Текст книги "Враг неведом"

– В коммуникации… что ей там делать? Генераторы заглушены.

– Может… акт отчаяния?

– Она не слишком похожа на истеричку.

– Да, но отключение энергии должно было вызвать жестокий психологический шок типа того, что происходит с уже ушедшими. На этом фоне возможно всё, что угодно, в том числе и суицидальные проявления.

– Ещё никто не сопротивлялся так упорно, как Джейана. У неё сердце из камня, простите за банальное сравнение, Эйб. Я не верю, что она могла покончить с собой. Не из таких. Скорее уж она постарается добраться до вас… а, вы вздрогнули, мой добрый друг! – и умереть, запустив зубы вам в горло… Впрочем, выбирать нам особенно не из чего. Передайте Фатиме – поиски продолжать. Я отправлю группу захвата пошарить по коммуникациям, хотя в зоне подачи энергии с орбитальной тарелки это может быть равносильно потере всех людей. Но надо рискнуть. Мне страшно даже подумать, на что окажется способна Неистовая, когда нам придётся вновь запустить генераторы, – не можем же мы вечно сидеть без энергии! На кой чёрт тогда весь Проект?

– Вы правы, ваше превосходительство. Надвигается зима. Без запуска климатизаторов…

– Вот именно. Ах эти мне проектировщики! Всё пытались сэкономить, всё пытались выгадать – копеечку тут, фартинг там, пфенниг сям… И вот вам результат!

– Но, господин генерал, в тогдашних условиях крайней нехватки ресурсов монтировать вторую глобальную энергосистему…

– Не обращайте внимания, Эйб, это так, старческое брюзжание. Значит, резюмирую, нам осталось только одно – ждать, пока Джей сама проявит себя, и обшаривать тоннели. Последним я займусь лично, а вы, Эйб, передайте Михаэлю мой приказ – посадить на невидимость Джейаны всех аналитиков. Пусть яйцеголовые отрабатывают свои пайки. Всё. Свободны…

* * *

Целый день после стычки Файлинь и Гилви к Диму никто не заходил. Даже воды не дали. Он вытерпел, решил не унижаться; подействовало, и на следующий день к нему заявилась сама Фатима.

Остановилась возле дверей и долго смотрела, брезгливо поджав губы. Дим равнодушно поднял глаза разок и тотчас же отвернулся. Невыносимо хотелось пить.

– Валяешься, – холодно произнесла Фатима. – Валяешься грудой мяса, тупой козёл. Такой же, как и все вы, парни…

Дим ничего не ответил. Слова звучали где-то далеко-далеко; и какое ему дело до них?..

– Тебя будут судить, – напыщенно проговорила Фатима. – И приговорят к изгнанию. А потом ты попадёшь на Суд наставников.

– Фатима… а скажи… ты всё ещё с Дэвидом спишь… или сучком себя удовлетворяешь? – прохрипел в ответ пленник.

Ответом был яростный удар в рёбра – да такой, что пресеклось дыхание и глаза застлало оранжевой пеленой. Он забился, судорожно хватая воздух.

– Ну ничего, – прошипела Фатима, наклоняясь к самому лицу парня. – Выйди только из клана… после приговора…

Повернулась и, мало что не вышибив плечом дверь, вылетела прочь.

Вот так. Милая, тихая, добрая Фатима. Чувствительная, глаза всегда на мокром месте. Верная. И пикнуть не смевшая при Джейане. Врачевательница. Боевые заклятия – ни-ни, разве что в обморок от них не падала. Никогда за ней ненависти к парням никто не замечал. А вот поди ж ты…

Воды Диму принесли только к ночи, когда он уже готов был зубами перегрызть вену – лишь бы смочить губы.

Вместе с водоношами появилась Файлинь. Правда, не одна. За спиной у неё маячили Линда и Гилви. Оно и понятно – с каждой из них поодиночке неуступчивая девушка бы справилась, а вот когда они вдвоём…

Файлинь молча и ловко занялась Димом.

:Берегись. Ты оскорбил Фатиму. Она замышляет убийство.:

:Я знаю.: – В мыслеречи слова выговаривались ловко и складно, куда лучше, чем запёкшимися, искусанными губами. – :Я знаю. Она мне сама сказала. Мол, сперва меня изгонят, а потом, после приговора…:

:И Учитель её не урезонивает…: – скорбно вздохнула Фай. – :Не знаю, что с ним сделалось… не знаю. Закон не блюдёт. Справедливость не справляет. Ходит и ходит по клану, с самого утра, как появился… ни на кого не взглянет, ни с кем, кроме Фатимы, и словом не перемолвится. Словно беда какая… хотя окрест магии не стало, куда уж больше! Только у нас пока заклятия и действуют. Середичи уже больных да раненых понесли. И от Петера гонцы явились… А тебе я вот чего скажу – бежать надо. Учителю сейчас не до тебя… да, да, я сама всю ночь проревела, когда он от меня отмахнулся, слушать не стал. Так что ты уходи, не мешкай. Я к Джейаниному шалашу ходила, но её саму не застала. Может, на охоте она была. Туда иди. Джейану найди. Без её магии Фатиму не угомонить. А ежели не угомонить… то, будь уверен, скоро она родовичей и смертью казнить начнёт.:

:Да как же… да что ж это…:

:Никто не знает, Дим. Никто. Не одна я так думаю, но все, с кем ни поговоришь, одно твердят: рухнуло всё, смешалось, перевернулось, куда ж Великий Учитель Исса глядит, почему непотребства Фатимы и её присных терпит?!.. И нет ответа. Что-то страшное, верно, стряслось. Такое страшное, что нам с тобой про такое лучше и не думать. О другом забота должна быть – чтобы в клане вновь мир и лад настали. И чтобы Фатима прежней стала. Её ж все любили, ту Фатиму…:

:И сейчас любят… те, кто её милостью тяжёлую работу на других свалил.:

:Отольётся нам ещё это! Ох, как отольётся! Запасов, считай, никаких. Я Учителю сказала, а он – ничего, мол, ничего, твоё дело – Великого Духа почитать и слушать, а уж он позаботится, чтобы Его верные слуги ни в чём недостатка не знали! Ох, ох, что-то не верится… Всеотец, Он, конечно, милостив, но что-то не припомню я еды, с неба падающей. Ну всё, управилась я. Теперь, если ничего не случится, завтра встанешь как новенький.:

:Слушай… а ты не боишься при этих такое говорить?: – спохватился вдруг Дим. Файлинь и бровью не повела:

:При этих? Нет. Им моего Неслышимого Слова вовек не переломить.:

И ушла. А Дим остался лежать, слушая собственное тело, радуясь мало-помалу отступающей слабости, и пока даже не думал, что станет делать завтра, в день, когда Фатима посулилась отправить его прямиком к Всеотцу.

* * *

Лысый Лес. Вот он, вечное пугало, всегдашний страх клана. Бу глядел на него равнодушно-пристально: верно, чему ему там удивляться. Джейана же, никогда не забредавшая дальше Пожарного Болота, невольно ожидала узреть нечто совершенно кошмарное, едва лишь ступив на край ведунских владений. Однако всё оказалось не так. Лес как лес. Такого уж особенного ничего и нету. Даже обидно.

Она уже собиралась двинуться дальше, когда Бу внезапно схватил её за предплечье – крепко, до боли.

И внезапно заговорил.

Неимоверно знакомым голосом.

Голосом, который, по мысли Джейаны, мог звучать сейчас только в чертогах Великого Духа.

«Не может быть! Это… это всё ведунские уловки!» – в отчаянии завопил рассудок.

– Тебе нельзя туда идти, – пристально глядя в глаза Ворожее, сказал человекозверь голосом мёртвого Буяна.

– Тебе нельзя. Я думал… я надеялся… – он произносил слова чисто, без всякого труда и совсем не походил на разомкнувшего уста впервые за много месяцев. – Думал, ты повернёшь. Если ты попадёшь на Змеиный Холм, с тобой сделают то же, что и со мной!

Великие Силы! О, Всеотец-Создатель, Великий Дух, защити и оборони! Буян! Буян во плоти и совсем даже не мёртвый!.. Так вот, значит, что с тобой случилось!.. Ставич и Стойко погибли, а тебя, несчастного, конечно же, скрутили и чарами превратили в это жуткое чудище! Понятно, почему ты готов драться и умирать за ламию… Наверное, она была единственной, с кем ты мог поговорить. Однако почему же молчал, почему не открылся нам с Твердиславом раньше?!

На миг, на краткий миг Джейана смогла заглянуть в сердце человекозверя, и… о, нет, нет, ей не открылись все глубины его памяти, просто она вдруг уверовала, что это – не ведунская подделка, а Буян, самый настоящий Буян, только изуродованный, изувеченный безумным колдовством.

И – не выдержала. Глаза защипало; Джейана вдруг всхлипнула и бросилась на шею Буяну, царапая щёки об острые края чешуйчатых грудных пластин. Громадная лапа, вооружённая смертоносными когтями, осторожно легла девушке на талию, несмело и бережно привлекая ещё ближе.

Обнялись, разрыдались, успокоились, вытерли слезы и замерли, глядя друг на друга.

Велик был соблазн тут же начать теребить и расспрашивать чудом обретённого сородича, однако Буян предостерегающе поднял руку.

– После, Джей, после. Не сейчас. Тебе надо повернуть. Что, если они схватят тебя и превратят в такое же чудище?

– Не превратят, – уверенно бросила Джейана. – Не чувствуешь – магии-то не осталось? Ни одно заклятие не действует. А сдается мне, что всё волшебство здесь, и у нас, и у Ведунов, – из одного источника. Так что я не боюсь. Да и потом, Бу… прости, уже привыкла так тебя звать, ничего? – потом, нам с тобой в лесу делать по большому счёту нечего. Только свои шкуры спасать. А я, я хочу дознаться. До всего, что здесь происходит. Кто украл Лиззи, с кем мы дрались на острове, кто и почему охотился за нами… Ты, наверное, тоже можешь немало мне рассказать! Но – всё это потом. Сперва – Ольтея.

Джейана не стала спрашивать беднягу, почему же он не открылся раньше. Кто бы ему поверил! Это ведь она только теперь, искупавшись в огненном горниле истинной Силы, может обходиться порой вообще без всякого волшебства. А явись такой зверёк к воротам клана, что бы с ним сделали? Ну вот то-то же.

После боя на Острове Магов с Джейаной случалось всякое, и она тоже становилась всякой. То, наслаждаясь в потоке Силы, она чувствовала себя завоевательницей, покорительницей, мстительницей, готовой ради власти схватиться с кем угодно и уже почти забывшей, кто такой Твердислав; то всё внезапно возвращалось, и она, стискивая зубы, убеждала себя, что осталось потерпеть совсем-совсем недолго и за ней тоже придёт Летучий Корабль, а потом они встретятся с Твердиславом и всё станет очень-очень хорошо…

Сейчас настало время как раз второго состояния. Собственно говоря, когда схлынуло опьянение, то, первое, помрачающее сознание, почти и не возвращалось. Но… но… как забыть упоение Силой, восторг обладания властью и мощью, превосходящие всякое воображение?..

Как бы то ни было, сидеть на месте нельзя. Нужно действовать. Но, быть может, сперва следовало бы справиться с Фатимой? Дим сказал, что в самом клане магия ещё действует, Ключ-Камень не утратил силы. Тогда… тогда остаётся только свернуть зарвавшейся подруженьке шею. Или предложить сделать это Буяну, например.

Ой нет, нет, только не Буяну! Ему и без того несладко, не хватало ещё и собственных родовичей убивать. Нет. Верх надо взять самой, другими бойцами не прикрываясь. Тогда, и только тогда ты по праву вернёшь себе власть над кланом.

Но для этого нужна Сила. Истинная Сила, что покинула сейчас мир. Жалкие крохи остались в клане Твердиславичей. Зачем? Для чего? Уж не оттого ли, что кому-то нужно, чтобы Ключ-Камень в руках Фатимы смог бы всегда дать отпор ей, беглой Ворожее Джейане Неистовой?..

…Они долго простояли на краю Лысого Леса, пока Джейана наконец не убедила Бу.

– В крайнем случае на когти твои надеюсь, – мрачно пошутила она. – Если деваться станет некуда… убей меня, Бу, ладно? Не дай им взять меня живой!

Тот дёрнулся, с ужасом покосившись на Ворожею.

– Да ладно тебе. Не дойдёт до такого, я верю.

И они пошли дальше.

«Безумие, безумие, – твердила про себя девушка, пробираясь следом за Буяном извилистой полузаросшей тропкой. – Безумие». Но в безумном положении, как говаривал Учитель, хороши только безумные шаги. Клану не выжить, если враг не перестанет быть чем-то неведомым, смутным, неуловимым; он, враг, должен стать таким же понятным и осязаемым, как те же Ведуны – кстати, необъяснимо присмиревшие, по словам всё того же Дима. И чтобы явить клану этого врага, она и должна пройти всеми, даже самыми чёрными путями. А Ведуны – они и есть Ведуны. Старый враг. Но сейчас, судя по всему, почти беспомощный. Их главное оружие – магия; а как умеет драться Буян, она, Джейана, знает, и притом очень хорошо. Тут, кстати, на подходе и ещё одна очень интересная мыслишка – если у Ведунов нет магии, чем они смогут помочь Ольтее? Но Буяну об этом пока говорить не нужно, ох, совсем даже не нужно…

Миновав Лысый Лес (Джейана почти и не смотрела по сторонам), путники достигли Змеиного Холма. Буян остановился, глаза его странно остекленели, края рта подёргивались от ярости.

– Вот он, – прошептал человекозверь. – Ух, гады!..

– Гады-то они гады, – сквозь зубы негромко отозвалась Джейана, – да только ты сам подумай – без этого тела тебя бы уже сто раз убили…

Буян несколько диковато воззрился на девушку – что, мол, несешь?

– Да пусть бы убили, – наконец выдавил он. – Все лучше, чем так-то…

– Ох, подивился бы Твердь, на тебя глядючи! – покачала головой Джейана. – Ты ведь, Бу, считай, один из последних остался. Старшего Десятка больше нет, сам Твердь… – она с усилием оборвала себя, на миг прикрыла глаза ладонью, судорожно вздохнула, однако, справившись с собой, через секунду вновь говорила по-прежнему: уверенно и твердо. – Да, да, подивился бы! Раз уж такая беда приключилась, то, пока исправить нельзя, надо пользоваться! Что я, не помню, как ты сражался?

– Ага, пользоваться, – проворчал Буян. – Вот сама бы и пользовалась. А мне уже давно тошно. Кабы не милость Великого Духа…

– Это какая же? – тотчас заинтересовалась Джейана.

Буян принялся рассказывать. О том, как увидел странных людей над разорванным холмом; сверкающая пирамидка; волны боли, едва не сжёгшей его мозг; катящаяся на юг волна стремительного увядания, иссыхания, умирания; и его, Буяна, мысль о том, что Великий Дух посылает ему последнее испытание.

Джейана с досады даже стукнула себе по коленке. Проклятие! Это она должна была оказаться там, чтобы увидеть всё собственными глазами! Перед мысленным взором все ещё стояли напичканные машинами подземелья; там, где по металлическим жилам бежит жгучая невидимая кровь замурованных чудовищ; описания Буяна как нельзя лучше совпадали с тем, что увидели её собственные глаза.

На время она даже заколебалась. Может, всё-таки не лезть на рожон в ведунье логово, а вернуться в клан? По словам Дима – да и по рассказу того же Бу, – там все ещё действуют кое-какие заклятия, там отчего-то сохранилась Сила… Может, использовать её? Исцелить Ольтею, и…

За этим «исцелить Ольтею» зияла черная пустота.

Нет. Ей надо идти вперед, а не назад. Поворачивать поздно. Её уже столько раз пытались убить, что теперь бояться совершенно нечего. Она на правильном пути – иначе её точно оставили б в покое. И её деяния не прогневали Великого Духа – ведь, будь это так, жизнь её пресеклась бы с единым вздохом.

Она пойдёт дальше. Если Силы лишены и Ведуны… что ж, она сможет поговорить и с ними. Потому что у них, у людей и Ведунов, может появиться общий враг.

– Идём, – сказала она человекозверю. – Идём. Я… мне тут пришло на ум, что едва ли мы найдём помощь и там… но всё равно идём.

Буян коротко и резко кивнул, вновь поднял ламию на руки и зашагал вперёд.

На Змеиный Холм.

* * *

О многом, ох, о многом ещё хотелось поговорить с нежданно объявившимся родичем Джейане! Вспомнилась загадочная встреча с эльфами, толковавшими нечто вроде того, что Буян-де не прочь остаться тут с ними… Вспомнилось и загадочное исчезновение – на месте схватки не нашли никаких его следов, он тогда пропал, точно воспарив в небеса. Конечно, хотелось побольше узнать и о Ведунах, и о ламии… Но всё это потом. Потом. Расспросы подождут. Сейчас у несчастного оставалась одна только мысль – донести Ольтею до обиталища Ведунов да слабая надежда, что там помогут. Когда родович в таком состоянии, спрашивать его бессмысленно. Так что подождём.

* * *

Наутро к Диму ввалилась целая толпа. Впереди всех – Фатима, всему клану хозяйка; Линда, Гилви, Олеся – её ближние; нынешняя свита Фатимы. Файлинь видно не было.

За ночь Дим окончательно оправился. И хотя руки оставались связаны, он смотрел на сгрудившихся девчонок весело и совсем без страха.

– Вставай давай, – распорядилась Фатима. – Вставай. Учитель тебя уже ждёт.

Равнодушно глядя в сторону, Дим поднялся. Не противясь, вышел на свет. Над кланом замерло не по-осеннему яркое солнце; родовичи клубились на площади, точно растревоженные лесные пчёлы.

Учитель тоже был здесь. Ходил взад-вперёд возле Кострового Дерева, словно поджидающий толстую древесную мышь леодавр. На Дима Учитель бросил лишь один короткий взгляд, и тот вдруг понял, что наставнику нет никакого дела до заблудшего чада – мысли Учителя занимало нечто тайное, недоступное простым обитателям лесов.

Когда появилась Фатима, Дим невольно подумал, что девушка отнюдь не выглядит торжествующей победительницей. Скорее наоборот, Фатима казалась растерянной. Оно и понятно – толпа приглушённо гудела десятками голосов, но было не заметно, чтобы клан Твердиславичей дружно требовал смерти Дима.

Здесь сейчас будет кровь, внезапно понял он. Много крови. Зоркий глаз охотника сразу приметил слишком много заострённых колов в руках парней; они явно собирались отбить осуждённого. Невольно Дим повернулся к Фатиме. Неужто она ничего не замечает и не чувствует?

Фатима нервничала и, как показалось Диму, чего-то боялась. Гилви и Линда за её спиной напряжённо шептались, а сама Вождь-Ворожея тщетно пыталась согнать с лица предательскую бледность. Она поняла, что ещё немного – и в клане вспыхнет братоубийственная смута.

Меж тем Учитель неожиданно замер, как-то неуловимо повел плечами, словно сбрасывая груз иных забот, и в свою очередь обратился к Фатиме.

– Начинаем!.. О, поистине, настали чёрные времена. – Голос Учителя возвысился и окреп, захватывая всё пространство внутри скального кольца. – Верные и преданные, покорные слову Всеотца один за другим встают на стезю порока!.. Творят непотребство, затевая ссоры и свары между своими, не подчиняясь Вождь-Ворожее, являя собой причину и начало кровавых склок…

* * *

Учитель говорил как всегда. И ошибался. Потому что как всегда сейчас ни действовать, ни даже думать было уже нельзя. Фатима не принадлежала к дурам-мужененавистницам, грезящим одной только властью и жаждущим только её. Она если и впала во временное ослепление, то до конца не ослепла. Куда лучше, чем кто бы то ни было, лучше даже, чем Джейана Неистовая, она умела слушать клан. Недаром в былые дни Фати считалась самой внимательной исповедницей, и никто не умел так ловко погасить готовую вот-вот разгореться ссору.

Сейчас голос клана был голосом тяжелобольного, одержимого буйством. Вот-вот рухнет последняя утлая запруда, и давно копившаяся ненависть выплеснется огневеющим потоком; и тогда скалы потемнеют от крови. Как обычно, было две группы зачинщиков с обеих сторон; остальные же, подавляющее большинство, отнюдь не горели желанием драться, но если свара всё-таки начнется, они тоже не останутся в стороне – хотя бы потому, что остающиеся в стороне как раз и погибают чаще всех.

Среди толпы мрачных, неумело прячущих за спинами заострённые колы юношей стояла Файлинь, тонкая, прямая, напряжённая до последнего предела; Фатима тотчас почувствовала заклятие былой подруги. Та изо всех сил пыталась сдержать мутную ярость готовых сражаться за Дима.

«Всеотец! – ужаснулась вдруг Фатима. – Ну почему же так получилось? Ведь Дим виноват, виноват по всем законам и уложениям, он ударил девчонку… и Викки, и Гилви… Раньше никто и пальцем бы не пошевелил, чтобы защитить его! А теперь?.. Но я ведь не виновата! Не виновата! Эти парни – придурки… править должны мы, девушки, потому что мы способны думать о чём-то ином, кроме охоты и удовольствий… это же так естественно…»

Да, девчоночья часть кланов всегда была хранительницей всей небогатой истории рода детей Великого Духа. Травничая и кухарничая, леча больных и рожая, именно старшие девушки передавали младшим правдивые знания, обмениваясь ими при необходимости и с другими кланами. Парни же признавали только охоту и войну, право же, не слишком отличающиеся друг от друга. Им не было дела, отваром из каких трав отпаивают их, измученных, вернувшихся из очередного рейда против Ведунов. Секрет отвара знали девчонки. Поэтому семена, щедро брошенные Фатимой, нашли плодородную почву. Но яд возросших из них побегов готов был отравить сейчас весь клан.

Ключ-Камень предостерегающе потеплел.

Что делать тебе, Ворожея Фатима? Ты безоглядно веришь Учителю… но сейчас здравый смысл подсказывает тебе, что история с Димом может кончиться совсем не так, как того желает наставник.

* * *

– Генерал, ситуация угрожающая. Генерал!..

– Успокойтесь, Эйбрахам. Что там у вас в клане и чем, собственно говоря, я тут могу помочь?

– Клан на грани войны. Сторонники нынешней Вождь-Ворожеи Фатимы и их противники готовы вот-вот вцепиться друг другу в глотки. Это, несомненно, негативно повлияет на эффективность розыскных мероприятий.

– Эйб, что случилось? Ведь вы же сами неоднократно убеждали меня в том, что…

– Да, всё верно, Фатима решительными мерами склонила на свою сторону весь цвет Ворожей клана, недовольных деспотичной Джейаной и своим приниженным положением, не отвечающим их высоким магическим способностям. Однако мы не учли два фактора…

– Эйб, мы не на Конклаве. Вы потребовали экстренной связи. Зачем?

– Ваше превосходительство, удержать клан под контролем прежними методами считаю невозможным. В этой связи прошу…

– Опять категория «игрек»?

– Да, ваше превосходительство.

– Охо-хо… Эйб, у меня и так проблем выше головы. Его высокопревосходительство настойчиво интересуется судьбой Джейаны. Кроме того, у нас ещё добрых три сотни кланов на обоих континентах. А получается, что мы зациклились на Твердиславичах… Нет, Эйб, я не стану разогревать генераторы ради только одного впечатляющего действа. Ищите выход из ситуации, вы же их наставник, чёрт побери! Уступите в чём-то в конце концов… Ну, мне что, учить многоопытного Учителя?

– Уступки резко и негативно скажутся на эффективности поисков…

– Я больше верю в группы захвата. При отключённой энергии…

– Но если столкновение произойдёт под облучаемой территорией?

– Отключить луч с тарелки можно за четверть секунды. Как только пройдёт сигнал обнаружения. Так что ищите компромисс, Эйб. Мой вам настоятельный совет. Все. Alonso out.[7]7
  Alonso out – здесь: «Алонсо прекращает связь» (англ., воен. сленг).


[Закрыть]

* * *

Джейана взирала на Змеиный Холм, точно военачальник, готовящий свою армию к штурму. Она видела то же самое, что и Буян несколько месяцев назад. Те же уродливые бревенчатые срубы, обращённые к югу, где стерегла врага стража Пэкова Холма; те же странные, ни на что не похожие строения из тёмного блестящего стекла; однако на сей раз здесь всё казалось пустым и вымершим. Нигде ни единого живого существа. Тропинки даже начали зарастать живучей лесной травкой-неудержкой, той самой, что удлиняется на ладонь за ночь, если только не выполоть корни.

В то время как Джейана с изумлением глазела на открывшийся её взору вид, Буян зря времени не терял, пристально изучая как раз ту самую неудержку, поднявшуюся по краям приведшей путников на Змеиный Холм тропки. Неудержка казалась совсем свежей. Дня четыре, как её перестали дергать. И это значит… Точнее, в людском клане это значило бы, что стряслась беда, раз Ворожея никого не послала неудержку тягать…

– Идём, Джей, – не таясь, в голос позвал спутницу Бу. – Идём, я так думаю, нет здесь никого…

«Силы здесь нет тоже», – едва не откликнулась Джейана, сама с трудом одолевая разочарование. Пока шли сюда, не могла не надеяться – у Ведунов-то Сила точно есть… только спрятана она, не сразу найдёшь… Оказалось, зря надеялась.

– Идём, идём, – настаивал Буян.

Они успели миновать целую вереницу строений, когда Джейана внезапно ощутила за спиной чьё-то движение. Именно движение, не взгляд, как обычно. В тот же миг обернулся и Буян; свисавшая рука Ольтеи безжизненно мотнулась.

Опираясь о косяк дверного проёма и молча глядя на них, во всём своём ужасном великолепии стоял Ведун. Громадного роста, весь закованный в серую броню; две пары могучих рук-лап, увенчанных убийственными веерами когтей. Джейана сдавленно охнула; руки её сами собой сложились в форму атакующего заклятия… и тут же она бессильно уронила их. Ни одно заклятие здесь не действовало.

К полному её изумлению, Буян отнюдь не казался испуганным. Напротив, он шагнул вперёд, держа на руках бесчувственное тело Ольтеи и чуть ли не умоляюще протягивая её чудовищу.

– Что ж, это интересно, – слабо, едва различимо прошипело чудище. Только теперь Джейана поняла, что тварь едва стоит, судорожно цепляясь за край тёмного проема. Громадные колени заметно дрожали, готовые вот-вот подкоситься.

– Творитель Дромок, – голос Буяна срывался. – Я пришёл к тебе с просьбой… Ты, наверное, уже знаешь с какой… Прошу тебя… спаси её. Если хочешь, возьми мою жизнь… или вообще сделай со мной что хочешь. – Последние слова он вытолкнул из себя, точно неподъёмные глыбы.

– Интерес-с-сно… – по-прежнему еле слышно проговорил Дромок. – Как интере-с-с-сно… А, вот и ты, Джейана из клана Твердиславичей, по прозванию Неистовая, вот и ты, о могучий враг мой! Было интересно бороться… И ты, Буян… ты нашёл странное применение моему дару…

– Творитель! – На уродливой морде человекозверя обрисовалась гротескная маска страдания. – Творитель, я в твоей власти. Но… спаси её! Прошу! Умоляю!..

И, не выпуская тела ламии, Буян рухнул на колени.

– Эта архаичная форма преклонения не вызывает у меня никаких эмоций, – прошелестело в ответ, и Джейана невольно поймала себя на мысли, что примерно такими же словами любил уснащать свою речь и Учитель. – Однако твои чувства я понимаю. И они мне приятны. Да-да, о Неистовая, они мне приятны. Ведуны тоже способны испытывать радость. Удивительно, да?.. Но я спешу разочаровать тебя, о творение моих рук, – здесь я бессилен. Ты видишь – здесь всё вымерло? Только у меня и осталось немного сил, чтобы выйти навстречу таким знатным гостям. Разве ты не чувствуешь ПУСТОТУ, ты, могучая Ворожея?

– Ч-чувствую, – запинаясь, пролепетала Джейана. Говорить с Ведуном – тут у кого хочешь затрясутся поджилки.

– Я ничем не могу помочь тебе, – повторил Дромок. – И мне неведомо, почему твои силы не убавились… почему ты остался прежним, в то время как все мои боевые копии не могут шевельнуть и пальцем… Но на этот вопрос я получу ответ позже. А вам…

– Скажи, ты знаешь, где Сила? – вдруг медленно проговорила Джейана.

– Знаю. Внизу. Там, под самыми глубинными из глубинных тоннелей. Наши туда не заходили. Там – смерть. А мы, Ведуны, тоже хотим жить… по крайней мере некоторые из нас. Там жилище Силы. А несколько дней назад эта Сила умерла… или, скорее, уснула.

– А можно ли… разбудить её? – Джейана замерла в ожидании ответа.

– Нет информации. Но можно предпринять попытку.

– И тогда… – в свою очередь замер Буян.

– И тогда я смогу излечить твою Ольтею. А пока вы будете ходить, пусть она останется здесь.

– Джей. Мы идём. – Буян не колебался ни секунды.

Дромок пристально поглядел на него.

– Вход в тоннель вон там. Спускайтесь вниз всеми возможными путями. Но прежде я бы хотел услышать твою историю, Буян… Она подарила бы мне пищу для размышлений… ничего иного мне не остаётся.

– Погоди! – внезапно вмешалась Джейана. – Д… Дромок… – Нелегко было выговорить имя того, кто испокон веку считался лютым врагом! – А ты не знаешь… кто управляет Силой? Кто сделал так, что она исчезла?

На уродливой морде чудища появилось нечто вроде ехидной улыбки.

– Не скажу.

– Погоди! – отчаянно выкрикнула Джейана. Это чудовище знало, явно точно знало – и отказывалось ответить! – Погоди! Скажи мне!.. Умоляю!..

Невыразительные глаза Дромока на сей раз показались ей изумлёнными.

– Сказать тебе?.. – Он словно бы раздумывал. – Ты умоляешь?.. Семантика и значение этого слова мне знакомы… Но… Сказать тебе… Нет.

– Да почему же?! – прижимая руки к груди, выкрикнула Джейана.

– Потому что… потому что… – голос Дромока странно изменился, словно вместо него готовился заговорить тот, другой, холодный и безликий, не имеющий даже такого, пусть и уродливого, тела. Тот самый, что потребовал от Джейаны допуск.

– Задача не имеет решения, – внезапно пробормотал Ведун. – Неразрешима в текущих этических координатах.

Повернулся спиной к ошарашенным Джейане и Буяну, а в следующий миг их взорам предстала сплошная, без малейших признаков двери, тёмная поверхность стены.

Буян ринулся было вперед, ударился о преграду всем телом – и покатился по земле. Рыча, вскочил, готовый повторить попытку, и тут Джейана повисла у него на плече.

– Не надо! Бу, да остановись же!..

* * *

…Они оставили Ольтею возле дома Дромока. Вход в тоннель отыскали сразу – широкий, он зиял в склоне холма точно жадно разинутый рот. В чёрную пасть ныряла хорошо заметная утоптанная тропа – правда, и она уже поросла по обочинам неудержкой.

На сборы и приготовления им осталось совсем мало времени. Спасибо Диму, успел притащить из клана всё самое необходимое. Наспех заготовив некое подобие факелов, Буян и Джейана нырнули в тёмное чрево земли. Их путь лежал вниз. Туда, к Силе.

* * *

Голоса Твердиславичей сливались в ровный, однако далеко не спокойный гул. Дим, по-прежнему связанный, стоял в середине широкого круга. Справа от него застыл чем-то чрезвычайно раздосадованный Учитель, слева – Фатима со свитой. И все медлили, словно ожидая чего-то. Учитель казался полностью погрузившимся в себя; Фатима же явно ждала его слова.

Наконец Учитель соблаговолил оторваться от своих размышлений. Поднял голову. Коротко и остро взглянул на Фатиму – так, что та даже вздрогнула. Дим уловил стремительно пронёсшиеся отзвуки мыслеречи – наставник и Ворожея быстро обменялись фразами – однако разобрать, о чем они, парень, конечно, не смог.

Зато округлившиеся глаза Фатимы говорили лучше любых слов.

Девчонки из свиты тревожно зашептались, не слишком доверяя, как видно, даже мыслеречи.

Наконец Фатима шагнула вперёд.

– Твердиславичи!..Сегодня мы судим…

Дим опустил голову. Отчего-то ему вдруг стало всё равно. Быстрая мыслеречь Учителя… изумление во взгляде Фати… Нет, будет не так, как он ожидал и к чему готовился.

А Фатима всё говорила и говорила, точно надеясь заворожить окруживший её народ. Когда рядом Учитель – её никто не дерзнет прервать. Напоминала о тяжёлых временах. Толковала о преданности клана заветам Всеотца, Великого Духа. Коротко прошлась и по отступнице Джейане…

Словом, упомянула всё, что только могла упомянуть.

Народ внимал. Сперва внимательно. Потом уже не столь. Негодование сменялось скукой. Для чего она повторяет всем известные вещи?..

Шло время, а Фатима даже и близко не подошла к тому, ради чего вокруг неё собрался весь клан, – к суду над Димом.

Малыши в первых рядах совсем измучились. Кое-кто, не выдерживая, стал усаживаться наземь. Многие, постепенно замерзая, всё откровеннее выражали нетерпение – ну чего она тянет, чего?!..