Текст книги "Дети Ангелов"

8

Сергей устал удивляться, и по этой причине даже не задавал себе вопроса, каким чудесным образом в самый нужный момент пришло спасение в лице Степана. Сидя рядом с ним в салоне «лендкрузера» (за руль УАЗа Степан усадил своего водителя), Сергей выслушивал нелицеприятную характеристику, которую Степан выдавал ему, не отрывая глаз от дороги. Рапорт от Сергея он уже принял, за работу поблагодарил, но в остальном… Лучше бы Сергею сквозь землю провалиться.

– Ты, Серега, по жизни – законченный лох, – говорил Степан. – Тебя что, ошибки ничему не учат? И не дурак ведь вроде, а таких глупостей вечно наделаешь…

Степан помолчал минуту, как бы давая Сергею возможность переварить услышанное, потом продолжил:

– Сказано тебе было – не тащи золото с собой, так нет, нахапался… Зачем оно тебе понадобилось?

– А долг за меня кто отдавать будет? – огрызнулся Сергей.

– Ты насчет этого? – как-то вскользь, будто о чем-то несущественном, обронил Степан. – Не переживай, все в порядке, долг возвращен, к тебе претензий ни у кого нет.

С души Сергея упал страшный груз, и ему стало стыдно за свое детское поведение, особенно когда Степан сказал:

– Ведь все равно того, что ты взял с собой, не хватило бы, чтобы долг отдать. Так зачем было рисковать?

– Ну, хоть что-то… – промямлил он, чувствуя, что лицо заливает краска, – все не с пустыми руками…

– Ладно, оставим эту тему, – наконец смилостивился Степан. – Перейдем к насущному. Коммерцию отныне ты бросаешь, это даже не обсуждается. Но на работу устраиваться не пойдешь, не до того будет. Поэтому вот тебе на первое время.

Он бросил на колени Сергея перетянутую резинкой пачку стодолларовых бумажек и добавил:

– Можешь считать это премией за найденное месторождение. А когда мы выиграем конкурс на его промышленную разработку, ты станешь акционером и будешь получать дивиденды.

Сергей, естественно, не стал отказываться, но сказал:

– Я понимаю, после всего сделанного для меня ты имеешь полное право командовать. Но может быть, и я имею право хотя бы что-то узнать?

– Разумеется, – согласился Степан, – со временем ты узнаешь все. А кое-что я расскажу тебе прямо сейчас.

До самого Магадана Степан рассказывал о существующем с древних времен сообществе людей, которым многое дано, в том числе и долгая жизнь, и необычные возможности, но с которых много и спрашивается.

– Это что-то вроде масонов? – спросил с наивным видом Сергей, сбив торжественность момента.

– Ну что ты, – ответил Степан, подумав, что не так уж прост этот парень и нелегко будет навесить ему на уши ту лапшу, которую приготовил для него Фотиев. – Какие же мы масоны? Да ты и сам скоро убедишься.

– А чем же вам, всемогущим, глянулся такой законченный лох, как я?

– Своими возможностями. Ты о них пока не знаешь и овладеть ими самостоятельно не сможешь. Тут нужно время и наша помощь.

– Но почему ты так уверен, что я соглашусь стать членом какого-то тайного общества? Откуда я знаю, кому вы служите на самом деле? Чудеса ведь дело такое… их не только ангелы демонстрируют.

– Мне что, перекреститься? – усмехнулся Степан. – Пожалуйста, если это тебя убедит, – он наложил на себя размашистое крестное знамение. – Нет, уговаривать тебя я не буду, сам все решишь. А пока отдохни, уладь семейные дела, поразмышляй. Встретимся через несколько дней.

На въезде в город Жуковский пересел в свою машину, и они расстались. Не заезжая домой, он отправился прямо в гараж, решив, что заберет снаряжение из машины завтра. Переехал по гремящему металлическому мосту через речку Магаданку и углубился в беспорядочное скопище разнокалиберных гаражей. Миновав несколько поворотов, подрулил к выкрашенным желтой краской воротам. Приятель, у которого Сергей брал машину, был хозяином двух рядом стоящих гаражей, в одном из которых держал УАЗ, а в другом – «хонду». Сейчас он как раз был на месте, только что они с соседом раздавили бутылочку белой и собирались теперь по домам. Сосед служил в милиции, садиться за руль под градусом не боялся, поэтому друзья собирались ехать на машине. Предложили подвезти и Сергея, но он отказался – идти ему было совсем недалеко, и он собирался еще привести машину в порядок.

В это время Степан со своим водителем, оставив «лендкрузер» на платной стоянке, прежде чем отправиться на ночлег в гостиницу областного управления внутренних дел, зашли поужинать в расположенную неподалеку шашлычную. Водитель по имени Павел на самом деле был капитаном спецназа, подчинялся по службе Степану, а по жизни боготворил его, ставя по ранжиру впереди командующего ВДВ, не говоря уже о министре обороны. Этот прошедший подготовку по классу «супер» боевой офицер внешне не производил впечатления, особенно рядом с командиром – был на полторы головы ниже, неширокий в плечах, но под камуфляжем скрывались сплетенные из гибких стальных тросов мышцы. Степану приходилось видеть Пашу на тренировках – то еще зрелище! Боец будто бы перетекал с места на место с такой скоростью, что взгляд не успевал зафиксировать движения. И Степан был далеко не уверен, что смог бы взять верх в рукопашной, если, конечно, не применять некоторых специфических способностей. А Павел знал, что, пока он рядом с командиром, его жизни не грозит никакая опасность, даже окажись они в эпицентре ядерного взрыва.

Они уже съели шашлык и допивали пиво, когда Степан замер, протянув руку ладонью вперед, будто делая Павлу предостерегающий жест, мол, тише, не мешай слушать! Потом бросил на столик крупную купюру и выбежал из шашлычной, увлекая за собой подчиненного.

Прохожие с удивлением смотрели на двух одетых в камуфляж мужчин, одного огромного, второго маленького, которые сломя голову неслись по улице, чудом избегая столкновений. Добежав до берега захламленной речки, прогрохотали по гулкому металлическому мосту и оказались в проезде между гаражами. Тут Степан жестом остановил подчиненного, сделал руками несколько условных знаков, и они разошлись по разным проездам, обходя гаражный массив. Павел достал и держал на взводе скорострельный пистолет, удлиненный цилиндриком глушителя. Степан в оружии не нуждался.

Сергей закончил с машиной, запер гараж и неспешно пошел к мосту. И неожиданно споткнулся на совершенно ровном месте, да так, что упал на четвереньки. Хорошо еще, что не держал руки в карманах, а то бы точно нос разбил. В этот же момент что-то хлестко ударило по бетонному фонарному столбу, да так, что полетели осколки, один из которых оцарапал Сергею щеку. Совершенно не соображая, почему это делает, будто в этот момент кто-то руководил его волей, он резко отпрыгнул в сторону и упал навзничь за приготовленную дорожниками кучу щебня, по которой тут же еще три раза хлестнуло, разметывая камешки. Потом невдалеке раздались два приглушенных хлопка, и стало тихо. Сергей поднял голову и увидел бегущего к нему Степана.

Павел бесшумно скользил вдоль гаражей, когда услышал смягченные глушителем выстрелы – эти звуки он никогда бы ни с чем не перепутал. Моментально определил направление – стрелок прятался в узком проходе между гаражами. Увидели друг друга они одновременно, но Павел оказался проворнее, противник успел направить на него пистолет, но нажать на спуск у него уже не хватило времени, потому что две пули попали ему прямо в сердце.

Когда подоспели Сергей и Степан, стрелок еще конвульсивно дергал ногами, руки его мелко вздрагивали, стуча по земле. Но он был уже мертв. Степан не стал упрекать подчиненного за поспешность. Все-таки Павел был обыкновенным человеком, пусть и с не совсем обычной подготовкой. И именно подготовка велела ему на уровне инстинктов – стреляй первым!

Сергею при виде убитого стало плохо, он побледнел и опустился на корточки, прислонившись спиной к стене гаража, так что Степану пришлось приводить его в чувство. Потом он отправил Павла проводить Сергея до дома, шепотом коротко приказав ему обеспечивать безопасность клиента до утра, а сам остался улаживать дела с милицией, которую вызвал по рации. Степан был сильно встревожен. Он успел кое-что разобрать в угасающем сознании убитого стрелка и понял, что тот не имел никакого отношения к клану отступников. Но кто отдал ему приказ, узнать уже не удалось, мозг умер.

В схватку вмешалась какая-то третья сила, и это очень не нравилось Степану.

Они проговорили с женой до поздней ночи, строя радужные планы на будущее. Конечно, Сергей рассказал ей только о своем предстоящем участии в разработке месторождения, сулившем хорошие деньги. И ничего о том, что выходило за пределы здравого смысла, потому что поверить в подобное было невозможно. Промолчал он и о покушении, о котором почему-то и сам почти не вспоминал, как будто это было мелким, не заслуживающим внимания событием. Он не догадывался, что Степан мягко поработал с его сознанием.

Давно им с Верой не было так спокойно на душе, наверное с тех самых пор, как он занялся коммерцией. Сейчас, когда с души упал тяжкий груз, можно было остановиться, оглянуться по сторонам, подумать о будущем.

Ночью Сергею снились очень странные сны. Он взлетел высоко в небо, окутанное голубой дымкой, и видел внизу толпы людей, пожары, сражения, землетрясения и извержения вулканов. Видел и картины мирной жизни, переполнявшие душу светлой радостью и покоем.

Проснулся очень рано и, еще лежа в постели, вдруг понял, что знает об ордене миссионеров гораздо больше, чем узнал вчера. А когда проснулась Вера, его зазнобило от неожиданности – он не то чтобы слышал ее мысли, нет, этого не было, но совершенно отчетливо видел все ее эмоции, и каждая была окрашена в свой цвет.

9

Когда Иван Матвеевич Фотиев прилетел в Москву, ему сразу доложили, что уже третий день встречи с ним добивается Захар, глава российского клана отступников, или отшельников, как они себя называли. Подобные встречи случались крайне редко, и никогда – без веского повода, поэтому Фотиев подошел к делу очень серьезно. Приехав в резиденцию ордена, обосновавшегося в уютном двухэтажном особняке, затерянном в старомосковских переулках и замаскированном под офис частного медицинского фонда, он первым делом вызвал людей, общавшихся с представителями клана. Проанализировал каждое услышанное ими слово, малейшие нюансы в поведении, но никакие усилия не смогли раскрыть намерения Захара, такие уж тот принял меры предосторожности. А это лишний раз указывало на особую важность предстоящих переговоров.

Встречу назначили на нейтральной территории – в уютном зальчике небольшого ресторана, позаботившись, чтобы все другие заказы были отменены, и праздным гулякам даже не приходило в голову заглянуть сюда в этот вечер. Согласно неписаному этикету, первым явился инициатор встречи, а спустя несколько минут подъехал и Фотиев. Будучи сверстниками, они знали друг друга, сколько себя помнили, поэтому обошлись без лишних слов и без пожеланий здравствовать.

Захар играл в жизни роль уважаемого главы крупной цыганской общины, как часто неправильно называют – цыганского барона. Только отродясь у цыган не было никакой знати, в том числе и баронов, а были люди, силой ума и характера отвоевавшие место под солнцем. Такая маска позволяла Захару уже лет двести обходиться без смены внешности, биографии, места жительства – всего, что могло привести долгожителя к разоблачению. За своих цыган Захар не волновался. Одно его имя приводило их в священный трепет. Они знали, что главарь вечен и всегда будет по-отечески заботиться о них. А чужакам этого знать не полагалось. Ну, а документы – на то и бумага, чтобы на ней писать все, что угодно.

Фотиев же, пережив последнее изменение тридцать лет назад, долго жил незаметным врачом в одной из московских больниц, потом возглавил фонд помощи онкологическим больным, финансируемый пожелавшими остаться неизвестными иностранными спонсорами.

Войдя в зал, Иван Матвеевич чуть ли не на физическом уровне почувствовал мощь ауры старого цыгана, которой он всегда втайне восхищался – силен был Захар, ох, силен!

Они сидели напротив друг друга – двое врагов, двое могущественных людей с общей судьбой. Они были даже чем-то похожи – оба черноволосые, только Фотиев без проседи и выглядел моложе, оба с тонкими, но резкими чертами. Цыганское происхождение Захара выдавали лишь два массивных перстня старинной работы да расстегнутая на груди синяя рубаха.

При желании они могли бы общаться вовсе без слов, но при этом невозможно было что-либо скрыть от собеседника. Поэтому разговор из предосторожности вели на давно забытом языке, незнакомом ныне даже потомкам тех жителей карпатских гор, что когда-то разговаривали на нем.

– Как съездил, уважаемый? Большой ли прибыток? – начал разговор Захар, который, разумеется, знал и о поездке Фотиева, и об ее цели, сам время от времени занимался тем же.

Иван Матвеевич усмехнулся. Собеседник любил иногда показушно бравировать цыганщиной, но Фотиев отлично знал, что этот цыган манерами не ударит в грязь лицом на королевском приеме. Встречались, знаем…

– Вашими молитвами… – ответил, не углубляясь в тему.

– Да уж, молимся денно и нощно! – гулко захохотал Захар. – Если бы наши молитвы да Богу в уши… – И перешел на серьезный тон: – Ты, конечно, уже знаешь про этого недоделанного миллионеришку, как его там, Сидорин, что ли? – Недоделанными Захар называл Д-мутантов, а что касается обидного определения «миллионеришка» – что ему, повелевавшему, бывало, монархами и президентами, какой-то новоиспеченный обладатель украденных миллиардов?

– Наслышан, – ответил Фотиев. – Похоже, он действительно сможет с помощью железа серьезно достать нас.

Железом в их среде называли любую технику, и возникло это название задолго до появления первых компьютеров и связанного с ними сленга.

– То, что недоделанный о нас что-то узнал и к нам подбирается, тоже слышал?

Фотиев кивнул.

– А теперь слушай очень внимательно. Этого ты знать не можешь, потому что информация пришла только сегодня, а мой человек, добывший ее, погиб. Это был мой лучший слухач! – Захар прикрыл глаза, его лицо окаменело. Фотиев хорошо понимал его, сам не раз испытывал подобное, когда навсегда уходил кто-то из своих.

Захар продолжил:

– Информация такая: сила этого ублюдка увеличилась в несколько раз, выйдя на новое качество, причем резко, скачкообразно! А главное – он полностью закрылся, и теперь мы не можем узнать, что он замышляет.

– Так-так… – Фотиев задумчиво барабанил пальцами по столу. – Люди Сидорина мало что знают, все нити он держит в своих руках. В компьютеры к нему мы влезть не смогли, тут он сильнее нас, это его поле. Значит, будем использовать агентуру и аналитиков.

– А я предлагаю уничтожить его, – возразил Захар. – Слить в унитаз, пока по всей земле вонь не пошла!

– Рано! – остудил Фотиев своего горячего собеседника. – Непосредственная опасность для человечества еще не наступила, и применять крайние меры мы не можем.

– Какое, к чертям собачьим, человечество! – взорвался вдруг цыган. – Ханжа ты старый! Их уже шесть миллиардов, а нас? Ты о себе подумай, о собственной шкуре! Четыреста лет их опекаешь, в задницу дуешь, а им все побоку. Многого ты добился? Сильно они нуждаются в твоей опеке? Хоть бы себе не врал! Огонь уже стены лижет, а ты все – «рано»!

Фотиев не стал вступать в спор с Захаром, зная, что в демагогии тот сильнее его.

Придя к единодушному мнению, что Сидорин представляет одинаковую опасность как для ордена, так и для клана (Захар категорически отказался вносить в ненаписанный текст меморандума слово «человечество»), заключили перемирие. С сегодняшнего дня останавливались все операции противостояния и начинался обмен информацией с последующей координацией действий. Естественно, до определенного предела – подумали оба одновременно. А если и объединенные усилия не дадут результата, придется задействовать людей Степана и аналогичное подразделение клана.

– А чего это ты подзадержался на Колыме? – уже вставая из-за стола, уставленного нетронутыми закусками и полными бокалами, спросил Захар с самым невинным видом. – Я тебя уж несколько дней жду. Или заболел там кто?

– Да так, возникли кое-какие проблемы, – нарочито беспечно махнул рукой Фотиев, но внутри все замерло. Захар ни в коем случае не должен был узнать о Жуковском. Сергей был его главным козырем, тузом в рукаве.

– И как, решил?

– А когда это я проблем не решал?

На этом и расстались, не прощаясь.

10

Первый странный случай произошел с Робертом еще весной. Он просматривал присланные из Магадана материалы и заметил, что на некоего Жуковского пришел бланк, заполненный абсолютной ахинеей. Он уже было протянул руку к телефону, чтобы устроить разнос ответственному за этот сектор работы, но передумал. Откуда-то ниоткуда вдруг возникла мысль, будто выписанная перед глазами огромными буквами: ЭТОТ ЧЕЛОВЕК НЕ ДОЛЖЕН ЖИТЬ. ОН ОПАСЕН!

Роберт помотал головой – мысль не исчезла. Ну, что же, значит, так тому и быть, решил он. Он доверял своей интуиции.

Все обстоятельства совпали как нельзя лучше. Радиоэлектронщики уже собрали к тому времени опытный образец излучателя ближнего действия, сами не зная, что же это они соорудили, потому что программировал прибор лично Роберт. Он и испытать его успел, не на летальный исход, а так, по мелочи, вызвав почечные колики у неприятного лицом дворника, которого и так собирался увольнять.

А раз такой случай, Роберт перепрограммировал прибор для воздействия на любого человека, оказавшегося в зоне направленного луча, и вручил его вместе с устной инструкцией отправляющемуся в Магадан Скворцову. Вскоре Скворцов доложил, что клиент уже в реанимации, и Сидорин перестал о нем думать.

Потом были и другие случаи подобных озарений, и теперь Роберт подчинялся им безоговорочно. Иногда он убеждался, что принятые по наитию меры приносили пользу, иногда толку от них было чуть, но вреда не было ни разу, поэтому Сидорин отнесся к появившемуся у него свойству спокойно.

Были и случаи неудач, сильно нервировавшие Роберта. Сначала он узнал, что Жуковский, которого он давно считал мертвым, жив и удивительным образом здоров. По укоренившейся привычке доводить дело до конца, Сидорин приказал отправить в Магадан одноразового киллера, но тот исчез бесследно. А потом спецы доложили, что после покушения подобраться к клиенту стало невозможно, потому что его взяла под охрану какая-то очень серьезная контора, справиться с которой им не под силу. Сидорин скрипел зубами от злости, но сделать пока ничего не мог.

Потом он (он!) проиграл какой-то мелкий конкурс на право разработки небольшого, но вкусного месторождения золота там же, на Колыме. И кому проиграл? Мелкой фирмочке, про которую никто и не слышал! Эта злосчастная Колыма начинала действовать ему на нервы. Роберт задействовал все механизмы давления на чиновников, вышел на самый верх. На взятки ассигновал сумму, едва ли не ставившую весь проект на грань потери рентабельности. Деньги переставали иметь значение, потому что он мог потерять лицо. Дело было уже в принципе.

Но ничего не помогло. Готовые исполнить любую просьбу Роберта чиновники всячески уходили от разговора об этом конкурсе и даже отказывались от денег. Роберт, затаив злобу, пополнил список неотомщенных обид. А тут еще оказалось, что одним из акционеров в той фирме был проклятый Жуковский!

Люди, посланные разобраться с Никодимом Волковым, вернулись ни с чем – колдун уехал из станицы и будто растворился в воздухе, поиски ни к чему не привели.

Вскоре после того, как к нему попали сведения о долгожителях из тайной организации, Роберт, сидя в машине, несущейся по кольцевой дороге, обратил внимание на идущий по соседней полосе огромный черный лимузин. Из него через приоткрытое окно на Роберта смотрел пожилой мужчина цыганистого вида, причем, как он отчетливо понял, цыган отлично видел его через сильно тонированное стекло. Пронзительный взгляд черных глаз заставил Роберта непроизвольно втянуть голову в плечи и сползти вниз по сиденью. А лимузин резко набрал скорость и умчался вперед.

Сидорин немедленно отдал приказ, чтобы лимузин отследили и выяснили все о его хозяине. Но его люди потеряли машину уже через десять минут, и почему-то никто, в том числе и сам Роберт, не сумел запомнить ее номер. Сидорин не стал даже наказывать нерадивых работников, поняв, что столкнулся с явлением, которое ему пока не по зубам. Домой он приехал в полном смятении. Но чуть позже, проанализировав ситуацию и по привычке разложив все факты по полочкам, пришел к выводу, что не бывает худа без добра. Раз ему оказывают такое мощное противодействие, значит, он на верном пути, значит, ощутимо наступил на хвост этой тайной организации, они заволновались и неминуемо совершат ошибки.

В этот вечер Роберт обнаружил у себя новые способности. Например, он только посмотрел на опоздавшего на три минуты с чаем слугу, а тот отлетел, как от удара, влипнув спиной в дверь. Чтобы проверить себя, Сидорин прошелся по дому – прислуга разлеталась по сторонам как кегли, ему нужно было лишь разбудить в себе злость.

А назавтра Роберт почувствовал легкое жжение под ложечкой и понял, что должен сейчас сделать. Он вывел на свой монитор картинку с камер внешнего наблюдения и увидел стоящий недалеко от ограды неприметный «рено». Сидевший в нем человек смотрел в бинокль в сторону усадьбы и одновременно говорил что-то в телефонную трубку. Сидорин не стал звонить дежурному, потому что знал – тот просто не замечает автомобиль. Вместо этого он, не отрывая взгляда от монитора, вызвал начальника личной охраны и отдал ему короткое приказание. Ждать пришлось недолго, все это время он смотрел на непрошенного гостя, потому что знал – стоит ему оторвать взгляд, и тот сразу уедет.

Стекло в дверце машины беззвучно рассыпалось, наблюдатель уткнулся лицом в руль. К «рено» подбежали двое и загнали машину в открывшиеся ворота. Все это заняло несколько секунд.

К Роберту пришла бодрящая, будоражащая кровь уверенность – теперь он готов принять бой!