Текст книги "Шаги по стеклу, или Я знаю о мужчинах всё!"

Глава 4

– Ой, мамочки, что ж теперь будет-то?

Я не обращала внимания на кровь на своём лице. Это было сейчас неважно. Меня сковал ужас. Я чувствовала, как по моим щекам текут слёзы.

– Хорошо же ты меня приняла, Москва. Спасибо тебе! Значит, так ты поступаешь с ненужными и неугодными тебе людьми? Понятно… Кого отправляешь обратно на малую родину, а кого прячешь за решётку. Видно, правду говорят, что души в тебе ни на грош не осталось. Что я тебе плохого-то сделала? Что? В тюрьму захотела меня упрятать? Да ничего у тебя не получится, я так просто не сдамся! Я не собираюсь ломать свою судьбу из-за какого-то сексуального маньяка. Не на ту напала!

Запустив руку в карман пиджака, висящего на спинке старенького стула, я извлекла ключ и бросилась к двери. Мне повезло: ключ подошёл, и я оказалась свободна. Добежав до конца коридора, я остановилась, чтобы прислушаться: нет ли кого в квартире, и убедившись, что она пуста, сморщилась от стоящей в коридоре невыносимой вони и заскочила в ванную. Мне стало страшно, когда я увидела в зеркале своё лицо… Тело также представляло одну сплошную кровоточащую рану.

– Бог мой…

Недолго думая, я принялась умываться холодной водой и, морщась от жуткой боли, промокать мокрым полотенцем раны на теле.

– Вот это я попала!.. Вот это я влипла!.. – причитала я. – Стоило ли ехать в Москву для того, чтобы стать убийцей? Такое может случиться только со мной…

Быстро смыв кровь, я вернулась в комнату, где лежал труп, и в спешном порядке принялась думать, что же мне делать? Я вновь полезла в карман пиджака для того, чтобы найти там документы, принадлежащие умершему. Но никаких документов не было. Ни в пиджаке, ни в карманах валявшихся на полу брюк. Странно… Я тут же вспомнила, что Пётр Степаныч обиделся на меня за то, что я сказала, будто он аферист, и полез в карман пиджака за документами. В тот момент, когда он запустил руку в карман, к нам подошёл молодой человек, который рассказал о своей не прошедшей первый тур племяннице. Мужчины принялись обсуждать это. Больше вопрос о документах не возникал.

И всё же, если мужчина искал документы, значит, он думал, что взял их с собой. Но ничего нет. Интуиция подсказала мне, что все это липа. Никаких документов в кармане не было и в помине. Я подошла к стоящему рядом с кроватью комоду и принялась выдвигать ящики в поисках бумаг. Мне надо было точно знать, кого же я лишила жизни. Неужели, действительно, преподавателя, заведующего кафедрой института? О, господи…

Поиски оказались напрасными. Вытерев слёзы, я посмотрела на часы и, опомнившись, поняла, что пора смываться. В любой момент могут вернуться соседи. Случайно открыв крышку стоящей в серванте керамической супницы, я увидела доллары и дрожащими руками принялась их пересчитывать. Ровно две тысячи долларов. От этой суммы у меня потемнело в глазах и пересохло во рту.

– Бог мой, я таких денег и в руках-то никогда не держала. Две тысячи долларов… Две тысячи! Я и подумать не могла, что такие деньги свалятся на меня прямо с неба. И вот они у меня в руках. Но какой ценой? Каким образом?

Смахнув пот со лба, я мгновенно сунула деньги в карман и тут заметила на дне супницы небольшой листок бумаги. Пытаясь побороть нервную дрожь, я развернула бумажку. Это была справка об освобождении из мест заключения на имя Мышкина Пётра Степаныча, который освободился совсем недавно, всего несколько месяцев назад. Ещё раз бегло перечитав справку, я сунула её обратно и закрыла крышку. То, что лежавший на полу мужчина не был преподавателем института, не вызывало у меня больше сомнений.

– А кто же подходил к нему по поводу племянницы? – Я сама не заметила, как задала этот вопрос вслух. – Сообщник? Напарник, помогающий побыстрее заманить жертву в квартиру? Кто?

Сейчас я не могла ответить на этот вопрос. У меня просто не было на это времени. Закрыв дверцы серванта, я направилась к выходу, но тут же остановилась, с ужасом подумав, что в комнате полно моих отпечатков пальцев. Схватив первое попавшееся полотенце, я принялась протирать всё, к чему прикасалась. Вытерла пустую рюмку Пётра Степаныча, свою я бросила в пакет, висящий на батарее, поставила бутылки, стоящие на столе, в сервант и подошла к зеркалу посмотреть на то, как выгляжу. Я сняла резинку с волос и постаралась распущенными волосами прикрыть раны на лице. Сняв платье служанки, я быстро переоделась в свои вещи и, кинув в пакет полотенце, которым тщательно стерла отпечатки своих пальцев, вышла из комнаты.

Я шла на полусогнутых ногах, прислушивалась к каждому звуку и молила бога только об одном: чтобы он позволил мне беспрепятственно выйти из этой злополучной квартиры. Подойдя к входной двери, я попыталась её открыть, но безрезультатно. Она была заперта на ключ, который мне предстояло найти, а это было почти невозможно.

Повозившись с входной дверью, я поняла, что только теряю драгоценное время: в комнате убитого я нашла лишь ключ от комнаты. Никакого другого ключа я там не обнаружила. Значит, ключ где-то в коридоре, и я просто обязана его найти. Иначе мне просто отсюда не выйти.

Все остальные события происходили словно в дурном сне. Я искала ключ везде, где только могла: в коридоре, на кухне, в ванной и туалете, а также в той комнате, где лежал труп. Я уже не думала о том, что оставляю повсюду отпечатки своих пальцев. В тот момент меня не интересовала моя дальнейшая безопасность: мне было не до неё. Я думала только о том, как бы мне побыстрее выскочить из квартиры и забыть всё, что со мной случилось, как страшный, кошмарный сон.

Я уже потеряла счёт времени и, бегая по замкнутому кругу из комнаты в коридор, а из коридора в комнату, в какой-то момент поняла, что мне вряд ли удастся найти этот проклятый ключ и что я в ловушке, из которой невозможно выбраться.

– Господи, да за что же мне всё это? Мамочка, лучше бы я от тебя не уезжала. Мамочка… Как же ты была права! Как права…

Подойдя к окну, я посмотрела вниз и убедилась, что мне не выбраться из квартиры даже через окно – слишком высоко. За окном шумела московская улица, и мне показалось, что Москва злорадно улыбнулась мне. Она усмехается! Несомненно, она просто надо мной издевается. В комнате не было балкона. Открыв створки нараспашку, я высунулась из окна и посмотрела на соседский балкон – до него было рукой подать. Возможно, на моём месте кто-то бы и смог сделать столь рискованный трюк, но только не я, потому что я с детства боялась высоты. Конечно, лучше укрыться на чужом и незнакомом балконе, чем сидеть и ждать приговора в компании покойника. Но страх высоты отогнал от меня эту мысль, тем более дверь соседнего балкона была плотно закрыта, и вряд ли мой отчаянный крик кто-нибудь услышит. Да и кричать-то нельзя… Мигом в тюрьму упрячут. Покойный был прав. Кто я такая? Провинциалка, у которой нет ничего, кроме амбиций. Правда, теперь и от них не осталось даже следа. Приезжая, убившая москвича. И неважно, что он только что вышел из мест заключения и заманивал на квартиру молоденьких девиц, чтобы поразвлечься. Это человек, ему дана жизнь, и я не имела права лишать его жизни, хотя бы по той причине, что не я её ему дала. А то, что он хотел забить меня до смерти, нужно ещё доказать, да и все мои аргументы вряд ли кто-то захочет выслушать. В глазах других я – убийца. Хладнокровная и расчётливая. Убийца, место которой за решёткой.

Внезапно в голову пришло неожиданное решение. А что, если я шагну из окна? Но там, внизу, гуляли мамы с колясками, а неподалёку, в песочнице, играли дети. Они о чём-то спорили, смеялись и строили из песка замки. Когда-то я тоже любила делать куличики и могла проводить за этим занятием массу времени. Когда другие дети ломали то, что я строила часами, я не могла на это смотреть. Мне было больно, что созданный мною мир рушится. Прошли годы, я повзрослела и перестала строить песочные замки. Я стала возводить замки из воздуха. Строить воздушные замки оказалось не менее увлекательно, чем песочные. Помню тот день, когда был разрушен мой первый воздушный замок. Я и подумать не могла, что мои воздушные замки будут разрушены реальной жизнью. То, что строилось долго, собиралось по крупицам, рухнуло в одно мгновение, словно ничего и не было вовсе. Но я не опустила руки и не стала спорить с судьбой. Уже более осторожно я принялась за строительство второго замка и получила тот же самый результат, что и раньше. А потом… Потом это уже вошло в привычку. Я построю, а жизнь возьмёт и разрушит. Очень тяжело, когда твоё творение исчезает прямо на глазах. Я не могу на это смотреть: я всегда отворачиваюсь, закрываю глаза и начинаю нервно кусать губы. С жизнью разве поспоришь? Единственное, что меня успокаивало, так это то, что у меня ещё есть силы для того, чтобы начать новое строительство, потому что я ещё молода и впереди не только разочарования, но и победы. Я читала о том, что многие женщины старше меня уже не возводят воздушные замки, потому что у них не осталось надежды. Они не делают этого потому, что у них не осталось на это ни сил, ни желания. Когда они к чему-то прикасаются, всё сразу рушится. Я не из их числа: я ещё пытаюсь мечтать. Но всё, о чём мечтаю, за меня рушат другие. Возможно, когда-нибудь я стану такой, как те женщины, которые уже ничего не хотят создавать, но ещё не пришло время, и мне хочется созидать. Пока ещё хочется… По крайней мере хотелось до сегодняшнего дня.

Опомнившись, я вновь посмотрела вниз и подумала, что оборвать свою жизнь просто. Нужно закрыть глаза и сделать один-единственный шаг…

– Нет! – крикнула я и отошла от окна. – Нет! Нет! Нет!

Шагнуть вниз я успею всегда, а вот ещё пожить, решить, казалось бы, не разрешаемые проблемы мне надо! В конце концов, я ехала сюда не для того, чтобы вывалиться из окошка: лишить себя жизни я могла бы и дома. Мне нужно доказать самой себе, что я сильная, что обязательно со всем справлюсь и что я чего-то стою. Я найду ключ. Я обязательно его найду и вырвусь из этого ада.

От отчаяния мне хотелось громко кричать, биться головой об стену, но я знала, что должна себя сдерживать, потому что криками и рыданиями я не смогу себе помочь, а скорее, наоборот, только усугублю ситуацию. Зловещая вонь в коридоре заставляла глаза слезиться, вызывала тошноту и головокружение.

– Протухший лук так не может пахнуть, – дрожащим голосом вновь сказала я вслух и принялась искать место, откуда так сильно воняет. – Это не лук… Это какая-то мертвечина… Господи, почему же здесь так сильно воняет? Разве можно запустить своё жилище до такой степени?

К моему удивлению, соседняя комната оказалась не заперта.

– Так вот откуда идёт вонь! – Достав из кармана носовой платок, я прикрыла им нос и вошла в комнату, которая, со слов мертвеца, принадлежала соседям. Подойдя к старинному массивному шкафу, я открыла дверцы и стала снимать с вешалок различную одежду, небрежно кидая её на пол. Теперь мне уже не приходилось сомневаться, что чудовищный запах исходил именно из этого шкафа. Внезапно я вскрикнула и уронила носовой платок на пол.

– Кто бы мог подумать. Вот это да!

В шкафу, свернувшись калачиком, лежала связанная девушка. В том, что она была мертва, у меня не было ни малейших сомнений. Она лежала здесь не первый день – об этом говорил страшный запах. На девушке был костюм служанки и туфли знакомого фасона. Убитая казалась моего возраста и точно такой же комплекции, как и я. Странно, но на теле девушки не было заметно побоев. Ни ударов от плётки, ни ножевых ран, ни каких-либо пулевых ранений. Казалось, она уснула и может проснуться в любой момент. Складывалось впечатление, что девушка умерла сама. Хотя не исключено, что тут не обошлось без сумасшедшего «преподавателя»: по всей вероятности, он её отравил. Поняв, что больше не могу смотреть на это жуткое зрелище, я подняла с пола платок, вновь прикрыла им нос и закрыла шкаф. У меня возникло множество вопросов. Я не могла понять, почему Мышкин не избавился от трупа? Почему не вынес девушку из своей квартиры? Чего он ждал? Ведь с каждым днём запах становится всё сильнее и сильнее, и скоро ему будет тесно в стенах этой квартиры и он заполнит лестничную площадку. Интересно, а не отравил ли этот псих и меня? Ведь я пила ликёр… Я не видела, как он открывал бутылку, может, убийца что-нибудь подсыпал в неё?

Мне стало так плохо, что даже замутило. А может, это действие яда замедленного действия и он начал свою разрушительную работу?..

– Нет, нет, нет, – замотала я головой в надежде, что не повторю судьбу несчастной незнакомки.

Я понимала, что нет времени решать все эти загадки, надо выбираться из проклятой квартиры любым способом. Нельзя же сидеть тут вечно! Ещё немного, и я сойду с ума!

Неожиданно раздался громкий, требовательный звонок в дверь. Я покрылась липким потом и чуть не закричала, но вовремя зажала себе рот ладонью. Метнувшись на кухню, я схватила пакет с уликами и растерянно оглянулась, не зная, куда его спрятать. Неожиданно послышался звук поворачиваемого в замке ключа. Я швырнула пакет на пол и шмыгнула за массивную кухонную дверь.

Глава 5

Я буквально прилипла к стене, вытянулась как струна и попыталась утихомирить бешеное биение сердца. Казалось, что его стук слышен даже в коридоре. Входная дверь распахнулась. По голосам я поняла, что в квартиру вошли мужчины, которые были, по всей видимости, сильно раздражены.

– Эй, Степаныч, ты почему гостей не встречаешь?! Тебе что, времени не хватило вдоволь покувыркаться?! Мы, как идиоты, твоего звонка ждём, а ты, видно, нас морочить вздумал! – крикнул один.

– Что за вонь? – спросил другой. – Сдох, что ли, кто? Эй, Степаныч, ты что, облажался, что ли?

– Воняет-то как, кошмар какой-то!

Боясь пошевелиться, я замерла ни жива ни мертва, решив, что как только гости зайдут в комнату Мышкина, пулей вылететь на лестничную клетку. Но видно, судьба решила добить меня окончательно, раз обстоятельства начали складываться против меня, то и она решила не оставить мне ни малейшего шанса на удачу или везение.

– Закрой дверь на всякий случай, – донёсся до меня мужской голос.

– Я и так её закрыл.

– На ключ запри.

– Ты думаешь, надо?

– А что тут думать?

– Как скажешь.

– Слышишь, в квартире тишина. Скорее всего, Степаныч хорошенько принял на грудь, накувыркался со своей новой дамой сердца и завалился спать. Сейчас мы зайдём, телка проснётся, нас увидит, перепугается, заорёт и постарается улизнуть. А это не входит в наши планы. Мы на неё большие надежды возлагаем.

– Ты прав. Девка сто пудов кинется к выходу.

Итак, дверь заперта… Я вновь вжалась в стену и ощутила, как от полнейшего бессилия и отчаяния по моим щекам потекли слёзы. Шанс на побег испарился за считанные секунды. Единственное, что мне оставалось, – прятаться за дверью до тех пор, пока они меня не найдут. А дальше… Я и подумать боялась, что будет после того, как меня обнаружат – Господи, помоги!

Я прижалась глазом к дверной щели, чтобы рассмотреть вошедших, и вздрогнула, увидев, что внешность одного мне хорошо знакома. Это был тот самый молодой человек, племянница которого якобы не поступила в институт.

– Одуреть!

– Что случилось?

– Да ты только посмотри, что тут творится!!!

– Степаныч, ты жив?! Степаныч!

– Замочили Степаныча…

– Смотри, плётка валяется.

– Видимо, он стал деваху бить, а она жахнула его статуэткой по башке. Степаныч мгновенно коньки откинул.

– Вот тебе и провинциальная дурочка. Степаныча-то прикончила. Кстати, по-видимому, это случилось совсем недавно. Матвей, а ты её хорошо запомнил?

– Ты имеешь в виду девку, которую сегодня Степаныч в институте клеил?

– Ту самую. А кого же ещё?

– Как сейчас перед глазами стоит.

– Это хорошо, что ты её отчетливо помнишь.

– Худая такая, высокая. Она Степанычу до последнего не верила. Уж слишком осторожна. Степаныч её долго обрабатывал. Я устал за этой картинкой наблюдать. Там столько девок стояло, одна краше другой, а Степаныч именно к этой привязался и с ней время терял. А она упёрлась, и всё тут. Я тогда не выдержал и применил отработанную схему: изобразил дядю, озабоченного судьбой своей не поступившей в институт племянницы. Девица ресницами захлопала и ожила. Заглотила приманку за считанные секунды. Я отошёл, а она за Степанычем как привязанная побежала. В глаза ему преданно смотрела, сразу стало понятно – девка готова. Она за ним и в огонь, и в воду, и хоть на край света. Блин, кто бы мог подумать, что такое тут может произойти. Если бы я знал, что эта девица на убийство способна…

– Матвей, а ведь это твоё упущение.

– С каких это щей?

– Конечно, твоё. Ты же ответственный. Распустил Степаныча. Его дело – девок клеить и сюда приводить. Они должны тут сидеть и дожидаться нашего прихода. А ты ему разрешил их трахать.

– Хотел как лучше. Всё-таки он человек уважаемый, с зоны откинулся. Соскучился, бедолага, по бабам, по ласке…

– Ага, по ласке… Он всегда был с отклонениями, девок начал, как в цирке, плёткой гонять! Девки битые были.

– Да я ему пытался мозги вправить. Клялся, что это было в последний раз.

– Да что стоят его клятвы?! Они гроша ломаного не стоят.

– Он жаловался, что по-хорошему ему не дают.

– Оно и понятно. Кто такому козлу просто так даст? Ему надо было девок клеить и в квартиру затаскивать, а он, видишь ли, решил ещё и на дармовщинку развлечься. Сидел бы тихо, был бы живой…

– Теперь-то что говорить? Девка его шлёпнула и сбежала. А мне вот всегда не нравилось, что он девок в институте клеит. Всё-таки рискованное предприятие – посторонний человек сразу привлекает к себе внимание.

– Да не вали ты с больной головы на здоровую. Я свою работу всегда нормально выполнял. Я всё продумал. Степаныч вообще не вызывал никаких подозрений, да и одет он был вполне прилично. В институте толпы студентов, абитуриенты, их родители, и ещё масса всякого разного люда толчётся. Степаныч вид имел основательный, вызывал доверие. Он лапшу на уши вешал, девки и велись на его сказки. Каждая хочет быть кинозвездой или примой театральной. Да где ещё таких дур набитых отыскать, если не в театральном институте?

– На вокзале работать безопаснее.

– Ты думаешь? Там постоянно нас менты пасут. На вокзале суета, а театральный институт – место, располагающее к доверию. Да и что об этом сейчас говорить? Уже поздно. Спорить бессмысленно. Степаныча нет, схема нарушена. И всё из-за того, что ты дал этому идиоту слишком много воли. Надо сейчас эту девку искать, теперь она от нас не отвертится. Где её найти?

– Я её по фотографии узнаю.

– А где ты фотографию возьмёшь?

– Она документы перед поступлением в приёмную комиссию сдала. В анкете есть фотография, адрес домашний, и, возможно, тот, по которому она на данный момент остановилась.

– Да после того как нашего орла грохнула, она вряд ли в Москве останется. Уже, наверное, от страха в свою деревню свалила.

– Вот там мы её и найдём. Только вот что с ней делать?

– Посмотрим, но за Степаныча она должна ответить. Думаю, что не стоит её пока сдавать ментам. Это мы всегда успеем. Она ещё пригодится. Выжмем её по полной. Думали, пустить красотку на поток, но после того как она такое учудила, её будет ожидать другая участь. Матвей, а как ты получишь её анкету?

– Невозможного нет.

– Ты хочешь сказать, что нынче деньги решают всё?

– Ты сам всё знаешь.

– Это точно. Задал вопрос, заранее зная ответ.

– Сегодня же займусь этим. Послушай, а чего здесь вонь такая, словно в этой хате не один жмурик, а целый гарнизон?!

– Действительно, воняет так, что сознание потерять можно.

– По-моему, из соседней комнаты несёт.

– А ну, пошли, посмотрим.

Я по-прежнему стояла за дверью и боялась издать малейший звук. Я с трудом соображала, не понимая, что будет дальше. Либо меня найдут и разорвут на части, либо мне придётся торчать в этой квартире вместе с разлагающимися трупами непонятно до каких пор. Скорее всего до тех пор, пока я не умру здесь сама.

– Я тебе говорю, что это не та девка! – вновь донёсся до моих ушей чересчур возбуждённый мужской голос. – Та совсем другая была.

– Ты уверен?

– Да что ж я, дурак, что ли? Тем более смотри, какой запах. Эта девка тут чёрт знает сколько лежит.

– А кто она такая?

– Не знаю. Это известно только нашему покойному. Девка не первый день валяется в этом шкафу. Теперь я, кажется, кое-что понимаю.

– Что ты понимаешь?

– Я уже Степаныча спрашивал, что у него за запашок странный в квартире, а он от ответа уходил, говорил, что то ли лук испортился, то ли картошка загнила. Я ему велел овощи перебрать и всю гниль выкинуть. А он, оказывается, вот что подразумевал под гнилой картошкой.

– Странно, на этой девице даже крови нет. Как она умерла-то?

– Действительно, как?! Он в неё не стрелял, не бил, не резал. Может, напугал чем?

– А что, разве от испуга умирают?

– Разрыв сердца, например.

– Пошли отсюда, а то задохнёмся. Вонища такая, что уже нет сил дышать.

Услышав, что захлопнулась межкомнатная дверь, я затаила дыхание и присела на корточки. Мужчины прошли мимо меня на кухню и, не сговариваясь, как по команде, высунулись в окно.

– Что-то мне уже самому дурно, – произнёс тот, которого я видела в институте. – Вот старый хрен, дров нарубил!

– Судя по запаху, девка тут давно лежит.

– Пятый день.

– Откуда знаешь?

– Это та самая, которая от него якобы сбежала. Помнишь, пять дней назад он приводил очередную девицу? Степаныч тогда у нас три часа попросил, чтобы перед тем, как её отдать на поток, с ней развлечься. Помнишь или нет?

– Припоминаю.

– Мы тогда за городом задержались. Приехали только к ночи. Явились сюда, а Степаныч объявил, что девица смылась. Мы с ним в этот вечер поскандалили по-крупному. Предупредили по-взрослому, потому что в нашем деле проколы невозможны. Девка ведь, несмотря на то что приезжая, и до милиции доскакать может, а Степаныч недавно с зоны вернулся. Он клялся, что больше такого не повторится, а сам вёл себя как-то странно. Чудной был какой-то. Я ещё списал его поведение на то, что он выпил.

– Всё, вспомнил. Скорее всего, покойничек нас вокруг пальца обвёл. Девку прикончил и спрятал в шкафу.

– Но ведь она связана.

– Ты это к чему говоришь?

– К тому, что не мог же он связать её мертвую – в этом нет никакого смысла. Не для того же он её скрутил, чтобы она поместилась в шкафу покомпактнее. Бред какой-то!

– Ты прав. Он связал её живой, только зачем?

– Он же любил всякие извращения. Может, хотел её таким образом напугать?

– Ага, а у неё от страха произошёл разрыв сердца.

– А может, он её отравил?

– Исключено. Он знал, что мы приедем и девица нам нужна живая.

Эти слова хоть немного развеяли мои опасения, что покойный господин Мышкин отравил меня ядом замедленного действия. Теперь я знала, что яд здесь ни при чём, но я не была застрахована от того, что тоже умру от разрыва сердца.

– Ну Степаныч, ну старый аферист! Почему он нам ничего не сказал?

– Решил скрыть.

– Ну, а на что он надеялся? Почему не избавился от трупа?

– Кто его знает… Выжидал.

– Чего он ждал? Того, что забьют тревогу соседи по лестничной клетке?

– Откуда я знаю? Ты так на меня смотришь, будто я скрыл труп, а не Степаныч. Откуда я знаю, чем он руководствовался и что было у старого на уме? Я не сомневаюсь, что он поджидал подходящего случая, чтобы вынести труп из квартиры, но только этот случай слишком долго не подворачивался. Слишком он намудрил. Ладно, ты лучше подумай, как мы всю эту ситуацию Чёрному преподнесём? Он с нас за всё, что произошло, шкуру снимет.

– А мы тут при чём? Мы сами всего лишь случайные свидетели.

– Свидетели не свидетели, но мы Степанычу позволяли много того, что делать ему не следовало. Ты сам понимаешь, что это недопустимо.

– Сейчас самое главное деваху найти, которая нашего умельца шлёпнула.

– И что?

– Она перед Чёрным за всё и ответит.

– Тогда займёмся этим прямо сейчас.

– А с трупами что делать?

– Спросим у Чёрного. Как он скажет, так и будет.

– Ты прав, без Чёрного нельзя ничего решать. Самодеятельность в этом вопросе ему явно не понравится.

Один хотел было закрыть окно, но другой его тут же остановил.

– Брось, а то здесь и так дышать нечем.

– Ты предлагаешь оставить окно открытым?

– Конечно. Вонь пожиже будет, а то уже, наверное, на весь подъезд разит.

– Так ты предлагаешь Чёрному позвонить, или лучше к нему подскочим?

– Конечно, надо ехать самим. Разве такие вопросы решаются по телефону?

– Тоже верно – сейчас столько прослушек стоит.

Мужчины вновь прошли мимо меня, но перед тем как выйти, один из них поднял валяющийся на полу полиэтиленовый пакет.

– На кой чёрт он тебе сдался? – возмутился другой. – У нас и так времени нет. Надо что-то с этими жмуриками решать и девку сбежавшую искать.

– Одна минута ничего не решит.

– Это ты зря, в таких делах дорога каждая минута.

– Смотри – тут рюмка, полотенце…

– Ну и что? Да хоть графин. На кой чёрт тебе сдался этот натюрморт?

– Тебе этот набор ни о чём не говорит?

– Совершенно. А у тебя есть какие-то предположения?

– Есть. А эта девка не так проста, как нам кажется. Она же свои отпечатки пальцев уничтожила.

– С чего ты взял? Да, действительно нужно уходить, а то от этого аромата у тебя уже крыша ехать начала.

– Может быть, – стоял на своём мужчина, державший пакет, – да только съехала она в нужном нам направлении. Прекрасная незнакомка уничтожила отпечатки пальцев. Просёк? Она и рюмки забрала для того, чтобы никто не смог понять, что за столом сидели двое и распивали спиртное. Вот так-то.

– Возможно, ты прав.

– Можешь не сомневаться.

– Ты утверждаешь, что этот пакет она собрала?

– Утверждаю.

– Ну и флаг ей в руки.

– Это конечно, но ведь пакет-то она не забрала.

– Почему?

– Потому, что она здесь. Ещё не успела уйти.

– Ты это серьёзно?

– Она где-то прячется.

– Где?

– В этой квартире.

– Если бы она пряталась здесь, то давно задохнулась.

– А я тебе говорю, что она ещё здесь.

Мужчина отшвырнул пакет в сторону, поднёс руку ко рту и прокричал издевательским голосом:

– Эй, девочка, ку-ку!