Текст книги "Наличники"

Глава восьмая

Настолько жестокого похмелья у Ани не было со времен института. Прошлый раз, когда она напилась после поездки в архив, показался просто цветочками. Все-таки стоило завязывать с дешевым алкоголем, особенно с шампанским.

Она плохо помнила, как добралась до дома. Вроде настолько долго ждала такси, что чуть не уснула. Приподнявшись на локтях, Аня увидела заботливо поставленные на прикроватный столик стакан с водой и блистер с таблетками. Нет, таксист вряд ли бы с этим помог, а сама она была не в том состоянии, чтобы приготовить себе на утро все это. Тем более что спала в том же коктейльном шелковом платье, в котором ездила в школу.

После второй таблетки значительно полегчало. Аня аккуратно сползла с кровати и, на ходу стаскивая превратившееся в тряпку платье и белье, направилась в душ. Голова все равно раскалывалась, но пока хотя бы не тошнило.

До того как накатил приступ дурноты, Аня успела покормить кошку, сварить себе очень крепкий кофе и переодеться в пижаму. Ни о какой работе сегодня и речи не шло, так что, переведя телефон в беззвучный режим, она улеглась в кровать, сменив простыни. Листая в телефоне ленту в соцсетях и молясь, чтобы не начало тошнить уже всерьез, Аня случайно смахнула окно приложения и увидела, что у нее со вчерашнего дня остался открытым журнал звонков. А там в последних исходящих было вовсе не такси, а Руслан.

Вот тут она и вспомнила, кто привез ее в таком состоянии домой, а еще часть разговора и то, как ударилась головой о потолок машины. Вот почему так ныл затылок, даже не из-за шампанского! Тут же накатила волна стыда, и ее все-таки замутило сильнее, чем прежде. Пришлось бежать в туалет.

К вечеру ей немного полегчало, и Аня, выбравшись на кухню за порцией кофе, набрала сообщение Руслану – правда, текст устроил ее только с третьего раза. Пока она готовила себе похмельный завтрак-ужин, ответа не было. Может быть, вообще ее заблокировал после такого. Боги, как же она могла так надраться?! Все бы ничего, но она же что-то сказала ему про Дениса, совершенно точно помнила, как ревела в машине! Лучше бы ее и дальше тошнило, заслужила…

Наливая себе в чашку кофе, Аня взяла телефон в руки и, увидев сообщение, вспомнила, что отключила звук.

«Да ничего, не переживай. Рад был помочь. Как голова?» – значилось в сообщении. И еще подмигивающий смайлик в конце.

«Ужасно!!!» – отправила Аня и с выдохом облегчения опустилась на стул, отпивая из чашки. Кофе горчил, так что пришлось добавлять сахар. Отвратительно, как же с похмелья меняется вкус!

«Сочувствую. Нужна какая-то помощь?»

Аня поперхнулась кофе. Какой воспитанный парень!

«Спасибо, все есть. Думала, ты уже уехал из Джукетау».

«Вечером возвращаюсь домой. Пришлось немного задержаться», – и снова улыбающийся смайлик.

Пока Аня думала, что ответить, пришло еще сообщение.

«Если нужен будет совет по поискам в архивах, пиши».

«Спасибо!» – отправила Аня и пошла мыть посуду. Больше сообщений не было.

На следующий день, когда Аня вышла в магазин за продуктами, на лестничной клетке ее подкараулила тетя Шура.

– Никак сработали твои прогулки, а? – поинтересовалась она, лукаво подмигивая.

Аня сначала не поняла, о чем она вообще, а потом вспомнила, кто привез ее домой.

– Вы чего, подглядывали? – опешила она.

– А что мне еще делать! Старость, узнаешь, когда поживешь с мое! Так скоро свадьба?

– Чья?

– Так ваша же! Очень уж хорош! Лови жениха, пока та, что порасторопнее, не угнала.

– Я вас не просила давать мне советы, – вспыхнула Аня, ощущая, как закипает от соседской бесцеремонности.

Тетя Шура фыркнула и, развернувшись, засеменила к себе. Под нос она ворчала что-то вроде «еще вспомнишь меня», но дальше фразу Аня не разобрала, да и не пыталась. Не став дожидаться лифта, она бегом спустилась по лестнице и, выскочив на улицу, почувствовала, как горят уши.

Будто поймали за руку, как когда ей было десять и она своровала чупа-чупс с учительского стола.

Потянулись дни до Нового года.

В перерывах между работой, которой навалилось больше, чем обычно, Аня покупала подарки и составляла запросы в архивы и ЗАГС. На прогулки по городу почти не оставалось времени, так что в блог шли старые фотографии из путешествий по другим волжским городам. Она вспоминала, как во время учебы в университете часто ездила сначала с подругами, а потом с Денисом в такие маленькие вылазки на день-два. Как-то они даже добрались до Пскова.

Жалко, что расстались перед запланированной поездкой по Золотому кольцу. Потому не видать ей такого кольца на пальце, как своих ушей. Аня хмыкнула от неудачного каламбура и направилась к дверям ЗАГСа. Накануне позвонили и попросили заехать с документами. Похоже, нашли что-то по ее запросу.

ЗАГС в Джукетау находился в самом центре города, на тихой улице, застроенной доходными домами, купеческими особняками и торговыми лавками. Проходя здесь, Аня каждый раз будто переносилась в прошлое. Сегодня ее длинная юбка в стиле тех, что носили суфражистки[11]11
  Суфражистка – участница движения за избирательные права женщин в конце XIX века.


[Закрыть] в начале двадцатого века, даже соответствовала временам застройки центра города, так что в случае чего она могла запросто сойти за свою.

Стряхнув с шубки снег – декабрь выдался как никогда вьюжный, – Аня зашла в здание. Для посетителей по запросам был открыт другой вход – со двора. С парадного она ни разу не заходила, ведь на свадьбах в Джукетау не бывала. Говорили, что метлахская плитка там до сих пор как новенькая.

Ну а здесь ее ждали советский обшарпанный линолеум и усталая регистраторша в самой дальней комнате по коридору. Она не замечала ничего дальше своего носа, а вот Аня чуть не налетела на барышню в белом платье с кринолином, которая возмущенно замахнулась на нее кружевным зонтиком и, пройдя прямо сквозь стену, скрылась из виду. Наверно, жила когда-то в этой усадьбе, да и застряла на века. Приняв у Ани документы и чек об оплате госпошлины, регистраторша выдала ей копии свидетельств о рождении, свадьбе и смерти – всех, что не хватало в семейном архиве. Аня еле сдержалась, чтобы не начать их читать прямо здесь.

Перебежав дорогу от здания ЗАГСа с дорическими колоннами к пекарне, разместившейся напротив в двухэтажном здании с высокими арочными окнами – бывшей купеческой лавке, – Аня скинула капюшон с головы и заказала большую порцию кофе и пирожки с повидлом. Пока ждала заказ, села за барную стойку у окна и принялась читать бумаги. Официантка оставила у ее левой руки поднос, и Аня мимоходом отпила крепкий напиток – куда проще, чем варила себе дома, но и такой годился.

Бумаги полностью захватили ее внимание. Стараясь не капать повидлом, Аня перебирала справки. Столько новой информации о семье за двадцатый век – даже не верилось!

Бабушка родилась не в Джукетау, а в небольшом селе в окрестностях – Служилой Шентале. Сразу после этого ее родители уехали из города на Урал – выписка из домовой книги уже давно лежала в папке с родословной. А вот когда они вернулись, Аня не знала – до сегодня, потому что сейчас перед ней лежали свидетельства о рождении и смерти бабушкиной младшей сестры, которая родилась в том же селе летом тысяча девятьсот сорок первого и там же умерла спустя пару месяцев. «От младенческой слабости» – значилось в свидетельстве о смерти. Вот и понимай, что это значит.

Родители бабушки – Авдотья и Федор – поженились в тысяча девятьсот тридцать седьмом году – в опасное время и за два года до рождения Ульяны. Аня уже нашла в интернете базу данных по раскулаченным, и там были сведения об отце Авдотьи. Их лишили скота, отобрав его в тридцать первом для нужд колхоза, отняли дом и выселили семью в старый сарай, не оставив имущества. А еще Аня помнила, что Федор был одним из тех, кто раскулачивал крестьян. Вот такая ирония. Неудивительно, что большую часть жизни прабабушка и прадедушка бурно ссорились, а потом не разговаривали неделями – так рассказывала бабушка.

Кофе остыл, так что Аня допила его залпом и перебрала бумаги последний раз. Свидетельство о смерти в тысяча девятьсот девятнадцатом году матери Авдотьи – Варвары – вызывало в груди только боль и чувство нехватки воздуха. Следом шло свидетельство о браке Николая и Пелагеи – мачехи Авдотьи. На момент свадьбы ей было всего восемнадцать лет, а на нее уже свалились три ребенка – два мальчишки-сорванца и девочка-младенец. Ее она потом гоняла в хвост и гриву всю оставшуюся жизнь.

Так вот когда все началось.

Аня смахнула со щек слезы и подняла глаза, встречаясь взглядом с бабушкой, стоящей по другую сторону стекла. Она тоже плакала. Знала ли Ульяна все эти подробности? Или слезы ее были по другому поводу?

Ночью Ане снилась темная крестьянская изба. Сквозь маленькое оконце почти не проникал свет – то ли сумерки, то ли просто хмурая зима. В доме пахло болезнью, запекшейся кровью и близкой смертью.

Аня видела стоящую на коленях перед божницей[12]12
  Божница – полка с иконами, обычно в красном углу избы.


[Закрыть] женщину. Та рыдала и в голос просила Богоматерь о заступничестве. Как Она могла не понять мать, терявшую в этот момент дитя?

Аня обвела глазами избу и увидела низкую кровать в углу, на которой, закрытая одеялами по самое горло, лежала болеющая женщина. На вид она казалась не моложе пятидесяти – так измучено было ее лицо и изрезано морщинами. Но, приблизившись к постели, Аня поняла, что женщина гораздо моложе. Так ее иссушили болезнь и тяжелая крестьянская жизнь.

Рядом с кроватью на хитрой конструкции крепилась люлька. В ней спал закутанный в пеленки младенец.

Во сне Аня понимала, что видит Варвару – та умерла почти сразу после родов. Значит, в люльке – Авдотья?

Варвара вдруг открыла глаза и схватила с небывалой силой Аню за руку. Она цепко вглядывалась ей в лицо такими же карими глазами, как у нее самой. Запах крови окутывал Аню, вызывая тошноту.

– Береги ее, слышишь? Не смей ее обижать! – прохрипела она и с тяжелым вздохом отпустила ее руку, снова закрывая глаза.

Аня вздрогнула и отшатнулась от кровати. Во сне на ней был крестьянский сарафан и длинная нательная рубаха тех времен, а толстая коса свисала через плечо. Она была не собой – она была Пелагеей, той самой мачехой прабабки, вот что поняла Аня, просыпаясь в луже крови и с режущей болью в животе. Интересный способ рассказать свою историю выбрала прабабка, подумала она, направляясь в ванную за тампонами и обезболивающим.

А уж если теперь ей не уснуть, пока не подействует лекарство, то вполне можно заняться синопсисом. Аня включила ноутбук. Сюжет наконец сложился в ее голове.

Глава девятая

Многострадальный синопсис Аня дописала спустя пару дней. Сюжет новой книги о поколениях одной семьи, зараженных холодом в самое сердце и страдающих от нелюбви, пока не пройдут сотни лет, сложился легко. Она знала, где добавит настоящих историй своей семьи, почерпнутых из архивов или снов, которые продолжали ее навещать долгими зимними ночами. А в тот день, когда поставила точку на фразе, описывающей финал, она уснула так глубоко, что ничего не помнила наутро.

С утра пришло письмо, что ее запрос принят к исполнению в РГАДА, и за чашкой кофе с корицей Аня оплатила пошлину за работу. Ее не отпускало ощущение, что там найдется что-то про совсем древнее время и разгадка будет в тех далеких днях.

За окном бушевала метель. А в католический сочельник падал легкий снег. Даже здания роддома через поле от дома Ани не было сейчас видно, а лес, начинавшийся от выхода из подъезда, превратился в белую дымку с редкими черными взмахами ветвей. Прохожих на улице совсем не оказалось, только одинокий соседский кот пробирался через сугроб.

А весной там расцветут одуванчики, потом тюльпаны выстрелят по бордюру, и следом за ними проклюнется ровный зеленый ковер газона. Лес оденется нежной листвой, зацветут черемухи и вишни в его глубине, а на опушке будут заливаться соловьи и будить Аню на рассвете. Сейчас даже не верилось, что такое возможно.

Аня допила кофе и, отставив чашку, принялась писать Анастасии Павловне. Отправив файл с отредактированным на свежую голову синопсисом, она вздохнула, физически ощущая, как освободилась от оков. Даже если эта история не понравится, она все равно ее напишет и отправит в другое издательство. Не рассказать ее – совершить преступление.

Пока Аня работала, кормила Карамельку, варила себе густой зимний суп, за окном начало смеркаться. Декабрь на исходе, в январе уже другой заход солнца – морозный, яркий, с залитыми янтарными отблесками улицами и деревьями, разноцветным небом и долгим угасанием последних лучей.

Осталось немного времени до весны.

Неожиданным был такой скорый ответ от Анастасии Павловны. Она писала, что ожидание того стоило, идея просто люкс и черновик книги от нее будут ждать к концу марта. Техзадание для обложки пришлют на согласование в следующем месяце.

Аня вскочила со стула и запрыгала по кухне от восторга. Только сейчас она поняла, как боялась отказа, представляя снова долгие поиски издательства, готового брать в работу книгу молодого автора, очередной отказ, отчаяние и навязчивую мысль, что мечта ее жизни никогда не сбудется.

Теперь история ее семьи будет рассказана, и ничто не помешает написать ее так, как она хочет!

К тридцать первому декабря приехали братья с семьями. Аня не собиралась ночевать у тетушек – места все равно не хватит. Но традиция встречать с ними праздник и уезжать только под утро уже сложилась, и отходить от нее не хотелось.

Сережка позвонил ей, когда Аня собиралась выходить из дома и уже опаздывала.

– Сестричка! – похоже, он уже успел накатить. – Ты где? Мы заждались!

– Скоро буду, – ответила она, стараясь не показать раздражения от звонка в самый неподходящий момент.

– Захвати еще чего-нибудь вкусненького, а? – по интонации она поняла, что Сережка имеет в виду вовсе не тортик.

– Я на такси, извини, не получится.

– Все как всегда. Ну спасибо, сестрица, будем ждать. Петька уже открыл для тебя калитку и дверь, – и Сережка повесил трубку.

Вот за это Аня и не любила семейные встречи.

С Сережкой они не ладили с самого детства. Если Петька всегда вел себя по-человечески и звонил ей, чтобы просто поболтать о жизни, то старший брат вспоминал о ней только тогда, когда ему что-то было нужно. Как мог получиться такой ребенок у хорошо воспитанной и всегда вежливой Лидии, в голове не укладывалось. Хотя не зря, наверно, говорили, что самые несчастные дети – у военных и у учителей. Вот и подтверждение.

Таксисты по случаю праздника задрали ценник в два раза, но Аня не хотела тащиться в набитом под завязку автобусе с целой горой подарков. Ничего, деньги – дело наживное. Машина уже ждала ее у подъезда, когда она вышла, увешанная пакетами. Таксист услужливо распахнул ей дверь, и Аня этому почему-то очень порадовалась.

Праздничный город сиял огнями, прямо как звездное небо над головой. Ночь на Новый год выдалась по-настоящему морозной. Аня рассматривала в окно праздничную иллюминацию. Над проезжей частью растянули гирлянды, деревья украсили фонариками, на каждом столбе повесили небольшие светящиеся фигурки: где тюльпан, где шарик, где символ нового года – свинку. В нижнем парке светились только буквы, складывающиеся в название города, зато белокаменный собор на горе по другую сторону сверкал от гирлянд по всему периметру. Даже небольшую елочку в глубине сада при нем украсили от души.

Настроение у Ани немного улучшилось, особенно когда промелькнула огромная елка в центральном парке – такая сияющая, искрящаяся радостью и настоящим праздником. От светящихся снежинок, украшавших кованую ограду парка, Аня пришла в умиление и улыбнулась. Жаль, что такой красоты не было во времена ее детства.

– С наступающим, – отдавая деньги за проезд, поздравила она водителя и выбралась на расчищенную дорожку перед домом. Огромное дерево то ли тетушки, то ли уже братья украсили небольшой гирляндой на батарейках, так что и участок возле дома приобрел праздничный вид. Кто-то на соседней улице уже не выдержал и принялся запускать салюты.

«Пожалуйста, пусть следующий год будет лучше этого!» – то ли взмолилась, то ли загадала Аня и направилась к воротам.

– А вот и я! – воскликнула она, заходя в дом.

Тетушки и их невестки синхронно обернулись на ее голос. Из комнат выскочили племянники: Тоня, Игорек, Аллочка и Леша, втайне больше других любимый ею.

– Тетя Аня! – воскликнули дети почти хором, бросаясь к ней и обступая рядком.

– Дайте мне хотя бы раздеться! – рассмеялась она, ощущая, как пропадает напряжение. С детьми всегда было так.

– Дети! Кыш отсюда! – громко и резко бросила Арина, жена Петьки. С ней, увы, ей так и не удалось найти общий язык. – Привет, дорогая.

– Привет всем, – отозвалась Аня, снимая сапоги и шубу. – Чем помочь?

– Займи детей, – попросила Вика, жена Сережки. Поверх нарядного платья в пайетках на ней был надет фартук со смешным рисунком в виде ухмыляющейся свиньи. Такой же был и на Арине, и Аня поняла, что это часть подарка тетушек. И если Вика спокойно его надела, не ощущая никакой неловкости от того, как он упрощал ее тщательно продуманный сложносочиненный новогодний образ, то Арина выглядела и вела себя как лошадь под хомутом не по размеру. Хотя и без него мышиные короткие волосы и простое, совсем не идущее ей трикотажное платье не делали ее краше.

– А где парни? – поинтересовалась Аня, забирая пакеты с подарками, чтобы отнести под елку.

– Уже празднуют, – вздохнула Вика. Тетушки сочувствующе улыбались.

Аня прошла в комнату, и Сережка с порога окатил ее насмешливым вопросом:

– Ну как, нашла жениха?

Дети прилипли к телевизору, где показывали, кажется, какой-то мультик – Аня так и не поняла, что́ мельтешит на экране. Аллочка не выпускала из рук кошку, не особо этому радовавшуюся. В зале светилась огнями огромная елка, которую каждый год доставали с антресолей и собирали тетушки – совсем как во времена их детства. А на длинном, накрытом к празднику столе, чтобы каждому из большой семьи хватило места, уже зажгли свечи и выставили закуски.

Братья сидели друг напротив друга и не обращали внимания на то, что смотрят дети. Сережка уже раскраснелся от выпитого алкоголя, Петька приветливо улыбнулся Ане и поднялся, чтобы забрать у нее пакеты. Приобняв ее, он мельком поинтересовался:

– Все в порядке?

Она кивнула и обняла его в ответ.

– Ребят, а что это вы тут смотрите? – опускаясь рядом с детьми прямо на пол, не думая о шелковом праздничном платье, спросила Аня.

С глупого мультика она переключила их внимание на подарки. Пока дети разворачивали обертки, обмениваясь впечатлениями, и радостно вопили от каждой долгожданной игрушки, Петька спросил:

– Как дела, Анют?

– Хорошо. На днях одобрили синопсис новой истории. Сами как?

– Лучше всех, – пьяно усмехнулся Сережка, не дав брату слова сказать. – Так. Где жених?

– Объелся груш, – не в рифму ответила Аня и расправила подол платья вокруг ног. В свете елочной гирлянды братья казались совсем не теми людьми, которых она знала с детства.

– Передавай привет от нас, – отсалютовал ей он и залпом допил виски с колой.

Петя сочувствующе посмотрел на нее – с ним одним из семьи она поделилась своей болью, когда рассталась с Денисом. Аня улыбнулась ему и приобняла Лешу, как раз к ней потянувшегося.

– Как жизнь, малой? – спросила у него Аня, любуясь такими же, как у нее, светлыми кудряшками. Иногда ей хотелось, чтобы он был ее сыном.

– Я выучил алфавит! – радостно поделился Леша.

Тут и остальные племянники наперебой принялись рассказывать, что у них нового произошло за те полгода, что они не виделись. Потом Аня и дети играли в прятки, мешая тетушкам и невесткам накрывать на стол. Петя наблюдал за братом, не давая ему допиться до состояния овоща еще до курантов, а за всем этим из угла комнаты наблюдала бабушка в своей неизменной флисовой куртке. Видела ее не только Аня, но и Лешка.

– Теть Ань, а почему бабуля не садится за стол? – спросил он.

– Она больше с нами не ест, золотко, – погладив по кудряшкам, ответила ему Аня и вздохнула. Бабушка приблизилась к ним и стала наблюдать за суетой в зале. – Ей и так хорошо.

Ульяна улыбнулась им и растаяла в воздухе.

– Ты только ее видишь? – невзначай поинтересовалась Аня.

– Нет, еще мамина мама к нам иногда приходит, но с ней только я говорю, – поделился Леша. Аня вздохнула. Вот, значит, кому в этом поколении достался дар. Странно, что такой же, как и у нее, да еще мальчику.

Бабушка всегда говорила, что в их семье бывало всякое. Но с призраками до этого умела говорить только Аня. Теперь вот и Лешка добавился.

Вскоре стол был окончательно собран, дети приведены в порядок, все расселись по своим местам и наполнили бокалы – кто морсом, кто шампанским. Сережка уже клевал носом, но держался из последних сил – видимо, чтобы не получить потом от жены.

Президент, как и всегда, говорил что-то о ценности семьи, Аня вполуха слушала болтовню за столом и смех детей. Вот тут ее место, не рядом с Денисом в Америке, как ей думалось год назад. За это стоило держаться, это стоило вспоминать на смертном одре. Как хорошо, что до этого одра у нее еще было время!

А если Аня и не заведет собственную семью, то ничего. У нее всегда будет этот дом, этот стол и эти люди рядом – такие, какие есть, не всегда ее принимающие, но по-своему любящие.

Куранты пробили ежегодный звон, бумажки с желаниями сгорели над бокалами, а за окном снова пошел снег. Аня вздохнула и, наслаждаясь суетой первых минут нового года и шумом разрывающихся на каждом углу фейерверков, отпила из бокала и поморщилась – это оказался отвратительно горчащий брют. Впрочем, на душе было еще горше.

– Желаю тебе, сестричка, наконец-то выйти в этом году замуж! – на всю комнату провозгласил Сережка, салютуя бокалом, и пьяно рассмеялся.

Все притихли, ожидая ее реакции. Раньше бы она взорвалась или съязвила, но в этом году у Ани просто не было сил на ссоры.

– Спасибо, братец, – тихо ответила она.

– Выйдешь замуж и забудешь про свои дурацкие книжки, из-за них уже одного жениха потеряла, – продолжал Сережка.

На него шикнула Вика, тетушки молча переглянулись и уставились на Аню, а Петя только сжал пальцами виски. Начинается любимая тема!

– Да и нечего нашу кровь мешать со всякими! Ты, говорит мама, по архивам роешься. Что, надеешься найти дворянские корни? – пьяный Сережка был хуже трезвого. Свои мысли он вообще переставал фильтровать.

– Я собираю материал для книги, – спокойно ответила Аня, сжимая бокал.

– Будет интересно, если найдешь что-то очень древнее, да? – поддержала Вика. Ее беличьи темные глаза улыбались так радушно, что Аня улыбнулась в ответ. Обстановка немного разрядилась.

– Аня молодец, уже столько нашла важного, – добавила Лидия, кивая. – Будет интересно прочитать, что ты про них напишешь.

– Я не буду писать точно про каждого, да и имена изменю, – поделилась Аня. Дети зачарованно слушали ее, как всегда, когда она принималась за очередную историю. – Может быть, пойду совсем вглубь, может, ограничусь девятнадцатым веком. Думаю, будет что-то для меня новое.

– Но, конечно, о любви? – улыбнулась Арина. Как ни странно, но первая Анина книга ей очень понравилась.

– Куда же без нее, – улыбнулась в ответ Аня.

– Да уж, кому чего в жизни не хватает, тот о том и сочиняет. Только кто ж такую льдину-то полюбит, – поддел неожиданно Сережка, и тут уже она не выдержала.

– Да чего я тебе такого сделала, что ты мне сегодня весь вечер покоя не даешь?

Руке вдруг стало больно, и Аня поняла, что только что ударила по столу, да так сильно, что расплескалось шампанское из бокалов. Дети испуганно притихли, у Лешки глаза наполнились слезами. Она сжала голову руками, пряча повлажневшие глаза. Сил уже не осталось терпеть его издевки.

Погрузившись в свои мысли, Аня не заметила, как Вика и Петя вытащили сопротивляющегося Сережку из комнаты, как ее приобняла Лидия, а Евгения поставила перед ней блюдо с любимым салатом оливье. Испортить настроение так легко брату раньше не удавалось. Наверно, шампанское виновато, решила Аня и вытерла глаза, размазав тушь.

– Все в порядке, – ответила на немой вопрос тетушек она и принялась за оливье.

Пусть хотя бы они не переживают.

Под утро Аня вызвала такси и, распрощавшись с семьей и договорившись о походе на каток второго января, поехала к себе. Город постепенно погружался в сон, все меньше людей встречалось на пролетавших за окном улицах, и таксист сам торопился довезти ее и тоже отправиться домой.

Карамелька встретила сонным видом и мурлыканьем, а тут еще и телефон запиликал. Кто-то запоздал с поздравлением – или, наоборот, оказался ранней пташкой. Аня разблокировала экран и удивленно хмыкнула.

Это была открытка от Руслана. Неожиданно, потому что с прошлой переписки они больше не общались. Аня отправила открытку в ответ и вдогонку написала:

«Как отпраздновал?»

«Приехал к родственникам в Джукетау. Ты в городе?»

«Где мне еще быть)»

«Тогда предлагаю погулять, если проснешься к вечеру) Как на это смотришь?»

Аня расплылась в улыбке и согласилась. Может быть, что-то новое нашел об общем прошлом их бабушек?