Текст книги "Милые чудовища"

Кто бы ни обитал внутри, он решил долее не томить почтенную публику и в один какой-то странный и нелепый прыжок оказался снаружи. Длинная, испещренная зубами, как стручок горошинами, пасть раззявилась на всю ширину, и во дворе раздался рык, от которого трепетали все до единого теплокровные звери Африки.

Перед цветом князьгородского купечества предстало чудо с головою крокодила, телом льва и особыми предпочтениями в выборе пищи.

– Матерь божья! – прошептал кто-то впечатлительный.

– Амамат, – будто бы самому себе кивнул сэр Бенедикт и сделал еще пару шагов в сторону.

Толпа позади последовала примеру специалиста и вжалась в ближайшую стену.

Цыганский хор благоразумно заткнулся и стал потихоньку подбираться к двери, стараясь не звенеть монистами. Когда зверь повернул голову вслед музыкантам, криптозоолог постучал зонтом по каменной кладке двора.

– Нот зем[13]13
  Не их (англ.).


[Закрыть], тебя привели на свидание со мной.

Монстр внял обращению и то ли прыгнул, то ли просто рванул на иностранца настолько неестественным образом, что всем стало страшно. Криптозоолог предугадал это движение, а потому успел убраться в сторону.

Разворачивался амамат довольно неуклюже, и за эти секунды англичанин увеличил дистанцию, забирая вбок, словно бы уводя животное в нужном ему направлении.

Второй прыжок не заставил себя долго ждать, он был еще резче и стремительнее, но на этот раз сэр Бенедикт не стал уворачиваться, а сделал шаг назад и, щелкнув скрытой пружиной, мгновенно раскрыл зонт. Амамат, не подозревавший в противнике такого коварства, шарахнулся от неожиданности.

Купцы ахнули, причем, что характерно для тузов коммерции, одна половина восхитилась ловким маневром, а вторая – хитрым механизмом, автоматически раскрывшим зонт. А когда уже в следующее мгновение англичанин тем же макаром сложил свой аксессуар, восхитилось уже все торговое сообщество.

Сэр Бенедикт снова постучал зонтом по булыжникам.

Этот звук явно не понравился чудовищу. Крокодилоголовый монстр исторг из глотки приглушенное рычание, но на этот раз рассудил, что прыжки – не самая лучшая идея. Широко раскрыв длинную пасть, он медленно и неотвратимо, нелепо переваливаясь, словно лапы его были прикручены на шарниры, попер на криптозоолога.

– Гуд бой![14]14
  Хороший мальчик! (англ.)


[Закрыть] – искренне восхитился своим соперником сэр Бенедикт.

Он повернулся к чудовищу боком, вдруг резко выбросил в сторону толпы руку с зонтом и наколол на его острый железный наконечник индейку, которую, все так же целую и почти не надкусанную, продолжал сжимать в руках румяный купец, в накале зрелища позабывший о насыщении организма.

От испуга руки торговца разжались, и сэр Бенедикт едва не вывихнул плечо, когда вес чудо-птицы целиком оказался на наконечнике его зонта. Англичанин перехватил свое грозное оружие второй рукой и, крутанувшись на пятках, отправил угощение прямо в раззявленную пасть амамата.

Ошеломленное чудовище пару раз мигнуло веками-пленочками, а затем, выпучив желтые рептильи глаза, попыталось раскусить помеху. Но едва до нёба взыскательного монстра дошел вкус жареной индейки, как глаза его вылезли еще сильнее, хотя казалось, что куда уж больше.

Крокодилоголовый попытался выкинуть из пасти непрошеный объект, но не тут-то было – сэр Бенедикт нажал на ручку зонта, пропихивая снедь дальше.

– Чой-то оно едой с нашего стола брезгует? – возмутился пьяный голос из толпы.

– Для него ваша индюшка еще не дошла до кондиции, – охотно пояснил доктор. – Амаматы предпочитают исключительно начавшую разлагаться плоть.

Чудище покачало головой сверху вниз, будто подтверждая слова специалиста, а на самом деле пытаясь избавиться от застрявшей в пасти птицы, но доктор держал крепко, да к тому же перешел от обороны к наступлению.

Выставив перед собой зонт, сэр Бенедикт шел вперед, а амамат, оказавшийся в безвыходной ситуации, соответственно, назад, ибо проглотить индейку для него было хуже, чем отступить.

Через пару минут короткий хвост чудища оказался в ящике, а еще через секунду там же скрылась и голова. Криптозоолог наконец выдернул зонт и, пока несчастное животное отплевывалось, сумел, подналегши на дверцу ящика, задвинуть ее на место.

После чего Бенедикт Брут совсем не по-английски утер свой бледный лоб рукавом и вдруг, уставши от трудов, как был, в своем дорогом наряде, уселся на камни двора.

– Я же говорил, что никогда не знаешь, когда пригодится зонт, – удовлетворенно сообщил он подбежавшему Модесту Дионисовичу.

– Беня, если у меня когда-нибудь появится свой клуб, вы станете в нем почетным членом, – вдохновенно тряс руку своего недавнего знакомца франтик, пока их с почестями провожали обратно к столу.

– Будьте уверены: в отличие от хозяина этого заведения, вам придется заплатить за все мои последующие выступления. – Сэр Бенедикт чопорно отряхнул свой костюм и уселся на лавку, не без удовлетворения оглядывая восхищенные бородатые рожи, теснившиеся вокруг. Теперь на лицах купцов было именно то выражение детского восхищения, которого специалист по редким животным ожидал с самого начала.

– Я так и знал, что ты из-за денег выбрал эту профессию! – воскликнул Модест Дионисович, явно еще не до конца срисовавший характер нового приятеля.

– Нет, просто я не очень люблю людей. Все они не те, кем кажутся, и только василиск – это всегда василиск. – Доктор педантично проверил, что саквояж с саблезубым хомячком никуда не исчез за время его успешного выступления, и только потом позволил себе взяться за поставленную перед ним рюмку.

– Кстати, о василисках… Господа, а не нужен ли кому-то кролень? – громко и вовсе не «кстати» спросил проводник криптозоолога, стратегически выждав, когда за их стол набьется побольше народу. – Господин укротитель как раз привез одного из Англии, отдаст по привлекательной цене!

К удивлению доктора, никаких уточняющих вопросов не последовало, словно все князьгородские купцы в качестве хобби бегали вольными слушателями на лекции по криптозоологии.

– Ти-и-и-и… – длинно-длинно и нетрезво протянул один. – Знаем мы, что за зверь, нам такого добра и даром не надо.

– Да-да-да, Елисей Викентич, когда из Англии вернулся, много кому в подарок тварюшек этих привез. Вроде и диковинка, но бодучая жутко, почище любой козы. Да и зверь лесной, не для города, чуть отвернешься – сбежит. И по правде говоря, иные и специально отворачивались.

– Синяки на ногах надоели? – понимающе спросил сэр Бенедикт.

Купцы заржали что кони и снова поднесли забавному гостю чарочку.

– И много таких беглецов у вас было? – вдруг спросил въедливый иностранец, когда всеобщий гогот немного поутих.

Его сосед возвел глаза к подзакопченному потолку и стал загибать пальцы. Одной руки ему оказалось мало.

Выходило, что сейчас по Князьгороду должно разгуливать целое стадо этих рогатых зверей и нападать на беззащитные лодыжки прохожих. И если это соображение и приходило в головы купцов, то нисколько их не беспокоило.

По домам расходились уже далеко за полночь. Негоцианты кто побогаче уезжали в собственных экипажах с возницами, кто поплоше – садились к извозчикам. Когда в дверях показались Брут и его «чичероне», на улице дожидался лишь один свободный возница, да и к тому уже зигзагами тащился дородный купец, по фигуре которого было видно, что природа создавала его не для ходьбы. Лихач, не будь дурак, соскочил с козел и подхватил его степенство под белы рученьки, за что и был щедро вознагражден.

Господин «укротитель» и его спутник медленно покрутили головами, после чего выяснилось, что на улице перед клубом остался лишь неказистый сгорбленный ванька на чахлой лошаденке.

– Не довезет, – с сомнением сказал Модест Дионисович. – Расплескает.

– Вас – очень может быть, – возразил ему сэр Бенедикт, – а я в себя так много не наливал.

Иностранец неаристократично сунул пальцы в рот и свистнул, подзывая извозчика. Тот с готовностью развернулся и причалил к нужной стороне улицы рядом с потенциальными седоками. Вблизи стало видно, что плохонький экипаж соответствует вознице и не так уж далеко ушел в своей эволюции от телеги.

– Теперь понятно, почему он работает ночью. Днем бы я сюда не сел, – заявил англичанин, оккупируя средство передвижения. – Вы едете?

Модест Дионисович многозначительно скосил глаза на вход в купеческий клуб, в тени ворот которого застыла фигурка, укутанная пестрой шалью с поблескивавшими на кистях монетками.

– Не могу, у меня следующий клиент…

– Боюсь, что не у вас. – Сэр Бенедикт любовно пристроил на сиденье рядом с собой саквояж.

– Куда прикажете, барин? – тут же, будто имел глаза на затылке, спросил возница.

Иностранец чуть замешкался, и его гид, подумав, что Беня еще не запомнил новый адрес, поспешил на выручку:

– Домой? Пекарский переулок, двадцать один бэ, братец!

– Скажете тоже – домой… – возразил криптозоолог. – Домой неинтересно.

– Ежели прикажете, так я все интересные места в городе знаю, – тут же оживился ванька и даже соизволил поворотиться назад, блестя черными насмешливыми глазами из-под кустистых бровей.

– Я тоже знаю одно, – самоуверенно усмехнулся сэр Бенедикт.

Представление об интересных местах Князьгорода у Бенедикта Брута было столь же непостижимым, как и сам наш герой. Всю дорогу пребывавший в недоумении ванька в итоге остановился около железнодорожного вокзала и потом еще долго смотрел вслед странному барину, удалявшемуся нетвердой походкой не в сторону парадной лестницы, подсвеченной нарядными газовыми рожками, а куда-то за угол, к грузовым складам.

Самым интересным местом в ночном городе, славящемся своими трактирами, клубами и веселыми домами, для англичанина оказался пост регистрации железнодорожных грузов.

При виде входящего сэра Бенедикта ночной служащий в серой форменной фуражке резко присел за конторкой и постарался не дышать.

– О, май олд френд Грисша![15]15
  О, мой старый друг Гриша! (англ.)


[Закрыть] Я вижу, и вы меня помните, – не без удовлетворения произнес криптозоолог. Как уже успели заметить проницательные читатели, ему нравилось оставлять неизгладимый след в памяти, а еще лучше в душе каждого встреченного существа. – Тогда обойдемся без предисловий… Мне нужен журнал регистрации живых грузов за прошлый месяц.

Иностранец поставил свой саквояж прямо на конторку с таким видом, будто зашел как минимум за причитающейся ему данью. Внутри сумки тут же глухо заворочался и заурчал хомячок-троглодит.

– Не положено-с, – несмело выглянул сбоку конопатый сухонький конторщик, и по всему было видно, что встреча со старым знакомым радует его значительно меньше, чем сэра Бенедикта.

– Вижу, что не положено, вот вы мне сюда и положите-с, – передразнил иностранец и требовательно похлопал по свободному месту на столешнице. – Мы же с вами знаем, дорогой Грегори, что я сейчас стану настаивать, а когда мне приходится на чем-то настаивать, я нервничаю. Вы же не хотите, чтобы я нервничал?

Так называемый Грегори испуганно покачал головой.

– Правильно, – поддержал его Брут. – Потому что, когда я нервничаю, я становлюсь невнимателен и могу недосмотреть за своим пациентом. Вы любите саблезубых хомячков, Грегори?

Из саквояжа криптозоолога весьма кстати раздался громкий сытый рык.

Конторщик отчаянно завертел головой – кажется, саблезубых хомячков не любил никто, кроме самого сэра Бенедикта.

– Мне и наших крыс хватает!

– Ну вот видите, – обрадовался доктор. – А мне всего-то надо посмотреть, каких криптид ввозили в Князьгород с месяц назад, дело пяти минут, и мы все отправимся спать.

Брут не обманул, ему действительно хватило пары минут, чтобы найти нужные страницы. Длинный указательный палец, украшенный перстнем с головой дракона, заскользил по строкам.

– Так-так-так, всего два кроленя за этот период? – Голос сэра Бенедикта стал удовлетворенным, и конторщик выдохнул с облегчением. – Зато бесполезных мантикор завозят так, будто те молоко дают.

VIII

Сколько ни прислушивалась обеспокоенная внезапным исчезновением сына Анфиса Ксаверьевна, в кабинете криптозоолога стояла подозрительная тишина. В это утро вдова уже проверила все прочие комнаты, и, так как мальчика там не оказалось, остались только владения странного доктора.

Выдохнув, она коротко постучала, а затем почти сразу же, не давая постояльцу времени для ответа, толкнула дверь.

Две головы – одна светлая, с торчащими на затылке прядками, а вторая черная, причесанная волосок к волоску, – поднялись от стола, на котором явно что-то сосредоточенно рассматривали.

– Бенедикт, он вам не мешает? – растерянно спросила домовладелица, никак не ожидавшая увидеть такой идиллии.

– Нисколько. Как оказалось, у нас с вашим сыном есть одно общее увлечение.

Анфиса Ксаверьевна отчаянно боролась с желанием спросить какое, понимая, что любой ответ из уст криптозоолога не прибавит ей крепости сна, и все же не выдержала.

– Бизнес, – пояснил сэр Бенедикт.

– Бизнес? – удивленно повторила домовладелица.

– Мы оба любим делать деньги.

– А могу я поинтересоваться, на чем вы собираетесь делать деньги? – Руки Анфисы Ксаверьевны сами собой стали скрещиваться в строгий крендель на груди. – Ай!

Если бы не слои длинных юбок, голеням помрачневшей домовладелицы пришлось бы несладко, потому что внезапно выскочивший откуда-то из-за дивана кролень явно объявил им войну.

– Уберите его от меня! Сколько еще в доме будет находиться это чудовище? – возмутилась Анфиса Ксаверьевна, пытаясь поставить между собой и бодучим кроликом стул.

– Я решил его оставить, – гордо и торжественно сообщил криптозоолог с таким видом, будто брал на попечение сиротку из приюта.

– Ни в коем случае! У нас для него нет места! – воскликнула хозяйка, успешно отбивавшаяся от кроленя до тех пор, пока на выручку не пришел сын.

– Ну вы же предлагали моему слуге каморку, почему отказываете в том же кроленю?

– Потому что кролень не сделает для меня ваше нахождение здесь проще!

– А если он заплатит за свое проживание?

– Что значит «заплатит»?

– Видите ли, я нашел для него работу.

– Работу?

– Единственное, что он отлично делает, помимо синяков на лодыжках, – это гоняет крыс. А их в Князьгороде огромное количество.

– И вы собираетесь гонять крыс за деньги?

– Мне самому этим заниматься недосуг, но было бы неплохо, если бы клиентов посещал опрятный скромный мальчик с хорошими манерами.

– Бенедикт, я категорически против! Разве может воспитанник дворянского лицея травить крыс? Неслыханно! – Женщина с ужасом посмотрела на любимое чадо, сжимавшее в руках рогатого монстра.

– Анфиса Ксаверьевна, при всем уважении… но под скромным мальчиком с хорошими манерами я имел в виду вовсе не вашего сына.

Впервые за долгое время домовладелица затруднилась с выбором реакции: выдохнуть от облегчения или вновь возмутиться. Пока она решала эту дилемму, сэр Бенедикт пояснил:

– Роль Матвея состоит лишь в том, чтобы помочь мне с поиском таковых.

Обеспокоенная мать наконец-то выдохнула.

– И это все?

Матвей кинул предупреждающий взгляд на своего подельника, не выдаст ли, но сэр Бенедикт не сломался на допросе:

– Все.

Неизвестно, чем бы кончился этот разговор, если бы не раздался звонок дверного колокольчика.

– Анфиса Ксаверьевна, Калина Ипатьевич пришли! – возвестил зычный Глашин голос, и домовладелица переменилась в лице.

– Ох, Бенедикт, умоляю, займите его чем-нибудь! – всплеснула руками хозяйка. – А про меня скажите, что на кухне.

– Уверен, что на этот раз прогулка в компании моей скромной персоны его не удовлетворит. Видите ли, из меня скверная мать, и я не воркую, аки горлица. – Иностранец ехидно посмеялся над одному ему понятной шуткой. – Кстати, у его степенства чудные дети в количестве семи штук, вы знали?

– Бенедикт!

– Хорошо-хорошо, есть у меня один разговор, который может заинтересовать Калину Ипатьевича больше вашей персоны, но так что с кроленем?

– Ох! – Анфиса Ксаверьевна в сердцах топнула крошечной ножкой. – Пусть живет!

На том странная сделка и совершилась, поэтому стоило купцу второй гильдии появиться в гостиной, как из приоткрытой двери кабинета высунулась длинная рука, сверкнувшая перстнями, и, схватив гостя за плечо, втянула его вовнутрь.

– А я вас ждал! – с преувеличенным восторгом воскликнул криптозоолог, ставя негоцианта перед собой и оглядывая его как давнего приятеля.

– Правда, что ли? – Даже прямодушный Калина Ипатьевич почувствовал подвох.

– Конечно! – Руки Брута лежали уже на обоих плечах визитера, не вырвешься. – У меня есть кое-что, что вы наверняка захотите приобрести…

Сэр Бенедикт наконец оторвался от своей жертвы, вытянул из кармана домашнего халата, украшенного кистями, бумажку с длинным списком каких-то имен и помахал ею перед носом удивленного купца.

– Что это? – Гость инстинктивно протянул руку, но иностранец бумажку не отдал, выдернул.

– Или лучше пообещайте мне процентов эдак десять с продаж… – Бенедикт Брут задумчиво потер подбородок.

– Да вы мне скажите, что это!

– Решение некоторых ваших проблем… список хозяев криптид, питающихся падалью. И если мы договоримся на процент, список будет пополняться, а хозяева – вовремя узнавать о существовании вашего замышательного склада…

Конечно, после такого предложения Анфиса Ксаверьевна была позабыта на продолжительное время. Уже через десять минут стремительного торга купец сидел за письменным столом криптозоолога и старательно под диктовку сэра Бенедикта выводил письмо одному из потенциальных покупателей.

Сама хозяйка заглянула лишь раз, поздоровалась, увидела, что гость ее нисколько не скучает, а то и вовсе позабыл о прошлых романтических глупостях, и послала Глашу разливать чай.

Едва горничная вышла, в кабинет ворвался Модест Дионисович, потрясая сложенной газетой:

– Беня, вы это уже видели?!

– Что именно? – лениво откликнулся сэр Бенедикт. – Безумно подскочившие цены на услуги куаферов? Или распродажу желтых ботинок? Кстати, и вам доброе утро.

«Чичероне» только махнул на него рукой, развернул газету и разложил на столе прямо поверх недоконченного письма Калины Ипатьевича.

Купец оказался более любопытен, чем Брут, и не поленился прочитать заголовок прямо под указующим перстом с отполированным до блеска ногтем.

– «Выступление укротителя чудовищ в купеческом клубе. Вчера вечером порог купеческого клуба переступил эксцентрично одетый мужчина, оказавшийся пока еще не известным широкой публике циркачом в своем концертном костюме…»

– Что?! – Сэр Бенедикт выдрал статью из-под рук купца и принялся читать сам. – «Укротитель устроил блестящее выступление прямо во дворе клуба. Вот что говорят очевидцы…» Мм… «Редакция надеется, что номер с индейкой – не единственный гвоздь программы в цирковой труппе, которая рекламирует свои предстоящие гастроли с таким размахом, и с нетерпением ждет появления первых афиш в Князьгороде…»

– Я что-то не понял, господа… – жалобно протянул Калина Ипатьевич, который все не мог взять в толк, отчего в кабинете повисла такая тяжелая пауза.

– Ну что же тут непонятного? – Глаза криптозоолога нехорошо сузились за голубыми стеклами очков. – Хотите получить хорошую прессу – пишите статью сами.

– Не все так плохо! – поспешил изложить и положительные итоги прошедшего вечера Модест Дионисович. – Я нашел заинтересованного покупателя для вашего кроленя. Сидит сейчас в гостиной, дожидается. Представляете, это тот самый купец, что их раздаривал направо и налево!

– Да неужели, – без всякой вопросительной интонации произнес сэр Бенедикт.

«Чичероне» хотел продолжить, но взгляд его упал на некий черновик, беспечно забытый на столе иностранца.

– «Качественная де-ра-ти-за-ция… наши специалисты гарантированно избавят любое помещение от крыс и мышей»? Беня, это ваше? Вот пройдоха! Вы решили сделать маленький бизнес, прежде чем продавать кроленя?

– Нет, я решил его вовсе не продавать. – Брут не без некоторой борьбы вырвал листок у Модеста Дионисовича.

– Что мне тогда с купцом делать?

– Ничего, оставьте его мне, я сам все улажу, – вдруг вызвался решить проблему криптозоолог. – Вот только кроленя подготовлю к этой знаменательной встрече.

Подхватив на руки животное, уже с предвкушением подкрадывавшееся рогами вперед к Калине Ипатьевичу, сэр Бенедикт открыл дверь собственной спальни.

– А мне надо бы подготовить Елисея Викентича, уж извините, но вашу манеру разговаривать не всякий выдержит. А тут все ж таки почетный гражданин. – С этими словами «чичероне», главным хлебом которого было налаживание человеческих контактов, просочился обратно в гостиную и уже не увидел, как его взбалмошный клиент взял с туалетного столика один из многочисленных флаконов с одеколоном и щедро обрызгал зайца.

– Нешто до сих пор благоухает? – сочувственно поинтересовался Калина Ипатьевич. – Так вы же не продаете.

– Не только не продаю, но и не отдаю, – загадочно ответил Брут и вышел вместе с кроленем в гостиную.

Купец поспешил следом – зрелище того, как сэр Бенедикт «не отдает», обещало быть занимательным.

Загадочный Елисей Викентич оказался купцом наитипичнейшей великоросской породы: рыжая борода веником, брови что две мочалки. Рубахи на него явно кроились квадратом, потому как никакого сужения между плечами и животом в фигуре гостя не наблюдалось, даже, скорее, наоборот.

Лицо у почетного гражданина было хоть и слегка обрюзгшее, но очень живое, принявшее опасливое выражение при появлении Брута. Еще бы, ведь Модест Дионисович предусмотрительно оставил беднягу дожидаться под той самой когтистой лампой, что так впечатлила даже твердую духом Анфису Ксаверьевну.

– Добрый день! Чем обязан визиту? – равнодушно спросил криптозоолог, будто бы удивившись нежданному посетителю.

Гость крякнул и выразительно, пуча глаза, которые и без того были слегка навыкате, посмотрел на ношу сэра Бенедикта.

– Мне сказали, что вы нашли кроленя…

– Почему нашел? Это мой кролень, мне его подарили, – внаглую заявил Брут, грозно взирая на Калину Ипатьевича, вздумавшего раскрыть рот.

Модест Дионисович тут же стратегически взял соперника за локоть, и, судя по гримасе, исказившей бородатое лицо, взял как следует.

– Но как же ваш?

– А чей же?

– Мой!

– И как вы определили, что он ваш? – все допытывался сэр Бенедикт.

– Ну что я, своего кроленя не узнаю, что ли?! – перешел на повышенные тона гость.

– По мне, так они все одинаковые, – вновь на голубом глазу соврал Брут. – Какие ваши доказательства?

Судя по всему, доказательств у визитера не было никаких. И впрямь, не паспорт же заводить на кролика, да еще с фотокарточкой?

– Вот вы его на пол спустите, тогда и посмотрим, к кому побежит! – внезапно нашелся посетитель.

– Извольте! – Сэр Бенедикт без тени сомнения поставил кроленя на пол и даже отошел на пару шагов назад, чтобы ни у кого не возникло сомнений в чистоте эксперимента.

Купец, очевидно полностью уверенный в своей победе, тут же достал из кармана табакерку с зелеными квадратиками мозаики на крышке, открыл ее со всяческими предосторожностями, чтобы никому не было видно содержимого, и, низко наклонившись, поманил к себе зайца:

– А ну-ка, косенький, иди ко мне, маленький! Соскучился? Соскучился по дядечке?

Косенький не только не соскучился, но, кажется, чихать хотел на всех дядечек в мире разом, что тут же с удовольствием и продемонстрировал, после чего шмыгнул розовым носом, повел ушами и поворотился к гостю меховым задом.

– Мне кажется, он вас не узнает. Может быть, и вы обознались? – не без сарказма в тоне предположил сэр Бенедикт, присел на корточки и вдруг взял да и показал кроленю козу.

Вот этой-то козой заяц заинтересовался пресильно, пригнул рожки и со всех пушистых лап бросился на криптозоолога.

Тот не растерялся, развел руки в стороны, будто готовился обниматься с собакой, и в таком вот положении подхватил не успевшего ничего сообразить кроленя, да еще, не обращая внимания на воинственное шипение, начал наглаживать зверя так интенсивно, что заячьи уши оттягивались чуть ли не до самого хвоста.

– Вот видите, как любит сидеть на руках! – торжественно возвестил Брут.

– Ах ты, тварь… – вдруг зашипел покрасневший до вишневого оттенка гость, но, увидев, что криптозоолог встает во весь свой немалый рост, добавил: – Рогатая!

– Глафира! – громко позвал сэр Бенедикт. – Тут нашего питомца тварью называют!

Со стороны кухни моментально послышался такой внушительный топот, что мужчины инстинктивно согнули колени и настороженно прислушались, будто охотники на африканском сафари, пытающиеся по звуку определить: носорог, буйвол или что-то похуже.

– Кто посмел?! – даже чересчур патетично вопросила Глаша, появившись в дверях гостиной со скалкой наперевес и в переднике, покрытом потеками чего-то красного (надо сказать, следы от неудачно булькнувшей подливы выглядели весьма устрашающе). – Не позволю нашего Кышуню обижать!

– Кышуню? – переспросил разом присмиревший гость.

И даже криптозоолог не удержался, поднял брови.

– Я пушистика Кышем назвала, – пояснила горничная, все еще воинственно глядя на незнакомца.

– А вашего кроленя как звали? – тут же нашелся сэр Бенедикт.

Елисей Викентич пробормотал нечто невразумительное и стал бочком протискиваться мимо Глаши по направлению к двери.

– Я так этого не оставлю! – уже смелее заявил он, почти добравшись до порога в прихожей, сам распахнул входную дверь и на крыльце столкнулся с лохматым оборванным пацаном, который прижимал перевязанной рукой к своему боку некую картонную папочку.

Столкновение было настолько неожиданным, а нервы Елисея Викентича столь взвинченными, что купец присел от испуга и схватился за сердце.

И пока наглый посетитель приходил в чувство, сэр Бенедикт подал серию странных невербальных сигналов: подмигнул мальчишке, постучал указательным пальцем себя по носу, а затем легонько хлопнул ладонью по груди слева.

Мальчик тут же запричитал противным бабьим голосом, будто украденным у какой торговки на базаре:

– Ой-ой, дядечка! Ой-ой, миленький! Только не преставься, за-ради бога! Я ж не хотел! Дыши, бедненький, дыши, родненький! – и ну этого дядечку по бокам да по щекам хлопать.

Насилу Елисей Викентич отбился от такого помогальщика, почти кубарем скатился с крыльца и был таков.

– Ой! – тогда уже совсем другим голосом воскликнул мальчишка. – А позырьте, что этот пузырь обронил! Во растяпа!

В грязной ладошке посверкивала серебряная табакерка с зелеными квадратиками.

– Действительно растяпа, все время что-то теряет, то зайцев, то табакерки, – с удовлетворением подтвердил сэр Бенедикт. – Вот вам, Тимофей, рубль за честность. А находку позвольте сюда, ежели господин вернется, я, так и быть, передам.

Мальчишка с удовольствием обменял вещицу на монету.

– Он же ее сам и вытащил, да? – прошипел Калина Ипатьевич на ухо своему сопернику.

Модест Дионисович, все это время с живым любопытством следивший за разворачивающимся действом, досадливо шикнул на непонятливого, а когда купец вновь попытался что-то сказать, бесцеремонно накрыл его рот ладонью.

Сорванец тем временем отдал сэру Бенедикту не только табакерку, но еще и загадочную тонкую папочку, получив которую криптозоолог сильно обрадовался.

– Вовремя, очень вовремя! Анфиса Ксаверьевна, будьте любезны, загляните в мой кабинет, мне понадобится ваш совет! – крикнул он куда-то вверх и, поворотившись к гостям, елейным голосом попросил: – А вы, господа, обождите пока в гостиной, через пару минут я предоставлю нашу милейшую хозяйку в полное ваше распоряжение, и уж тогда можете сражаться за ее сердце сколько вашей душе угодно.

– С каких это пор вы со мной в чем-то советуетесь? – настороженно спросила домовладелица, заглядывая в кабинет.

– Да вот хотелось бы услышать женское мнение, – неопределенно взмахнул рукой иностранец и театральным жестом раскрыл перед Анфисой Ксаверьевной только что доставленную ему папку. – Я решил поменять здесь обои, заказал художнику эксклюзивный рисунок. Нравится? Не добавить ли позолоты? Что с вами? Вам нехорошо? Воды?

Домовладелица действительно начала хватать ртом воздух.

– Что это такое? – дрогнувшим голосом спросила она, отнимая у своего квартиранта папку.

– Я же говорю – эскиз моих будущих обоев. Заказал у очень известного художника. Вы бы видели его портрет с единорогом!

– Бенедикт, вы в своем уме?! – повысила голос до звона стекла в серванте довольно быстро пришедшая в себя домовладелица.

– Ну а в чьем же?

– Сначала рогатый кролик, теперь это?! – Женщина решительно ткнула содержимое папки под самый нос криптозоолога. Внутри лежал лист густо-синей бумаги, на котором светлой краской был изображен элемент орнамента, сплошь состоявшего из костей и даже полных скелетиков вымерших древних животных.

– Давно о таких мечтал! Аккуратно, не помни́те! Я уже и мануфактуру нашел, чтобы разместить заказ. – Сэр Бенедикт потянулся к папке, но Анфиса Ксаверьевна быстро отдернула руку.

– Да как вам в голову пришло такое самоуправство! – В голосе вдовы пророкотали раскаты грома.

– Отдайте папку, – мягко уговаривал ее Брут, подкрадываясь.

– Ни за что! – Женщина обогнула сэра Бенедикта по большой дуге, тем самым отгородившись от него письменным столом. – Я тут хозяйка или нет?!

Криптозоолог рванул за ней и будто бы случайно опрокинул подставку, на которой размещался спортивный инвентарь. Загрохотало так, что должно было быть слышно на другом конце улицы.

– Но я же снял эти комнаты! – вскричал Брут.

– Значит, должны жить по моим правилам! – Анфисе Ксаверьевне надоело бегать, и, достав из папки злополучный костяной орнамент, она порвала его прямо на глазах у своего арендатора.

На удивление, иностранец тут же успокоился.

– Ну вот и отлично. Подождем еще пару минут для верности.

– Чего подождем? – спросила сбитая с толку вдова, все еще сжимавшая в руках клочки бумаги.

– Эффекта от столкновения с реальностью, – непонятно ответил доктор и подошел к двери, прислушиваясь. – К счастью, у вас тут не очень толстые стены.

В гостиной было тихо.

Сэр Бенедикт осторожно приоткрыл дверь…

На диване все еще не расправилась вмятина, оставленная грузным седалищем Калины Ипатьевича, рядом с чайным столиком сиротливо валялась желтая перчатка Модеста Дионисовича, выроненная в спешке, но самих воздыхателей и след простыл.

С удовлетворением отметив, что скандал, устроенный Анфисой Ксаверьевной, имел нужный эффект, криптозоолог насмешливо пробормотал себе под нос:

– Ну вот, кажется, теперь это моя вдова.

Боттом первого теста

Воздух манил весной, призывно, неодолимо. Кролень чуть шевельнул розовым носом, отогнал щекочущий запах незнакомых цветов и в очередной раз боднул ближайшую стенку, с оттяжечкой проведя рогами по ее шероховатой поверхности. У этого двуногого гиганта стены были каменные, приятные, не то что у предыдущего.

Ушастого гостя сие обстоятельство радовало, потому что рога чесались все сильнее. Во-первых, росли. Во-вторых, слазила с них потихоньку нежная бархатистая чуть мшистого оттенка кожица, скрывавшая под собой гладкую костяную поверхность.