Текст книги "Кладбище желаний"

– И-ик! Борюсик! Ещё шампанского и в койку! Без массажа я тебя не выпущу.

Новое имя «Борюсик» доктору понравилось. Он внимательно посмотрел на Ольгу Михайловну, и рассмотрел в ней, если не красавицу, то точно весьма привлекательную даму. Ноги у неё ниже колен волшебным образом выпрямились, а выше, манили доступной обнажённостью. Разнузданные груди шарахались под тонким шёлковым халатом из стороны в сторону, лицо пылало ярким девичьим румянцем и желанием заполучить массаж. Седалище Ольги Михайловны с годами не усохло. Оно едва помещалось на стуле, выходя за его периметр тремя упругими на вид складками.

Желание женщины, закон для мужчины, тем более, если она – работодательница.

«Шампан стаканского» незамедлительно был подан, массаж исполнен. Ольга Михайловна со своей кошёлкой неудовлетворённости измяла «Борюсика» до синяков, а сама едва не получила перелом шейки бедра.

Слава Богу, всё окончилось благополучно. Без членовредительства и без претензий. С того памятного сеанса массажа прошло семь месяцев. Ольга Михайловна по предварительному сговору с Борисом Ивановичем раз в неделю предавались пороку страсти на супружеском ложе четы Задунайских.

Ольга Михайловна, с розовожопого сопливого детства, слыла у окружающих за очень умную девочку. Представьте себе, она знала к концу седьмого класса разницу между фрикцией и фикцией. Это дано не каждому женскому мозгу в школьные годы. Некоторые уходят на заслуженный отдых, так и не узнав разницы.

Чтобы фрикции не обернулись фикцией, Ольга Михайловна принялась, по методу великого русского учёного Павлова, вырабатывать у Бориса Ивановича условный рефлекс на вкусную и здоровую пищу. После каждого соития она своего «Борюсика» приглашала отведать очередной кулинарный шедевр. Борис Иванович без домашних женских рук воспитывался дикой цивилизацией пельменей. Любое другое кушанье для него подарок судьбы.

Ольга Михайловна серьёзным опытом мужеловства не обладала, но из бабских разговоров знала, что холостые мужчины слетаются на запах здоровой, вкусной пищи, и там их нужно ловить.

Самые нетерпеливые из них женщины пытаются сразу отловить среди них себе кандидатов в мужья. Иногда удаётся.

Самые умные прикармливают прилетающих голодных одиноких самцов к определённому месту и времени кормёжки.

Со временем у них формируется в голове условный рефлекс, как у городских голубей. Если не торопиться и продолжать их прикармливать, то вскоре они будут кушать с руки, а там и без особого страха заполучить стресс, они спокойно пойдут вам в руки. Их можно уносить в свою голубятню, и без боязни выпускать наружу.

К условленному часу у них проснётся рефлекс жратвы, и они снова будут у ваших ног.

Борис Иванович на городского голубя не походил, но с выработкой условного рефлекса у него было всё в порядке. Слюнотечение на кормёжку у него начиналось раньше, чем оргазм.

«Пришло время накидывать на „Борюсика“ аркан своих желаний». – Подумала Ольга Михайловна, и решила сразу, после сеанса в постельных тонах, приступить к решительному разговору.

Нахальный телефонный звонок прозвучал дерзко и не ко времени. Фрикции грозились превратиться в фикции.

– Чёрт! – выругалась в сердцах Ольга Михайловна. – Какая скотина на горло песне наступает!

Одновременно «чёртом» и «скотиной» был Соломончик. Он, в большой тревоге за жизнь Ольги Михайловны, звонил без результата на квартиру господ Задунайских.

***

Слежка за отцом заставила Кирилла внимательно в него вглядеться, и он с удивлением обнаружил в нём ряд необъяснимых изменений. На работе он всё так же оставался серой канцелярской крысой, без претензий и намёков на подковёрную борьбу.

После службы Тарас Григорьевич выходил на улицу, и его сутулая фигура, по мере отдаления от служебного входа, расправлялась, приобретала черты монументальности и значимости. Шаги из мелких и заискивающих становились широкими, поступь наливалась твёрдостью и мужественностью. Подбородок вздирался к зениту. В глазах зарождался стальной блеск. В эти минуты Тарас Григорьевич любил сам себя и с тайным восхищением любовался своим отражением в зеркальных витринах магазинов.

Кирилл не мог понять причин волшебных превращений отца из заурядного клерка в уверенного в себе мужчину. Теперь он понимал Пашку Киселёва, решившего, что он обознался и принял за Тараса Григорьевича совершенно другого человека. Немудрено, с такими метаморфозами «из лягушки в царевну». Слежку за отцом Кирилл усилил, и буквально сопровождал его с риском попасть ему на глаза.

Заканчивалась вторая неделя наблюдения. Тарас Григорьевич не сделал ни шагу к таинственной квартире в четвёртом подъезде. Кирилл проверил записи на видеокамере. Пусто. На ней мелькали все, кто угодно, но только мужик, похожий на отца не появлялся. Оставалось одно – ждать в кадре отца, либо того, кто ввёл в заблуждение Пашку.

В душе Кирилла поселился червь сомнения. Может отец, вообще, ни при чём – так, пятая нога у собаки, а волшебные превращения связаны не с бабой.

Может быть, отец прознал про шашни Ольги Михайловны с Борисом Ивановичем, и радуется скорому разводу.

Мечты о компромате на отца начали чахнуть. Развод родителей не та история, из которой удастся высосать бобло. Настроение у Кирилла упало до нулевых значений, и грозила свалиться в устойчивый минус. Наружную слежку за отцом он решил прекратить с завтрашнего дня. Нечего зря ноги топтать. Сегодня, на всякий случай, без всякой надежды на успех, Кирилл решил последний раз проследить за отцом.

Всё шло, как обычно. Со службы он привычным маршрутом двинулся в сторону дома. Дошёл уверенно до перекрёстка и повернул НАЛЕВО. Не в смысле, что увязался за аппетитной женской попкой, а в смысле поворота НАЛЕВО. В сторону дома нужно повернуть НАПРАВО.

Чувствуете разницу? Кирилл тоже её прочувствовал и напрягся. В той стороне, куда повернул отец, находится Таинственная квартира на третьем этаже. Дальше, больше. Через два квартала Кирилл на триста процентов верил – отец направляется по тайному адресу. Он обогнал Тараса Григорьевича, и, едва ли не бегом поспешил на свой наблюдательный пункт. Успел. Не перево-дя дыхания, направил фоторужьё на отца и начал фиксировать происходящее.

Вот он появляется в конце дома. Кадр замечательный – на фото номер дома и табличка с названием улицы. Приготовились, пли! Тьфу, ты! Конечно, не пли, а щёлк. Дальше фото буквально пошагово, до входа отца в подъезд. Всё готово. Обвинения в фотомонтаже исключены.

Что отец делает в квартире? С кем у него тайное рандеву?

Кирилл метнулся к морской подзорной трубе. Увеличение превосходное, но солнечные блики на стёклах окон мешали качественно, в деталях рассмотреть картинку.

На фасад дома выходило два окна, одно поменьше, видимо, за ним скрывалась кухня, другое, побольше, с узкой балконной дверью – выход из комнаты. Из разговоров с бабушками у подъез-да Кирилл знал, квартира, где скрылся отец – однокомнатная. Хозяева неизвестны, оргий в ней не слышно, нарколыги и проститутки не шастают.

Кирилл, до рези в глазах всматривался в окна, пытался сквозь солнечные блики увидеть отца, и то, чём он занимается. Какие-то неясные тени мелькали, то на кухне, то в комнате.

«В любом случае это не секс» – решил Кирилл. – «Заниматься им на ходу можно в автомашине, поезде, в крайнем случае – в самолётах, но не во время ходьбы из кухни в комнату. Наверное, отец кого-то ждёт и волнуется». Словно в опровержение, в окне появилась невозмутимая физиономия отца. Он жрал бутерброд с чёрной икрой.

«Кучеряво живёшь, батя!» – Возмутился про себя Кирилл. – «Дома из осетровых только килька, а для блядей икры не жалко!»

Это ещё оказался не финал праздника желудка. В правой руке Тараса Григорьевича появилась стеклянная бутылка. Удалось рассмотреть её детально. Ёмкость 0, 35 л, этикетка гласила – пиво «Corola Extra». Молодая, цепкая память услужливо выдала цену из ближайшего супермаркета – 120 рублей за бутылочку. В принципе, три глотка с бодуна по 40 рублей каждый.

Кирилл не сдержался и выкрикнул, словно отец мог его услышать:

– Папаша, откуда бобло?

Тарас Григорьевич не слышал вопль отпрыска. Смакуя, допил пиво и ушёл в глубину комнаты. Трансляцию изображения прервали солнечные блики в стёклах окон. Было видно, как отец на несколько секунд появлялся, потом стремительно пропадал из виду. Только однажды, набежавшая тень от случайной тучки, проявила картинку событий в квартире. Отец без пиджака, согнувшись вопросительным знаком, копался в огромном шкафу. Как долго он копался и в чём, осталось тайной. Налетевший ветерок сдул тучку с солнечного лика, и окна квартиры вновь засияли. Больше Кириллу ничего не удалось увидеть. Через час Тарас Гри-горьевич вышел не спеша из четвёртого подъезда. Снова спешная фотосъёмка, и бегом за уходящим отцом.

***

Ольга Михайловна ненавидела своего мужа. Избегал с ним встреч, и лишний раз в его сторону не смотрела. Однако, от её острого взгляда не скрылись изменения в образе Тараса Григорьевича. Эталоном красоты и мужественности он не стал, но в нём, неизвестно по какой причине, вдруг проклюнулась внутренняя убеждённость и решительность.

«Интересно, интересно». – Размышляла Ольга Михайловна. – «Где кошка зарыта? Неужели по службе повышение вышло?»

Версия карьерного роста Тараса Григорьевича прожила короткую счастливую жизнь. Через пятнадцать минут после рождения она тихо умерла, после звонка к подруге матери.

– Твой винторогий козёл попал под сокращение. – Ответил суровый женский голос.

Ольга Михайловна, в растерянности, принялась искать причину изменений в муже. «Вроде бы и человечишко простой, как учебник арифметики, но поди ж ты, какие кроссворды загадывает». – Размышляла Ольга Михайловна. – «Карьера у него сдохла, а он светится, как фингал под глазом! С чего бы это?»

Причин для нечаянной радости много. Нашёл, например, человек кошелёк с деньгами. Один, без свидетелей. Радости полные штаны. Одно плохо – деньги монгольские, но зато кошель клёвый. Или товарищ по работе сидел на своём рабочем месте, сидел и высидел отличный геморрой. Ушёл на больничный. Это плохо. Зато за его работу мне доплачивают. Это хорошо. Плохо, что требуют за двоих, а доплачивают 10%.

«Если на службе поводов для радости нет», – решила Ольга Михайловна. – «Значит, причина зарыта в другом месте».

Любопытство не порок, а источник знаний.

Без ордера на обыск Ольга Михайловна учинила мужу негласный шмон, и кроме связки ключей ничего не нашла. Пред-ставляете, н-и-ч-е-г-о! Ни любовных писем, ни чековых книжек, ни ножа со следами крови.

Расстроенная, она хотела уже положить ключи в карман мужа, но вдруг обратила внимание на необычную их тяжесть. Комплекты ключей от квартиры у Ольги Михайловны, Тараса Григорьевича и Кирилла однотипны и весили одинаково.

За годы проживания они привыкли к весу ключей, и любое изменение сразу чувствовалось. При изучении ключей мужа разъяснилась причина увеличения их веса. В связке обосновались два новых ключа серьёзной наружности. С многочисленными бороздками, выемками, пупырышками. Такими ключами открывают сейфы, где деньги лежат.

Ольга Михайловна представила картинку: на страже огромного сейфа с деньгами стоит её винторогий козёл, и копытами показывает ей фигу, мол, накося, выкуси!

От такой мужниной наглости у неё меж лопаток промчалась стая мурашек, но благоразумие одолело фантазию.

«Действительно, какой придурок доверит моему козлу ключи от сейфа?». – Подумала Ольга Михайловна, и тут же решила. – «Он их нашёл и прицепил к связке для понтов – смотрите, какой я крутой, у меня пара сейфов!»

Объяснение, не ахти какое, но другого, с ходу она не могла найти. Ещё раз оглядела ключи, и положила их обратно в карман пиджака мужа, и, по бабской привычке, о них забыла.

Через два дня она подсмотрела странную картинку. Её сын Кирилл, тайком вытащил связку ключей отца, и начал делать на куске пластилина их отпечатки.

Ольга Михайловна опешила от увиденного. «Зачем Кириллу отпечатки с ключей отца?». – Недоумевала она. – «Если он потерял свои ключи, то есть запасные. Значит, он делает отпечатки от сейфовых ключей. Понятное дело, он сделает дубликаты ключей для того, чтобы открыть сейф без ведома отца. Похоже, сейф не мираж, а действительно существует, и Кирилл знает, где он стоит».

С этого момента жизнь Ольги Михайловны закрутилась вокруг сейфа и Кирилла. В спешном порядке она сделала свои слепки с ключей мужа, и, по срочному заказу, ей изготовили два дубликата. Ключами наперевес она принялась за слежку за Кириллом, в надежде, что он приведёт мать к сейфу. Она уверена, если есть ключи, должен быть и сейф. Если есть сейф и ключи к нему, то это значит, сейф заперт. Если сейф закрыт, значит, в нём хранят что-то ценнее канцелярских скрепок.

Не понимала Ольга Михайловна одного, что могли доверить особо ценного для хранения этому винторогому козлу? В любом случае, пока она его жена, то она имеет полное право на 50 процентов. Не важно чего. В сейфах не хранят грязные потные носки. Важно открыть сейф раньше Кирилла.

***

Соломончик из поколения тех, кто помнит, зачем раньше люди газетку мяли. Его невозможно удивить – это он знает, об этом слышал, это видел. Всё воспринимал спокойно. Тельняшку на себе не рвал, пяткой в грудь не стучал. Так было до сегодняшнего дня.

Сначала он испытал шок – увидел живой Ольгу Михайловну Задунайскую. По версии Соломончика её, в кровавой борьбе за наследство, убил сын. Она же напротив, совершенно в живом виде тайным образом выслеживала своего сына. Получилась удивительная комбинация – Соломончик вынужден следить за мамой, которая следила за сыном, который выслеживал отца.

Бедный портной схватился за голову, потом за сердце, от одной дикой мысли. Если для слежки за одним клерком выстроилась композиция из трёх человек, то сколько же публики нужно для слежки за всеми? За теми, кто внутри любимой отчизны и за теми, кто снаружи. Ещё нужно старательно следить за врагами и тщательней за друзьями. Каждый мыслит учинить пакость. Внутри нас слуги народа дербонят Родину-мать, снаружи – псы империализма. Между ними Ванька Голый с лапшой на ушах и надеждой в сердце, что завтра будет лучше, чем вчера. Завтра становится сегодня и превращается во вчера, потеряв лучшее по дороге.

Ванька Голый – вынужденный оптимист – превращает объедки со стола богатеев в закуску, и готов отдать жизнь за Родину. Действительно, а на хрена нужна такая жизнь? За ними тоже нужен догляд, чтобы роптал только на заданную тему.

Где же столько людей взять, чтоб за ними всеми следить? Ох, не даром, наши отцы нации снова заценили братский Китай. В поднебесной народу на всех хватит.

Соломончик с трудом отлепился от мысли слежки «всех за всеми», и обратился к хитросплетениям коварных отношений в семье Задунайских. Он был уверен – скоро загремят выстрелы, и прольётся кровь.

Кто, кого убьёт?

Вариантов было три.

Первый (самый реальный): Ольга Михайловна убивает сына и мужа. На правах единственной наследницы, овладевает какими-то богатствами Тараса Григорьевича.

Второй (жизненный): семейный врач Тараса Григорьевича женится на убийце. Коварно её усыпляет безрецептурным снотворным, запускает ей в ухо чёрного боевого муравья, и запечатывает его жвачкой «Орбит». Муравей уверен, что за барабанной перепонкой томится в плену его королева и начинает пожирать мозг. Ольга Михайловна сходит с ума, и остаток жизни проводит в дурке.

Борис Иванович, по закону, опекает больную жену и её имущество.

Третий (самый кровавый): Тарас Григорьевич знает об убийственных планах сына, жены и её любовника. Он заманит злодеев по очереди в таинственную квартиру и лишит их жизни. После смены расы, пола, национальности и паспорта, тайно пересечёт россий-ско-финскую границу.

Четвёртый (бытовой) Соломончиком не рассматривался. А зря! Чаще всего наследники перегрызают живьём глотки друг другу. Шансов выжить нет. Победители и подсудимые отдали Богу душу и успокоились с миром.

Бедный портной не знал, что делать. Сначала он хотел забетонировать гнездо под электророзетку со своей стороны. На тот случай, если придут вдруг компетентные люди с вопросами, осмотрами, а дырок-то в чужой мир нету. На её месте репродукция с плакатика висит. Очень даже идейная – «Дизентерия – болезнь грязных рук». Потопчутся господа из казённого дома без толка, грязи понатащат, и уйдут, с чем пришли.

Потом Соломончик решил, что подло с его стороны знать о готовящихся смертоубийствах и не сообщить, куда следует. Он уже и за телефон взялся, но спохватился – о чём, собственно говоря, он будет рассказывать? Трупов нет, орудий преступления нет. Даже самих богатств, ради которых Задунайские, и примкнувший к ним Борис Иванович Сахаров, готовы поубивать друг друга, их тоже нет. Чего доброго, ещё обвинят самого Соломончика в органи-зации кровавой многоходовки. Вы хотели бы париться из-за чужой вины?

А потом, может они просто, по-родственному, расквасят морды друг другу и поймут, что отвоёванное богатство не окупит лечения и уймутся, а Соломончика за ложный донос отправят лечить катар желудка лагерной баландой.

А вы, что хотели?

Соломончика под домашний арест посадить? Не смешите нервы народу. Бедный портной с министром обороны в одной койке не спал, и будет быстро осуждён самым гуманным судом в мире, на всю катушку с конфискацией имущества.

Соломончик героем нашего времени не был. Он боялся силовых структур до трясучки в животе и до жидкого стула в натуре. Сидя на унитазе, он прислушивался к малейшему шуму. Какал, и ещё больше боялся – вдруг, кому надо подумают: «Ага» Соломончик срать хотел на компетентные органы! Взять стервеца за шкирку и в кутузку!»

Соломончик боялся, но старческое любопытство пересилило все страхи, и бедный портной решил досмотреть сериал из жизни Задунайских, под названием «Все против всех».

Глава третья

Если вы не знаете, так я вам скажу – Запашные, мужчины серьёзные.

Братьев было четверо. Осталось двое А, что вы хотите? Тигры шуток не понимают. Тем более голодные. Они требуют к себе душевного отношения в процессе выработки условных рефлексов. На собрании артистов цирка, кто-то из Запашных обронил около трибуны историческую фразу:

– Мы в ответе за тех, кого приручили.

Действительно, если вы из природы изъяли льва, можно сказать лишили зверя вольного харча, и заставляете хищника крутить фортеля в угоду публике, то должны обеспечить его полным коштом.

Ольга Михайловна Задунайская преступным образом забыла о том, кого приручила. Поведение мужа и сына переклинило ей мозги, и она едва не отправила своего «Борюсика» на тот свет.

К назначенному времени в постельных тонах у Бориса Ивановичу проснулся условный рефлекс дикой силы. Он захотел Ольгу Михайловну и фрикадельки в грибном соусе. Господин Сахаров переполнился слюной и вожделением. Возникла угроза захлебнуться и заполучить оргазм в общественном месте. Семеня ножками и тряся складками тела, «Борюсик» торопливо подходил к дому Задунайских. На правах семейного врача, Борис Иванович имел в любое время свободный доступ в квартиру Задунайских и к телу Ольги Михайловны. Но не в этот раз.

Первого он увидел Кирилла. Он в спешке вышел из подъезда. Не успел Борис Иванович как следует порадоваться удаче, ясный пень – без Кирилла спокойнее фрикадельки кушаются. Дальнейшую его мысль порвала в клочья фигура Ольги Михайловны. Она торопливо выскочила вслед за своим сыном.

«Странно», – подумал господин Сахаров. – «Куда они кинулись, выпучив шары? Пролетели в двух шагах. На меня ноль внимания. Потом, что за хамское поведение! Пригласила на фрикадельки с сексом, а сама убежала за сыном. Так в приличных семьях не поступают!»

Условный рефлекс, господа, держит мужчину в руках женщина, надёжней, чем весь Семейный Кодекс РФ. Захлёбываясь слюной и обидой, Борис Иванович поплёлся за той, которая его приручила и коварно бросила. Он ещё надеялся получить, если не кусочек секса, то, хотя бы пирожок с ливером.

Странная цепочка людей шла по городским улицам. Впереди гордо вышагивал Тарас Григорьевич Задунайский. Орлиным взором он оценивал вторичные половые признаки у прохожих гражданок России. Запечатлевал их в уме про запас, на годы добровольной иммиграции в бунгало на острове Бали. Мимолётно любовался своим отражением в стеклянных витринах магазинов.

«Хорош!» – оценил сам себя Тарас Григорьевич. – «Чертовски мил и почти счастлив!»

Это «почти» занозой сидело в мозгах Задунайского старшего много месяцев. Он мечтал перейти Рубикон. Но, как пересечь реку, не замочив ног?

Задачка не для среднего ума. Многие на ней пого-рели. Многих повыдёргивали из-за Рубикона, когда уже казалось все препоны и страхи позади. Бесцеремонно хапают людей среди приятностей, и сразу мордой в кучу родного дерьма. Это Тарасу Григорьевичу решительно не нравилось, и он всеми фибрами души желал обезопасить своё житиё в бунгало на острове Бали. Как решить этот ребус, не знал, но верил – правильный ответ на задачку он найдёт.

Задачка с виду, пустяковая. К примеру, у вас случайно завелись деньги.

Те, что остаются после уплаты всех налогов и счетов ЖКХ не деньги. Это сдача от государства после уплаты пошлины на право жить на его территории.

Деньги, это, когда много портретов президентов США собираются в тесную компанию в одном месте. Деньги, даже когда их много, ещё не богатство, на которое можно купить море удовольствий. Сначала нужно купить право пользования деньгами, а не то из миллиардов до тюремной шконки, один шаг. Неверный шаг. Не в ту сторону или не с той ноги.

Нелегальное собрание портретов президента США чревато при их обнародовании гнилыми последствиями после следствия с глупыми вопросами: «Откуда купюры, товарищ-щ?»

Ответ: «Откуда, откуда? От верблюда!» не канает, а гарантирует конфискацию всего добытого и лечение лесоповалом на таёжных просторах любимой Родины.

Россия – страна уникальных доносительских традиций. Тайная покупка пороков и удовольствий на рынке человеческих страстей, долго не укроется от бдительного ока общественности и компетентных органов. Отсутствие тавра касты «неприкасаемых» обеспечит скорый и самый гуманный суд в мире.

Вам это надо? Вот и Тарасу Григорьевичу такие виражи по дороге жизни на фиг не нужны. Он, конечно, клерк средней руки и записной фантазёр, но не дурак, и найдёт верный способ обеспечить себе повседневные радости в бунгало и в четвёртом подъезде на третьем этаже.

Кириллу изготовили со слепков два ключа солидной внешности. Сегодня, как только отец покинет свою секретную квартиру, Кирилл решил испытать ключи в деле. Один из них, верняк, от сейфа, где живут «бабульки». Нет, грабить родного отца сегодня Кирилл не собирался. Во-первых, вдруг сейф подключен к сигнализации, или входная дверь стоит на охране. Быть пойманным ещё до преступления не хотелось. Значит, нужно провести внимательную, скрупулёзную разведку места, где деньги лежат. По её результатам принимать решение. Опускаться до принудительного аборта беременного деньгами сейфа, Кирилл считал плебейством. К тому же, такой способ личного обогащения чреват обращением пострадавшего лица к сыскарям. Не надо быть Шерлок Холмсом, чтобы вычислить Пашку Киселёва, и установить факт слежки сына за отцом. Потянув за эту ниточку, следаки вытянут Кириллу реальный опыт выживания на зоне.

Кирилл считал себя интеллигентом, и грубый отъём денег ему претил.

За сыном следила родная мамочка – Ольга Михайловна Задунайская. Она понимала – её задница в размере «3Ж», является приметой особого значения, и для слежки малопригодна.

На рынке она работала в формате «3Ж +» Торговцы фруктами цокали языками, и, с криками: «Вах! Вах! Какой красивый женщин!», скидывали цены.

На улице задница обретала статус «3Ж» с жирным знаком минус, и одинокие самцы нагло рассматривали перекатывающиеся слева направо и обратно ягодицы Ольги Михайловны. Замужние женщины шептали на ухо своим мужьям, что-то особо ядовитое, и показывали глазами на жопу госпожи Задунайской.

Пенсионеры и слабовидящие, при виде вихляющей из стороны в сторону задницы, во избежание травм, срочно переходили на другую сторону улицы.

Ольга Михайловна боялась расшифровки своей личности сыном, и пряталась от его случайного взгляда. Она, с грацией водяной лошади, пыталась схоронить своё тело за стволами деревьев и случайными киосками. Получалось плохо, и лишь невнимательность Кирилла спасала Ольгу Михайловну от разоблачения.

Опыт слежки сразу за мужем и сыном, у неё отсутствовал. Если она пыталась выглянуть из-за тополя, то с другой стороны вылезала «3Ж» с жирным минусом. При втягивании её в габариты дерева с другой стороны, уверенно появлялся живот. Спрятать сразу всё не выходило. Деревья попадались худые, а баобабы в России не растут.

При перебежках от тополя к тополю, умные мысли в её голове в панике разбегались по тайным тропам мозга, а расширенными от волнения ноздрями она жадно втягивала в себя воздух. Ей чудился запах денег – волнующий, многообещающий. Так пахнут старые пиратские клады, банкиры и слуги народа.

Ольга Михайловна не бедствовала, но, поймите меня правильно – денег много не бывает. Бывает дефицит желаний при кризисе фантазии. С этим у неё всё в порядке. Первым делом она обкарнает где-нибудь в Германии свою «3Ж» до состояния среднестатистической задницы, годной к представлению в обществе.

Вторым делом, в клинике Израиля ей переломают ноги, и соберут заново приличные конечности, годные для широкого показа в узких компаниях. Перелицовку фасада сотворят в Париже. Тамошние мастера гарантируют плоский живот, высокую грудь резиновой упругости и капитальный ремонт фейса с омолаживающим эффектом.

Но первым делом она поставит серьёзный памятник на могиле сына и мужа. Отчего не поставить? Деньги есть, на приличный памятник из мрамора хватает.

С какой стати они на пару устроились под могильным холмиком?

Это сейчас они живы и здоровы, но пути Господа Бога неисповедимы. Может, завтра они съедят, что-нибудь без шансов на выздоровление. Вот вам, пожалуйста, она единственная наследница мужа. Кстати, где «Борюсик»? Где этот знаток человеческого тела и фармакологии?

Борис Иванович Сахаров пыхтел метрах в тридцати от Ольги Михайловны в больших непонятках. Поведение госпожи Задунайской мало походило на променад солидной дамы среди почтенных граждан. Доктор видел в своей практике много странных больных, но, чтобы среди полного здоровья поменять фрикадельки с сексом на прыжки и ужимки при честном народе – такого случая в своей практике Борис Иванович не помнил.

От кого прячется Ольга Михайловна за стволами тополей?

Почему следит за сыном?

Наверное, Кирилл пошёл на свиданку, а мать желает высмотреть невестку. Её беспокойство понятно. Кому хочется видеть рядом с сыном в статусе законной жены прошмандовку с претензиями. Стоит такая фря три рубля ведро в базарный день, а гонору на сто с мелочью. Женит сынка на себе в субботу, а в понедельник, после обеда, развод с разделом жилплощади. После десятка таких походов за семейным счастьем, фря уже не прошмандовка, а генеральный директор агентства недвижимости. Бизнесвумен по эксплуатации мужских желаний. Дёшево и очень сердито. Рентабельность перешкаливает торговлю героином и оружием, вместе взятых.

Жрицы любви, за копейки, по-стахановски долбятся, добывая уголёк сладострастия на гора мужского самолюбия.

Прошмандовки – вечные девственницы, отдаются только в первую брачную ночь, после ЗАГСа и прописки в квартире мужа.

Чувствуете разницу? За одно и то же платить по часовому тарифу, либо квадратными метрами жилплощади.

Если эффект тот же, то, зачем переплачивать?

Вопрос цены и качества сексуальных услуг Борис Иванович не успел решить. Неожиданно Ольга Михайловна метнулась на другую сторону улицы. По пути сбила с ног двух старушек, велосипедиста. Снесла зеркало у «Оки» и очки у интеллигента.

Борис Григорьевич бросился за госпожой Задунайской через проезжую часть. Завизжали тормоза, заматерились водители.

Доктор увернулся от «Шевроле», саданул в бочину «Ладу», проскочил перед капотом «Форда», и с разбегу врезался в широкий живот гибэдэдэшника. Отважный постовой упёр в грудь Бориса Ивановича полосатый жезл:

– Нарушаете, товарищ-щ…

Сахаров смутился, и покраснел так густо, что от зависти, рядом стоящий светофор, потух.

– Да, нарушил…. – признался Борис Иванович. – По причине несварения желудка от фрикаделек с сексом…

– С чем? – Удивился постовой.

– С тестом. – Уточнил Борис Иванович.

– А-а, ну тогда, конечно. И что? – Поинтересовался постовой.

– Может случиться конфуз и ошарашивание мирно гуляющего народа голой задницей.

– Откуда ей взяться? – удивился постовой.

– Из моих штанов. – тихо и скромно ответил Борис Иванович.

– Вы, что со мной шутки решили шутить?!

– Никак нет, гражданин полицейский. Мне не до шуток. У меня от фрикаделек образовался понос. Его удержать в рамках приличия правилами ПДД невозможно. Если я не успею добежать до туалета, то конфуз с вашим участием обеспечен. Аншлаг гарантирован.

Отважный полицейский понял – от засранца, кроме вонючих неприятностей, ничего не получить, и дал полосатым жезлом отмашку на свободу оправления Бориса Ивановича. Сахаров кинулся догонять Ольгу Михайловну.

Цепочка сыщиков любителей, то растягивалась на квартал, то сжималась до двух десятков метров. Как на грех, Тарас Григорьевич увидел молоденькую девушку привлекательных форм и с немым текстом в голубых глазах:

«Куда пойти? Куда податься? Кого найти? Кому отдаться?»

Господин Задунайский мгновенно оценил ситуацию. Вообразил себя лётчиком-перехватчиком. Заложил левый вираж и вошёл в боевой разворот.

Девушка ласково улыбнулась, и без слов протянула Тарасу Григорьевичу сразу обе руки.

«Ну, батя! Ты точно педофил. Девка-то ещё букварь не искурила». – подумал Кирилл, и едва успел нырнуть за газетный киоск.

«Ах ты, козёл! Куда копыта тянешь!» – закричала в душе Ольга Михайловна, и ускорилась вперёд, желая своими ушами слышать слова изменщика мужа.

Однако мы предполагаем, а Бог располагает. Ему было угодно подсунуть под правую ногу Ольги Михайловны тонкую, ароматную, но ужасно скользкую кожуру от банана.

Госпожа Задунайская поскользнулась и упала. Очень удачно. Без переломов. Просто грохнулась своей «3Ж» в лужу и, забрызгивая невинных прохожих, проехала на ней до киоска, за которым прятался её сын. Встреча Ольги Михайловны с киоском прошла плодотворно. Обрушилась на пол вся выкладка товара.

Киоскёрша в панике выскочила наружу, и увидела молодого человека. Он упирался руками в бок киоска. Было непонятно: он или пытается удержать, или, наоборот, уронить киоск. С другой стороны к стене прилипла мокрая женщина. Её пытался отлепить от киоска и поставить на ноги толстый мужчина евреистой наружности.