Текст книги "Жизнь как бой"

По весне мальчишеские ватаги направлялись на Воробьевы горы. Спортивного комплекса Лужники еще не было, не было никаких набережных. Стояла деревня Воробьево и лужайка с нею рядом. Проходя через Андреевский монастырь, в маленькой булочной покупали буханку черного хлеба, пару соленых огурцов, мальчишеских копеек хватало только на это и по домам ватага возвращалась голодная как стая волков.

В Нескучном саду, рядом с метромостом с тех пор сохранились два пруда. Когда в 1950 году вышел фильм «Тарзан» с чемпионом мира по плаванью, Джонни Вейсмюллером в главной роли, мальчишки, изображая Тарзана привязывали к склоненным ивам веревки-тарзанки и раскачиваясь на них сигали в пруд. Вода уже была теплая, купальный сезон начинали на месяц раньше, с первого мая, хотя в реке можно было купаться только в начале июня.

Никаких тренеров по плаванию не было. Учились сами, интуитивно. Не умея плавать, прыгали в воду, барахтались по-собачьи. Потом когда научились плавать, начали нырять под баржами, которые перевозили по Москве реке песок. Вынырнуть с другой стороны плывущей баржи считалось шиком.

Вообще на лето мать Людмила Ивановна отправляла Тада в пионерские и спортивные лагеря. Кормить дома было нечем, да и боязно, что сын свяжется со шпаной. Тогда многие так делали, стараясь на две или три смены отправить детей на природу и дать им немного подкормиться.

Это были прекрасные места Подмосковья: Ильинское, Кратово, Валентиновка, Домодедово, казавшиеся детям страшно далекими от Москвы, ведь возили туда ребят не на электричках, а на грузовых машинах и без сопровождающей кавалькады милиции, с одним пионервожатым или просто парнем постарше.

Тад до сих пор с благодарностью вспоминает женский персонал этих лагерей. Это были тетки, повидавшие жизнь, испытавшие на себе голод и разруху, терпеливо и по-матерински относившиеся к ребятам. Поварихи приходили смотреть на стол «ударников», за которым Тад оказался еще с двумя такими же бедолагами из неустроенных семей.

Каждый из пацанов съедал по 3—4 тарелки супа, столько же второго, запивая все это 10—12 стаканами компота или киселя, а тетки, рассевшись вокруг, подперев подбородки ладонями, с грустью смотрели на этих изголодавшихся ребят, незаметно вытирая слезы. Когда вся эта троица: Саша Воропаев, Рудик Степочкин и Тадик Касьянов – вставала из-за стола, единственная выпуклость присутствовала на их теле – желудок, в остальном же ребята были тощие, но крепкие. Первый раз Тад после войны наелся в 1950 году.

Как у всех детей того времени у них был популярен зимой хоккей, а летом футбол. Очевидно, не из кого было выбрать игроков и его брали играть левым полузащитником, он никогда не был левшой, почему его поставили на левой край ему было непонятно. Зато на воротах стоял Евгений Майоров, а капитаном команды был его брат Борис. Вот оттуда, из далекого послевоенного детства, начиналась карьера этих, впоследствии знаменитых спортсменов.

Не особо талантливый в этом виде спорта, Тад добросовестно мешал и не давал пройти противнику по своему краю, и это у него получалось. Играли с более богатыми и сильными лагерями: Министерства обороны и всяких других министерств, нужен был результат, поэтому тренировались все свободное время.

Любовь к футболу закончилась одним событием. Борис Майоров сильно попал мячом в нос Рудольфу Степочкину, пошла кровь. Рудик – полез в драку. Саня и Тадеуш вступились за него, а остальная команда за Бориса. Тусанули друг друга по нескольку раз, но больше досталось троице. Так и ушли три друга из команды. Это было последнее лето, когда они были вместе, затем их жизненные пути разошлись, больше они не встречались никогда.

А вот с братьями Майоровыми Тадеуш встретился мимоходом в Госкомспорте много лет спустя. Они довольно холодно кивнули друг другу, и Тад в душе усмехнулся. Ему было не до того, он спешил в кабинет к могильщику советского каратэ Александру Михайловичу Самсонову…

Занятия футболом и то, что Тад летнее время бывал в спортлагерях, бегая, подтягиваясь на турнике и плавая сколько хотелось, сделали его сильным, жилистым парнишкой. Но потихоньку проявляющаяся черта характера – искать что-то свое.

Годах в 50– х Тад увидел фильм «Первая перчатка» и аж похолодел от восторга. Он влюбился со всей детской непосредственностью в героев этого фильма, особенно в Ивана Переверзева, сам решив заняться этим чрезвычайно трудным спортом.

В семье к спорту относились скептически и считали занятием несерьезным, поэтому Тад не стал никому дома говорить, что хочет записаться в секцию бокса. Вообще в Таде потихоньку стал формироваться характер. Постоянные драки и потасовки со сверстниками, когда помощи ждать было неоткуда, заставляли его рассчитывать только на свои силы. Он никогда не грозил сверстникам, если не мог справиться сам, молча проглатывал обиду, усвоив этот принцип на всю жизнь. Но если чувствовал, что справится, то давал отпор и нескольким противникам. Он потихоньку стал заглядываться на девочек, надо было соответствовать: Тад подспудно понимал, если он среди разгула послевоенной шпаны не сможет достойно защитить себя, то, как он будет защищать свою девчонку? Эта мысль не давала покоя. Все это подталкивало его к поступкам.

Тад пришел записываться в, одну из кузниц Советского бокса, секцию «Крылья Советов», что на Ленинградском шоссе. Таких, как он, во Дворце оказалось много, и Тад в этот год не попал в секцию, попал только в следующем, 1953 году, сразу после похорон «Отца народов».

В то послевоенное время бокс был развит в Москве, Ленинграде и, может быть, Харькове, так как чемпионы были родом из тех городов.

Когда Тад стоял среди страждущей толпы подростков, ему вдруг подал мяч, попросив надуть его, один из старейших тренеров «Крыльев Советов» Михаил Паногьевич Ли – советский кореец.

Насосы тогда были не в моде и Тад, попросив тренера зажать ему уши, хорошо надул мяч ртом.

– Годится,– воскликнул Михаил Паногьевич,– у парня отличные легкие, пойдешь в группу к дяде Мише!

Так Тад попал к старшему тренеру ДЮСШ Михаилу Соломоновичу Иткину, а проще – к дяде Мише, как того любовно называли и молодые спортсмены, и старые маститые боксеры.

Потихоньку сбивалась группа ребят-единомышленников, которые тоже были зациклены на боксе. Психологические комплексы Тада – как-то само собой стали пропадать. Позанимавшись полгода, Тад почувствовал себя много уверенней и в школе, и во дворе. К нему почти не приставали, а когда старшие ребята в переулке пробовали его толкнуть или шутливо ударить, то их руки находили пустоту. Тад легко увертывался, нырял и с улыбкой отходил в сторону. Он понимал: еще не время показать себя.

А группа, в которой занимался Тад, сплачивалась все больше и больше, появились новые имена: Виктор Фарсюк, Стас Покровский, Толя Карабанов. Они стали выступать на открытых рингах, страшно радуясь успеху, и переживая поражения друг друга.

Первый бой

Тад запомнил это ощущение на всю жизнь. Ему достался парень-одноклубник, на полголовы выше и мощнее сложением. Его товарищи суетились вокруг него, косо посматривая в сторону Тада, прочили победу своему другану, убеждая, что он легко разделается с Тадеушем. Вокруг Тада почитателей было не меньше, все подбадривали его и желали победы.

И вот они на ринге. Звучит команда «Бокс»… и тут произошло невероятное. Тад перелетел половину ринга мухой и обрушил град ударов на своего противника. Тот даже не понял в чем дело, оказавшись на канатах. Рефери сказал: «Брейк», но Тад, не слыша команды, продолжал молотить противника.

Судья едва растащил дерущихся. Серьезный спорт не имеет ничего общего с игрой, это война, но – без убийства. Второй раунд, едва начавшись, также, быстро закончился. Бой был остановлен в виду явного преимущества Тада. Он, как во сне, стоял на середине ринга, а его руку поднимали в знак победы, его глаза блуждали, в душе рождались какие-то неведомые ощущения, на глазах появились слезы радости и восторга, а вокруг ринга бесновались друзья, и когда он пролез под канатами, Вовка Певзнер подхватил его на руки, крича:

– Ну, ты даешь, он даже не попал по тебе ни разу.

Проигравший парень тоже подошел и, вежливо поздравив Тада с победой, спросил:

Какой у тебя бой?

Первый,– ответил Тад.

Бывший противник удивился, сказав:

– У меня это четвертый, а первые три я выиграл.

Как ни странно, но бокс тех времен был совершенно иной, он был более игровым, зрелищным, но с хорошим завершающим ударом. Тренеры очень много работали над защитной техникой.

Со временем вся группа Тада была передана двум играющим тренерам, Борису Ивановичу Тишину и Виктору Алексеевичу Лукьянову. Первый – трехкратный чемпион СССР в весе до 71 кг. Когда Борис Иванович выходил на ринг, то женщины и девушки кричали, рукоплескали ему минут пять, не давая начать соревнования.

Он действительно был хорош своей мужской красотой: где-то под метр восемьдесят ростом, смуглый, с черными волнистыми волосами, гладко зачесанными назад, с прекрасной атлетической фигурой, он представлял удивительное зрелище. Обладал филигранной техникой и – страшным ударом справа.

Молодые боксеры боготворили его, готовы были нестись куда угодно и выполнять его просьбы. Выступая в Европе, Борис Иванович два раза выигрывал бой у Ласло Паппа, трехкратного чемпиона Олимпийских игр, послав того в глубокий нокдаун, и только минута отдыха спасла олимпийца от полного разгрома в первом бою.

Виктор Алексеевич Лукьянов – был полной противоположностью своему товарищу. Широкое русское лицо с глубоко посаженными глазами, волевым ртом и квадратным подбородком. Второе место в весе 75 кг в Союзе. Он немного пренебрегал защитой, был силен и тоже обладал мощными ударами с обеих рук, был феноменально вынослив и, как говорится в профессиональном боксе, «умел держать удар».

Эти два человека – очень много дали своим ученикам и как бойцы, и как личности. Тад боготворил обоих, всегда бывал на соревнованиях, где они выступали. Молодые боксеры присутствовали в роли молчаливых оруженосцев, и если кто-нибудь из них дарил взгляд или улыбку, то Тад задумывался: «К чему бы это?»

Первые десять боев Тад выиграл как бы играючи. Шесть – ввиду явного преимущества и четыре – по очкам.

В школе №554, где он учился, все знали, что Тад серьезно занимается боксом, и даже старшие ребята относились к нему с опаской и уважением. Тад пробовал затащить заниматься ребят со двора, но блатные посмеивались:

Нам это не надо, у нас ножи и пистолеты, все равно побьем.

Но подраться с Тадом они уже не хотели. Правда, Шурка Любезнов, пойдя в ту же секцию, выполнил 3 разряд, но дальше не пошел и вскоре бросил заниматься боксом вовсе. Тад все дальше и дальше уходил от двора, меньше встречаясь со сверстниками, они ему были уже неинтересны.

В семье тоже назревали большие перемены. Выяснилось, что бабушка Антонина Ивановна больна раком пищевода и как-то все затихли от ожидания предстоящего. Мать Тада с ним и бабушкой переехали к Белорусскому вокзалу в Большой Кондратьевский переулок в дом 13 (теперь на этом месте стоит детский сад). Отдельный маленький домик, две комнатушки и сарай для дров принял небольшую семью Касьяновых. Так как денег матери на жизнь не хватало, Тад решил идти работать.

К тому же в школе начались постоянные драки. Опять та же компания Быка подловила его. На этот раз их было не пять, а все десять человек. Двое, как быстро выяснилось, с ножами.

Было уже темно. Они сразу же со всех сторон навалились на Тада и стиснули его с такой силой, что он не мог даже вытащить, неизвестно как там оказавшуюся, правую руку, из-за спины. Он левой бил нападавших по ребрам, по печени, по животам, но если даже кто-то был накаутирован, то из-за тесноты и давки не мог отвалиться.

Таду и в этот раз почти не досталось, но все могло бы кончиться очень плохо. Помогли взрослые мужики, извозчики на конных подводах, перевозивших дрова. Раньше так отапливались старые районы Москвы. Вот они-то с криками:

– Что напали на одного!– кнутами полоснули по спинам этой компании. Нападавшие расступились, Тад засадил кому-то по морде и побежал. А бегал он хорошо.

Чтобы стать выносливее Тад участвовал в соревнованиях по легкой атлетике. Выступал за «Метрострой» в забегах на пять и десять тысяч метров.

Он бежал, вспоминая книгу Джованьоли «Спартак», тактику Горациев, которую они применили против Курациев, и чувствовал спиной, что за ним гонятся. Он обернулся на ходу, и – бамц первому догоняющему, тот упал. Тад побежали дальше. Так же случилось со следующим «бегуном». Двое, трое – получили, остальные поняли, что догонять бесполезно.

Однако Тад был один, противников – много. Пришлось ему уйти из этой школы. Хотя Тад к тому времени уже мог привести свою команду боксеров, они теперь всегда помогали друг другу, но Тад не хотел никаких эксцессов. Он не считал, что проиграл, все кто хотел – получили. Просто учиться в таких условиях стало трудно. О том, что можно покалечиться самому или покалечить кого-то, попасть в тюрьму, мальчишки мало думали. Когда не один на один, а на одного двое-трое, четверо-пятеро, а тем более – десятеро, то Тад за последствия не отвечал. Но – пронесло. Тогда в 1955—56 годах не было еще статьи в Уголовном кодексе «мера допустимой самообороны».

В основном мальчишеские драки возникали из-за взаимной антипатии. Кто-то кому-то не приглянулся: физиономия не понравилась или усы, модная прическа, что-то новое надето – не понравилось. Тогда была мода на брюки-дудочки, ботинки на «манной каше», на толстой белой подошве. За это били те, чьи родители не могли или не хотели себе позволить так нарядить своего отпрыска.

Вот Тад и ушел из 9 класса, не оглянувшись и не пожалев, но, предполагая, что когда-нибудь закончит свое образование. Он устроился на 27– й завод, что на Пресне, стал работать фрезеровщиком, продолжая заниматься боксом в «Крыльях», теперь это стало удобно, потому что все было рядом.

В 16 лет он стал учеником фрезеровщика, замечательного мастера, русского человека, Михаила Романовича, который научил Тада отношению к работе. Это был рабочий интеллигент, владеющий всеми станками, начиная от наших и заканчивая американскими. В основном там стояли станки «Цинцинати».

У Романыча было опущение желудка, он ходил в специальном поясе, поскольку заготовки были тяжеленные, весили 90 килограмм. Тад, пацан 16 летний, эти заготовки поднимал, помогал ему. Сначала работал под его руководством, потом его поставили одного на линию. Тад из «сырой» болванки вытачивал ротор для лопастей вертолета.

Тогда было на Пресне было несколько военных авиационных заводов, которые называли «заводы-гиганты». Спортивные коллективы на них были обычно известны по фамилии заместителя директора завода. Был «коллектив Даниельянца», или «коллектив Скотникова», в котором занимался Тад.

На завод Тад пришел перворазрядником по боксу, а норматив Мастера выполнил, выступая за коллектив завода. Товарищ Скотников любил свою команду. Своих подопечных премировал в открытую деньгами, а майки, трусы, боксерки выдавали централизовано на складе завода. Все коллективы заводов-гигантов входили в спортивное общество «Крылья Советов». Крылья – это значило авиация.

Тад приносил очки и баллы взрастившему его заводу. Следующие десять боев Тад выиграл, действуя обдуманно, слыша подсказки тренера и секундантов.

Ему очень хотелось знать о боксе больше, и для этого он записался в Библиотеку им. Ленина. Тад вообще очень любил читать, но особенно книги по истории и географии. В Ленинке же ему пришлось читать методическую литературу. Тад брал труды о подготовке чемпионов мира боксеров-профессионалов: Джо Луиса, Рокки Марчиано, Флойда Паттерсона, Джека Дэмпси. Он как завороженный поглощал книги об этих гигантах бокса, мысленно стараясь хоть как-то походить на своих кумиров.

На тренировках Тад старался как можно меньше получать ударов в голову, тщательно отрабатывая защиту, подчинив все свободное время жесткому режиму. Но жизнь, как известно, брала свое, а в молодости так много хочется, и так мало достается. Работа стала для Тада не больше, чем хобби, а спорт становился всей жизнью. Не зря же еще знаменитый русский историк Ключевский говорил, что спорт быстро становится любимым предметом размышления, а потом – единственным методом мышления…

Дома по-прежнему скептически смотрели на его занятья. Потом, когда Тад стал показывать результаты, говорили: «О-о!». Но все равно в душ не считали спорт серьезным делом.

Шел период хрущевской оттепели, жить становилось легче, да и воспоминания о вурдалачьих временах как-то потихоньку уходили в небытие. Молодость – ни с чем несравнимое состояние. Спортивный мир готовился к Олимпиаде 1956 года в Мельбурне.

Виктор Иванович Огуренков нажимал на тренеров, чтобы лучше готовили команду, а Таду он сказал:

– Хватит дурака валять, бери курс на Мастера спорта и на Олимпийские.

Но в Мельбурн Тад попасть не успел, туда поехала очень сильная команда боксеров (и шестеро из девяти вернулись домой чемпионами Олимпийских игр). А поехать так хотелось, ведь туда должна была прилететь звезда аргентинской эстрады и кино Лолита Торрес, по которой Тад сходил с ума, и не он один; эту удивительно обаятельную актрису любили все. Ее песня «Коимбро – наш город чудесный» была, пожалуй, одной из самых популярных песен того времени.

Выиграв первенство Центрального Совета общества «Крылья Советов» во втором полусреднем весе, Тад стал готовиться к первенству Москвы, но этому событию предшествовало еще более значимое событие – Международный фестиваль молодежи и студентов в Москве в 1957 года. Такого праздника практически никогда не было в нашей стране. Ожидая много удивительного, и необычного, многие не знали, как к нему отнестись.

КГБ и МВД «стояли на ушах», но это не мешало происходить казусам всякого рода, ведь народ-то наш, задерганный и задавленный первый раз вот так, более или менее свободно (сорвавшись с цепи коммунизма) общался с иностранцами. Ох, народ, народ ты наш русский, откровенный и простодушный! Сколько после этого фестиваля появилось детей всех цветов и оттенков, сколько наших дурех осталось несчастными, Богу только известно.

Тад принимал участие во многих встречах, гуляньях, но как-то интуитивно не сближался ни с кем и не лез ни к кому в друзья, ему хватало его компании боксеров.

Rock and roll
Рок-н-рол

Примерно в это время Тад познакомился с двумя прекрасными боксерами, братьями Владимирскими – Адольфом и Гансом, и очень интересным человеком – Михаилом Варшавским. Это был уже взрослый, сложившийся мужик с невообразимо трудным неуживчивым характером, лет на 10—12 старше той компании Тада.

За одесское происхождение, за морские истории, рассказанные им, за умение выходить из самых сложных ситуаций, молодняк наградил его прозвищами: Мишель, Майкл Шкипер. Он удивительным способом влиял на настроение ребят и в хорошую, и в плохую стороны. Молодые боксеры его уважали и даже побаивались его острого языка, всезнайства и предвиденья, хотя многие легко выигрывали у него тренировочные бои. Он был очень работоспособен, но не особенно талантлив в боксе, хотя впоследствии стал чемпионом «Спартака» и Московской области. Наверное, сказывался возраст, ведь он пришел в секцию в 28, если не больше, а Таду и ребятам было по 18 лет.

Стасик Покровский, Адольф и Ганс Владимирские, Миша Варшавский, Володя Грачев, Вася Скворцов, Валера Голубоцкий и Тад – они вместе ездили на танцевальные вечера, старались уйти в одно и то же время, даже не сговариваясь, а интуитивно охраняя себя. Если начнется «чукаловка» надо помочь друг другу. Так и бывало.

Они никогда не ставили как сейчас на первое место деньги. Каждый понемногу зарабатывал, но никаких нелегальных видов заработка у них не было. Кто-то устраивался разносить письма на почту. Кому-то давали родители. У Стаса Покровского отец был военный атташе в Соединенных Штатах. Вот оттуда появились первые журналы о профессиональном боксе, «Кеч энд кетч кен». Друзья знали всех профессиональных боксеров, культуристов. Приходили хорошие польские журналы: «До около свята», «Кобете и жиче». Эти журналы друзья покупали. Американских не было, СССР и США тогда не очень ладили, в то время, началась «холодная война», а в польских журналах – освещалось все, весь спорт мира.

Спустя некоторое время и о Касьянове написали в польском журнале «Спортовец, но до этого еще нужно было дожить.

Молодые люди были очень сильно настроены патриотически. Их никто в этом не убеждал. Очевидно, такими сделали их война, невзгоды. Они, конечно, не кричали «За нашу Советскую Родину», это в их кругу выглядело бы нелепо. Но они, как ни странно, при увлечении всем западным, были до глубины души патриотами, даже больше, чем многие ребята в красных галстуках и комсомольскими билетами в карманах.

Патриотизм проявлялся в том, что они осознавали не сговариваясь: наша Родина – самая лучшая. Словно бы это откуда-то из воздуха приходило в их души. Они тогда были твердо уверены, что «американцы – козлы, немцы и прибалты – фашисты, западные украинцы – бандеровцы». Их никто этому не учил, и литературы особой не было. Просто интуиция, инстинкт, голос крови.

Они отлынивали от комсомольских собраний. Тада несколько раз пытались принять в комсомол, забыв, что исключили из пионеров. Он отвечал:

– Я лучше буду заниматься спортом.

В то прекрасное время на эстрадах сверкали отечественные звезды: трубач и дирижер Эдди Рознер, король джаза и наставник многих ударников Лаци Олах. Многие из музыкантов-одногодков Тада стали впоследствии знаменитостями: Гаранян, Зубов, Лукьянов, Гареткин; а так же, убежавшие одними из первых от коммунистического режима во время гастролей в Японии, Мидный и Бирукшиц. Но особенно Тад и его компания подружились с феноменальным ударником Володей Журавским (трагически погибшим впоследствии в авиакатастрофе), бывая на всех вечерах, где играл Володя и, естественно, защищая его и его друзей музыкантов.

Часто возникали драки, на знаменитом «шестиграннике», на Пресне, располагавшемся прямо на пруду, в виде острова, и от него шел хлипкий мостик к берегу. Однажды Тад со Славой Суховым затеяли драку с какими-то парнями, потом к ним присоединились еще, и еще, в результате стали драться человек триста. Люди в панике бросились оттуда по этому мосту, поломали перила, человек пятьдесят-шестьдесят девчонок попадали в воду. В своих пышных юбках с кринолином они как цветы-кувшинки плавали в мутной воде. Там не глубоко, всего метр двадцать, метр пятьдесят, никто вроде бы не утонул…

В те времена были модны прически под Элвиса Пресли, «кок» или как их в народе называли «вшивый домик». Узкие брюки. Идеологический отдел ЦК Партии и комсомол направляли на вечера и праздники дружинников (надо же обозвать эту «сексотню» таким хорошим русским словом) с повязками, дабы очистить зал от носителей вредоносной капиталистической скверны. И вот эти «мирифлютики», являясь на вечера, целыми ватагами, резали ножницами узкие брюки, портили прически и тащили ребят в милицию, сообщая о приводе на работу или учебу.

Как-то раз, на праздник 7 ноября, Журавский с музыкантами наблюдали со сцены такую картину: дружинники попробовали вывести из зала нескольких ребят за то, что те стали танцевать рок-н-ролл. За ребят вступилась ватага Тада, а за дружинников какая-то рабочая бригада с московской окраины.

Ребята-спортсмены сначала увещевали работяг отстать от них, но тщетно… Несколькими ударами их отправили на пол, но особенно жестоко боксеры отделали дружинников. В зале началась всеобщая драка, в которой компания Тада чувствовала себя как рыба в воде. Правда, с мероприятия пришлось уходить. В дело полезли менты, но боксеры, зная все входы и выходы «Крыльев», беспрепятственно исчезли из танцевального зала под звуки рок-н-ролла оркестра Володи Журавского.

Братья Чигирькины, Олег и Юрий, Витя Фарсюк (талантливый художник и боксер), Юра Карпенко, Вася Скворцов, Женя Бочаров, Володя Грачев; и более близкая компания: Адольф и Ганс Владимирские, Шкипер, Валера Голубоцкий, Толя Карабанов, Станислав Покровский и Тадеуш Касьянов – были удивительно чистые ребята, готовые всегда придти на помощь, надолго сохранившие это теплое чувство друг к другу. Все неоднократные чемпионы Москвы. Но жизнь, как водится, разметала и их.

На осеннем чемпионате Москвы, где главным судьей был великий русский боксер Николай Федорович Королев, четырехкратный абсолютный чемпион СССР: 1936, 1937, 1944 и 1945 годов, девятикратный чемпион СССР в тяжелом весе, Королев установил своеобразный рекорд, который до сих пор не побит. Четырнадцать раз, с 1936 года по 1949 год, он достойно отстаивал свое звание сильнейшего боксера страны. Легендарный спортсмен, он был учеником другого человека-легенды, Аркадия Харлампиева.

Тад выиграл три боя: один по очкам и два за явным преимуществом. Четвертый бой должен был состояться между ним и, восходящей звездой советского бокса Борисом Лагутиным, но врач снял Тада с соревнований. Обе брови у него были рассечены, один глаз заплыл, а другой покраснел.

Часто работая друг с другом на тренировках, так и не выяснили в этот раз эти два одноклубника: кто есть кто? Но друзьями остались. Между боями в раздевалку, где разминались бок серы, зашел Королев, проходя мимо Тада, он спросил: «Где туалет, сынок?» И, получив ответ, потрепал Тада по плечу. Тад напомнил Николаю Федоровичу:

– Когда вы жили на сборах в городе Ступино в 1956 году, то на тех же сборах жили мы с командой старших юношей, готовившейся в ЦС «Крылья Советов».

Тогда Королеву врачи запретили выступать самому, ему было уже 44 года, и он присутствовал для натаскивания молодых боксеров и поддержания их духа. Еще раз ласково потрепав Тада по густой шевелюре, Королев молча вышел из раздевалки…

Очень важной психологической школой, особенно в подготовке к соревнованиям и умении вести себя в исключительных ситуациях, Тад считал уличные драки. Конечно на улице все не так как в зале, все гораздо жестче и безжалостней, но зато уж если ты одерживаешь верх на улице, то на ринге после такой подготовки много легче. Живя в Большом Кондратьевском переулке, Таду приходилось участвовать в десятках драк и разборок против разной шпаны в Тишинских переулках, на Лесной и Ямских улицах.

Все грузинские улицы населяли ассоры, то есть московские ассирийцы. А на углу у Тишинского рынка сидела мама Нателла, управлявшая всеми соплеменниками, специализировавшимися на чистке обуви. Она заправляла лотками. Все чистильщики обуви в те годы, что называется, «ходили под ней». Еще в Москве жило 800 тысяч татар. Стали появляться армяне, грузины. Азиатов еще не было. Они стали появляться после корейской войны.

Под воздействием этой среды складывался и формировался характер Тада, он стал злее, безжалостнее. Но только внешне, внутренне он оставался таким же добрым и отзывчивым парнем как и прежде.

Норму Мастера спорта СССР по боксу Тад выполнил, и хотел дальше продолжать свое образование. Решил поступать в Цирковое училище, что на улице Правды. На экзаменах поскандалил с одним из членов приемной комиссии – темнокожим парнем по имени Анатолий Бовыкин, который когда-то сыграл свою единственную роль маленького негритенка в фильме «Максимка», сыграл хорошо, но потом на советских хлебах превратился в нахала. Тад кинулся на него, дать ему в рожу, но подоспевшие преподаватели разняли их. Ну, какой уж тут проходной балл!

Да вдобавок увидели: у Касьянова боксерские трусы с эмблемой «КС», и что он в походке подволакивает правую ногу. Решили, мол, нам боксеров, да еще хромых, не надо, хотя Тад за собой такого дефекта не замечал.

Тогда Тадеуш стал поступать в Калининское художественное училище народных промыслов, что за Миусским кладбищем, на Стрелецких улицах. И, в общем-то, поступил. Приемная комиссия, посмотрев его рисунки, определила, что у них в училище так рисуют на третьем курсе. Но Таду опять не повезло, пришла повестка в армию.