Текст книги "Над островом чёрный закат"

Би-2 включил канал связи.

– Все сделано, как вы велели, господин губернатор. Человек по имени Адам не сопротивлялся и после процедуры уснул. Сейчас обработаю рану и перенесу его в камеру. Проспит тридцать шесть часов. Сообщаю дополнительно: у него с собой была дубинка.

– Ты всегда отличался сообразительностью, Би-2, – сказал Верт, – и заслужил поощрение.

– Пожалуйста, поощрите Би-2. Напоминаю вам: очень хочу быть при кухне.

– Я помню, Би-2. Но почему при кухне? – удивился Верт.

– Люблю смотреть, как люди кушают – забавно. В них столько всего влезает…

– Да ты, оказывается, шутник, Би-2. Ладно, договорились, малыш. А маячок прицепить не забыл?

– Никак нет. Прицепил да так, что пациент ни за что не догадается.

– Конец связи, – сказал губернатор.

По его голосу Би-2 понял, что хозяин доволен, и повышение, о котором он мечтает, вскоре произойдет.

– Он у меня в руках, – докладывал Верт. – Слегка поврежден – самую малость. Но обездвижен и уже пролечен.

– Не перестарайся, Верт. Еще не время.

– Понял.

– Что ты собираешься делать дальше? – помолчав, осторожно спросил Координатор.

Верт тянул с ответом.

– Ты там что, язык проглотил?

– Не нужно волноваться, господин, – сказал Верт. – Я же объясняю: он у меня в руках.

– Но дальше, дальше… Что ты собираешься делать дальше? – уже кричал Координатор.

«Задело за живое, – подумал Верт. – Нервничает хозяин. Что-то здесь не так. Подергайся, мне это очень пригодится».

– Что захочу, то и сделаю, – спокойно сказал он. – Вы же знаете, если что-то попало мне в руки, ни за что не выпущу.

– И все же объясни, недотепа, что ты намерен делать?

«Сам ты недотепа, к тому же потерявший голову, – подумал Верт. – Стыдно так распускать нервы, господин Координатор».

– Я сделаю то, о чем вы просили, – твердо произнес Верт. – Или я вас неверно понял?

– Ну что ты, что ты. Ты все понял верно. – Координатор помолчал, соображая. Наконец, решившись, выкрикнул: – Знаешь что? Я подумал и решил: сделай это…

И сразу же связь оборвалась.

«Нужно ложиться, – размышлял Верт. – Сна ни в одном глазу. Теперь не заснуть. Разве что разбудить младшенькую? Она забавная со сна, горячая, мягкая… За ужином смотрела внимательно. Нет, только не это. Завтра будет день, новые заботы. Би-2 сказал, что гость проспит тридцать шесть часов. Для приведения приговора в исполнение вполне достаточно. А мальчишка хорош – на зависть. Просто удивительный мальчишка. И как только вырастили такого на Острове. Но… уж чересчур простодушный. Он виноват, в этом нет сомнений. Но кто виноват в смерти Тели и трех недоумков из ведомства Кента? Ведь кто-то же виноват, раз этих несчастных завтра не досчитаются на перекличке. Начнется расследование – Кент без расследования не Кент. Ничего не поделаешь, придется найти виновного. Адам подходит? В самый раз! На этом, пожалуй, остановимся. Интересно, что запоет Кент. И можно ли доверять этому приблудному? Никому нельзя доверять. Опять сам должен. Какой тут сон…»

Верт спешно оделся, вышел на улицу. Машина Тели, на которой он вернулся из порта, стояла у дома.

Двери открыл Би-2.

– Как пациент?

– Спит. Я перенес его в комнату для почетных гостей.

– Молодец. Ты говорил, что при нем была дубинка. Где она?

– Принести?

– И поспеши, – приказал Верт. – Только тщательно вымой. Я подожду в машине.

Несколько минут спустя расторопный Би-2 протянул Верту стандартную дубинку в пластиковом мешке.

Машина, попирая безлюдный проспект и надрывно рыча, неслась в порт.

«Ни одно дело не сделаешь с первого раза и до конца, – думал Верт. Ему полегчало. – Теперь нужно подчистить. Обязательно самому…»

Он остановил машину, не доезжая до площади. Трупы Коки и Тели были на месте. Он подошел к ним, дубинкой провел по мертвым головам несчастных – кровь еще не успела высохнуть. На укромной скамейке сидели, по-прежнему привалившись один к другому, три еще не остывших трупа. Верт вымазал дубинку кровью этих троих и вернулся к машине.

Оставалось самое простое – нанести на рукоятку отпечатки ладони Адама и можно передавать вещественные доказательства в лабораторию при ведомстве Кента. Дождаться официального отчета и прямиком в суд. Теперь мальчишке несдобровать. Эта дубинка – приговор. «Вот как нужно вершить дела, господин Великий Координатор, а вы говорите, стар стал, не справляюсь…»

14

В течение двух недель, прошедших с вопиюще несправедливого наказания профессора Харта, Координатор ощущал себя неуверенно. Давили, лишали покоя смутные предчувствия, обострившиеся во время последней аудиенции. Он понимал, что определенно назревают, если уже не назрели, его личные проблемы, что его положение утратило прежнюю прочность. Владетель даже говорить с ним стал без должного внимания – необязательно, вскользь.

В результате долгих размышлений он вынужден был признаться самому себе, что остался один на один с опасностью, что предстоит борьба, что, как никогда остро, он нуждается в сторонниках – одному не устоять. Это означало, что нужны преданные люди, разделяющие его взгляды, и что искать этих людей следует в первую очередь среди молодежи.

Потому, переговорив с Клуппом, он решил обрести опору в лице этого незаурядного парня и первым делом назначить его на вакантную должность директора осиротевшего института психотроники взамен канувшего в небытие профессора Харта.

Эта должность была настолько высокой в технологической иерархии Острова, что назначение на нее Клуппа, предпринятое Координатором единолично, как говорится, на холодную голову, представляло собой откровенный вызов, не имевший прецедентов при последнем правлении. Правом на такое назначение обладал единственный человек – Владетель.

Координатор понимал, что самоуправство ему не сойдет с рук, что рано или поздно отвечать придется. Однако после расправы с Хартом что-то существенное надломилось в нем, пробудив острое, до того неведомое чувство протеста. Отныне, признавал он обреченно, во всех его мыслях и поступках обязательно, хочет он того или нет, будет присутствовать новая неожиданная составляющая – протест.

Несмотря на занятость, он всегда с самым пристальным вниманием относился к институту психотроники, понимая важность и перспективность работ, которые здесь выполнялись. Без предупреждения, как бы между делом, наведывался в лаборатории, подолгу беседовал с глазу на глаз с Хартом, нередко привлекая к этим беседам Клуппа, самого толкового из подручных директора. Внимательно, до поры не раскрываясь, наблюдал, как Харт все более определенно и настойчиво ставит Клуппа рядом с собой, опирается на него в важнейших своих начинаниях, открыто провозглашает молодого ученого самым подходящим преемником.

Координатор оценивал Клуппа интуитивно, не понимая сущности его достижений. Ему было ясно, что ученик Харта умен, осторожен, умеренно честолюбив. Подтверждением этих похвальных качеств явилось высказанное Клуппом сомнение в способности возглавить после учителя старейшее учреждение государства. Видно было, что невероятное возвышение по службе его не столько обрадовало, сколько насторожило.

Когда же Координатор потребовал объяснений, Клупп поведал смущенно, что его выдвижение на руководящую должность произошло не в очередь, вопреки существовавшему испокон порядку, нарушение которого обязательно приведет к неизбежной напряженности в отношениях с коллегами. По его разумению, на пост директора могли претендовать по крайней мере трое: первый заместитель директора Морт, шансы которого, впрочем, были невелики по причине преклонного возраста, главный специалист Стив и давний приятель Стива, руководитель отделения Лири, с которым Стив дружил, яростно соперничая в любимых видах спорта – прыжках в высоту и контактной игре в мяч.

Своими мыслями он поделился с Координатором и скоро сообразил, что тот осведомлен о существовании претендентов, сплоченных долгой совместной службой в некий кружок значимых управленцев. Для краткости они именовали себя топ-менеджерами, с удовольствием смакуя устаревший термин, давно не означавший ничего определенного. Известно было, что это понятие совершенно не переносил Харт. Координатор знал также, что на протяжении многих весен эти трое вертели делами института как хотели, управляя безликим персоналом среднего и низшего звена.

Сам профессор Харт, по общему мнению, не был дельным администратором, хотя в течение длительного времени занимал чисто административную должность. Поглощенный множеством теоретических изысканий, он не испытывал большой охоты оглядываться по сторонам и хотя бы иногда наводить порядок в своем хозяйстве. Он поступил проще: давно и всецело перепоручил административные обязанности заместителю Морту. А уж дойти до того, чтобы однажды поставить на место зарвавшихся топ-менеджеров, просто не отваживался. Реальная жизнь представлялась ему в невероятно усложненном виде, она с трудом проникала в его большую, совершенно лысую голову.

Последние весны Харт, кроме Клуппа, почти ни с кем из коллег не общался, считая их ограниченными и пустыми людьми, на которых не стоило тратить силы и время. Он презрительно именовал коллег непонятным ископаемым словом «погремушки».

Клуппа Харт искренно уважал, видя его единственным достойным преемником в недалеком будущем. Клупп представлялся ему земным до мозга костей при почти полном отсутствии амбиций.

Разумеется, Клупп держал в мыслях такой поворот собственной судьбы, но, зная, что впереди Харт, никогда всерьез не помышлял о рывке вверх как о чем-то достижимом и близком, полагаясь на естественный ход событий.

К тому же он отчетливо понимал, насколько опасен путь человека, выделенного по той или иной причине из среды подобных и равных, потому никакой радости от предстоящего возвышения не испытывал. Отказаться же от назначения Клупп не посмел. В ученой среде отказываться от высокой должности исстари считалось дурным тоном.

Он особенно заскучал после того, как телохранитель Координатора и одновременно его доверенное лицо вместе с лицензией на должность, ничего не объясняя, вручил ему связку ключей от опустевшего дома Харта. Тогда-то он окончательно осознал, что дело сделано и рассчитывать на возврат в исходную точку не приходится.

И все же, прежде чем принять столь высокое назначение, ему не терпелось узнать, не прояснилась ли подлинная причина, по которой так неожиданно оборвалась жизнь дорогого шефа.

Координатор подозревал, что судьба Харта не дает покоя Клуппу, что в его голове дозрели опасные вопросы. Потому, предвосхищая эти вопросы, он заранее мысленно сформулировал обстоятельную и довольно правдоподобную официальную версию и уже открыл было рот, чтобы изложить ее, как вдруг знакомо защемило под ложечкой от приблизившейся опасности в виде промелькнувшего в сознании острого профиля куратора Хрома. Он вовремя спохватился и промолчал. Клупп тоже смирил излишнюю любознательность и не стал задавать свой главный вопрос.

Скупо поздравив молодого человека с высоким назначением и выразив надежду на успешное и активное сотрудничество, Координатор внешне потерял к ученому интерес. Прощаясь, он все же пообещал, что в самом скором времени им предстоит встретиться для важной, обстоятельной беседы. Он пояснил, что встреча произойдет сразу же, как только Клупп примет дела, ознакомится с многочисленными исследованиями, которые ведутся в лабораториях института, выделит перспективные – их государство активно поддержит – и остановит или даже прикроет неактуальные.

Клупп был самостоятельным ученым, автором ряда отдельных прорывов в теоретических частностях, незаметно скомпоновавшихся в гармоничную теорию. Его работы по нелинейным преобразованиям, автоматическому декодированию и глубокому анализу сигналов головного мозга человека были широко известны в узких кругах ученых самого высокого уровня. Харт успел сделать его полным доктором, передав в личное ведение собственную лабораторию с вышколенным персоналом и первоклассным оборудованием.

Клупп никогда не забывал, что все значительное, что ему удалось сделать в науке, было предопределено Хартом, что он сам был порождением Харта и искренне гордился этим. Главные результаты его работ, воспринимавшиеся коллегами как откровения, были всего-навсего удачной материализацией путаных прорицаний и намеков учителя, щедро изливавшихся на голову внимательного ученика во время долгих вечерних бесед на открытой веранде дома Харта, ставшего теперь по наследству домом самого Клуппа.

Неожиданное исчезновение Харта решительно нарушило так ценимое Клуппом равновесие жизни. Особенно сильно это прискорбное событие сказалось на его работоспособности. Одновременно в нем зародилось и вскоре окрепло крамольное предположение о несправедливости сурового наказания, которому подвергся профессор. Но вопреки своим рассуждениям он упрямо продолжал верить в высшую справедливость и успокаивал себя тем, что в кабинете Владетеля произошло настолько серьезное рассогласование позиций спорщиков, что даже малейших надежд на мирный исход не осталось.

Вместе с тем он все еще пребывал в подготовительной поре жизни, так как до тридцати весен оставался холостяком, не помышляя в ближайшем будущем осчастливить своим пристальным вниманием какую-нибудь юную мисс. Он полагал, что вопрос женитьбы, скорее всего, никогда не будет решен положительно, так как был без остатка поглощен занятиями. Времени на отвлечения у него просто не оставалось. К тому же в одиночестве он был счастлив безусловно, как может быть счастлив расторопный молодой человек с незапятнанной репутацией и отлично работающей головой, всеми своими помыслами устремленный к вершинам науки и уникального опыта, не обремененный житейскими заботами и семьей.

Завершилось исследование, которому он посвятил несколько последних весен жизни и которому на ранней теоретической стадии разработки самим Хартом был присвоен скромный, суховатый, по общему мнению ученого сословия, шифр «Координата». Теперь же, когда путь от теории до металла был успешно пройден, предстояло ввести в практический оборот новую невиданную возможность – радикальное воздействие не только на множество людей, но и на одного единственного человека, произвольно выбранного из любого множества, с одновременным автоматическим определением его координат в пространстве. Полевые испытания, которые за день до гибели успел одобрить Харт, подтвердили точное соответствие параметров аннигилятора техническому заданию. Можно было расслабиться и, пожав лавры триумфатора, доложить ученому совету результаты работы. Но Клупп не спешил. Он решил сначала продемонстрировать свое детище не перед узким кругом специалистов, а перед многочисленной группой людей, достаточно образованных, способных понять, если не техническую, то хотя бы гуманитарную сущность чудовищного изобретения. Проще говоря, ему были нужны соучастники, с которыми он интуитивно надеялся разделить ответственность за тщательно подготовленное преступление.

Он назначил публичные слушания на ближайший четверг, объявив, что его сообщение для наглядности будет сопровождаться демонстрационными экспериментами.

Неожиданное возвышение Клуппа, безразличное для большинства рядовых сотрудников института, было встречено настороженным молчанием топ-менеджеров. Но они немедленно ожили и засуетились, как только получили приглашение нового директора на совещание в узком кругу. Когда же стало известно, что на этом совещании Клупп намерен изложить в самых общих чертах свою программу, они забегали в полную силу.

Пришел четверг, они собрались в кабинете Харта, в котором Клупп еще не успел обжиться, расположились вокруг небольшого стола с круглой столешницей, окруженного четырьмя креслами с удобными высокими спинками.

Морт первым узнал о назначении Клуппа. И тотчас в его голове сложились острые, справедливые мысли, которые он решил при первой же возможности предложить общему вниманию. Однако, снижая остроту заготовленного сообщения, в памяти беспорядочно и не к месту закрутились обрывки ничтожных обид на общую несправедливость жизни, что мешало сосредоточиться на главном. И тогда, чтобы сказать хоть что-то значительное, что запомнится и чего ждут от него слушатели, он привычно пошел в наступление и потребовал предоставить ему первое слово – по старшинству.

– Теперь нам понятно, зачем приезжал господин Координатор, – начал Морт с напором. Он помолчал, отдышался и продолжал с вызовом и презрением: – Очень уж вы ему приглянулись, Клупп, если он так спешил, что не счел нужным хотя бы для проформы предварительно обсудить с нами столь важный вопрос. Что ж, мы привыкли, приходилось терпеть и не столь откровенное безразличие… А не кажется ли вам, уважаемый господин Клупп, что эта должность, как бы выразиться поделикатнее, чтобы не обидеть… что эта должность вам не по зубам? Поймите меня правильно, не обижайтесь. Вы настоящий ученый, с этим никто не спорит, ваши достижения впечатляют, вы пользуетесь заслуженным уважением коллег, но вы и директор – это нечто несовместимое. К тому же высокая должность – вершина, так сказать, на которую вы еще кое-как вскарабкаетесь. Но, подумайте, там, на вершине, вам предстоит удержаться. А ведь хорошо известно, что именно вершина в наибольшей степени подвержена всевозможным стихиям. На вершине другой климат, там ветры переменного направления и силы. К тому же, находясь там, вы видны всем, тогда как вам никто не виден. Не сомневаюсь ни на минуту, вы будете вынуждены постоянно помнить об участи бедолаги Харта, – жестко предостерег он. – И, наконец, для того, чтобы стать настоящим директором, нужно обладать определенным складом ума, гибкостью, драгоценный вы наш, нужно быть готовым на компромисс, поскольку лишь компромиссы дают возможность добиваться желаемого результата в таком сложном обществе, как наше. Вы же опрометчиво, недолго думая, согласились с заманчивым предложением господина Координатора. Очень даже напрасно, уважаемый Клупп, – таково мое скромное мнение.

– Действительно, господа, директор – самая незавидная должность, – внушительно и серьезно подхватил Стив. – Коллега Морт сравнил эту должность с вершиной, я же хочу уточнить и развить эту в высшей степени удачную метафору: за подъемом, господин Клупп, хотите вы того или нет, исходя из закона сохранения энергии, обязательно следует спуск. Как вы намерены спускаться, дорогой наш коллега? И еще: представляете ли вы себе, насколько сложно управлять людьми, даже при условии их полного бесправия, как в нашем случае? Люди – это нечто… изменчивое, аморфное. Описать поведение людей уравнениями, к которым вы привыкли и которыми наверняка попробуете воспользоваться в новой должности, совершенно бессмысленное занятие. В связи с этим утверждением я вынужден вспомнить незабвенного профессора Харта, упокой боги его душу, и его удивительную способность терпеть невзгоды. А вы способны терпеть? Коллега Морт зациклился на готовности руководителя к компромиссам. Я же скажу о прямо противоположном, но крайне необходимом качестве – о неуступчивости и даже откровенной жестокости при принятии решений. Вопрос в том, сможете ли вы поступить безжалостно по отношению к человеку, еще вчера бывшему вашим, если уж не другом, друзей, к сожалению, так мало на этом свете, то хотя бы просто приятным и нужным работником.

– Подводя итог, скажу коротко, – принял эстафету нетерпеливый Лири, порывавшийся вставить слово с самого начала дискуссии. – Определенно, вы не годитесь на этот пост. Господин Координатор, человек на редкость проницательный, избрав вас, совершил досадную ошибку. Меня беспокоят последствия этого решения, а в том, что они наступят, я не сомневаюсь. – Лири задохнулся от возбуждения, но справился и внушительно изрек: – Впрочем, давно известно, не ошибается тот, кто ничего не делает.

– Какая удивительная мысль, Лири, краткая и емкая, – после затянувшегося молчания выговорил Морт, торжественно вознеся над головой правую руку с вытянутым вверх перстом. – Поздравляю. Это настоящая формула. Вы так неожиданно связали слова, что обнажился их потрясающий глубинный смысл.

– Я и сам не ожидал, господа, – в смущении заспешил Лири, – что удастся так кратко и полно выразиться. Но, поверьте, эта мысль давно не дает мне покоя. Сегодня я высказал ее наконец – неожиданно. Но, соглашусь, получилось к месту.

– Мы отвлеклись от цели нашего собрания, – ревниво и строго напомнил Стив. – Нужно решать…

– А можем ли мы решать? – возвысил голос Лири. – Ведь все уже решено без нас. Так, Клупп?

– Да, все решено, – сдержанно согласился Клупп. – К сожалению или к счастью. И все же хорошо, что вы высказались. Наше собрание преследовало единственную цель – возможность высказаться по существу перемен. Я доволен, что вам удалось это сделать. Мне открылось многое, о чем я даже не подозревал, и это хорошо, поскольку плодотворно. Потому прошу: никаких обид. Как всегда, нас не спросили, ни меня, ни вас, и, я подозреваю, не станут спрашивать впредь. Мы не смеем сомневаться, что те, кто принимает решения, имеют право поступать без каких-либо предварительных консультаций. Вспомните время, когда директором был назначен незабвенный Харт. Более неподходящего человека для столь высокой должности трудно представить, но дело было сделано. Не спросили ни вас, ни меня… Хотя что я такое говорю? Спрашивать меня в то время никому не пришло бы в голову, я только осиливал первые шаги в науке. Так что рассуждать о правах власти дело пустое. – Он замолчал, задумался. И продолжал: – Я выслушал вас внимательно, господа, и должен сказать следующее. Первое. Мы должны продолжать работать вместе. Второе. Все остальное, нисколько не сомневаюсь, со временем утрясется и, отстоявшись, примет рациональную форму.

– Но что будет с нашими работами? – заволновался Лири.

– Да ничего особенного не будет. Мы соберемся сразу же после презентации темы «Координата», еще раз помянем незабвенного учителя Харта, затем внимательно и беспристрастно пройдемся по нашим ближайшим планам – решим, какие исследования будут продолжены, а какие придется отставить – временно или… навсегда. Эту задачу как одну из первостепенных поставил передо мной господин Координатор. Предупреждаю, скоро появятся новые направления исследований, никто не останется без работы. Такова воля нашего господина.

Клупп заметил, что лица собеседников одновременно побледнели, глаза погасли.

– Но это значит… – неуверенно проговорил Морт и оборвался, не завершив фразы.

– …что налицо переоценка ценностей, – вяло выдохнул Стив. – И грядущие сокращения. Понятно, новая метла…

– Что тебе понятно? Что понятно? – засуетился Лири. – Мне так ничего не понятно… Похоже, Клупп, вы нам угрожаете?

– И не думаю, – спокойно сказал Клупп. – Какой резон угрожать ведущим ученым института, на которых мне предстоит опираться? Последнее время вы действительно не очень-то продуктивно работали, но, надеюсь, отставание удастся наверстать. Так что готовьтесь и не теряйте бдительности. Очень скоро я выслушаю вас и решу, как нам жить дальше. А теперь мы расстанемся – у меня куча дел…

Они поднялись, вышли из кабинета – один за другими. Последний, Лири, осторожно притворил дверь за собой.