Текст книги "Касаюсь словами"

поговори со мной из прошлого

опасно, конечно, призракам разгуливать днём по улице. но меня так притягивало к этой девочке, что я каждый день провожала её до дома. к тому же людей «с большим сердцем» осталось совсем мало: по крайней мере, за полгода моего существования меня никто не видел. так решили вознаграждать призраков, которые при жизни были хорошими людьми: их могут видеть люди «с большим сердцем». правда, я не совсем понимаю, что это такое. просто рассказывали на курсах повышения квалификации для привидений. да и непонятно, как можно увидеть размер сердца. разве что по кулаку. но я видела очень много людей с большими кулаками, а они меня нет. какой же бред придумали: люди «с большим сердцем»! я вам не рентген.

впрочем, это неважно. куда интереснее наблюдать за настей. она торопливо вставляет наушники в уши и как-то поспешно идёт. каждый шаг – как будто в такт в песне. она никогда не оборачивалась назад, поэтому я преспокойно следовала за ней, проходя сквозь людей.

она поднимается по лестнице на второй этаж. я – за ней через лестничный пролёт. и тут мне в голову приходит странная мысль: а что, если мне пройти за ней в квартиру? у меня же ум с сердцем не в ладу: и вот я в её комнате. настя смотрится в зеркало, поправляя белесые волосы. я стою за спиной. и тут она вскрикивает, заметив меня в зеркале.

да, наверное, это жутко: увидеть как будто выцветшую девочку твоего возраста. как бы её успокоить? настины глаза испуганно застыли на месте, она не шевелится. тогда я решаю действовать:

– эй, всё в порядке… – произношу я как можно спокойнее.

она продолжает смотреть в зеркало и то открывает, то закрывает глаза, потом трёт их.

– пожалуйста, пусть это будет страшный сон, – говорит она шёпотом. голос девочки трясётся и как будто растворяется в воздухе.

я протягиваю ей руку. да, она не сможет её обхватить своей. но мне так хочется, чтобы насте было спокойнее. она оборачивается и, немного подумав, протягивает свою.

– так, погоди, то есть ты приведение? и это не от недосыпа? – произносит она до жути уверенно и непринуждённо. настя была похожа на шкатулку, которая постепенно открывалась и впускала в свой маленький мир, полный чего-то замечательного. стены были украшены каким-то постерами, гирляндами и рисунками. а в углу, притаившись, стояла большая гитара. да и как она на ней играла своими крошечными худыми пальчиками?

теперь я уже не боюсь сказать что-то не то и произношу:

– да, и если ты хочешь знать, то я умерла. вообще все становятся с приведениями после смерти. просто есть хорошие, а есть плохие. вторых никто никогда не видит, а первые иногда гуляют среди людей. я хотела тебе сказать, чтобы ты не слушала музыку в наушниках. просто так меня сбила машина.

настя охает и прикрывает рот рукой. черт возьми, какие же люди неженки! я даже рада, что сама не могу ничего чувствовать. хотя в последнее время я больна, должно быть. иначе, как можно объяснить то, что я пришла сюда? говорили же на курсах, что мы и до инфаркта можем довести, и до обморока. не чувства ли во мне проснулись?

– мне жаль, – произносит она и садится за письменный стол, на котором в хаотичном порядке лежали странные листы, – а ты знаешь, это ведь удивительно, правда?

я пожимаю плечами. ведь откуда мне знать, что такое это «удивительно»? и как это должно отразиться во мне. я совсем не помню. и почему-то стало тяжело: как-то странно заболело место, где когда-то находилось сердце. как будто я потеряла частичку себя.

– так, ты тоже музыку любишь? – продолжает она разговор и достаёт гитару. кажется, пытается её настроить по звучанию. должно быть, у неё отличный музыкальный слух. что-то такое говорили в музыкалке и мне, когда я училась играть на фортепиано.

она как-то странно переставляет пальцы левой руки и ударяет правой медиатором по струнам. это странно или, как там люди говорят, удивительно – извлекать звуки из обычных предметов. я точно слышала эту мелодию в первый раз, но внутри что-то содрогнулось. черт возьми, да что происходит? как внутри пустоты может «что-то содрогнуться»?

– настя, – прерываю я её игру, – слушай. а что для тебя музыка?

она будто не задумывается даже и отвечает с жаром, как будто всю жизнь ждала этого вопроса:

– понимаешь, это способ спрятаться от проблем. раствориться в музыке. может, это плохо… ну уходить от проблем, а не решать.

я почему-то снова перебиваю и говорю тоже с чем-то не свойственным мне:

– а ты правда думаешь, что что-то может быть плохим? – ты как-то недоверчиво посмотрела на меня, но я продолжила. – может, тебе просто необходимо сейчас слушать музыку двадцать четыре на семь или есть фастфуд? если ты что-то делаешь, то только потому, что оно сейчас тебе нужно. не называй свои поступки плохими, хорошо?

кажется, ты задумалась или что-то вроде того. я поняла, что могу понимать чувства этой девочки и даже эмоции. ох, неужели, ко мне возвращается что-то живое? или мы просто зеркальное отражение друг друга, между нами есть связь?

– ладно, мне пора, только предупредить тебя хотела, – я собралась уходить.

но настя попросила встретить её после школы и рассказать про приведения.

– я приложу к уху телефон и буду разговаривать с тобой, – произнесла она с улыбкой. и я тоже состроила эту нелепую человеческую физиономию, которую все считают признаком добродушия.

***

снова тянет руку на истории, а на перемене достаёт книгу и сосредоточенно читает. все та же настя – девочка, которая просто хорошо учится. большой серый свитер, широкие джинсы – кто-то даже назовёт это безвкусицей. может, поэтому с ней никто не говорит? нет, тут что-то другое. может, у неё скверный характер? вот посмотреть на её лицо: ведь все же о человеке можно считать по лицу. миловидное, даже с чем-то по-детски наивным, но призрачным. иногда во время чтения проскакивала какая-то стыдливая и неловкая улыбка. не может быть у неё плохого характера. хотя… черт возьми, да что такое «плохой характер»? и как вообще качества человека можно делить на плохие и хорошие? бред, и ничего больше.

а всё-таки есть в ней что-то. огонь в глазах что ли? да-да, он самый. это так сложно – встретить среди людей под копирку кого-то настоящего и живого. и если бы мне можно было узнать её получше, то… какую же я чушь несу, в конце концов!

она выходит со школы и замечает меня, улыбается, достаёт телефон из кармана и прикладывает его к уху. она смотрит не на меня, а под ноги.

– ну, что у тебя новенького? – произносит с улыбкой. поняла, это секретный шифр.

и тогда я ей рассказываю о том, что приведения живут все вместе в старом заброшенном доме на конце города. а ещё, что там мне не с кем поговорить и очень пусто внутри.

– знаешь, я чувствую то же самое… – отвечает она задумчиво, смотря под ноги. – для них «просто та, которая хорошо учится».

и тогда я улыбаюсь, ведь похожая мысль приходила и мне, когда я наблюдала за ней из окна. она тоже улыбается. какую глупость придумали люди, но приятную до чёртиков. дальше мы молчали и разглядывали серые панельки. они меня всегда пугали, но теперь, став призраком, я заметила, что они похожи на души людей. удивительное дело…

девочка повернула ключ несколько раз, и мы снова оказались в её «чулане». почему-то настя звала его именно так. но очень любила это место. кажется, так это называется. когда именно то место, где находится сердце, наполняется чем-то невероятным.

– а у тебя были родители? – спрашивает она уже не осторожно, и мне почему-то больно. держит ручку и старательно выписывает буквы в тетради.

– нет, только бабушка. я иногда прихожу в больницу, она часто сидит у моей кровати. я вроде как в коме. подхожу к ней сзади, чтоб не увидела. ей может стать плохо, если она меня увидит. у неё «большое сердце», – отвечаю я трясущимся голосом.

на фоне играет неизвестная музыка, громкая и невыносимая. но настя только самозабвенно качает головой в такт.

– знаешь, барабанщики – самые счастливые люди, – говорит, немного помолчав. – стоит только посмотреть на их глаза, и увидишь, что они горят.

я легла на кровать, как это делала дома и посмотрела на потолок. он был увешан журавликами из бумаги. красиво. я задумалась и произнесла вслух:

– да ведь у тебя тоже глаза горят, когда читаешь, играешь на гитаре. или ты, как я, себя не видишь в зеркале? ты кажешься счастливой. я бы, знаешь, многое отдала за возможность снова дотрагиваться до клавиш фортепиано и издавать звук. и ты можешь украсить комнату фотографиями. а в моем доме только паутина, понимаешь… о чем я?

она испуганно обернулась или нет, ошарашенно. ох, ей об этом не говорили, да?

– то есть ты хочешь сказать, что я самый счастливый человек на свете и у меня нет проблем? – яростно вырвалось из этой хрупкой девочки.

– ты не поняла. ну смотри: в жизни много всего плохого. но если мы будем думать только о минусах, то на плюсы времени не останется. мне кажется, что нужно просто заполнять жизнь тем, что любишь. насколько возможно, на пять минут или на час, но заполнять. а то мало ли что, не успеешь.

я хотела уже одёрнуть себя и подумать, что несу полный бред. поймет ли?

и тут я чувствую боль в сердце, как будто настоящем. и вот растворяется кончики пальцев, руки, ноги – я исчезаю. почему? я подошла слишком близко к живому? или…

я не открывала глаз, но слышала какое-то пищание, ощущала запах лекарств. где? черт возьми, это же больничная палата!

и я чувствовала тёплую бабушкину руку в своей руке, одеяло, жёсткий матрас… значит, я снова жива? и неужели было достаточно захотеть быть по-настоящему живым: делать то, что приносит счастье, чувствовать каждое мгновение внутри? а по-другому и не должно быть. иначе, это не жизнь, а существование призрака: наблюдать за всеми, но не иметь возможности дотронуться даже до клавиш пианино…

послесловие

мама сказала, что в информации об авторе нужно написать о своих достижениях, но мне кажется, что все эти регалии до невозможности мало говорят обо мне как о человеке. это нужно исправить!

я гуляю каждый день, слушая музыку в наушниках, делаю тысячу фотографий в секунду, обожаю свою кошку мусю, отчислилась с филфака, мечтаю переехать в казань и живу в екб, много катаюсь на метро, имею тысячу хобби, ни в одном из которых не преуспев, на моем рюкзаке и шопере всегда значки, на стенах – открытки и письма. я романтизирую жизнь, люблю чизкейки и зеленый чай, безумно ценю своих друзей и аудиторию, езжу к психотерапевту раз в месяц и рефлексирую в заметках на телефоне/телеграм-канале каждый день.

я всегда любила писать. это было чем-то жизненно важным. сначала я заключала свои чувства в автобиографичные рассказы, потом – начала писать от своего лица – в блоге. честно и искренне получалось не сразу. но я учусь и, кажется, у меня получается не обманывать себя и других.

этот сборник – заветная мечта юли в 13, когда она узнала, что михаил самарский вообще-то издал свою книгу в том же возрасте. эта девочка совсем не знала, что её ждёт много причин для боли и счастья, свой магазин открыток, блокнотик с рассказами, который скоро станет сборником, сириус, первая, вторая, третья влюблённость, переписки ночью, «сумерки» и «гарри поттер», михаил самарский, книжки на подоконнике (только довлатов не прочитан), а ещё слезы-слезы-слезы и смех-смех-смех.

здесь собрано все, что я написала за последние два года, несколько рассказов совсем ранние, поэтому они немного максималистские и наивные, но я думаю ты сможешь мне это простить.

я разрешила своему первому сборнику быть неидеальным. в конце концов, он точно не последний. я научусь писать лучше, получу какую-то литературную премию и закончу филфак, а список достижений на задней обложке станет длиннее.

но весь смысл останется во втором абзаце послесловия.