Текст книги "Наличники"

Глава пятая

Аня продрогла на ветру, зевала от недосыпа и к тому времени, когда черная блестящая «Мазда» затормозила у ее подъезда, уже была готова вернуться обратно домой. Всю ночь накануне она почти не спала, переживая, что говорить, если встретит кого-то из знакомых, – Аня никого из них не предупредила, что собирается в Город. Ведь, по мнению большинства, она сейчас должна была быть в Америке.

– Извините, опоздал, – гостеприимно распахивая ей дверь, сказал Руслан.

Аня кивнула и села. Она редко ездила в машинах, так что совсем забыла про ремень безопасности.

– Пожалуйста, пристегнитесь, не хотелось бы, чтобы что-то случилось, – заметно напрягся Руслан, и теперь уже Аня извинилась, поспешив потянуть ремень на себя.

– Можем перейти на «ты», не против? – предложила она, когда машина выехала со двора.

– Да, без проблем. Ты взяла с собой нужные бумаги?

– У меня есть семейное древо, его составила мама, но это совсем небольшая схема. Только до прабабушек и прадедушек с обеих сторон.

– Уже неплохо, у некоторых и этого нет. Там есть года рождения?

Аня кивнула и достала из сумки пару свернутых листов, которые вчера заполняла по материнской тетради.

– Тысяча девятьсот двадцать первый и девятнадцатый, а с другой стороны тысяча девятисотый и девятьсот первый.

– С первыми посложнее, там нужен запрос в ЗАГС и документы, доказывающие родство, а со вторыми проще – информацию найдешь спокойно в архиве, – уверенно ведя машину по почти пустым улицам Джукетау, сказал Руслан. – Хотя можно попробовать способ «минус двадцать лет». Ты знаешь их отчества?

Аня кивнула. Благодаря маме она получила очень много отправных точек для поисков.

– Тогда попробуешь от года рождения отнять двадцать лет – тогда женились и рожали первых детей примерно в этом возрасте. А там уж как повезет.

– Не знала об этом, спасибо. Вообще, страшновато ехать в архив, я совершенно не понимаю, как он устроен.

– Это только сначала кажется сложным, – успокоил ее Руслан. – Когда поработаешь там пару лет, все становится простым и понятным. А архивисты любят, когда при запросе есть четкая начальная информация, прямо как в твоем случае.

– Будешь? – предложила она ему конфету, но Руслан покачал головой, почти не отвлекаясь от дороги.

– Не люблю сладкое. Можем заехать в пекарню за кофе, если хочешь.

Аня кивнула, и они свернули на дорогу, ведущую к центру Джукетау. Притормозив у здания гостиницы, Руслан спросил:

– Тебе какой взять?

– Американо с ореховым сиропом, если там есть.

– Хорошо, посиди пока тут.

И он скрылся в направлении самой большой городской пекарни, закрыв дверь.

Пока Аня рассматривала бредущих на работу в декабрьских утренних сумерках людей, ее неприятно кольнуло воспоминание о том, как совсем недавно – всего год назад – она мало чем отличалась от этих работяг. Только расстояния были гораздо больше. Машины сновали туда-сюда по широкой центральной улице, из гостиницы вышла целая делегация – видимо, туристы, потому что впереди шла женщина с красным флажком. В последние годы администрация вкладывала большие деньги в развитие музеев. Книга Руслана этому очень поспособствовала – вчера она загуглила его имя и нашла все, что только можно найти в сети о человеке, который успел хоть немного засветиться в соцсетях.

– Держи, – вырвав ее из мыслей, сказал Руслан, садясь в машину.

– Спасибо! Сколько я должна?

– Угощаю.

Снова этот тон, как ни в чем не бывало. Но Аня молча достала и положила на бардачок сотню. Быть в долгу она не любила.

А вот кофе был вкусный.

Едва они выехали за черту города, оставив позади здание хлебной фабрики, элеватор вдалеке и огромные буквы, складывающиеся в название Джукетау, как Руслан спросил:

– Ты сказала, что пишешь книгу про свою бабушку. Почему ты выбрала эту тему?

Аня смешалась, не зная, что и ответить. От книги – одна идея, файл с синопсисом так и сверкал белым пустым листом.

– Предыдущая меня не устраивает, – поделилась она. – Первую книгу я написала с такими клише, что даже стыдно.

– Неужели ромфант?[3]3
  Ромфант – романтическая фантастика, жанр, появившийся в начале XXI века для женской аудитории.


[Закрыть]

– Угадал. Еще и про попаданку[4]4
  Попаданка, попаданец – герой, который переносится в прошлое, будущее или другой мир в романтической и другой фантастике.


[Закрыть].

Руслан рассмеялся и сказал:

– Ты хотя бы имеешь право сослаться на авторское видение, а вот у меня нет и шанса на провал.

– Твоя книга про основание Джукетау, так?

Руслан кивнул и добавил:

– И про Закамские засечные линии.

– Ты популяризируешь науку, привлекаешь внимание к истории края, это же здорово, – пожала плечами Аня. Руслан при этом выглядел как донельзя уставший от постоянных разговоров про его книгу, но наверняка был польщен вниманием – она знала такой взгляд, встречала у других писателей.

– Так, значит, ты хочешь создать что-то в корне отличающееся от первой работы?

– Наверно. Но у меня очень мало базы, от которой я могу отталкиваться, так что немного углубиться в историю не повредит.

– Да, там можно найти много интересного. Я еще в школе составил первое древо по рассказам бабушки.

– До седьмого колена, как у вас принято?

– Да, – немного удивленно ответил Руслан и даже на нее посмотрел. – Откуда знаешь?

– У меня есть подруга, наполовину татарка, у нее дома на стене висит под рамкой что-то вроде вышивки с именами на арабском. Семь поколений по мужской линии, так она всегда говорит.

Упоминать о том, что с Гаянэ, оставшейся в Городе, она виделась последний раз более полугода назад, Аня, конечно, не стала.

– Я, к сожалению, не читала твою книгу, да и про засечные линии первый раз слышу. Почему все так заговорили о них после выхода твоей книги?

– Я доказал, что еще до построения этих линий в XVII–XVIII веках на левом берегу Камы тут уже были заселены хорошие территории, давно отнятые у Малой Ногайской Орды местными. А вот когда в тысяча шестьсот пятьдесят четвертом случился набег калмыков, ногайцев и башкир на земли у Джукетау, это было нападение не на местных жителей, с которыми они уже давно жили мирно, а на захватчиков с правого берега.

Аня поразмышляла над его словами и сказала:

– Получается, местным не нужны были никакие засечные черты для защиты, потому что не от кого было защищаться?

Руслан кивнул и вывернул на дорогу к первому поселку на пути до Города.

– Тут жили беглые русские крепостные, татары, ногайцы, башкиры, мордва и прочие народности. Притом довольно дружно, если судить по следам раскопок тех времен.

– Независимое государство в государстве?

– Именно. Ну а какому правителю такое выгодно? По сути, засечные черты стали строить, чтобы хоть немного взять эти территории под контроль.

Аня глубоко задумалась над этой мыслью и не сразу нашлась с ответом.

– Бабушка говорила, что наши предки всегда жили на этом берегу.

– Мои тоже. Мое генеалогическое исследование упирается в тысяча семьсот девяносто второй год. Это как раз наше седьмое колено.

– А можно как-то найти более ранних предков?

Руслан кивнул.

– Архивы в помощь. Только за прошедшие века какие-то бумаги гибли в пожарах, какие-то уничтожало время. Но тебе проще, если все предки были русскими или хотя бы крещеными. Записи о мусульманском населении велись на арабском.

– Как же ты находишь эту информацию?

– Я учил арабский в университете. Как турецкий, английский, немецкий и латынь.

– Я думала, ты историк.

– Вторая специализация была по языкам, мой интерес с детства. А ты на кого училась?

– Филфак, русская словесность и литература. А работаю в маркетинговом агентстве корректором на полставки.

– Удаленка? В Джукетау нет ни одного агентства, только редакция новостей еще вроде осталась.

– А ты хорошо знаешь, что происходит в городе, – отметила Аня и кивнула.

– И как, нравится?

– Не такая нервотрепка, как быть младшим редактором, тем более хоум-офис[5]5
  Хоум-офис – с англ. homeoffice, буквально «офис дома», Аня говорит про удаленный режим работы.


[Закрыть]. Что может быть лучше. А ты преподаешь?

– Нет, я научный сотрудник в Институте археологии.

Аня знала это место – иногда проходила мимо двухэтажного здания из красного кирпича, так напоминавшего ее родную школу в Джукетау.

– Здорово! А как тебе пришла в голову идея написать книгу о нашем городе?

– Сначала писал об этом диплом, потом в аспирантуре работал над исследованием засечных линий и их роли в развитии края и города. А потом научный руководитель предложил издать книгу в соавторстве.

– Но интервью почему-то берут только у тебя. – Она видела парочку на ютубе.

– Потому что Ильхам Линарович в прошлом году умер. Онкология.

Как всегда, когда разговор заходил о смерти, Аня терялась с ответом.

– Он прожил хорошую долгую жизнь до этого, – добавил Руслан и прибавил скорости на выезде из поселка.

На трассе он держался чуть нервознее, чем в городе. Ане хотелось спросить, как он вообще может водить машину, если его родители погибли в аварии. Но она разумно не стала лезть в чужую душу и проверять его терпение. Все-таки они не друзья, чтобы говорить на такие личные темы. Правда, это не помешало ей задать давно интересовавший ее вопрос.

– А это правда, что у рыжих татар общий предок Чингисхан?

– Не знаю, до него я еще не докопался, – рассмеялся Руслан. Похоже, это был частый вопрос, потому что он явно не обиделся на ее бесцеремонность.

– Я слышала о такой версии.

– Может быть, кто уже за давностью лет узнает. А может, все дело в моей русской маме, о родственниках которой я знаю очень мало.

Об этом он еще не упоминал, так что Аня очень удивилась.

– А вот у тебя карие глаза, хотя у русских чаще серо-голубые, – заметил Руслан.

– Это фамильная черта – у одного из детей в поколении обязательно бывают карие глаза. Наверняка тоже какая-то другая кровь примешалась, хотя тетушки настаивают, что наша семья всегда была только русской.

– Тетушки со стороны отца или матери?

– Мамины сестры, – Аня замешкалась с ответом, чуть не ляпнув, что отца ни она, ни кто-то другой, кроме мамы, и не знал, какие уж тут его родственники. Но вовремя остановилась.

Руслан кивнул и указал на оставшийся позади поворот.

– Видишь эту дорогу? Она ведет к тем самым засечным чертам.

– И к Билярску.

– О, ты там была?

– Да, мой дедушка Иван родом оттуда. В детстве ездили в гости к его сестрам, но я уже плохо помню эти места.

Тут у нее зазвонил телефон. Евгения решила проверить, как ей в дороге.

Аня не стала говорить тетушкам, что едет с едва знакомым парнем, а то они сошли бы с ума от тревоги. Поэтому бодро отрапортовала, что в автобусе тепло, а она заняла одиночное место. Стоило ей повесить трубку, как последовал комментарий от Руслана:

– Меньше знают – крепче спят?

– Вроде того. Я бы не стала им вообще говорить, что еду в Город, но с них станется именно сегодня приехать ко мне по какому-нибудь делу.

– Если ты вернулась в Джукетау, чтобы за ними приглядывать, то почему живешь отдельно?

– А почему ты так решил, что я приехала из-за этого? Я вернулась, потому что мне надоели Город и его шум.

Естественно, упоминать о настоящих причинах отъезда она бы никогда не стала.

– Не жалеешь?

Аня покачала головой.

– Тут спокойнее. И время на дорогу тратить не нужно.

– Ты могла работать удаленно и там. Или это квартирный вопрос виноват?

– Это личное, – не выдержала она и вспыхнула.

– Извини, что-то я не подумал. – Казалось, ему действительно неловко, поэтому Аня проглотила недовольство и поспешила его заверить, что все в порядке.

И почему мужчины так стремятся нарушить все границы, стоит с ними провести хотя бы пару часов наедине?

В Городе они сразу встали в пробку. По Мамадышскому тракту всегда было сложно пробраться в центр, так что они провели там не меньше сорока минут, пока не показалась развязка, ведущая к нужной им улице.

В архиве Аня еще ни разу не бывала, так что ее приятно удивило новое и отремонтированное здание. Охранница даже не проверила ее сумку, так что Аня поспешила за Русланом, который уже разговаривал с работницей архива. Немолодая женщина просто расцвела от удовольствия, так что Аня сразу догадалась: они давно знакомы.

– Рузалия Хусаиновна, это Анна. Она хотела бы посмотреть микрофильмы с метрическими книгами по тому же уезду, что я всегда изучаю, – представил ее он.

Рузалия Хусаиновна смерила ее совсем другим взглядом, но все же смягчилась.

– Вообще, нужно заказывать заранее, но для вас сделаем исключение. Пойдемте за мной.

Она провела их в читальный зал, показав, где можно оставить верхнюю одежду. Аня ожидала, что это будет помещение, заставленное стеллажами, но вместо этого оказалась в обычном компьютерном классе.

– Все материалы мы постепенно оцифровываем, – заметив ее растерянность, пояснила Рузалия Хусаиновна. – С теми, что еще не успели, работают только по записи.

Руслан привычно уселся за один из столов и сказал:

– Я помогу ей зарегистрироваться, не переживайте.

Рузалия Хусаиновна кивнула и ушла. Она явно ему очень доверяла.

– Я тут работаю уже года два, а архивисты не меняются, наверно, с образования самого архива, – пошутил он.

Руслан показал ей, как зайти в систему и вести поиск по документам, а потом занялся своей работой. Помимо них в зале была еще одна девушка, которая быстро закончила дела и ушла. В полной тишине, нарушаемой только стуком клавиш, Аня сначала растерялась, но потом принялась за поиски.

Поначалу было сложно сориентироваться в этих материалах, но поиск по году действительно работал. Так Аня нашла записи о родителях деда и имена их родителей. Работа пошла быстрее, и за ту пару часов, что провела в архиве, не поднимая головы от компьютера, она продвинулась вглубь девятнадцатого века еще на четыре поколения.

Нашлись родители матери и отца бабушки, даты их свадеб, а там и данные о тех, кто присутствовал со стороны невесты и жениха. Постоянно встречались знакомые имена и фамилии, дети рождались, а старики умирали. Все записи велись таким витиеватым почерком, что даже изучение старославянского в университете и чтение старинных документов для учебных проектов не всегда помогало. Чем ближе она подходила к началу века, тем сложнее становился почерк, словно каждый писец изощрялся в том, у кого будет непонятнее. Исчезли имена матерей в записях о рождении детей – только отцы и восприемники.

– Почему они не записывали матерей? – поинтересовалась Аня у Руслана. Он пожал плечами.

– У нас еще сложнее. Хочешь посмотреть?

Она подошла и, взглянув на монитор, вскинула брови.

– Выглядит красиво, но ничего не понятно.

– Я почти закончил. У тебя как успехи?

– Дошла до тысяча восемьсот двадцатого года. По четыре поколения нашлось.

– Ого! Да ты везучая! Я в первый раз нашел только родителей бабушки, и то с помощью Рузалии Хусаиновны.

Ане же все это время казалось, что кто-то направляет ее руку, помогая и показывая, какой год открывать. Она нашла и сестру прадеда, про которую все рассказывали, что та прожила больше ста лет. Оказалось, что десяток лет ей все-таки прибавили, но количество долгожителей в семье по женской ветке приятно удивило Аню. Мало кто умирал в молодости – только мама прабабушки. Остальные проживали минимум по семьдесят лет, а то и до девяноста, как тетка Фекла – в честь нее потом называли девочек в двух последующих поколениях.

А вот по мужской линии наследовалось имя Николай. Только в девятнадцатом веке она встретила троих носителей. Видимо, тогда святителя Николая выбрали покровителем семьи, и до сих пор его икона стояла в каждой комнате.

Поднимая иногда глаза от монитора, Аня видела бабушку, стоящую напротив и с тревогой смотрящую на внучку. То ли ей не нравилось, что та копается в прошлом, то ли она, наоборот, боялась, что Аня ничего не найдет или пропустит что-то по-настоящему важное.

– Если хочешь забраться еще дальше, то можешь работать и из дома. Только это уже будет за плату, – пояснил Руслан, потягиваясь на стуле.

– А до какого года я смогу дойти?

– Смотри, метрические книги стали вести в тысяча семьсот двадцать втором году, а первое подобие переписи населения прошло в тысяча семьсот восемнадцатом. Приход ты знаешь; если кто-то приезжал из другого края или менял веру, то это тоже записывали.

– А раньше?

– А там уже смотреть документы на землю, поместные приказы и прочие, где фиксировали жителей. Но это уже нужен запрос в Российский госархив – тут только те материалы, что передали на хранение или когда-то заказывали.

Но Ане уже и то, что она нашла здесь, показалось чудом. Столько людей, столько имен, столько историй, которые можно рассказать!

Было уже около трех часов, когда они вышли из архива. Смеркалось, на улице заметно похолодало. Руслан предложил заехать перекусить перед обратной дорогой. Они оставили машину на платной стоянке на Спартаковской и пешком пошли к центральной пешеходной улице, где можно было выбрать нормальное кафе.

За год Аня уже отвыкла от возможности выбора, так что положилась на вкус Руслана. Городской шум сбивал с толку, так что она просто смотрела по сторонам и даже не пыталась завязать разговор.

Город уже украшали к Новому году. Парк Тысячелетия горел огнями, каждый фонарь украшала световая фигура, а вдалеке, у часов, смонтировали высокую узорную арку.

– Это что-то новенькое, – не удержалась от комментария Аня.

– Часа в четыре ее зажгут, очень красиво смотрится, хотя и непривычно.

– Тут всегда просилось что-то открывающее улицу. Хорошо придумали.

– Когда ты последний раз здесь была?

– Год назад, в ноябре.

Вспоминать те тяжелые дни ей совсем не хотелось, так что она сменила тему.

– А ты давно здесь живешь?

– Больше десяти лет. Как приехал поступать, так и остался.

– А бабушка все эти годы жила одна?

– Нет, дед умер только три года назад.

В центре нервозность Ани только усилилась. Она надеялась, что никто из старых знакомых не встретится. Объяснять, что делает в Городе, да еще не с женихом, а с каким-то другим парнем, ей совсем не хотелось.

Надо было думать, что́ говорить коллегам, тогда не пришлось бы сбегать домой после разрыва… От этих мыслей даже шрамы на запястьях заныли.

– Ты тоже здесь училась?

– Да, приехала в две тысячи одиннадцатом и так и осталась.

– Институт филологии и искусств?

– Да, в круглом здании с колоннами.

– Я там тоже учился, когда это был еще гуманитарно-педагогический университет.

Когда он в прошлый раз заметил, что у них много общего, Аня даже не думала, что настолько.

Наконец они дошли до кафе. В «Сказке» она последний раз была еще во времена учебы, так что с ностальгией заказала элеш с куриным бульоном[6]6
  Элеш – национальная татарская выпечка, закрытый пирожок с картофелем и мясом. Часто подается с куриным бульоном.


[Закрыть], чай по-татарски и губадию[7]7
  Губадия – национальная татарская выпечка, закрытый многослойный пирог с рисом, вареным творогом, изюмом. Есть варианты, включающие мясо.


[Закрыть]. Аня не изменяла этой традиции с первого похода в это кафе, еще вместе с мамой и дальними родственниками из Города.

В большом аквариуме напротив столика у окна, где они сели, плавали цветные рыбки, и Аня отчетливо вспомнила свой сон и уклейку, уплывшую в ее вены.

– Сколько себя помню, тут всегда были эти рыбы, – словно прочитав ее мысли, сказал Руслан.

– Ты часто здесь бывал?

– Родители жили в Городе, так что до пяти лет у меня обрывочные воспоминания об этих местах. Потом, когда уже приехал учиться, ходил и вспоминал многое. Но тяжелее всего было вернуться в квартиру, в которой мы с ними жили, поэтому вскоре я ее продал и купил новую в другом районе.

Он погрузился в воспоминания, и Аня, уже успевшая отметить, что эмоции слабо отражаются на его лице, все же поняла, что ему не очень легко вспоминать о тех днях.

– Что собираешься делать с домом бабушки? – поинтересовалась она, прежде чем сообразила, что вряд ли об этом ему тоже будет приятно говорить.

– Продам, как вступлю в наследство. Вещи уже все упакованы, осталось только закрыть и передать ключи соседке, чтобы следила за домом.

Как раз принесли часть заказанных блюд, и Руслан замолчал. Пока он разливал чай, Аня спросила:

– Сам больше не приедешь в Джукетау?

– Как уж. К родственникам в гости да на подписание документов. Со знакомым риелтором уже связался, через полгода запущу процесс.

Аня кивнула, вспоминая, как сама год назад продавала квартиру матери и брала новую. Слишком тяжело оставаться в тех местах, где многое напоминает о прошлом.

Чай был вкусным, как и всегда, еда дала заряд бодрости и тепла на обратную дорогу, а разговор постепенно сошел на нет. Аня и забыла уже, как сложно общаться с кем-то новым – обходить острые углы, предугадывать те темы, что могут оказаться неподходящими. Как будто по минному полю ходишь.

Обратная дорога заняла чуть больше времени – на выезде из Города в этот час собиралась пробка посолиднее утренней. Аня уснула сразу после того, как они проехали перечеркнутый указатель.

И ей снились километры бумаг с записанными витиеватым почерком именами людей, от которых, по всей вероятности, уже давно не осталось даже костей.

Проснулась Аня уже вблизи от Джукетау. Руслан довез ее прямо до подъезда и дождался, пока она окончательно придет в себя.

– Спасибо за компанию, сама бы я не разобралась, как работать с архивом, – поблагодарила Аня.

– Тебе спасибо. Если захочешь что-то еще найти раньше восемнадцатого века, то пиши сразу запрос в РГАДА[8]8
  Российский государственный архив древних актов (РГАДА) – крупнейшее российское хранилище документов и печатных книг XVI–XIX веков.


[Закрыть], – посоветовал он. – Кстати, я же забыл отдать тебе копии фотографий.

Руслан протянул ей конверт, который достал из бардачка. По весу и плотности пачки там было не меньше десятка фотокарточек.

Аня поблагодарила его и, попрощавшись, вышла из машины. Ей даже в голову не пришло пригласить его на чай – в ее квартире нечасто бывали даже тетушки, это был только ее мир и царство. А про то, что это как минимум невежливо, Аня и не думала.

Карамелька встретила хозяйку недовольным сонным видом и голодным мявом. Миска давно опустела, так что Аня, сбросив шубу и сапоги, занялась кошкой. Только когда она захрустела любимым кормом, Аня достала из сумки телефон и направилась в комнату.

И все то время, что она умывалась, переодевалась и подогревала воду для чая, она думала, как же давно в ее жизни не было таких спокойных и одновременно насыщенных дней. Записи и фотографии лежали в сумке в ожидании, когда Аня продолжит поиски. А на душе кошки скребли от того, что она снова осталась одна.

Оказывается, и одиночество может надоесть со временем.

Поэтому вместо чая Аня сделала себе коктейль из апероля, апельсинового сока и джина. После третьей порции под какой-то сериал, как раз крутившийся по телевизору, захотелось узнать, как дела у оставшихся в Городе знакомых. От фотографий друзей, которые снова где-то гуляли, выкладывали семейные фото, писали долгие посты о путешествиях и знакомствах, новых проектах и достижениях, стало тошно.

Тогда Аня добила себя страницей Дениса. Бывший жених пару месяцев назад расписался с девушкой из своей компании, и ее – в отличие от Ани – он посчитал достойной того, чтобы позвать с собой в Нью-Йорк. Насколько знала Аня, встречаться Денис и Альбина начали сразу после их расставания, так что технически он никогда ей не изменял. Но обида и злость на него никуда не делись.

Но хуже всего было то, что никто, кроме семьи и Гаянэ, так и не узнал, что они на самом деле давно расстались. Коллеги на прошлом месте, кому она хвалилась кольцом и рассказывала, что жених получил место в филиале компании в США, перед ее увольнением наперебой давали советы, как устроиться в чужой стране по опыту знакомых. Аня так и не рассказала им, что на самом деле ее на первое время ждали стены старого дома, построенного дедом, а не новые горизонты.

Признаваться в том, что ложь зашла слишком далеко, было больно. А чувствовать себя дурой и выносить презрительное сочувствие окружающих показалось бы еще больнее. Пусть лучше думают, что она начала новую жизнь без старых связей.

Апероль давно горчил, но Аня продолжала «радовать» себя новыми порциями коктейлей.

– Значит, она для тебя достаточно хороша, чтобы забрать ее с собой в Америку? – спрашивала Аня у расплывшегося в счастливой улыбке бывшего жениха, который позировал на фоне небоскребов. – Значит, у нее есть такт и умение заткнуться, когда надо, а я заслуживаю только этого тухлого городишки и одиночества? Для чего тогда ты постоянно рассказывал мне, как классно будет жить в другой стране, где настоящая демократия? Для чего были все эти разговоры?

Денис, находившийся за сотни тысяч километров от нее, ожидаемо молчал, продолжая улыбаться на стандартной для туриста фотографии. Интересно, кто его фотографировал? В их поездках это делала Аня. Он хвалил ее словно врожденное умение поймать нужный кадр. Поэтому она и завела потом анонимный фотоблог, неожиданно набравший популярность. «Наличники – глаза дома», – Аня слышала другую версию этой поговорки, но бабушка всегда говорила по-своему. Значит, людям нравилось заглядывать в чужие глаза и пытаться увидеть там что-то свое.

В каждом из наличников Аня встречала немой укор, тоску по прежним временам и затаенную боль старения и разрушения. Все то, что она находила и внутри себя.

– Надеюсь, ты счастлив, – сказала Аня фотографии в инстаграме[9]9
  Instagram принадлежит Meta Platforms Inc. (в 2022 г. в России признана экстремистской и внесена в перечень организаций, причастных к терроризму и экстремизму).


[Закрыть] и отбросила телефон подальше. Отсалютовав невидимому собеседнику, она отпила еще глоток и, поморщившись, запустила в стену еще и почти пустой бокал.

Какая разница, что она чувствует. Все равно лучше уже никогда не будет. С этими мыслями Аня отключилась на диване, забыв даже поставить будильник на утро.