Текст книги "Дети Ангелов"

13

Сидорин выжимал из Лифшица последние соки, тонко играя на честолюбии ученого. Доктора невозможно было увлечь деньгами – они его попросту не интересовали, зато признание его работ научным миром доводило до экстаза. И он получил номер авторитетного среди генетиков лондонского журнала со своей монографией (отпечатанный специально для него в десяти экземплярах в той самой лондонской типографии, где выходил основной тираж). А потом ему пришло письмо, якобы из Академии наук, где говорилось, что его работы за последние двадцать лет выдвинуты на соискание престижной премии в области генетики. Роберт не стеснялся откровенной, ничем не прикрытой лжи, понимая, что вознесенный до небес доктор и не подумает усомниться в признании миром его исключительных заслуг. А когда цель будет достигнута, пусть ложь вскрывается, это не будет иметь уже никакого значения.

Он передал Лифшицу образец собственной крови, с просьбой провести обстоятельный анализ и выжать из него все до мельчайших подробностей. Особое внимание следовало обратить на потенциальные возможности субъекта, в чьих жилах текла эта кровь.

Задача так увлекла доктора, что он забыл о сне и отдыхе, похудел, что невозможно было представить, он и без того был похож на живой скелет. Очень уж непростой образец попался ему для исследования. Роберт не трогал его, не спрашивал, долго ли еще ждать результатов. Через две недели Лифшиц сам вызвал его, и по голосу доктора Сидорин понял, что его ждут интересные новости.

– Робик! – торжественно сказал доктор, глядя прямо в глаза Сидорину. – Ты знаешь, я еврей, но мне всегда были безразличны и Иегова, и Христос, я верил только в то, что доказано наукой, в то, что можно пощупать руками или увидеть через микроскоп. Я всегда смеялся над учеными, утверждающими, что их работы привели их к вере в Бога. Но сейчас я думаю иначе. Я знаю теперь – такое чудо, как разумная жизнь, не могло возникнуть из-за случайного соединения молекул. Во всем этом отчетливо видна рука Всемогущего. Та кровь, что ты принес на анализ, – нечто совсем другое. Не знаю, кто этот человек, но, судя по всему, он должен быть способен на невероятные, чудовищные вещи. Не буду вдаваться в подробности, их я изложил вот в этой записке, – он протянул Роберту несколько листов бумаги с отпечатанным на компьютере текстом. – Но хочу тебя предупредить – будь осторожен, Робик! Это порождение не божественных сил!

Роберт едва удержался, чтобы не размазать Лифшица по стенке. Его взбесила не столько характеристика, выданная доктором, сколько фамильярное обращение «Робик», на которое раньше он не обращал внимания. Сейчас оно резануло его слух. А еще больше – исходящие от ученого запахи страха и старости. Но доктор был ценен, поэтому ему дозволялось еще пожить. А судьба его была уже решена.

Ничем не выдавая своей злости, он распрощался с этим придурковатым ханжой и дал указание охране, что любые контакты доктора с внешним миром с этого дня допускаются только с его, Сидорина, личного разрешения. Наступал новый, заключительный этап подготовки, по завершению которого он сможет наконец приступить к реализации задуманного.

Записку Лифшица Роберт прочитал в машине, по дороге в офис, где были назначены переговоры с представителями компаний сотовой связи. Некоторые из них частично принадлежали ему, но об этом мало кто знал. Темой переговоров было внедрение новой аппаратуры, разработанной в лабораториях Сидорина. Если установить недорогие, компактные аппараты на каждой ретрансляционной антенне, себестоимость минуты переговоров снизится на двенадцать-пятнадцать процентов. При условии, что потребителям и налоговым органам про экономию знать вовсе не обязательно, Роберт не сомневался в исходе переговоров. А связистам, в свою очередь, вовсе не обязательно знать, какие еще возможности заложены в новое оборудование.

Со стороны могло бы показаться, что Сидорин лишь скользнул взглядом по листкам бумаги, а на самом деле, обладая навыками быстрого чтения, он моментально ухватил смысл написанного Лифшицем. Довольная улыбка не сходила с его лица до самого офиса.

Переговоры, как и ожидалось, прошли по намеченному сценарию. А на вечер у Роберта была запланирована встреча, которую он, скрепя сердце, решил провести в режиме личного общения. Сидорин уже не раз отмечал, что в последнее время он стал допускать слишком много личных контактов, но это объяснялось необходимостью применять к собеседникам специфические меры воздействия. Утешало только то, что, когда заработает план, необходимость в этом отпадет.

Сегодняшняя встреча была связана с магаданскими делами, а точнее, с проклятым Жуковским, который занозой торчал в сознании Роберта. Сидорин чувствовал, что этот совершенно ничем не примечательный человек, казалось бы, пыль под его ногами, представляет серьезную опасность. И не просто абстрактная угроза исходила от него, как виделось раньше, когда Роберт не обрел еще нынешние способности, а угроза затеянному Сидориным делу. Попытки устранить Жуковского с помощью сначала излучателя, а потом наемного убийцы сорвались, и повторить их не было никакой возможности. И тогда Сидорин придумал новый ход.

Его агенты вышли на магаданского коммерсанта Семена Ароновича Бермана, который сейчас как раз находился в Москве.

Дела складывались как нельзя лучше, и Сеня Берман ликовал. Ему удалось выбить лицензию на оптовую торговлю спиртным и заключить несколько выгодных контрактов на поставку водки напрямую с московских заводов. На сегодняшний вечер уже были заказаны места в ресторане, но все пришлось отменить. Днем его разыскал человек, назвавшийся Александром Николаевичем Скворцовым, и настоятельно пригласил на встречу, в которой уважаемый господин Берман может оказаться заинтересован. Хотелось послать его подальше, но Скворцов назвал фамилию пригласившего, и Сеня вовремя прикусил язык.

Сеня не считал себя бедным человеком, повидал немало шикарных домов, но то, что он увидел сегодня, приоткрыло перед ним такой уровень денег, возможностей и власти, о существовании которого он, конечно, знал, но о внешних признаках его мог только догадываться. Началось прямо с машины – подобной роскоши и удобства Сеня не видел в глаза. Его гордость, навороченный «лексус» с левым рулем, в отличие от японского правого, с какими ездили все в Магадане, купленный не на рынке, а в автосалоне, по сравнению с этим автомобилем выглядел убогой колымагой.

Сеня ломал голову, не догадываясь, что понадобилось от его скромной персоны всемогущему олигарху. Невозможно ведь представить, чтобы маршал пригласил к себе сержанта, да еще выслал за ним персональную машину. Несколько развеял его страхи Скворцов, заведя непринужденную, почти дружескую беседу. Правда, в глубине души Сеня знал, что на мягкой подстилке, предлагаемой подобными типами, бывает жестковато спать. Но сейчас ему не оставалось ничего другого, как довериться помощнику олигарха. Скворцов сказал, что ему приходилось бывать в Магадане, назвал людей, по его словам рекомендовавших Сеню с лучшей стороны, и объяснил, что боссу нужен доверенный представитель в этом северном регионе.

Проехав километров двадцать от кольцевой, свернули под «кирпич» на узкую, но хорошо асфальтированную дорогу. Еще один поворот, проезд под шлагбаум, поднятый одетым в камуфляж без знаков различия охранником, и Сеня увидел уходящую в обе стороны на неизвестное расстояние ограду высотой метров в пять, а то и шесть. Машина без остановки проскочила в открывшиеся ворота и еще несколько минут ехала среди векового бора, пока не остановилась на площадке около большого дома. Это был не средневековый замок в новорусском стиле. Сеня, изучавший когда-то в строительном институте основы архитектуры, вообще затруднялся определить стиль этой постройки, но то, что проектировал ее незаурядный мастер, было видно невооруженным взглядом. Уровни плавно перетекали один в другой, и невозможно было даже сразу определить, сколько в доме этажей. Сеня был твердо уверен, что одна только ведущая к входу лестница стоила дороже его шикарной, как он считал раньше, магаданской квартиры. А то, что он увидел по дороге к кабинету хозяина дома, он потом описывал для себя тремя словами – такого не бывает…

Легендарный олигарх встретил Сеню, выйдя из-за компьютерного стола, и сразу расположил к себе обаятельной улыбкой и явственно ощутимой волной доброжелательности. Усадив «господина Бермана» на диван около небольшого, уже накрытого столика, Сидорин сел напротив, всем своим видом давая понять, что рад познакомиться с таким замечательным человеком. И что странно, Сеня, привыкший с подозрением относиться к любым попыткам влезть в душу – иначе в его профессии и вообще в этом мире выжить было невозможно – на этот раз не почуял никакого подвоха.

Сидорин показал доскональное знание состояния дел в Магадане вообще и фирме Бермана в частности. И снова это почему-то не удивило Сеню, хотя и должно было бы. А потом хозяин сделал ему такое головокружительное коммерческое предложение, что Сеня и вовсе перестал критически воспринимать реальность. Поэтому поднятая в конце разговора тема почти не удивила его.

– Вы, кажется, знакомы с Сергеем Жуковским? – спросил Роберт, как бы между прочим.

– Да, мы вместе учились в школе, – ответил Сеня, недоумевая, чем могла заинтересовать великого человека такая никчемная личность.

– И как вы можете охарактеризовать вашего одноклассника?

– Как вам сказать… был мелким перекупщиком, прогорел, сейчас, правда, золотом занялся, не знаю уж, что из этого получится. Скорее всего – ничего, потому что он по жизни неудачник. Не понимаю, зачем он вам понадобился? – спросил Сеня ревниво.

– Дело в том, что этот, как вы говорите, неудачник влез по недомыслию в очень серьезное дело, важное для меня и представляющее серьезную угрозу для него. А мне бы не хотелось, чтобы в серьезных разборках страдали невинные люди, и вы должны мне помочь.

– Нет проблем! – с энтузиазмом откликнулся Сеня. Ему было чрезвычайно лестно чувствовать себя почти на равных с таким человеком.

– Вы зададите Жуковскому несколько вопросов. – Тон Сидорина стал сухо-деловым. – Список вопросов вам передаст уже в Магадане Скворцов. Ответы своего одноклассника запишете на диктофон и передадите тому же Скворцову.

Сеня был так окрылен открывающимися возможностями, что обратная дорога, как ему показалось, заняла один миг. О странной просьбе, касающейся Жуковского, он почти не вспоминал. В гостинице, укладываясь спать, он слегка удивился, что уже наступила глубокая ночь. К Сидорину его привезли в семь часов вечера, полчаса занял разговор, пусть час на обратную дорогу. Сейчас, по всем прикидкам, должно было быть не позже десяти вечера, а часы показывали два часа пополуночи. Берман тряхнул головой, пытаясь вспомнить что-то очень важное, что произошло с ним, но не сумел.

В это время Роберт, яростно драя себя мочалкой, думал, до чего же дешево обходятся иногда мероприятия, приносящие огромные дивиденды…

14

Возвращаясь с очередной прогулки к морю, Сергей присел отдохнуть на площади перед центральным универмагом. Стоял один из редких, нетипичных для Магадана безветренных и теплых дней. От большой клумбы рядом со скамейкой исходил едва уловимый запах увядающих осенних цветов. Северные цветы почти не пахли, и Сергею вспомнились весна и лето, которые он провел в детстве у бабушки, в деревне, расположенной в Брянской области, на стыке России, Белоруссии и Украины. Тогда он впервые в жизни увидел цветение садов, ставшее для него настоящим потрясением. А потом зацвела акация, и ее одуряющий запах сводил мальчишку с ума, зовя куда-то бежать, делать что-то значительное, важное, внося в детскую душу ощущение чего-то огромного, что не передать никакими словами.

Сергей любил северную природу, запах моря, но те детские впечатления остались у него на всю жизнь, как самое главное воспоминание. И ему порой было горько и неловко перед Настей, которая была всего этого лишена.

На солнце набежало небольшое облако, потянуло холодным ветерком. И в этот момент Жуковский почувствовал приближение кого-то очень сильного. Как из-под земли, около скамейки появился Степан, но не его приближение вызвало тревогу. Подходивший был намного сильнее, и в рисунке его ауры было нечто отличное от привычных уже аур миссионеров.

Сергей впервые видел всегда уверенного в себе, мощного и целеустремленного Степана таким растерянным. Он напряженно смотрел на приближающегося со стороны гостиницы пожилого, но крепкого человека, одетого в бордовую рубаху и кожаный жилет. Весь его вид выдавал цыганское происхождение. Еще двоих молодых цыган Сергей заметил на автобусной остановке и сразу понял, что это не обычные люди. От них тоже исходила эманация силы, правда, далеко не такой, как от пожилого. Трое подчиненных Степана маячили неподалеку, и в сгустившемся воздухе повисло тревожное ожидание.

Цыган подошел к скамейке и остановился, не сводя глаз с Сергея.

– Этот человек под моей защитой, Захар! – глухо произнес Степан, сжимая огромные кулаки.

Только теперь Сергей понял, кто перед ним. Ему уже пришлось немало услышать про отступников и их главу. А цыган повернулся к Степану, будто только сейчас его заметил, и насмешливо спросил:

– И что же ты сделаешь, Степа? Устроишь сражение на улице? Ну что же, попробуй, если сможешь!

И добавил уже серьезным тоном:

– Ты не имеешь права препятствовать мне. Хочешь ты, или нет, но я поговорю с этим человеком. Отойди.

К удивлению Сергея, Степан, не сказав ни слова, жестом отозвал помощников, и они ушли на другой конец площади, где присели на гранитный парапет около памятника воину-освободителю.

– А мое слово здесь учитывается? – строптиво спросил Сергей, задетый властным тоном цыгана.

– Так вот ты какой… – обронил Захар, будто не слыша его. – Последняя надежда ордена! Но что-то я ничего в тебе не вижу…

Вдруг глаза его сверкнули, как два фонарика, и Сергей ощутил укол под черепом. И тут же бессознательно закрыл голову невидимой сферой, от которой отразился следующий выпад цыгана. Захар вздрогнул, отшатнулся и даже слегка побледнел, но сразу пришел в себя, взмахом руки вернул на место бросившихся к нему молодых цыган и присел на скамейку рядом с Сергеем.

– Вот почему он так прятал тебя, – задумчиво произнес цыган, будто продолжая давно начатый разговор с самим собой. – Силен, ничего не скажешь! Стоит овчинка выделки! И что же тебе про нас наговорили? – Он впился глазами в Сергея, но тот был настороже, полностью закрылся, и разговор мог идти только на обычном уровне, без всяких ментальных штучек.

– Значит, мы – исчадия ада, – продолжил Захар, – продались дьяволу, вступили с ним в сговор, чтобы улавливать нестойкие души и ввергать их в геенну огненную? Так тебе нас разрисовали?

– А разве это неправда? – пряча неуверенность, запальчиво спросил Сергей.

– Сам разберешься, – отмахнулся цыган, – мне это не нужно. А миссионеры, значит, такие все из себя ангелы в белых одеждах? Они человечество спасают, а мы готовим погибель людям, чтобы для себя место освободить? Вечная борьба добра со злом? Не слишком ли просто? Вот что я тебе скажу, чтобы не заносился ты слишком высоко, – ты один из нас, а все мы – жалкие остатки великого племени исполинов, что жили еще до потопа. Знаешь, почему в Библии они названы сильными, издревле славными людьми? Да потому, что не могли они лгать друг другу, не умели, да и не хотели. А мы измельчали, выродились, растеряли их великий дух и божественную силу, всего и осталось, что долгая жизнь да способность мелкими чудесами людей дурачить. Но мы в этом признаемся сами себе, а твои друзья – нет. Миссионеры, отступники… напридумывали дурацких названий! На самом деле вся эта суета вокруг спасения человечества – всего лишь продление агонии, борьба за собственное выживание, не больше. Человечество если погибнет, то само себя погубив, а если спасется, то тоже самостоятельно. А от нашего существования ему ни жарко, ни холодно, мы для них так, мелкий прыщик на спине, чешется, а не видно, и не достанешь. И все наше противостояние – вовсе не противостояние добра и зла, а схватка за продление своего рода. Но никогда мы твоим друзьям зла не желали.

– А как же случай с убийством Анны? – недоверчиво спросил Сергей, не собирающийся принимать слова собеседника на веру.

– А что ты о нем знаешь? – насмешливо переспросил Захар.

– То, что вы, пытаясь сорвать планы ордена, убили их агента, но цели своей так и не добились, – путано объяснил Сергей, смутно представляющий себе ту давнишнюю историю. – Преступник изгнан на тридцать лет. Сейчас, наверное, он уже вернулся…

– Еще нет, – помрачнев, ответил цыган. – Если бы ты взял на себя труд во всем разобраться, то не задавал бы подобных вопросов. Да, тогда они разработали операцию по предотвращению локального конфликта на китайской границе. Но их исходные предпосылки были неверными, и, доведи они операцию до конца, не только пролилось бы море крови, но и мы все понесли бы большие потери, в том числе и миссионеры. Именно поэтому мы вынуждены были вмешаться. А Анну убили вовсе не мы, это дело рук людей из разведки, которые, увы, подобрались тогда к нам опасно близко. Другое дело, что Виктор, мой человек, не помешал им, хотя, чисто теоретически, мог это сделать. Но даже за эту свою промашку он поплатился по настоянию Фотиева тридцатью годами жизни. А твой шеф до сих пор не хочет признать своей ошибки – ну как же, ведь он непогрешим!

Захар помолчал минуту, рассеянно глядя куда-то вдаль, потом грустно сказал:

– Мы все потеряли цель и не знаем, куда идем. Наверное, Господь отвернулся от нас за нашу гордыню, за то, что слишком много на себя взяли, пытаясь уподобиться Ему. Кто знает, надолго ли хватит Его терпения? Уже дважды мы получали предупреждение, но так ничему и не научились. Третьего раза может и не быть. Мы так далеко разошлись, что никто из нас не сможет уже призвать к объединению и признать друг в друге братьев. Тебе многое дано, может быть, больше, чем кому-либо из нас. Но многое с тебя и спросится, потому что такая сила не может быть дана случайно. Главное, чтобы ты не начал ей размахивать сдуру, как дубиной, круша направо и налево правых и виноватых. Разберись сначала во всем, время пока есть. Не принимай слепо на веру ни наш эгоизм, ни ханжество этих фарисеев, миссионеров. У тебя должно получиться.

Захар тяжело поднялся со скамейки, будто на него давил груз прожитых веков, и добавил:

– А что касается Сидорина, олигарха недоделанного, – вот где истинно дьявольское семя. Уничтожь его!

И, не прощаясь, пошел прочь.

Степан, почти бегом вернувшийся к Жуковскому, выглядел как побитая собака. Сергей понимал, что его опекун допустил серьезный просчет, не узнав вовремя о прибытии в город главаря отступников. Но и винить его в этом было трудно – слишком неравны были силы. Чтобы успокоить Степана, к которому он испытывал чувство благодарности, Сергей передал ему весь разговор со старым цыганом, давая тем самым понять, что Захару не удалось перевербовать его.

– Ты ему не слишком доверяй. – У Степана, похоже, действительно отлегло на сердце. – Захар искусство демагогии отточил до совершенства. Слово правды, два слова лжи, такой узор сплетет, что залюбуешься. Не забывай, кто есть отец лжи…

– Тише! – вдруг схватил его за руку Сергей. – Ты ничего не слышишь?

– Нет, – удивленно ответил Степан.

– Но как же… – И тут Сергей замолчал, поняв, что навевающий тревогу заунывный вой раздается не в ушах, а прямо в голове, внушая безотчетный страх. Продолжалось это недолго, скоро шум в голове прошел, но Сергей успел определить его источник. Это была антенна, возвышающаяся над Домом связи. И еще он понял, что ни Степан, ни его помощники действительно ничего не слышали. Сергей не знал, что внушило ему такую тревогу, – ну, странный сигнал на непонятном уровне, который смог услышать только он, – но ничего страшного ведь не произошло?

И только через три дня, прочитав в газете заметку о странном случае, произошедшем в городе, он сделал выводы. В областную больницу поступили несколько представителей одной очень малочисленной северной народности, и все с одинаковыми симптомами гипертонического криза. Более того, журналистам удалось раскопать, что это были не отдельные, а все находящиеся в этот день в городе представители этой народности. Еще у четверых заболевших удалось проследить родственные связи с ними.

Через несколько дней эта сенсация забылась, затерянная в безостановочном потоке новостей, как это бывает со всеми сенсациями, и только Сергей Жуковский связал вместе странную эпидемию и непонятный сигнал с антенн сотовой связи. Он даже сумел вычислить человека, подавшего этот сигнал с помощью своего мобильного телефона, правда, его уже три дня как не было в городе. Сергей рассказал все Степану, сразу понявшему важность информации, и сообщение о происшедшем немедленно ушло в Москву.