Текст книги "Наличники"

Глава шестая

Голова раскалывалась, а звонивший телефон где-то на полу совсем не помогал.

– Алло, – прохрипела в трубку Аня и попыталась выпрямиться, но от ночи на диване в неудобном положении и резко ударившей в висок боли она снова скрючилась на диване.

– Анечка! Надеюсь, не разбудила?

Это она вчера весь день гуляла и отлынивала от работы, а у нормальных людей был обычный вторник. Конечно, Анастасия Павловна ожидала, что Аня уже давно в строю.

– Конечно нет, – бодро соврала она и, кое-как собрав себя с дивана, поплелась на кухню за водой и таблеткой аспирина, попутно вляпавшись носком в липкую лужу у стены. – Если вы про синопсис, то, думаю, до конца недели отправлю вам черновик. Идея сдвинулась с мертвой точки.

На самом деле еще вчера в архиве Аня сочинила пару деталей для будущего сюжета, так что технически она почти не врала.

– Рада это слышать! Надеюсь, снова бодрая история про личностный рост? – Анастасия Павловна рассмеялась своей шутке. Они обе знали, насколько проходной была первая книга, но народ раскупил два тиража, так что стоило дать им побольше такой же чепухи.

Но Аня не хотела оставаться автором одного сюжета, раз за разом повторявшим все то же самое, что и в дебютной истории. Не об этом она мечтала в юности.

– На самом деле не совсем. Но в каком-то роде да, – туманно объяснила она и, проглотив таблетку, шумно запила водой.

– Буду ждать! Не задерживай, пожалуйста, отправку, я хочу поставить твою книгу в план на следующее лето. Так что у тебя всего пара месяцев на то, чтобы дописать ее. Ты ведь справишься?

Конечно, дойная корова принесет в два раза больше молока! Ведь для того ее и купили.

– Да, Анастасия Павловна, не переживайте, – отрапортовала Аня и, попрощавшись, повесила трубку.

Сейчас воскреснуть ей помогла бы только ударная доза кофе. Поэтому, потерев еще раз висок, Аня поставила турку на огонь и принялась варить себе утреннюю двойную порцию.

Горячий душ и похмельный завтрак быстро привели ее в порядок, так что она почти сразу села за работу.

В личной почте висело письмо из школы. Встреча выпускников, которую Аня каждый год пропускала. В этот раз почему-то захотелось пойти, посмотреть на людей, да и по старым местам прогуляться. Поэтому она, пока не успела передумать, написала в ответ, что будет, и внесла дату в календарь. Раньше в нем свободного места не было, а сейчас страница сверкала белизной.

Потом Аня причесала присланный по работе для корректуры текст, поискала, как составить запрос в госархив, и сразу написала туда письмо. Дальше ее ждал почти свободный день – только вечером должны были прислать на правки еще два текста. Поэтому она не раздумывая засела за обещанный синопсис.

Очнулась Аня только в третьем часу дня, напрочь забыв и про обед, и про все остальное. Карамелька недовольно мяукала, забравшись на стол и толкая хозяйку мордой в руку, – совсем отчаялась достучаться как-то иначе. Аня насыпала ей корма и решила поесть сама, пока не упала в обморок от голода.

На удивление, идея, которая пришла ей в голову в архиве, действительно оказалась хорошей, а текст шел бодро и с парочкой даже ей самой понравившихся поворотов. Осталось его продумать и сесть уже за полноценную работу.

Эта история точно будет отличаться от первой книжки. Как минимум тем, что Аня рассказывала о настоящих событиях своей семьи, а не выдумывала из головы пустые приключения столь же пустых героев.

Вечером Аня позвонила Лидии.

– Как поездка, нашла что-нибудь интересное? Ты на громкой связи, мы с Женькой слушаем.

Аня улыбнулась и ответила:

– Нашла. По обеим веткам до начала девятнадцатого века. Сказали, что мне повезло, редко так много информации удается найти.

– Ого! Не думала, что все могло сохраниться.

– Надеюсь, ты нашла наших предков-дворян? – перебила сестру Евгения и рассмеялась.

– Увы, только крестьяне. С дедушкиной стороны все русские, а у отца бабушки мать была из эрзя[10]10
  Эрзя, эрзяне – этническая группа мордвы, выделяется наряду с мокшанами.


[Закрыть].

– Главное, что не татары, – отозвалась Евгения.

Аня сглотнула и включила динамик, чтобы удобнее было приготовить себе еще порцию кофе.

– Теперь что, будешь расширять древо?

– На самом деле я хотела написать про них новую историю, – сообщила она, засыпая в турку две ложки молотой арабики.

– А что интересного может быть в нашей семье? – казалось, Лидия искренне удивлена.

– Они мне снятся, – решилась поделиться Аня. – Просят про них рассказать. Как я могу им отказать?

– Ты снова начала что-то видеть? – тревогу в голосе Евгении было не скрыть. Интонации сразу стали как в детстве Ани, когда она умудрялась сделать что-то не то. Так и хотелось сказать, что и не прекращала, но вместо этого Аня поспешила их успокоить:

– Нет, это всего лишь сны. Мне интересно, чем могли жить предки, что их волновало, о чем они мечтали. Архивы, конечно, мне этого не дадут, но я хотя бы буду знать их имена.

– Прошлое лучше не ворошить, – высказала свое мнение Евгения. – Никогда не знаешь, что там найдешь.

– Даже если и найду, что в этом плохого? Мы же не в Советском Союзе живем, когда было опасно, что на работе узнают о родственниках из белых или аристократии.

В своем голосе Аня уловила злость и тут же замолчала. Еще не хватало с ними поругаться.

– Ладно, я пойду дальше работать.

– Подожди, Ань. Приезжай к нам завтра вечером, мы найдем тебе еще фотографии, если тебе это так важно, – резко сменила тему Лидия.

– Хорошо, – выдохнула она. – До завтра.

Повесив трубку, Аня выключила огонь под туркой и в изнеможении опустилась на кухонный стул. Все-таки похмелье она теперь переносила гораздо тяжелее. А сегодня ведь еще успела и ударно поработать.

Назавтра вечером Аня купила слоеный торт в соседней с домом пекарне и отправилась к тетушкам. Снова вернулись морозы, по чернильному небу мчались облака, закрывая звезды. Аня не раздумывая достала теплую шапку и варежки в дополнение к шубе. Еще один плюс Джукетау – тут не испортишь обувь такими ядерными реагентами, как в Городе, поэтому в морозы она спокойно носила теплые валенки.

У ворот снова стояла бабушка. Холод не беспокоил призраков, так что она была в легком домашнем платье и любимой флисовой куртке. Аня остановилась перед ней и, оглядевшись, чтобы не напугать прохожих, спросила:

– Ты меня ждешь?

Бабушка кивнула и едва заметно улыбнулась.

– Зачастила ты к нам, – прошелестела она.

– Это ты мне помогла столько имен найти в архиве?

– Нет. Там же нет моей истории.

И ее сдуло налетевшим ветерком. Аня вздохнула и набрала номер Лидии – ключи по рассеянности забыла. Ее успело обсыпать снегом с дерева, так что тетушку она встретила, став похожей на снеговика.

– Замерзла? Ну ничего, чайник уже кипит, сейчас быстро отогреешься, – подгоняя ее внутрь, утешила та.

– А я торт купила. Будете?

Аня стряхнула снег и зашла из сеней в дом, прямиком на кухню. Мисти, спящая на табуретке у двери, недовольно мяукнула от холода и снова свернулась клубочком. Евгения забрала пакет, пока Аня раздевалась, а Лидия тут же исчезла в жилых комнатах. Правда, почти сразу же вернулась, неся в руках еще один потрепанный альбом.

– Вряд ли ты увидишь тут что-то новое, – прокомментировала она, кладя перед Аней фотоальбом, пока Евгения разливала всем чай и резала торт.

Эти фотографии Аня и правда часто видела в детстве, но на многое не обращала внимания. Например, брошка у бабушки – та самая бабочка, которую теперь носила сама Аня, – появилась уже после рождения Вероники, ее мамы.

– Это ей дед подарил?

– Наверно, – пожала плечами Лидия. – Мы и не спрашивали.

Бабушка сильно постарела сразу после этого, судя по фото. Глаза ввалились, скулы, наоборот, выдались сильнее.

– Мамка тогда болела очень сильно, а на работу ходить все равно приходилось. Вот что бывает, когда и так получаешь копейки.

– Поэтому она хотела, чтобы мы получили образование. Считала, что уж с ним мы не пропадем.

Лидия вздохнула. Работа учительницей тоже была не сахар.

– Если бы еще ее мать была другая, то и тогда могла выучиться. А мамка про нее слова доброго не говорила.

– Помнишь, когда ее хоронили, мамка на могиле принялась танцевать? – вдруг добавила Евгения. – Они обе хороши были.

– Если тебя не любят, то чем ты будешь отвечать?

– Мамка же даже ходила к своей тетке и спрашивала, точно ли она родная у родителей, – закивала Евгения. – Так переживала.

– Конечно, родная. Только если тебя не научили любить, то и ты никого любить не будешь.

– Бабушка Авдотья росла с мачехой, так что неудивительно.

– Мачеха добра, да не мать родна, – вздохнула Лидия и отрезала еще кусочек торта, погладив Аню по руке. А Мисти, забравшаяся к девушке на колени, довольно замурлыкала.

В итоге Аня решила у них заночевать. Карамелька уже не первый раз оставалась одна, еды у нее было достаточно, так что и переживать не стоило.

Аня сидела у окна в сад и пила горячий чай. Небо в Джукетау отличалось от того, что в Городе, – ясно-синее, темное и густое, низкое и по-настоящему зимнее. Засыпанные снегом плодовые деревья спали до весны, позади на соседнем доме свисала снежная шапка, того и гляди готовая упасть под окна. Соседи с этой стороны дома редко зажигали свет – только ночник, ведь комната, выходящая на их сторону, была спальней. Сейчас тусклый огонек светил Ане, как маяк.

За домом тетушек горел фонарь – одинокий в ночи, каждодневный спутник в бессонных бдениях, вечный страж переулка. Сначала он светил ее бабушке в такие же бессонные ночи, а теперь – Ане, когда она оставалась ночевать в доме и не могла уснуть от обуревающих ее мыслей.

В Городе такой тишины и уюта не было. Там даже глубокой ночью шумели машины, неслись в другие края поезда, кричала посреди самого сонного часа молодежь на улице. А небо над головой даже зимой было грязно-серо-коричневым и засвеченным. Тоска, да и только.

То ли дело ясные морозные звезды Джукетау, низкие тучи, кипенная белизна снега в саду. Самое дорогое и ценное, особенно для того, кто страдает бессонницей и долгие часы проводит за сидением у окна.

Горячий чай в любимой толстостенной кружке грел руки, а Аня вспоминала жаркое, душное, плавящееся лето в каменном Городе. За окном временами задувал ветер, бросая снег прямо в окно, а у нее перед глазами качались ветви липы и плыл ее мягкий, нежный запах. Всего лишь чай в глубине зимы – а сколько воспоминаний!

Прикрыв глаза, она вдохнула полной грудью аромат и снова очутилась на городской улице. В наушниках шуршала знакомая песня, по асфальту, разогретому словно в печи, мелькали машины, с цветущих лип на тротуар падали семена, а шелковая юбка вилась вокруг щиколоток. Капелька пота стекла по позвоночнику, и захотелось срочно оказаться где-то у воды, чтобы смыть эту липкость. Но Аня продолжала плыть в душном мареве июля, ощущая пальцами слишком легкое дуновение ветра. Блики от застекленных зданий плыли по старинным особнякам через дорогу и слепили прохожих, когда кто-то в домах открывал окна. Но даже настежь распахнутые, они не спасали от июльского жара.

Чай остыл, поняла Аня, когда сонно дернулась и плеснула его на себя. Сказка закончилась, июль тоже. За окном декабрь, а ей пора спать.

И душное марево исчезло глубоко в подсознании вместе с допитыми остатками чая.

Ночью снова снилась вереница женщин. Но сегодня они стояли, отвернувшись от Ани. Она проходила мимо них и дергала кого за рукав, кого за край юбки.

Никто не оборачивался.

Аня потянула за руку женщину в знакомой синей флисовой куртке. Та обернулась, на ходу молодея. Теперь перед ней стояла юная девушка, совсем подросток. Заплаканное лицо все равно было красиво, а ясные карие глаза остались такими же, какими их запомнила Аня.

Узнав, Ульяна тут же кинулась в ее объятия и зарыдала еще горше.

– Они, они… – захлебывалась слезами она. – Они мне не родные, да?

– Родные, родные, – успокаивала ее Аня, гладя по русым волосам. – Просто они не умеют сказать, что любят тебя, но это так.

Столько боли было в этих рыданиях, что она и не заметила, как сама начала плакать.

А проснулась все так же в слезах и с такой тоской, будто это была ее боль. Вот тебе и «холод в жилах», которым ее попрекнул при расставании Денис!

Будто бы она выбирала быть такой.

Глава седьмая

До Нового года оставалась пара недель, даже меньше. Братья уже написали, что приедут на праздники с семьями, так что в доме будет не протолкнуться. Конечно, тетушки радовались редким приездам сыновей – обе вдовствующие, потерявшие мужей в одно время и оставшиеся один на один с горем. Вот и переехали обе к матери и отцу, чтобы ухаживать за ними и не думать о потерянном.

В их семье принято было возвращаться туда, где прошли годы детства. Что может быть надежнее родного дома?

Неделя до встречи выпускников пролетела так стремительно, что Аня даже удивилась, увидев напоминание в календаре. Пригодилось одно из выходных платьев с длинным рукавом, которые она теперь редко носила, потому что большую часть времени сидела дома. Она даже не поленилась сделать макияж – чем проще, тем лучше, но все-таки никто не скажет, что ее внешний вид не соответствует дресс-коду.

До школы Аня добралась на такси. Мерзнуть в тонких колготках не хотелось, как и надевать шапку на свежую укладку. Может, втайне она и правда надеялась, что встретит кого-то из прежних времен, а там и вернется все на круги своя, как было в школе, – девочка-мечта с кучей поклонников (этого не одобрила мама, этого отпугнула бабушка, а у этого родители пьют…) и завышенными ожиданиями? Но Аня уже давно поставила на себе крест. Таким, как она, лучше оставаться в одиночестве.

Трехэтажное здание из красного кирпича, построенное в начале прошлого века, словно выросло перед машиной. Аня расплатилась с таксистом и поспешила к крыльцу с ажурным навесом. Дубовые двери гостеприимно распахнулись, и она даже вздрогнула от такого до боли знакомого за годы учебы запаха: столовская еда, штукатурка и старый камень. Будто ей снова десять лет и всё еще впереди.

Оказавшись в ярко освещенном холле, с анфиладой высоких окон с обеих сторон и мозаичной плиткой на полу, Аня скинула шубку и, перекинув ее через локоть, направилась к охраннику.

– Здравствуйте! Не подскажете, где проходит встреча выпускников?

За десять лет с тех пор, что она была здесь в последний раз, сделали свежий ремонт в бежевых тонах, обновили штукатурку на потолках и повесили новые шторы. На этом изменения кончались.

Перед Аней выросла громада мраморной лестницы, уносящейся вверх, словно в Хогвартсе. Ей часто снились сны, где эти пролеты начинали движение в самый неожиданный момент и она оказывалась в тупике.

На третьем этаже зияли распахнутые двери в актовый зал. Вот где точно было больше всего изменений, так это здесь. Аня остановилась в дверях и восхищенно засмотрелась на узорную лепнину, теперь ничем не испорченную, на восстановленный белоснежный потолок без потеков с вечно худой крыши, на бледно-голубые стены и нежные полупрозрачные занавеси на высоких арочных окнах. Для выпускников сдвинули ряды одинаковых стульев и организовали что-то вроде фуршета.

– Анька! Ты, что ли? – раздался громкий вопль, и к ней подлетело облако фиолетового тюля. Присмотревшись, Аня поняла, что это Олечка – подруга из прошлой жизни, рослая крепкая девица, за эти годы не раз родившая и оттого еще сильнее раздобревшая. – Какими судьбами? Столько лет встречаемся, а тебя ни разу не было! Никак, про нас вспомнила?

Засыпав сумбурными вопросами, Олечка крепко схватила ее в охапку и потащила к стоящей у фуршетного стола компании.

– Ребят! Анька пришла, вы представляете?!

Не дав ей сказать и слова, она принялась ностальгировать по былым временам. Когда ее словесный понос наконец иссяк, как и шампанское в бокале Ани, Олечка повернулась к ней и озвучила вопрос, который наверняка хотели задать все девчонки из их бывшей компании, сейчас молча смотрящие на нее.

– Замуж вышла?

– Помолвлена, – соврала Аня и взяла себе еще бокал.

Это пресекало остальные тупые вопросы и жалость с их стороны, чего она больше всего не хотела. Все девчонки из их компании давно вышли замуж – половина за однокашников или соседей, почти все уже родили, а то и отстрелялись по второму разу. Большинство остались жить и работать в Джукетау: кто делал ногти, кто стриг волосы, одна занималась продажами косметики, еще парочка устроились в конторы секретарями. Каждая отдыхала ежегодно в Турции и горевала по закрытому Египту.

Ане было нечего им рассказать, ведь эти простые ценности прошли мимо нее. Она сказала, что жених сейчас в долгосрочной командировке в другой стране и, как он вернется, они сразу сыграют свадьбу. В Джукетау временно, а работает по профессии.

Вопросы одноклассниц иссякли, они быстро потеряли к ней интерес, не получив повода для сплетен, и потому принялись обсуждать свои насущные проблемы. Олечка отбуксировала Аню к соседнему столику и, благожелательно приобняв, сказала:

– Как ты изменилась! Нам даже неловко со столичной штучкой общаться, такая вся деловая!

Захохотав над собственной шуткой, она вдруг посерьезнела и спросила:

– Только не говори, что он тебя бросил и умотал в другую страну.

Аня и забыла, что Олечка, несмотря на ее внешнюю поверхностность, была самой проницательной и действительно хорошей подругой. Жаль, что они давно перестали общаться, обмениваясь только лайками в соцсетях и открытками на Новый год.

Отпив еще шампанского (это был уже третий бокал), Аня улыбнулась и сказала:

– Что ты, у нас и кольца уже куплены.

Плохая была идея сюда приходить. Только душу растревожила и напомнила о себе.

Потом была речь директрисы – боги, она вообще не изменилась за эти годы! Лариса Николаевна вещала про важность сохранения связей, дружбы и коллектива. Уже успевшие выпить выпускники хихикали над ее словами и продолжали сплетничать шепотом.

Все разбрелись по прежним компаниям. Аня гадала, как могла дружить с этими девицами, которые, казалось, только постарели, расплылись, но нисколько не поумнели. Может, не зря ей доставалось иногда за умничанье и заносчивость?

Она прошлась по залу, разглядывая до боли знакомый вид из окон. Сразу за школой начинался частный сектор, а еще дальше синели леса за чертой Джукетау. В наступающей темноте зажигались огоньки.

– Анечка! Ты меня помнишь? – раздался женский надтреснутый голос совсем рядом.

Аня обернулась и увидела свою классную руководительницу. Расплывшись в улыбке, она кинулась ее обнимать.

– Лилия Рафаиловна, вы нисколько не постарели! – воскликнула Аня, почти не привирая.

Сейчас ей было около шестидесяти, но бодрости и открытой улыбки она не утратила.

– Как ты? Где живешь? Кем работаешь?

– Все в порядке, отучилась и вернулась на время сюда. А работаю, как вы и предвещали, в журналистике. Правда, корректором, но надо же с чего-то начинать. А вы как?

– Хорошо, держусь. Как тетки?

Лилия Рафаиловна, как и остальные в школе, знала, что тетушки хорошо к ней относились и она уехала учиться в другой город по собственной воле. Тогда Аня мечтала сбежать подальше от всего, что напоминало о маме, поэтому выбрала лицей-интернат в Городе и так там и осталась.

– Здоровы. Скоро братья приедут на праздники с семьями.

– А ты сама как? Замужем?

– Не успела еще.

– Ну ничего, какие твои годы.

От ее улыбки показалось на минуту, что все и правда в порядке.

– Я читала твою книгу, – вдруг поделилась Лилия Рафаиловна. – Слог хороший, да и сюжет держит в напряжении. Но ты можешь лучше, я же знаю.

– Я тоже знаю, поэтому решила отойти от фэнтези и написать что-то посерьезнее.

– Буду ждать! Я верю, что однажды ты напишешь настоящий шедевр.

Аня благодарно улыбнулась, ощущая тепло в груди. Ее в тот период поддерживали только мама и Лилия Рафаиловна. Остальные считали, что лучше пойти учиться на врача, ведь текстами на жизнь не заработать.

Кто знает, как бы тогда сложилась ее жизнь?..

После третьего бокала Аня перестала считать выпитое шампанское. В голове шумело, приветственные речи доносились как сквозь вату, но важнее было, что она не одна дома, наедине со своими мыслями. Среди людей дышалось легче.

Одноклассники уже не казались такими ограниченными, с кем-то – вроде с Аллой – Аня разболталась о сложностях преподавания русского языка в школе и объясняла, почему ни за что не пойдет в эту сферу.

Часов в десять Аня засобиралась домой. Пальцы не попадали по нужным кнопкам, но в итоге ей все-таки удалось открыть журнал звонков. Она радостно рассмеялась и, плюхнувшись на скамейку у раздевалки, набрала номер такси.

Только ответил почему-то Руслан. Даже в пьяном состоянии Аня поняла, что он спал и только проснулся.

– Я вообще-то звонила в такси, – пробормотала она в трубку, разом посерьезнев.

– Ты что, пьяна? – поинтересовался Руслан.

– Совсем чуть-чуть, – захихикала Аня, пытаясь натянуть шубу одной рукой.

– Давай я вызову тебе такси, скажи, какой адрес, – предложил он.

– Первая школа, – охотно ответила она и все-таки смогла надеть шубу.

– Это же совсем рядом, – казалось, сам себе сказал Руслан и вдруг добавил: – Никуда не уходи, я тебя заберу.

И отключился. Ну, сам так сам. И Аня сонно откинулась на спинку, наблюдая, как на скамейке напротив неодобрительно хмурится бабушка.

Руслан учился в татарской гимназии напротив первой школы, поэтому сейчас его окатило неприятным чувством возвращения в прошлое. Словно ему снова лет семь и надо идти в это холодное и мрачное здание, где каждый учитель будет смеяться над тем, что он говорит на родном языке с русским акцентом. Только спустя время у него стало получаться лучше, но эту обиду на взрослых, которые должны были научить, а не издеваться над ним, Руслан затаил на всю жизнь.

В первой школе горел свет только в паре нижних окон. Прямо напротив входа несколько пьяных девиц залезали в такси, так что пришлось отъехать чуть дальше и заглушить мотор.

Школа ему всегда нравилась – похожая на его собственную, но стоящая на свету, выше на целый этаж и аккуратнее по форме. Внутри он был всего пару раз на олимпиадах.

В холле сидел сторож, недовольно зыркнувший на вошедшего, и спящая прямо на скамейке фигурка в черной шубе. Подойдя к ней, Руслан увидел, что это Аня, и про себя удивился, как она смогла так сильно напиться – вряд ли здесь наливали что-то крепкое. Попытавшись разбудить ее, он потерпел поражение и поэтому просто подхватил на руки.

– Вы не поможете с дверью? – попросил Руслан у сторожа, сдувая со лба некстати упавшую челку.

– Конечно! – отозвался тот и с неожиданной для пожилого возраста прытью подскочил к двери, распахивая ее настежь. – Давайте еще и ту дверь открою, она тяжелее.

Посмотрев на Аню, сторож бросил:

– Такая молодая и такое себе позволяет. Никакой совести. Они там все сегодня перепились как свиньи.

– Что, простите? – холодно переспросил Руслан.

– Я раньше на скорой работал, знаете, сколько таких пьяных и севших за руль с асфальта соскребали? – словно не заметив его реакции, продолжил сторож.

– Спасибо, дальше я сам, – спускаясь по ступеням, пресек дальнейшие рассуждения Руслан.

Сторож кивнул и закрыл за ними дверь на замок. Пока Руслан укладывал спящую Аню на переднее сиденье, чтобы была на виду, если вдруг ей станет совсем плохо, и застегивал ремень безопасности, свет погас в еще паре окон. Школа окончательно превратилась в темную громаду из кирпича.

– А адрес-то я и не спросил, – посетовал он и попытался разбудить девушку. Она сначала не подавала признаков жизни, потом простонала и открыла глаза. Не сразу сфокусировавшись, Аня разглядела Руслана и довольно улыбнулась.

– О, какими судьбами?

Похоже, она уже забыла, что сама позвонила ему. Хорошо, что он не уехал вчера, как планировал, а еще на день задержался в Джукетау, чтобы встретиться со школьным другом. Такси в таком состоянии она точно бы не смогла заказать.

– Куда ехать? – странно, но она не вызывала такого раздражения, как обычно у него бывало с пьяными. Он уже прикинул, что если бы Аня так и не проснулась, то просто привез бы ее переночевать к себе. Дом у бабушки был большой, место нашлось бы.

– Ломжинская, семнадцать, – пробормотала она и снова закрыла глаза.

– Ань, я про адрес в Джукетау, тут нет такой улицы.

От осознания, где она, Аня вдруг резко подскочила на сиденье и стукнулась головой о потолок машины. Взвыв от боли, она принялась потирать ушибленное место и сказала:

– Академика Королева, двенадцать.

– Пока ты снова не уснула, какой номер квартиры? Сама ты не поднимешься.

– Восьмая, – ответила она и принялась рыться в сумочке, роняя на пол то помаду, то зеркальце, то какие-то фантики.

Руслан завел мотор и, немного прогрев его, вырулил на дорогу. Фонари почти не горели, только на перекрестке. Дождавшись, пока проедет другая машина, он свернул на дорогу, ведущую вдоль школы.

Аня бросила ключи на приборную панель и откинулась на сиденье.

– Спасибо, – пробормотала она и прикрыла глаза. Руслан, покосившись на нее, заметил, что Аня уже плачет.

– Ты в порядке? – поворачивая на главную дорогу, осторожно спросил он.

Аня помотала головой.

– Я не хочу так жить, – сказала она и икнула.

Еще разговоров по душам ему не хватало…

– Может, водички хочешь? В бардачке вроде была, посмотри.

– А водочки там у тебя нет? – пьяно засмеялась Аня и тут же продолжила плакать. – Сейчас бы не… не помешало.

– По-моему, тебе уже хватит.

Аня замолчала и только изредка всхлипывала. Вскоре и эти звуки затихли, так что Руслан, не отвлекаясь от дороги, решил, что она уснула. Оттого он вздрогнула, когда Аня вдруг подала голос.

– Ты слишком добрый. Наверно, все полз… польза…

– Пользуются? – договорил за нее Руслан и, дождавшись кивка, ответил: – Нет, ошибаешься.

– Везет. А я дуууура! – протянула Аня и снова заплакала.

– Попей водички, успокоишься, – попытался отвлечь ее он, но бесполезно. Словесный поток было уже не остановить.

– Я потр… потратила на него три года! Три! А толку!

Руслан уже пожалел, что вызвался довезти ее до дома. Про чужие отношения слушать он не любил.

– Вот ты! Ты женат?

Он покачал головой.

– Прально! Нечего там делать, – пьяно рассмеялась Аня, потом вдруг посерьезнела и очень четко сказала: – Меня никогда не выбирают. Я всегда остаюсь один на один с собой.

– Может, это не в тебе дело? – спросил Руслан, тормозя у светофора. Пошел снег, так что пришлось включить дворники и сбавить скорость. Прогноз погоды не соврал.

– Бабушка так же говорила. Что это они все дураки. А он сказал, что с такой ледышкой, фригидной дурой жить не хочет! – и Аня натурально завыла в голос. Руслан глубоко вздохнул и съехал на обочину. От воды она отмахнулась, размазывая по лицу тушь и икая от рыданий. Утешать людей, к сожалению, он не умел, так что просто оставил ее в покое, дав время проплакаться.

Спустя пару минут Аня отерла окончательно измазанные в туши щеки и сказала, чуть запинаясь:

– Извини. Не надо было мне туда идти.

Казалось, что она совсем успокоилась и немного протрезвела, так что Руслан только кивнул и тронулся с места.

У нужного дома нашлось удобное место для парковки, так что он заглушил мотор и помог Ане выйти. В подъезде было тихо и чисто, а у двери в квартиру лежал аккуратный коврик. Из темноты раздался недовольный мявк, и на свет выскочила пушистая рыжая кошка, больше похожая на комок шерсти. Незваному гостю она явно не обрадовалась, утробно заурчав и распушившись еще сильнее.

Пришлось помочь Ане снять шубу и сапоги, а потом еще и умыться в ванной.

– Где аптечка? – сразу спросил Руслан и по ее указанию открыл нужный шкафчик. Аспирин нашелся сразу, рядом с ним стояла неоткрытая баночка с антидепрессантами – такие назначали бабушке, когда она слегла в первый раз.

Кошка бросилась под ноги, когда Руслан помог ее хозяйке дойти до комнаты.

– А ты хорошая охранница, – сказал он кошке. Та уже сменила гнев на милость и потерлась об его ногу. Пока Аня забиралась под одеяло и включала ночник, больше не сказав ни слова с того момента в салоне машины, Руслан ждал у дверей. Подумав, он сходил на кухню и принес ей еще воды, чтобы было чем запить лекарство с утра.

– Спасибо, – едва слышно сказала из-под одеяла Аня, и он только кивнул, собираясь уходить. – Обычно я так не напиваюсь.

– Бывает, не переживай, – отозвался Руслан. – Я пойду, доброй ночи.

Аня кивнула и с головой укрылась одеялом.

Дверь захлопнулась за спиной, и Руслан вздохнул полной грудью. Бабушка всегда говорила, что отец врезался в грузовик, потому что сел за руль пьяным. Она обвиняла маму в дурном влиянии, ведь такому сына точно не учила. Но Руслан, повзрослев, постепенно стал понимать, что родителей убил не грузовик, а те семейные ссоры, которые он смутно помнил. А их могло и не быть, если бы бабушка не старалась оградить сына от всего плохого, что ей порой мерещилось.

Пьющих он недолюбливал и сам старался не употреблять. Но неужели обида Ани была настолько сильна, что она довела себя до такого ужасного состояния? Встречать Свету в институте до сих пор было больно, хотя даже наедине с собой он не всегда это признавал. Только золотое кольцо на ее безымянном пальце вгоняло в мысли «а что, если бы она стала моей, а не чужой женой?»…

А еще Руслан поймал себя на мысли, что Аня ледышкой ему совсем не казалась. Скорее, потерянным ребенком, очень несправедливо обиженным.