Текст книги "Воспоминания и дневники. Дополнения к семейной хронике"

Собиралась компания и на волейбольной площадке, в основном молодежь. Иногда в команду принимали меня. В лагере я начал играть в волейбол.

В лаборатории, кроме отца, работало еще двое лаборантов и две санитарки. Один из лаборантов, инженер-химик, читал мне вслух и в лицах интересную книжку о мальчике-разведчике в гражданскую войну «Макар-следопыт». Позже я эту книгу никогда не встречал. Этот лаборант был радиолюбитель. Он первый рассказал мне о радио. При мне он собрал детекторный приемник (самый простейший), и несколько раз мы слушали радио (был всего один наушник, даже непонятно, откуда он появился, т. к. трансляции в лазарете не было). Буквально через два дня пришел начальник ВОХР и приемник отобрал.

В лазарете был ларек, который иногда открывался, там бывали и съедобные вещи. Иногда у КПП стояли крестьяне из ближайшей деревни – мордва, все в одежде из домотканого полотна с вышивками и обязательно в лаптях, с женщинами в особых головных уборах, вроде духовных клобуков. Крестьяне продавали продукты.

С питанием у нас было плохо. Отец получал «на вынос» свою порцию в столовой для обслуги. Порции на троих не хватало. Деньги быстро кончились. Мама меняла вещи на картошку, но и вещей, конечно же, было мало, чемодан быстро опустел. Картошку варили в мундире на лабораторной керосинке. Помнится, удивительно вкусная была картошка.

Когда приходили знакомые или сотрудники отца, то обычно приносили что-то съедобное. Угощали едой и совсем незнакомые люди, это я хорошо помню.

В первое наше посещение я часто заходил к соседям в конюшню. Конюхи были приветливые кубанские дядьки, все пожилые. Я сперва помогал, а позже и сам запрягал и распрягал лошадь. До сих пор помню названия деталей сбруи, хотя позже никогда с этим не встречался.

Когда мы приехали на лето 1935 г., то жили в маленькой комнате при лаборатории, в противоположном конце зоны.

Рядом были мастерские. Я повадился в столярную, где ко мне тоже относились хорошо мастера. В столярке я научился обращаться с пилой (продольной и поперечной). Стругал доски и рейки. Впоследствии плотницкие навыки мне очень пригодились. Недели через две после приезда я начал делать педальный автомобиль. И сделал.

Кроме коленчатого вала и оси задних колес, эта конструкция, которую я помню в деталях, была целиком деревянной. Должен сказать, что мастера мне только советовали, как делать ту или другую часть, но делал я все сам.

Для оси пилил ножовкой по металлу прут, а коленчатый вал мне согнули и отковали в слесарке.

Колеса были деревянные, в два поперечных слоя досок, опиливал по кругу лучковой пилой я сам.

Автомобиль получился тяжелый и ездить было трудно, особенно по песчаной почве зоны. Вот по деревянным тротуарам ездить было приятно.

В течение лета второго посещения Темлага, когда отец был уже вольнонаемным и получал какое-то содержание как «сотрудник НКВД» и паек, мы жили прилично, т. е. не голодали.

Мама наварила несколько банок варенья, а также, как и в первый приезд, насушила ягод и сделала пастилу.

Когда мы уезжали в середине августа, отец провожал нас до Потьмы и посадил в поезд.

Во время посадки у нас украли тюк – матрас, одеяло и подушку, в которые были завернуты банки с вареньем и сушеные ягоды. Темлаг есть Темлаг.

Пионер-активист

Возвратившись после второй поездки на лето в Барашево, в 1935 г. я пошел в свой 4-й класс, всячески наставляемый мамой и бабушкой – «взяться за ум». Однако главным стимулом было обещание мамы платить мне по 50 коп. за каждую пятерку. О велосипеде я думать не переставал, и копилка медленно пополнялась. Надо сказать, за ум я взялся серьезно и начиная с 4-го класса четверки получал очень редко.

С начала четверти по совету соученика Вовки Давыдова (Давыда) я записался в кружок авиамоделистов дома пионеров. Дом пионеров был на Красноармейской улице по пути из школы домой.

В это время большинство ребят бредили авиацией. Все внимательно следили за спасением челюскинцев, все знали фамилии первых Героев. Молодежь рвалась в небо, энтузиазм был повсеместный.

В нашем доме появилась радиотрансляция. В большой комнате висел репродуктор «Рекорд» (черная бумажная тарелка на ободе).

Занятия в кружке были после уроков. Начинались с построения и строевой подготовки, затем инструктор Сергей рассказывал об устройстве самолета, типах и назначении машин, а также случаи из жизни (он кончил планерную школу в Оренбурге). После теории мы работали час-полтора.

Каждый выбрал себе схематическую модель по готовым чертежам и самостоятельно строил ее. У каждого был свой перочинный нож, кроме того, в помещении кружка был необходимый инструмент (рубанки, лобзики и ножовки, различные рашпили и напильники). Был и материал: бамбуковые палки, сосновые и липовые рейки, резина, тонкая папиросная бумага и клей (казеин и эмалит).

Мне очень пригодились первичные столярные навыки и некоторое представление об инструментах, полученное в мастерских лазаретного лагпункта.

Я строил схематическую модель типа «утка». Это схема, при которой модель летит стабилизатором вперед, а винт расположен сзади, т. е. винт толкающий.

Стрингера и нервюры делали из бамбуковых тонких реек. Концоли гнули над спиртовками.

Бамбук хорошо кололся, но был опасен острейшими гранями лучинок. Пальцы резали беспощадно, у всех постоянно было порезано 2–3 пальца.

Я получил практику в перевязках, позже неоднократно удивлял окружающих бинтовкой собственных порезов. Это тоже пригодилось впоследствии.

Моделизм требует аккуратности, нередко ювелирно тонкой работы и, конечно, терпения. Очень я благодарен навыкам, которые получил за почти три года работы в Бузулукском доме пионеров.

По готовности моделей устраивались соревнования. Всем кружком выходили на большой пустырь и запускали свои модели.

Полеты были организованы, т. е. был обозначен старт с дежурным по старту, техническая позиция для подготовки и ремонта моделей, был и дежурный по полетам, т. е. делалось все «на полном серьезе».

Модели летали неважно, часто бились, не успев взлететь. Моя «утка» тоже влетела в дерево и изрядно поломалась.

Наш инструктор Сергей драл с нас, как говорят, три шкуры за шалости и нерадивость на занятиях, безжалостно отстраняя на одно – три занятия. Дисциплина была «железная», мы щелкали каблуками и лезли из кожи, причем с удовольствием.

Я начал делать большую схематичку с деревянными стрингерами (т. к. бамбук был тяжелее), концоли были бамбуковые. Одновременно всем кружком начали делать большой коробчатый змей, парусный «почтальон» к нему и шар Монгольфьер из бумаги. Для прочности в швы проклеивали суровые нитки.

На Первомайскую демонстрацию 1936 г. несколько авиамодельных кружков дворца пионеров шли отдельной колонной с моделями в руках, несли змея и полунаполненный горячим воздухом шар.

Колонна произвела фурор, особенно после того как был запущен змей, за ним Монгольфьер с лозунгом, и посланный к змею «почтальон» сбросил пачку листовок!

На весенних соревнованиях моя новая модель пролетела 200 метров, это был рекорд кружка. Позже моя же модель пролетела более 400 метров. За добросовестную работу, достигнутые результаты и отличную учебу в школе я был назначен старшиной кружка, а также первым в кружке получил значок ЮАС (юный авиастроитель).

Начальную школу (4 класса в то время) я закончил круглым отличником.

Лето и каникулы 1936 г. прошли в городе.

Двор нашего дома был пуст, пуст был и один сарай. С соседскими ребятами и несколькими близживущими одноклассниками мы начали обустройство двора. Разметили волейбольную площадку, поменьше стандартной, вкопали столбы, сплели сетку. Мяч с надувной камерой я привез прошлым летом из Барашева. Играли увлеченно, но в сокращенном варианте 5×5 или чаще всего – 3x3.

Позже увлеклись крокетом! Ящик с комплектом шаров и молотков, кольев и ворот лежал в сарае еще с американских времен.

Увлечение крокетом привлекло девочек, как соседских, так и из нашего класса.

В сарае, тщательно убранном, был у нас небольшой биллиард, китайский биллиард, шахматы и шашки. В дневную жару мы, побрызгав пол сарая водой для прохлады, – проводили время за тихими играми, был и рич-рач, и «морской бой».

Кроме того, были сделаны луки с оперенными стрелами, сооружена мишень на стене тамбура к дому, и мы азартно соревновались в стрельбе из лука. Откровенно говоря, у всех были рогатки, соревновались мы и в стрельбе из рогаток в цель (мишень или в детский кубик), обязательно с подсчетом очков.

Всей компанией ходили на речку купаться, но к вечеру возвращались и по прохладе сражались в волейбол или крокет, нередко до полной темноты.

Крокет сейчас не увидишь, а игра интересная. Нужно 2 команды от 1 до 4-х игроков в каждой. Молотки и шары помечены полосами синего и красного цвета от 1 до 4-х, т. о. у каждого игрока свой шар и свой молоток.

Основные правила. Играют поочередно I красный, I синий и т. д. Проход одних ворот дает право на один удар (проход ворот 1–2, а также «мышеловки» – по два удара). Молотком бьют по своему шару с расчетом стать на позицию, удобную для следующего хода (удара) по очередным воротам.

А – кол «красной» команды, Б – кол «синей» команды, 1–10 ворота из толстой проволоки, В – «мышеловка». Ворота пронумерованы в последовательности прохода всего поля красной командой.

Крокетная площадка

Карандашом (здесь точками – Ред.) показан нечастый случай, когда с удобной позиции одним ударом шар проходит ворота «3» – «мышеловку» и ворота 5! При этом игрок получает 4 удара и может спокойно занять позицию и пройти ворота 6 и 7, причем шар должен задеть «синий» кол.

После чего игрок начинает второй путь – показан красным пунктиром (здесь пунктиром – Ред.). Причем проходя ворота 11–12, нельзя задеть «красный» кол. Если это случится, игрок начинает в очередь сначала.

Если шар пройдет мимо «красного» кола, то игрок получает права «разбойника». Имея по удару по проходе любых ворот, «разбойник» может помогать своим шарам (ставить их на позиции и даже проводить через ворота и «мышеловку») и гонять шары противника (сбивать их с позиций и даже загонять в «мышеловку», причем шар, остановившийся в «мышеловке», начинает проход сначала).

«Разбойник», попавший или загнанный в «мышеловку» противником, теряет свои права.

Шар, остановившийся при проходе под воротами, – теряет ходы и ждет, пока его специально или случайно не вытолкнут из-под ворот другим шаром.

Есть обуславливаемые правила, например, выносить шар на границу поля, если он выкатится за его пределы, или не выносить (последнее сложнее, т. к., выбив шар за пределы поля через выгодную позицию, игрок спокойно ставит на нее свой шар.

«Разбойник», при этом условии, может загнать шар противника в угол двора, откуда, имея всего один очередной удар, игрок противника не сразу возвратится на площадку).

Крокетирование тоже обуславливается. Если оно есть, то разбойник, имея ход, своим шаром попадает в шар противника (или сокомандника, которому собирается помочь). Далее возвращает шар в место удара, приставляет свой шар вплотную к крокетируемому шару и сильно бьет молотком по своему шару, предварительно наступив на него ступней. При этом крокетируемый шар летит в направлении удара. Так крокетируя шары своих сокомандников, «разбойник» может провести шар через ворота и даже провести через весь путь.

Если крокетирование не обусловлено, то поступают как в биллиарде. «Разбойник» бьет своим шаром по шару противника, при этом шары на место удара не возвращаются, а остаются куда укатились после удара.

Без крокетирования помочь своим очень трудно, да и разбойник рискует быть загнанным в «мышеловку» или даже «напоронным» на свой кол (причем он должен начинать игру сначала).

Есть еще обусловленное правило. Молоток держать не ниже колец (т. е. за верхнюю половину ручки), это игру очень усложняет. Или можно держать молоток обеими руками ниже колец (это красные или синие метки). В этом случае удары получаются точнее, это очень облегчает игру.

Мы играли много, тем более я (на своем дворе). Конечно, «знал» площадку, все ее неровности. Очень часто удавалось проходить в разбойники, как говорят, «с одного молотка», т. е. весь проход непрерывно, это возможно, особенно по упрощенным правилам (выносить шар на кромку поля, держать молоток ниже колец, крокетировать шары – последнее особенно выгодно для «разбойника», который может помочь сокомандникам и обеспечить победу команде, да и разогнав шары противника).

Мы устраивали целые спартакиады. Разбивались на две команды и играли в волейбол и крокет, стреляли из лука, рогатки, играли в «тихие» игры (биллиард, шахматы, рич-рач) – всё с выставлением очков и определением победителей как в командном, так и в личном зачете. Очки вписывались в таблицу на куске ватмана, который вешался на видном месте.

Соседские ребята и мои одноклассники с удовольствием приходили на наш двор на целые дни. Бывали, конечно, и ссоры, но в основном жили дружно и интересно.

Никакого официального статуса наши сборища не имели. Однако слухи от участников распространялись и желающих участвовать прибавлялось. Должен сказать, что мы принимали с большим разбором.

Ругани, рукоприкладства и грубости вообще не было, при малейшем проявлении зазнайства или неуживчивости нарушителю давали понять, что это всем не нравится, и он, как правило, ретировался. В конце лета утвердился коллектив в 8–10 человек постоянных участников, которые держались друг за друга стеной. У меня самые приятные воспоминания о том лете 1936 года.

Следующее лето я провел почти полностью в Артеке.

В пятом классе у нас появились разные учителя по разным предметам, и классным руководителем была Елена Васильевна Зелинская, читала она биологию и зоологию. В учебнике был рисунок какой-то живности под названием Евглена зеленая, и наша классная сразу стала заглазно Евгленой, но это без злобы. Мы скоро убедились, что наша классная – хороший человек.

К этому периоду относится мое увлечение так называемой оборонной работой.

В 1933–35 появились значки и соответствующие комплексы подготовки для получения этих значков:

ГТО – «Готов к труду и обороне» («Будь готов к труду и обороне» для детей).

ВС – «Ворошиловский стрелок» («Юный ворошиловский стрелок»).

ГСО – «Готов к санитарной обороне» (и БГСО – Будь готов к санитарной обороне).

ПВХО – «Готов к противовоздушной и противохимической обороне» (тоже «взрослый» и «детский»).

ИЮАС – «Инструктор юных авиастроителей» и ЮАС для пионеров.

Значки были красивые, на цепочках-подвесках, первой и второй ступени (для взрослых). Детские значки на ступени не делились, но выглядели очень привлекательно.

Надо признать, что сдача нормативов по комплексам, а следовательно, и получение значков сразу после их введения стало популярным у молодежи. Это видно по довоенным фотографиям и кинокартинам.

На полном серьезе подготовка по комплексам оборонных значков, развернутая в 30-е и 40-е годы, имела значение для Отечественной войны. Именно пионеры и комсомольцы 30-х – 40-х годов – первыми встретили врага и в конце концов победоносно завершили войну.

Я начиная с 2-го класса выписывал газету «Пионерская правда», которая из номера в номер пропагандировала пионерские оборонные значки. (См. рис. 1 в цветной вкладке – Ред.)

А московская, по-моему, 238 школа выступила с призывом: «Каждому пионеру 3 оборонных значка». Короче говоря, решил я получить эти значки.

У знакомой, по старым отцовским связям, я получил программу подготовки по ГСО и начал самостоятельно зубрить по книжкам правила первой помощи при различных поражениях, а также всяческие перевязки и другие медицинские сведения.

Когда я возвратил знакомой программу, оказалось, что она – председатель приемной комиссии РОКК («Российское общество Красного Креста»). Я попросил меня проверить, знакомая с интересом допросила меня и совершенно неожиданно заключила, что я подготовлен по уровню «взрослого» значка ГСО, а не детского, и, к моему потрясению, тут же вручила мне мой первый значок – ГСО.

Такая удача вдохновила меня, и я с соседским приятелем (Сашей Ивановым, под кличкой «Сяська») начали зубрить хлорпикрины и бромоацетофеноны по программе взрослого комплекса ПВХО.

Выучив почти наизусть книжку, мы отправились к военруку школы, уверенные в успехе.

После пристрастного допроса военрук выгнал нас обоих, однако выдал противогаз и другую книжку. Конечно, мы были огорошены, но пережили неудачу и через пару недель сдали нормативы весьма успешно, однако «взрослых» значков не получили, а довольствовались «детским» «Будь готов к ПВХО», чуть меньше размером, чем «взрослый» значок.

В это же время в школе был организован кружок стрельбы, и уже знакомый нам военрук включил нас с Сяськой в список.

Занятия были по устройству малокалиберной винтовки «ТОЗ-7» и боевой винтовки «образца 1898/31».

Потом была «наводка со станка» и наконец стрельба. Стреляли мы в тире, оборудованном в школьном подвале. Стрельба у меня пошла хорошо, и буквально к новому 37 году я получил значок «Юный Ворошиловский стрелок». Сяська, который хронически закрывал глаза перед выстрелом, – быстро утратил интерес и перестал ходить на занятия.

В течение зимы 1937 г. я сдал норму (3 км) по лыжам на значок «Будь готов к труду и обороне», кроме того, мне были засчитаны нормы, которые я уже сдал на другие значки (т. е. стрельба, противогаз и оказание первой помощи).

Кроме того, я в течение зимы продолжал заниматься в авиамодельном кружке.

Езду за машинами на крючке я бросил, а вот на катке, который заливался зимой на футбольном поле стадиона во дворе здания НКВД, – я появлялся регулярно. В городе среди подростков и молодежи приобрел популярность хоккей с мячом.

С начала сезона у меня были коньки «чемпион– хоккей» (правда, привязываемые к валенкам) и настоящая хоккейная клюшка, которую я много раз перематывал (рукоятка обматывалась ламповым фитилем или киперной лентой, а крюк – сыромятным ремнем). Играли днем, когда каток был пуст. Вечерами было платное «катание», мы же, соседские мальчишки, знали замаскированные дыры в заборах. К концу зимы я был включен в детскую хоккейную команду «Динамо» и участвовал в нескольких играх городских детских команд.

Помимо всех перечисленных дел общественно-физкультурного характера, я ходил в отличниках в школе и много читал, именно в этот период у меня выработалась буквально потребность постоянно ощущать, что дома меня ждет интересная история, в которую постоянно тянет включиться.

Артек

Вскоре после экзаменов за 5 класс (кстати, мне «повезло», я сдавал экзамены начиная со 2-го класса, а в 5-м, помнится, их было семь!) я был вызван директором школы, который объявил, что решением педсовета и райОНО мне выделена путевка в Артек!

Тогда я обрадовался, но не удивился, считая, что все справедливо – круглый отличник, активный пионер, старшина авиамодельного кружка, первый в школе значкист (как тогда называли имеющих несколько оборонных значков), вроде бы вполне заслуживал такой награды.

Много позже я узнал истину. Одна путевка на весь район и город должна была достаться кому угодно, но не мне, «сыну врага народа». (Правда, «врага» уже выпущенного из лагеря, но куда-то скрывшегося!)

Мое утверждение в качестве кандидата на поездку в Артек было не чем иным, как своеобразной «фрондой» моих учителей и знакомых моих учителей. Как оказалось, и на педсовете школы долго ломались копья, прежде чем большинство учителей проголосовало именно за меня, а не за других кандидатов из числа городской номенклатуры.

Оказывается, мои учителя сделали все от них зависящее, чтобы склонить учителей других школ и состав инспекторов райОНО к однозначному решению. Это была самая настоящая война в среде учителей за то, чтобы «утереть нос» номенклатуре и руководству райОНО. Как видно, в те времена подобное было еще возможно, чуть позже уже нет.

Старшая пионервожатая нашей школы отвезла меня в Оренбург, где собрали «артековцев» со всей области. Областная пионерская газета «Сталинские внучата» посвятила нам страницу. Должен сказать, поскольку газету я прилагаю, что я заметку не писал, а был бегло опрошен в редакции, а текст был сочинен и разукрашен работниками редакции, хотя факты использованы из моих ответов.

Из Оренбурга группу пионеров, всего 5 человек, повезли в Москву, где поместили в «эвакоприемник» на Зубовской площади (как я узнал позже, это было общежитие Академии им. Фрунзе, слушатели которой уехали в отпуска).

«Газета «Сталинские внучата» посвятила нам страницу…»

В Москве мы прожили дня 2–3. Катали на метро, водили на экскурсии на Красную Площадь, в мавзолей, в музеи, по вечерам показывали кино.

Из Москвы в Симферополь ехало несколько вагонов «артековцев» под надзором бдительных и суетливых сопровождающих дам, которые из кожи лезли, чтобы нас занять и не растерять.

В дороге я познакомился с несколькими москвичами, с которыми оказался в одном отряде.

От Симферополя ехали в больших открытых автобусах, но почему-то через Севастополь и Байдарские ворота, причем при спуске «7 километров – 70 поворотов» большая часть пионеров закачалась, чему, видимо, способствовал обед, устроенный нам в ресторане, который в то время размещался в церкви, и ныне украшающей спуск от Байдарских ворот. Дорога, конечно же, была старая, причем даже ýже, чем сейчас, и не асфальтированная, а мощеная.

Впечатлений от дороги через Симеиз, Алупку, Мисхор, Ялту было, конечно, масса, и мы все, приехав к концу дня в Артек, были еле живы от всех перегрузок.

После бани и переодевания в артековскую форму мы буквально повалились с ног. Смутно помню, что мы прожили дня 3 в карантине, но где и как – выветрилось из сознания.

В карантине нас разбили по отрядам. Всего было 9 отрядов. Первый – «пионер-комcомольский» 16–18 лет, совсем взрослые парни и девушки, многие были дома пионервожатыми. Я оказался, в основном по росту, во втором отряде 14–16 лет, мне в 1937 г. было 13. Дальше младше, и в 9-м отряде были фактически октябрята после 1–2 класса.

Вожатые были тоже из разных мест, но их собрали раньше, и они прошли курсы и инструктаж.

В нашем отряде вожатой была веселая и очень подвижная толстушка Лида (звали по имени и на ты).

В тот год Артек состоял всего из 3-х лагерей. Нижний, Верхний и Суук-Су.

Я попал в основной Нижний лагерь, позже мы неоднократно были в других лагерях на спортивных и самодеятельных встречах и экскурсиях.

От старого Артека сейчас осталась только «костровая площадка» – бетонные скамьи амфитеатром со стороны берега и ряд кипарисов на самом берегу моря.

Жили в деревянных корпусах, сделанных по форме больших брезентовых палаток. Корпуса были выкрашены в белый и голубой цвет и стояли на тех самых местах, где в 1925 году стояли первые брезентовые палатки лагеря.

Скоро я убедился, что активных пионеров-отличников среди артековцев – меньше всего. Уже тогда большинство составляли дети всяких знаменитостей, начальства и «знаменитые дети».

В тот год было награждено орденами несколько детей – пионерского возраста.

Орденом Ленина – Мамлакат Нахангова (узбечка), за то, что первой стала собирать хлопок двумя руками, повесив мешок для хлопка на шею. Этот способ увеличил производительность труда сборщиков. До этого хлопок собирали одной рукой, держа мешок в другой.

На самом берегу моря стоял большой щит на ножках, на щите в красках был изображен Сталин с Мамлакат на руках (этот снимок обошел все газеты и журналы).

Орденом Трудового Красного знамени был награжден осетин, мальчик Барасби Хамчоков, вырастивший скакуна из жеребенка. Орденами Знак Почета (только что учрежденным) была награждена группа ребят-телятников (вроде 5 человек).

Все эти знаменитости были в лагере при мне, в других отрядах.

Был сынок командующего Черноморским флотом Кожанова, сын Валерия Чкалова – Игорь (он был младше меня, но половина его 6-го отряда жила во втором корпусе-палатке вместе с нашим 2-м отрядом. Любопытно, что этот самый Игорь Чкалов, буквально в первые дни пребывания в лагере, стащил у меня значки, отвинтив их от куртки. На другой день он был разоблачен, но наказания не понес, хотя другой воришка был с треском изгнан из лагеря в то же самое время).

Еще вспоминаю сына академика Карпинского – Людвига, дочь артиста Москвина и т. д. и т. п.

В нашем отряде тоже были менее знаменитые дети, например, сын полярного летчика Фариха, сын работника ЦК Шаблиевский. (Позже мы переписывались. Судя по адресу, он жил во 2-м доме правительства по Фрунзенской набережной, дом 2. Кстати, помнится, из этого дома была добрая половина пионеров-москвичей).

В 1937 г. в Суук-Су, теперь там, по – моему, лагерь «Лазурный», жили испанские дети и несколько человек из других стран, в частности из Германии.

В нашем лагере был один испанец, Висенте-горнист, он жил в Артеке постоянно и вполне хорошо говорил по-русски.

Кроме спальных палат, в Нижнем лагере было за костровой площадкой здание читальни, библиотеки и «живого уголка» с аквариумами и клетками с животными. Я ходил туда только в библиотеку. Книга была у меня постоянно (за поясом). Особенно с интересом я прочитал в те дни «Аэлиту», «Гиперболоид инженера Гарина» и «Ибикус – голый череп» – А. Толстого.

Отдельно на берегу была лодочная и спасательная станция, недалеко от нее – домик администрации, где жил старший пионервожатый Лева, и санчасти, где принимал «Доктор Айболит» Коган, кстати, его сын, будущий знаменитый виолончелист, был в 1-м отряде «пионером». Он большую часть времени пилил на своем инструменте.

Однажды, в средине смены, этот вундеркинд начал тонуть во время купания и был спасен мальчиком – сыном лодочника, не помню, как его звали. Коган-старший купил мальчику путевку, и он оказался в нашем отряде.

Говорили, что путевка в Артек стоила в то время 1500 рублей, деньги по тем временам большие, мама получала 350 рублей. После этого случая в 1–2 отрядах были созданы группы «спасателей» из числа лучших пловцов. В отличие от прочих пионеров, ходивших в белых панамах, «спасатели» ходили в матерчатых шапочках для пловцов. Я был в числе спасателей, на одном из артековских снимков это запечатлено.

По деревянной лестнице следовало подниматься к столовой с открытой верандой и зданию ДТС (детской технической станции). В этом же районе были физкультурные снаряды и волейбольные площадки.

Сейчас вся большая территория Артека «окультурена», все занято, ухожено и обустроено, а в то время мы делали сами для себя «отрядное место», вырубая подлесок и кустарник, перепутанный лианами и поутелью. На «отрядном месте», где были поставлены самодельные стол и скамьи, мы проводили отрядные собрания, «тихие» игры, громкие чтения и вообще это было наше место.

Все отряды делали себе «отрядное место», был даже проведен конкурс отрядных мест с призами (помнится, съедобными). Вообще конкурсы и соревнования проводились по самым различным поводам, обязательно с призами.

Непосредственно в лагере, не считая дороги и карантина, мы провели 42 дня! Могу сказать, что ничего подобного я никогда ранее не испытывал! Впечатления огромные!

Питание было изысканным. Многие блюда и лакомства я пробовал впервые. Море, Крым ранее я тоже знал по картинкам. Нас окружали заботливые и приветливые люди, буквально жившие с нами одной жизнью без следов какой бы то ни было казенщины. Все время было занято то общими, то отрядными мероприятиями. Наша развеселая вожатая Лида, казалось, ни минуты не занималась своими делами, а главное, была неистощима на выдумки всяких занятных дел и инициатив.

Проводились общелагерные мероприятия. Такие, как военная игра, к которой готовились и проводили дня два. Поход на гору Аю-Даг с ночевкой и встречей рассвета с вершины горы. Экскурсии в Севастополь (Панорама, Малахов и военные корабли). Экскурсия в Никитский ботанический сад (тоже на целый день с сухим пайком вместо обеда). Экскурсия в Ялту. Маскарад, к которому тоже готовились задолго и увлеченно. Отрядом проводили туристические походы в Гурзуф, Партенит (ныне Фрунзенское), седло Аю-Дага, к Мертвой долине, к Горному озеру. Посещения Горного лагеря (тогда он назывался Верхний), Суук-Су. Фестивали (спорт и самодеятельность). Катание на лошадях (верхом) и пони, катание на катере вдоль побережья до Мисхора и до Алушты. Катание на шлюпках (до Ай-Даларов, до грота Пушкина, до носа Аю-Дага).

Этот перечень и выполнение повседневного распорядка дня лагеря, занятия физкультурой, особенно волейболом, ежедневные купания – занимали все время, скучать было просто некогда и невозможно. Читал урывками.

В Артеке нам разрешали собирать гербарии, даже в ботаническом саду. Желающие (в том числе и я) оформляли его на листах и в папках.

Собирали коллекцию минералов, для которой сами делали ячеистые коробки под стеклом.

Кроме того, сами препарировали и оформляли крабов, морских коньков, рыб-игл, различные раковины и т. п. Все эти коллекции я передал школе по возвращении в Бузулук. Сдал я и все летние нормы БГТО, получив в Артеке зачетную карточку с указанием нормативов и моих спортивных результатов.

Уже в школе в конце четверти мне торжественно вручили значок БГТО, кстати, первый в школе, это был мой 4-й оборонный значок, и в этом же году я в авиамодельном кружке получил значок ЮАС (юный авиастроитель), 5-й по счету.

Из Артека уезжали с грустью, но уже после долгого отсутствия хотелось домой! Обратный путь был аналогичным с той разницей, что возвращались хорошо организованные, загорелые и дисциплинированные ребята, умевшие себя обслуживать, дежурить, петь артековские песни, и не доставлявшие больших хлопот сопровождающим до Москвы и от Москвы до Оренбурга. Я вышел из поезда раньше, т. к. Бузулук ближе к Москве.

Артек в моей жизни имеет большое значение. Я очень повзрослел, окреп, приобрел тягу к спорту, много узнал. Я получил практику пребывания в коллективе, а главное – я воочию убедился, что в нашей стране (конечно, самой-самой) царит порядок и справедливость!

Меня не смущало то, что я перенес в связи с арестом отца, и то, что я сам видел в Темлаге. Я был уверен – это ошибка. Меня не насторожило и то, что в Артеке из соседнего отряда исчез пионер Кожанов (позже я узнал, что в это время был арестован его отец – командующий Черноморским флотом, флагман флота 2-го ранга). Когда все-таки доходили слухи о репрессиях и беззакониях (слухи, за которые преследовали, а потому слухов было немного), они вызывали однозначную реакцию: «очередная ошибка», или произвол местного начальства, или, наконец, «естественное проявление классовой борьбы», ведь мы «первая и единственная страна победившего социализма, кругом враги и внешние, и внутренние» – всё понятно. Именно такое понимание окружающего и внедрялось всеми мерами идеологического воздействия (печать, радио, постоянные политинформации и систематическая политучеба). Даже когда я чувствовал и ясно оценивал, что чувство меры в повседневной «идеологической работе» нарушается и она становится явно назойливой, я объяснял себе, что это от неумелых исполнителей или «в расчете на дурака». Сомнений же в справедливости, законности и незыблемости окружающего строя у меня не возникало.