Текст книги "Реинкарнатор"

По правде, ехать к бандитам не хотелось, но еще больше не хотелось бесцельно сидеть дома: в «скорой» его на неделю освободили от всего, а институт еще два дня закрыт. Свободное время угнетало, Костя обычно его избегал, набирал дежурств, оставляя лишь несколько часов на сон. Сейчас же он чувствовал себя скаковой лошадью, подгоняемой жокеем: еще немного, еще чуть-чуть, и близок финиш. В этом адреналиновом состоянии даже кусок в горло не лез, до одури хотелось работы.

– Асур с тобой, если так хочешь – поезжай. У меня до конца недели ни одного свободного инспектора, а проверить слухи действительно надо. Шанс, что тебе отдадут кармограф или хоть что-то сообщат о нем, – минимальный. Скорее всего, даже на порог не пустят, так что не расстраивайся особо. Они же не идиоты – добровольно себя под статью подводить. – Амгалан Тумэнович нервно ходил по «аквариуму», и Костя размышлял, знает ли командор о сегодняшней утренней сцене. Из-за морщин и узких, будто прищуренных глаз казалось, что бурят всегда немного улыбается, хотя сейчас в этом прищуре читались серьезность и тревога. Командор даже не заметил, как перешел на «ты». Костя же нервничал из-за того, что за два дня в Ордене уже дважды умудрился себя же подставить: сначала чистосердечным признанием в атеизме, а потом тем, что оказался не в том месте не в то время. Ну и предстоящая поездка в ОПГ не обещала побед.

– Но и на рожон не лезь! Тебе надо лишь заявить об интересе Ордена, а для этого даже внутрь входить не обязательно. Поедешь не один, я опытного безопасника дам, подстрахует, если что, а то у тебя уже склонности к героизму проявляются. Полез в квартиру свидетеля один, без подготовки.

– Ну не один, со мной была…

– Девчонка. Ну да. А если бы Кучик там засаду устроил? Положил бы вас обоих и ушел. Ты мне тут не геройствуй. Идешь кого-то брать – вызываешь сотрудника службы безопасности. Это закон.

Костя кивнул. Они действительно тогда повели себя слишком беспечно, Аню следовало остановить. Полезли, не зная, кто такой на самом деле Кучик, от кого бежит и на что готов он или те, кто его преследует.

– Одному в потенциально рискованные ситуации не соваться, чуть что – звонить в Орден, вызывать помощь, – продолжал наставления командор. – Мы тут медали не раздаем, даже если один возьмешь целую банду – прибавку к пенсии все равно не получишь. И если тебя при этом прибьют или покалечат так, что останешься инвалидом, государство пособие платить тоже не будет. Ты не на госслужбе. Ты в Ордене. И тут нужно спокойно делать свою часть дела, а не геройствовать. Герои и сами долго не живут, и организацию ставят под удар.

Амгалан Тумэнович поднял телефонную трубку и бросил в нее несколько слов:

– Фохао, Илюха. Съездишь сейчас с моим парнем к «китайцам»? Да, тот самый. Он к тебе подойдет.

– Только заявить об интересе, – еще раз повторил командор Косте, после того как нажал отбой.

Из зала послышался грохот. Единственный пришедший сегодня инспектор пытался добыть кофе из автомата, но тот, похоже, заклинило. От удара мощным кулаком задребезжало все, но заветный пластиковый стаканчик не появлялся.

– Саш, хватит разламывать нежную технику, проводи лучше нашего стажера до безопасников.

– Я вытрясу из этого гада весь дух! – Здоровяк вновь стукнул по автомату.

– Тебе от него дух или кофе нужен? – пробормотал Амгалан. – Впрочем, у него нет ни того ни другого. Плюнь. Я вызову техников, а автомат есть еще на первом этаже, у безопасников.

– А ты умеешь убеждать. – Инспектор показал командору большой палец и махнул Косте, мол, иди за мной.

У входа в Управление их уже ждал широкоплечий блондин. Увидев такого на улице, скорее подумаешь, что это профессиональный спортсмен – хоккеист или пловец, а то и вовсе актер – с такой внешностью, что девчонки должны заглядываться. Особенно если он им так же добродушно улыбается.

– Фохао, я Илья. Ты новый инспектор, Константин Колесов?

При рукопожатии из-под рукава его рубашки показался оранжевый браслет.

– Можно просто Костя.

Илья выглядел не старше Кости, хотя жвачка во рту и простодушное лицо делали его моложе лет на десять.

– Тоже едешь с нами? – спросил он здоровяка.

– Не, я только за вашим кофе.

– Не-не-не, к аппарату мы тебя не подпустим, он нам самим еще понадобится, – в притворном ужасе замахал руками Илья, затем приоткрыл дверь в Управление и крикнул:

– Конев пришел за кофе! Налейте ему кто-нибудь! И следите, чтобы он ничего не разломал!

Инспектор закатил глаза.

– Да я тогда всего разок его ткнул легонько…

– Стакан кофе в зубы, и иди ломай свою технику. – Несмотря на добродушную белоснежную улыбку Ильи, Конев понял, что вердикт окончательный, вздохнул и обреченно скрылся за дверью.

– Нам надо съездить… – начал Костя, но безопасник перебил:

– Знаю, погнали. Ты на машине?

Колесов покачал головой. Откуда? Его оклад в «скорой» равнялся официальному прожиточному минимуму в стране.

– Тогда на моей. Только у меня печка барахлит.

Ехали долго. Несколько раз пришлось постоять в пробке: хоть и нерабочий день, но около центрального дацана проспект забит – верующие собирались на хурал. Илья включил какую-то попсу по радио и радостно подпевал и барабанил пальцами по рулю. Костя же пытался сосредоточиться и читал на планшете собранный Данзаром материал.

Информации тот нарыл на удивление мало. Александр Анатольевич Макеев возглавлял ОПГ «Китай», известную в бандитской среде своими притонами и борделями. «Китай» занимал свою долю нелегального рынка и крепко держал ее. В торговлю оружием или наркотиками не лез, особой наглостью или жестокостью не отличался, так что разборки с другими ОПГ если и случались, то локальные, и обычно быстро заканчивались. Макеев умер тихо-мирно, в своей кровати, в возрасте семидесяти одного года из-за оторвавшегося тромба, остановившего сердце.

– Кто сейчас там стал главным? – спросил Костя, набрав номер Данзара.

– Пока никто. Говорят, претендуют двое: младший брат, Алексей Макеев, и кузен Борис Кольчин.

– Хорошо бы тогда встретиться с одним из двух претендентов. У них и так сейчас проблем выше крыши, вряд ли охота еще и с Орденом разбираться из-за какого-то кармографа. Если их немного припугнуть… Может, и отдадут прибор, чтобы мы отстали. Меня одно смущает: не пошлют ли нас еще у ворот?

– Ха! Если бы к тебе пришел член Ордена, ты бы его послал?

Данзар был прав. Никто не знал достоверно, какова на самом деле мощь Ордена, но желание проверить ее на собственной шкуре мало у кого возникало. Верили, что если кто-то пытается мухлевать с кармой, то Орден его из-под земли достанет.

– Давай, важности побольше и вперед!

«Примерно так и планирую», – подумал Костя, прогоняя сомнения.

Темно-синий седан остановился у ворот двухэтажного особняка в восточном стиле. Из будки тут же появился охранник, ежась и поднимая на ходу воротник черной куртки.

Илья опустил боковое стекло.

– Вам назначено? – сухо спросил охранник и поправил лямку автомата. Илья широко улыбнулся и, продолжая барабанить в такт по рулю, ответил:

– Нет. Но передайте, что приехали из Ордена реинкарнаторов. Мы хотим встретиться с Алексеем Макеевым или Борисом Кольчиным.

Костино сердце забилось раза в два быстрей, но выражение лица осталось таким же хмурым и сосредоточенным. Пустят ли их или попросят убраться? Не время сейчас переживать и гадать на гуще пуэра, надо лишь немного подождать.

Охранник вернулся в будку, поднял телефонную трубку, но звуки через толстое, явно бронированное стекло не доносились. Костя наблюдал лишь шлепанье губ, еле заметное в хронических осенних сумерках, и слушал подвывания ветра. После первого звонка последовал второй и третий – через стекло было видно, как охранник снимает и кладет трубку. Прошло минут семь немого кино, прежде чем к темно-синему седану снова подошли.

– Проезжайте. Вас примут.

Железные ворота открылись. Безопасник перестал жевать и отстукивать музыкальные ритмы. Он плавно нажал на газ, и вот они въехали на территорию.

Наверное, летом особняк утопал в зелени, а фонтаны перед входом дарили не только свежесть, но и красоту. Сейчас же на мозаичную плитку ветер накидал грязных листьев, ободрав последние с угрюмых мрачных деревьев, а между колючими кустами валялись сломанные ветки. Казалось, что вместе с Макеевым похоронили и его садовника. Высокие и узкие окна дома внимательно смотрели на гостей, будто решая, достойны ли те пройти через резную парадную арку входа в марокканском стиле.

Илья заглушил двигатель. Лишь песок скрипел под подошвами ботинок, пока члены Ордена поднимались по мраморным ступеням.

Дверь им открыла пожилая дама с пучком на голове и поджатыми губами недовольного человека, вынужденного оторваться от дела ради нежданных гостей. Кто это? Служанка или жена покойного? Костя на мгновение растерялся. Что сказать? Как представиться? Но ничего говорить не потребовалось. Им молча поклонились и показали, чтобы шли следом, на второй этаж.

Внутри дом поразил размахом, роскошью и… безвкусицей. Классическая европейская мраморная лестница, китайские напольные вазы с драконами, азиатские скульптуры демонов и картины русской природы. Все чересчур щедро обрамлено в золото, все кичится богатством. Какофония интерьера звучала, будто ученическая игра на пианино, но при этом дом не выглядел запасником музея, а казался жилым, обладал специфическим очарованием сделанного с любовью. Видимо, Макеев обставлял его не для статуса, а по своему вкусу. Ну вот такой у него был вкус.

Дама привела гостей в жарко натопленную библиотеку в английском стиле и оставила одних. Тепло оказалось очень кстати – печка в машине не барахлила, а просто не работала, так что инспектор промерз и теперь с наслаждением отогревался. В комнате горел настоящий дровяной камин, потрескивали поленья и пахло сандалом.

Илья за несколько секунд просканировал взглядом книжные шкафы, деревянный кессонный потолок, два кожаных кресла, такой же диван и изящный журнальный столик, затем подошел к окну и чуть отодвинул штору. Оттуда виднелся сад, довольно грустный в эту пору. Большинство деревьев сбросили листву и жалостливо вздымали голые ветви к серому, грязному небу, не слишком отличающемуся от асфальта. Лишь несколько разлапистых высоких елей пытались поддержать имидж роскоши. Увы, этого им не удавалось.

Костя прильнул к шкафам с книгами, изучая надписи на корешках. Больше всего было книг по истории, в том числе по истории реинкарнации последних пятисот лет. Встречалась и беллетристика, и фантастика, и энциклопедии, но, судя по потрепанным обложкам, исторические книги здесь читали гораздо чаще, чем другие.

– Добрый день, – раздалось за спиной.

Костя обернулся и увидел пожилого элегантного мужчину. Тщательно причесанные, даже прилизанные волосы, идеально подстриженная бородка, чуть тронутая сединой, гармонировали с серым шерстяным костюмом-тройкой.

– Меня зовут Борис Евгеньевич Кольчин. С кем имею честь? – представился он, но руку не протянул. Вместо этого откинул крышку зажигалки, чиркнул колесиком и прикурил сигару, вращая ее над пламенем. Рыжий глаз какого-то фантастического животного на корпусе зажигалки проснулся и уставился на гостей. По библиотеке пополз горьковатый дым.

Костя вздрогнул. Сам Кольчин! Такой шанс упускать нельзя, но действовать надо очень аккуратно, пустыми угрозами можно все испортить. Костя решил пройти по тонкой грани и начал разговор, подобных которому не вел никогда в жизни.

– Примите мои соболезнования по поводу Александра Анатольевича, – приложил Колесов руку к груди и чуть поклонился.

Кольчин вынул изо рта сигару и кивнул. Костя счел это хорошим знаком, так что продолжил:

– Мы бы не побеспокоили вас в столь печальные дни, если бы не дело чрезвычайной важности. Расследование одной странной смерти привело нас к вашему кузену. Увы, мы опоздали. Но, может быть, вы бы смогли чем-то помочь? Мы знаем, что Александр Анатольевич хранил у себя кармограф и сотрудничал с ученым из НИИ реинкарнации по имени Леонхард Янович Петмансон. Ордену бы хотелось узнать цель этого сотрудничества и вернуть кармограф.

Костя блефовал. Ордену не было доподлинно известно о том, что у Макеева хранится прибор, да и просить рассказать о делах пусть и покойного, но все же главы преступной группировки – нагло и самонадеянно. Колесов импровизировал и надеялся на авторитет Ордена.

– К сожалению, мне ничего об этом не известно. – Кольчин никак не изменился в лице, не выразил ни удивления, ни возмущения. Казалось, его только что спросили, будет ли завтра дождь. Костя же, напротив, завелся и предпринял еще одну попытку.

– Я все же очень рассчитываю на вашу помощь. Понимаете, это чрезвычайно важно для Ордена. Идет расследование, и все нити ведут сюда. Мы не хотим вас беспокоить, у нас множество вопросов, но не к вам, а к вашему кузену. Может быть, вы что-то вспомните? Может, слышали от него фамилию Петмансон? Понимаете, если я сейчас уйду, то придут другие.

– Вы пришли в этот дом угрожать мне? – Кольчин спокойно выпустил кольцо дыма и уколол взглядом, отчего захотелось оказаться где-нибудь очень далеко, в Северном Бутово или даже в Южном. Костя понял, что брякнул лишнее, и попытался исправить ситуацию:

– Я просто прошу оказать любезность. Обещаю, что вся предоставленная вами информация никогда не покинет стен Ордена.

Кольчин показал ряд идеальных белых зубов в тигриной улыбке:

– С удовольствием окажу любезность Ордену, ведь вы, конечно, не откажете мне в ответной любезности, – это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.

Рядом с камином Косте внезапно стало холодно. Что делать? Соглашаться? Но это крайне опасно! Кто знает, что бандиты у него попросят? Отказаться? Но как это сделать вежливо, чтобы не нажить врага? Его растерянность увидел не только Кольчин, явно веселившийся от реакции на свое предложение, но и Илья, который ринулся спасать коллегу. Он улыбнулся широко и искренне, словно лучшему другу:

– Конечно, поможем! Будете умирать – обращайтесь! Приедем быстро! Или хотите, чтобы мы тут покараулили? Вы же знаете, в Ордене все беспамятные, все чуют смерть.

Борис Евгеньевич при всей своей выдержке чуть заметно изменился в лице. Даже бандиты при встрече с реинкарнаторами порывались прочесть охранную мантру. В человеческом сознании чующие смерть были сродни демонам, и от них на всякий случай старались держаться подальше. А уж мысль о том, что такое создание днем и ночью будет ждать твою смерть у тебя под окнами, у нормальных людей не вызывала ничего, кроме паники.

Кольчин сунул руку в карман пиджака. Илья мгновенно перестал жевать жвачку, но скулы остались напряжены. Струйка пота стекла у Кости меж лопаток. Но из кармана появился не пистолет, а носовой платок. Борис Евгеньевич промокнул лоб и заметил, что в библиотеке чересчур натоплено.

– Попрошу убавить огонь, – сказал он, оставил сигару в пепельнице и вышел.

Илья с Костей переглянулись. И что теперь? Их спустят с лестницы? Или же просто подойдет служанка и вежливо попросит уйти? Колесов смотрел на своего напарника и думал, что среди них двоих именно Илья разбирается в психологии криминальных лидеров, а значит, нужно смотреть на безопасника и делать то же, что и он. Илья просто ждал. К счастью для Костиных нервов, это продлилось недолго. Дверь отворил снова Кольчин. Один. С хорошо знакомым черным чемоданом в руках.

– В этом доме всегда уважали Орден и московского приора, – с этими словами он протянул Косте кармограф. – Не знаю, какие дела были у моего брата с этим Петмансоном, и не представляю, как это выяснить. Думаю, вам лучше спросить об этом у Петмансона, а не у меня. Договорились?

Ошарашенный Костя чуть не выронил чемодан и лишь молча кивнул.

– Всего хорошего, господа, вас проводят.

Борис Евгеньевич вышел из библиотеки, забыв про погасшую уже сигару. Костя судорожно всхлипнул. Оказывается, последние минуты он не дышал.

– Ну ты псих, – со смесью порицания и восхищения прошептал Илья.

– Сваливаем отсюда, да побыстрее, – процедил Костя. Каждая клеточка организма кричала, что оставаться тут, даже сейчас, когда все прошло замечательно, крайне опасно. – Давай-ка прямиком в горком. Не хочу я с этим кармографом мотаться по Москве.

– Поддерживаю, – хмыкнул Илья и сунул в рот новую пластинку жвачки.

Пока машина гнала по нарядной столице, Костя на заднем сиденье осматривал кармограф. Внешне все было в порядке, но инстинкты требовали включить аппарат и проверить его работоспособность.

– Решил на халяву записать свою карму? Так это надо было перед поездкой в особняк делать, а не после.

Илья, кажется, уже давно успокоился, а вот Костю еще трясло.

– У меня этих записей – как молитвенных барабанов в храме… Прибор просто осматриваю.

– А смысл? Можно подумать, ты понимаешь, как он работает… Включай на запись и смотри, что получится, вот и вся проверка.

Костя ничего не ответил. Как объяснить словами то, что чувствуют к кармографу лишь реинкарнаторы? Он как смычок для скрипача, как нож для шеф-повара, он с ними во всех передрягах, в горе и в радости.

Впрочем, Илья, к сожалению, прав. Даже если прибор казался рабочим, окончательно в этом убедиться можно только после тестовых записей, потому что самую важную часть – сердечник – невозможно проверить иначе. За пятьсот лет никто даже близко не подошел к разгадке принципов его работы. Без него, как без мотора в автомобиле, корпус превращается в бессмысленную груду железа, зато с ним поедет и телега. Все изучение и изобретение кармографов сводилось лишь к «рюшечкам», к оболочке.

За столетия прибор прошел по эволюционному пути дальше, чем телефон, но лишь в удобстве пользования. Да, теперь он совсем небольшой, но сердечник остался прежним, непознанным.

Кармографы находили в Куполах. Вначале их там было много, затем поток все уменьшался и на сегодняшний день иссяк. Последние полвека основным поставщиком стал освоенный последним Купол на Килиманджаро, но теперь и там пусто. Цена прибора выросла космически, отношение к нему с уважительного довольно быстро поменялось на сакральное, потеря каждого стала обходиться слишком дорого: в сотни жизней без осознанной реинкарнации.

Колесов щелкнул замками и заметил, что одна из стенок слишком толстая. Да и весит чемодан больше обычного. Под двумя большими металлическими защелками оказались еще две маленькие, чего не может быть по Министерскому стандарту. Костю охватило волнение и вместе с тем любопытство, так что он недолго думал, прежде чем нажать на них. Раздался тихий щелчок, и толстая стенка отскочила в сторону, открывая карман с пластинами. Костя насчитал четыре и торопливо захлопнул карман. Бросил взгляд на безопасника, видел ли он? Но тот не отвлекался от дороги, голову не поворачивал.

Поверху шел выбитый символьный код, то есть пластины с записью. Но они сделаны нелегальным кармографом, а значит, не пройдут проверку при загрузке в Купол. Да, есть шанс, что это промежуточная карма, а основную сняла перед смертью скорая реинкарнаторская, но что, если нет? Что, если сейчас в чемодане лежат четыре жизни?

Костя мог их спасти. Для этого нужно спрятать на время пластины и подождать, пока кармограф вновь легализуют. Дата записи в символьном коде наверняка была, но расшифровать ее пока никому не удалось. Чтобы это сделать, нужно как минимум узнать летоисчисление, заложенное в Купола. Их неведомый создатель тоже считает, что сейчас 2459 год со дня ухода Будды в нирвану или нет? Или какой-нибудь 7425 год от сотворения мира? Или 1916 от рождения Христа? Или вовсе какой-нибудь немыслимый год от начала правления вождя давно погибшего племени?

Скорее всего, в кармане чемодана спрятана карма Макеева и его ближайших людей, но свежая ли она? Говорили, что в криминальном мире в ходу техники «отмывки кармы». Например, ее можно записать еще в молодости – и дальше воруй, убивай, насилуй, делай что хочешь, но только перед смертью найди способ подсунуть реинкарнатору ту самую, «молодую» карму, чтобы именно ее загрузили в Купол. Так за взятки обманывали систему в надежде на лучшее перерождение, чем заслуживали.

Что считать благой, а что неблагой кармой – достоверно до сих пор не известно. Буддисты уверены, что перерождение в семье любящих родителей, в спокойном месте, без голода и войн, доступно лишь тем, кто в предыдущей жизни соблюдал принципы ямы и ниямы, то есть не убивал, не воровал, не лгал, не прелюбодействовал. Но далеко не все согласны с буддистами и с тем, что считать хорошим перерождением. Родиться в роскоши и известности – это благо или испытание? Зачастую нищему шахтеру из Эссена легче совершать благие дела, чем ребенку богатых и влиятельных родителей. За примерами далеко ходить не надо: сыну владельца сингапурской корпорации «Садикар» еще нет и тридцати, а количеством скандалов он переплюнул уже дочь красавчика и любимого актера всех девушек Джао Ли. Этим детям повезло с перерождением или нет? А ведь у них любящие родители, хороший дом, еда, возможности…

К тому же сам факт перерождения означает, что личность еще остается в плену иллюзий, привязанностей, долгов и возвращается в мир, чтобы отработать их. Разве это можно считать благим?

Говорят, на черном рынке умельцы научились определять баланс записанной кармы: что перевешивает, благое или неблагое. Вполне возможно, что это лишь сказки, на которые мошенники цепляют незадачливых клиентов, выуживая из них немалые деньги. Ляпнуть можно что угодно – все равно не проверишь.

Костя для себя давно решил, что жизнь ценна любая и в любом виде. Вне зависимости от того, когда ее сохранили на пластину. Если нет доказательств существования более поздней записи кармы, то в Купол нужно загружать имеющуюся, пусть даже «отмывочную». Это лучше, чем ничего. Мнение Ордена на этот счет Костя не знал, но опасался, что оно иное. Ведь все ухищрения с кармой, все попытки обмануть и родиться в условиях лучших, чем заслуживаешь, – это мухлеж, это противоречит самой цели создания Куполов, идеи осознанной кармы, адептом которой выступал Орден. И именно он принимал окончательное решение по всем подобным неоднозначным ситуациям.

– Вылезай, приехали, – Илья заглушил мотор во внутреннем дворике горкома. – Знаешь, куда сдавать вещдок?

Костя не знал, и безопасник вызвался проводить.

Реинкарнатор и не догадывался, что тут еще целый этаж под землей. Тот же длинный коридор с мягким ковром, заглушающим шаги, те же двери с табличками, только в торцах коридора вместо окон глухие стены. И лампы светят ярче. Илья постучал в дверь хранилища. Из-за нее вначале появилась седая голова, а затем и сам бородатый старичок, похожий на гнома.

– Кириллыч, принимай дары в свою сокровищницу! – гаркнул Илья, шепнул Косте: – Он глуховат, – а затем уже громче добавил: – Ну, я пойду, а ты заполняй всю ту прорву бумажек, без которых Кириллыч тебя не отпустит.

В крошечном кабинете поместились лишь крепкий деревянный стол и стул, обитый некогда бордовым бархатом. Сейчас и то и другое выглядело не моложе Кириллыча. Но внимание привлекала массивная металлическая сейфовая дверь, словно из фильмов про ограбления банков. Очевидно, она вела из «предбанника» в основное хранилище.

– Так-так, – пробормотал Кириллыч, – что тут у нас? Кармограф? Прекрасненько. А вы, молодой человек, откуда? Я вас не знаю.

– Я новый инспектор.

– Сочувствую, сочувствую, – закивал он, обменивая чемоданчик с логотипом реинкарнации на пачку бланков.

– Чему сочувствуете?

– Нервная работа, очень нервная. И укорачивает жизнь.

– Ничего, я – реинкарнатор на «скорой», мне не привыкать.

Старичок что-то пробурчал себе под нос и углубился в исследование чемодана, до сознания Кости лишь позже дошла фраза: «А я-то к вам, увы, привыкаю». Он не стал комментировать и погрузился в процесс заполнения пустых клеточек. Прошло минут десять, он уже рассказал, кажется, все, что о себе знал: возраст, имя, телефон, адрес, место работы, задание, кто выдал задание, а вопросы все не кончались. Его прервал удивленный возглас Кириллыча:

– Смотри-ка, что я обнаружил. Интересно, интересно. – Он нажал на две маленькие застежки чемодана и открыл карман. Долго смотрел внутрь, будто внезапно стал не только плохо слышать, но и плохо видеть. Наконец сунул туда руку.

– Надо же, пластины. С записью. Вы, молодой человек, раздобыли довольно ценные вещи.

– Что с ними будет? Уничтожите?

– Зачем же? Для начала пробьем коды по базе данных, а дальше уже видно будет. Надо понять, загружали карму этих людей в Купол или еще нет.

Костя почувствовал, как его отпустило напряжение. Логично. Хотя полностью расшифровать символы пока не удалось, но те, что отвечали за идентификацию личности, уже научились вычленять. Сравнив коды нескольких пластин одного и того же человека, найдешь константу. Именно по ней компьютер и определял, загружена карма или еще нет.

– А если их загружали не в российский Купол?

– И что? А, ну да, вы же новенький. Не знаете, что у нас единая база данных по всему миру.

– Да, мне об этом рассказывали! – вспомнил Костя свое удивление на первой экскурсии по офису, тогда он и узнал о доступе к единой базе от Мирзоевой. А сколько же нервов, времени и бумажек занимал запрос реинкарнаторов «скорой» в иностранные базы данных! И ведь могли не ответить! С некоторыми Министерствами отношения хорошие, а с некоторыми даже соглашения об информационном сотрудничестве нет.

А тут доступ ко всем загруженным пластинам, во все семь Куполов. И Орден ни с кем своей базой не делится. Костя понимал причину такой «жадности»: кто такие для Ордена, созданного почти сразу после возникновения Куполов на Земле, Министерства каких-то государств? Сегодня они есть, завтра – нет, и это верно не только для Министерств, но и для государств. А если к власти придет взяточник или религиозный фанатик, уверенный, что сохранение кармы – это зло? Такое уже случалось в Венесуэле, семьдесят лет назад. Президент тогда своими указами уничтожил не только все службы реинкарнации, но и все кармографы, приговорил к казни тех, кто чуял смерть, запретил делать слепки кармы под страхом лишения свободы. Многие погибли; кто успел – убежал в Синьту или Бразилию; по Ордену, получившему в Венесуэле статус террористической организации, был нанесен удар. Ценную информацию безопасно держать только под личным контролем.

– А я могу потом узнать судьбу этих пластин?

– Конечно. Вы ведь член Ордена.

– Ну… еще только кандидат.

– Это не имеет значения. Если вам дали обязанности, значит, и правами можете пользоваться. Идите в архив, там все будет.

То есть опять к Данзару. Совет подружиться с кем-то в архиве оказался бесценным.

Косте оставалось только ждать вердикта, правильно ли он поступил. Кириллыч не сказал, что станет с нелегальными записями, если пластин с этими кодами в Куполе еще нет. Может быть, тут «отмывочная» карма живых? Знал ли Кольчин об этих пластинах? Может, они принадлежат младшему Макееву и его команде и кузен так отомстил конкурентам?

– Ха! – рявкнул Данзар. – Смотри-ка!

На него посмотрел не только Костя, но и половина архивариусов.

– По трем твоим найденышам пока нет данных. Через Купола они не проходили. А вот четвертый… Лучше сядь куда-нибудь, а то сейчас свалишься от неожиданности.

Костя плюхнулся в ближайший пуфик:

– Давай, не томи!

– Четвертая пластина – с кармой Леонхарда Петмансона! Причем с ней все в полном порядке!

Значит, что-то произошло именно с предсмертным слепком. Ну или Петмансон стал Просветленным к концу жизни, во что атеист Колесов не верил абсолютно, хотя по просьбе командора не забывал и про эту гипотезу.

Амгалан Тумэнович не сильно удивился, когда узнал про нелегальную карму Петмансона, зато поразился тому, что Кольчин отдал кармограф. Потребовал рассказать в подробностях, как проходил разговор, что при этом делал бандит, как смотрел, но все равно недоверчиво качал головой. Лишь после звонка в хранилище вопрос прояснился.

Кириллыч протестировал кармограф и выяснил, что тот сломан. Увы, пострадал сердечник, а это значит, что прибор можно просто выбросить. Вот почему его отдали. Зачем прятать краденое, если оно бесполезно?

Костя почувствовал укол разочарования. Впрочем, ценность найденной пластины с записью кармы Леона хоть и несопоставима с ценностью кармографа, но велика. Петмансон был связан с бандитской группировкой, а это уже совсем другой расклад. Может быть, Кучик бежал именно от них? И Леон умер не просто так?

Дело оказалось сложнее и опаснее, но Костя чувствовал себя гончей, распаленной азартом погони. Подгоняло не только это, подстегивала и личная ответственность за произошедшее: ведь именно после его приезда к Петмансону все началось – ему, Косте, и разбираться. Плюс где-то в дальнем углу сознания ютилась надежда за время расследования сблизиться с Аней. Его тянуло к ней, будто он чуял запах, только не смерти, а… жизни? Его тянуло к ней, будто усталого, мокрого, замерзшего, голодного путника к таверне. Может, это и называется любовь?

– К бандитам не лезь больше, – предостерег Колесова командор. – Как кармограф попал к Макееву, выяснит другой инспектор, а ты послезавтра едешь на экспресс-курсы, я говорил? Вроде нет. Это в Подмосковье.

– А мне точно туда надо? – погрустнел Костя. – Я хотел в НИИ реинкарнации заехать, они же послезавтра только откроются.

– Точно надо. Там тебе хоть расскажут, куда ты попал. – Глаза Амгалана улыбнулись. – В НИИ успеешь наведаться, заезд вечером. Завтра устрой себе выходной, нечего пахать в праздник. Отдохни.

Костю жгло бездействие, хотелось куда-нибудь бежать, что-нибудь делать, только не сидеть дома, но он кивнул.