Текст книги "Ведь они не ты"

Глава 7

Полина выдохнула, успокаиваясь, чтобы случайно не расцарапать глаза говорившему, и медленно повернула голову в сторону господина Князева.

– Добрый день, Олег Сергеевич! Нет, не позволю! Не паясничайте! Не ожидала вас здесь встретить. Какими судьбами? – Полина была сама любезность и холодность.

– Да вот думаю, прогуляюсь по ярмарке, а тут вы! Полина Дмитриевна, прошу, уделите мне немного вашего времени. Нам надо поговорить! Это важно, Полина. Очень важно!

Госпоже Шумовой хотелось было указать направление его дальнейшего прогулочного движения с уклоном в эротику, но она передумала. Поговорить все равно необходимо. Ну пусть выскажется, и они разойдутся как в море корабли. Им еще работать предстоит вместе.

– Хорошо, Олег, – вид Князев имел очень серьезный, только из-за этого Полина уверилась в правильности принятого решения – послушать, что он скажет. Может, что-то случилось? – Только давай без глупостей.

– Отойдем в сторону. Не будем мешать торговле. Да и разговор не для посторонних ушей.

Неожиданно Полину ударил в спину чей-то взгляд, вызывая неприятные чувства и ощущение покалывания. Она повертела головой, оглядываясь, насколько это было возможно. Ничего и никого примечательного не заметила. Многочисленные прохожие были заняты своими делами.

Они прошли немного вправо за торговые ряды и свернули за здание, кажется, медпункта. Олег какое-то время молчал, озираясь. Он вел себя немного странно. Когда Полина уже начала терять терпение, Олег выпалил:

– Мне угрожали. Обещали неприятности, если не исчезну из твоей жизни!

– Что? Кто угрожал? Что ты такое говоришь? – удивилась госпожа Шумова.

– На самом деле все это неважно… Полина, дорогая! Я прошу тебя еще раз подумать о нашем совместном будущем. Ты идеальная спутница для жизни. Для меня. Вспомни, как мы поддерживали друг друга, радовались успехам, а если случались неприятности, объединялись в единую силу. Помнишь, как нам было хорошо вместе? Помнишь, как мы могли все выходные проваляться в постели, вылезая из нее, только чтоб приготовить еду и собственно поесть? А могли умчаться на выходные за город и носиться с какой-то пьянящей детской радостью по полю. А помнишь, как рыбачили у озера, не проронив ни слова в течение нескольких часов, чтобы не распугать рыбу. Нам так было хорошо с тобой и спокойно. И счастливо! Я же никогда не ограничивал твое личное пространство. Так же, как и ты мое. Да мы с тобой не ссорились даже по мелочам! Да и обид никаких не таили. Ты так гордилась мной, восхищалась. И я шел вперед, чувствуя себя гранитной стеной, за которую в любой момент ты могла нырнуть… Неужели ты можешь так просто перечеркнуть все это?

– Олег, прекрати… – Полина пыталась остановить бессмысленный поток воспоминаний Князева. Но он поспешно закрыл ей рот своей рукой, прижался к ней телом. – М-м-м…

Внутри у девушки начала подниматься бешеная волна злости. Да сколько можно?! Ей было безразлично, о чем говорил Олег. Да им было хорошо вместе, но все прошло. Сейчас он для нее совершенно чужой человек. К которому ничего не чувствовала. Ничего! Пусто на душе и сердце! Она испытала новый прилив желания настойчиво предложить ему туристический индивидуальный маршрут все с тем же эротическим уклоном.

– Дай мне договорить… Прошу. Мы с тобой очень гармоничная пара. Я знал, что мне завидовали все мужчины в окружении. Да, признаю, мне это льстило. Но как же иначе?! Ты потрясающая. Красивая, умная, чарующая. А какая темпераментная и отзывчивая любовница! Рядом с тобой у меня вырастают крылья за спиной. Ты же пылала в моих объятьях, стонала от наслаждения. Полина, будь со мной! У меня от тебя крышу сносит! Мои руки до сих помнят шелковистость твоей кожи, обжигающий жар твоих губ…

Полина застонала. Ой, как тяжело! Как достучаться, растолковать что-то человеку, который тебя не слышит! Сколько раз она говорила, что их отношения изжили себя.

И снова тяжелый взгляд, словно порыв ледяного ветра, ударил Полину в спину, взметнул волосы, оставив обжигающее электрическое покалывание на коже. По телу пробежала судорога. Да что же такое? Но она не могла повертеть головой, чтобы посмотреть по сторонам. Олег крепко ее держал.

И тут она так разозлилась на этого эгоиста. Твою ж дивизию! Да какого черта она должна все это выслушивать, разговаривать с ним! Да никакого терпения и воспитания не хватит!

Злость придала сил, и Полина резко оттолкнула от себя не ожидавшего активных действий Олега. Она наклонилась к нему и зашипела страшно, предупреждающе:

– Если ты еще раз! Вот только один раз нарисуешься со своими признаниями и воспоминаниями, я устрою тебе такую жизнь, что ты проклянешь тот миг, когда познакомился со мной! Это понятно?! Наши отношения в прошлом! Ты чужой! Посторонний для меня человек! Уясни это раз и навсегда!

Полина рвалась вперед, ей хотелось… неизвестно, чего хотелось, – наверное, вбить в голову Князева мысль о невозможности возрождения их романа, причем ногой… Какая же она была глупая и слепая, когда связалась с ним несколько месяцев назад… Какое-то помутнее было, не иначе.

– Добрый день, Полина Дмитриевна, Олег Сергеевич! – раздалось слева спокойным, немного напряженным тоном.

– Ш-ш-ш! – резко повернулась на голос. Она была зла, глаза сверкали, ноздри раздувались, она готова была крушить и… осеклась.

Внутри что-то затрепетало, сердце подскочило, заметавшись в груди, а пульс ускорился. Александр Михайлович Соболев смотрел на нее, чуть улыбаясь, спокойный, уверенный, а в прищуренных глазах муть. Бушующая муть.

Черт! Черт! Черт!

– Черт! – сказала Полина всем сразу. Вскипевшая кровь никак не могла успокоиться, мысли разбегались. Пожалуй, она наваляла бы с удовольствием и господину Соболеву сейчас. До кучи!

– Полина… – начал было Олег, но был грубо прерван Соболевым.

– Простите, если помешал вашей… беседе, – не утруждая голос эмоциями, Александр обратился к Полине, – но я хотел бы пригласить вас на дружеский обед. Сейчас.

– Мы немного заняты в данный момент, если вы могли заметить… Может, позже…

Слова Олега вновь разожгли огонь злости Полины. «Прибила бы!» – подумала она, достигнув наивысшего градуса раздражения.

– Данное приглашение относится исключительно к Полине Дмитриевне, – хладнокровно, с налетом пренебрежения пояснил господин Соболев. – И мне показалась, что госпожа Шумова не очень довольна вашей компанией, Олег Сергеевич. Полина Дмитриевна?

– Мне надо переодеться, – быстро ответила Полина.

– В этом нет необходимости, – холодно, ровно произнес господин Соболев.

Полина не удержалась и осмотрела себя. На ней была белая шубка и в тон к ней меховая шапочка, темные джинсы и легкий свитшот под верхней одеждой. Белые сапоги на танкетке дополняли образ.

В таком виде? К господину Соболеву в гости? Да к нему как минимум надевают вечерние платья и фамильные драгоценности. «А-а! К черту все!» – махнув рукой, решила она.

– Прошу, Полина Дмитриевна…

И господин Соболев галантно предложил ей для опоры согнутую в локте руку, дабы сопроводить даму в гости, отмел все сомнения и возможный отказ.

А про Олега они забыли. Совсем. Он пытался что-то ей сказать, но охрана Алекса его задвинула. Не позволила.

– А где, собственно, будет проходить озвученный обед? – уточнила Полина у хранившего молчание Алекса. – Далеко идти?

– Моя машина припаркована на стоянке у полицейского участка, – холодно ответил Алекс. «Тоже все схвачено!» – ухмыльнулась Полина. – У меня дом в Лопухах. Недалеко отсюда.

– А как же моя машина? Я приехала на ней, – встрепенулась Полина.

– Передайте ключи моему человеку, и ее подгонят к дому. Не беспокойтесь, – не замедлил с ответом Соболев.

– Мне надо предупредить подруг. Я не одна была на ярмарке.

– Я заметил, – сквозь зубы бросил господин Соболев. «Что это с ним?» – удивилась Полина. – Позвоните или напишите сообщение им.

– Хорошо, Александр Михайлович. Я так и сделаю. – Оставшуюся дорогу до стоянки они больше не проронили ни слова. Думали каждый о своем.

«Как много слышал Соболев из их с Князевым разговора?»

И тут до нее дошло! Много чего слышал и видел! Это его взгляд обжигал ее спину, это его она чувствовала не видя! Ну что за напасть на ее голову! Полина Дмитриевна, сжав зубы, прошипела про себя: «А не пошли бы они все… лесом! Еловым!»

Быстро покинув торговые ряды и площадь, они вышли к стоянке. Кивнув приветливо Игнату Карловичу, который любезно открыл ей дверцу, Полина молча расположилась на заднем сиденье соболевского автомобиля. Свои покупки вместе с ключами от машины она передала одному из охранников. Все так же молча.

Дорога на самом деле заняла немного времени, но Полине хватило, чтобы успокоиться от переполнявшей злости на Олега и пожалеть о своем согласии пообедать с господином Соболевым.

Она иногда кидала взгляд на Алекса, который сидел рядом и весь путь до дома смотрел в окно. Он был холоден и мрачен. Полина также отвернулась к окну, изображая увлеченность меняющимся за окном пейзажем.

«Что на меня нашло? Как под гипнозом, пошла за ним», – подумала она.

Дом господина Соболева поразил Полину в самое сердце с первого взгляда. Центральный вход был обращен к озеру, противоположный, менее центральный, – к дороге и воротам. Из-за высокого забора просматривались часть дома от половины второго этажа, третий этаж, мансарда и профиль балкона второй мансарды над входом под покатой крышей, смотрящий на дорогу. Ни вычурности, ни пошлости, ни выпячивания богатства.

Много дерева, камня, вписанного в ландшафт как его естественное продолжение, с ломаными крышами под разными углами, с флигелями на самой высокой точке, прочно, серьезно стоящими на земле, – никакого перебора в ажурах, в романтизме. Такой мужской серьезный дом, но не давящий, а с добавлением воздуха, легкости.

Дружеский обед проходил в малой столовой. Стол располагался рядом с панорамными окнами, выходившими на водоем. И сервирован как для протокольного приема, с переменой блюд, подаваемых поваром в белой униформе, и музыкальным сопровождением.

Более ненормального приема пищи в ее жизни не было! Полина сначала удивлялась, потом злилась, нервничала, чувствовала свое несоответствие интерьеру, боялась, держала спину, лицо и нужный тон. А потом, устав, махнула мысленно на все, на что можно было махнуть рукой, а остальное послала туда, куда нужно было послать.

Хозяин почему-то был мрачен, зол, холоден, хоть и старался держаться дружески и поддерживать беседу. Полина чувствовала его настроение, считывала кожей и не понимала: «На фига ты меня пригласил, Алекс? Да еще так настойчиво, если я тебя раздражаю и тебе неприятно? И чего злишься? Или я причина? Но с чего бы?»

 
                                   * * *
 

Соболев думал всю дорогу до Вяземки, где проходила ярмарка. Смотрел в окно и думал – как у них все будет? Он принял решение, что будет, все обязательно будет. И Полина мало что могла изменить и сделать, чтобы не было. Ничего не могла.

Он решил! Все решил!

Александр улыбался своим мыслям, придумывая, что ей скажет, как заполучит ее уже сегодня! Не будет он ничего ждать, еще чего!

Обдумывал план, как не напугать напором, а подвести плавно, чтобы не запаниковала, не сбежала, а сама пошла… Осторожненько, чтобы и не поняла, что уже попалась. Главное – заполучить, а потом уж он ей все объяснит и спросит обо всем.

Идея с дружеским обедом пришла внезапно. То, что надо! Оговаривая меню с Арестом Марковичем, профессиональный поваром, он увлекся, в результате чего получился чуть ли не романтический обед. Да бог с ним, что получилось, то получилось!

Он в радостном предвкушении отправился за Полей, осознав, что волнуется по-настоящему, и посмеиваясь мысленно над собой. Парни, охранявшие ее, сообщили, где можно найти Полину в Вяземке.

Он их увидел сразу. Ее и этого типа, который с первого раза не понимает, что нельзя трогать чужое. Он стоял, наблюдал какое-то время за ними и слышал весь их разговор. И медленно… сатанел!

Радость, нетерпеливое юношеское предвкушение, воображаемые картины, «как это будет», ожидание этого «будет» – все, что горело, звенело, заводило, ждало в нем, меркло, растворялось, уступая место непониманию и ширящейся злости.

Он слышал их разговор, но даже Полинины злые, холодные, однозначные ответы уже не могли остановить растущего в нем обвинения, закипающей злости и недоумения.

Как она могла? Любить, ложиться в одну постель с другим, заниматься сексом с ним?

«Ты моя! Только моя!» – шипела тьма, накрывая его неистовой яростью.

Соболев, который контролировал всегда свои эмоции, людей, вступающих с ним в контакт, неизменно владеющий ситуацией, отодвигающий чувства на задний план, чтобы объективно осмыслить происходящее и держать под контролем, сейчас не осознавал, прав он или неправ, позволяя обвинениям бесконтрольно взрываться в его голове.

«Ну, хватит!» – решил он и подошел к ним.

Обвинение, злость и разочарование. Именно! Разочарование! Как обман, как предательство! И непонимание, как она, Поля, ЕГО Поля, могла быть с ДРУГИМ мужчиной.

Краем сознания, еще не затопленного тьмой, Александр понимал, что, обвинения шиты белыми нитками, что все это его эмоции. И это не самое умное обвинение и небезопасное к тому же, но остановить растущую и крепнущую в нем злость не мог.

Поэтому был этот пафос. Был Арест Маркович в парадной униформе. Был недоумевающий Игнат, который предпочел скрыться с его глаз.

В каждом жесте, взгляде Соболев подчеркивал свой социальный статус. И как следствие, недовольство самим собой и от этого еще большее погружение в мутную жижу злости.

После первых незначительных фраз, чоканья «за вас – за вас», он спросил, контролируя свои интонации:

– Я отвлек вас от важного разговора там, на ярмарке? Этот мужчина важен для вас?

 
                                    * * *
 

Полина все никак не могла взять в толк, чего он злится. То, что злится и не просто злится, а кипит от злости, ей было понятно как ясный день, – он щурил глаза, синева полыхала, то выплескивая лаву, то придерживая. И она всем своим существом и обостренными нервами чувствовала это пугающее клокотание.

Из-за нее, что ли? Ну, извините! На обед она не напрашивалась, это была его личная инициатива. Что, пригласил и передумал, а теперь деваться некуда?

И разозлилась в ответ: «Ну и черт с ним! Пусть себе бесится, мало ли поводов у хозяев жизни злиться!»

– Мы работаем вместе, – ответила ровно.

– Только работа вас связывает? Олег Сергеевич явно другого мнения, – холодно и малозаинтресованно заметил он так, чтобы поддержать разговор.

Она посмотрела на Алекса, помолчала, отвернулась к созерцанию пейзажей, мимолетно отметив про себя, что к великолепным блюдам, предложенным на обед, ни она, ни Александр Михайлович почему-то даже не притронулись, предпочтя по глотку потягивать вино и делать вид, что разговаривают о пустяках.

– Да какая разница! Все давно в прошлом. У нас был бурный служебный роман, который закончился. Мы посторонние друг для друга люди, – все-таки ответила госпожа Шумова.

– Как-то все просто у вас, Полина Дмитриевна. И быстро. Раз, и уже чужие! Вы не производите впечатления легкомысленной особы, – от тона господина Соболева за километр веяло обжигающим морозом.

Полина снова повернулась и посмотрела в упор на него.

«Ты пытаешься меня оскорбить, что ли? Ну и черт с тобой!»

Алекс сидел, откинувшись на спинку стула, нога на ногу, в руке бокал красного вина, в расслабленной, скучающей позе.

Ни поза, ни нарочитая холодность тона Полину не обманули, в нем по-прежнему что-то клокотало, но он держал под контролем свое «бурление». Хотя на Полину волнами накатывали его эмоции такой силы, что мурашки бежали по позвоночнику.

– Так случается. При тесном постоянном общении иногда вспыхивают яркие чувства, опаляя страстью. Но так же быстро и проходят, если ненастоящие. Мы оба свободные люди, не обремененные обязательствами. Почему бы и нет… – она замолчала. Зачем она все это говорит? Зачем объясняет все ему, по сути, постороннему, не узнавшему ее человеку. Полина вздохнула – все равно это Алекс, пусть и ставший другим.

 
                                   * * *
 

Александр больше не мог удерживать ровный, холодный, отстраненный тон, он и говорить-то с ней уже не мог – муть закипела и разлилась, затопив остатки самоконтроля.

«Что значит свободная, не обремененная обязательствами?! У тебя был я! Всегда был! А ты полезла в постель к этому дерьмовому герою-любовнику, мать его!»

Все! Соболев уже не мог здраво размышлять. Никакие объективность, трезвость размышления не могли остановить его ярости от того, с какой легкостью она его забыла и предпочла других мужчин. Сначала вышла замуж за дешевого, самовлюбленного придурка! Потом этот… похотливый козел!

«Ты держишься на расстоянии – чужая, забывшая меня, как незначительную строку своей биографии, подчеркивающая каждым своим „выканьем“ безразличие и холодность! Нет, дорогая, ты еще не знаешь, что такое настоящее пренебрежение к незначительному человеку!»

Александру Михайловичу Соболеву, никогда ранее не испытывавшему ревности, было невдомек, что это она, черная гадина, порожденная обидой Полининого неузнавания, попутала разум, сожрав иные чувства. И ревность эта была не только к ее мужчинам, а также и к ее работе, жизни, в которой не оказалось места даже для памяти о нем, Александре Соболеве!

И что-то еще, что-то еще, совсем уж темное, неосознанное, закрутило его… И его личный внутренний зверь рявкнул, собираясь наказать самку, указать ей место…

Продуманно ленивым жестом он поставил бокал на стол, медленно встал, подошел к ней и протянул требовательно ладонь…

 
                                   * * *
 

Он долго молчал, смотрел, и Полина чувствовала, как надвигается на нее что-то черное, ураганное, обдавая то жаром, то холодом. Она затаилась, как мышь, учуявшая кошку, боялась дышать, моргать, смотрела на него.

Арктические льды сдвинулись, Алекс поставил бокал на стол, поднялся со стула с герцогской неторопливостью, обремененный сознанием собственного величия и трудным долгом по несению этого величия, шагнул к затаившейся Полине и протянул руку…

Жестом, исключающим двоякое толкование, – конкретно, цинично, расставляя все на места: ты согласилась прийти, тебя допустили до человека такого уровня, разрешили разделить трапезу и развлечь беседой, хозяину жизни стало неинтересно слушать, пора отрабатывать, ты же знала, на что соглашалась…

Полина отстраненно, как приговоренный перед эшафотом, смотрела, не мигая, несколько секунд на его широкую, большую ладонь, протянутую к ней. Заставив себя оторвать взгляд от этой руки, подняла лицо и посмотрела на него снизу вверх, так, что пришлось закидывать голову. Прямо в цинично-равнодушные глаза.

«Нет!» – жестко сказала она про себя. Но он услышал.

«Я сказал да!» – ответил глазами Соболев.

И, делая больно, ухватил за предплечье, выше локтя, поднимая, поставил. Резко привлек к себе. Его поцелуй был холодным, равнодушным, карающим.

«Не-е-ет!» – заорало все в Полине.

Полина сильно дернула головой, выворачиваясь, освобождаясь от его губ.

– Нет! – зло выкрикнула, протестуя.

Широко шагая, не выпуская Полининой руки, Александр Михайлович пошел в комнату. Он тащил ее за собой. Тащил, сильно сжав пальцы на ее предплечье, Полина семенила бочком, подчиняясь силе, еле поспевая за ним.

Соболев привел ее к здоровенному кожаному дивану в гостевой комнате, развернул и толкнул. Она шлепнулась на диван, тут же попыталась встать, но он не дал. Навалился всем телом, как прыгнул.

 
                                   * * *
 

У Игната заныло сердце.

«Что он творит?! Что с ним такое?! Зачем он так с ней?»

Игнат еще на ярмарке почувствовал, что Александра как переключили с плюса на минус. Он спешил к ней, к Полине, улыбался всю дорогу, и вдруг… Все пошло наперекосяк!

Чего его понесло вразнос? Да ни с одной женщиной он себе никогда такого не позволял! Если бы в Соболеве была такая гниль, Игнат Ланге не был бы с ним рядом.

«Это что-то у них в прошлом!» – который раз подумал Игнат.

Он понимал, что у Александра что-то заклинило в мозгу и он наказывает Полину Дмитриевну за только ему одному ведомые преступления.

Игнат же видел, как Александр загорелся, встретив Полину, завелся, хотел ее! Безопасник тогда решил: «Ну вот это точно она – та самая, только для него! Для Соболева!»

«Теперь все! – вынес вердикт Игнат и застонал, сцепив зубы. – Он ее потерял! Козел ты, Саша!»

Не простит она его! Да и сам он себя не простит. Рвет себе Александр сейчас сердце! Обижая ее, рвет в клочья! Навсегда!

Он опустил голову и жестом отчаяния медленно положил сцепленные в замок ладони на затылок, скривившись от боли. Он не будет его останавливать – каждому свой жизненный путь и своя дорога. Если Соболеву суждено взять на сердце такую грязь – он ее возьмет!