Текст книги "Русалка в бассейне"

Глава 4

У каждого детектива свои методы, и чем их больше в его арсенале, тем лучше, считала Апраксина. Один из ее приемов носил кодовое название «По секрету всему свету» и означал, что она рассказывает об очередном своем деле как можно большему числу своих знакомых, а то и незнакомых. Ее совсем не беспокоило, что таким образом и преступник может быть извещен о том, что им интересуется «сама графиня Апраксина». Она полагала, что это вовсе неплохо для дела, если преступник будет встревожен и деморализован: он может впасть в панику и, стараясь спрятать улики, вдруг обнаружит себя самым неожиданным образом. Она прибегала к этому методу особенно в тех случаях, когда у нее не было никаких улик; вот и в деле о «русалке в бассейне» она решила поступить именно таким образом.

Придя в русскую библиотеку Толстовского фонда, графиня тут же рассказала обеим библиотекаршам, что именно она намерена искать в «Русской мысли». Танечка, уже довольно давно работавшая в библиотеке, понимающе кивнула головой и пошла за подшивками газет. Зато второй библиотекарь Виктория, недавно приехавшая с Украины (ИЗ Украины, как она говорила, – совершенно непереносимый на слух Апраксиной демократический «новояз», уже подхваченный радио Свобода и новоэмигрантской прессой), слушала Апраксину с огромным интересом. Увидев ее широко распахнутые черные глаза и слегка приоткрытый рот, Апраксина уселась поудобнее и стала рассказывать подробнее.

– Неужели бедную утопленницу обнаружила САМА Марго Перес? – спросила потрясенная слушательница. Конечно, новенькая библиотекарша уже познакомилась с Птичкиными творениями, благо стараниями автора они занимали в библиотеке целых три полки. Читатели библиотеки с удовольствием брали читать ее книги, хотя выходили они по-немецки; ведь это же была своя, мюнхенская писательница, да еще и до сих пор живая! – ну, значит, и немецким ее книгам было самое место в русской библиотеке.

– Представьте себе! И именно она первая сообщила об этом сотрудникам «Парадиза», ну а уже те, естественно, пригласили полицию.

Поскольку народу в залах было немного, Татьяна вызвалась помогать Апраксиной, оставив напарницу разбираться с читателями. Графиня дала Тане копию объявления, и они обе склонились над подшивками. А тем временем Виктория, исполняя невысказанное поручение Апраксиной, щедро сеяла информацию среди читателей: вручая им выбранные книги, она в качестве приложения выдавала каждому свежую новость: в пруду под Мюнхеном утоплена русская девушка.

– Оказывается, и на Западе жить совсем не так уж безопасно! – скорбно заметила эмигрантка из новых.

– Как испортилась российская эмиграция! – вздохнул старичок-эмигрант. – Когда-то у нас, русских, был самый низкий процент преступности из всех перемещенных лиц.

– А теперь одни бандиты едут! – вздохнула полная смуглая дама. – Стреляют и топят кого хотят, от них и в Израиле не было спасения. Что вы хотите, – русская мафия!

Чихая от пыли, Апраксина и Татьяна внимательно проглядывали все объявления на последних страницах «Русской мысли». Час проходил за часом, гора просмотренных подшивок поднялась уже выше метра, когда Татьяне повезло.

– Вот оно, это объявление, Елизавета Николаевна! Вика, мы нашли его!

– Да неужели? – Виктория оставила работу и разговоры, бросилась в читальный зал и взволнованно склонилась вместе с Апраксиной над развернутой Таней газетой.

«Требуется опытная сиделка по уходу

за престарелой больной со зн. рус. яз.

Предоставляется отд. комн. в загор. доме

под Мюнхеном, ФРГ. Оплата по соглаш.»

Газета была двухлетней давности. Апраксина списала объявление, спрятала листок в сумочку и пошла мыть руки в туалет.

– Прямо не знаю, как и благодарить вас, дорогие мои! – сказала она, вернувшись, обеим библиотекаршам. Она и вправду была благодарна Татьяне за помощь, но еще большие надежды возлагала она на общительную Вику. – Давайте я схожу в кафе и принесу пирожных!

– Не надо нам пирожных, мы худеем! – заявила Татьяна. – Вы лучше пообещайте нам, что вы, когда найдете убийцу, придете в библиотеку и все-все нам расскажете!

– Обязательно! Но и вы тоже, если вдруг услышите что-нибудь интересное от читателей или знакомых, звоните мне сразу же. Вдруг кто-нибудь что-нибудь расскажет о пропавшей девушке. Обещаете?

– Обещаем! – с воодушевлением сказали обе библиотекарши.

Апраксина отправилась домой и оттуда сразу же позвонила в Париж, в газету «Русская мысль» и спросила, не могут ли ей дать справку об одном объявлении двухгодичной давности. Секретарша тут же заявила, что найти квитанцию на объявление такой давности практически невозможно и вообще они таких справок не дают. Тогда графиня запоздало представилась, и тон секретарши мгновенно изменился, она пообещала «попробовать поискать» и даже записала текст объявления. Апраксина эту перемену в отношении взяла на заметку, но обещанию секретарши почему-то не очень поверила и попросила пригласить к телефону Александра Гинзбурга, своего старого приятеля. Нехотя секретарша ее переключила.

– Алик, здравствуйте, мой дорогой! У меня к вам огромная просьба. Я в Мюнхене ищу убийцу, прикончившего русскую девушку. По ходу дела мне бы надо выяснить, кто и откуда давал два года назад одно объявление в вашу газету…

– Да нет проблем, Елизавета Николаевна! Телки наши не найдут – сам разыщу! Давайте текст.

– Записывайте! – И она снова продиктовала объявление, текст которого уже знала наизусть.

– Записано.

– А чего это голос у тебя какой-то… нездоровый!

– А я и сам нездоровый, Елизавета Николаевна.

– Что с тобой, Алик?

– Легкие…

– Простыл и запустил?

– Вроде того. Ну, ждите обратного звонка!

Через полчаса позвонила секретарша и подчеркнуто вежливым голосом сказала:

– Объявление, которым вы интересовались, госпожа Апраксина, опубликовала госпожа Кето Махарадзе из Германии. Дать вам ее адрес?

– Да, пожалуйста.

– Кето Махарадзе, Блюменштрассе 29, Блаукирхен, ФРГ. Еще должна вам сказать, я очень извиняюсь…

Но Апраксина извинений слушать не стала, коротко поблагодарила и опустила трубку. Тут же она набрала номер криминальной полиции.

– Говорит Элизабет Апраксин. Соедините меня с инспектором Рудольфом Миллером.

– Один момент, графиня! – ответил дежурный.

– Инспектор Миллер у аппарата.

– Дорогой инспектор, у меня две новости!

– Так скоро и так много! – обрадовался Миллер.

– Представьте! Новость первая – теперь у нас есть на руках полный текст объявления, и новость вторая – у нас имеется имя и адрес хозяина объявления.

– Прекрасно! Диктуйте, и я завтра же с утра займусь этим человеком.

– Нет, дорогой инспектор, не завтра, а сегодня, сейчас и немедленно! Слухи о том, что полиция вышла на след, уже идут по Мюнхену и окрестностям, и мы должны спешить.

– Бог мой! Да кто же их распускает, эти слухи? Мы ничего не давали в газеты.

– Слухи распускаю я, с помощью моих знакомых. – Инспектор только присвистнул в ответ. – А хозяйка объявления живет в Блаукирхене, неподалеку от имения моих лучших друзей, и я не исключаю, что они знакомы; это может быть очень хорошо, а может – и наоборот, поэтому давайте на всякий случай поспешим. Когда вы заедете за мной?

– Через двадцать минут, максимум через полчаса. Будьте готовы и ждите меня у ваших ворот на улице. Вы правы, в Блаукирхен надо ехать немедленно, и поэтому мы поедем на полицейской машине, чтобы не застрять на автобане.

Уже через четверть часа полицейская машина с Миллером за рулем, меланхолически подвывая, зарулила на тихую Будапештскую улицу. Инспектор лихо затормозил, выскочил из машины и галантно распахнул перед Апраксиной дверцу со стороны пассажирского сиденья.

– Вы мальчишка, инспектор! Вашими кино-детективными эффектами вы нервируете моих бедных соседей! – сказала она, посмеиваясь и пристегивая ремень безопасности.

– Это чтобы не терять время, – пояснил инспектор. Он тут же тронул с места и опять включил звуковой сигнал.

– А эту русскую графиню опять арестовала полиция! – сказала мужу, дремавшему на веранде за чтением газеты, работавшая в саду соседка: они недавно купили дом на Будапештской и еще не успели привыкнуть к экстравагантному соседству.

– Ее все равно отпустят. Это же русская мафия! – пробурчал муж.

Распугивая на своем пути автомобили и автобусы, прижимая их к тротуару, полицейская машина промчалась по Баланштрассе, затем свернула на Химгауштрассе и выскочила на автобан № 8 Мюнхен – Зальцбург; час пик еще только приближался, машин на автобане было немного.

– Рудольф, да выключите же наконец эту вашу визжалку, ведь на дороге почти пусто! – взмолилась Апраксина.

Инспектор послушался, отключил сигнализацию, но скорости не сбавил.

– Как мы будем вести себя в доме княгини Кето Махарадзе, если, конечно, застанем ее по этому адресу? – спросила Апраксина минут через пять.

– Как обычно! Я буду вести допрос, а вы – выступать в качестве переводчицы, если потребуется перевод. Если же госпожа Махарадзе свободно владеет немецким, я представлю вас в качестве сотрудницы полиции.

– Понятно. Дайте мне карту, инспектор, я пока отыщу Блюменштрассе.

Инспектор не глядя нашарил в отделении для перчаток альбом с картами Мюнхена и окрестностей и протянул его Апраксиной. Открыв страницу с подробной картой Блаукирхена, графиня легко отыскала Блюменштрассе.

По почти пустому автобану до городка они домчались минут за двадцать.

– Направо. У второго светофора – налево. Четвертая улица справа, – подсказывала Апраксина, следя за дорогой по карте.

– Может быть – включить? – спросил инспектор, протягивая руку к кнопке.

– Ни в коем случае! Я думаю, нам и машину лучше оставить у перекрестка – зачем тревожить людей заранее?

Вся Блюменштрассе была застроена отдельными домами, скорее даже виллами, причем новых строений тут почти не было, а все больше старинные особнячки причудливой архитектуры, окруженные ухоженными садиками. Местность, на которой располагался городок Блаукирхен, была холмистой, и Блюменштрассе начиналась как раз у подножья холма: дом номер 29 оказался на середине склона. Забор вокруг участка был довольно высок, а сам дом прятался в глубине сада, его почти не было видно, только проглядывала сквозь зеленые кроны красная черепичная крыша. К узорным чугунным воротам с улицы вел крутой въезд, а рядом – каменная лестница к калитке. Инспектор с Апраксиной поднялись по ступеням и прочли на латунной табличке: «ПРОФЕССОР ВАХТАНГ МАХАРАДЗЕ».

– Интересно, профессор – чего? – спросила Апраксина, не ожидая, впрочем, ответа от Миллера. Тот нажал кнопку звонка: щелкнул замок, и калитка чуть-чуть отошла от каменного столбика.

– Прошу! – сказал Миллер, распахивая калитку и пропуская вперед Апраксину.

В глубь сада к дому вела аккуратная дорожка, выложенная желтым кирпичом наподобие старинного паркета – «елочкой». Вправо и влево от нее отходили такие же кирпичные дорожки, только более узкие. Апраксина по пути внимательно оглядывала растения по бокам дорожки и в глубине сада.

– Здесь живут состоятельные люди, – негромко сказала она инспектору.

– Естественно: такой дом и обширный участок!

– Да нет, дело даже не в доме, хотя он действительно большой и красивый. Но вот сад! Его можно демонстрировать как образец садово-парковой архитектуры. Я сужу по подбору растений, по уходу за ними, по состоянию газонов.

– У вас тоже очень красивый и ухоженный сад, графиня, – галантно заметил инспектор.

– Ну что вы! Здесь поместится двадцать моих садиков, а такие розы, как вон там, в розарии с перголами, мне просто не по карману! Для поддержания в порядке такого сада требуется как минимум работа двух-трех садовников, причем хотя бы один из них должен обладать высокой квалификацией и работать каждый день.

– Любопытное наблюдение, – довольно равнодушно заметил Миллер.

– Очень! – согласилась с ним Апраксина. – Немногие люди могут содержать даже одного постоянного садовника.

– Скажите, графиня, должен ли я вас сразу представить как русскую графиню?

– Ни в коем случае! Возможно, не зная об этом, хозяева начнут между собой переговариваться по-русски или по-грузински. Махарадзе – грузинская фамилия.

– А вы и грузинский знаете?

– Я знаю много такого, что и сама не упомню, – уклончиво ответила Апраксина, но Миллер ее ответ принял как положительный и уважительно кивнул. – Но нас уже встречают! – предупредила его Апраксина.

В дверях дома стояла молодая девушка в синем платье, белом передничке и белой же кружевной наколке на темных кудрявых волосах.

– Горничная, – почтительно заметил Миллер. Впрочем, почтение относилось не к горничной. Ей он сказал довольно строго: – Мы из криминальной полиции Мюнхена. Могу я видеть господина Вахтанга Махарадзе?

– Вахтанга Махарадзе? Но он же… Пройдите и обождите в гостиной, я спрошу княгиню.

Через просторную прихожую с двумя большими зеркалами она провела их в гостиную, темную из-за дубовой обшивки стен и потолка, указала на кресла в проеме окон и попросила обождать, а затем простучала каблучками в глубь дома.

– Она спросит княгиню! – уважительно повторил Миллер, глядя вслед горничной. Апраксина слегка улыбнулась, зная его благоговение перед всякими титулами: никто с таким удовольствием не именовал ее «графиней» через каждые три слова. Особенно при посторонних.

Через минуту-другую горничная вернулась и объявила, что княгиня примет их и сама все объяснит. Что именно должна объяснить княгиня, оставалось пока непонятным.

В ожидании хозяйки Апраксина обратила внимание на паркетный пол в гостиной: он был натерт воском, а не покрыт легко моющимся лаком. Старинная мебель была также в прекрасном состоянии и явно тоже регулярно натиралась воском и полировалась. Через высокое окно была видна все та же парадная часть сада, через которую они только что прошли.

Раздалось легкое поскрипывание, и в гостиную въехала инвалидная коляска, а в ней Апраксина и Миллер увидели редкой красоты старую женщину: у нее были белоснежные волосы, уложенные в пышную прическу, высокие и тонкие темные брови и под ними такие большие черные глаза, которых хватило бы на двух итальянских красавиц, – блестящие, нежные и в длиннейших ресницах.

– Здравствуйте, господа. Не вставайте, не вставайте! – Она помахала Миллеру сухой смуглой рукой, унизанной перстнями. – Скажу вам сразу, что если вас интересует доктор Вахтанг Махарадзе, то вы решительно опоздали: профессор скончался семь лет тому назад. И, признаться, я удивлена: полиции должен был бы быть известен этот факт, ведь мой муж был не последним человеком в этом городе.

– Видите ли, княгиня, мы не из местной полиции. Мы из криминального отдела мюнхенской полиции. И дело у нас в таком случае к вам, а не к вашему мужу, профессору Махарадзе.

– Я слушаю вас.

– Известно ли вам о преступлении, случившемся в вашем городке в прошлую субботу? Об этом наверняка писали в местных газетах.

– Понятия не имею, о чем вообще пишут в местных газетах. У меня, слава богу, сохранилась моя библиотека и мне есть что читать, кроме газет.

– В таком случае я расскажу вам об этом, княгиня.

– Большое вам спасибо, но я не уверена, что вам стоит трудиться: если даже в городе совершено какое-то преступление, то я навряд ли могу иметь к этому отношение, так почему это должно меня волновать? Я уже много лет практически не покидаю свой дом и веду весьма замкнутый образ жизни.

– Ваше имя Кето Махарадзе?

– Да.

– Выходит, что это преступление имеет к вам некоторое отношение. Возможно, совершенно незначительное, косвенное, но выяснить эту связь мы просто обязаны по долгу службы.

– Присутствующая здесь дама – ваша коллега?

– Да. Переводчица. Но я вижу, она нам не понадобится – вы говорите на прекрасном немецком языке.

– Благодарю за комплимент. Так я слушаю вас, господин инспектор!

Миллер поднял с полу портфель, уложил его на колени и начал:

– В прошлую субботу в садовом магазине «Парадиз» был обнаружен в пруду труп молодой женщины. Ее утопили. Взгляните, пожалуйста, на эту фотографию! – Миллер вынул из портфеля и протянул фотографию хозяйке. Та подъехала к нему чуть ближе и с явной неохотой ее взяла, посмотрела, покачала головой и вернула обратно.

– Как жаль, такая молоденькая! Но я этой девушки никогда не видела.

– Понятно. Тогда следующий вопрос. Вы когда-нибудь давали объявление в газету «Русская мысль»?

– Я? Какое объявление? – И без того высокие, выщипанные снизу, брови хозяйки поднялись еще выше.

– Вот это. – Миллер протянул ей полную копию текста объявления.

Княгиня внимательно и неспешно прочитала текст и задумалась, склонив свою красивую благородную голову.

– Да, если мне не изменяет память, именно такой текст я посылала в «Русскую мысль» года два тому назад.

– Совершенно верно, оно была напечатано именно два года тому назад. Вы не помните, кто-нибудь на него тогда откликнулся?

– О, довольно много женщин из разных стран! Я выбрала одну, и она до сих пор работает у нас в доме, ухаживает за моей свекровью.

– За вашей свекровью? – удивился Миллер.

– А что в этом странного? Мы, грузины, известные долгожители, у нас редко кто до ста лет не доживает. Но, к сожалению, свекровь моя очень хворает, больше даже, чем я: я не выхожу за пределы нашего сада, а она и вовсе никогда не спускается из своих комнат наверху. Впрочем, мы можем подняться к ней, если вы хотите с ней познакомиться… По долгу службы, я имею в виду.

– Да нет, знакомство со свекровью можно пока отложить. А вот с сиделкой, которая за нею ухаживает, я бы поговорил.

– К сожалению, вот это как раз невозможно: она в отпуске. Ее временно замещает сиделка из местной больницы.

– Понятно. В таком случае я хотел бы узнать ее имя.

– Постоянной сиделки или больничной?

– Постоянной. Той, что явилась к вам по объявлению.

– Ее зовут Авива Коган по паспорту, но представилась она как Анна, так мы ее и зовем.

– А где она проводит свой отпуск?

– У себя на исторической родине, в Израиле.

– И когда она вернется на работу?

– Я жду ее первого июля. Если ничего не случится непредвиденного.

– А что может с нею случиться?

– Не только с нею, с любой молодой девушкой, когда она надолго покидает место службы. Она может, например, выйти замуж, найти более подходящую работу или пойти учиться в университет. Мало ли что им взбредет на ум, этим молодым!

– А у вас есть ее адрес в Израиле?

– Конечно, нет. Зачем он мне? Я не веду дружеской переписки с моей прислугой.

– Так у вас еще кто-то работает?

– Простите, но вас, кажется, интересовало мое объявление о найме сиделки? Про сиделку я вам все рассказала. Можете поговорить о ней с моей горничной, вы ее видели. – Она взяла с круглого столика серебряный колокольчик с фарфоровой ручкой и позвонила.

Вошла горничная.

– Вот это, господа, моя горничная Лия Хенкина. Лия, вот эти господа из полиции хотят с тобой поговорить. Правда, я не успела их предупредить, что ты работаешь у меня недолго и еще проходишь испытательный срок, а потому мало что знаешь о нашем доме. Но их главным образом интересует Анна.

– Анна? Но она же в Израиле!

– А вы не знаете адреса, по которому ее можно там найти?

Девушка почему-то замешкалась.

– Ты же знаешь адрес ее родных, Лия! – напомнила княгиня.

– Конечно, знаю, ведь мы двоюродные сестры.

– Так что же ты стоишь как истукан? Пойди в свою комнату, найди адрес и принеси сюда.

Горничная слегка пожала плечами и ответила:

– Да мне не надо искать, я его и так помню. Пожалуйста: Нахумнир 29, Бат-Ям, Израиль. Только…

– Что еще? – строго спросила княгиня.

– Да нет, ничего. Просто Анна может быть и где-нибудь еще, у друзей, например.

Но и Миллеру, и Апраксиной показалось, что горничная чего-то не договаривает. Миллер адрес записал и спросил:

– Скажите, а у вас случайно нет фотографии вашей двоюродной сестры?

– Да сколько угодно! Но это такие фотографии, где мы сняты вместе.

– Можно нам на них взглянуть?

– Да, я сейчас принесу мой альбом.

Девушка вышла из комнаты. Хозяйка молча сидела в кресле, утомленно прикрыв свои прекрасные глаза.

Лия вернулась с альбомом и, полистав его, показала Миллеру и Апраксиной несколько фотографий, на которых она была снята рядом с высокой черноволосой девушкой, очень похожей на Лию и не имевшей ни малейшего сходства с «русалкой из бассейна».

Инспектор вежливо поблагодарил девушку и хозяйку дома и встал с места.

– Похоже, что мы напрасно вас потревожили, – сказал он чуть виновато. Апраксина, не произнесшая за всю беседу ни единого слова, согласно кивнула. Кивком она и попрощалась, когда инспектор вежливо раскланялся и простился с хозяйкой и горничной.

Они вышли из дома.

Проходя по саду, Апраксина вдруг замедлила шаг и негромко сказала Миллеру:

– Инспектор! Попробуйте совсем незаметно взглянуть направо: видите там молодого человека возле большого розового куста? Это садовник!

– Вижу. И что?

– Пока ничего. Остальное я вам скажу в машине.

Когда они спустились по каменной лестнице, сели в автомобиль и направились через город к выезду на автобан, Апраксина спросила:

– Дорогой инспектор, у вас у самого когда-нибудь были слуги?

– Слуги?! – удивился инспектор. – Конечно, нет! Впрочем, как сказать… К нам раз в неделю приходит женщина помогать моей жене с уборкой по дому, а когда дети были маленькими, мы иногда нанимали бэбиситтера, чтобы сходить в кино или в гости. Но это вряд ли можно назвать наличием слуг…

– А многие из ваших знакомых имеют возможность держать постоянных слуг в доме? Ну, хотя бы домработницу или няню?

– Практически никто. Все, знаете, как-то устраиваются… Хотя вот у младшего инспектора Зингера есть няня: его жена-учительница так любит свою работу, что отдает половину зарплаты няне, лишь бы сохранить место в школе.

– Вот видите – половину зарплаты учительницы! А моя подруга баронесса…

– Альбина фон Ляйбниц, – вставил инспектор.

– Да, она. Так вот баронесса не может себе позволить чаще двух раз в году приглашать садовника на пару недель. Хотя сад у нее куда больше, чем садик княгини Махарадзе. А мы с вами видели у княгини горничную, садовника и слышали о сиделке. Возможно, что есть еще и шофер: на столике в прихожей я видела пришедший по почте проспект автомобильной страховой компании «Гаранта»: они присылают подобные проспекты вместе со счетами за страховку автомобиля. Но я не думаю, что княгиня сама водит машину. Вы, кстати, заметили, какие у нее руки?

– Очень красивые руки. А перстни какие!

– Да, руки красивые, с длинными, утонченными на концах пальцами и очень холеные. Но одна из них почти не действует: в какой-то момент левая рука княгини упала с подлокотника, и она водрузила ее обратно правой рукой. Хотя пальцы и на левой руке подрагивали, когда княгиня начала волноваться. Интересно, а почему она волновалась, когда мы задавали вопросы горничной? Но я хотела только сказать, что шофер весьма вероятен. Хорошо бы нам выяснить в полиции Блаукирхена, сколько точно слуг прописано в доме вдовствующей княгини Махарадзе? Кроме того, хорошо бы установить наблюдение за горничной Лией. Если я правильно поняла взгляд горячих черных глаз княгини, она была чем-то в ее поведении очень недовольна, и весьма вероятно, что сегодня был последний день работы Лии Хенкиной в этом доме: может быть, сейчас она уже собирает вещи, чтобы лететь на историческую родину вслед за сестрой.

– Может быть, нам стоит вернуться и заглянуть в полицию Блаукирхена?

– Да нет, до завтра она из городка никуда не исчезнет! В приличных домах не выставляют горничных на улицу на ночь глядя.

– Так вы думаете, княгине есть что скрывать?

– Несомненно! Но вот имеет ли это отношение к нашей «русалке», этого я вам пока сказать не могу.