Текст книги "Дети Ангелов"

Отступление 1
Из священной памяти ордена
Время: до всемирного потопа Место: нынешний Северный Урал

Когда люди начали умножаться на земле, и родились у них дочери, тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал. И сказал Господь: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками, потому что они плоть; пусть будут дни их сто двадцать лет. В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им. Это сильные, издревле славные люди.

Бытие, 6: 1–4

Все меньше становилась община первозданных людей, хранящих в себе частицу Духа, – проходили столетия, братья старились и умирали, их женщины рожали все реже. А отошедшие от истины, ленившиеся познавать себя и совершенствоваться люди плоти размножались быстро, собирали сокровища и убивали за них друг друга. Руками рабов они годами строили свои убогие города, забыв о том, какие дворцы и храмы в один день возводили предки силой одного только Духа. И век их стал короток, всего сто двадцать лет, потому что лишились они желания, а главное, силы продолжать жизнь, помогая друг другу.

Общине пришлось уйти в горы, чтобы избежать истребления, потому что короткоживущие стали завидовать им и убивать из-за этого. Мщение же было противно их сути – начав мстить, погубили бы они сами себя.

Первозданные люди Духа верили, что когда-нибудь ко всему человечеству вернутся Сила, Дух и вместе с ними – долгая жизнь. Но среди них нашлись такие, кто решил, что земля создана только для них, а расплодившиеся короткоживущие людишки – лишь плесень, оскорбляющая взор Создателя. Их было немного, но достаточно для того, чтобы, отделившись от общины, обеспечить своему клану данный от создания мира срок жизни. С тех пор их называли отступниками (сами себя они звали лицемерно отшельниками в знак того, что никогда не будут вмешиваться в дела людей, что бы те ни творили). А члены общины, сохранившие веру в замысел Создателя, стали называться миссионерами или хранителями, потому что приняли на себя миссию хранить Его завет, беречь род людской от самоубийственных действий и направлять его на верный путь.

До открытой вражды не доходило до поры до времени. Но однажды стало известно, что у людей плоти иногда, очень редко, рождаются младенцы с врожденной, но спящей силой Духа. Если ее не пробудить, человек проживал обычную короткую жизнь. Распознавать таких младенцев научились оба сообщества первозданных, и хранители, и отступники. Развернулась борьба не на жизнь, а на смерть не только за право пробуждения, но и за привлечение чистых и наивных детских душ к долгой жизни, а главное – к выбору пути: или к спасению, или к вечной погибели. Потому что только сам человек мог решить, в какой цвет окрасится его Дух и на чьей стороне он окажется.

И тем и другим до поры удавалось поддерживать свое число, но и те и другие понимали, как близко они стоят к роковой черте, за которой – полное исчезновение с лица земли.

А из полуденной страны, близкой Создателю, пришла весть, что нужно ждать страшных бедствий по всей земле. Тот, кто предупрежден, пусть строит убежище, а больше никому не дано знать, кто сможет спастись.

Община нашла укрытие в пещерах полуночных гор. В таких же пещерах прятались и отступники. И те и другие пережили бедствие, почти полностью опустошившее землю…

4

Сидорин купил доктора Лифшица вместе с лабораторией почти задаром, когда российская генетика никому не была нужна в России, а уехать за границу доктор не успел по той причине, что был тюфяком, совершенно не приспособленным к самостоятельной жизни. Таких покупок у Роберта было немало. Иногда, делая очередное приобретение, он еще не знал, куда его применит, но в итоге никогда не ошибался. Безошибочно почуяв подходящий момент, он скупил множество ученых голов, ни разу после не пожалев об этом. Выжимая из них все соки, он получил стократную прибыль.

Только лаборатория доктора Лифшица долгое время приносила сплошные убытки.

Но когда до Сидорина дошел наконец подлинный смысл разработок тюфяка-доктора, он понял, что сделал самое выгодное приобретение в своей жизни. И сразу после этого доктор исчез – вышел из дома, а в институт не пришел. Розыск кончился ничем – люди у Роберта были умелые, настоящие профессионалы. А Лифшиц продолжал работать как ни в чем не бывало, почти не заметив изменений в обстановке – он все равно был одинок, но теперь хоть избавился от досадных бытовых проблем. Персональный статус доктора поднялся до недосягаемых вершин – он был удостоен личного общения с хозяином. Роберт пошел на такую жертву через силу, и то лишь потому, что серьезный диалог с этим чудиком по телефону или в Сети был невозможен в принципе.

Конечно, Сидорин ничего не смыслил ни в генетике, ни вообще в биологии, но они его и не интересовали. Главное – сама идея, которую Роберт оценил полнее, чем сам автор. А была она такова – доктор искал способы лечения болезней на генетическом уровне. И нашел их. Изложенная популярно, идея выглядела так: человеческий организм постоянно генерирует электромагнитные колебания на определенных частотах, для каждого органа своих. Когда орган болеет или поврежден, меняется и частота колебаний. Доктор научился, используя генетический код, рассчитывать параметры встречного излучения, способного воздействовать на любой заданный орган. В общем, как лично убедился Сидорин, злокачественные опухоли у подопытных обезьян исчезали без следа…

Но это не все. Методика Лифшица позволяла воздействовать как на отдельного индивидуума, так и объединять по генетическому признаку группы, состоящие из близких родственников, большие массы дальней родни и целые народы. Доктор вынашивал прекраснодушную мечту проведения полной диспансеризации, которая навсегда избавит население от рака и сердечно-сосудистых заболеваний.

Сидорина же во всех этих завиральных идеях зацепили два ключевых момента: один – возможность дистанционно воздействовать на организм человека, два – возможность воздействовать на большие массы людей.

Роберт целый месяц провозился с доктором, создавая задуманную компьютерную программу. Навешать Лифшицу лапшу на уши оказалось удивительно легко, словно ребенка обидеть. «А что будет, если сделать так? Излечивается наследственный атеросклероз? Великолепно, пишем! Что? Разрыв сосуда головного мозга? Какой ужас! Удаляем, конечно!» (На самом деле – в архив.)

Через месяц Сидорин мог (правда, пока только в виртуальном пространстве), имея анализ генетического материала, вылечить любого человека от многих болезней. А мог и устроить ему ту же болезнь, включая инфаркты и инсульты, вплоть до полной остановки сердца. А еще он мог проделать что угодно с любой семьей, семейным кланом или с целой нацией, да хоть, для смеха, заставить всех одновременно обосраться… А что, пожалуй, когда-нибудь он так и сделает! Уничтожать нации пока в его планы не входило, но сама возможность это сделать – сильнейшее оружие в руках умного человека.

Пришла пора браться за разработку излучателей, как небольших, для точечного, индивидуального воздействия, так и мощных, предназначенных для покрытия больших территорий. Сидорин уже знал, подо что будет их маскировать…

За этими заботами Роберт не забывал про управление своей огромной финансово-промышленной империей. Он не входил ни в один список богатейших людей России, которые так любили составлять на Западе, но на самом деле стоимость принадлежащих ему активов была повыше, чем у многих публичных олигархов. Связать его имя с множеством банков и предприятий по всей стране и за ее пределами было затруднительно, да никто этого и не делал, пока Сидорин не лез открыто в политику и не трогал за вымя власть. Всему свое время.

Он всегда все делал вовремя, не забегая вперед, но и не опаздывая, научившись терпеть и выжидать, а удар наносить в самый подходящий момент, накопив силы. С самого детства. Этому его учил отец, крупный цеховик Капитон Сидорин. Отец не скрывал от Роберта своего занятия и всерьез готовил наследника к жизни по волчьим законам. Правда, сам он не смог избежать ареста в период недолгого андроповского правления и загадочным образом умер в тюрьме. Но сына успел научить многому.

В школе Роберт терпеливо сносил издевательства шпаны, мстя пока только в своем богатом воображении. О, с каким наслаждением он дробил им челюсти, ломал руки, стрелял и вонзал ножи, лежа вечерами в постели! Особенно он ненавидел здоровенного и тупого, как пробка, второгодника по прозвищу Кальсон и подвергал его самым страшным пыткам. Пока не сделал свои первые деньги. На эти деньги он купил Кальсона, который жестко отучил остальных даже косо смотреть в его сторону. Потом появились еще деньги, которых хватило на оплату услуг более серьезных блатных, и Кальсон дождался своей очереди.

Преодолевая ступеньку за ступенькой, он поступил в институт, завязывал отношения, заводил знакомства, но при той, советской, власти сыну покойного цеховика был определенный предел роста, выше которого Роберта не пускали. Дорога открылась после перестройки. Из преступника отец превратился в невинную жертву режима, пионера рыночной экономики, а Роберт получил возможность делать по-настоящему большие деньги. Он всегда отличался способностью генерировать нестандартные идеи.

А еще он умел ненавидеть. Ненавидеть и мстить. Если приходилось ждать годами – он научился ждать. Больше всего он ненавидел тех, кто погубил его отца, даже не конкретных людей, а тот их тип, породу, которые были у власти тогда и оставались по сей день, сменив лишь окраску. Придет и их время…

5

Старенький уазик удалось выпросить на пару недель у приятеля, который все равно ездил теперь на «хонде» и держал его в гараже для выезда на рыбалку или охоту. Самым трудным делом оказалось объяснение с женой, которая, естественно, не хотела отпускать его куда-то в таком состоянии. «В каком таком состоянии?» Он двадцать раз отжался и пятнадцать раз подтянулся, продемонстрировав полное отсутствие одышки. Все это Сергей проделал без всякой опаски, потому что на днях сходил в платную поликлинику, где ему сделали кардиограмму. Расшифровав ее, врач констатировал: абсолютно здоровое сердце, без малейших нарушений.

Для Веры он отправлялся в Сусуман, где ему якобы обещали помочь деньгами.

Все необходимое для экспедиции было собрано за день, раздобыл даже деревянный промывочный лоток, каким делают пробы на золото, прихватил на всякий случай и ружье, старую верную пятизарядку. Выехал рано утром. Первые сто километров дорога была покрыта бетоном, но чем дальше от города, тем больше становилось в ней выбоин. Потом пошла грунтовка, более-менее ровная, и трясти стало меньше. Зато началась пыль – вот уже две недели в области стояла сухая солнечная погода. После разъезда со встречными машинами приходилось сильно снижать скорость, потому что из-за пыли видимость становилась нулевой. А когда догонял кого-нибудь, надо было или отставать, или, включив дальний свет и непрерывно давя на клаксон, обгонять практически вслепую.

Но все-таки это еще была трасса. То, что началось после поворота с нее в сторону бывшего стана старательской артели, вообще не поддавалось определению. УАЗ полз не быстрее пяти километров в час, и даже при такой скорости его швыряло из стороны в сторону. Он так жалобно скрипел, что Сергей всерьез опасался за сохранность автомобиля. Впрочем, старый конь не подвел и преодолел на десять километров больше, чем рассчитывал Сергей. Дальше дорога оказалась безнадежно размыта паводковыми водами. Не найдя объезда, Жуковский навьючил на себя рюкзак, спальный мешок, ружье и все остальное снаряжение и отправился дальше пешком. Машину пришлось бросить прямо там, где остановился, потому что место было совершенно безлесное и спрятать ее было негде. Успокаивало лишь полное отсутствие каких-либо следов – значит, в этом году здесь никто не появлялся и, даст Бог, не появится.

Он помнил, что до стана осталось примерно сорок километров, дорога шла по распадкам, без крутых подъемов и перевалов, поэтому шагал бодро и отшагал почти без остановок около трети пути. Было светло, еще стояли белые ночи, и можно было идти дальше, но Сергей решил отдохнуть, потому что завтра предстоял нелегкий день.

Остановился у ручья, вскипятил чай, поужинал. Приготовил место для ночлега, выстелив его лапами кедрового стланика, поверх которого разложил спальный мешок, и улегся, вдыхая полной грудью пьянящий хвойный аромат. Ни разу за последний год ему не было так хорошо и спокойно, куда-то ушла порожденная безысходностью душевная боль, которая, оказывается, бывает страшнее боли физической. Сергей думал о происходящих вокруг него таинственных событиях. Кто такие эти люди, обладающие поразительными способностями, – «дядя Ваня» и Степан? Экстрасенсы? Что-то не приходилось ему встречать экстрасенсов, способных излечивать смертельные болезни, убирать рубцы на сердце и читать в чужой памяти, как в открытой книге.

Вспомнился один экстрасенс, который демонстрировал свои способности в подгулявшей студенческой компании (Сергей тогда учился в Москве). Одному он заговорил больной зуб, у другого унял головную боль. А одну девчонку усадил на стул и объявил, что сейчас будет вытаскивать ей мозги. Став сзади, он начал делать пассы руками. Девчонка не видела его действий, но, когда экстрасенс, будто бы собрав что-то в горсть, стал поднимать руки над ее головой, схватилась за уши и дико завизжала.

Когда очередь дошла до Сергея, способности экстрасенса вдруг куда-то пропали. Правда, сам он об этом не узнал, потому что Сергей во всем с ним соглашался, поддакивал.

– Здесь тепло?

– Да-да, тепло, даже горячо!

– А здесь холодно?

– Ой, даже мороз по коже!

Из жалости, что ли?

Вот только новые знакомые ничуть не походили на ту публику. Слишком все было серьезно. А Степан говорил про целую организацию… Да, когда читаешь про подобное в книжках, все воспринимается легко, но вот такое коснулось тебя, и тут недолго и крыше поехать… Все-таки, почему именно он понадобился этой организации, что в нем такого исключительного?

Оставшийся путь Сергей одолел назавтра до полудня. Заброшенный много лет назад поселок золотодобытчиков, несмотря на яркое солнце, производил жутковатое впечатление. Почти все строения сгорели, лишь черные прямоугольники на земле напоминали о них, а от двух домиков, которые огонь пощадил, остались только зияющие пустыми окнами срубы. Сергей перекусил возле ручья, который пробил себе русло через самый центр поселка, и пошел дальше.

От ремонтной зоны тоже почти ничего не осталось, кроме прячущихся в траве ржавых железок и покосившейся перекладины тельфера. Дальше на несколько километров тянулись старые выработки – галечные и песчаные отвалы, покрытые редкой травой. Отсюда до заветного места было совсем недалеко. Сергей шел, вспоминая: здесь стоял промывочный прибор, которым намывали по пять килограммов за смену, такое хорошее было содержание металла. Здесь в паводок утопили бульдозер, да так, что и доставать не стали. А тут прямо из кабины самосвала застрелили сохатого…

Миновав место, где когда-то была шахта, в которой его чуть не завалило, Сергей свернул направо, поднимаясь на небольшую, поросшую мелкими лиственницами полку, метров на пятьдесят поднятую над распадком. Тут, сложив на землю снаряжение, он потратил не меньше часа, прочесывая местность. Старый шурф, почти сровнявшийся с землей, обнаружил, когда уже почти потерял надежду его увидеть.

Дальше дело пошло быстрее. Определив угол к ручью, Сергей скоро нашел всю шурфовочную линию, а за ней еще две. Мысленно очертив границы месторождения, прикинул, где может быть самое богатое содержание металла, если он вообще здесь есть.

Что-то он не припоминал, чтобы добыча производилась в местах, лежащих так высоко над ложем ручья. Но мало ли, он же не геолог…

Долго сидел около шурфа, почему-то не приступая к работе. Может быть, боялся, что сейчас могут рухнуть все его надежды? И что ему придется убедиться в очередной раз, что чудес не бывает и пора возвращаться на грешную землю, а точнее – мордой в грязь?

Наконец взяв себя в руки, Сергей сходил за инструментом и приступил к делу. Сверху шурф примерно на метр был заполнен камнями, причем валуны лежали вперемешку с обломками скальной породы. Это свидетельствовало о том, что кто-то специально натаскал их сюда. Ладно, валуны, их было достаточно кругом, но за скальной породой пришлось бы спускаться в распадок, к отработкам, или, наоборот, лезть высоко в сопку. Это мог проделать только покойный Прохоров, чтобы скрыть свою находку. Сергей выбрасывал камни из шурфа до самого вечера, решив не останавливаться, пока не доберется до коренной породы.

А вот и она, темно-серая, почти черная, слегка похожая на ощупь на жирный графит. Кое-где попадались куски мутно-прозрачного кварца. И почти сразу в одном из таких кусков Сергей увидел тусклую желтовато-зеленую блямбу, будто кто-то капнул расплавленным металлом и тот навеки застыл, вмурованный в камень. Разбив кварц несколькими ударами ломика, он выковырял плоский, похожий на кусок толстой фольги, самородок, подбросил на ладони – пожалуй, должен потянуть граммов на двадцать, не меньше.

Сергей присел на большой валун, только сейчас почувствовав, как устал за эти два дня. Но что значила сейчас любая усталость? Он едва сдерживал радостный вопль – не соврал! Не соврал старый зэчара!

Назавтра он, расширив шурф, целый день таскал породу вниз, к ручью, набирая из самого золотоносного слоя – сантиметров двадцать над коренными породами, и столько же самих коренных. Насыпал в рюкзак, сколько мог поднять, и, согнувшись, нес вниз. Он уже не сомневался, что делает это не зря, потому что, пока копал, нашел еще самородки.

Следующий день был посвящен промывке того, что наносил вчера. Сергей набирал лоток породы и долго полоскал его в ручье – течение уносило песок, а на дне лотка оставался слой тускло поблескивающего металла. К вечеру, по самым скромным прикидкам, его добыча составляла никак не меньше пятисот-шестисот граммов. Сергей произвел в уме несложные вычисления. Выходило, что или он случайно попал в самое ядро россыпи, или Пахомов сильно ошибся в оценке своей находки и действительный запас металла на этой небольшой полке был гораздо больше тонны.

И только теперь Сергей задумался: а что же дальше? Во-первых, он никогда не интересовался, сколько сейчас стоит золото, во-вторых – не имел понятия, где можно его реализовать, в-третьих – сколько нужно намыть, чтобы рассчитаться с долгом? Вспомнилось, что Степан сказал – лучше с собой не бери. Наверное, это правильно, он ведь отдает целое месторождение с огромными запасами, которого с лихвой хватит на оплату долга. Но как бросить живые деньги после всего пережитого?

Сергей отлично понимал: то, чем он сейчас занимается, – нарушение закона. Пока просто моет золото, это незаконная разработка недр. А когда попытается продать намытое – это уже нарушение правил о валютных операциях, очень серьезная статья. Но угрызений совести по этому поводу он не испытывал, полагая, что государство отобрало у него гораздо больше. Бездушное государство, доводящее людей до края, сталкивающее их в пропасть и бесстрастно наблюдающее за их агонией и гибелью…

По зрелом размышлении, Сергей решил заканчивать промывку и возвращаться в Магадан, где, как обещал Степан, они должны были встретиться. А там будет видно…

…УАЗ преспокойно стоял там же, где Сергей его оставил, никто за прошедшие дни здесь не появлялся. Завернув полиэтиленовый пакетик с золотом в грязную обтирочную тряпку, он спрятал его в багажном отделении под кучей замасленных гаечных ключей. Теперь он ехал быстрее, не слишком жалея машину – если что, будет чем расплатиться за ремонт. До трассы доехал без приключений, но, миновав несколько километров после поворота, еще издали увидел стоящий на обочине жигуленок с характерной милицейской раскраской. От машины отделился гаишник и взмахнул жезлом. Сергей затормозил и остановился. Рядом с жигуленком стояли еще двое, одетые в камуфляж без знаков различия, с автоматами на плечах.

– Лейтенант Морозов. Ваши документы, пожалуйста, – произнес гаишник привычную фразу.

Сергей протянул ему документы вместе с доверенностью.

– Откуда следуете?

– Из Сусумана.

Может быть, пронесет?

Не пронесло. Не отдавая документов, лейтенант сказал:

– Прошу предъявить машину к досмотру.

Внутри у Сергея похолодело, но он не подал вида и спросил:

– А что, собственно, случилось? Разве я что-нибудь нарушил?

– В области проводится операция по выявлению хищений драгметалла, и у нас есть полномочия на досмотр.

Сергей не стал спорить. Дай бог, ментам не захочется копаться в грязных железках. Он открыл все двери машины. Увидев лежащее на заднем сиденье ружье, двое в камуфляже подняли автоматы.

– Разрешение на оружие?

Под пристальными взглядами и направленными на него стволами Сергей медленно, не делая резких движений, достал бумажник. С этим у него все было в порядке – документы оформлены правильно, ружье не заряжено, патроны лежат отдельно, в рюкзаке.

– А зачем вам ружье? – возвращая разрешение, подозрительно спросил гаишник. – Кажется, сейчас всякая охота закрыта?

– А на всякий случай. Говорят, медведи пошаливают.

Это было правдой, за лето уже несколько человек погибли при встречах с голодными косолапыми.

Удовлетворившись таким объяснением, камуфлированные, забросив автоматы за спины, принялись за осмотр салона уазика. Настроение у Сергея падало с каждой минутой, потому что это был даже не досмотр, а профессиональный обыск, и обыскивающие не упускали из вида ни одного самого укромного уголка. Покончив с салоном, они велели открыть багажное отделение, забитое всяким хламом, который может пригодиться раз в десять лет. Менты и в самом деле не захотели пачкать руки, они просто приказали Сергею:

– Выложите все из багажника.

Он вытащил весь хлам на землю. Сверток с золотом лежал среди промасленных тряпок, ничем не выделяясь.

– Доставайте все! – непреклонно сказали ему.

Сергей сгреб тряпки в кучу, стараясь, чтобы сверток оказался внутри, и осторожно вытащил из машины, чтобы тоже положить на землю. И тут ему не повезло, тряпка развернулась, и прозрачный пакет с золотом выпал на всеобщее обозрение. И – закрутилась карусель.

– Лежать! Мордой в землю, сука! Руки за голову!

Хоть он и не пытался сопротивляться, его моментально сбили с ног, уперли в затылок автоматный ствол, защелкнули на заведенных за спину руках наручники. Один из ментов бубнил в рацию:

– Амур три, амур три, я амур четырнадцать… я амур четырнадцать… а, черт, далеко, не слышат! Ладно, мужики, пакуем голубчика!

Сергея рывком подняли с земли и поволокли к милицейской машине, не давая разогнуться. Вдруг их хватка ослабла, и, получив возможность поднять голову, он увидел, что по дороге на большой скорости к ним приближается японский джип «лендкрузер». Один из камуфлированных поднял автомат, но, когда джип остановился и из него вышел огромный человек, тоже одетый в камуфляж, забросил оружие за спину, вытянулся перед великаном и стал что-то быстро ему докладывать. Приехавший показал какой-то документ, что-то ответил. Доносились отдельные обрывки разговора: «…оперативная необходимость… под прикрытием». Сергей стоял и глупо улыбался, потому что так вовремя приехавшим человеком был Степан.

…Когда «лендкрузер» и УАЗ исчезли за поворотом дороги, гаишник спросил камуфлированного:

– Слышь, Андрюха, а кто это был?

– А ты разве не знаешь? Подполковник Курилов из Москвы, из главного управления. И чтобы об этом – никому…