Текст книги "Дом с химерами"

На неведомом уровне

…Всё кружили и кружили в золотистых пятнах их фонарей кирпичные стены, густо заметённые сажей.

Куда-то тянулись ржавые тросы, ныряли из шурфа в шурф, из лаза в лаз совсем уж непролазный. Неподвижные, пересчитывали про себя годы безмолвия и забвения зубья здоровенных шестерней. Замерли рыжие маховики на коленчатых валах, обвисли маятники центробежных регуляторов.

Всё брели и брели туннелями технологического подземелья диггеры Горлум и Крыс, поднимались по узким винтовым лестницам, спускались на каменных скатах для отсыпки золы, шли, уже покачиваясь, уже еле передвигая ноги, уже молча…

А у парадного № 3

Ворчала Анастасия Никитична, помогая санитарам вдеть её руки, трясущиеся то ли от холода, то ли от нервного озноба, в рукава смирительной рубашки:

– Напрасно вы мне не верите. Я заявляю совершенно серьёзно и ответственно: это был он!

– Кто? – вяло поинтересовался «переговорщик» центра специальных операций, доктор психологии Толмачёв. – Крысиный король?

– Да вы тут рехнулись все, что ли?! – праведно возмутилась старушка, пытаясь взмахнуть руками, но как-то уже поздно. – Какой у крыс может быть, к чёрту, король?!

– Уже прогресс, – сочувственно вздохнул доктор.

– Грызуны не общественные животные! У них нет иерархии!..

– Вполне адекватный, логический вывод, – насторожился Толмачёв. – Так вы утверждаете, что ни короля, ни какого-либо другого предводителя у крыс быть не может? – уточнил он, придержав санитара «скорой психиатрички» за терапевтически мощный бицепс.

– Естественно! – ядовито прошипела Анастасия Никитична.

– Так, может, и гигантских крыс, – устрашающе размахнулся руками Толмачёв. – Тоже не того… не бывает? – каверзно предположил психолог, уставившись на старушку поверх очков.

Перестав на минуту ёжиться в больничном халате, намотанном поверх пеньюара, Никитична крепко призадумалась. Вынутая бойцами Урусбекова из дыры в полу кухни, Анастасия Никитична была так озадачена чем-то, увиденным там, в подполье, что потеряла какой-либо интерес к диверсионной деятельности вовсе. Только твердила невнятно, стуча вставной челюстью:

– Так вот куда он подевался, боже ж мой, столько лет…

Переглянувшись с доктором, генерал полиции также выжидающе уставился на старушку.

– Что, попускает? – шепнул генерал на ухо Толмачёву.

– Возможно, стресс запустил процесс редукции. Как говорится, «клин клином»… – также шепотом отозвался тот. – Но прогресс налицо. По крайней мере, крысы у нас уже не управляемые исполнители чужой воли, а как бы вам сказать…

– Анархисты?..

– Согласитесь, это более реалистичный взгляд на действительность, – закончил доктор психологии.

– А мне, что легче от этого?.. – проворчал начальник ЦСО, взвешивая на руке увесистый «пояс шахида», снятый сапёрами со старушки безо всякого её на то возражения.

– Вам, может, и не легче, а ей – вполне может быть, – с укоризной заметил доктор Толмачёв, невольно отстраняясь от брезентовой жилетки в руках генерала. Жилетки с надписью: «Мосэнерго», напичканной желтоватыми брусками тротила.

– Ну, так как, Анастасия Никитична? – ласково поторопил он старушку, видя, что и санитары не слишком заинтересованы в её излечении, мол, «наше дело маленькое», да и мёрзнет старушка в больничном байковом халате. – Так как насчёт огромных крыс, не докучали?..

– Не знаю, не видела я никаких, – будто даже отмахнулась Никитична от этой его навязчивой идеи. – А вот его видела своими глазами. Это ж сколько лет, боже ж мой…

– Кого вы там ещё увидели? – с сердитым недоумением спросил генерал.

– Ну, так этого! – с таким энтузиазмом закивала старушка на жилетку «Мосгорэнерго», что чуть не выронила вставную челюсть.

– Кого? – озадаченно уставился на «пояс шахида» и генерал. И обменялся непонимающим взглядом с «переговорщиком». Тот пожал плечами: дескать, «а никто и не говорил о чудесном исцелении».

– Я ж вам в который раз толкую, – удручённо вздохнула старушка. – Электрика я там видела! Того, что пропал в 72-м!

Несколько озадаченный её откровением, прозвучавшим отнюдь не «в который», а только теперь и только в первый раз, генерал полиции Пётр Андреевич не нашёл ничего глупее сказать, чем:

– А зачем он пропал?

– А я знаю?.. – замявшись немного, ответила Анастасия Никитична, почему-то нисколько не удивляясь его вопросу. – Пришёл ремонтировать щиток в коридоре, в этой как раз спецовке, зашёл ко мне табуретку попросить и пропал.

– Тьфу!.. – выругался генерал, чувствуя, что теряет всякую связь с реальностью, и в сердцах швырнул «пояс шахида» в приоткрытые задние дверцы бусика с гербом ЦСН.

Гербовый «щит и меч» на боку микроавтобуса мгновенно распёрло громовым раскатом. Разноцветный сумрак ночной улицы вспороли жёлтые блики, а бронированные дверцы со скрежетом заскакали по тротуарной плитке.

Когда Пётр Андреевич, ослеплённый яркой вспышкой, проморгался, то увидел сквозь слёзы химеру с фронтона дома Шатурова. Несколько бесконечных мгновений, отмеряемых маятником сердца, она была очень близко, можно сказать – заглядывала в самое лицо генерала.

«Что, господин полицмейстер? Поди, думаете, это всё?.. – насмешливо щурились глаза химеры, чёрные дыры, проделанные сто лет назад зубилом безымянного мастера. – Думаете, “отмучался”? Ан нет. Это только начало, господин полицмейстер. Только начало мук. Уж поверьте старой Алевтине, а я тут давно сижу и многое вижу…»

Глава 9. Так начинался новый день

– Приобретений пока никаких, а потери уже налицо, – заглянув в открытые дверцы «скорой помощи», вызванной с мобильного сразу, как только они выбрались на поверхность, констатировал капитан Точилин.

В «скорой» ст. лейтенант Кононов бережно ощупывал макушку под целлофановым свёртком со странным грязновато-жёлтым льдом, который прикладывала к его лысому темени дородная медсестра.

Так что из состава опергруппы райотдела, выехавшей к дому Шатурова, только капитан Точилин оставался теперь в строю.

– Ну-с, записывать вашего коллегу в безвозвратные потери я бы не спешил, – выглянул из-за медсестры фельдшер. Скорее всего, – интерн одного из медицинских вузов Москвы. Слегка пугливый и в той же степени заумный. – Можно говорить разве что о лёгкой степени сотрясении мозга, – продолжил «интерн», глядя куда-то поверх голов капитана и задержанной дивы немого кино так мечтательно, что те невольно обернулись.

Впрочем, сзади, как и должно быть, – никого и ничего, кроме тускло освещённого входа в преисподнюю кочегарки, откуда они и вышли, ведомые сталкером Пахомычем.

– Если, конечно. – «Интерн» теперь заинтригованно рассматривал их, видимо, слегка недоумевая, что это они там узрели. – Если, конечно, вы подтверждаете наличие мозга у пациента до травмы.

– Оно и тогда было теоретическим, – отмахнулся Точилин.

– Неправда, – вяло возразил Ильич. – Я и раньше мог растолковать «Как нам реорганизовать Рабкрин?»

– Что, согласитесь, трудно отнести к доказательствам, – фыркнул Арсений.

Не совсем поняв сути спора, юноша фельдшер вопросительно уставился теперь на капитана.

– Владимир Ильич, – представил Кононова капитан Точилин, чем, должно быть, только запутал всё дело окончательно.

– Тот самый?.. – осторожно уточнил очень молодой фельдшер.

– А то! – с лёгкой душой подтвердил Арсений.

– Ну, раз всё настолько запущенно, – с видимым облегчением оживился «интерн». – Это уже сверх компетенции общей терапии. Но тут у вас уже есть профильные специалисты.

– Не понял? – морщась, буркнул дезавуированный Ильич.

– Перед самым нашим выездом, к нам на станцию вызов поступил, – с вкрадчивостью психиатра пояснил фельдшер. – Нужна была скорая психиатрическая помощь.

– Куда? – прервал его поднятой ладонью Точилин. – «Психиатричку» куда вызывали?

– Да вот, по этому же адресу, только с той стороны, – фельдшер-интерн кивнул куда-то за громаду дома Шатурова.

– Старушку достали, – несмотря на сотрясение теоретического мозга, первым сообразил Кононов и отмахнулся от желтоватого пакета, сочившегося какой-то влагой немедицинского вида и запаха.

– А я что? Я всего-навсего терапевт. Могу только зелёнкой помазать! – закончил фельдшер уже скорее по инерции.

Медсестра, наблюдавшая всё происшествие с благодушием сарматской «каменной бабы», только кивнула в ответ на последнюю реплику, обращенную уже к ней.

– То есть она не скелет, в смысле скелет – не она, – догадался капитан.

После непродолжительного раздумья, поглядев ещё раз на ст. лейтенанта Кононова и капитана Точилина, «интерн» печально резюмировал:

– Никакой эволюции, несмотря на полицейское видоизменение, всё тот же «ментус советикус».

– Ага. А то у меня уже курица размораживается, – согласилась с ним медсестра. И показала сверток с грязновато-жёлтым льдом.

В нём всё рельефнее и рельефнее обозначались окорока, покрытые тёмными трупными пятнами.

В райотделе

Краткий доклад капитан Точилин закончил так:

– Ни тело, ни живой организм Г.И. Варге пока не обнаружены. Не поступало также никаких требований, угроз и заявлений от его похитителей, буде таковые имеются.

– Значит, никакой очевидной связи между этими… кротами, что в подвале дома завелись? И взрывом машины перед домом, и взрывом в самом доме?.. – настороженно уточнял подполковник.

– Очевидно, нет, – решительно заявил капитан. – На их совести только взрыв под домом, да и то, какой там взрыв, так, взрывные работы местного значения…

Хоть в тот момент, когда он спросил Аннушку практически о том же, решимости в его голосе было гораздо меньше.

– И чего вас туда понесло?.. – вспомнил о девушке капитан Точилин, когда вспоминать о бабушке Анастасии стало как-то уже поздно. Старушку увезли от греха подальше санитары.

– Куда понесло?.. – не сразу вспомнила и Аннушка о себе. Уж больно занятным был вид раздувшегося бронированного буса спецназа. И ещё более забавным казалось зрелище хваченного столбняком генерала полиции. И вся эта воронья суета адъютантов вокруг него.

– Чего вас в подземелье под домом Шатурова понесло? – повторил свой вопрос капитан, переводя взгляд с кукольно оцепеневшего генерала на Аннушку. – Всё-таки, я думаю, ни библиотеки Ивана Грозного, ни коллекции курительных трубок Иосифа Сталина тут нет…

– И быть не могло, – легко согласилась с ним радикально стриженная дива немого кино. – Ключевое слово тут: дом Шатурова, – многозначительно добавила она, подняв тонкий музыкальный палец.

Точилин непонимающе нахмурился.

– Купец первой гильдии Иван Фиодорович Шатуров, – помахивая тем же пальцем, процитировала Анна неведомый и наверняка архивный источник. – 1860 год рождения, «Оптовый склад мануфактурных товаров», миллионное состояние, дата упокоения неизвестна…

– Да бросьте, – скептически поморщился капитан. – Что за прок от состояния, о котором даже архивные крысы забыли? А единственный из ныне живущих миллионеров здесь – Варге, вокруг которого…

– А к ныне живущему ты и через канализацию не подберёшься, – с пугающей уголовной серьёзностью отмахнулась Аннушка. – Тогда как к покойному…

– Это что ж, к самому Фиодоровичу? – насмешливо фыркнул Арсений; впрочем, прищурившись, прозрел он истину в глазах Аннушки, хоть та и закатила их к противогазному клапану, нависшему надо лбом. – Что, клад какой-нибудь искали?

Истина – так себе. С вероятностью 50 на 50. Теоретически, конечно, шансы приличные, но с поправкой на хроническое личное «везение» капитана… Точилин не вовремя вспомнил о хроническом своём «везении» и отмахнулся:

– Тогда, как пойдёте в спасательную экспедицию за своими друзьями, кликните и меня. Если во внеслужебное время.

– Надеешься разжиться на халяву? – слегка скривилась Аннушка.

– Ну, не диггеров же ваших спасать.

– А я думала, – профессиональный долг, всё такое человеческое, что не чуждо даже полиции.

– Ага, «к счастью, мимо горящей избы проходил оркестр пожарной команды», – язвительно проворчал Арсений.

Заметив составленные в ряд медные духовые оркестра 13-й пожарной команды, капитан полиции запнулся.

Сводный оркестр в самом деле проходил неподалёку с поздней репетиции. Проходил – и был наскоро подхвачен коллегами, катящими на ликвидацию пожара в доме Шатурова. Поставив в рядок инструменты, пожарные музыканты из 13-й команды лихо вступили в схватку с огненной стихией. Короткую и победоносную. Но «трубных оркестров гортанную медь» ещё не подобрали.

– Значит, прошёл бы себе мимо, – неодобрительно констатировала радикально стриженная дива немого кино, по-своему расценив запинку.

– Да нет, почему же, – стряхнув мгновенное оцепенение, отозвался капитан. – Мы просто так не ходим. Даже мимо. Всегда чего-нибудь да найдём, во что-нибудь да ввяжемся, – вздохнул он. – Найдём следы преступления – ввяжемся в расследование. Найдём подозреваемых – ввяжемся…

– В получение взятки, – подсказала Аннушка с самой сочувственной миной.

– Хотя бы, – невозмутимо согласился Арсений, хоть невозмутимость эта и стоила ему слегка прикушенной губы. – Это сегодня что-то…

– День не задался, – снова подсказала Аннушка.

– Что-то типа.

– Ну, тогда… раз уж день, то есть вечер, всё равно не задался? – Аннушка сморщила носик в просительной детской гримасе. – Мимо меня тоже как-нибудь… мимо? – Она оглянулась на сплошное полицейское окружение и поёжилась. – А то вас тут сегодня такой оркестр ходит…

В самом деле, оригинальный наряд девицы в камуфляже, болотных сапогах и с противогазом на макушке уже вызывал интерес гораздо больший, чем даже генерал, впавший в осмысление вводной: «Как теперь дальше жить, как командовать?»

– Вали, – пробормотал в шарф капитан Точилин. – Только телефон оставь… для уточнения обстоятельств, – добавил он как вполне рабочую реплику.

– Ладушки! – с готовностью отозвалась Аннушка. – А то у меня на взятку всё равно ничего нет.

– Свой телефон, а не приятеля-боксера, – покачал головой многоопытный капитан Точилин, не давая шансов уйти без взятки.

– Чёрт, ну ладно…

– Ладно, – не сразу, но согласился подполковник Камышев. – Предположим, диггеры ваши не при делах. Тогда вернёмся к нашим баранам. Что там с осмотром места происшествия?

– После осмотра места происшествия баранами… – деловито начал Арсений, открывая оскорбительно тонкую папку только-только заведённого дела.

– Острит он, – буркнул подполковник и требовательно поманил папку к себе. – С баранами я уже понял: их там целая отара пронеслась. А вы-то, в конце концов, хоть через подвал, но попали непосредственно на место происшествия? В смысле в квартиру?

– А как же. Правда, только сегодня утром, так что пришлось уже обрывать пломбу ФСБ.

Глава 10. Проникновение и новые персонажи

…Бумажную пломбу с отчётливым геральдическим оттиском Точилин, по правде сказать, не оборвал, а подрезал, чтобы прилепить потом как было.

– Даже сургуча не накапали, – хотел было покачать по этому поводу головой Кононов, но передумал рисковать и без того ушибленным мозгом.

– А они думают, что перед их печатью и так все за валидол хватаются, – хмыкнул Арсений. – «Welcome», – процитировал он придверный коврик.

Дедушка Шатуров, патриарх и первый «купец Первой гильдии», смотрел на них грозно, сведя седые косматые брови, оглаживая окладистую бороду и с трудом держась за край покосившегося столика с инкрустацией черепаховой кости.

Собственно домовладелец, промышленник и миллионщик Иван Фиодорович, с бородой уже стриженной, пялился на батюшку с другой стены, заложив ладонь за пазуху театрального фрака.

Старший его сын и внук патриарха, с совсем уже куцей английской бородкой, в вицмундире, отчаянно схватился за спинку ампирного кресла, на котором его пухлощекий отпрыск, – то есть правнук «первой гильдии», – задрав младенчески-кривые ножки в кружевных панталончиках, чуть ли не падал с колен дородной мамаши…

– А здесь уже кое-что поинтереснее… – остановился капитан Точилин, проходя вдоль купеческой династии, развешенной на стене с достоинством картинной галереи средневекового замка, если бы только не вкривь и вкось после взрыва.

– Ничего интересного, – брезгливо наморщил нос ст. лейтенант Кононов. – По крайней мере, для нас с тобой. А вот судмедэксперту… – Они оба встали у портрета в дубовой раме, синхронно наклонив головы набок в соответствии с перекосом картины. – Предстоят несколько увлекательных часов, – закончил Ильич.

Бампер, выгнутый линией модерна, и решётчатая луковица радиатора на картине были густо забрызганы кровью, лишь слегка размытой струёй пожарного брандспойта.

У гоночного «руссо-балта», скрестив на груди руки в кожаных крагах и подняв на лоб автомобильные очки, гордо позировал младший сын Шатурова И.Ф. Илья, если верить, конечно, всякому отсутствию бороды и гравировке внизу на медной пластинке.

Впрочем, можно и не верить, какая разница?

– Чей это? – Точилин в академической позе ценителя живописи уставился на аршин двенадцатиперстной кишки, обвившей раму портрета сверху, как красно-бурый питон, напихавшийся сдуру орехами. Интересовал его, конечно, хозяин кишки, а не портрета.

– Надеюсь, – с некоторой классовой неприязнью предположил Владимир Ильич. – Это фрагмент «владельца заводов, газет, пароходов» г-на Варге.

– Едва ли… – задумчиво покачал головой капитан Точилин. – Что бы он там делал? – ткнул Арсений, не оборачиваясь, большим пальцем через плечо.

Кононов обернулся. Зев камина с багровой кирпичной глоткой походил теперь на орущую пасть. Судя по вырванным зубьям чугунной решётки и обугленным краям, пасть проглотила что-то взрывоопасное, и теперь закономерно орёт. Правда, скульптурно, беззвучно.

– Ты можешь себе представить Варге, забравшегося на четвереньках в камин?.. – продолжил капитан Точилин.

– Как?.. – Ильич недоумённо перевёл взгляд от развороченной топки камина на спину Арсения и обратно. – Как ты догадался?

– По траектории, – по-прежнему не оборачиваясь, кивнул капитан на кишку, украшавшую портрет красной гирляндой. – Баллистику изучать надо.

Ст. лейтенант Кононов мысленно прочертил пунктир от двенадцатиперстной кишки вниз. На стене – немного, а вот на паркете – веер грязно-рыжих брызг. Результат прорыва некой трубы, но скорее пищеварительного тракта.

– Дерьмом ограничимся?.. – догадавшись о происхождении усохшего фонтана, поморщился Ильич, вынимая из-за пазухи целлофановый пакетик. – Или ещё и кишку на экспертизу возьмём? Интересно, как они её пропустили.

– А они и не пропускали, – пригнулся капитан Точилин, разглядывая на массивной раме глубокие борозды, превратившие в лохмотья нижний край портрета. – Их служебный Мухтар не подпустил, тоже хотел провести экспертизу, свою.

…С неожиданным подтверждением этой его догадки они столкнулись чуть погодя, когда уже вышли на задний двор чёрным ходом, чтобы не напороться на объективы телекамер. Они только выскользнули за дверь под лестницей, как с требованием собственной экспертной оценки кишки, которую Кононов брезгливо нёс, к ним подступила целая стая четвероногих экспертов.

– Это вещественное доказательство, ребята, – сглотнув слюну, нервно забормотал Ильич, затравленно озираясь и всюду наталкиваясь на недружелюбные песьи взгляды исподлобья. – Его нельзя так запросто, как хот-дог…

Он попытался шагнуть со ступеньки порога, но в ту же секунду, точно включился рубильник, с рыком вздыбились холки догов, алабаев и псов помельче, а на асфальте проявились тёмные пятна слюны с оскаленных клыков.

– Я буду жаловаться, – попятился Кононов и добавил извиняющимся тоном: – Вас всех постреляют, накормят ядом и сварят на костный клей.

Свора бродячих псов слабо внимала его увещеваниям. Стоило операм сделать шаг вперёд – и словно в трансформаторном щите повышалось напряжение: тон глухого ворчания опасно повышался. Шаг назад – становился ниже.

– С меня хватит, – пробормотал Арсений чуть слышно и уже полез в подмышку кожаного реглана за табельным ПМ, чтобы привести в исполнение хотя бы одну из казней, обещанных Кононовым.

– Погоди, погоди-ка… – остановил Арсения подполковник Камышев. – Это что, и все выводы по осмотру места происшествия? Труп неизвестного?

Капитан Точилин кивнул:

– Так точно. Фрагмент трупа.

– Негусто…

Точилин пожал плечами.

– Да уж… – неодобрительно покачал головой подполковник. – Из фунта ливера они сделали вывод, что там кого-то на фарш перекрутили. Для этого можно было и одну собаку с кинологом послать. Причём даже без кинолога. И так было бы видно по её довольной морде.

Арсений поёжился, припомнив оранжевые глаза псов, угрюмо-сосредоточенных на содержимом целлофанового пакета в руке Кононова.

– Ну почему же? – возразил он. – Не знаю, что там вынюхал бы кинолог, а нами установлено: жертва, скорее всего, кто-то из обслуживающего персонала или ремонтников.

– Это ещё почему? – буркнул из-под пятерни на лбу Камышев.

– А кто ещё перемещался бы по апартаментам банкира на четвереньках?..

– Да мало ли, – отмахнулся подполковник. – Может, и сам банкир после торжественного заседания правления.

…Он появился, когда патрон уже был дослан в патронник, а собаки, судя по их манёврам, уже распределили роли: «Ты, Вильгельм, за правую ногу хватай. Ты, Маниту, за левую. Кузьминична – промеж ними, а я в горло. И как оленя плюшевого…» И тут появилась грузная фигура в легкомысленной соломенной шляпке и драповой рясе, отдалённо напоминающая ильфо-петровского отца Фёдора на пасеке дурдома.

Опера недружным хором завопили о помощи.

– А на кой мне это надо?.. – меланхолически поинтересовался бомж.

– Все копейки с получки, служебный револьвер и свисток, – скороговоркой, чтоб нельзя было всё воспринять всерьёз, отбарабанил Кононов.

Но с чувством юмора у собачьего предводителя оказалось не очень. Он только густо пробасил:

– Боже упаси! – И со всей очевидностью собрался удалиться. – А на кой мне это надо?..

– Двести беленькой и пирожок! – крикнул капитан Точилин уже почти вдогонку.

– Нет, лучше два по сто пятьдесят, а то у меня это уже давно не первая, – к удивлению полицейских, закапризничал вожак стаи.

Сторговались на двух по сто граммов водки и хот-доге в ближайшем фаст-фуде. И «отец Фёдор» наконец бросил делать вид, что он сам по себе, а собакам сам чёрт не брат, и бог судья.

– Вильгельм! Маниту! Кузьминична, сука! – амвонным басом загудел бомж. – И ты, от первого лица! Кэджа!

Свора, только что являвшая собой неукротимую ярость, вдруг явила щенячье малодушие и так дружно завиляла хвостами разной степени укороченности – вплоть до корня квадратного из Вильгельма, бывшего породистым датским догом до того, как проиграл республиканскую выставку, – что пыль заклубилась над асфальтом.