Текст книги "Гвардия, в огонь!"

Глава 4
Сложный переход

– Быстро в коляску!

Девушка запрыгнула в коляску. Илья уже успел перебраться на сиденье водителя. Завёл двигатель и газу! К грузовику прямым путём не поехал, покружил немного по лесу, сделав изрядный крюк. Пусть попробуют найти. Плохо, что обнаружил себя, теперь немцы знают, что в лесу чужой. Наверняка думают, что окруженец, пробирающийся к своим. Стрелял-то «ППШ», да и Илью немцы со спины видели.

Когда подкатил к грузовику, девушка пришла в себя после пережитого страха. Выбравшись из коляски мотоцикла, посожалела о гимнастёрке, брошенной у деревни. Илья на какое-то время почувствовал себя виноватым.

– Есть у меня гимнастёрка, только грязноватая.

– Не одену, лучше мёрзнуть буду. А это твоя машина?

– У немцев экспроприировал. Есть хочешь?

– Умираю от голода.

Илья достал две банки тушёнки, сухари. В сидоре оставались две банки рыбных консервов. Молча съели. Илья поднялся, решив осмотреть мотоцикл. Приобретение ценное, можно по лесу проехать в любую точку. А ещё есть пулемёт. Открыл багажник коляски. Всё-таки немцы запасливый народ. Две коробки пулемётных лент, бутылка вина, две шоколадки и банка ветчины, причём большая, килограммовая. Но ни галет, ни сухарей. Своего рода НЗ. Илья бутылку к грузовику принёс.

– Глотни. Согреешься и стресс снимешь.

– А кружка?

– Чего нет, того нет, пей из бутылки.

Илья пробку открыл, протянул Марине. Она сделал крупный глоток, закашлялась, вернула вино Илье. Он содержимое уполовинил, чай, не водка, градусов двенадцать.

– Документов жалко. Чёрт с ней, с гимнастёркой, а вот попаду к своим, что скажу?

Да, момент неприятный, но у Ильи положение не лучше.

– Давай послушаем сводку Совинформбюро и спать.

– Какое бюро?

Видимо, девушка ещё не знала об образовании такого. Илья дверцу кабины распахнул.

– Садись.

Сам на водительское место сел, рация посередине.

– Тоже трофей?

– Тут всё чужое, владельцы уже на небесах.

Он включил рацию. Сначала слушали песню Лидии Руслановой. Оба к рации склонились, чтобы слышать лучше. В двадцать часов по московскому времени Левитан начал зачитывать сводку. Когда Левитан замолчал, Марина выразила своё удивление.

– Это что, немцы уже у Борисова и Бобруйска?

– Ты же сама слышала.

У девушки шок, слишком далеко противник продвинулся. Илья выбрался из кабины, уложил знамя в пустой сидор, сел в кабину, протянул сидор Марине.

– Вместо подушки будет. Там знамя, береги его, как полковник берёг.

Улеглись спать полулёжа. Сиденья неудобные, дерматин обивки холодит неприятно. Но всё же в кабине теплее, чем в лесу, и ветра нет. Утром Илья проснулся с болями в спине. Ноги затекли, четверть часа пришлось зарядку делать. И Марина чувствовала себя не лучше, тоже разминаться стала. На завтрак съели рыбные консервы и последний сухарь. Илья предложил девушке вина, она отказалась, и он допил всё. Уселся на подножку грузовика. Девушка – обуза. На вылазки, акции, с ней ходить опасно. Кроме того, при них знамя полка. Надо доставить его к своим. Рискованно, но необходимо.

– Вот что, Марина. Надо двигать к своим. Немного на мотоцикле проедем, потом на своих двоих.

– Я согласна.

Илья усмехнулся. Можно подумать, у неё выбор есть. Он перегрузил в коляску взрывчатку, под ноги Марины рацию, в руки сидор со знаменем.

– С пулемётом обращаться умеешь?

– Один раз из «нагана» стреляла.

Илья пробку бензобака открыл – полон наполовину. Обычно техника рассчитывается на четыреста пятьдесят – пятьсот километров пробега. По крайней мере – для автотехники времён войны. Танки или САУ – на триста. Топливный бак можно и больше сделать, но танк не бензовоз. Хотя и так при попадании снаряда и пробитии брони танк сгорал за несколько минут. Фронтовики рассказывали Илье: «Ударил снаряд, запахло палёным, сразу из танка вон. Шлемофон бросай. Начнёшь отсоединять ТПУ – сгоришь».

ТПУ – это танковое переговорное устройство. Провода внутренней связи для экипажа присоединялись штекерами к шлемофонам. Частенько случалось – заедали, да даже при нормально работающих это потеря драгоценного времени.

– Ну что, поехали?

Илья мотоцикл завёл, уселся на сиденье, поехал. Этот путь к Молодечно, Вилейке, он знал. А дальше придётся добывать карту. Какому-то немцу она будет стоить жизни.

Видно, под счастливой звездой Илья родился. Через четверть часа после того, как они уехали, к грузовику подкатили немецкие мотоциклисты. Подобрались осторожно, держа оружие наготове. А в кузове и в кабине никого нет. Один из немцев потрогал двигатель.

– Холодный, грузовик брошен давно!

Грузовик интереса для дозора не представлял.

Илья мотоцикл не гнал, всё же не по шоссе ехал, приходилось деревья объезжать. Держал путь на север. Судя по сводкам Совинформбюро, там немцы продвинулись меньше всего. Через три часа выбрался к железной дороге, поехал вдоль неё. А места-то знакомые, разъезд Тюрли. Загнал мотоцикл в лесок.

– Марина, ты тихонько посиди, я осмотрюсь.

Автомат оставил на сиденье мотоцикла, не воевать шёл, на разведку. Хорошо бы, если разъезд был в руках Красной Армии. Увы! На путях ни одного вагона или паровоза. Но на перроне фигуры в мундирах мышиного цвета. Немцев немного – отделение, может, немного больше. За спинами карабины, вид нестроевой, таких сразу видно по тому, как мундир носят. Чего им здесь надо? Появился офицер, судя по блестящим погонам и фуражке. Солдаты сразу построились. Илья пожалел, что не прихватил с собой пулемёт, сейчас бы всех уложил, так удачно стоят – спиной, в строю и дистанция сотня метров. Офицер отдал распоряжения, солдаты разошлись по станционным путям, осматривали стрелки, что-то измеряли металлической рейкой. До Ильи дошло – железнодорожники. Собираются переделывать наши пути под немецкий стандарт, узкую колею. Сейчас немцы доставляют технику, топливо, боеприпасы, личный состав из Польши машинами. Затратно и долго. Плюнул и ушёл бы Илья, кабы не привлекла его сумка офицера. Командирская, с застёжками, наверняка карта быть должна. Вот только как карту изъять? Солдаты явно не на один день прибыли, сразу колею не перешьёшь. Поселились, скорее всего, в здании вокзала. И к работе близко, и вокзал пустой, потому как поезда не ходят и пассажиров нет. Офицер работу подчинённых контролировал. То к одной группе солдат подойдёт, то к другой, указания даёт.

Полчаса прошло, час. Никак к офицеру не подобраться, всё время солдаты неподалёку. Илья уже хотел уходить, зачем время попусту терять, как офицер в кусты зашёл, по нужде. Илья бросился бежать в том направлении. Офицера стрелять нельзя, только ножом работать. Офицер нужду справил, брюки застёгивал, какую-то песню напевал. Повернулся уходить, Илья к нему кинулся с ножом в руке. Офицер шум за спиной услышал, стал поворачиваться, Илья ударил его в бок, сразу вторым ударом в основание шеи. Офицер даже не пискнул, оседать стал. Илья тело подхватил, поволок за кусты, бросил. Сумку с офицера сорвал, потом расстегнул кобуру. Пистолет у офицера небольшой – «вальтер» ПП, для Марины такое оружие в самый раз. И сразу бегом к месту, где мотоцикл оставил. Подбежал, а девушки нет. Круть-верть головой, нет нигде. Каждая минута на счету, солдаты могут встревожиться, начать искать своего командира. И кричать нежелательно. Илья мотоцикл развернул, тяжёлый, если его самому толкать. Из кустов Марина вышла, взгляд невинный.

– Ты где была? – напустился на неё Илья. – Я же приказывал – от мотоцикла ни шагу в сторону. Быстро в коляску!

Завёл мотор и сразу по газам. Километра через два остановил мотоцикл, заглушил двигатель. Надо посмотреть, что в сумке. Обидно будет, если рисковал зря. В сумке полевой набор инженера-путейца. Схема станции на кальке, с путями, стрелками, размеры указаны. А ещё карандаши – красные, синие, чёрные. И главное – топографическая карта. Илья возликовал. Как без неё? В лесу спросить дорогу не у кого. Имея карту и компас, подсказчики не нужны.

– Держи, – Илья протянул девушке трофейный пистолет. – На всякий случай, для самообороны. Если предохранитель вниз опустишь, жми на спусковой крючок.

– У немца забрал?

– Нет, купил у барыг на базаре!

– Шутишь?

– Конечно у немца, отдавать не хотел, говорит – казённый. Пришлось убить.

Девушка посмотрела на Илью со страхом. Можно подумать, он прогуляться ходил. Да и странно это – на её глазах из пулемёта он не одного немца положил. Или потому, что ножом? Жизнь всегда полна неожиданностей. Дома Илья курицу зарезать не мог, а после училища да и здесь – стреляет в людей, ножом режет. Одно объяснение – враги жестокие, сильные пришли на его землю.

Илья определился с местоположением.

– Есть будешь?

– Буду.

Илья ножом вскрыл банку немецкой ветчины, подцепил кончиком лезвия кусок, отправил в рот, прожевал. Очень неплохо! Протянул банку девушке, а она озадачила:

– Ложки нет или вилки.

– Руками бери или ножом.

– Как ты можешь ножом есть, если ты им немцев резал?

– Ну, как хочешь.

А голод не тётка, опять же – запах такой дразнящий, что сытый не удержится. Вот и Марины надолго не хватило. Илья кусок за куском в рот отправляет. Девушка испугалась, что ей не достанется. Да зря, банка большая, к тому же Илья совесть имел, половину бы оставил. В армии не любят тех, кто под одеялом посылку от родителей втихомолку хомячит. Чревоугодие один из десяти смертных грехов, только Илья думал, что лучше бы заменили на жадность – она во всех проявлениях противна.

– Дал бы хоть кусок, банку скоро опростаешь.

Илья банку девушке передал. Банка прямоугольная, узкая и высокая, без ножа или вилки не выудишь ветчину. Марина пальцами и так и эдак, а не получается. Илья ухмыльнулся, нож передал. Куда чопор девался, есть стала. Прожевав, сказала:

– Почему у нас таких консервов нет?

– Немцы всю Европу захватили. Вполне вероятно, что ветчина эта не немецкая, а французская или бельгийская. Вот возьмём Берлин, позже сами такую делать научимся.

– Думаешь – возьмём?

– Не сомневаюсь, раз в Красной армии такие девушки есть.

– Ну тебя, опять шутишь!

В каждой шутке есть доля шутки. Марина для многих красноармейцев примером могла бы быть. Одной тащить на плащ-накидке раненого полковника без надежды выйти к своим, это ли не поступок, достойный уважения? Когда оба насытились, Илья мотоцикл завёл. Через пару километров, судя по карте, просёлочная дорога должна быть районного значения. Такая немцев интересовать не должна. Это у них в Германии покрытие на дорогах или бетон или асфальт, в худшем случае – булыжник. А у нас направления – после дождя ни проехать, ни пройти. Это сейчас лето сухое, а начнётся осень? У немцев даже у гусеничной техники гусеницы узкие, вязнуть будут, на хорошие дороги рассчитаны. И все направления главных ударов по шоссе проходят.

Повиляв между деревьями, выбрались к дороге. Узкая, в ухабах и ямах, пыльная. А всё же лучше по ней ехать, чем по лесу. Илья на восток повернул. Раевщину проскочили, следом Доманово. А через пару километров перекрёсток. Шоссе Молодечно – Минск. И техника идёт, конечно – немецкая. Долго, часа два ждали, пока шоссе пустынным окажется. Конец одной колонны ещё не скрылся, а уже вдали другая показалась. Но проскочили благополучно и вперёд! Раевку миновали, козлы. Жители деревень, заслышав мотор, прятались, деревни казались вымершими. Илья сейчас на северо-восток путь держал. Периодически останавливался, сверялся по карте. Ближайший крупный город – райцентр Бегомль. В город заезжать не собирался. Немцы держали направление главного удара, вспомогательные и тыловые части расквартировывались в городах и риск нарваться на немцев был велик. До вечера удалось добраться до селения Небышино, Бегомль остался в десятке километров южнее. Смеркаться стало, фару включать Илья опасался, поэтому загнал мотоцикл в лес, заглушил мотор.

– На сегодня всё! – выдохнул он. – Оправиться, отдохнуть. Завтра предстоит трудный день.

Из провизии осталось две шоколадки, Илья их приберёг на завтрак. Напились воды из родника. Илья выбрал место под елью, устроился. Марина попробовала прикорнуть на сиденье коляски. Тесно, неудобно. Сидеть можно, а спать невозможно. Ёрзала, вздыхала, потом перебралась к Илье.

– К тебе можно?

– Полезай.

– Только уговор – не лапать.

Илье смешно стало. Кому что, женщины о своём. Тут бы башку сберечь. Но вдвоём теплее. Илья вырубился начисто, сильно устал за последние дни. Неприятных впечатлений масса, опасность, да ещё отступление наших войск тяготило.

С утра разминка, у обоих одежда в сухих иголках. Отряхнулись, съели по шоколадке, воды попили. Илья рацию включил. Надо было прослушать последние сводки, карандашом на карте отметки сделать. Карту разложил, карандаш в руку взял, рацию включил. Оба к наушникам приникли, каждому – по одному, голова к голове.

«Передаём сводку Совинформбюро. Сегодня в боях на Двинском направлении противник ввёл крупные танковые соединения, вслед за которыми наступала мотопехота. Наши войска стойко удерживали свои позиции, нанося танкам противника большой урон. Только с вводом в бой резервов противника наши войска отошли на следующий рубеж. Одновременно крупные бои развернулись в районе Лепель, где наши войска отбивали многочисленные атаки танковых частей противника. Во второй половине дня после сильной авиационной подготовки противнику удалось потеснить наши части на несколько километров к востоку».

Очень расплывчато, к тому же эти данные на вчерашний день, немцы могли продвинуться дальше. Судя по сводке, Илья с девушкой находятся в ближайших тылах наступающей немецкой армии. А ещё омрачало – впереди Березина, река относительно крупная. Наши будут держать рубеж на восточном берегу. Как правило, водораздел преодолевался с трудом любой армией в любой войне. Илья по карте прикинул маршрут. Похоже, сначала надо двигаться на север, в сторону Полоцка, фактически параллельно реке Березине, удаляясь от Лепеля, искать возможность переправиться, а дальше на Витебск. А только наши части наверняка будут на другом берегу реки. Лишь бы немцы раньше, на подходах, не обстреляли. Ему полегче, у него опыт есть. А у девушки никакого, да ещё рубаха белая, даже в темноте заметна.

– Марина, ты плавать умеешь?

– По-собачьи, но недалеко.

– Сними рубаху, натри её травой и землёй. Белая очень, в глаза бросаться будет.

Сам пожалел, что не настоял у грузовика одеть на девушку гимнастёрку водителя. Всё же защитный цвет, в траве и кустах не так заметна.

Девушка ушла за кусты, послышалась возня. А как вернулась, Илью смех разобрал. Рубашка в ярко-зелёных пятнах от сочной травы, в земле, на лешего похожа или кикимору.

– Сам же приказал, – надула губы Марина.

– Садись, едем.

Проехали пяток километров и въехали в густой лес, двигаться пришлось по просеке. После войны в этом лесу будет заповедник. Немцы лес не любили, использовали его только как укрытие техники от авиаразведки. А потом и бояться стали, поскольку в лесах укрывались партизанские отряды, а в сорок первом и значительные силы окруженцев.

За два часа лес проскочили, впереди открытая местность. Двигатель мотоцикла чихнул, заработал ровно, ещё раз чихнул, а потом заглох. По инерции проехали немного.

– Сломался? – спросила девушка.

– Бензин кончился, – мрачно ответил Илья.

Сейчас бы рвануть броском до Березины, пока немцев не видно. Ладно, мотоцикл и так здорово выручил, вон какой путь проехали, пешком бы неделю, а то и десять дней топать пришлось. Закатили мотоцикл под иву, под низкими ветками его не так заметно. Илья багажник открыл.

– Держи коробку, нести придётся. И сидор со знаменем не забудь.

Рацию бросить придётся, жалко. Но и тяжесть такую нести нет желания. Тем более все рации – хоть наши, хоть немецкие – были ламповые, боялись сотрясений, ударов. Автомат на шее на ремне, пулемёт на плече, к нему коробка с полной лентой пристёгнута. Харчей только не хватало, но Илья надеялся либо у селян выпросить, либо у немцев добыть. Голодный боец – плохой боец, слабый. А сил им потребуется много. Через несколько километров, за пригорком – деревня. Илья, а с ним и девушка, улеглись понаблюдать. Неладно в деревне, крики слышны, плач, потом сразу два пистолетных выстрела подряд. Немцы! Только несостыковка есть. Немцы пешком не ходят, а на единственной деревенской улице никаких транспортных средств не видно – ни мотоциклов, ни машин. Карательный отряд? Не созданы ещё, не успели, как и отряды полиции из местных карателей. Илья терялся в догадках. Деревню обойти можно, но это крюк. Решил рискнуть.

– Ты полежи здесь, не высовывайся. Пистолет при тебе или в коляске забыла?

– При мне.

Илья пригнулся, стал перебегать к деревне, падал в ложбинки – понаблюдать. Последние метров пятьдесят бежал не скрываясь. Калитка во двор распахнута, он вбежал. И дверь нараспашку в избу. Влетел, держа палец на спусковом крючке. В комнате пожилой мужчина с пулевыми ранениями на груди, под ним лужа крови. Мёртвый, не дышит. Илья наклонился, потрогал. Тело тёплое ещё, не успел остыть, значит – не больше четверти часа прошло после убийства. Сундук, в котором деревенские вещи хранили, деньги – нараспашку. Вермахту при наступлении не до грабежей было. Курицу зарезать да местным жителям приказать сварить, это другое дело, яйца отобрать, молока из-под коровы напиться. А сейчас – немудрёный скарб разбросан. Сомнение закралось, что немцы действовали. Илья из избы выскочил, через забор перемахнул, споткнулся. Неудачно с пулемётом сигать. Вместе с лентой килограмм десять будет. В избе шум. Илья пулемёт положил, мешает. Снял автомат с предохранителя. Дверь резко распахнулась от удара ноги, боком вышел красноармеец, за волосы он тащил за собой упиравшуюся женщину.

– Золото давай, сука! Не то башку прострелю! – орал боец.

Да это же окруженец! Пользуясь отсутствием какой-либо власти, решил грабежом заняться. Армию позорит, сволочь! Илья дал короткую очередь. Мародёр рухнул, женщина закричала. Илья палец к губам приложил.

– Тихо! Ещё такие есть?

Стволом автомата он показал на убитого.

– Не… не знаю.

– А стрелял кто?

– Через избу от нас.

Илья наклонился, обшарил убитого. За поясом у бывшего красноармейца револьвер. Переложил в набедренный карман оружие. Если отдать «наган» селянам, немцы обнаружат, семью расстреляют. Картина становилась более-менее ясной. Не забирая пулемета, побежал к другой избе. Здесь тихо, дверь нараспашку. К следующей кинулся. Только из-за угла вывернул, выстрел. Пуля в брёвна ударила, рядом. Ещё не видя противника, Илья дал очередь по забору. Короткий вскрик, звук падения тела. Илья выбежал на улицу, подкрался к открытой калитке. Ещё один в красноармейской форме, на гимнастёрке кровавое пятно расплывается, но жив, пытается рукой до «ТТ» дотянуться. Илья подошёл, направил ствол в голову, спуск нажал. Вместо очереди одиночный выстрел. Грабитель затих. Илья магазин автомата отстегнул – пуст. Но выручил его здорово. Илья пистолет подобрал, магазин вытащил. Три патрона осталось. Поколебался. Зарядить эти три патрона в автомат? Одна короткая очередь, а ППШ весит почти пять кило. Вернул магазин в пистолет, в карман сунул. Обыскал убитого. В нагрудном кармане справку обнаружил об освобождении из тюрьмы. Аккурат перед войной вышел, 20 июня. Так и не красноармеец он. Форму или со склада забрал, сколько их брошенных было, или с бойца снял под угрозой оружия. А тень на Красную армию с подельником бросил перед деревенскими. В избу зашёл. На полу старик со старухой сидят. У старика глаз заплыл от удара, у старухи слёзы на щеках. На Илью со страхом смотрят, не убить ли пришёл?

– Спокойно! Я боец Красной армии. Грабителей я уже наказал по всей строгости военного времени. Выбросьте труп куда-нибудь в овраг. Не достоин он быть похороненным.

Старики не верят в счастливый исход, переглядываются.

– Всё, поднимайтесь. И соберите соседей, избавьтесь от убитых.

Илья вернулся во двор второго с краю домовладения, забрал пулемёт. Не скрываясь, вышел на околицу, махнул рукой Марине. Девушка поднялась.

– Иди сюда, сидор не забудь, – крикнул Илья.

Конечно, в деревне настроение похоронное, трое сельчан в одночасье погибли. Но всё же накормили, в знак уважения. Картошка варёная, под зелёный лук и редиску, пшённая каша на молоке и деревенский хлеб, испеченный в русской печи. Наелись от пуза. Уже прощались с хозяевами, Илья спросил:

– Как деревня называется?

– Володьки.

Смешное название.

– Далеко ли до Березины?

– Час ходу, держи на восход всё время. Только не ходили бы вы туда. Вчера в той стороне весь день и ночь громыхало.

– Спасибо.

Местность дальше вовсе плохая для передвижения – ни леса, ни кустов.

– Давай присматривать укрытие, – предложил Илья.

Нашли небольшую, только вдвоём поместиться, ложбину, улеглись. Солнце греет, поели сытной еды, разморило. Илья предполагал идти ночью, поэтому предложил:

– Спим по очереди.

– Тогда я первая.

Девушка быстро уснула. Илья периодически голову поднимал, осматривал местность. Чем хорошо укрытие на ровном лугу, никто не заподозрит, что люди там. Земля ровная, никого не видно. Дав Марине поспать три часа, разбудил.

– Теперь моя очередь. Не спи, в случае опасности буди, но тихо.

Илья отрубился сразу. Проснулся сам, уже темно, а Марина разбудить его должна была. Глядь – а она сама спит. Толкнул её.

– Ты как спать посмела? Окажись немец, обоих бы тёпленькими взяли.

– Прости, сморило.

– Твоя ошибка могла плохо кончиться, не на курорте. Знамя у нас, понимаешь! А ты дрыхла бессовестно!

Илья едва сдержал выражения крепкие. Всё же из женщин напарники ненадёжные. Через полчаса стемнело. Небо ясное, звёзд полно. Для Ильи хорошо, направление держать точно можно. Нашёл на небосклоне Полярную звезду, от неё правее двадцать градусов. Поклажу взяли и бодро вперёд. По-ели, вздремнули, сил прибавилось. Через час впереди осветительная ракета взлетела. Илья замер. Если ракеты пускают, немцы там. Наши войска ракеты пускали для подачи сигналов – к наступлению, артподготовке. Да и не было у нас осветительных ракет на парашютиках. Свет от них сильный, висят в воздухе несколько минут. Река рядом, потому как воздух влажный. Илья пошёл параллельно берегу реки. В одном месте едва не напоролись на немцев. В полусотне метров впереди взревел запускаемый мотор, потом мимо прогромыхал гусеничный транспортёр. Ещё немного, минуты, и они сами бы к немцам вышли, быть беде. Илья левее отклонился. Как знать, где позиции? За полночь тучи небо закрыли, потом дождь заморосил. Марина за Ильей шла, вздыхала. А Илье в самый раз. Чем хуже погода, тем лучше. Солдаты будут прятаться в укрытиях – в блиндажах, в технике. У часовых видимость и слышимость хуже.

Судя по карте, которую на лёжке изучал, на другом берегу Березины местность болотистая. Даже если немцы захватят здесь плацдарм, наступление развить не смогут, техника вязнуть наглухо будет. А без танков или самоходок немцы не наступают. Зато для Ильи с Мариной в самый раз. Свернули к реке. Через полсотни метров Илья лёг, девушка тоже. Поползли, медленно, осторожно. Илья руками перед собой землю ощупывал. Немцы зачастую минировали позиции впереди себя и на возможных направлениях атаки. При позиционной войне минные поля ставили серьёзные, мины и противотанковые и противопехотные. Поля такие без приспособлений – щупа или миноискателя, не преодолеть. Но сколько он землю не прощупывал, мин не находил. Не успели поставить? Или сочли, что Красная армия не нанесёт контрудар, только обороняться будет. Неожиданно одна рука воды коснулась. Река уже или лужа? Начал сползать в воду, получалось глубже и глубже. Река! Оставил пулемёт в воде, с ним не переплыть. Прошептал девушке.

– Оставь коробку с патронами, ни к чему уже. А сидор держи обеими руками. Нет, я сам возьму, – передумал Илья.

Лямку сидора на шею повесил, для надёжности. Сейчас бы деревяшку какую сюда или камеру автомобильную. Не за себя боялся, за девушку. Сидор со знаменем воду впитает, тяжестью ко дну тянуть будет, а ещё надо за Мариной следить. Благо из оружия только пистолет, да и то «ТТ», что в деревне у убитого грабителя забрал. Свой «Грач», хоть и жалко было, оставил вместе с «наганом» под деревом. Выйдут к своим, наверняка обыщут, а не существует такого пистолета, да и год выпуска 2012-й. За происки вражеской разведки примут. А ему сейчас даже тень подозрения навлекать нельзя.

Поднялся, пошёл по дну ногами. Девушка держалась за его рукав. Она ростом ниже, и когда вода Илье по плечи дошла, она уже дна не доставала. Потом и он поплыл, как буксир Марину за собой влачил. Плохо, что течением их сносило в сторону немецких позиций. Будь он один да без сидора, уже на том берегу бы был. Березина в этом месте, в верховьях, метров семьдесят шириной, однако дно илистое и берега топкие. Уже большую часть акватории одолели, как рядом рыбина крупная плеснула, круги по воде пошли. Марина испуганно вскрикнула. С немецкой стороны услышали, пулемётчик огонь открыл. Пули пока ложились далеко, но если пустят ракету, им не скрыться. Сам бы нырнул, пять-десять метров под водой проплыл. А с сидором и Мариной на буксире невозможно. В ответ на стрельбу с немецкого берега, ударил «максим» с нашей стороны. Видимо, наш пулемётчик ещё днём засёк позицию немецкого, потому что немец стрельбу прекратил. Уже темнел восточный берег реки, а Илья из сил выбился. Казалось – гребёт, а берег не приближается. Но вот ноги достали до вязкого дна, обрадовался. Медленно, выдирая берцы из ила, к берегу двинулся. Вскоре и Марина дно нащупала. А из темноты окрик.

– Стой! А то стрелять буду.

– Свои.

– Нет там своих.

– Командира позови.

– Стой в воде.

Илья уже по пояс в воде, за ним Марина. Лето, а вода прохладная, из ручьёв и болот река подпитывается. С берега густой бас.

– Выходите, а руки в гору.

Уже у берега Илья Марину за руку взял, начал подталкивать, девушка совсем обессилела. На берегу две тёмные фигуры. Один из бойцов помог, протянул руку, буквально выдернул Марину из воды.

– Ой, баба! – удивился кто-то.

Илья сам выбрался на берег. С сидора, с обмундирования вода ручьём текла. То ли на голос, то ли на белую рубаху девушки немец среагировал, а дал длинную очередь веером.

Илью по ноге как палкой ударили, упал.

– Ложись! – закричал часовой.

Да поздно уже. Разводящего, которого привёл часовой, насмерть сразу, Илью ранило. Сначала боли не было. Онемела нога, затошнило, закружилась голова. Вокруг Ильи по грязному берегу Марина на коленях ползает.

– Ой, родненький, задело? Куда? Где болит?

– Нога.

Часовой винтовку на плечо ремнём забросил.

– Поднимешься сам?

– Попробую.

А нога подгибалась. Марина помогла, поднялся Илья. А часовой совет даёт:

– Да брось ты сидор свой.

– Ага, брось! Мы из-за него жизнями рисковали, а ты – брось!

– А что у вас там?

– Командиру покажу.

Повернули от реки вглубь. Илье приходилось скакать на одной ноге. По другой по бедру текла кровь – тёплая, липкая. С трудом он спустился в траншею. Тут уже часовой помогал пробраться до крохотной землянки командира взвода. Командиром оказался усатый старшина в возрасте.

– Вот, товарищ старшина, задержал двоих. Через реку переплыли. Немец из пулемёта обстреливать стал, сержанта Витковского убило, а его в ногу ранило.

– Санинструктора позови, – приказал старшина. – А вы присаживайтесь. – Рядом с лежанкой старшины снарядный ящик, Илья с трудом уселся. Нога болеть стала, мутило.

– Кто такие?

– Марина, горловину развяжи, – снял с шеи лямки и протянул сидор девушке Илья.

Марина ослабила брезентовые ремни, растянула горловину, Илья рукой ухватил мокрое полотнище, развернул. Землянка освещалась коптилкой, но её скромного света хватило, чтобы старшина понял, проникся. Поднялся командир взвода, пуговицу на гимнастёрке застегнул, надел фуражку, вытянулся по стойке смирно и руку вскинул к козырьку, честь отдавая.

– Вопросов не имею. Знамя сейчас же в штаб батальона передам, а они дальше по инстанции. Девушка тоже из полка?

– Рядовая Ильичёва, машинистка из штаба.

– Старшина, она одна тащила на плащ-накидке раненого командира полка и знамя. Командир, к сожалению, скончался. Похоронили мы его. Я на карте трофейной отметку сделал. – Илья хотел вытащить карту из-за пазухи, а в глазах потемнело, резко слабость навалилась, и он потерял сознание.

Очнулся от яркого света, бьющего в глаза. Повертел головой! Настоящий школьный класс, чёрная доска на стене, мелом химические формулы выведены. Рядом с кроватью Ильи другие кровати стоят, с ранеными. У одного голова перевязана, у другого грудь в бинтах. Острый запах лекарств, крови, а в общем – запах беды, страданий. Илья попытался соседа спросить, где он, а голос хриплый, тихий, во рту пересохло всё. Медсестра, которую он не сразу увидел, в углу она была, подошла.

– Пить хочешь?

Илья кивнул. Медсестра поильник к его губам поднесла. Илья припал жадно и не отрывался, пока не опорожнил. Сразу голос появился.

– Сестричка, где я?

– В госпитале, хирургическое отделение. У вас ранение в ногу, много крови потеряли.

– Какое сегодня число?

– Двенадцатое июля.

Ни фига себе, несколько дней в госпитале был. Сразу испугался. А вдруг ногу ампутировали? Скосил глаза вниз, увидел – обе ноги на месте. Только левое бедро в бинтах. Сильно хотелось есть. Сестричка принесла жиденького перлового супчика, хлеба, покормила с ложечки. Неудобно лёжа есть, руки-то не отсохли, а голову поднять сил нет. А на ужин дали макароны и селёдку.

Илья уже чувствовал себя лучше, сам смог поесть. Один вопрос вертелся на языке, спросил медсестру.

– Когда меня ранило, со мной девушка была.

– Вас на грузовике привезли, одного. Никакой девушки не было.

Жаль. Ни полевой почты её не знает и своей, впрочем, тоже.

По репродуктору в коридоре начали передавать сводки Совинформбюро. Раненые открыли дверь из палаты, чтобы слышнее было. Левитан ликующим голосом объявил, что части Красной армии перешли в контратаку в районе Витебска.

Ого, немцы уже далеко продвинулись за те несколько дней, что Илья валялся в беспамятстве.

На самом деле, 22-я, 19-я и 20-я армии Западного фронта перешли в наступление с задачей освободить Витебск. 3-я танковая группа вермахта отразила наступление. Одновременно 19-я танковая дивизия Кнобельсдорфа и 14-я моторизованная Генриха Воша взломали оборону советских войск севернее Полоцка и устремились на Невель, выходя в тылы нашей 22-й армии Ершакова. Наша армия вынуждена была отойти.

2-я танковая группа немцев наступала на Смоленск и Кричев, охватывая фланги нашей 13-й армии, обороняющейся в районе Могилёва. Вскоре армия попала в окружение.

За пару дней выспался от души, ощущая себя впервые в безопасности. А потом пришёл военный. Зайдя в палату, спросил: