.

– Организованная преступная группировка, по-простому – бандиты.

– Ого! Думаешь, они его продадут? Какие сейчас расценки на черном рынке? Пять миллионов? Или еще больше?

– Вряд ли продадут. Для них пять миллионов – фигня, не деньги. Самое дорогое – это налаженный нелегальный канал связи с Куполом. И если у бандитов есть прибор, значит, скорее всего, есть и контакт, а это гораздо хуже. Это ведь кто-то из ваших, из реинкарнаторов, на них работает, больше ни у кого доступа нет.

– Знаю, – нахмурился Костя.

Кармографов не хватало, поэтому во всех странах их распределение давно регулировались законами. В России приборы стояли во всех крупных больницах, где пациентам делали слепки вне зависимости от толщины их кошелька, по медицинским показаниям. Ну и конечно, реинкарнаторы без них не могли работать. Не оставлять же умирающего без слепка. Увы, в небольших городах не хватало ни кармографов, ни реинкарнаторов, ни больниц.

Да, были люди, официально купившие кармограф, но, по сути, это не вложение средств, а благотворительность, пожертвование на развитие реинкарнаторской службы. Покупка подразумевала и массу обременений, включая согласие на возврат в случае чрезвычайных ситуаций. Вся сфера, связанная с записью и хранением кармы, оказалась полностью дотационной. Да и как на этом зарабатывать? Продавать стальные пластины для записи? С этим прекрасно справлялось несколько крупных частных компаний, имеющих госзаказ, – этот бизнес сложился еще до того, как власти задумали прибрать его к рукам. Держали его буддистские общины, сангхи, а с ними никто не хотел портить отношения. Брать же деньги за слепок кармы – это аморально даже для правительства. Все равно что требовать с утопающего вначале заплатить и только после зачисления денег на счет бросать спасательный круг. Так что Министерство реинкарнации вечно находилось в положении просителей.

Небольшое количество приборов крутилось на черном рынке, но толку от такой покупки не много. Слепок кармы надо не только сделать, но еще и загрузить в Купол, а как, если пластина нелегальная? Каждый прибор находится на учете, и, если какой-то пропадет, его идентификационный номер моментально окажется во всех базах. Дальше дело техники. Номер кармографа выбивается на каждой пластине при записи. При попытке загрузить такую пластину в Купол моментально срабатывает оповещение и злоумышленник препровождается в полицию для выяснения обстоятельств.

Конечно, есть люди, нелегально загружающие слепки в Купола: в мире, где обо всем можно договориться, возникает вопрос лишь в цене. Но если готов платить такие деньги, то проще официально купить кармограф или дать взятку реинкарнатору в больнице, и тот сделает тебе слепок кармы вне очереди. Если найдешь такого смелого и сам не боишься тюрьмы.

– Данзар, а можешь кое-что проверить? У моего коллеги два года назад украли кармограф. Я знаю, где и когда, знаю номер. Можно выяснить, это его сейчас нашли или нет? – Внезапно у Кости мелькнула надежда, хотя он сам не знал, что бы изменилось, если бы это оказался тот самый кармограф.

Архивариус утоп в кресле, хрустнул костяшками пальцев и торжественно, будто пианист перед выступлением, положил кисти на клавиатуру.

– Посмотрю, что вообще есть в архиве по этому делу. Как зовут коллегу?

– Звали… его убили при этом ограблении… Женька… Евгений Кузьменко.

Пальцы Данзара забегали по клавишам, и через несколько минут на экране компьютера появилась вся найденная информация. Ее оказалось немного: имя, фотография и адрес покойного бандита, предположительно владеющего нелегальным кармографом, и фотография дома. Ни номера прибора, ни данных о том, как и когда тот пропал. Костя разочарованно вздохнул и уже отвел взгляд от монитора, как что-то кольнуло. Какое-то слово. Он еще раз прочел все, что нашел Данзар… Стоп. Макеев Александр Анатольевич. Именно эта фамилия была в ежедневнике покойного Леона. Ведущий специалист кафедры приборостроения Института реинкарнации за две недели до своей смерти встречается с человеком с той же фамилией, что и у главы ОПГ, у которого, по слухам, нашли кармограф. Совпадение? Или карма?

– Нет, всякое бывает… Может, и однофамилец, но выглядит это очень странно! – озвучил он свои сомнения.

– Согласен. Съездить бы тебе туда, посмотреть, чего как. Может, на месте найдешь зацепки или кто-то из родных Макеева вспомнит Петмансона, – предложил Данзар.

Костя побледнел. Нет, он, конечно, не трус и во многих передрягах побывал, но лезть в дела бандитов… С другой стороны, Данзар прав. Если он хочет раскрыть свое дело, то надо ехать в логово.

– Плохая идея, – отрезал Амгалан Тумэнович.

Костя возразил, что это может оказаться частью дела Леона, а даже если нет, то все равно нужно выяснить, есть ли на самом деле прибор или это слухи из серии, что у всех богатых дома по кармографу, поэтому бедным их и не хватает. Ерунда полная, но люди верят.