Текст книги "Над островом чёрный закат. Хроники исступлённых"

8

Отшумели экзамены. Студентов вывезли на отдых в приморские санатории. Университет опустел.

Ректор Игор готовился на все лето перебраться в резиденцию, расположенную в предгорьях. Там его ожидали тишина и покой и, конечно же, непомерно разросшийся учебный трактат по основам драматического искусства. Над своей главной книгой он корпел последние двадцать весен – только в летние каникулы, потому завершения труда в ближайшее время не ожидалось. Работу, небольшие отрывки из которой были опубликованы, уже успели высоко оценить немногочисленные специалисты.

Книгу с нетерпением ожидали в единственном универсальном театре столицы, где ректор считался своим, хотя непосредственного участия в жизни заведения не принимал и на спектаклях которого, за редким исключением, предпочитал не появляться. Пользуясь высоким непререкаемым авторитетом в театральной среде, он по общему согласию считался внештатным цензором и арбитром – представителем общественности.

По устоявшейся традиции с произведений автора, недавно ушедшего из жизни, снимался запрет – его творения подвергались автоматической реабилитации. Их разрешалось представлять публике, разумеется, после тщательного удаления крамольных мыслей и двусмысленных выражений. Причем, именно ректору поручалась самая ответственная часть этого процесса: выбор конкретной пьесы из многообразного наследия почившего автора и ее продвижение на подмостки. Ему предоставлялось последнее слово.

Однако к его неудовольствию переезд со дня на день откладывался, а торжественный выпуск, которого все так ждали и к которому готовились, пришлось на целую неделю отсрочить – старшие группы в полном составе в последний раз вывозили в Дальнюю лабораторию, где им заменили кровь и выполнили основательные ежегодные исследования.

Никто толком не знал, почему медицинские процедуры не были проведены своевременно, все, точно сговорившись, твердили одно и то же: уж так сложилось. По той же непонятной причине задерживался ежегодный врачебный отчет, который для некоторых студентов становился, к сожалению, последним в жизни.

Эти короткие интервалы бездействия в заполненной до предела суетливой, но однообразной жизни университета воспринимались ректором как незаслуженное наказание. Его особенно угнетали дурные предчувствия, связанные с отчетом, – выпускников, чье здоровье за прошедшую весну опустилось ниже разрешенного уровня, предстояло списать на пороге самостоятельной жизни. Жить и функционировать дальше останутся только те из них, кто сможет в полную силу работать не менее трех четвертей времени, установленного Законом. Исступленным, ставшим по какой-либо причине инвалидами, предписывалось оставить этот светлый мир – закрыть за собою дверь. Подчинялись безропотно – привыкли.

С годами его все более тяготил долг быть последним в череде чиновников, которым в той или иной степени поручалось право и обязанность определять судьбу человека, основываясь на объективных рекомендациях врачей. «Грустно терять ребят, выросших на твоих глазах, – втихомолку сокрушался ректор. – Особенно когда знаешь, каких средств и трудов стоит их воспитание в течение долгих весен. Но ничего не изменишь – требования Закона неумолимы».

И хотя он понимал всю нелепость жестоких положений основного документа, ему даже на мгновенье не являлась в голову мысль выказать малейшее сомнение в их справедливости. И все же на этот раз во время своего выступления на торжестве он удержался и не напомнил о запаздывающем отчете, чтобы не испортить выпускникам общего приподнятого настроения.

– Можно, господин ректор? – На пороге кабинета стоял Адам.

– Заходи, Адам. Садись. – Ректор оживился, грустные мысли стушевались и отступили. – Вот сюда, поближе. Я слушаю тебя с превеликим удовольствием. Но сначала отвечай, почему ты до сих пор не выбрал специализацию?

– Никак не решу, чем мне заняться.

– Есть же у тебя какие-то предпочтения.

– Конечно. Проблемы кроветворения. Мне удалось немного поработать с профессором Антоном…

– Даже так? Очень интересно. А я и не знал. – Ректор заметно подобрался, но тотчас расслабился и продолжал сдержанно: – Впрочем, кто только не брался за эту проблему… Да и я, следует признаться, дерзал… в молодые годы. – Он замолчал, с нескрываемым удивлением рассматривая юного собеседника. – Скажи мне Адам, только честно, зачем ты связался с Антоном? Лучший ученик, ни одного замечания, и известный крамольник. Как-то не стыкуется… Антон смолоду страдал страстью к инакомыслию. К твоему сведению эта болезнь заразная, ты рисковал подхватить ее и тогда на тебе пятно, не отмоешься. Не удивительно, что он так печально завершил свою нелепую жизнь. Каждый должен помнить: терпение власти не беспредельно.

– Антон был настоящим ученым, – возразил Адам с той безоглядной запальчивостью, которая так нравилась ректору, и которой он особенно опасался в своих воспитанниках, полагая, что рассеянный свет крамолы, извечно свойственной молодости, может однажды пасть и на его седую голову. – То, что умел Антон, не умеет никто. И едва ли сумеет в обозримом будущем. Он был способен вылечить всех…

– Болтовня, – выкрикнул ректор, теряя самообладание и думая совершенно о другом – хищная физиономия куратора Хрома замаячила перед его мысленным взором. – Не более, чем болтовня. Вздор. Не верю…

– А в то, что Антон вылечил Герда, тоже не верите? Уже третью весну Герду не заменяют кровь…

– Единственный удачный опыт не повод бить в колокола. Тебе известно, что Антон никогда не публиковал своих работ? Не исключаю, что ничего, достойного внимания, у него за душой просто не было. С младых ногтей этот заблудший человек отличался неблагонадежностью. На каждом шагу дерзко нарушал общепринятые правила…

– Он считал, что наши люди достойны лучшей доли, – сказал Адам, не думая сдаваться. – Надеялся улучшить этот мир… Можно ли видеть крамолу в простых и естественных желаниях? Ему не позволили жить… И вы, господин ректор, не последний среди тех, кто жаждал крови несчастного Антона…

– Не слишком ли много ты берешь на себя, Адам? Ты сам пока что жалкий… проросток. Помнишь, как на практикуме по биологии вы проращивали семена пшеницы? Ты видел, как жалко выглядит проросток? Осмеливаешься судить о мужах науки… Это надо же… улучшить мир… и уж никак не меньше. Ну да, конечно, взяли и не позволили. Но почему, не позволили, кто не позволил? Антон банальным фанатик и провокатор. Да, представь себе, провокатор. Известно ли тебе, что он искусно подбивал людей на необдуманные поступки и наблюдал со стороны, что из этого выйдет. По его милости многие пострадали. Ты еще очень молод, Адам, и всего не знаешь. Слушай старика, умудренного жизненным опытом, не прогадаешь. И собственный голос научись слышать, и немедленно умолкай, сообразив, что впадаешь в ересь. И голову слишком высоко не задирай – закружится. Запомни, мы живем в жестком прочном каркасе человеческих связей. Что-то менять опасно. Это же как удалить одну из скреп в сложном сооружении. Вырвешь ее, и при малейшей перегрузке конструкция рухнет… Не исключено, что тебе же на голову. Ты должен об этом знать, не маленький мальчик.

– С Антоном поступили несправедливо, – не сдавался Адам. – Он не заслужил такой участи.

– Я вынужден прервать этот разговор, – сухо проговорил ректор. – Будет лучше, если каждый останется при своем. Хотя мне не терпится переубедить тебя. Больше того, в соответствии со своим положением я обязан сделать это…

Они замолчали. Ректор Игор остывал, продолжая наблюдать юношу, вольно рассевшегося перед ним. И вдруг он понял, что завидует этому чистому парню, для которого еще нет никаких запретов. Что ждет его в путаном мире с его бесконечными условностями?

– И все – таки почему ты ничего не говоришь о своих планах? – спросил ректор. – Ты, что же, до сих пор ничего не выбрал?

– Я не хочу оставлять технические дисциплины, – проговорил Адам мирно. – Прежде всего, те, что связаны с космосом.

– Понятно, у космической отрасли самый высокий рейтинг. Там никогда не бывает вакансий.

– Наверное.

– Но не для тебя. Стоит тебе захотеть и ты немедленно получишь достойную должность. Ты окончил университет первым, это серьезное преимущество. И все же знай на всякий непредвиденный случай, если возникнут сложности, обращайся прямо ко мне, не стесняйся. Помогу чем смогу.

– Я и это знаю. Что касается сложностей, они вряд ли возникнут. Но за заботу спасибо.

– Какой же ты, однако, самоуверенный, – натянуто рассмеялся ректор, – а я и не подозревал. Теперь вижу, ты действительно вырос. Но ладно, шутки в сторону. Мне кажется, я смогу тебя занять с пользой, пока ты мешкаешь в неопределенности. Утром поступило интересное предложение. С самого верха. – Он пальцем указал, где находится верх, состроив нарочито серьезное лицо и подмигнув Адаму. – Дело в том, что на Континенте возникли проблемы – год от года снижается численность рабочих плебеев. Это непорядок, особенно теперь, когда завершается подготовка к переселению на Терцию. Принято решение: кого-то из пока еще свободных выпускников отправить на Континент в командировку. Поручить им как следует разобраться в причинах создавшегося положения. По результатам командировки руководство примет меры. Мне поручено подобрать кандидата для поездки. Оказалось, что ты один подходишь по всем статьям. Все, кроме тебя, уже заняты.

– Пошлите меня…

– Ты что, серьезно?

– Ну да. Мне было бы интересно, ведь я ничего не знаю о плебеях. К тому же мне нужно срочно свалить и как можно дальше. Едва ли у вас был такой же мотив.

– Я сам когда-то начинал с инспекции одного из их поселений. На севере Континента. Ох и досталось же мне тогда, – оживился ректор. – Как ты думаешь, Адам, о чем говорит это совпадение?

– Видимо, о том, что мы с вами одинаково понимаем свой долг. Но у меня другая причина.

– Даже так? – удивился ректор. – Тогда я должен знать все. Объясни, почему у нашего первого выпускника столь странное начало карьеры.

– Да что тут объяснять. – Адам помолчал, решаясь. – Давняя история. Оказалось, что в детстве я был обручен с Теей. Я успешно забыл об этом событии, она – нет. Взяла и напомнила. Я попытался объяснить, что у меня ни малейшего желания жениться теперь. Да и на ней жениться тоже никакого желания. Я ее совсем не знаю. Она страшно рассердилась.

– Вот так дела, – насторожился ректор, улыбка стерлась с его лица. – А знаешь ли ты, что Тея дочь великого человека, которому не безразлична ее судьба.

– Пока не знаю, но, думаю, очень скоро мне все объяснят. Во всяком случае, так обещала Тея. Если же по глупости или из упрямства я откажусь от женитьбы, моя участь будет печальной – меня сочтут клятвопреступником и велят закрыть за собой дверь. Не знаю точно, что это означает, но, скорее всего, что-то очень неприятное.

– Твое предположение близко к истине, – сдержанно произнес ректор. – Великий Координатор шутить не станет. Этот господин просто не умеет шутить. Хотя утверждает, что обладает чувством юмора, и обижается, когда ему не верят.

– Потому-то я и надумал слинять… на какое-то время. Тея успокоится, найдет замену. Тогда я вернусь, выберу занятие по душе, начну работать. Но подальше отсюда, скажем, на Луне. Теперь о специализации. Когда-то, когда еще был жив Антон, мне больше всего хотелось заняться проблемой кроветворения. Под его руководством я освоил технологию экспериментов и был готов продвигаться дальше. Теперь же, когда с Антоном расправились, продолжать исследования не имеет смысла. К тому же, как утверждал Антон, эту проблему не позволят довести до результата.

– Ты продолжаешь преувеличивать значение профессора Антона. Что же касается его открытий, призванных осчастливить человечество, здесь нет никакой ясности. Я повторяю, Антон не публиковал своих работ в течение последних тридцати или сорока весен. Никому не известно, что он там насочинял. Повзрослеешь, наберешься опыта, поймешь, что я был прав. Еще раз прошу, оставим этот разговор. Антона больше нет, как нет и проблем, связанных с ним.

– Придется оставить, – неохотно согласился Адам.

– Вот и хорошо, – сказал ректор после непродолжительного молчания. – Я помогу тебе. Хотя все еще не понимаю смысла твоего поступка. Координатор доберется до тебя всюду, едва ли тебе удастся умиротворить этого человека. Уж если он забрал в голову… Разумнее договориться с Теей. Кстати, я принял ее к себе в ректорат на время моего отпуска. Нужно же кому-то быть на связи, отвечать на обращения… Завтра она выходит на службу. Может быть, мне поговорить с ней? Разумеется, если ты предоставишь мне соответствующие полномочия… Я бы рискнул. Она девушка смышленая.

– Ну, уж нет, не стоит. С Теей я разберусь сам.

– Тогда отправляйся на Континент. Документы готовы, остается внести твое имя и код. Получишь деньги на расходы в нашем банке. Я распоряжусь. Вот тебе программа инспекции. – Ректор протянул Адаму чип для коммуникатора. – Там же мои координаты на непредвиденный случай. Связывайся, не стесняйся. И помни, с плебеями нужно быть постоянно начеку… они непростые ребята. Среди них встречаются потрясающие экземпляры. Иногда мне кажется, что строгая изоляция плебеев не дальновидна. Они могут быть по-настоящему полезны хотя бы потому, что у них нет проблем с кровью. Но это слишком сложная тема, Адам, уверен, не нашего ума… Теперь иди и пусть тебе сопутствует удача…

«До чего же парень хорош, – с завистью думал ректор, выпроводив Адама. – Странно, но он так напоминает меня самого в этом же кабинете почти шестьдесят весен тому назад. Отличие состоит лишь в том, что я был тогда совершенно свободен и, главное, не был ни с кем обручен».

«И все же придется связаться с Хромом, – продолжал он думать, – поведать куратору в самых общих чертах о дурных веяниях в среде выпускников, разумеется, не называя имен. Имена Хром вычислит сам, когда понадобится, у него свои методы и свои люди, мое дело – сторона. Но порядок есть порядок и спорить с этим не стоит, как не стоит поощрять юношей в их безрассудстве».

9

В кабинете Координатора, куда Клупп вошел в сопровождении робота из охраны дворца Владетеля, кроме кресла хозяина и небольшого письменного стола перед ним, был единственный стул для посетителя, скромно стоящий у стены.

– Господин Клупп, – торжественно возгласил робот и легонько подтолкнул Клуппа в спину.

Клупп направился к столу, и только подойдя ближе, обнаружил хозяина кабинета, притаившегося за монитором.

– Приветствую вас, господин Координатор.

В ответ последовала отмашка бледной расслабленной кистью руки и молчание. Клупп сделал вывод, что ему предложили садиться. Он уселся на стул и принялся ждать. Молчание длилось. Наконец, выдержав паузу, Координатор поднял лицо. Блеклые, утонувшие в воспаленных веках глаза вельможи, перед которым трепетали смертные, уставились на Клуппа, бесцеремонно рассматривая его. Клуппу сделалось не по себе под тяжелым сверлящим взглядом, в котором были отчетливо различимы бесконечная усталость и, как следствие, полное безразличие ко всему на свете. Координатор заметно сдал с их недавней встречи – потускнел, осунулся.

– Я обещал пригласить вас, – заговорил он монотонным скрипучим голосом, – но все как-то не получалось. Было не выбрать паузу в занятиях, достаточно протяженную для спокойного обсуждения наших проблем. Однако жизнь подпирает, как ни уворачивайся, потому я счел недопустимым откладывать далее нашу встречу. Итак, чтобы сэкономить время, сформулирую основные вопросы. Первое. Меня интересуют параметры Системы, существующей сегодня. Второе. Нуждается ли Система в модернизации. Третье. Удовлетворяют ли вас возможности вживленных чипов, и если нет, не следует ли немедленно разработать и запустить в производство новые образцы. Как видите, я краток, прошу столь же кратко ответить на поставленные вопросы. Примите к сведению, времени много нет.

– Приступая к разработке Системы, – заговорил Клупп, – Харт поставил перед коллективом ограниченную задачу, решение которой должно было позволить сначала дистанционно в ручном, а в перспективе в автоматическом режиме определять критерий работоспособности каждого человека. Этот критерий называют также критерием жизни, если это родившийся ребенок или глубокий старик. Была задана последовательность операций в виде цепочки элементарных действий. Руководил процессом человек-оператор, сопряженный с устройством управления, при введении в которое конкретного кода подлинности излучался сигнал, воспринимаемый единственным чипом с тем же кодом. Принятый сигнал инициировал чип, который в ответ на раздражение генерировал сигнал обратной связи, содержащий полную информацию о субъекте. Для осуществления этого процесса были разработаны и запущены в серию микрочипы, способные собирать и накапливать информацию о жизненно важных системах человеческого организма. Их начали широко вживлять сначала в тела только что родившихся исступленных, затем дошла очередь до детей и взрослых, живущих на Острове. Одновременно началось производство и внедрение упрощенных чипов для плебеев. В этих чипах основное внимание уделялось состоянию нервной системы пациента и, в частности, превышению уровня возбудимости. Теперь, чтобы подвести итог сказанному, несколько слов о предполагавшемся развитии Системы. Следующим этапом вводилось автоматическое сканирование всего населения с одновременным анализом полученной информации и принятием анонимных решений, содержащих как рекомендации по лечению, если таковое возможно и целесообразно по отношению к человеку, в котором нуждаются, так и принуждение к самоликвидации. Все эти исследования проводились в соответствии параграфами 16, 17 и 26 Закона. Оставалось добавить важную, технически довольно простую функцию – процедуру утилизации отбракованных субъектов. Причем выполнение этой функции предполагалось поручать самим субъектам. К счастью вживленные чипы исходно содержали избыточный функциональный запас, что позволило осуществить и этот последний шаг без каких-либо доработок. Таким образом, Система достигла нужного совершенства и, как мы говорим, замкнулась по всему функциональному многообразию. Таково ее нынешнее состояние и возможности. Смею утверждать, что Система не нуждается в модернизации, напротив, ее возможности далеко не исчерпаны. В подтверждение нашего успеха и в память об учителе Харте я принял решение публично продемонстрировать еще один последний, на этот раз портативный вариант устройства управления. Когда Харт узнал о том, что мы успешно завершили эту разработку и ознакомился с результатами испытаний, он долго не мог поверить, что такое возможно на самом деле, хотя использованный эффект был им самим теоретически предсказан в его давней работе. Он даже подозревал подтасовку фактов… Правда, позже учитель признался, что так пошутил. Что касается причин гибели учителя, мой вывод выглядит так: во время аудиенции Харт наотрез отказался говорить об аннигиляторе как о завершенном приборе, а его собеседник, кем-то заранее осведомленный о полном успехе испытаний, горячо настаивал. Я точно не знаю, почему учитель не захотел, чтобы прибор попал в чужие руки, мы этот вопрос не обсуждали, но уверенно заявляю: человек, владеющий аннигилятором, приобретает невиданные возможности нападать неожиданно и очень результативно. Уверен, Харт жестоко поплатился именно за свою несговорчивость.

– Об этом позже, – остановил собеседника Координатор, и впервые Клупп различил на лице вельможи тень улыбки. – Как же мне повезло, что я догадался обратиться к вам. Я подозревал, что только вы сможете исчерпывающе ответить на мои вопросы, хотя поначалу собирался выслушать другого специалиста, того же Морта. Остановило меня нежелание расширять круг людей, осведомленных о моем внимании к Системе. Кстати, я не предупредил вас, исправляю это упущение теперь же. Все, о чем мы говорили и будем говорить здесь, является государственной тайной и не должно выйти за пределы моего кабинета. Надеюсь, вы понимаете, какая ответственность ложится на вас, если произойдет утечка – случайная или намеренная?

– Понимаю, господин Координатор, – сказал Клупп. – Я готов отвечать, но… не я один знаю о том, что вы пригласили меня на беседу.

– Разумно. Только никто не знает, о чем конкретно мы говорим, не так ли?

– Наверное.

– Подведем предварительный итог. Новейшее устройство управления, которое вы называете аннигилятором, изготовлено и испытано. Так?

– Да. Этот экземпляр сейчас в моей лаборатории. Назначен день публичной демонстрации для специалистов… То же устройство, прототип в усеченном виде было изготовлено и передано…

– Не нужно произносить имени… – предостерег Координатор. – Мне оно известно. Что означает в усеченном виде?

– Была оставлена единственная функция – безусловный приказ немедленно закрыть за собой дверь. По коду подлинности человека…

– Значит, – перебил Координатор, – именно это устройство было… опробовано?

– Дважды. Первым был учитель Харт, придумавший функцию подавления, но так до конца и не поверивший в возможность ее реализации.

– И напрасно, – нараспев произнес Координатор. – Впрочем, поделом Харту, не следует быть таким вызывающе умным. А второй?

– Смотритель лесов.

– Ну, этот заслужил. А вот Харта мне искренне жаль.

– Он один работал… остальные делали вид. Не хочется думать, что отличная работа повод для наказания…

– И не думайте. Отличная работа не всегда поощряется, но наказывать… Впрочем, оставьте вопросы философии специалистам и продолжайте. Вы упомянули о публичной демонстрации ваших достижений.

– Устройство, о котором мы говорим, существенно отличается от прототипа. Демонстрироваться будет совершенно другой принцип сбора и обработки информации. И другой способ управления объектом.

– Вот здесь, пожалуйста, поподробнее.

– Сначала о некоторых недостатках существующей Системы. Первое. До сих пор не удалось договориться о четких критериях минимальной трудоспособности. Пришлось затронуть сферу деятельности Института здоровья и поставить перед ними определенную задачу. Надеюсь, они справятся… рано или поздно. Второе. Предложенная самоликвидация затруднительна или невозможна, так как двери, следовать к которым предлагается избранным клиентам, не настолько распространены, как хотелось бы. Можно, конечно, расширить сеть приема посетителей, но тогда весьма сложные и дорогие установки большую часть времени будут простаивать вхолостую, потребляя энергию, так как принципиально должны быть готовы немедленно осуществить процесс. С экономической точки зрения это недопустимо.

– Разумно, – сказал Координатор. Было видно, что он теряет терпение. – Теперь, прошу, о новинке.

– По техническому заданию предлагалось разработать такой способ управления, который позволил бы сначала связаться с чипом выбранного человека по коду подлинности, а затем подать команду на подавление подвижности.

– И в результате?.. – не выдержал Координатор.

– Паралич. На некоторое время в зависимости от уровня воздействия и физического состояния объекта. При максимальном уровне – навсегда, что означает смерть.

– Чем же ваше новое устройство принципиально отличается от существующего? Ведь команда на самоликвидацию в прототипе уже присутствует.

– Это так. Но как осуществить такую команду, если речь идет, например, о поле боя? Человек, получив команду, начинает лихорадочно искать дверь? Хлопотно, не правда ли?

– Убедительно. – Координатор замолчал, задумался. Но встрепенулся, поднял лицо, уставился на Клуппа. – Вы сказали, господин Клупп, что вариант, о котором вы говорите теперь, реализован. Я вас верно понял?

– Да, это так. Он не только реализован, но и испытан в лаборатории и даже в полевых условиях.

– А это что значит?

– Нам поставили группу плебеев, приговоренных к смерти. Не подлежащих помилованию. Приговор отложили, бедолаг передали нам… в качестве расходного материала. Половина группы была истрачена во время государственных испытаний. Вторая половина будет использована при проведении демонстрации.

– Сколько у вас таких устройств?

– Одно. Приступили к сборке еще двух.

– Немедленно остановите эти работы. Одного устройства будет достаточно. Кто-нибудь, кроме вас, разбирается в этих изделиях?

– Нет. На стадии отладки я работаю один в закрытой части лаборатории, куда даже персоналу нет доступа. Задаю частоты связи, законы их изменения, настраиваю генератор подавления – все, что по-настоящему уникально и совершенно секретно.

– Удивительно. Всегда и везде работает только один, – усмехнулся Координатор половиной лица. – Он же главный объект для наказания. Ничего не поделаешь, так устроен мир, так устроены люди. Мне недавно объяснили любопытное явление – как работают шарниры, на которых подвешена дверь, вот хотя бы эта. Сколько шарниров ни примени, работать будет только один, то есть всю нагрузку будет нести один единственный. И только когда этот шарнир износится, его функцию будет исполнять следующий.

– Аналогия удивительно точная. Но где же тогда справедливость?

– Сложный вопрос, господин ученый. Но не удивляйтесь, так было всегда. И что интересно, всегда будет. Однако вернемся к нашим баранам. Итак, вы собираетесь продемонстрировать эффективный способ воздействия на военную силу, скажем, на начальствующий состав. Причем по выборке.

– Именно так была сформулирована задача. У меня создается впечатление что, вы читали техническое задание…

– Нет, не читал. А почему вы так подумали?

– Потому что вы почти слово в слово повторили фразу о назначении. Из преамбулы.

– Случайность. Просто я много думал об этом… Последнее время мне не дает покоя серьезная угроза для исступленных. Причем угроза внутренняя – самая страшная из угроз. Могут понадобиться новые подходы и инструменты. Я не знал, что вы занимаетесь этой проблемой. Интересно будет ознакомиться с вашими работами подробнее.

– Приходите на демонстрацию.

– Обязательно приду.

– У меня есть просьба, – сказал Клупп.

– Слушаю вас. – Координатор насторожился.

– Дело в том, что нам удалось изготовить новую модель биоробота. Уже не робот, но еще не человек. Экземпляр довольно любопытный. Я хочу представить его вам. Можно?

– Он что же, здесь с вами? Зовите.

Клупп поднялся, подошел к двери в приемную, приотворил створку, позвал:

– Никанор, поди сюда.

Из приемной донесся шум, следом грохот падения, крик:

– Как же ты мне надоел, тупица!

В кабинет ворвался разъяренный молодой человек. Его ярко рыжие волосы горели, стеклянные глаза посверкивали

– Удивительно, – выкрикнул он, обращаясь к Координатору. – До чего же тупой, этот ваш привратник. Наверное, от слова врать, но точно пока не знаю. Меня очень плохо учат, особенно грамматике.

– И еще хуже воспитывают, – задыхаясь от лающего смеха, выговорил Координатор.

– Согласен. Не воспитывают, а должны бы, коль скоро произвели на свет. Представляете, этот тип утверждает, что я такой же, как он, примитивный робот. Я опять что-то не то отчебучил? – обратился он к Клуппу. – Скажи, дядя, не молчи. Чего молчишь? Не вижу второго стула. Принести из приемной или лучше стоять? Хотя мне без разницы, что стоять, что лежать. Но, следует отметить, негостеприимный у нас хозяин, дядя. Сразу видно, человек великий. Или робот? С ним нужно держать ухо востро? Не судите строго, господин, я дурак, – обратился он к Координатору. – Так меня называет дядя, когда гневается. Но он редко гневается. В наказание он не дает мне читать книжки. А почему? Потому что я запоминаю текст, а потом полдня цитирую. Мешаю ему думать. Так мы пойдем? Я остро чувствую момент, когда нужно смываться…

– Можешь выйти из кабинета, но не дальше приемной, – сказал Координатор, – а мы с твоим хозяином обсудим, к какой службе тебя приставить. – Никанор немедленно исчез. – Поясните, – обратился Координатор к Клуппу, – чем Никанор отличается от обычных роботов?

– Мы решили выполнить эту работу, когда в лаборатории радиоразведки получили устройство с необычными свойствами. Вообразите помещение, заполненное людьми. Люди говорят друг с другом. Наше устройство в течение определенного интервала времени воспринимает все звуки, даже очень слабые, в радиусе пятидесяти метров, фиксирует их, сжимает в короткий пакет и в определенный момент передает по радиоканалу в эфир. Причем частота, на которой передается сигнал, выбирается в довольно широком диапазоне по закону случайного распределения. Для приема таких сигналов пришлось изготовить специальный приемник, способный воспринимать этот сигнал независимо от того, на какой частоте он излучается. Но главное, мы смогли построить дешифратор, анализирующий принятый сигнал. На выходе дешифратора формируются файлы, содержащие обсуждение определенных тем. Файлы фиксируются по отдельности и в дальнейшем могут быть оформлены в виде документов. При этом приоритет отдается тем обсуждениям, в которых содержатся заданные ключевые смыслы. Например, сегодня вас интересуют разговоры о погоде или о подготовке экспедиции на Терцию. Вы задаете темы интересующих вас разговоров и этим определяете текст, который будет выведен первым, если, конечно, в действительности такая тема была затронута. Скрытность канала совершенно непреодолима. Обычный узкополосный приемник, конечно, примет этот сигнал, если оператор или автомат сможет мгновенно перестроиться на несущую частоту, что весьма затруднительно, но проанализировать его, расщепить, так сказать, на искомые составляющие не сможет. Принятое сообщение будет выглядеть как периодические импульсы шума. Ничего полезного извлечь из них не удастся. Только наш приемник способен решить эту задачу.

– Очень интересно, – сказал Координатор. – Вы продолжаете удивлять меня, Клупп. Как же вы собираетесь поступить с Никанором?

– На этот счет у меня пока никаких мыслей. Будем совершенствовать дальше. Вдруг пригодится.

– Вот что, дорогой господин Клупп, – сказал Координатор, усмехнувшись. – Предлагаю сдать это чудо в аренду. Мне.

– Я с удовольствием подарю его вам, господин Координатор.

– А приемник?

– Разумеется, вместе с приемником.

– Договорились, – сказал Координатор. – А теперь, простите, дела, дела…