Текст книги "Дорога к Звездному Престолу"

– И кто здесь у нас заблудился? Ой! И номер есть?! Надо же: четыреста первый! Давненько мне такие «первачи» не попадались! – капрал наткнулся на полностью безразличный взгляд Бровера и, словно ища поддержки, обратился к самому огромному кандидату, который стоял рядом: – Номер восемь!

– Так точно, господин капрал! – четко ответил Гарольд.

– Хочешь служить рядом с таким хлюпиком?

– Так точно!

– Я в том смысле: согласишься ли ты выносить его с поля боя?

– Так точно, соглашусь!

– Ты че, не понял?! – стал злиться капрал. – Тебя спрашиваю: разве достойны такие доходяги стоять в строю рядом с подобными тебе орлами?

И опять получил прежний ответ: «Так точно!» Теперь уже и на Гарольда он посмотрел как на полного идиота. Воспитать подобных строптивцев за три минуты – никакого педагогического таланта не хватит, но и мысль свою до остальных кандидатов хотелось довести надлежащим образом. Поэтому главный строевик училища стал апеллировать к следующему парню, который хоть и уступал предыдущему служаке в росте и силушке, но выглядел несколько умней:

– Ну а ты, номер двадцать пятый, как считаешь: кто достоин носить высокое звание курсанта нашего училища?

– Любой, господин капрал, кто пройдет испытания и сдаст экзамены! – с непоколебимой уверенностью ответил Тантоитан.

– Ага! Значит, и такого задохлика, как этот, – кивок в сторону стоящего на подгибающихся ногах Бровера, – можно будет называть космодесантником?

– Так точно!

– Э-э? – капрал несколько растерялся. – И какой с него толк при ведении боевых действий?

– Огромный, господин капрал! – стал с энтузиазмом отвечать Тантоитан. – Подобный космодесантник может легко управляться с электронной, сенсорной, радиолокаторной аппаратурой и прочими высокотехническими приспособлениями. Его можно отправить в тыл врага разведчиком, где он взломает любые средства защиты противника и разведает любые планы. С его отличной зрительной памятью он сразу опознает любого шпиона или засекреченного агента…

Двадцать пятый номер мог бы подыскивать занятия для хилого на вид товарища до бесконечности, хотя по расположенным прямо на рубеже старта большим виртуальным часам до начала бега оставалось всего лишь две минуты. Да и капрал быстро догадался, что над ним элементарно пытаются приколоться. Поэтому резким взмахом руки оборвал говорящего и саркастически хмыкнул:

– Восьмой и двадцать пятый! Если вам обоим удастся затесаться в ряды наших курсантов, я вами займусь персонально. Вы еще пожалеете о своих попытках выглядеть слишком умными.

И тут сбоку встряла совершенно не к месту Клеопатра Ланьо:

– А он нисколько не умничал. Просто перечислял банальные истины.

– Вот еще мне здесь гражданских правозащитников не хватало! – рявкнул уже окончательно разозленный капрал. – Кто здесь у нас такой наглый, чтобы встревать в разговор без разрешения старшего по званию?

– Номер триста тридцать три, господин капрал! – прозвенел девичий голосок. Он осмотрел ее скептическим взглядом и вынес приговор:

– Не добежит! Но если вдруг такое чудо и случится, то я и о тебе не забуду, три троечки!

Тотчас из динамиков послышалась команда: «На рубежи!» – и более чем три сотни претендентов колышущейся массой продвинулись вперед.

Хорошо видимые виртуальные часы довели отсчет до ноля, рявкнула сирена, и все рванули с места вперед. Бежать следовало не так уж и много, всего пятнадцать километров, но вот лишняя тяжесть на теле могла свалить с ног кого угодно уже на первом отрезке. Следить за кандидатами никто не собирался, бежать следовало только по прямой линии, и каждая разгрузка или рюкзак имели электронные чипы опознания. Окажешься на финише без груза – испытание не прошел. Хотя по тем же причинам и взаимопомощь не просто не исключалась, но даже приветствовалась. Другой вопрос, что никто в здравом уме не станет лишать себя довольно важных баллов: окажешься на финише одним из первых – получишь все десять. Будешь кому-то помогать – рискуешь вообще не уложиться в максимальное время, и «прощай, огурчик!» А если и уложишься с минимальным запасом, то получишь два, а то и вообще всего лишь один балл. Попробуй потом в остальных дисциплинах набери достаточное количество.

Но Гарольд с Тантоитаном давно просчитали свои возможности и верили, что им по силам не только протащить груз, выделенный Роману, но и его пронести на некоторых участках пробега. Другой вопрос, что теперь лидер группы решил еще и вчерашней соученице по интернату оказать посильную помощь, все варианты которой обсудили по пути на рубеж.

На первых сотнях метров подавляющее большинство сразу рвануло вперед, и только более опытные и расчетливые двинулись в нормальном темпе, словно разогреваясь. Почти сразу Танти вскинул на себя забранную у Романа разгрузку и его рюкзак. Самый слабый товарищ после подобного облегчения побежал в спокойном и размеренном темпе. Таким образом они преодолели первую треть дистанции. Причем и Клеопатра оказалась на диво сильной и выносливой. По крайней мере, свой груз она отдавать не собиралась и только отрицающим жестом отвергала все предложения ребят о помощи. А вот на второй трети дистанции темп бега стал спадать. Причем в первую очередь по вине Зайца. Несмотря на все его желание продержаться на собственных ногах как можно дольше, лицо его пошло красными пятнами, дыхалка сбилась, и его стало заносить в стороны. Тотчас вся разгрузка и рюкзак Гарольда перекочевали на размеренно бегущего Тантоитана, и если до этого он умудрился почти не вспотеть, то при огромной массе дополнительного груза сразу покрылся потом.

А Гарольд, немного пробежав небрежными, расслабленными скачками, прямо на ходу подхватил худенького Романа себе на спину и с хорошей скоростью устремился вперед. Отрыв получился таким уверенным, что вскоре парочка пропала за несколькими поворотами вьющейся среди невысокого подлеска тропы. Тогда как Клеопатра все с большим удивлением и уважением присматривалась к пыхтящему от натуги Танти. Мало того, еще двое парней и одна девушка, идущие с ними почти вровень, не могли скрыть своего удивления. Получалось, что на их глазах один из претендентов с двадцать пятым номером волок на себе груз, вчетверо превышающий ему изначально выданный: ведь Гарольду досталось больше всех из-за его внушительного веса. А странный кандидат волок на себе эту общую немыслимую тяжесть, так и не снижая взятого хорошего темпа.

Хотя подобного испытания и врагу не пожелаешь. Пот заливал Танти глаза. В груди начинало печь огнем. В левом боку стало подозрительно покалывать. Мышцы спины заныли, словно в преддверии судороги. Но Танти бежал и почему-то радовался. Причем радовался не за себя лично, а за бегущую рядом с ним девушку. По всем прикидкам, Клеопатра оказалась на несколько порядков сильней, чем он полагал. Кажется, она и в самом деле раньше не гнушалась совершенствованием своей физической подготовки. При одном взгляде на ее симпатичное личико и горящие внутренним огнем глаза сразу верилось: такая добежит! И груз не бросит. И от товарищей не отстанет. Мало того, еще и других подбодрит. А уж таких действий от нее вообще никто не ожидал.

За отметкой в полдистанции она вырвалась чуть вперед Тантоитана и условным жестом предложила дать ей хоть мизерную часть груза. Тот, конечно, ничего не отдал, но морально ему стало значительно легче. Чуть позже они нагнали двух идущих пешком кандидатов. Потом еще одного. Затем сразу несколько девушек, идущих растерянной кучкой. Все они, видимо, слишком резво взяли со старта и не выдержали напряжения. По всем расчетам, продолжи они идти пешком, в обозначенный лимит времени никак бы не уложились. Мало того, как оказалось впоследствии, многих несколько смутил вид бегущего Амбала с товарищем на закорках. Без выделенного для обоих обязательного груза он все равно мчался, словно бегущий в набедренной повязке легкоатлет. О странной дружбе этих ребят уже знали, поэтому частично начинали догадываться о сути увиденной картинки. Ну а чуть позже их догнала и вторая двойка.

Вот здесь Клеопатра и показала себя как талантливый организатор и вдохновитель. Вслух она ничего не произносила, берегла дыхание. Зато вырвалась на десяток метров вперед и, начиная обгон шагающих, громко и требовательно хлопала несколько раз в ладоши. А когда на нее оборачивались, резким, гневным жестом указывала на залитого потом Тантоитана. Мол, гляньте, он бежит! А вы?

Как сразу преображались ребята и девушки! Тупая покорность и грустная безысходность сменялась удивлением, потом восторгом, замешанным на надежде, и это приводило в итоге к попыткам быстрее перебирать ногами. Словно по мановению волшебной палочки, у потерявших силы кандидатов просыпалось второе дыхание. А когда их обгонял явно перегруженный товарищ по испытанию, уже никто не мог себе позволить бежать медленнее, чем он.

Вот таким образом на отметке в две трети дистанции и образовалась внушительная группа самых пыхтящих, но не желающих сдаваться парней и девушек. К тому моменту, правда, и сам Тантоитан почувствовал приближение некоего предела своей выносливости. Стали появляться панические мысли: «Грохнусь прямо на тропе или помру на финишной черте?.. Хорошо бы все-таки добежать…»

Но когда он увидел широкую спину своего товарища, не смог сдержать короткого, но радостного мычания. Восстанавливающий дыхание Гарольд быстрым шагом преспокойно шел в попутном направлении. Что говорило о том, что у отдохнувшего Романа Бровера вполне может хватить сил лично завершить марш-бросок, и он сейчас ковыляет на полусогнутых где-то впереди. Но самое главное, хоть на короткое время заметно восстановивший собственные силы ноль-ноль-восьмой облегчит тяжелейшую участь живого «грузовика». Что и произошло: вначале одна разгрузка, а потом и два рюкзака перекочевали на его могучие плечи.

Тантоитан в следующие минуты бежал почти вприпрыжку, настолько легким и свободным показалось собственное тело. Но эйфория временного облегчения не помешала заметить недоумение и недопонимание в глазах старого товарища. Да и жестами он с конкретным удивлением указал на пристроившуюся группу «слабачков». Танти в ответ позволил себе с некоторым гримасничаньем улыбнуться и большим пальцем с восторгом указать на бегущую чуть впереди Клеопатру. Та как раз поравнялась с очередной «шагающей» девушкой и отработанной серией хлопков и жестов вдохновила на открытие «второго» дыхания. А когда девушка перешла на бег, Гарольд одобрительно крякнул и впервые за все время знакомства стал посматривать на свою недавнюю соученицу с явным уважением. Ведь при всей своей силе и желании помочь ближайшим друзьям ни он, ни Тантоитан не догадались подобным мизерным поощрением вдохновить отстающих претендентов.

Радоваться передышке получилось недолго. Вскоре показалась спина еле ковыляющего Зайца. Пришлось Амбалу опять хватать его на спину, а все тяжести сваливать на кряхтящего Тантоитана.

Так и двигались: не снижая необходимого темпа, меняясь «балластом» и «притягивая себе на хвост» все увеличивающуюся группу подотставших кандидатов. Ну а когда в пределах видимости показался финишный рубеж и висящие над ним в пространстве виртуальные часы, Гарольд даже умудрился промычать несколько первых тактов из гимна космодесантников. Мычание услышали все и настолько взбодрились, что на последних метрах даже Роман нацепил на себя свою разгрузку и с восторженным хрипом пересек финишную черту. За ним пробежали и все остальные. Причем сделали это не на последней минуте, а на предпоследней, что давало хороший шанс заработать в итоге не просто один, а сразу два, а то и три балла. Количество зависело от окончательной разницы во времени между первым кандидатом, закончившим марш-бросок, и последним.

Но и это было отлично! На глазах у независимых наблюдателей министерства обороны, нескольких офицеров училища и парочки непонятных гражданских лиц пришедшая последней к финишу группа радовалась больше всех: хлопали друг друга по плечам, пытались шутить, знакомиться и даже смеяться. На их фоне нахмуренные, измученные и рассевшиеся прямо на земле кандидаты, прибежавшие раньше, смотрелись, словно проигравшие.

Когда всех построили в колонну, довольно необычную новость перед отправкой сообщил и один из старших офицеров:

– Удивительно! Но впервые за последние одиннадцать лет все вышедшие на дистанцию марш-броска кандидаты достигли финишного рубежа. Честно говоря, подобная воля к победе нас радует, а вы все по праву заслужили праздничный, усиленный дополнительным десертом ужин. Шагом марш!

Именно с этого дня на первом курсе появилась общепризнанная и всеми уважаемая четверка лидеров. Да и в ней самой командная роль Тантоитана больше никем не оспаривалась. Даже строптивой и своенравной Клеопатрой.

Остальные экзамены и испытания удалось преодолеть без особого труда и потерь, а так как такие понятия, как летние каникулы, для первокурсников училища отсутствовали начисто, то уже с двадцатого июня начались интенсивные занятия, строевая подготовка, физическое усовершенствование, внеурочные подъемы, тревоги и… муштра, муштра и еще раз муштра! Беспросветная, постылая, отупляющая и надоедливая. Но иначе в таком знаменитом, богатом славными боевыми традициями училище и быть не могло. Да и молва гласила: первые шесть месяцев – самые трудные и невыносимые. А потом курсанты привыкают, проходят первую боевую практику и становятся космодесантниками.

Глава 8

3588 год, 20 декабря, Оилтон, училище

Нельзя сказать, что в жизни четверых друзей не было за минувшие полгода ни единого светлого пятна. Скорей наоборот, даже в экстренных и тяжелейших ситуациях они умудрялись не только друг друга подбадривать, но и остальных товарищей по оружию не забывать. Большинство курсантов по этой причине непроизвольно тянулись к дружной компании, а частенько и сознательно старались держаться поблизости ради ценной подсказки или своевременного совета. Не меньшее значение имело и умение четверки друзей пошутить. Причем каждый из них умудрялся хохмить в особой, присущей только ему манере.

Роман Бровер под четыреста первым номером делал это в виде стенаний, проклятий на свою несчастную долю и высмеивания собственных недостатков. Но стенания у него получались уморительно оптимистическими. Например: «Сегодня опять при отжиманиях наелся песка, потому что грудь от земли оторвать так и не смог…» Или: «Из-за страха опоздать в столовую пришлось все задачки решить быстрей всех…» А вот умение подмечать все мельчайшие детали в одежде и выражениях лиц превращало его реплики про нелюбимых командиров в едкую сатиру: «Смотрите, у нашего капрала не застегнута одна пуговка! Видимо, после утреннего нагоняя у майора ему еще и пинком вслед наподдали…»

Гарольд, помимо всемерного признания мускульной силы, у всех сослуживцев быстро получил славу прекрасного рассказчика. Мог в момент небольшого отдыха или привала выдать для окружающих его товарищей довольно интересную и почти всегда веселую историю. Благо, личных воспоминаний из богатой приключениями юности у него хватало с избытком. Да и чужие рассказы он никогда не забывал, подавая их слушателям в своей литературной огранке и чаще всего с интерпретированным по-своему окончанием.

Тантоитан тоже слыл большим выдумщиком и фантазером. Особенно при переиначивании всем хорошо известных пословиц, поговорок и банальных сентенций. Именно после его недовольного бормотания: «Курица не птица, капрал – не человек!», – за самым главным командиром по строевой и общевойсковой подготовке закрепилось прозвище Птица. Прозвище приклеилось намертво еще и по той причине, что невзлюбивший четверку с самого первого дня капрал обожал использовать в своем лексиконе такие обращения, как «орлы», «глухарь», «дятел», «коршун», «сова» и «тупоголовка». Так что обобщающая кличка любителю и поборнику орнитологии подошла как нельзя кстати. Понятно, что недовольный вояка со временем узнал, кто ему так «удружил», и от этого его антипатия и желание хоть как-то насолить дружной компашке только усилились.

Ну а Клеопатра, которая свое имя так и не поменяла, со своим номером в три тройки служила в маленьком коллективе одновременно и камнем преткновения, и яблоком раздора, и символом единения. Многие курсанты твердо верили, что девушка приходится родной сестрой если не всем троим ребятам, то уж двоим или одному точно – настолько ее защищали, и настолько она по-хозяйски пыталась порой помыкать не только Романом Бровером, но и Гарольдом. А в некоторых случаях и самим Тантоитаном Парадорским. Но если первый принимал это с радостью и выражением рабской покорности, то второй постоянно возражал и перебрасывался с девушкой беззлобными ругательствами. Хотя тоже не отказывался помочь. А третий – так вообще сразу вступал в веселую пикировку и в итоге добивался того, что попытки его как-то использовать оборачивались для самой Клеопатры излишними треволнениями. В крайнем случае, выдуманное девушкой задание или просьба помочь исполнялась другими «желающими». Танти делал всегда только то, что сам считал нужным или что требовалось для выполнения заданий командиров. И ругался он со своей соученицей по интернату скорей лишь для собственного и обоюдного удовольствия и желания повеселить товарищей.

Постепенно преобразовывались и внутренние отношения между курсантами двадцать восемь и триста тридцать три. Они незаметно углублялись в чувствах, хотя ни он, ни она ни за что бы ни признались в этом кому-то из посторонних. Да что там говорить о посторонних, если они для самих себя придумывали просто глупые отговорки, когда вдруг начинали переживать, волноваться или скучать друг о дружке. Типа: «Мы ведь друзья и в любую минуту должны знать, кто и где находится, чтобы помочь в случае необходимости». Порой занятия или другие обстоятельства их разводили в разные стороны на сутки, а то и на более продолжительное время, и они начинали нервничать, становились раздражительными и нетерпеливыми и подспудно стремились друг к другу. А отыскав, сразу обменивались фразами в привычно ироничном стиле:

– Тебе еще не надоело бегать по полигону с автоматом? – хмыкая, вопрошал Танти, внимательно осматривая ладную фигурку девушки и облегченно вздыхая, если не замечал новых синяков и царапин.

– Ха! Зато я теперь могу полрожка всадить в десятку! – хвасталась Клеопатра и с каким-то странным сопереживанием всматривалась в свежую ссадину на щеке парня: – А тебя все побить пытаются или уже побили?

– Пусть только кто-нибудь попробует!

Порой и нескольких слов им хватало, чтобы успокоиться. Да и на большее сопереживание порой ни сил, ни времени не оставалось. Хорошо если после этого отправлялись выспаться несколько часов в своих комнатах, а то частенько приходилось вновь разбегаться на занятия или тренировки. Но, видя после таких встреч Тантоитана с довольной, несколько отстраненной улыбкой на губах, Роман завистливо вздыхал, а Гарольд саркастически хмыкал. Друзья в таком случае и без лишнего вопроса знали: с Клеопатрой все в порядке.

Зато когда проходили совместные отработки, занятия или учения, все четверо друзей находились рядом и старались прикрывать друг друга от любых неприятностей или нападок недоброжелателей. В боевом строю Тантоитан всегда старался держать Клеопатру за левым плечом, хотя она с присущей ей наглостью и самоуверенностью всегда стремилась вырваться вперед. Еще чуть левее, на одном уровне с девушкой, располагался Гарольд, ну а за правым плечом лидера старался не отставать от него несколько окрепший и набравший мускульной массы Роман Бровер. По крайней мере, так приятели выстраивались в первое полугодие.

За эти шесть месяцев Заяц, пожалуй, сделал самый огромный скачок в своем физическом совершенстве. Конечно, он, как и прежде, смотрелся рядом с Гарри натуральным задохликом, да и против такого бойца, как Танти, выглядел мелковато. Но зато теперь он мог не только шутить, решать теоретические задачки и тусоваться в виртуальном инете, а и бегать, отжиматься, подтягиваться и вполне сносно передвигаться в бронированном скафандре с соответствующим его весу и комплекции вооружением. Любой из командиров понимал, что настоящего боевого штурмовика из четыреста первого никак не получится, но вот за ум, уникальную память, наблюдательность и сообразительность Романа с каждым месяцем начинали уважать все больше и больше. И только лишь капрал Птица продолжал безапелляционно утверждать, что «подобным гадким утятам не место в космодесанте!».

Как бы там ни было, но, самое слабое звено в компании, Заяц постепенно привык к своему новому статусу и только на словах продолжал стонать и проклинать невероятные тяготы собственной службы среди «людей с грецким орехом в голове вместо мозга». Себя он также при этом не жаловал: «Мой мозг тоже ссыхается до нужного для каждого военного интеллекта. Боюсь, что процесс стал необратим…»

Правда друзья не ленились польстить ему и утверждали, что частые встряски и падения, наоборот, пошли Зайцу на пользу: «Теперь скорлупа твоего ореха лопнула, и твой мозг получил простор для развития. Молоток! Так держать!»

День двадцатого декабря в училище объявили свободным от занятий, учебных тревог и тренировок. Накануне курс удачно сдал воинские зачеты за полгода, а назавтра все три сотни курсантов первого года обучения собирались отправиться на Хаитан, довольно сложную и суровую во всех отношениях планету, где проходили первые две практики многочисленные поколения космодесантников. Но сегодня о практике никто не вспоминал: увольнительная для всех и на весь день дается лишь по значительным праздникам, ну и по таким случаям, как нынешний. И на такой день, как правило, у любого курсанта имелись самые грандиозные планы и задумки.

Друзья не стали исключением и уже без четверти десять утра влились в водоворот своих сослуживцев возле КПП училища. Парадная форма, предвкушающие улыбки и шумные разговоры – чем не преддверие для настоящего праздника. Лишь троица с некоторым раздражением нет, нет, да и обращала свои взгляды в сторону женской казармы. Никто из них не мог пожаловаться на непунктуальность Клеопатры, но ведь договаривались собраться возле ворот заблаговременно.

– Или для нее подобное обозначает одну минуту? – пожимал своими плечищами Гарольд. А Рома, как всегда, защищал единственную девушку из их компании:

– Чего ты ворчишь? Или забыл: прекрасные дамы тем и отличаются от нас, что имеют право опаздывать. А кавалеры обязаны их смиренно дожидаться.

– Так то кавалеры! – фыркнул Гарри. – И только в случае с «прекрасными». А тут… – сообразив, что не совсем деликатно высказался о своей приятельнице, он апеллировал к угрюмо смотрящему на него Тантоитану: – Верно говорю? Опаздывать военным людям никак нельзя!

– Пока никто не опоздал, – многозначительно проворчал друг детства. – И с чего это ты взял, что наша Клеопатра не подходит под категорию прекрасных дам?

Гарольд вместо ответа закатил глаза и демонстративно отвернулся в сторону. Но Роман Бровер молчать не стал:

– Разве напичканный лишь одними мускулами человек может посмотреть на девушку иначе, чем на боевую единицу? Да у него воображения не хватит отнестись к ней с восторгом, осознать ее красоту и божественность…

– Хватит заливать! – оборвал его резко Гарри. – Озабоченный ты наш…

– Нисколько я не озабоченный. Просто я умею воспринимать сердцем, а ты так никогда влечения к девушке и не испытаешь. Так и останешься бесчувственным чурбаном.

– Да-а, придется твою парадную форму помять. – Внушительный кулачище потянулся к хищно свисающему носу. Вот только его обладатель уже давно не боялся «добряка Гарри».

– Только попробуй начать неуставные отношения! Сразу крикну, потом напишу рапорт, а потом тебя из космодесанта переведут в уборщики космических свалок. Ха-ха-ха!

– Жаль… Как ты там, Танти, говаривал? «Мог бы еще жить, если бы рот только для дыхания открывал!»

Амбал попытался сграбастать бросившегося в сторону Зайца, затеялась веселая возня, которую прервал строгим голосом Тантоитан:

– Да уймитесь вы, наконец! Уже идет, и не одна.

Друзья сразу замерли, присматриваясь:

– О! Кто такая? И чего ей от нас надо? – насупился Гарольд.

– Да ведь эта красотка со второго курса! – стал сглатывать обильные слюнки все помнящий Роман. – Жаль, что имени не знаю. Вот бы ее с нами в город пригласить.

– Вот и пригласи.

– Я бы с радостью, но разве она согласится?

Роман при всей своей мечтательности и романтичности прекрасно понимал, что такие, как он, не считаются покорителями женских сердец. Тогда как Гарольда, например, уже неоднократно пытались познакомить с курсантами женского пола, в том числе и Клеопатра. Скорей всего и сейчас она ведет эту девушку для знакомства с самым импозантным и внушительным парнем из их компании.

Девушки при ближайшем рассмотрении оказались просто обворожительны. Парадная форма смотрелась на их точеных фигурках, словно специально сшитая у лучших модельеров. Но самые большие преобразования произошли на личиках. Возможно, курсантки впервые воспользовались косметикой, но сделали это настолько эффектно, что теперь на них оборачивалось большинство сослуживцев. Тогда как Клеопатра самым пристальным образом следила только за реакцией Тантоитана. И осталась полностью удовлетворена произведенным впечатлением: на какое-то короткое время лидер их компании потерял показное величественное хладнокровие, расчетливую невозмутимость и просто поплыл от удовольствия созерцания.

– Привет, ребята, – пряча самодовольную улыбку, воскликнула она. – Думала, мы самые первые придем, а вы здесь уже топчетесь.

Гарольд ткнул большим пальцем себе за спину, на большие часы над КПП:

– Чуть не опоздала, только четыре минуты осталось. Могла бы и раньше заявиться.

– Вот, хочу вам представить мою новую подругу, – не обращая ни малейшего внимания на слова Амбала, продолжила Клеопатра. – Ее зовут Магдалена, и это та самая девушка, с которой мы уже целую неделю живем в одной комнате.

Казармы в училище лишь назывались таким древним словом. На самом деле они состояли из отдельных, полностью автономных апартаментов на двух, трех или четырех человек. Никакого насильственного расселения не существовало, и курсанты сами выбирали, с кем им жить. Хотя девушки жили лишь по двое и могли выбирать соседку независимо от года обучения. За эти полгода Клеопатра поменяла несколько раз и комнату и соседок, что приятелей довольно сильно удивляло: ведь на виду у всех девушка вела себя ровно и приветливо со всеми без исключения. А вот в быту у нее, видимо, не все складывалось благоприятно. Хотелось верить, что новая соседка окажется более уживчивой.

Выглядела Магдалена довольно строгой, даже несколько надменной. Несколько более плотного, чем Клеопатра, телосложения, с короткими черными волосами и пронзительным, все замечающим взглядом. Гарольд таких никогда не привечал и сразу скорчил скучающую физиономию пресыщенного ласками ловеласа. И когда их познакомили, лишь небрежно кивнул головой. Зато неожиданно быстро вышел из своего всегдашнего ступора Роман Бровер. Преобразившись, словно ему вот-вот вручат награду в императорском дворце, он сделал короткий шаг навстречу, обозначил полупоклон и с отчаянной решимостью проговорил:

– Магдалена! Вы самая прекрасная девушка не только в нашем училище, но и во всей Оилтонской империи. И я безмерно счастлив, что наконец-то нас представили друг другу. Ну и сразу хочу вам предложить вместе с нашей компанией провести этот увольнительный день. У нас намечена замечательная развлекательная программа, и вы нисколько не пожалеете.

– Ну, если не пожалею… – Магдалена скользнула разочарованным взглядом по Гарольду, оценивающим по Тантоитану и вопросительно-нерешительным по Клеопатре и только потом продолжила: – …то можно и развлечься.

– Тогда прошу следовать со мной! – несмотря на свою отличительную нескладность, Роман ловко втиснулся между двух девушек, подхватил их под локотки и галантно повел в сторону ворот. – Между прочим, вот и Клеопатра не даст соврать, почти все пункты сегодняшней развлекательной программы составлены лично мною. Так что если есть какие-нибудь вопросы или дополнения, готов выслушать немедленно.

Магдалена с ходу включалась в обмен мнениями и вопросами, Клеопатра и Роман ей со смехом отвечали, и вся компания двинулась в сторону ворот, которые как раз стали открываться. Гарольд подтолкнул о чем-то задумавшегося товарища:

– Нет, ты только глянь: наш Заяц решил заделаться отчаянным бабником. Причем нет чтобы одну только под локоток хватать, так сразу всех заграбастать пытается.

Сдвинувшийся с места Тантоитан поймал молниеносный взгляд Клеопатры, загадочно улыбнулся и возразил:

– Ну, две красавицы сразу – такое даже для нашего донжуана Бровера не прокатит. Пусть хоть с одной справится. Тем более что вторая уже давно занята.

– Да ты что?! – с вытаращенными глазами стал дурачиться Гарри. – Неужели нашей старой приятельницей хоть кто-то заинтересовался?! Вот уж никогда бы не подумал.

– Получишь в дыню – сразу думать начнешь! – пообещал Танти. – Мне кажется, сегодня что-то должно решиться…

– Ха! Ему только кажется то, что уже давно даже всем слепым известно, – зафыркал его старый друг. – Сам-то хоть иногда думалку включаешь?

Очередная колкость так и не долетела до его ушей, потому что приятели влились в гомонящую толпу остальных курсантов.

Этот день – двадцатое декабря – стал знаменательным для четверых людей по двум причинам: Тантоитан Парадорский впервые поцеловался со своей любимой девушкой, а Роман Бровер познакомился со своей будущей женой Магдаленой. Ну а Гарольд, хоть и пытался впоследствии в сотнях вариантах живописать этот день в своих рассказах, каждый раз у него все получалось по-разному. Неизменным оставалось только одно: искренняя радость за самых близких друзей, масса веселых развлекательных моментов и легкая философская зависть.