Текст книги "Записки о Времени, названном «Оттепель». «Мастер и Маргарита»"

Записки о Времени, названном «Оттепель». «Мастер и Маргарита»
Юрий Николаевич Дрюков

© Юрий Николаевич Дрюков, 2023

ISBN 978-5-0059-9166-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

МАСТЕР И МАРГАРИТА

«…Она несла жёлтые цветы… Меня поразила не столько её красота, сколько необыкновенное, никем не виданное одиночество в глазах! Повинуясь этому жёлтому знаку, я тоже свернул в переулок и пошёл по её следам…

– Нравятся ли вам мои цветы?

– Нет.

Она поглядела на меня удивлённо, а я вдруг, и совершенно неожиданно, понял, что я всю жизнь любил именно эту женщину!

– Вы вообще не любите цветов?

– Нет, я люблю цветы, только не такие, – сказал я.

– А какие?

– Я розы люблю…

Она виновато улыбнулась и бросила свои цветы в канаву. Растерявшись немного, я все-таки поднял их и подал ей, но она, усмехнувшись, оттолкнула цветы, и я понёс их в руках.

Так шли молча некоторое время, пока она не вынула у меня из рук цветы и бросила их на мостовую, затем продела свою руку в чёрной перчатке с раструбом в мою, и мы пошли рядом…

Потом она говорила, что с жёлтыми цветами в руках она вышла в тот день, чтобы я, наконец, её нашёл, и что если бы этого не произошло, она отравилась бы, потому что жизнь её пуста…

Да, любовь поразила нас мгновенно…

Мы пришли к заключению, что столкнула нас на углу Тверской и переулка сама судьба и что мы созданы друг для друга навек…»

«…Я не видела Булгакова двадцать месяцев, давши слово, что не приму ни одного письма, не подойду ни разу к телефону, не выйду одна на улицу. Но, очевидно, все-таки это была судьба. Потому что, когда я первый раз вышла на улицу, я встретила его, и первой фразой, которую он сказал, было: „Я не могу без тебя жить“. И я ответила: „И я тоже“»…

«Я не могу объяснить, почему, но я очень тоскую… я не вижу смысла в моей жизни, мне недостает чего-то… Откуда были эти мысли? И чувства? И, читая их, я понимала, почему у меня была тогда такая смелость, такая решительность, что я порвала всю эту налаженную, внешне такую беспечную, счастливую жизнь, и ушла к Михаилу Афанасьевичу на бедность, на риск, на неизвестность…»

Михаил Афанасьевич Булгаков умер 10 марта 1940 г.

«Он умирал, впадал в беспамятство, снова приходил в себя и в минуту просветления сказал, что всё, что он написал, было сделано ради неё:

– Я жалею только о том, что мои книги никто не прочтёт.

И она ответила:

– Я обещаю тебе, что твои произведения будут напечатаны…».

Она поклялась в этом, хотя Булгаков уже более 10 лет не мог напечатать ни строчки, а почти все его пьесы оказались под запретом…

А ведь Михаил Афанасьевич был выдающимся писателем и драматургом…

Октябрь 1926 года. Московский Художественный театр ставит «Дни Турбиных», а театр имени Вахтангова – «Зойкину квартиру». Готовятся к постановке «Бег» и «Багровый остров».

Кажется, что это грандиозный успех… Но вот что было написано о творчестве Булгакова в Большой Советской Энциклопедии (1927 г.):

«В «Белой гвардии» и «Днях Турбиных», изображая белогвардейщину на Украине Булгаков пытается свалить «вину белогвардейства» на генералитет и др. руководителей движения, изображая рядовых белогвардейцев доблестными и политически честными…

Пьесы Булгакова имели успех, который можно лишь в очень слабой степени связать с художественными достоинствами их: главное в этом успехе следует приписать прекрасной игре актёров 1-го Художественного театра («Дни Турбиных») и театра им. Вахтангова («Зойкина квартира»).

В большинстве последних произведений Булгаков использует теневые стороны советской действительности в целях её дискредитирования и осмеяния»…

А раз так, то «Зойкина квартира» сразу же подвергается безжалостной критике:

«Никакой культурной ценности такой спектакль, разумеется, иметь не может». «Пьеса более чем жалкая в смысле отсутствия признаков таланта и глубины… написана в стиле пошлейших обывательских анекдотов». «Насквозь мещанская идеология этого автора здесь распустилась поистине в махровый цветок».

И вот после двухсот представлений следует запрет её постановки.

А «Дни Турбиных», «Бег» и «Багровый остров» вызвали просто яростный вой злопыхателей, которые как будто соревновались друг перед другом, печатая разгромные статьи типа: «Ударим по булгаковщине»; «Положить конец „Дням Турбиных“»; «Постановка пьесы „Бег“ – это попытка протащить белогвардейскую апологию в советский театр, на советскую сцену, показать написанную посредственным богомазом икону белогвардейских великомучеников советскому зрителю»; «В этом году мы имели одну постановку, представляющую собою злостный пасквиль на Октябрьскую революцию, целиком сыгравшую на руку враждебным нам силам: речь идёт о „Багровом острове“» и т. д. и т. п.

И всё же, несмотря на все попытки запретить якобы по требованию «советской общественности» пьесу «Дни Турбиных», она продолжали идти с неизменным успехом.

Но вот в феврале 1929 г. Москва готовится к проведению «Недели украинской литературы». В «Правде» публикуется статья «К приезду украинских писателей», в которой особенно подчёркивается, что «кое-кто ещё не освободился от великодержавного шовинизма и свысока смотрит на культуру Украины, Белоруссии, Грузии и пр. … Наш крупнейший театр (МХАТ I) продолжает ставить пьесу, извращающую украинское революционное движение и оскорбляющую украинцев».

Приехавшие в Москву гости настаивают на встрече со Сталиным.

Председательствует Каганович.

Сталин уверенно и спокойно излагает свои позиции по ряду вопросов национальной политики. Отшучивается по поводу требования присоединить к Украине Воронежскую, Курскую губернии и Кубань в той части, где есть украинцы.

– Я не знаю, как население этих губерний – хочет присоединиться к Украине?

Голоса: «Хочет».

– А у нас есть сведения, что не хочет.

Голоса: «Хочет, хочет».

– Есть у нас одни сведения, что хочет, есть и другие сведения – что не хочет, – констатирует сложившуюся ситуацию Сталин и переходит, как все понимают, к главной теме встречи.

– Или взять, например, этого самого всем известного Булгакова. Если взять его «Дни Турбиных», чужой он человек, безусловно. Едва ли он советского образа мысли. Однако своими «Турбиными» он принёс всё-таки большую пользу, безусловно.

Каганович: «Украинцы несогласны».

– А я вам скажу, я с точки зрения зрителя сужу. Общий осадок впечатления у зрителя остаётся какой?.. когда зритель уходит из театра? Это впечатление несокрушимой силы большевиков. Даже такие люди, крепкие, стойкие, по-своему честные, в кавычках, должны признать в конце концов, что ничего с этими большевиками не поделаешь… А вы чего хотите, собственно?

Петренко: «Мы хотим, чтобы наше проникновение в Москву имело бы своим результатом снятие этой пьесы».

Голоса с места: «Это единодушное мнение». «Ведь это оскорбление украинского народа и такое изображение революционного движения и украинских борющихся масс не может быть допущено». «Почему Булгаков рисует русское офицерство интеллигентами, а когда дело доходит до украинских командиров, то они изображены бандитами?» «Там есть одна часть, в этой пьесе. Там освещено восстание против гетмана. Это революционное восстание показано в ужасных тонах, под руководством Петлюры, в то время когда это было революционное восстание масс, проходившее не под руководством Петлюры, а под большевистским руководством. Вот такое историческое искажение революционного восстания, крестьянского повстанческого движения и украинских борющихся масс со сцены Художественного театра не может быть допущено».

Сталин: «Вы, может быть, будете защищать воинство Петлюры?»

Имя Петлюры пугает. Никто не хочет слыть сторонником Петлюры.

Голос с места: «Нет, зачем?..»

Сталин: «Штаб петлюровский если взять, что он, плохо изображён?»

Голос с места: «Мы не обижаемся за Петлюру».

Сталин: «Там есть и минусы, и плюсы. Я считаю, что в основном плюсов больше».

Но спор не утихает и только по истечении третьего часа Каганович закрывает обсуждение…

Украинским товарищам удалось добиться своего. «Дни Турбиных» снимают с репертуара. Заодно был снят «Багровый остров» в Камерном театре и запрещён уже репетировавшийся в Художественном театре «Бег».

А ещё ранее подверглись запрещению: повесть «Записки на манжетах», переиздание сборника сатирических рассказов «Дьяволиада» и издание сборника фельетонов. Запрещены в публичном выступлении «Похождения Чичикова». Публикация 3-ей части романа «Белая гвардия» в журнале «Россия» прервана из-за запрещения журнала.

Булгаков оказался без работы. Его не берут никуда. Он в отчаянии… Он пишет несколько писем Правительству СССР.

«Все мои произведения получили чудовищные, неблагоприятные отзывы, моё имя было ошельмовано не только в периодической прессе, но в таких изданиях, как Б. Сов. Энциклопедия и Лит. Энциклопедия».

«…я обнаружил в прессе СССР за десять лет моей литературной работы 301 отзыв обо мне. Из них: похвальных – было 3, враждебно-ругательных – 298.

…Вся пресса СССР, а с нею вместе и все учреждения, которым поручен контроль репертуара, в течение всех лет моей литературной работы единодушно и С НЕОБЫКНОВЕННОЙ ЯРОСТЬЮ доказывали, что произведения Михаила Булгакова в СССР не могут существовать.

И я заявляю, что пресса СССР СОВЕРШЕННО ПРАВА.

М. Булгаков СТАЛ САТИРИКОМ, и как раз в то время, когда никакая настоящая (проникающая в запретные зоны) сатира в СССР абсолютно немыслима.

ВСЯКИЙ САТИРИК В СССР ПОСЯГАЕТ НА СОВЕТСКИЙ СТРОЙ.

Мыслим ли я в СССР?

Ныне я уничтожен.

Погибли не только мои прошлые произведения, но и настоящие и все будущие. И лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе, черновик комедии и начало второго романа «Театр».

Все мои вещи безнадёжны.

Я прошу принять во внимание, что невозможность писать, равносильна для меня погребению заживо.

Я ПРОШУ ПРАВИТЕЛЬСТВО СССР ПРИКАЗАТЬ МНЕ В СРОЧНОМ ПОРЯДКЕ ПОКИНУТЬ ПРЕДЕЛЫ СССР В СОПРОВОЖДЕНИИ МОЕЙ ЖЕНЫ ЛЮБОВИ ЕВГЕНЬЕВНЫ БУЛГАКОВОЙ.

Если же и то, что я написал, неубедительно, и меня обрекут на пожизненное молчание в СССР, я прошу Советское Правительство дать мне работу по специальности и командировать меня в театр на работу в качестве штатного режиссёра.

Я именно и точно и подчёркнуто прошу О КАТЕГОРИЧЕСКОМ ПРИКАЗЕ, О КОМАНДИРОВАНИИ, потому что все мои попытки найти работу в той единственной области, где я могу быть полезен СССР, как исключительно квалифицированный специалист, потерпели полное фиаско. Моё имя сделано настолько одиозным, что предложения работы с моей стороны встретили ИСПУГ, несмотря на то, что в Москве громадному количеству актёров и режиссёров, а с ними и директорам театров, отлично известно моё виртуозное знание сцены.

Я прошу о назначении меня лаборантом-режиссёром в 1-й Художественный Театр – в лучшую школу, возглавляемую мастерами К. С. Станиславским и В. И. Немировичем-Данченко.

Если меня не назначат режиссёром, я прошусь на штатную должность статиста. Если и статистом нельзя – я прошусь на должность рабочего сцены.

Если же и это невозможно, я прошу Советское Правительство поступить со мной, как оно найдёт нужным, но как-нибудь поступить, потому что у меня, драматурга, написавшего 5 пьес, известного в СССР и за границей, налицо, В ДАННЫЙ МОМЕНТ, – нищета, улица и гибель».

Но ответа от правительства нет, и тогда 5 мая 1930 г. Булгаков пишет уже лично Сталину:

«Многоуважаемый Иосиф Виссарионович!

Я не позволил бы себе беспокоить Вас письмом, если бы меня не заставляла сделать это бедность…

Средств к спасению у меня не имеется».

Вскоре раздаётся звонок Сталина.

– Вы где хотите работать? В Художественном театре?

– Да, я хотел бы…

– А Вы подайте заявление туда. Мне кажется, что они согласятся…

10 мая Булгаков пишет заявление: «Прошу принять меня на должность режиссёра» и начинается его работа во МХАТе…

«На премьере пьесы А.Н. Афиногенова «Страх» Сталин спросит: «А почему у вас не идут «Дни Турбиных»? “ – «Да запретили… И даже декорации уничтожили…» «Вздор, – возразит он, – хорошая пьеса, её нужно ставить, ставьте». И в десятидневный срок было дано распоряжение восстановить постановку…»

В январе 1932 г. Булгаков напишет своему другу Павлу Попову:

«…В силу причин, которые мне неизвестны и в рассмотрение коих я входить не могу, Правительство СССР отдало по МХТ замечательное распоряжение пьесу «Дни Турбиных» возобновить.

Для автора этой пьесы это значит, что ему, автору, возвращена часть его жизни».

«Дни Турбиных» будут идти на сцене Художественного театра вплоть до июня 1941 года.

Всего за период с 1926 по 1941 год пьеса выдержит 987 представлений…

3 октября 1932 года Булгаков разведётся с Л. Е. Белозерской, а 4 октября заключит брак с Еленой Сергеевной Шиловской, которая переедет к нему с шестилетним сыном Сергеем. Старший её сын – Евгений останется с отцом – Евгением Александровичем Шиловским – крупным военным деятелем. С 1928 года – он начальник штаба Московского военного округа, а в 1931 году перейдёт на военно-преподавательскую работу.

Теперь жизнь Елены Сергеевны будет, конечно, более интересной, но уже не такой обеспеченной…

1935. 23 апреля.

Бал у американского посла. М.А. в чёрном костюме. У меня вечернее платье исчерна-синее с бледно-розовыми цветами.

1936. 27 февраля.

Много звонков – просят билеты на «Мольера».

Актёр Волошин позвонил и попросил две тысячи взаймы. Теперь пойдут такие просьбы. А у нас долгу семнадцать тысяч… – жили на авансы.

19 мая.

М.А. дал согласие в МХАТе сделать перевод «Виндзорских проказниц» и вообще шекспириану сделать наподобие мольерианы в «Полоумном Журдене».

Очень грустно, что М.А. должен подписать этот договор. Но нам нужны деньги на поездку в Киев, иначе без отдыха М.А. пропадёт при такой жизни.

1938. 26 августа.

Подумать только, у М.А. написано двенадцать пьес, – и ни копейки на текущем счету. Идут только две пьесы – в одном театре».

И в самом деле:

«Иван Васильевич»

1935. 17 октября.

Звонок из Реперткома в Сатиру (рассказывал Горчаков): Пять человек в Реперткоме читали пьесу, все искали, нет ли в ней чего подозрительного? Ничего не нашли. Замечательная фраза: «А нельзя ли, чтобы Иван Грозный сказал, что теперь лучше, чем тогда?»

(И вот солнечным летним днём 1973 года в светлой курточке, надетой на тёмно-синий спортивный костюм с эмблемой футбольного клуба «Динамо» на груди, Иван Васильевич выйдет на балкон московской многоэтажки, посмотрит на раскинувшуюся перед ним панораму столицы и в восхищении скажет: «Красота-то какая. Лепота!»)

Режиссёр Н. Горчаков доведёт работу до генеральной репетиции. Премьера предполагалась в марте 1936 года, были проданы билеты на первое представление…

«Мольер» («Кабала святош») поставлен во МХАТе в 1936 г. Пьесу показали семь раз.

1936. 9 марта.

В «Правде» статья «Внешний блеск и фальшивое содержание», без подписи.

Когда прочитали, М.А. сказал: «Конец „Мольеру“, конец „Ивану Васильевичу“».

Днём пошли во МХАТ – «Мольера» сняли, завтра не пойдёт.

После гибели «Мольера» М.А. скажет, что МХАТ – «кладбище моих пьес».

«Батум» (пьеса о юности И. В. Сталина, первоначальное название «Пастырь»). Булгаков начнёт писать её в начале 1936 г.

В основе пьесы – события батумской стачки рабочих в 1902 г.

Театры встают в очередь, чтобы получить у Булгакова согласие на её постановку.

Но… Генеральный секретарь, разговаривая с Немировичем, скажет, что «пьесу „Батум“ он считает очень хорошей, но что ставить её нельзя».

1937. 12 февраля.

У М.А. отвратительное состояние:

– Дома не играют, а за границей грабят.

В октябре Булгаков почти всё время уделяет исправлению уже пятой редакцией романа «Мастер и Маргарита». Эта работа не прекращается до весны 1938 г.

1938. 18 марта.

М.А. больной, сидит – в халате, в серой своей шапочке – над романом.

22 марта.

Приглашение от американского посла на бал 26-го.

Было бы интересно пойти. Но не в чем, у М.А. брюки лоснятся в чёрном костюме. У меня нет вечернего платья. Повеселили сами себя разговорами, и всё.

В конце мая старшая сестра Елены Сергеевны, Ольга Сергеевна Бокшанская, бессменная секретарша В. И. Немировича-Данченко, начнёт под диктовку Булгакова перепечатку романа.

Почти каждый день он сообщает жене, отдыхавшей вместе с сыном Сергеем на даче в Лебедяни, как идёт работа.

2 июня. «Мы пишем по многу часов подряд, и в голове тихий стон утомления, но это утомление правильное, не мучительное <…> Роман нужно окончить! Теперь! Теперь!»

14 июня. «Передо мною 327 машинных страниц (около 22 глав). Если буду здоров, скоро переписка закончится. Останется самое важное – корректура (авторская), большая, сложная, внимательная, возможно с перепиской некоторых страниц. «Что будет?» Ты спрашиваешь? Не знаю. Вероятно, ты уложишь его в бюро или в шкаф, где лежат убитые мои пьесы и иногда будешь вспоминать о нём. Впрочем, мы не знаем нашего будущего.

Свой суд над этой вещью я уже совершил и, если мне удастся ещё немного приподнять конец, я буду считать, что вещь заслуживает корректуры и того, чтобы быть уложенной в тьму ящика.

Теперь меня интересует твой суд, а буду ли я знать суд читателей, никому не известно».

24 июня перепечатка романа закончена…

Главы из романа, особенно самые первые, Булгаков читает своим гостям, но из квартиры рукопись не выносится, поэтому о существовании «Мастера и Маргариты» знает только узкий круг друзей и знакомых писателя.

12 сентября.

Нам предлагает доктор Аникин купить у него половину дачи… М.А., конечно, сразу оценил положение и сказал, что уж если строиться, то только самостоятельно… А как бы хорошо, действительно, иметь возможность приезжать на дачу из Москвы, жить в этой тишине. Но… не верится даже, что осилим… ни копейки на текущем счету. Откуда – отложить?

21 сентября.

Но между всеми этими делами – постоянный возврат к одной и той же теме – к загубленной жизни М. А.

М.А. обвиняет во всем самого себя. А мне тяжело слушать это. Ведь я знаю точно, что его погубили. Погубили писатели, критики, журналисты. Из зависти. А, кроме того, потому, что он держится далеко от них, не любит этого круга, не любит богемы, амикошонства.

Ему это не прощается.

13 ноября.

Для М. А. есть одно магическое слово – квартира. «Ничему на свете не завидую – только хорошей квартире».

У нас, действительно, стройка отвратительная – все слышно сверху, снизу, сбоку. А когда наверху танцуют – это бедствие. Работать М. А. очень трудно.

1939. 6 января.

…Миша сказал мне очень хорошие вещи, и я очень счастлива, в честь чего ставлю знак (крест со множеством линий, исходящих из точки перекрещивания).

25 февраля.

Миша очарователен. Обожаю его!

Миша видел, что я пишу дневник и говорит: напиши, что я очарователен и что ты меня любишь. Я и написала.

В августе 1939 г. Булгаковы поедут на Юг, но в поезде Михаил Афанасьевич почувствует себя плохо, и в тот же день они вернутся из Тулы в Москву.

По совету врачей Булгаков пролежит несколько дней в постели, но потом решит для смены обстановки уехать с женой на время в Ленинград.

Но и оттуда через четыре дня пришлось вернуться. Во время прогулки по Невскому проспекту Булгаков почувствовал, что слепнет.

Булгакову предложили лечь в Кремлёвскую больницу. Но Миша сказал: «Я никуда не поеду от неё».

В 1933 году на экземпляре книги «Дьяволиада» он напишет:

«Тайному другу, ставшему явным, жене моей Елене. Ты совершишь со мной мой последний полет. Твой М. 21 мая». (День именин Е.С.)

1940.

С 25-го января, по-видимому, начался второй – сильнейший приступ болезни.

«… Раздирая пелену боли и бреда – урывками, то на краткие часы, то на целые дни, на ряд дней, – возвращался в жизнь и диктовал Елене Сергеевне исправленные страницы своего романа…

8 марта.

«О, моё золото!» (В минуту страшных болей – с силой).

Потом раздельно и с трудом разжимая рот: го-луб-ка… ми-ла-я.

«Пойди ко мне, я поцелую тебя и перекрещу на всякий случай… Ты была моей женой, самой лучшей, незаменимой, очаровательной… Когда я слышал стук твоих каблучков… Ты была самой лучшей женщиной в мире… Божество моё, моё счастье, моя радость. Я люблю тебя! И если мне суждено будет ещё жить, я буду любить тебя всю мою жизнь. Королевушка моя, моя царица, звезда моя, сиявшая мне всегда в моей земной жизни! Ты любила мои вещи, я писал их для тебя… Я люблю тебя, я обожаю тебя! Любовь моя, моя жена, жизнь моя!»

10 марта.

16. 39. Миша умер.

21 марта 1940 г. Правление Союза писателей СССР утвердит комиссию по литературному наследию Булгакова. Председатель комиссии – Фадеев.

На первом заседании обсудили издание сборника пьес, но начавшаяся война не дала осуществиться этим планам.

Единственно, что комиссии удалось, – сохранить за семьёй Михаила Афанасьевича его квартиру…

«Мастера и Маргариту» Булгаков писал 12 лет. Он не успел закончить авторскую корректуру шестой редакции романа, поэтому его окончательный вариант сделала уже Елена Сергеевна. Она свела в единое целое рукопись с замечаниями и заметками Булгакова и дополнения к ней, надиктованные уже больным писателем.

К середине декабря она напечатает на машинке несколько экземпляров романа, один из которых передаст другу Булгакова Павлу Попову.

Вскоре она получит от него письмо:

«…Я всё под впечатлением романа. Прочёл первую часть… За всем следишь, как за подлинной реальностью, хотя основные элементы – фантастичны…

Вторая часть для меня – откровение…

Ведь Маргарита Николаевна – это Вы, и самого себя Миша ввёл…

Но вот, если хотите, – грустная сторона. Конечно, о печатании не может быть и речи. Идеология романа – жуткая, и её не скроешь… В этом отношении чем меньше будут знать о романе, тем лучше. Гениальное мастерство всегда останется гениальным мастерством, но сейчас роман неприемлем. Должно будет пройти лет 50—100…».

Во время войны Елена Сергеевна будет эвакуирована в Ташкент.

После возвращения в Москву она снова и снова начнёт предпринимать попытки издать произведения мужа.

7 мая 1946 г. Елена Сергеевне напишет письмо Сталину.

Она ведёт переговоры с издательством «Искусство», но результат нулевой.

Наступает 1950 год. Елена Сергеевна пишет заявление в Президиум ССП:

«10 марта 1950 г. исполняется десять лет со дня смерти писателя Булгакова…

21 марта 1940 г. Президиум постановил издать сборник его пьес. Десять лет прошло. Прошу об издании «Белой гвардии», «Биографии Мольера» и пьес. Если секретариат не может самостоятельно решить вопрос о литнаследстве писателя Булгакова, прошу ходатайствовать об этом перед Правительством. Елена Булгакова».

Выписка из постановления Секретариата ССП: «Воздержаться в настоящее время от переиздания избранных произведений М. А. Булгакова».

А пока отказ следует за отказом, Елена Сергеевна работает над изданием собрания сочинений Михаила Булгакова. День за днём на пишущей машинке на листах бумаги, нарезанных по размеру книги, она перепечатывает из первых изданий, из рукописей, из найденных ею ранних газетных и журнальных публикаций пьесы, романы, повести, фельетоны и рассказы.

В итоге у неё получилось 6 томов, каждый из которых был в матерчатом переплёте и помечен: «Михаил Булгаков, т. 1, т. 2, т. 3» и т. д.

5 марта 1953 г. умер Сталин. Наступает новое время.

Председателем комиссии по литературному наследству Булгакова назначается Константин Симонов. Он прилагает все усилия для организации публикаций булгаковских произведений, но даже ему это оказывается не по силам.

В декабре 1954 года состоится II съезд писателей, на котором пусть и единственный раз, но всё же прозвучит имя Михаила Булгакова.

В заключение своего выступления Вениамин Каверин скажет:

«Я вижу литературу, в которой приклеивание ярлыков считается позором и преследуется в уголовном порядке, которая помнит и любит своё прошлое. Помнит, например, что сделал Юрий Тынянов для нашего исторического романа и что сделал Михаил Булгаков для нашей драматургии…»

Каверин не знал М. А. Булгакова и даже никогда не видел его.

«В ответ на моё выступление Е. С. Булгакова прислала мне пьесы и прозу покойного мужа, и началось знакомство, которое продолжается до сих пор, потому что время от времени я возвращаюсь к этим пьесам, к прозе, находя в них новые особенности, новую глубину».

1955 г. Елена Сергеевна с резолюциями Союза писателей и Министерства культуры приходит в издательство «Искусство». И вот первый успех – книжечка с двумя пьесами: «Дни Турбиных» и «Последние дни (Пушкин)».

1956 г. 19 октября.

Днём позвонил и приехал Твардовский, привёз «Мастера», сказал, что он потрясён, узнав, поняв, наконец, масштаб Булгакова: «Его современники не могут идти ни в какой счёт с ним… Но я должен откровенно сказать Вам, Е.С, что сейчас нельзя поднимать вопроса о его напечатании…».

1956 г. Каверин организует подготовку сокращённого варианта романа «Жизнь господина де Мольера» к публикации в 3-м номере альманаха «Литературная Москва». Но альманах после разгромной критики прекращает своё существование.

Зато в 1957 г. ставится «Бег» в Сталинградском драматическом театре им. Горького, а 27 июня 1958 года премьера спектакля состоится в Ленинградском государственном академическом театре драмы им. Пушкина.

Это придаёт Елене Сергеевне новую веру и надежду. 14 сентября 1961 г. года она даже напишет в Париж брату Михаила Булгакова, Николаю: «Я знаю, я твёрдо знаю, что скоро весь мир будет знать это имя!»

И вот весной 1962 года постепенно начинается сбываться её пророчество.

Выходит в свет «Жизнь господина де Мольера», сочинённая Булгаковым в 1932—1933 гг. для серии «Жизнь замечательных людей».

В послесловии к книге Каверин напишет:

«Драматургия – лишь одна, не знаю, самая ли сильная, сторона того, что сделал Булгаков. Автор фантастических повестей «Роковые яйца», «Дьяволиада», романа «Мастер и Маргарита» (рукопись), он принадлежит к тому направлению нашей литературы, которое определилось впервые непостижимым миражем гоголевского «Носа».

Таков фантастический роман «Мастер и Маргарита», в котором действуют, написанные с выразительностью Гойи, силы зла, воплотившиеся в людей обыкновенных и даже ничтожных. Невероятные события происходят в каждой главе, превращениям, чудесам, мрачному издевательству нет предела – и все-таки силы зла отступают».

Вот так впервые появилась информация о существовании рукописи романа.

В конце 1962 года издательство «Искусство» выпускает сборник из пяти булгаковских пьес: «Дни Турбиных», «Последние дни (Пушкин)», «Бег», «Кабала святош (Мольер)», «Дон Кихот».

В 1963 году «Новый мир» начинает готовить публикацию «Театрального романа».

У Булгакова было два варианта названия, из которых основное – «Записки покойника», но Симонов заметит, что «гораздо лучше издать „Театральный роман“, чем не издать „Записки покойника“».

Два года «Новый мир» будет добиваться разрешения на эту публикацию, так как цензура увидит в романе «пасквиль» на систему Станиславского.

В 1965 году издательство «Искусство» выпускает сборник уже из семи пьес. К пяти, изданным ранее, теперь добавлены «Иван Васильевич» и «Полоумный Журден». В предисловии к сборнику Вениамин Каверин снова не упускает случая упомянуть роман:

«…Булгаков, начавший „Диаволиадой“, а кончивший „Мастером и Маргаритой“ – романом, который, несмотря на всю его сложность, давно пора издать, потому что по своеобычности едва ли найдётся ему равный во всей мировой литературе».

В 1966 году издаётся «Избранная проза» М. А. Булгакова («Записки юного врача». «Белая гвардия». «Жизнь господина де Мольера» и «Театральный роман»).

И только о публикации «Мастера и Маргариты» пока нет и речи.

Хотя…

В 1956-м ташкентский литературовед А. З. Вулис принялся за монографию (кандидатскую диссертацию) о творчестве Ильи Ильфа и Евгения Петрова.

В сентябре 1957 года в Ташкент приехал Константин Симонов, который был председателем комиссии по литературному наследию Ильфа и Петрова, и Вулис передал ему свою рукопись, которая удостоилась высокой оценки писателя. После выхода в 1958 г. монографии Симонов написал Вулису рекомендацию для вступления в Союз писателей.

Теперь Вулис начал работу над докторской диссертацией о советском сатирическом романе. В мае 1962 года для сбора материалов он отправляется в командировку в Москву. Работая в Библиотеке им. Ленина он среди прочих писателей-сатириков обратит внимание на творчество Михаила Булгакова. Из первой публикации «Жизни господина де Мольера» (1962) он узнает о существовании рукописи загадочного романа «Мастер и Маргарита».

Он знакомится с вдовой писателя, и она позволяет ему прочитать роман и даже сделать выписки из него.

В конце июля он вернётся в Ташкент, где зимой 1964 года закончит работу над монографией «Советский сатирический роман. Эволюция жанра в 20—30-е годы», которая будет напечатана в Ташкенте в 1965 году. В книге около 20 страниц главы «Поединок света с мраком» посвящены неопубликованному роману Булгакова. Хотя неопубликованные произведения цитировать было просто нельзя.

Когда автор вручил книгу Елене Сергеевне, то она, увидев булгаковские страницы, воскликнула: «Это чудо! Это просто чудо!!! Это всё штуки Воланда!»

Теперь у Вулиса возникает замысел издать «Мастера и Маргариту» в задуманной им 12-томной «Библиотеке советского сатирического романа». Идею тут же поддержал Симонов и предложил напечатать эту библиотеку в издательстве «Правда», которое выпускало двадцать четыре тома ежегодного литературного приложения к журналу «Огонёк».

Но выяснилось, что эти приложения принято было делать на основе уже опубликованных ранее и тщательно подготовленных изданий. Поэтому публиковать «Мастера и Маргариту» там не представлялось возможным.

И тут к Симонову обратился Евгений Ефимович Поповкин – главный редактор журнала «Москва», который хотел опубликовать у себя какую-нибудь сенсационную вещь, чтобы поднять тираж журнала.

Симонов предложил ему булгаковский роман вместе с книгой Вулиса.

Поповкин прочитал рукопись. Познакомился с толкованием романа в книге. И сказал: «О романе так подробно пишут, пора печатать».

Предисловие он предложил написать Вулису – главному исследователю романа.

Однако в интересах более успешной публикации принимается решение, что предисловие напишет Симонов, а Вулис – послесловие.

Роман планируется в 11-й и 12-й номера 1966 года.

Но тут дошла очередь до цензуры, и всё стало рушиться. Принимается решение:

«Первую книгу романа напечатать в одиннадцатом номере с предисловием и послесловием. Вторая книга вызывает самые серьёзные возражения. Возможно, что она и вообще не будет напечатана и придётся сообщить, что роман оказался писателем не завершён».

Всё это привело к тому, что в №11 журнала поместили и предисловие Симонова, и послесловие Вулиса. И получилось так, что в названии романа Маргарита есть, в предисловии и послесловии – есть, а вот в опубликованной 1-й части её имя ни разу не появляется.