Электронная библиотека » Юрий Игрицкий » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 26 мая 2022, 16:31


Автор книги: Юрий Игрицкий


Жанр: Журналы, Периодические издания


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +
О стремительности экономических преобразований и «заслугах» реформаторов
Р.Х. Симонян, Т.М. Кочегарова

Симонян Ренальд Хикарович – доктор социологических наук, главный научный сотрудник Института социологии РАН.

Кочегарова Тамара Михайловна – кандидат экономических наук, старший научный сотрудник Института социологии РАН.

1. Почему они так торопились?

Реформы 1990-х годов и их стержень – приватизация – создали в нашей стране новые отношения собственности, которые в системе общественных отношений являются базовыми. Отношения собственности определяют социальную структуру общества, его политический контекст, гражданско-правовую основу, организацию хозяйственного управления, оказывают решающее влияние на ценностные ориентации и установки, на общую социально-психологическую и духовно-нравственную атмосферу в стране. То есть на все то, что мы имеем сегодня.

Опыт постсоциалистических стран показывает, что приватизация – основной элемент перехода от социалистической общественной формации к капиталистической, а ее осуществление – сложный и длительный процесс. К примеру, социалистическая Польша, начавшая приватизацию задолго до российских реформаторов, успешно ее проводила в течение 12 лет. Причем «многие крупные предприятия там и через 20 лет находятся в собственности государства, и не только потому, что они и так достаточно рентабельны, но также и потому, что по соображениям геоэкономической безопасности они не должны находиться в частных руках», – подчеркивает экс-премьер-министр и экс-министр финансов Польши, профессор Г. Колодко [15, с. 122].

В постсоциалистических странах Европы приватизации предшествовала коммерциализация, а разгосударствление собственности начинали с мелких предприятий после стабилизации цен. Приватизация средних по размеру предприятий была проведена значительно позже, а продажа в частные руки крупных – была уже на заключительном этапе приватизации.

Точно так же предполагалось сделать и в России. Еще в октябре 1988 г. Комитет по экономической реформе Верховного Совета СССР разработал план и программу поэтапной продажи объектов средней и крупной собственности на открытых аукционах по их действительной стоимости или передачу их в концессию, сохраняя за государством те, которые относятся к естественным монополиям. Эта идея нашла поддержку ведущих экономистов страны. Аналогичная концепция приватизации – начать с отраслей, где доминируют мелкие и средние предприятия, передавая в частные руки прежде всего нерентабельные, содержалась и в документах, подготовленных Г. Явлинским. Его предложения предусматривали более медленное, постепенное вхождением в рынок – со стерилизацией полученных денежных средств, полученных от продажи государственной собственности, и постепенной либерализацией цен.

Но, как писал впоследствии член этого Комитета, эстонский академик М. Бронштейн, «первому президенту России долго ехать к капитализму было не по нраву, да и не по возрасту. Приблизил Чубайса с установкой в наикратчайшие сроки создать на пустом месте мощный отряд буржуазии. Появился блестящий план “прихватизации” за ваучеры» [2, с. 140].

Запущенная в конце 1992 – начале 1993 г. в России массовая приватизация привела к тому, что уже в конце 1996 г. негосударственные предприятия составляли 95,6% общего числа предприятий [9, с. 48]. Возможно, это была самая скоротечная приватизация в истории человечества. «К середине 1990-х годов, – пишет Г. Явлинский, – мы имели огромное количество приватизированных предприятий в самых различных отраслях промышленности с неэффективным управлением, убыточным производством, огромными задолженностями перед бюджетом и своими работниками, непрозрачными и полукриминальными схемами реализации» [22, с. 20]. Российские активы оказались не у мощного класса акционеров, как это декларировалось реформаторами, а в руках ловких мошенников и коррумпированных чиновников. Распродав за ваучеры большую долю общенародной собственности российское государство не получило и сотой части ее стоимости. Этот уникальный итог продажи государственной собственности подтверждается цифрами. За первое пятилетие реформ с 1992 по 1996 г. доход от приватизации составил всего 0,13% (!) в общем доходе бюджета России [12, с. 197]. Детально исследовавшая приватизационные процессы в постсоциалистических странах С.П. Глинкина ставит вопрос: «можно ли разгосударствление по-российски» называть «приватизацией» или это что-то иное? [6, с. 7]. Практически бесплатная раздача государственной собственности – катастрофический итог экономических реформ. Этот факт настолько очевиден, что его вынуждены осуждать даже самые последовательные защитники гайдаровских реформ. «По моему глубокому убеждению, денежная фаза приватизации в значительной степени провалилась, – пишет Е. Ясин. – Мы могли бы получить за государственную собственность гораздо больше денег»1919
  Московский комсомолец, 25.01.2010, с. 5.


[Закрыть]
.

Правящая верхушка не собиралась делить государственную собственность со своим народом. Российские реформаторы не вняли рекомендациям ООН – ввести для каждого жителя России лицевые национальные счета (как это сделали, например, у себя норвежцы, когда начали промышленную добычу нефти на прибрежных шельфах).

Как напишет в конце 1994 г., т.е. «по горячим следам», в посвященной российским реформам книге «Государство и эволюция» тогдашний глава правительства и идеолог реформ Е. Гайдар: «Первоначально законодательством о приватизации введение наличного платежного средства – приватизационного чека – не предусматривалось. Предполагалось открыть систему именных приватизационных счетов и вести операции с этими счетами» [4, с. 161]. То есть по существу, предполагалось сделать то, что было сделано в Чехии, Польше, Венгрии, Словакии, Словении, странах Балтии и других постсоциалистических странах. Именно эту, вполне очевидную, идею отстаивали многие экономисты, в том числе и Михаил Малей, первый председатель Госкомимущества.

И даже М. Ходорковский. В переписке с писательницей Л. Улицкой он приводит красноречивый эпизод периода подготовки документов предстоящей приватизации: «Когда мои идеи пришлись не ко двору, я ушел, предупредив, что воспользуюсь той дурью, которую они понапишут. В том числе и свободно обращаемыми ваучерами. Я сразу говорил, что это плохо кончится, что чешский пример лучше (там закрытые фонды)»2020
  Новая газета, 11.09.2009, с. 9.


[Закрыть]
.

Почему же российские реформаторы не стали этого делать? Почему М. Малей был отправлен в отставку, а Госкомимущества возглавил А. Чубайс? («Самый талантливый организатор и администратор в нашей команде», как характеризует его Е. Гайдар [4, с. 159]). «Потеря темпа, – объясняет Е. Гайдар, – была бы непозволительной роскошью… Альтернатива предельно простая. Либо мы начнем эту техническую работу (по открытию именных счетов. – Р.С.) и упустим короткий исторический момент, когда можно реально провести процесс распределения собственности, либо обходим эти ограничения и начинаем быстро продвигаться вперёд» [4, с. 161]. В своей книге Е. Гайдар нигде не обосновывает этот тезис. Почему на приватизацию отпущен «короткий момент»? Что означают туманные намеки на опасность или угрозу упустить начало приватизации? Может быть, намек на угрозу коммунистического реванша? Но если так, то это не более чем лукавство, так как в начале 1990-х годов подавляющее большинство населения России оказывало безоговорочную поддержку Б. Ельцину, и с каждым днем его власть только укреплялась. Можно привести оценку периода 1992–1995-х годов, данную известным российским политологом Л.Ф. Шевцовой: «В тот период Б.Н. Ельцин и его группа имели решающее влияние в обществе. Демократические и либеральные идеи пользовались полной поддержкой многочисленных слоев. Реваншистские группы были разрознены и ослаблены. Силовые структуры находились в подавленном состоянии и старались не вмешиваться в политические события. Само же общество было в этот период готово идти на жертвы во имя более устойчивого и демократического будущего. Добавим к перечисленному и наличие благоприятной международной ситуации для осуществления не только рыночных реформ, но и демократизации» [21, с. 81].

Поэтому тезис автора о «коротком историческом моменте» ни в коей мере не соответствует действительности. Если процесс приватизации был бы начат на полгода, или даже на год позже, то никакая опасность ему не угрожала. Наоборот, власть первого президента и его окружения только укреплялась, по единодушному мнению как отечественных, так и зарубежных обществоведов, даже чрезмерно. Американский политолог Стивен Фиш считает, что «в России в 90-е годы было создано “сверхпрезидентство” – небывалое в мире сочетание демократических выборов и диктаторского правления, раздутая и сверхмощная исполнительная власть, не уравновешиваемая ни законодательной, ни судебной и не подотчетной им» [25, p. 16]. Опасность для страны исходила не от недостатка, а наоборот, от излишней концентрации власти в руках «президента всея Руси» и его ближайшего окружения и фактически полной бесконтрольности ее со стороны общества.

Чем же в таком случае была вызвана беспрецедентная спешка в столь кардинальном для страны социально-экономическом и политическом решении? В книге Е. Гайдара ответов на эти вопросы нет, какого-либо обоснования такой поспешности не приводится. Возможно, в книге их нет потому, что нельзя же было признаться в том, что провести приватизацию надо было так быстро, чтобы россияне не успели опомниться. Все последующее убедительно это подтверждает. Именно для этого Б. Ельцин добился от Верховного Совета РСФСР чрезвычайных полномочий с 1 ноября 1991 г. для проведения реформ сроком на один год. «Тогда я не мог взять в толк, – пишет М. Полторанин, министр информации в правительстве РФ, – зачем Ельцину такая невероятная спешка? Ради чего? Что можно сделать за такой короткий срок? Бредни экономистов из ватаги Гайдара, будто Россия стояла на каком-то краю, опровергнуты самой жизнью… Зачем так гнал коней Борис Николаевич?» [14, с. 242–243]. Впрочем, реформаторы достаточно откровенно сами отвечают на эти вопросы.

«Программы приватизации, – пишет Е. Гайдар, – правительство с огромным трудом пропихнуло (именно так в тексте. – Р.С.) через Верховный Совет, растрачивая остатки первоначального политического капитала реформаторского курса» [4, с. 159]. В этой гонке они сметали все препятствия, чем могут и похвастаться. Вот недавнее признание А. Чубайса: «Победа не была окончательной. Верховный Совет на время затих, а потом очухался (так в тексте. – Р.С.) и опять пошел в атаку… В те годы депутаты обладали правом приостанавливать действие президентских указов, а ведь у меня вся приватизация на этом строилась. Мы подготовили многослойную программу противодействия планам Верховного Совета… Конструкция с залоговыми аукционами была придумана еще в 1995 г., а обо всем с олигархами договорились в январе 1996 г. в Давосе. Дальше тянуть было нельзя, выборы приближались…» [3, с. 30–31].

Существует традиция проведения аналогий между социальными нормативами и биологическими. В частности, при оценке продолжительности осуществления экономических реформ и ожидаемого от них эффекта в различных по величине странах ссылаются на то, сколько времени вынашивают потомство различные по размеру животные – от нескольких недель у кошки, девяти месяцев у человека и почти до двух лет у слона. Сравнение приватизационных процессов в России и странах Балтии полностью опровергает эту естественную закономерность. Крошечная по сравнению с Россией Эстония потратила на приватизацию около шести лет [24, p. 35–41], а Россия – всего два с половиной года.

Поспешность в приватизации можно объяснить следующим обстоятельством: Е. Гайдар, А. Чубайс, А. Кох и другие члены правительства были достаточно информированными людьми и тогда, в 1992 г., прекрасно понимали, что, несмотря на многозначительные намеки о неких угрозах возврата к социализму, Россия уже не вернется назад, к всеобщей государственной собственности. Но при этом трезво осознавали, что время их личного пребывания у власти ограничено, так как 1 ноября 1992 г. Б. Ельцин утратит свои чрезвычайные полномочия, данные ему V съездом народных депутатов на год, и формирование номенклатурного капитализма или, говоря словами самого Е. Гайдара, «реальный процесс распределения собственности», вполне может состояться и без них, что делало конкретно для них ситуацию действительно критической, «безвыходной» [11, с. 306], поэтому так лихорадочно спешили.

А. Солженицын дал российским реформаторам свою оценку: «Чубайс философствовал тогда, что нигде в мире не видели такой быстрой приватизации. Так буквально и есть. Такого нигде в мире больше не было. С огромной скоростью раздали за бесценок наши благословенные недра: нефть, цветные металлы, алмазы, уголь, производство. Ограбили до нитки Россию»2121
  Московский комсомолец, 11.06.2004, с. 3.


[Закрыть]
. Позже он уточнил: «В середине 1994 года высокодоверенный вице-премьер Чубайс, демонстрирующий недавним советским людям “стальную волю”, объявил “второй этап приватизации” – так, чтобы государственное имущество перешло бы в руки немногих дельцов (эта цель публично заявлялась членами его аппарата). Притом он выдвинул лозунг обвальности приватизации, то есть почти мгновенности ее, врасплох… Приватизация внедрялась по всей стране с тем же неоглядным безумием, с той же разрушительной скоростью, как “национализация” (1917–1919) и коллективизация (1929–1931), – только с обратным знаком» [18, с. 22].

С самого начала экономических преобразований, реформаторы и их апологеты усиленно пропагандировали тезис: их способу приватизации в России не было альтернативы. Ошибка лишь в том, признали они после проведения приватизации и часто это повторяют сегодня, что не объясняли населению, каким образом она осуществляется и что вообще происходит в экономике. Дружное признание post factum своей вины в том, что народ держали в неведении о методах и ходе приватизации, рождает естественные вопросы: Почему все осуществляли молча? Зачем упорно скрывали свои действия? По каким таким соображениям не объясняли населению суть происходящего? Разве кто-нибудь мешал им, тогдашним хозяевам страны, и тем более хозяевам СМИ, делать это? Достаточно резонный, а главное, исчерпывающий ответ на эти вопросы дает Е. Ясин: «Бывают ситуации, когда вам просто нечего сказать»2222
  Московский комсомолец, 25.01.2010, с. 5.


[Закрыть]
.

2. Россияне «сами виноваты»

14 августа 1992 г. Б. Ельцин подписал Указ № 914 «О введении в действие системы приватизационных чеков в Российской Федерации». Все граждане России могли получить приватизационные чеки (ваучеры) – государственную ценную бумагу целевого назначения, имеющую номинальную стоимость 10 тыс. руб. Приватизационный чек предоставлял своему владельцу право приобрести акции приватизируемых предприятий, а также акции чековых инвестиционных фондов на всей территории Российской Федерации. На это был отведен календарный год (с декабря 1992 по декабрь 1993 г.), после чего ваучеры были изъяты из обращения. Вот выдержки из информационного бюллетеня «Ваш приватизационный чек», выпущенного в 1992 г. Государственным комитетом РФ по управлению государственным имуществом: «Приватизационный чек получает каждый гражданин России – от младенца до глубокого старца. На свой приватизационный чек Вы можете купить акции или имущество какого-либо предприятия, инвестиционного фонда, в вашей власти продать приватизационный чек за наличные деньги. Вы можете принять участие в “большой приватизации”, купив на чек акции приглянувшегося Вам крупного или среднего предприятия. Такую покупку Вам поможет оформить местное отделение Российского фонда федерального имущества или регионального фонда имущества, а если их нет – территориальный комитет по управлению имуществом. Если самостоятельный выбор акции кажется Вам слишком рискованным, обращайтесь к посредникам – специализированным инвестиционным фондам». Предстоящее участие в распределении общенародной собственности, формирование массового слоя средних собственников, широко декларируемое в тот период российскими реформаторами, побудило россиян обзавестись ваучерами. К началу 1993 г. ваучеры были выкуплены свыше 90% населения России.

Подсчеты реальной стоимости государственной собственности, произведенные по различным методикам, сходились в том, что на каждого жителя России, от младенцев до глубоких стариков, приходится общественных богатств на сумму от 40 до 50 тыс. долл.2323
  Глава Госкомимущества РФ в правительстве Е. Гайдара, т.е. фактический организатор проведения приватизации А. Чубайс, уверял, что стоимость приватизационного чека, предназначенного каждому гражданину России эквивалентна стоимости двух автомобилей «Волга», т.е. около 25 тыс. долл. Знаменитый микрохирург Святослав Фёдоров в 1992 г. сформировал коллектив экспертов для оценки национальной собственности Российской Федерации. По его данным, на долю каждого гражданина России приходилась сумма от 150 до 200 тыс. долл. (Комсомольская правда, 26 ноября 2002 г.). Аналогичную сумму называли и западные эксперты. (См., например: Lane D. The Rise and Fall of State Socialism: Industrial Society and the State. – Cambridge, 1993. – P. 49.)


[Закрыть]
Когда приватизация будет закончена, то выяснится, что «ваучер вообще не имел никакого значения, кроме социально-психологического, – впоследствии напишет Е. Гайдар. – Этот документ – часть права на приватизируемую собственность, и его реальная оценка не зависит от того, что на нем написано. Она определяется объемом приватизированного имущества, уровнем финансовой стабильности, теми льготами, которыми обладают трудовые коллективы. В конце концов, из соображений простоты остановились на номинале в 10 000 рублей» [4, с. 162]. Но в ноябре 1992 г. россияне ничего об этом не знали, ибо их уверили в том, что стоимость ваучера соответствует стоимости двух автомобилей «Волга». А уже в 1993 г. на 10 тыс. руб. из-за галопирующей инфляции можно было купить две или три бутылки водки.

В соответствии с Указом Президента РФ №1186 от 7 октября 1992 г. для аккумулирования приватизационных чеков граждан Российской Федерации были созданы чековые инвестиционные фонды (ЧИФы). При обмене приватизационных чеков на акции ЧИФов (т.е. при использовании приватизационных чеков в качестве средства платежа) граждане становились акционерами этих ЧИФов с соответствующими правами (право на получение дивидендов, право на участие в общем собрании акционеров, право на получение части имущества после ликвидации акционерного общества). Граждане могли осуществлять обмен приватизационных чеков на акции приватизируемых предприятий и осуществлять иные инвестиционные операции на рынке ценных бумаг с целью получения прибыли. Через средства массовой информации населению реформаторы давали настоятельный совет «не торопиться с выбором места вложения ваучера», «тщательно взвесить шансы стать акционерами прибыльных организаций». В этой связи известный тогда общественный деятель, член Верховного Совета РСФСР Н. Травкин задавал реформаторам вопрос: «Ну, хорошо, не будем торопиться, а что делать дальше?»2424
  Интервью с Николаем Травкиным // Известия, 14.02.1993, с. 3.


[Закрыть]
. По-видимому, кроме самих реформаторов никто этого не знал. Согласно статистике, около 30 млн. россиян вложили свои ваучеры в чековые инвестиционные фонды, а около 45 млн. – вложили ваучеры в акции различных предприятий, треть владельцев ваучеров их продали. К окончанию чековой приватизации «рыночная» стоимость ваучера подскочила с 20 до 40 тыс. руб., что на тот момент составляло порядка 18–20 долл. Остальные (это около 75 млн. человек) не могли найти им применения.

Законодательство 1990-х годов было так задумано, чтобы не позволить многим ЧИФам, используя ваучеры граждан, приобретать контрольные пакеты акций крупных, высокорентабельных, перспективных, эффективно развивающихся предприятий. Поэтому приватизационные чеки простых граждан попали на малоэффективные в экономическом смысле предприятия, многие из которых давно обанкротились, или сразу же были ликвидированы, или, наконец, были через некоторое время исключены из Единого государственного реестра юридических лиц как недействующие, похоронив под своими обломками надежды миллионов граждан получить в собственность хотя бы «кусочек» государственной собственности.

Тот, кто продавал свои ваучеры, мог получить 6–7 (в начале приватизации) или 15–20 долл. (в конце ее). По этому поводу в свойственной российским реформаторам манере недавно выразился министр экономики в гайдаровском правительстве А. Нечаев: «Никто не заставлял отдавать ваучеры за бесценок. Если же кто-то готов за бутылку водки не то что ваучер, а мать родную продать – с этим ничего не поделаешь…»2525
  Аргументы и факты, № 6, 2010, с. 13.


[Закрыть]
. Этот высокомерный упрек россиянам «Зачем продавали ваучеры за водку?» повторил еще один министр А. Кох в радиопередаче «Эхо Москвы» 3 июня 2011 г. как убедительный довод, доказывающий, что сами россияне виноваты в итогах приватизации. Но эта менторская укоризна – всего лишь примитивная и злая (чего стоит само сопоставление понятий «родная мать» и «ваучер») демагогия.

Ведь те, кто обменяли свои ваучеры, как настоятельно советовали реформаторы, в различных чековых инвестиционных фондах на акции коммерческих компаний – а таких было абсолютное большинство – не получили даже и этих 6–7 долл., так как эти компании не платили никаких дивидендов, а большинство из них исчезло так же быстро, как исчезли и многочисленные чековые инвестиционные фонды. Серьезные же акционерные компании, такие как «РАО ЕС», «Газпром», «ЛУКойл», «Норильский никель», даже московский «ГУМ» и многие другие, были недоступны для рядового россиянина, они не желали иметь дело с обладателями нескольких семейных ваучеров, и на них нельзя было жаловаться, так как они не нарушали существующее законодательство. К распределению акций допускали только крупных владельцев.

Помимо «своих», которые могли получить в банках кредит на покупку нескольких десятков тысяч ваучеров, выигрывали и «красные» директора, которые имели возможность взять кредит под залог предприятия. Сегодня во многих российских семьях хранятся эти «ценные бумаги» – акции различных предприятий, полученные в 1993–1995 гг. за ваучеры, как документальное свидетельство грандиозного обмана. При этом за ваучер надо было заплатить 25 руб. Как сказал бывший советский диссидент Владимир Буковский, «ваучерная приватизация выродилась в простое жульничество, в результате всего за два года такие “демократы” ухитрились дискредитировать всё, за что мы боролись 30 лет»2626
  Новая газета, 17.03.2001.


[Закрыть]
. После ее проведения страна оказалось иной не только в экономическом, но и в нравственно-психологическом состоянии. Масштаб воровства был непомерным для общественного восприятия. «Итог чековой приватизации, – отмечает Н. Никулин – состоит в том, что огромная государственная собственность была разграблена» [12, с. 197].

Образ россиянина, обменявшего свой ваучер на водку, давно стал у реформаторов и их апологетов главным, если не единственным оправданием приватизации. Он эксплуатируется «на износ». В канун 20-летия реформ коллектив авторов во главе с Е. Ясиным опубликовал большую статью, посвященную социальным итогам реформ. Из 20 страниц текста разделу «приватизация» уделено всего два небольших абзаца. Один из них стоит процитировать: «Мы не говорим о социальной справедливости, но с точки зрения макроэкономики имел место величайший передел собственности, совершенный в пользу домашних хозяйств. Многие расстались со своей собственностью за бутылку водки, но были и такие, кто сказочно обогатился именно потому, что другие не осознавали настоящей стоимости доставшихся им активов» [23, с. 86]. Сквозной аргумент «виноваты сами, потому что продали свои ваучеры за бутылку водки» давно уже не вызывает удивления. Удивительно то, что приватизации – стержню экономических реформ авторы отвели столь незначительное место. Еще более удивительно, что авторы в статье о социальных итогах реформ отметают важнейшую социальную ценность – социальную справедливость. И совсем удивительно то, что в статье, в название которой вынесена категория «социальные итоги», авторы рассматривают приватизацию вовсе не с социальной точки зрения, а с «точки зрения макроэкономики», о чем они простодушно предупреждают. А вся «социальность» приватизации сводится ими к дежурному тезису обмена ваучера на бутылку водки. Им даже не приходит в голову, что сам по себе факт такого обмена, особенно если он носит массовый характер (а ведь они именно так считают) является разительной и уничижительной оценкой их деятельности.

Характерно, что в отличие от начала 1990-х годов, когда реформаторы старались подавать в СМИ предстоящую приватизацию как способ равного доступа всех россиян к государственной собственности, сегодня, когда тому, что «успели распихать по карманам» [4, c. 193] уже ничего не угрожает, они более откровенны. Теперь их тезис иной: да, равных условий не было, но зато собственность получили самые способные. 12 июня 2007 г. в передаче по радиостанции «Эхо Москвы» Е. Ясин так разъяснил итоги приватизации: «Даже хорошо, что самых способных оказалось немного, ибо большое количество собственников является препятствием эффективному управлению экономикой». Шумные декларации начала 1990-х о многочисленных акционерах, которые должны появиться в результате реформ, прочно забыты.

3. От чего были «спасены» россияне

Начиная приватизацию, реформаторы широко декларировали ее необходимость для того, чтобы регулярно платить зарплату. Это было и убедительно, и очень серьезно: с трагическим ожиданием грозящей опасности в общественное сознание нагнеталась мысль, что вот-вот лишенные месячной зарплаты рабочие организуют уличные беспорядки и в стране начнется хаос. Разумеется, постоянно упоминался «русский бунт, бессмысленный и беспощадный»2727
  По усиленной цитируемости в современных российских СМИ эти слова А.С. Пушкина полностью затмевают все высказанные им характеристики русского народа. Хотя за истекшие 25 лет многочисленных протестных актов, эта оценка, относящаяся к событиям XVIII в., не только ни разу не подтвердилась, но не было ничего даже отдаленно напоминающего «бессмысленность» и «беспощадность».


[Закрыть]
. Многим эта опасность представлялась реальной. Но парадокс состоял в том, что массовые и повсеместные задержки заработной платы в России начались именно после приватизации.

В 1994–1996 гг. Россию захлестнула волна неплатежей зарплат, пенсий, пособий, денежных довольствий военным, детских пособий, стипендий и т.д. Глава администрации президента Н. Егоров 12 февраля 1996 г. сообщал в своей записке Б. Ельцину, что «за один только 1995-й год просроченная задолженность, по выдаче бюджетных средств, в регионах выросла в 4 раза и составила астрономическую сумму в 13,6 трлн. рублей. Одной из основных причин задержек является прокручивание финансовых средств через коммерческие банки» [13, с. 138]. Сроки невыплаты заработной платы стали достигать 12 и более месяцев. Население постепенно привыкло к задержкам выплат и чиновники этим стали пользоваться во все возрастающих масштабах. Так, согласно данным Госкомстата, общая задолженность по зарплате на начало 1997 г. составила почти 50 трлн. руб. [7, с. 216].

С этим широко используемым реформаторами в процессе приватизации аргументом связаны многочисленные курьезы: зарплату работающим переставали платить именно в тот самый момент, когда даже высокорентабельные предприятия переходили из государственной собственности в частную. Наиболее яркий пример – Волжский автозавод, прибыль от продажи продукции которого, пользующейся неизменным спросом, особенно на внутреннем рынке, через дилерскую сеть вроде «ЛогоВАЗа» Б. Березовского сразу же уходила в зарубежные, в том числе и офшорные, банки. К концу 1995 г. дилерские структуры задолжали заводу 1,2 млрд. долл. – более трети всего торгового оборота предприятия. Завод не мог не только выплачивать зарплату, но и платить налоги, оплачивать электроэнергию, не говоря уже о расходах на модернизацию. К 1996 г. автомобильный гигант, не имея абсолютно никаких трудностей со сбытом продукции, стал крупнейшим в России налоговым должником.

Проведенное Институтом социологии РАН совместно с «Российской газетой» исследование показало, что и через десять лет после начала реформ принципиальных изменений в своевременности выплаты заработной платы не произошло. Если в декабре 1994 г. не полностью получившим зарплату был каждый четвертый, то в декабре 2005 г. таким был каждый шестой-седьмой работающий. Еще меньше изменилась средняя задолженность: с 6264 руб. она снизилась до 5593 руб. [17, с. 7]. Даже, несмотря на высокую стоимость нефти на мировых рынках, многомесячные задержки по выплате зарплаты в пореформенной России стали обычным явлением. Так, на 1 июля 2005 г. общая задолженность по выплате зарплаты в стране составила 11,9 млрд. руб. [8, с. 48], а на 1 июля 2010 г. – 7,3 млрд. руб.2828
  Аргументы и факты, 2010, № 34, с. 9.


[Закрыть]
. После стольких лет реформ это вызывает естественное недоумение.

Члены гайдаровской команды и их сторонники не устают убеждать российское общество в том, что одними лишь успехами в регулярной выплате зарплаты их заслуги не ограничиваются. Они ставят себе в актив то, что благодаря их усилиям стране удалось избежать массового голода. Словосочетание «массовый голод» в России всегда звучит как набат, и его здесь воспринимают серьезно. Но этот аргумент очень напоминает заслуги газетчиков в организации солнечного затмения из «Записных книжек» И. Ильфа и Е. Петрова. В 1992 г. не было никакого массового голода. Были пустые прилавки в государственной торговой сети. Но к этому явлению советские люди давно уже привыкли. Жители российских провинций адаптировались к пустым полкам в продовольственных магазинах задолго до распада СССР. Жители Москвы и Ленинграда, разумеется, позже. Многое из рассуждений российских реформаторов выдает «книжный» характер их представлений о своей стране. Такое впечатление, что они никогда не бывали в конце 1970-х и в 1980-х годах ни в Архангельске, ни в Вологде, ни в Перми, ни в других областных, не говоря уже о районных центрах и малых городах и поселках Российской Федерации.

Традиционно в начале весны первые секретари обкомов не давали покоя соответствующим отделам ЦК КПСС, посылая панические сообщения об истощении областных запасов продовольствия, и так же традиционно получали в ответ директиву о необходимости более эффективного использования «внутренних резервов». Поток с мест сигналов «SOS» о нехватке продовольствия стал одним из характерных управленческих атрибутов «экономики дефицита» развитого социализма. В течение всего позднесоветского периода, предшествующего реформам, товарами деньги не обеспечивались, и, соответственно, товары все более стремительно уходили в теневую сферу. Распад СССР был вызван и сопровождался кризисом планово-распределительной экономики. Эта драма государственного управления описана многими авторами, в том числе и Е. Гайдаром в его книге «Гибель империи» [5, с. 352–361]. Но в нашей стране «государство» и «общество» – понятия, если не навсегда отчужденные, то, по меньшей мере, всегда далеко друг от друга отстоящие. Пустые продовольственные базы облисполкомов, как и пустые прилавки продуктовых магазинов – обыденная ситуация, возникшая в стране еще с хрущёвского периода «кукурузации» сельского хозяйства, и ставшая повседневностью практически повсеместно с конца 1970-х годов. Именно тогда по поводу пустых прилавков в магазинах и полных холодильников в квартирах стали появляться многочисленные анекдоты. Таковы были реалии «экономики дефицита».

Как только 2 января 1992 г. были отпущены цены, магазины наполнились достаточно широким ассортиментом продуктов питания. Откуда же взялись продукты? Может быть, кто-то из реформаторов за ночь успел привести в Россию эшелоны с продовольствием? Да нет, просто производители и торговцы, заранее зная об отпуске цен, придерживали товары до этого момента. «В течение трех-четырех месяцев прилавки опустели, – напоминает академик Л. Абалкин, – а складские помещения и оптовые базы (в ожидании “свободы”) были переполнены государственными запасами. Такова правда, но почему-то никто не хочет писать об этом» [1, с. 211]. Не хотят, потому что это противоречит утверждению о том, что реформаторы «спасли Россию от голода».


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации