Текст книги "Рыжик-мореплаватель / Ginger, the sailor"

20. Любители лотоса

Они увидели широкий затон, густо поросший египетским лотосом. Его широкие листья образовали на воде огромный зелёный ковёр, и только в центре затона виднелась чистая вода, а среди неё – крохотный островок из бурых гладких камней, как показалось Рыжику сначала. Но, помня о «брёвнах», учёный воробей и здесь почувствовал подвох. И не ошибся! Это бегемоты прятались в воде от дневного зноя. Огромные туши были все под водой, а снаружи торчали лишь гладкие лбы с крохотными ушами да широкие носы с большими круглыми ноздрями. Ими бегемоты дышали. Но при этом были так неподвижны, что издали казались мокрыми речными глыбами.

– Опять обман! Опять! – чирикал Рыжик, порхая над «живыми камнями». – Но меня не проведёте, не проведёте!

Один из бегемотов сонно приоткрыл глаза, равнодушно покосился на рыжую птаху и зевнул. Рыжик в панике бросился прочь. Такого рта он ещё никогда не видел. Почти квадратный, с огромными жёлтыми зубами, рот бегемота напоминал гигантский чемодан.

– Ого! – сказали на берегу матросы. – Вот это пасть! Впору целую свинью класть.

– Свинью он не будет, а мешок моркови сожрёт зараз – и глазом не моргнёт.

– Он больше по лотосам ударяет, – сказал Серьга. – Корневища у них, говорят, очень сладкие. Да и листья лопает за милую душу.

– Это сколько же им надо жратвы, таким тушам?!

– Не волнуйся за них, браток! Если есть в жарких странах вода, всё растёт как на дрожжах. Этот же лотос сегодня сорви – завтра три новых вырастут…

– А ежели нет воды?

– Тогда беда. Про пустыню Сахару слыхал? Самая большая в мире – и тоже здесь, в Африке.

21. Сердитый царь

Болтая о том о сём, моряки вышли по дорожкам парка к вольерам с главными хищниками чёрного континента. Здесь были злобная гиена и благородный быстроногий гепард, пятнистый леопард и чёрная пантера, но нигде не толпилось так много людей, как возле просторной вольеры со львами.

– Царь зверей! – сказал с почтением Серьга.

– Буйвола может завалить! Но питается по большей части антилопами.

– Говядину предпочитает?

– Как когда. Ежели подвернётся под лапу бородавочник, поросёнок африканский, съест и его за милую душу.

Бедному Рыжику поначалу было очень неуютно в окружении стольких страшных неведомых хищников. Он то взлетал на верхушки деревьев, то прижимался к земле и даже сел однажды на спину верной Чанги, но и там не чувствовал себя в полной безопасности. Он ощутил, как мелкая дрожь пробирает даже её, его бесстрашную Чангу. Ещё бы! По сравнению со львом и она смотрелась болонкой.

Но вскоре природная весёлость вернулась к Рыжику. Он понял, что все эти страшилища отгорожены от публики глубокими рвами, высокими стенами, крепкими решётками, и вновь почувствовал себя комфортно.

– Эй, кошка драная! – чирикал он гиене. – Достань-ка меня, если сможешь. Нет? Ну, тогда сиди и не мурлыкай!

Над гепардом он издевался потому, что тот похож одновременно и на кошку, и на собаку; над пантерой – за её цвет…

– Тебе бы уголь караулить, – говорил он ей на своём птичьем языке. – Пойди умойся, чучело!

И только огромного гривастого льва Рыжик оставил в покое, потому что лев сам был чем-то раздражён, бил хвостом по своим впалым бокам и рычал так грозно, что воробьиного чирканья всё одно не было слышно.

– Сердитый царь! – с уважением говорил Серьга матросам. – Он здесь как на свободе, это мы для него за решёткой, вот и показывает свой нрав… За что, братцы, я и люблю смотреть зверьё в его родных краях. Если барса, так в Азии, ягуара – в Бразилии, ну а лёвушку, конечно, в Африке… Ишь, ишь как он лютует! Потому что родная саванна рядом, он её воздухом дышит!

22. Вечерние ванны

До сухогруза наши путешественники добрались только к вечеру, полные впечатлений и разморённые жарой. Рыжик тут же бросился к своей миске, сначала напился вволю, а потом залез в неё с лапками и принялся плескаться так, что брызги полетели по всей корме.

– Ишь ты, обрадовался! – смеялись моряки.

– В миске крокодилов нет, никто не слопает.

– Изжарился малец…

– А мы разве нет?

– Неплохо бы и нам ополоснуться, братва!

Сказано – сделано. Матросы притащили шланг, разделись до трусов и здесь же, на палубе, стали поливать друг друга тёплой забортной водой. Чанга крутилась между людьми, лезла под струю и от радости лаяла. В тёплой чёрной шубе ей было сегодня особенно жарко.

– Вот рыжий… Молодец! Показал пример, как смыть усталость.

– Устроил нам праздник!

…А в родном городе Рыжика холодный осенний ветер срывал с деревьев жёлтую листву, моросил мелкий грибной дождь, и в доме на Приморском бульваре, на чердаке, грустно слушала шорох дождя семья серых воробьёв.

– Где-то наш Рыжик? – вздыхала мама – воробьиха. – Жив ли он?

– Жив! Жив! – чирикал отец. – Ты же знаешь, какой он отважный!

Но на душе и у него словно кошки скребли.

23. Шторм

А тем временем сухогруз, на котором плыл отважный Рыжик, прошёл знаменитый Суэцкий канал, отделяющий Африку от Азии, миновал очень синее Красное море, пролив, залив – и вошёл в Индийский океан.

Воробьишке казалось, что вернулось жаркое лето, хотя в его родном городе в это время уже шёл первый снег.

– Пекло какое-то, – жаловались молодые моряки. – Вот тебе и зима!

– В этих широтах отродясь зимы не бывает, – сказал Серьга. – Разве что сезон дождей. Но шторма здесь… о-го-го какие!

Он словно накаркал. Среди белого дня небо заволокли чёрные тучи, подул крепкий ветер, свинцовые волны с громким гулом стали биться о борт сухогруза…

Моряки бегали по палубе, натягивали толстые канаты, что-то крепили, торопились, и Рыжик с трудом узнавал в этих хмурых озабоченных людях своих улыбчивых друзей. Даже Чанга, которая очень любила крутиться среди матросов, сегодня забилась в свой уголок, чтобы не мешать.

С каждой минутой порывы ветра становились всё сильнее, волны за бортом всё выше, рокот океана всё громче. Вдобавок ко всему из чёрных туч начали вылетать огненные стрелы, вслед за ними грохотал оглушительный гром, и мощный тропический ливень обрушился на сухогруз. Ветер подхватывал струи дождя и с силой швырял их в корабль.

Бедный Рыжик вовремя спрятался под навес, но порывы мокрого ветра доставали его и там.

– Что творится, что творится! – бормотал пернатый путешественник про себя, потому что чирикать в полный голос было бесполезно: в этом аду его всё равно никто бы не услышал.

– Бедный Рыжик! Бедный Рыжик! И зачем ты связался с этой дикой морской бандой? Сидел бы сейчас дома на родном чердаке в тепле и сухости.

Тут наш герой вспомнил рассказы матери о злой зиме и поправил себя:

– По крайней мере, наш дом никогда не раскачивается из стороны в сторону, как эта пьяная посудина.

А сухогруз зарывался носом в морскую волну, и казалось, что он никогда уже из неё не вынырнет, но он выныривал, и тогда метровая толща воды с рёвом и пеной, как стая диких собак, проносилась по кораблю с носа до кормы. Горе тому, кто в это время рискнул бы оказаться на палубе. Но матросы, сделав свои дела, вверив свои судьбы Богу и капитану, уже сидели в каютах, в ногах у Серьги лежала верная Чанга, и только маленький рыжий воробей оставался один на один со стихией. Его промочило насквозь, мокрый воздух забивал его клювик, силы покидали бедняжку.

Когда птица сидит, её лапки мёртвой хваткой сжимают ветку дерева или тросик, как у Рыжика, но стоит ветру приподнять или опрокинуть живой комочек перьев, и хватка ослабнет, птица слетит со своего нашеста, как жёлтый осенний листок.

Рыжик всем тельцем вжимался в свою опору, но сил становилось всё меньше и меньше, он клонился вперёд и понимал, что это конец. Сейчас он опрокинется вниз головой, лапки разожмутся, и очередная волна унесёт его в ревущий океан… Так бы и случилось, но чьи-то тёплые руки подхватили воробьишку в последний момент – и Рыжик провалился в сон.

24. Кругосветов и другие

На каждом корабле есть ходовая рубка, откуда видно всё, что делается впереди и сзади – в открытом море и на палубе корабля. Помимо рулевого, всегда кто-нибудь главный находится в рубке, а во время шторма сам капитан руководит вахтой. Он расхаживает взад и вперёд, поглядывает на умные приборы, которые сквозь мрак и туманы, сквозь толщу воды видят встречные корабли или острые рифы, отдаёт приказы своим помощникам и не забывает при этом поглядывать на палубу: всё ли там в порядке?

И вот, когда шторм был особенно силён, капитан Кругосветов заметил сухощавую фигуру моряка, который пробежал по корме туда и обратно как раз между двумя волнами, заливавшими палубу.

– Кто посмел?! – крикнул капитан страшным голосом. – Боцман! Кто у тебя разгуливает по палубе в штормягу?! Со смертью играют? Мальчишки!

– Проверю, шеф!

– Смоет за борт – где мы будем его искать?!

И капитан загнул такую морскую фразу, что даже боцман уважительно крякнул.

Но зря они грешили на молодёжь. Это бывалый матрос Серьга, нарушив все приказы, выскочил на палубу в самый опасный момент и снял воробьишку с его нашеста. Сунув мокрый комочек за пазуху, Серьга удачно избежал очередной волны и прошмыгнул в каюту.

Его обступили другие матросы:

– Ну что? Дышит?

– Сердечко бьётся.

– Сейчас бы спиртом его натереть.

– Ага. И внутрь грамм сто…

– Сто это много. Утонет.

– Шутки шутками, а согреть бы надо его, братишки.

– Сейчас бы его в камбуз, на плиту!

– Тебя самого бы туда… голой задницей.

Но бывалый матрос Серьга остановил спорщиков.

– Ничего не надо, ребята… Чанга!

Умная собака поглядела на своего хозяина преданными глазами.

– Лежать, Чанга! Лежать!.. Гляди у меня!

Он раздвинул густую собачью шерсть на её тёплом боку и уложил туда Рыжика.

– Ай, молодец! – восхищались матросы: Чанга лежала, не шевелясь.

– Умница! – похвалил хозяин и провёл ладонью по животу собаки. – Эге, братцы… Или мы её так накормили сегодня…

– Или что?

– Или скоро пополнение будет в нашей команде.

– Да ла-адно…

– Вот тебе и ладно. На берегу-то она того…

– Чего «того»?

– Прогуливалась с одним лабрадором. Я тогда и внимания не обратил, а сейчас смекаю, что до серьёзных отношений у них дело дошло.

25. На свободу…

Рыжику вновь снилось родное гнездо. Родители натаскали в него столько мягкого пуха, что воробьишке стало жарко… и он проснулся. Открыл глаза и увидел густую чёрную шерсть со всех сторон. Внизу под ним урчало и колыхалось что-то тёплое.

Рыжик в страхе чирикнул и взлетел. Внизу лежала чёрная Чанга, на узкой койке спал Серьга… Впервые в жизни воробьишка оказался в человеческом жилье и заметался в панике.

– Караул! Закрыли! Закрыли Рыжика! – чирикнул он и только тут увидел круглое окно – такое же, как на его родном чердаке.

Не раздумывая долго, Рыжик полетел туда, стукнулся о стекло и принялся биться о него, истошно вопя:

– За что? Что я вам сделал, ироды?

Матрос Серьга поднял голову.

– Ожил, чертеняка? – улыбнулся он. – На волю хочешь?

– На свободу с чистой совестью, – отозвался голос второго матроса.

– Ну и живучие эти воробьи! – откликнулся третий.

– Жив! Жив! – чирикнул Рыжик, и кубрик содрогнулся от смеха – так к месту он чирикнул.

А Серьга открыл дверь и махнул рукой:

– Чанга! И ты, Рыжий! Ступайте отсель! Хватит! Понежились в тепле – и будет с вас!

На палубе было ещё сыро, но из-за туч уже выглядывало жаркое тропическое солнце, вокруг расстилался лазурный океан, и плохо верилось в то, что ещё вчера он ревел, клокотал и вздымался свинцовой волной.

Рыжик взлетел на мачту, подставил свои крылышки солнечным лучам и вдохновенно зачирикал. Он пел о том, что жизнь хороша и его новый дом совсем не хуже старого, вот разве что нет рядом родителей и братьев, но зато теперь у Рыжика есть своя тёплая собака, матрос с серьгой, вот это голое железное дерево, которое все зовут мачтой, и кормушка, всегда полная зернышек, семечек и хлебных крошек…

Рыжик чирикал так радостно и громко, что даже капитан выглянул из рубки.

– Это кто у нас тут распевает?

– Воробей, – ответил боцман. – Прибился к нам ещё в Чёрном море. Рыжий такой, шельма!

– Помню, как же… Не загадит он нам палубу?

– Как можно, шеф! Матросики следят за этим. Любят его, чертёнка!

– Я понимаю, – сказал капитан и почему-то вздохнул при этом. – Родину он им напоминает… Но до Родины вряд ли доживёт.

– Почему?

– Альбатросы склюют. Или сухопутный какой-нибудь коршуняка, или дикая кошка, или змея – птицелов… В тропиках выжить сложно.

26. Остров бабочек

Однажды на палубе раздался крик «Коломбо!», и матросы бросились к лееру, выглядывая берег. Рыжик взлетел на верхушку мачты и далеко – далеко, в той стороне, где восходит солнце, увидел зелёную полоску суши.

– Вот она, Индия! – сказал кто-то из молодых матросов.

– Вообще-то Цейлон, Шри-Ланка, – поправил новичка боцман. – Но рядышком. Через пролив.

– Чайные края?

– Эт-то да – а… Что цейлонский, что индийский – лучше чаёв не бывает. Но и сам по себе островок сказочный, – промолвил боцман и сделал грозный вид: – А ну-ка, черти, надраить всё так, чтоб горело! В сказочный порт должен войти кто?

– Сказочный теплоход!

– Вот именно… Выполнять, салажата!

И матросы принялись полировать некрашеные части металла с таким усердием, и вскоре они так заблестели, что на них стало больно смотреть.

В порту Коломбо было многолюдно и шумно. Рыжик на первых порах оробел, но затем, вспомнив рынки родного города, нашёл много общего и уже смело парил над толпой.

– Эй ты, с мешком! – кричал он грузчику. – Отсыпь немножко бедному путешественнику!

Впрочем, это была чистая провокация. Рыжика так хорошо кормили на корабле, что даже вид рассыпанных белых зёрен не слишком соблазнял его. «Сюда бы наших! – думал он, припомнив родной город. – Вот где раздолье! Зимы нет, корму много…»

После обеда Рыжик присоединился к морякам, сошедшим на берег. Они были поражены великолепием окрестностей столицы. Всё вокруг утопало в зелени садов, а лужайки между ними напоминали клумбы – так много было здесь ярких цветов.

Рыжика особенно изумило бесчисленное множество порхающих бабочек – от самых крошечных до огромных, как сам воробей.

– Нич-чего себе добыча! – чирикнул Рыжик.

– Ещё неизвестно, кто кого съест.

Взлетев повыше, он увидел странное озеро, поделённое на клеточки, как ученическая тетрадка для арифметики.

– Что это? Что это? – спросил он.

– Рисовые чеки, – объяснял молодым матросам Серьга. – Рис, братишки, в воде растёт – наподобие камыша. Вот и делают люди такие запруды, бродят в воде по колено…

Моряки проходили краем поля, на котором работали смуглые цейлонцы. Рыжик, как всегда, порхал сверху и своими зоркими глазками разглядывал всё вокруг. Он увидел, как маленькая пёстрая змейка соскользнула с берега и поплыла, извиваясь, по рисовым чекам – туда, где работали люди. Уже давно никого не дразнил наш забияка и теперь с удовольствием набросился на пловчиху.

– Эй, червяк заморский! – крикнул он, кружа над змеёй. – Чем занимаемся? Заплыв на длинные дистанции?

– Тиш-ш-ш-е, тиш-ш-ше! – умоляюще шипела змея, но Рыжик не унимался.

– Она ещё шипит, шнурок с глазами! Зач – чем тебе в чеки? Зачем?..

Громкое чириканье воробья услышали крестьяне, они поглядели на него, затем на воду… Женщины завизжали, а мужчины бросились в сторону Рыжика с мотыгами.

– Караул! Убивают! – крикнул воробьишка и пулей полетел к морякам. – За ч-что?! За что?

Но оказалось, что крестьяне бросились не на воробья – на змею. Она была очень ядовитой и мстила людям за гибель своих детёнышей.

– Если бы не наш рыжий, могла укусить кого-нибудь, – говорил Серьга, который знал понемногу все языки на свете и перевёл друзьям рассказ взволнованных крестьян: – Просят продать им нашего воробья. Хорошие деньги сулят…

– Ну уж нет! – в один голос заявили моряки.

– Такой вперёдсмотрящий нам самим нужен.

– Я так же им ответил.

Благодарные крестьяне на славу угостили моряков и подарили плетёную корзинку с рисом – для зоркого воробья. В этот день он получил ещё одно прозвище: Рыжик – Гроза Цейлонских Змей.

27. На экваторе

Из Коломбо сухогруз пошёл на юг – в Австралию, и Серьга переживал за то, что корабль минует Мадагаскар.

– Изумительный остров, ребята! Не хуже Цейлона. А какие там хамелеоны водятся – чудо! – и старший матрос качал головой. – Цвет меняет – на глазах: только что был красный, а сел на зелёный лист – и позеленел. Рядом пройдёшь – не заметишь.

– Мимикрия называется, – сказал молодой моряк, который очень любил читать книжки и поэтому знал много мудрёных слов. – Маскировка по-нашему.

– Во, во! Маскировка, – обрадовался подсказке бывалый матрос. – Так замаскируется, что ни хищник его не видит, ни жертва. Летит себе стрекоза какая-нибудь, ничего не замечает, а хамелеон её – хлоп! И нету!

– Зубами, что ли? – не понимают слушатели.

– Сам ты… зубами. Язык у него огромадный и липкий, как клей. Хамелеон им выстреливает, словно из ружья. Прицелится, пасть разинет – оп! – и готово. Одно слово – снайпер!

Пока Серьга говорил, солнце забралось так высоко, как никогда ещё не забиралось на памяти Рыжика. Много раз в родном городе он видел алое солнышко на утренней заре, ярко-красное солнышко на закате… В полдень огненный шарик забирался высоко в небо, но никогда – на самую верхушку. И только здесь, посередине Индийского океана, Рыжик заметил, что любимое светило стоит над самой его головой – тютелька в тютельку в центре неба.

– Ну и жара! – отдувались матросы и прятались в тень.

– А что ты хочешь, брат? Экватор! – уважительно говорил Серьга. – Самая серединка Земли.

– Из Северного полушария переходим в Южное, – добавил начитанный матрос.

– Между прочим, в старину это дело отмечали, – крякнул Серьга. – Тех, кто первый раз пересекал экватор, привязывали верёвкой за талию и протаскивали под килем корабля с одного борта на другой. А потом «крещёные» угощали стариков.

– Тогда корабли поменьше были, – возразил учёный матрос. – Под нашим сухогрузом полчаса будешь тащить.

– И всё же надо бы вас окунуть! – ворчал Серьга. – Морские традиции нельзя нарушать.

– Ну, надо, так надо.

Из большого брезента моряки соорудили на палубе бассейн, закачали туда морскую воду и столкнули в неё всех новичков – тех, кто первый раз пересекал невидимую в океане, но хорошо видимую на глобусе черту – экватор.

Новички барахтались в тёплой воде и не хотели выходить. Всем было очень весело, а больше других – водолазу Чанге. Собака прыгнула в брезентовое корыто одной из первых, носилась по нему вместе с молодыми моряками и громко лаяла от восторга.

А на солнышке было так жарко, что и все остальные участники обряда полезли в «бассейн», он лопнул, и потоки воды вместе с пловцами растеклись по всей палубе.

– Смотрите, черти, чтобы никого не смыло в океан! – ворчал боцман, но и сам улыбался в седые усы.

Лишь Рыжик не принимал участия в общем купании. Он скакал по мачте, громко чирикал, но за шумом – гамом никто не слышал бедного воробышка. Тогда он улетел к себе на корму, прыгнул в миску с водой и стал плескаться в одиночку. Он делал это с таким азартом, что через минуту вся вода была на палубе, а ещё через минуту её вообще не стало: солнцу на экваторе тоже жарко, и оно пьёт воду жадно, как огромный жёлтый слон.

28. Верхом на удочке

А сухогруз всё шёл и шёл, его сопровождали в пути дельфины, акулы, летучие рыбы, альбатросы, но все они рано или поздно отставали от быстроходного судна, и только Рыжик да Чанга были с его командой безотлучно.

Сидя на леере, поближе к воде, Рыжик любил дразнить добродушных дельфинов:

– Что? Догнал? Догнал? Где уж вам, толстолобым! – чирикал он, а дельфины весело улыбались, играя с кораблём в догонялки.

Но вот впереди опять показалась земля, и Рыжик забыл про всё остальное. Ему очень понравились прогулки по новым странам в сопровождении своей «морской команды», и он уже предвкушал новый весёлый поход.

– Смотри, что делает рыжий! – говорили моряки, кивая на неугомонного воробья. – В Австралию хочет.

– Ой, не знаю, – озабоченно вздыхал Серьга.

– Мы-то с вами в гости едем, на ферму капитана Хенка, а как рыжего с собой возьмём, непонятно.

«Капитан» Хенк был закадычным другом старшего матроса Серьги, они вместе плавали по морям и океанам, но потом Хенк обзавёлся собственной фермой в Австралии. И теперь он ждал приятеля в гости.

– До него ведь на машине ехать надо. Чанга машин не боится, а что делать с воробьём, ума не приложу, – сокрушался бывалый матрос.

– Давай ему клетку в Сиднее купим! – предложил один из моряков. – Кенары живут в клетке.

– Это кенары, – возразил Серьга. – А воробей – птица вольная. Я сам такой же, ребята, и не могу своими руками лишить приятеля свободы.

Выход нашёл сам капитан Хенк, который встретил матросов в порту.

– Да у меня в кузове есть превосходная длинная удочка, – сказал он, когда они встретились на австралийском берегу, обнялись, и Серьга поведал другу о своей заботе. – Будет славный нашест для вашего сорванца.

– А сядет он на него?

– Устанет – сядет.

У фермера была открытая грузовая машина, и, когда моряки забрались в кузов, взяв с собою и Чангу, Рыжик страшно разволновался.

– Что это такое? Что это? – чирикал он, порхая над грузовиком. – Зач – чем вы это делаете? Зачем?

– Садись с нами, – поманил Серьга. – Мы не против.

Матрос подставил открытую ладонь, но воробьишка был не из таковских. Он хорошо помнил слова своего папаши Чиф Чифыча: «Человек коварней кошки! От него вечно надо ждать каких-нибудь гадостей». И хотя до сих пор моряки сухогруза не причинили воробьишке больших неприятностей, всё же в руки человеку даваться нельзя.

– Нет уж! – чирикнул Рыжик.

– Ну, как знаешь! – сказал Серьга. – Трогай, Хенк! Да не гони слишком быстро.

И Рыжик увидел, как это страшное круглолапое существо, которое люди называют машиной, покатило по гладкой серой дороге, увозя за город всю его команду вместе с Чангой. Чанга смотрела на Рыжика и помахивала хвостом, приглашая присоединиться.

– Эй, погодите! Я надеюсь, вы ненадолго? – чирикнул Рыжик и полетел вслед за машиной.

– Разве плохо нам было прежде, когда вы все ходили пешком? И ты, чёрная лупоглазая ворона, тож – же!

Чанга, услышав знакомое чириканье, коротко гавкнула.

– Она ещё лает, чертовка, – ворчал на лету Рыжик. – Полетай с моё, узнаешь… что это такое.

Он уже начал уставать, потому что воробьи вообще не привычны к дальним перелётам, а наш Рыжик до того отъелся на дармовых корабельных харчах и так мало летал в последнее время, что разжирел и еле поспевал за медленно идущей машиной.

– Уж-жасно неблагодарные сущ-щества! – ругался он вслед. – Я целыми днями распеваю им песни, ловлю букашек, которые их донимают, и что? Они себе едут, а тут хоть падай от изнеможения.

Рыжик, действительно, начал снижаться и, наверное, шлёпнулся бы на дорогу, но в это время какая-то длинная голая ветка стала высовываться из кузова машины и призывно маячить перед клювом воробья.

– Что это? Что это? – как всегда встревожился Рыжик, но усталость была так велика, что он сел на самый кончик «ветки» и облегчённо чирикнул: – Вовремя! Вовремя она выросла.

– Ну вот и ладно, – сказал Серьга, наблюдая за рыжим летуном в зеркало заднего видя. – Не стряхнёт его оттуда?

– Чудак ты! – усмехнулся водитель. – Вспомни, как треплет ветер косы берёз. А пичуги сидят на них и хоть бы что.