Текст книги "Реинкарнатор"

Глава 5

Рабочий день в Научно-исследовательском институте реинкарнации начинался в девять утра, и без пятнадцати девять Костя уже стоял перед башней из стали и стекла недалеко от метро «Сокол». Погода вновь испортилась, солнце ушло в спячку, прислав вместо себя ветер. Спасибо, что не дождь. Кусты жалостливо протягивали голые ветки, умоляя если не о тепле, так хотя бы о снеге, но мольбы до неба не доходили: их уносил ветер. Почти месяц до зимы, так что снег имел полное право еще гулять где-то далеко от Москвы.

Чтобы избежать вопросов, Костя просто надел форму и вместо приветствия на входе произнес: «Скорая реинкарнаторская». В панике охранник не заметил, что у реинкарнатора в руках нет черного чемоданчика.

Кафедра приборостроения находилась на пятом этаже, и в лифте Костя ехал один, хотя сотрудники, стоящие в фойе возле лифта, явно торопились на работу. Ничего. Ему не привыкать. В таком отношении даже есть свои плюсы. Особенно в час пик в метро, когда люди толпятся, втискиваются в соседние вагоны, но не подходят к нему ближе вытянутой руки.

В длинном коридоре было тихо. Никаких студентов, гвалта, суеты: НИИ хоть и тесно сотрудничает с Институтом реинкарнации, но полностью самостоятельное образование, со своим зданием, где студентам делать нечего. Тут занимаются наукой. Например, изобретают приборы, которые записывают карму…

Костя не стал стучать в единственную на всем этаже обитую бордовым дерматином дверь, а просто открыл ее и вошел. Он знал, что при виде реинкарнатора люди теряют дар речи, так что не дожидался вопросов.

– Я пришел к Игнатенко Петру Тарасовичу, – прочел он золотистые буквы на металлической табличке. Дверь из приемной вела в кабинет заведующего.

Юная секретарша ойкнула, подняла трубку и пролепетала:

– Петр Тарасович, к вам тут… тут… Служба реинкарнации. Просятся войти.

Завкафедрой выскочил из кабинета белый, будто по дороге просыпал на себя муку. Его руки дрожали, как у пораженного болезнью Паркинсона, хотя выглядел Игнатенко здоровым кабаном, способным в одиночку вытащить из грязи застрявший внедорожник.

– Фохао. Я войду?

– К-конечно!

Когда-то Костя мечтал, что окончит институт, займется научной работой, попадет в НИИ, вот как раз на эту кафедру. Сложись тогда все иначе, возможно, сейчас он работал бы у Игнатенко и продолжал по выходным смотреть остросюжетные фильмы об Ордене. Так что по сторонам Костя огляделся с особым любопытством. Большой стол из дешевого ДСП, как и у Сергеича из «скорой», давно следовало заменить, ворох бумаг скрывал потертости и царапины. Где-то между стопками папок приютился дешевенький ноутбук десятилетней давности. Игнатенко его еще не успел включить. Компьютерное кресло из экокожи, еще один дээспэшный стол для небольших совещаний и несколько стульев – вот и все. Судя по одинаковым кабинетам у завкафедрой приборостроения и заведующего Станцией Скорой реинкарнаторской помощи, зарплаты научных сотрудников явно не превышали зарплат реинкарнаторов. Но что удивило, так это скрученный коврик для йоги между двумя фикусами и портрет Далай-ламы XIII на стене. Ну надо же! Не президента!

Костя считал, что ученые, как и большинство реинкарнаторов, не религиозны. Да, карма существует, это доказано, но все остальное, о чем проповедуют в дацанах… это религия. Ученым не пристало влезать в религию. Обычно они и не стремились.

– Меня зовут Константин Юрьевич, я из Ордена реинкарнаторов.

После этих слов завкафедрой резко вспотел, и кровь прилила обратно к голове, от чего щеки покраснели, будто у нашкодившего мальчишки.

– Я бы хотел поговорить с вами о Викторе Андреевиче Кучике. Если вы не возражаете, конечно.

– Нет-нет, конечно, присаживайтесь. Может, чай или кофе?

– Нет, спасибо, у меня мало времени.

Игнатенко вновь побелел.

– Так вот, – как ни в чем не бывало продолжил Костя. – Он сегодня на работе?

Петр Тарасович замотал головой:

– Нет-нет, он накануне звонил мне, отпрашивался, сказал, что его кузина при смерти и ему надо уехать.

– А когда вернется?

– Сказал, что пока не знает, это будет зависеть от ее самочувствия, мы договорились оформить потом эти дни задним числом как отпуск за свой счет, – пролепетал завкафедрой, будто оправдываясь: – Он очень хороший работник, никогда без причины отгулов не брал, обязательный, исполнительный. Ну такие семейные обстоятельства, я пошел навстречу…

Костя нахмурился. Кучик уехал неизвестно куда и неизвестно когда вернется. Ниточка грозила оборваться.

– Он отпросился в первый день Лхабаб дуйсэна?

Игнатенко кивнул.

– А где кузина проживает или как ее зовут – не сказал?

– Сказал лишь, что в Новгороде, а уж ее имя и адрес я не спрашивал.

Даже если Кучик не соврал, в чем Костя сомневался, найти его в городе-миллионнике будет практически невозможно. Нужна хоть какая-то зацепка.

– Расскажите мне о Викторе Андреевиче, что он за человек? Есть ли семья? Хобби? С кем дружит, кто его враги?

– Да рассказывать особо нечего. Тихий, спокойный человек. Исполнительный сотрудник, не гений, конечно, как Леонхард Петмансон, пусть ему достанется лучшее перерождение, но профессионал в своем деле. Практически не пьет. А то, знаете, в научной среде такое часто бывает… Вот у нас на кафедре некоторые регулярно закладывают за воротник. И не уволишь – хорошие ведь сотрудники, опытные, толковые, но в двенадцать часов дня уже не стоять на ногах – ну не дело это, не дело. А Виктор Андреевич практически не пьет. Ну несколько рюмок по праздникам. Сагаалган там, день рождения. Хотя дни рождения-то я не помню, чтобы он отмечал. Я этих дней рождения на кафедре уже боюсь. Такой возраст, много юбилеев, многим пятьдесят, шестьдесят лет исполняется, а отмечают – будто подростки! Пьянки, гулянки, а потом в больницу попадают…

– Петр Тарасович, – перебил его Костя, – ближе к делу, пожалуйста.

– Да-да, извините, я о больном. Так вот, Виктор Андреевич работает хорошо, раньше летом ездил на дачу, потом, кажется, забросил.

– Почему?

– Дача – это была страсть его жены, но у нее лет десять назад обнаружили рак. Бедняга долго мучилась, лежала прикованная к кровати, а Виктор Андреевич за ней ухаживал. Мы уж советовали – найми сиделку, так ведь и себя в гроб загонишь, но он лишь отмахивался. Переживал очень. Поседел весь. Злой тогда ходил, дерганый. Вроде был шанс вылечить жену, но требовалась дорогостоящая операция. Причем какая-то нереальная сумма, несколько миллионов. Откуда столько у ученого? Но мне кажется, он себя до сих пор винит, что не смог тогда раздобыть эти деньги. Вот и все. Жена умерла, детей у них не было, Виктор Андреевич живет один. О его врагах мне ничего не известно, а друзья… друзей мало, после смерти Леонхарда Яновича, боюсь, вообще не осталось. Кучик тяжело сходится с людьми, да и не стремится к обществу.

– Он дружил с Петмансоном?

– Да. Они были близкими друзьями. Родных-то у обоих не было.

– Ну у Петмансона есть внучка… – пробормотал Костя внезапно осипшим голосом.

– Да? – На мгновение Игнатенко задумался, а затем просветлел лицом. – Да, точно, есть. Но насколько я знаю, они не общаются практически. Не общались. Он даже не говорил, как ее зовут. Или я, старый маразматик, не помню. Мне кажется, Леону даже нравилось жить одному. Он совсем другой, не такой, как Витя: боевой, энергичный, общительный. Рядом с ним постоянно люди вертелись, да он и сам то на одну конференцию, то на другую, а еще умудрялся и докторскую написать и несколько изобретений запатентовал. Мы его называем – человек с моторчиком. Точнее, называли. Такая потеря для нашей кафедры и для всей науки! Ох, какая потеря!

– Над чем работал Кучик?

– Он после смерти жены помогал Петмансону в его исследовании, фактически они трудились вдвоем.

– О чем оно? – Костя увидел, как здоровяк встрепенулся, у него загорелись глаза.

– О существовании карма-поля. Есть такая гипотеза, и Леонхард Янович – ее активный приверженец, что карма человека создает определенное поле, как заряженная частица – электромагнитное поле, и именно на этом основан принцип работы кармографов. Они просто фиксируют это поле и по характеру возмущения восстанавливают первопричину. Ну как восстановить функцию по полному дифференциалу с помощью криволинейного интеграла.

– Да, я в курсе, – перебил его Костя, опасаясь, что рассказ об этом затянется надолго. О теории карма-поля он довольно много читал, но к делу это не относилось. – Спасибо большое, вы мне очень помогли. – Он пожал руку Игнатенко и почувствовал, какая влажная у него ладонь. – Ну счастливо оставаться.

– А… а вы не будете снимать мне карму?

– Зачем? – наигранно удивился Костя.

– Перед смертью же так положено, – смутился завкафедрой.

– Но вы не умираете!

– Как?

– Точно-точно, я чувствую, когда люди умирают. Вам это в ближайшее время не грозит. Я наведывался, чтобы поговорить о Кучике. Кстати, буду очень признателен, если поможете его найти. Мне очень важно с ним побеседовать. Буквально вопрос жизни и смерти. Может, кто-то из его коллег знает? Если что-то выясните – звоните в любое время.

Костя записал на бумажке номер своего телефона.

– Да-да, конечно, – ошарашенно ответил завкафедрой.

Косте на секунду даже стало его жаль. Если честно, он повел себя с ним по-свински. Но будь он искренен и благороден, стал бы Игнатенко с той же охотой все рассказывать? Может быть… но вдруг нет? Да и теперь Костя цинично надеялся, что после «счастливого избавления» от смерти завкафедрой приложит все силы, чтобы выполнить его просьбу. Костя не сомневался: если кто-то в институте знает, где Кучик, Игнатенко выяснит это и позвонит. Вот только интуиция шептала, что таинственный друг Петмансона очень не хочет, чтобы его нашли, и сомнительно, чтобы он кому-то разболтал, куда уехал. Единственный, кому он мог все рассказать, – это Леон. Но тот уже, наверное, бродит по Бардо Дхарматы, то есть по первой фазе посмертного опыта. Вряд ли с ним получится в ближайшее время поговорить. А жаль.

Колесов размышлял и медленно брел вдоль Петербургского шоссе. Люди, увидев его, ускоряли шаг или вовсе переходили на другую сторону, но его это не отвлекало. Пока что складывалась следующая картина. Гений-ученый Леонхард Янович Петмансон работал над доказательством своей гипотезы о существовании карма-поля. Когда у лучшего друга умирает жена и тот теряет смысл жизни, Петмансон берет его себе под крыло. Вообще, это кажется странным. Нет, в том, что гений дружил с посредственностью, как раз ничего удивительного, но обычно такие отношения завязываются еще в институте, если не в школе, и тянутся всю жизнь. Только, судя по досье, и тот и другой учились в разных школах и разных институтах и до работы в НИИ не пересекались. Связь из прошлой жизни? Очень похоже. Вопрос в том, что это за связь. Хорошо, если просто любовная, и тогда все понятно. Но бывает все сложнее и запутаннее.

И болезнь жены Виктора Кучика… Не потому ли они оба связались с бандитами? Сценарий, в котором ученые, дабы найти денег на лечение, стали оказывать услуги ОПГ «Китай», казался довольно вероятным. Но Костю в нем смущало несколько моментов.

Во-первых, судя по тому, что жена Кучика умерла без лечения, достаточной суммы они от бандитов так и не получили. Но при этом сотрудничество продолжили, раз Леон за несколько дней до смерти встречался с Макеевым. Зачем? Петмансон – ученый, известный по всему миру, совсем не бедный человек, достаточно посмотреть на его чай и золотые запонки. Неужели он рисковал своим именем, своей карьерой просто ради денег? Ох нет. Если он и работал с ОПГ, то, скорее всего, не за деньги. А за что? Ради чего он был готов пойти на риск потери репутации и свободы?

Во-вторых, ученые, даже занимающиеся исследованием карма-поля и кармографов, не имели прямого доступа ни в Купола, ни в хранилище к пластинам. При удачном стечении обстоятельств Петмансон мог выдать нелегальную карму за легальную, но мог ли проворачивать такое регулярно? Крайне маловероятно. Почти невозможно. Или же цепочка была более сложной и ученый в ней выступал лишь одним из звеньев.

В общем, какие бы услуги ни оказывали бандитам двое ученых, после смерти одного из них второй почувствовал угрозу и сбежал. Возможно, бандиты решили, что теперь обязанности Петмансона должен выполнять его напарник, а тот оказался не способен? Если принять эту версию, тогда Кучик заезжал к Петмансону не попрощаться, а замести следы.

В памяти всплыли слова свидетельницы с первого этажа о человеке, которого она видела: уставший, в пальто и с чемоданчиком. Костя еще тогда решил, что речь идет о кармографе, но отмел эту мысль. А что, если это действительно был кармограф, только нелегальный? И Кучик приезжал не с ним, а за ним? В этом появлялся смысл, но вопросов оставалось больше, чем ответов. Есть еще один нелегальный кармограф? От кого тогда его прятали? От Ордена? От бандитов?

Костя внезапно замер, будто стукнулся лбом о стеклянную дверь. Из раздумий его нагло, за шкирку выдернул запах. Запах смерти. Мир потерял свои ощущения, звуки, образы и цвета, превратившись в серый туннель, и лишь одна жизнь пульсировала в конце. Костя устремился к ней, будто протон в адронном коллайдере, набирая скорость и ни на что больше не обращая внимания.

Через минуту он обнаружил свою ладонь на плече парня лет восемнадцати с рюкзаком за спиной и горячим сладким хоттоком в руке. Парень испуганно обернулся: белое лицо, усыпанное веснушками, оттопыренные уши, рот, испачканный сладким блинчиком, съехавшая набок шапка-петушок и недоумение в глазах.

– Двадцать минут. От силы – двадцать пять. Стой тут, может, «скорая» успеет, – приказал он и вызвал диспетчерскую. Лопоухий еще ничего не понимал, а Костя уже чеканил в трубку: – Скоропостижная смерть в течение двадцати минут. Срочно пришлите реинкарнатора. Адрес… – тут он замялся, стал озираться и нашел табличку с номером дома: – Петербургский проспект, сорок семь.

Вот тут парень осознал, что происходит, и вдруг по-детски закрыл глаза ладошками и завыл. Прохожие стали оборачиваться, притормаживать, перешептывания раздавались все громче, а полная женщина в бордовом берете с вызовом бросила:

– Зачем вы обижаете мальчика?!

Костя молчал. Отвечать на подобные претензии бессмысленно, хотя иногда приходится. А вот «мальчик» вдруг вспомнил, что умеет говорить, и вой сменился на истеричное «я не хочу умирать!».

– Эй! Ты же реинкарнатор, сделай что-нибудь! – осмелел еще один прохожий, уверенный, что решит проблему, на несколько секунд оторвавшись от телефонного разговора.

Костя молчал. Он уже давно не реагировал на подобное. Не объяснять же каждому очевидные факты, что без кармографа нельзя ничего сделать, а кармографы выдают только оперативникам на дежурстве. Единственное, что сейчас имело смысл делать, – это прощаться с родными и близкими, но осмысленных действий от лопоухого ждать не приходилось. Пробка на проспекте означала, что водитель маленькой желтой машинки не успеет, даже если за рулем Сан Саныч. Смерть побеждала, и Костя ничего не мог с этим сделать, лишь наблюдать и ждать, когда его отпустит «запах» и накроет волна отчаяния и бессилия.

Не обращая внимания на зевак, он потряс за плечи орущего парня. Не помогло. Тогда Костя похлопал в ладоши у него перед носом. Лопоухий заткнулся, а в глазах проступила осмысленность.

– Как тебя зовут?

– Юра.

– Юра, тебе когда-нибудь делали слепок кармы?

Тот помотал головой. Плохо дело.

– Вы же меня спасете, да?

– У тебя есть близкие? Родители? Девушка?

Юра зашмыгал носом и кивнул.

– Звони им. Прощайся.

Руки у парня дрожали так, будто держал он не телефон, а отбойный молоток. Не с первого и даже не со второго раза ему удалось набрать нужный номер.

– Мама… мама, я скоро умру.

Тут он снова зарыдал, но сразу получил легкий подзатыльник. Костя не мог позволить, чтобы так бездарно тратили последние минуты жизни.

Весь в слезах, хлюпая носом, он лепетал по телефону, когда мотоциклист устал толкаться и нюхать машинную вонь и газанул, чтобы объехать пробку по тротуару. На мокром асфальте его повело, и, хотя скорость была небольшая, от удара в спину Юра упал и стукнулся головой о бордюр. Смерть наступила мгновенно на глазах прохожих. Кто-то заверещал, кто-то бросился на помощь, где-то сзади раздалось: «Алло, „скорая“?!» Костя же просто пошел прочь. Звуки, ощущения и краски рухнули на него со всей тяжестью этого мира; пусть и ожидаемо, но в первые минуты это было особенно тяжело.

В спину полетели запоздалые обвинения и оскорбления от зевак, винивших его в смерти, ведь именно он остановил парня и приказал тут стоять. Костя знал совершенно точно, что через двадцать минут Юра бы умер так или иначе, в этом или в другом месте. Может, кирпич бы на голову упал. Или его сбили бы на пешеходном переходе. Или что-то еще. Способов умертвить человека бессчетное множество, и если реинкарнатор почувствовал смерть, значит, судьба, бог, карма – выбирай, что по вкусу, – уже завершила эту жизнь, а каким способом она нажмет кнопку «стоп» – абсолютно не важно.

Костя махнул рукой проезжающей машине с шашечками. На сегодня общения с людьми довольно. Домой, в тишину и одиночество. Мучительны не оскорбления – это ерунда, всего лишь слова, – мучительно чуять смерть и не иметь возможности спасти жизнь. Увы, невозможно всегда носить с собой кармограф, поэтому между дежурствами Костя старался не выходить из дома.

Подъезжая в сумерках к подмосковному пансионату «Озерный», Костя напрягся. Он несколько раз отдыхал в министерских санаториях и с тех пор всячески сопротивлялся попыткам отправить его туда. Унылые бетонные коробки, скрипящая облезлая мебель спартанца, подтекающая сантехника и невкусная еда намертво отбили всю охоту к «оздоровлению». Его даже Женька не смог уговорить поехать в пансионат компанией встречать Новый год. Убеждал, что будет здорово: встанут на рассвете, обменяются подарками, а за окном – тишина и девственно-чистый снег. Сбежала в Москву та компания довольно быстро, замерзнув в плохо отапливаемых номерах без единого магазина в радиусе десяти километров.

Но в этот раз опасения не оправдались. У Ордена был вкус, и это проявлялось не только в стильном особняке внутри Садового кольца, но и в обустройстве своего пансионата. Трехэтажное кирпичное здание на берегу идеально круглого, будто циркулем нарисованного озера почти полностью скрывали высокие разлапистые ели. Внутри не оказалось ни размалеванных рыбками или птичками стен, ни ларьков со всевозможными безделушками. Скромная стойка регистрации, за которой приветственно улыбалась девушка, умудрившаяся заселить Костю за одну минуту.

Оформленный в черно-белых цветах номер так походил на его квартиру, словно в Ордене специально узнали его предпочтения.

Их оказалось пятеро. Все, естественно, намеревались стать инспекторами. Первым делом куратор курса попросила представиться и рассказать о себе – ну чисто как на тренингах личностного роста (бывшая жена несколько раз затаскивала его туда в надежде, что его личность хоть немного подрастет). Так Костя узнал, что рядом с ним сидит Кира из Иваново, впереди – Максим из Шатуры, сзади – Дмитрий Анатольевич из Серпухова и Сергей Сергеевич из Ростова-на-Дону.

Все пятеро делали вид, что не интересуются друг другом, однако то и дело изучали соседей. Хуже всего скрывать любопытство получалось у Киры – худенькой невзрачной девушки, больше похожей на подростка, чем на тридцатипятилетнюю даму. Несмотря на жар от батарей, она то и дело натягивала рукава черной водолазки, а подбородок прятала в высоком воротнике. Как только встречалась с кем-то взглядом – поспешно отворачивалась и делала вид, что внимательно слушает преподавателя.

Кажется, он был единственным, кого действительно интересовала преподаватель. Впервые он видел члена Ордена в традиционной мантии. Да, по телевизору неоднократно показывали магистра в церемониальном облачении, но то по телевизору и по особым поводам. По улицам в мантиях никто не ходил, такая одежда осталась лишь в фильмах о супергероях, чующих смерть. Ее звали Надеждой Сергеевной, и она больше напоминала профессора в университете (не хватало только характерной шляпы с кисточкой), а то и преподавателя магии, чем юриста Ордена.

– За два дня невозможно научить вас расследовать дела, такой цели на курсе и не стоит. Этому вы будете учиться не один год на личном опыте под руководством ваших командоров. Я же расскажу о юридической стороне дела. Некоторые правила не нужно нарушать, и тогда не будет конфликтов с другими ведомствами: полицией, сангхой, Министерством реинкарнации и прочими. Да и с обычными людьми. Есть регламент работы и между разными филиалами Ордена, о них тоже вкратце расскажу.

Костя слушал с восторгом юного неофита, осознавая, что прикасается к сокровенной информации. И хотя никаких особых тайн им не открывали, тем не менее показанная юристом сторона работы Ордена особо не афишировалась.

– Пошли сегодня после ужина в бар, – предложил Максим, накручивая на вилку спагетти. – У меня мозг взрывается. Ну и вообще, познакомимся хоть по-нормальному.

– Хорошая идея, – поддержал ростовчанин. – Вы-то хоть в одном регионе живете, еще сможете потом пообщаться, а я с вами – только через запрос приора, как нам сегодня рассказали.

Косте идея не понравилась, он бы предпочел просто выпить и завалиться спать. Знать не знал он этих людей и не видел причин знакомиться с ними «по-нормальному», но остальные с энтузиазмом поддержали предложение. Подумав, Костя решил, что мысль все же здравая: они могут столкнуться по работе, а ничто так не улучшает взаимопонимание в будущем, как совместная выпивка в прошлом.

Когда Костя спустился в бар, Максим уже делал попытки обнять Киру.

– Константин Юрьевич, а вы что думаете об отмене обязательной реинкарнации? – Дмитрий Анатольевич был среди них единственным в костюме-тройке, отчего казался самым старшим.

– Думаю, парламентарии должны быть последовательными и разрешить самоубийства. Зачем насильно спасать людей?

Дмитрий Анатольевич ошарашенно замолчал, пытаясь осознать сказанное, а Сергей Сергеевич хмыкнул прямо в стакан с пивом. Пена осталась на его усах.

– Согласен! Этот закон – убийство нации!

– Не надо сгущать краски, – возразил серпухович, когда осознал, что сказанное о самоубийствах – сарказм. – Закон даст возможность начать с чистого листа. Не думаю, что это плохо – дать людям еще один шанс исправиться.

– Так кармограф и дает им этот шанс! Проще исправить последствия, если помнишь причину, чем тыкаться, как слепой кутенок, не понимая, почему на тебя одна напасть за другой сыплется!

– Мужики, может, хватит об этом, а? – Максим скорчил рожу, будто вместо пива хлебнул лимонного сока. – Может, лучше о бабах и футболе?

Кира закатила глаза, но никак не прокомментировала пассаж, зато с энтузиазмом подхватила предложение сменить тему:

– Да, вот вы, Константин, чем занимаетесь? Мы тут уже о себе рассказывали и только про вас ничего не знаем.

Костя мысленно вздохнул. Он ненавидел рассказывать о себе.

– Работаю реинкарнатором на станции «скорой» помощи. – Костя замолчал и залпом выпил рюмку виски, о чем тут же пожалел. Не привык он к таким благородным напиткам, их надо смаковать. Кира растерялась и не нашлась что еще спросить. Повисла неловкая пауза.

– Выпьем же за девушек! – гаркнул Максим. – Они – самое лучшее, что у нас есть! После Ордена, конечно!

Под предлогом того, что организм требует свежего воздуха, Костя вышел на улицу.

Холод мгновенно освежил голову, прочистив мозги. Ну раздражают его люди. Ну, не умеет он налаживать контакты, быть милым и общительным. С чего вдруг решил, что сейчас получится? Кажется, пора сваливать, а то станет еще хуже. Вообще, зачем он сюда приперся?

– Не помешаю? – Кира тоже вышла на крыльцо, но, в отличие от Кости, без пальто.

– Нет. Я уже собрался уходить.

– К нашим? Или совсем?

– В номер, отсыпаться.

– Ясно. – Кира поежилась от холода. Тоненькая водолазка совсем не грела. – Кажется, вечер знакомств не задался.

Костя пожал плечами:

– Реинкарнаторы вообще не самые общительные и открытые люди.

Кира молчала и смотрела на редкие звезды, Костя же просто дышал морозным воздухом.

– Холодно тут. – Она потерла ладони друг о друга.

– Да, не стойте тут долго, простынете. Ну спокойной ночи. – Костя потянул дверь в пансионат.

– Спокойной ночи, – вздохнула Кира.

– Нам тут положено в этой мантии ходить, чтобы создавать у вас ощущение сопричастности к Ордену, но вообще мы ее никогда не носим. Инспектор должен быть незаметным, обычным, никогда не подчеркивайте свою инаковость. Мало того, что это запорет все ваше расследование, это просто вульгарно. – Владимир Николаевич снял мантию, небрежно бросил ее на стол и продолжил: – Кому-то уже пришлось опрашивать свидетелей?

Сергей Сергеевич поднял руку, Костя же не стал.

– Как прошло? Узнали, что хотели?

– Тяжеловато было. Один важный свидетель полностью закрылся, я так и не смог его вывести на разговор.

– Да, это непросто, поэтому я сейчас расскажу немного о том, как себя вести под легендой и как оценивать то, что вам говорят.

Владимир Николаевич настолько органично смотрелся в роли преподавателя, так быстро вовлек всю их небольшую аудиторию в активное участие, что Костя искренне восхитился. Но внутри что-то неприятно кольнуло. Он привык списывать свои проблемы с общением и взаимопониманием на беспамятность, на то, что окружающие живут вдвое дольше и поэтому лучше разбираются в мире и людях, а он среди них будто маленький ребенок, постоянно пытающийся потрогать огонь. Но вот перед ним стоит такой же беспамятный, и у него нет этой проблемы.

– Если собеседник слишком замкнут, «в скорлупе», раскачивайте его нейтральными вопросами. Это даст вам инициативное превосходство в разговоре, вы начнете управлять собеседником. Еще очень хорошо на установление первичного контакта работают детали: все, что видите у свидетеля. Например, углядели в его квартире скрипку или мягкую игрушку. Обратите на нее внимание, скажите, что-то типа «О, а у меня дядя скрипач! С детства играет» или «Я тоже очень люблю плюшевых медведей, хотя, казалось бы, уже вырос из игрушек». Это шаг к сближению.

Сегодня в них запихивали информации не меньше, чем вчера, но еще добавили и практической работы.

– Разбейтесь на пары, и пусть один выясняет у другого какую-то личную информацию. Запишите на листе бумаги, что будете узнавать, листы сдайте мне. Потом проверим, что получилось.

Косте в пару досталась Кира, и ей выпала роль инспектора, а ему, соответственно, свидетеля. На мгновение задумавшись, она быстро написала свою цель в тетрадке, вырвала лист и отдала его преподавателю. Тот быстро прочел, кивнул и что-то дописал – видимо, еще одну цель.

– Свидетели, вы уж быстро не сдавайтесь, но и специально «из вредности» молчать тоже не надо, – дал он последнее напутствие и засек время.

– Привет, – немного нервно улыбнулась Кира, подсаживаясь за парту. – Мы сегодня вечером опять хотим посидеть в баре, типа прощальная вечеринка. Придешь?

– Не знаю, не уверен.

– Что, боишься, жена ревновать будет? Мол, уехал на два дня непонятно куда да еще по барам ходит?

– Нет, просто не люблю вечеринки.

– Я тоже их не очень, но изредка хожу по настроению. А ты своей семье вообще рассказал, что в Ордене работаешь? А то у меня сложная дилемма…

– У меня нет семьи, так что и дилеммы такой нету.

– В смысле, нет жены и детей?

– Никого нет.

– И родителей?

Костя кивнул. Он не стал вдаваться в подробности, что его отец жив, ведь они уже много лет не общались.

– Время! – остановил секундомер Владимир Николаевич, и те, кто выполнял роль инспекторов, по очереди подошли и записали на бумажках с целями то, что выяснили.

– В целом все справились, – бегло просмотрел преподаватель ответы. – Теперь давайте узнаем правду.

На Кирином листе торопливым почерком было написано: «Узнать, есть ли у него жена», а затем другим почерком приписано: «и дети». Кира ответила на оба пункта «нет», и Костя кивнул: это правда. А вот Сергей Сергеевич своего «следователя» обманул.

– Но он мне все так красиво рассказал! – возмутился Максим. – Не только марку и цвет машины, но что у нее барахлит, когда последний раз менял масло и сколько стоил ароматизатор воздуха!

– А не надо верить всему, тем более если это красиво и эмоционально, – усмехнулся преподаватель. – Не доверяйте «искренним» словам свидетелей и тем более задержанных; их испугу, слезам, раскаянию и грустным глазам. В стенах Ордена все стремятся выглядеть невинными, белыми и пушистыми. Как узнать, что вам врут, – это отдельная тема. Я немного расскажу, но осваивать ее придется на своем опыте, и не один год.

Вечером выяснилось, что лишь Костя собрался уезжать сразу после ужина.

– Надеюсь, еще увидимся, – грустно улыбнулась Кира. – А может, передумаете и останетесь до утра, как все? Посидим, поболтаем.

– Я как-то не очень умею болтать и веселиться, буду своей грустной рожей портить вам всю вечеринку.

Кира явно хотела переубедить его, но не придумала как и лишь развела руками.

Костя вернулся в номер злой и нервный. Слишком много народу от него чего-то хотело, он же мечтал только об одном: чтобы его оставили в покое. Даже два дня интенсивных занятий не помогли забыть бледное лицо, усыпанное веснушками, оттопыренные уши, шапку-петушок и струйку крови, стекающую по бордюру. Костя не успел.

Следующие дни он работал на износ, но не продвинулся в расследовании ни на шаг. Инспекторы в Управлении на него практически не обращали внимания, сам Колесов не лез знакомиться, вот и получилось, что общался лишь с командором и архивариусом. К Мирзоевой в кабинет заглядывать боялся и всячески ее избегал.

В этот день он снова допоздна торчал в горкоме, вернулся домой уже поздно ночью и собирался лечь спать, но все же открыл почтовый ящик и обнаружил письмо, от которого пробежали мурашки. Тема: В. А. Кучик. Внутри лишь три слова: «Андрей Туманов, Касимов». Ни здравствуйте, ни до свидания, ни подписи – ничего. Невнятный набор букв и цифр в обратном адресе, бесплатный почтовый сервис… ящик явно создавался для отправки одного-единственного письма.

Вихрь вопросов прогнал сон взашей. Кто это написал? Почему? Зачем он помогает? Или это ловушка? Или чья-то глупая шутка? Стоит ли верить написанному? Вспыхнула и сразу потухла мысль, что это заведующий кафедрой приборостроения разузнал, к кому уехал Кучик. Нет, писал не Игнатенко. Кто-то явно хотел остаться анонимным, и кому-то нужно было сдать Кучика. Или некоего Туманова. Или обоих.

Количество неизвестных в этом уравнении зашкаливало. Без дополнительных данных оно не решалось. Но где их взять? Был лишь один способ: спросить Данзара. Вот кто умел искать информацию.