Текст книги "Предпоследнее дознание"

– А в это время Корнеев прикрывал Дациса?

Капрал помолчал, пожевав губами.

– Мы остались в кратере. Когда я вернулся к смотрелке, не сразу понял, что они там замутили. В общем, да, Корнет высунулся из-за скал и, видимо, стрелял по нижним. А скала над ним крошилась, это джихадники отвечали. Ну а Дацис летел прямо к базе. На Луне гравитация низкая, если разбежаться, можно ого-го как прыгнуть. Вот он и прыгнул. Конечно, джихадники бы его и по траектории подсекли, да Корнет не давал, на себя отвлекал. Нам бы тоже поддержать, но не успели. Дацис опустился прямо у стены. Нижние джихадники, каждый развернулся друг против друга, и щиток их уже не загораживал. В фильме сняли, будто они друг друга пристрелили, но это было бы слишком хорошо. Правый выстрелил и подрезал левого. На Луне чем удобно – достаточно одного попадания, чтобы наверняка. А Дацис просто оттолкнулся раньше, чем должно было быть. Выстрелил в грунт из огнестрелки. И вместо того чтобы упасть, полетел вверх, где купол. От отдачи полетел. Использовал автомат как двигатель. И в полете срезал из лазера третьего, который на вертушке сидел. Красиво сделал. И умно. Тот ведь с промышленным на близкой дистанции ничего не мог, даже в прицел поймать. А после прыжка опустился Дацис на купол. Сверху-то правого нижнего кончить было проще простого. Всего три минуты – и снаружи все чисто. Разумеется, внутрь бы Дацис сам не проник, поэтому вернулся. Сначала к скалам, где Корнет сидел. Только успел, а тут из шлюза вывалились еще трое джихадников и давай по скалам лупить. Я крикнул ребятам: «Огонь!», мы их секунд за десять разделали. Тут уж мы сидели в кратере, как в окопе, а они просто торчали перед стеной, и никаких ни щитков, ни прикрытий. Плевое дело. Но Дациса с Корнетом камнями завалило. Особенно Корнета. Мы даже решили, помер. Только потом узнали, что выжил. Скафандр не порвался. На Земле от такой глыбы расплющило бы, точно тебе говорю. А там попроще, гравитация-то мелкая. Ну, дальше-то просто. То, что мы будто сразу побежали базу захватывать, – брехня. Просто дали сигнал, взяли под контроль шлюзы, чтобы джихадники снова не выползли, и так дождались подмоги. Подмога и проникла на Казам-3, а нам сказали снаружи быть. Снаружи, да.

Толочко помолчал, поглаживая ладонью правое колено.

– Ну что, сгодится тебе что-нибудь из моей болтовни?

– Разумеется. Большое вам спасибо.

– Почитываю ваш «Бюллетень», – сторож говорил, отвернувшись, глядя направо, где в небе рельефно очерчивалась строгая колокольня с толстым барабаном, увенчанным золотой маковкой, переходящей в шпиль и крест. – Здесь времени много свободного. А телевизора нет. А у вас интересные истории попадаются. Интересные, да. Ну про этого, например, который картины собирал, так, что помешался, а потом отдал одну. Только по мне, так все равно дрянь-человек, хоть и отдал. Но интересно. Или про старуху ту, которая о войне ХХ века материал собирала… Правда, мне казалось, что вы все выдумываете. А теперь гляжу, как ты по Корнету копаешь… Интересно будет про него прочитать. Когда выйдет-то?

Карев поерзал на скамейке, чувствуя, что от невысохшей доски брюки стали влажными.

– Может быть, месяца через полтора.

– Ага. Значит, в сентябре где-то. Или в октябре. Ладно. Будем ждать. Ждать, да. Ты уж про Корнета как следует постарайся. – Сторож помолчал, глядя на тропинку, а потом вдруг спросил: – В храм зайдешь? Или вы в храм не того?

– Отчего же? Я православный. И в церковь хожу, хоть и не так часто.

– Ну пойдем тогда, открою тебе, – капрал поднялся. – Поглядишь нашу церковь.

Карев встал и, отряхнув сзади штаны, последовал за сторожем вдоль кирпичной стены. За углом открылся маленький дворик, посреди которого умывалась тощая белая кошка. Слева – высокое деревянное крыльцо с лестницей, ведущей на второй этаж. Загромыхали шаги по деревянным ступеням.

– Не обижайся, – заговорил Толочко через плечо. – Это отец Роман заметил как-то у меня «Бюллетень» и поморщился. Сказал: «Ты бы лучше что-нибудь душеполезное почитал». А я ему: «Батюшка, душеполезное тоже читаю. А это мне как отдых для мозгов».

Они поднялись на площадку перед низкой дверью, и сторож, звякнув, вытащил из кармана связку ключей.

– «Ну, – говорит, – отдыхай, да смотри, не увлекайся». Так и сказал, да. Вот я и подумал, что у вашей конторы с церковью какие нелады вышли. Нелады, понимаешь?

Дверь тихо отворилась, Толочко отступил в сторону. Ничего не оставалось, как войти. Вечерний сумрак церковных сводов показался уютным. Церковка была небольшой, с темными фресками и скромным фанерным иконостасом. Пахло деревом и ладаном. Карев машинально подумал, что впервые в жизни оказался один в пустом храме. Нет привычной толчеи, которая всегда сопровождает воскресную литургию. И когда они с Инной венчались, гостей было не меньше… Пройдя до середины, он развернулся лицом к алтарю. На центральном аналое лежала икона какого-то святого, судя по монашеской мантии – преподобного, но имя в полустертой славянской вязи разобрать не удалось.

– Читаю ваш «Бюллетень», – повторил сторож, прислонясь к дверному косяку. – И думаю: что же это за люди теперь пошли, если их добрые дела под микроскопом выискивать приходится?

– По-разному бывает, – негромко ответил Карев, разглядывая лики икон. – У Корнеева, к примеру, можно и без микроскопа найти.

– Да, Корнет – это… да. Вы его там… получше расследуйте.

В грубом голосе послышалось беспокойство. Как будто Толочко намекал на что-то. Карев обернулся, но сторож смотрел себе под ноги.

Павел снова глянул перед собой, вверх. Над царскими вратами алела икона «Спас в Силах». Рука сама сложилась в щепоть, он торжественно перекрестился, не сводя взгляда с Христа. «Надо бы помолиться, – подумалось. – Но о чем?»

– Помолись о том, чтобы Корнета расследовать как надо, – подсказал Толочко от двери.

Карев вздрогнул.

* * *

Внизу проплыли двускатные медные крыши и темные купола. Было видно, как, хромая, идет к церкви маленькая фигурка капрала-сторожа. А в другом дворе промелькнула белым пятнышком кошка. Потянулась полоска деревьев, сменилась лентой набережной и темными водами Москвы-реки.

Павел пребывал в прекрасном расположении духа. Молодец Корнеев! Даже на Луне проявил себя как надо. Превосходный эпизод для отчета. Единственная в истории человечества военная операция вне Земли. Кто бы мог подумать, каким выдающимся человеком окажется простой бомж!

Для полноты сюжета не хватает свидетельства Дациса. Вот тогда будет просто конфетка! Карев азартно потер ладони, активировал планшет. Пальцы бойко заскользили по экранчику, набирая письмо для Квана.

«Привет! Как там с телефончиком?»

Спереди надвинулись небоскребы, прыгун стал набирать высоту.

Ответ от коллеги пришел почти мгновенно:

«Прости, есть только пресс-номер полковника Дациса, прямой сильно засекречен. 476–152–32–33»

Отписав «Мегаспасибо!!!», Павел скопировал номер в дозванивалку. На секунду переключил экран в зеркальный режим и оглядел свое лицо. Подправил усы. Планшет пикнул, сменив зеркало картинкой: аскетичный синий фон и сухие строки поверх окошка – «В двух словах опишите цель вашего разговора. В случае если вызовет интерес, с вами свяжутся».

И хотя окошко позволяло написать больше, чем два слова, следователь решил соблюсти условие буквально. «Иван Корнеев» – набрал он и кликнул по кнопке «Отправить». Буквы исчезли, остался голый синий фон.

Простой бомж… Карев задумался.

Хороший человек, и такая жизнь… Печально. И не сказать ведь, что подобный финал был предречен. Если бы не умер их сын, расплатились бы Корнеевы через годик-другой с ипотекой. Посвободнее жить стали. Наладилось бы все. Да и после смерти ребенка еще был шанс. Карев вспомнил разговор с Ольгой Хонг. А что, если и впрямь тогда попросил бы Корнеев остаться? Ведь осталась бы. Еще чуть потерпеть – и свыклись бы с горем, пережили вместе. И глубже бы полюбили друг друга. Не пришлось бы одному заканчивать жизнь на помойке, а другой – в обществе тирана-подонка. Могло, могло все сложиться иначе…

Из дум вырвал звонок планшета. Карев вздрогнул, завидев имя под номером вызова. Надо же, как быстро!

Палец коснулся кнопки «Ответ». На экранчике вспыхнуло изображение. Бесстрастный лик. Изогнутые брови, крючковатый нос, ястребиный взгляд проницательных блекло-карих глаз.

– Представьтесь, пожалуйста, – попросил полковник Дацис.

– Карев, Павел Сергеевич, младший следователь московского отделения Предпоследнего дознания. В настоящее время веду дело Ивана Корнеева.

– Мое время дорого стоит. Я трачу его на этот разговор не ради вас и не ради вашей службы, а ради памяти друга. Не злоупотребляйте этим. За прошедшие годы я успел изрядно утомиться любому общению относительно операции на Казаме-3. Журналисты вытащили все до мельчайших деталей. Надеюсь, у вас хватит благоразумия не спрашивать о том, что можно узнать из опубликованных источников. Вам я хочу сообщить лишь одно: Корнеев был замечательным человеком и другом. На Луне он спас мне жизнь.

Сдержанная мимика, испытующий взгляд, спокойная властность в голосе выдавали человека, привыкшего отдавать приказы. Полковник был в костюме и при этом сидел в кабинете. «Так он теперь не в армии, а в Спецконтроле», – догадался Карев.

– Постараюсь не обременять вас, господин полковник, – сказал он. – Насколько я понял, идея перейти в наступление принадлежала вам. Сразу ли поддержал ее Корнеев? Почему именно он стал вашим напарником?

– Мы с ним познакомились раньше, чем с другими. Еще на Земле, в тренировочном лагере. Потом нас переправили в первый космоотряд на Луну. Идея атаковать пришла нам обоим. Вылилась из разговора.

– То, что Корнеев вас прикрывал, насколько помогло выполнению вашего гениального трюка? Насколько хорошо он это делал?

– Если бы делал плохо, то вам не с кем было бы сейчас разговаривать.

После секундной заминки Павел перешел к другому вопросу:

– Поддерживали ли вы отношения с Корнеевым после демобилизации?

– Я посещал его в больнице. Потом судьба раскидала нас по разным дорогам. Кажется, после того как он женился, мы не созванивались. Еще вопросы?

– Выражаю крайнюю признательность за то, что уделили время. Теперь мы располагаем новыми нюансами об этом периоде жизни Корнеева. Спасибо!

– Всего доброго.

Дацис отключился.

После разговора с героем Карев выдохнул и улыбнулся. Полна коробочка. Дело сложилось. Завтра надо будет для порядка позвонить в отель «Царская Гора», поговорить с бывшим работодателем и, если получится, сослуживцами Корнеева. Может быть, придется поискать и друзей его среди бездомных. Очень не хочется соприкасаться с этим миром, но, как говорил ему отец: если что-то делаешь, делай это хорошо.

Возвращался в отдел Павел в самом хорошем расположении духа.

Однако едва он вошел в офис, как увидел, что все сидевшие там – Соня, Халл и даже Семеныч, – подняли на него встревоженные взгляды.

– Всем привет! Что такие хмурые?

– Паша, иди к Петровичу, – сказал Халл. – Он тебя ждет. Кван уже там.

– А что случилось-то?

– Лучше поторопись. Там объяснят.

Озадаченный Карев поднялся этажом выше и, постучав, вошел в кабинет начальника.

– Викентий Петрович, вызывали?

– Ага.

В кабинете его взору открылась весьма необычная картина: Кван сидел за столом начальника, уткнувшись в экран его здоровенного компьютера, а сам Петрович стоял у окна.

Карев не дерзнул садиться, пока начальство стоит.

– Что-то случилось?

– Да, – Петрович выглядел еще мрачнее, чем обычно. – Нас взломали. Нашу внутреннюю сеть. Только что, минут пятнадцать назад.

– Не думал, что это возможно.

– Да, Павлик. Мы тоже. Этим займутся наши программисты, но я пока попросил Квана по горячим следам проверить, что случилось. Тех, кто это сделал, отследить не получается, и я особо не тешу себя надеждами. Если они сломали нашу защиту – самую надежную в мире, – то уж замести следы за собой точно не забудут.

– Но… чем я-то могу помочь? Я ведь не разбираюсь в программировании…

– Взломщики ничего не украли в нашей сети, – процедил Петрович, пристально глядя на Карева. – И ничего не испортили. Все, что они сделали – это скачали твои черновики и материалы по делу Корнеева.

Павел почувствовал, будто земля уходит из-под ног – настолько странным и пугающим показалось это внезапное известие. Повисла пауза.

– Я не знаю, как это комментировать, – сказал наконец Павел. – Ума не приложу, кому могло бы понадобиться воровать материалы дела. Я расследую жизнь бомжа!

– И ничего не происходило необычного с тех пор, как ты начал им заниматься?

Тут Карев вспомнил:

– Был инцидент. Вчера. Я допрашивал бывшую жену Корнеева. В это время ворвался ее новый муж и устроил скандал. Он решил, будто я ее любовник, и ничего не хотел слышать с моей стороны.

Кван оторвал взгляд от монитора и посмотрел на Павла. Они с Петровичем оба смотрели на него очень внимательно.

– Он был в истерике, много чего наорал – и что выведет меня на чистую воду, и что закажет меня, так что и мой труп потом не найдут…

– Как его имя?

– Ву Хонг.

– Ты, надеюсь, сохранил запись этого разговора на инфокольце?

– Я переписал файл еще вчера на свой рабочий компьютер.

Петрович и Кван переглянулись.

– Я проверю, не редактировали ли взломщики этот файл, – сказал Кван.

– Ага, валяй. Это бы все объясняло. Ладно, Паша, мы проверим. Если понадобится, я тебя еще вызову, а пока возвращайся к работе.

* * *

На следующее утро странности продолжились. Прямо на выходе из подъезда собственного дома его поджидал крепко сбитый мужчина в сером костюме.

– Павел Сергеевич Карев, – негромко окликнул он, подходя ближе. – Я капрал Алексеенко из Спецконтроля. Вот мой жетон, пожалуйста.

Он действительно предъявил жетон, на который оторопевший Карев глянул лишь мельком.

– Вас приглашают к нам в офис на беседу. Мне поручили помочь вам добраться, – говорил Алексеенко очень доверительным тоном и с открытой улыбкой.

– Кто вызвал? Полковник Дацис?

– Я бы вам с радостью сказал, если бы сам знал. Но я просто мальчик на побегушках, мне что говорят, то и делаю. Хотя самому, знаете, хотелось бы, чтобы начальство делилось: мол, Алексеенко, вызываем человека к такому-то, говорить будем о том-то. Но не дорос я пока до такого уровня. Давайте продолжим наш разговор в прыгуне, а то там ждут, а они знаете, особо ждать не любят. Вот как раз мой прыгун.

– Может, я на своем полечу? – спохватился Карев, уже когда, увлеченный речью особиста, почти сел в черный длинный «кит». – А то как я потом на работу доберусь?

– Да я же вас на работу и доставлю после беседы! Неужто вы думаете, что вас просто выставят за дверь? Нет-нет-нет. К гостям у нас серьезное отношение. Будет все как надо, ни о чем не заботьтесь.

Поколебавшись, Карев залез внутрь. С другой стороны сел Алексеенко, дверцы тут же захлопнулись, и прыгун резко взлетел, быстро набирая высоту. Пролетая в необычной близи от своего дома, Карев смотрел на окна и в собственном окне увидел на мгновенье, как Инна собирает со стола чашки и тарелки, оставшиеся после их завтрака. Уже несколько секунд спустя их дом, как и другие, оказался внизу. Прыгун полетел по заранее определенному адресу.

Павел осмотрелся. На лобовом стекле болталась плюшевая обезьянка. Со стороны пассажира не было кнопки открытия двери. В остальном салон выглядел вполне заурядно. Какое-то время Карев гадал, для чего Дацис мог официально вызвать его, почему просто не позвонил? Может быть, он вспомнил что-то особенное про Корнеева, что сделает отчет по нему еще более выдающимся?

Время шло. Они летели. Алексеенко, столь разговорчивый прежде, теперь молчал. В какой-то момент он достал из внутреннего кармана черный прямоугольник вроде минипланшета и нажал несколько раз на экран. Вдруг в правом ухе у Павла неприятно зашипело инфокольцо. Он потянулся к уху, но в следующее мгновенье все прекратилось.

– Это вы сейчас что-то сделали? – спросил Карев.

– О чем вы? – Алексеенко выглядел удивленным.

– Да так… показалось.

– Бывает.

Через пару минут Карев заметил, как внизу потянулся Царицынский парк с его прудами, островами и старинными дворцами между деревьев. По дорожкам ходили маленькие фигурки отдыхающих, кто-то сидел на лавочках.

– Здание Спецконтроля располагается в центре, не так ли? – обеспокоенно спросил он.

– Совершенно верно.

– Тогда почему мы летим на юг?

– Просто у нас немножко более сложный маршрут. Не берите в голову, Павел Сергеевич, это не займет много времени.

Спустя еще какое-то время Карев увидел внизу железную дорогу. По ней полз грузовой состав с контейнерами, но очень старой конструкции. Павел вспомнил, что такие используются для вывоза мусора. Их прыгун обогнал поезд, но летел строго вдоль железной дороги, пока не долетел до места, где она заканчивалась небольшим терминалом, стоящим прямо на краю огромной городской свалки. Тут наконец они начали снижаться, и через пару минут прыгун сел прямо посреди помойки. Слева и справа возвышались холмы из мусора, железная дорога с терминалом скрылась за одним из них.

– Прошу прощения за запах, но, поверьте, это ненадолго, – Алексеенко смущенно улыбнулся, нажимая кнопку на панели.

Двери щелкнули, сигнализируя, что теперь их можно открыть изнутри.

– Вы ведь сказали, что мы летим на беседу в офис Спецконтроля? – напряженно спросил Карев.

– Совершенно верно.

– Тогда что мы делаем на городской свалке?

– Ах да, конечно! Простите, забыл вам сказать. Пока мы летели, я получил на планшет распоряжение сначала привезти вас сюда. Нужно провести небольшой следственный эксперимент. И сразу после него в офис на беседу.

– Что за следственный эксперимент? Я не понимаю.

– Да я тоже! Но здесь нас уже ждет группа, пойдемте, тут идти-то метров триста. Они все объяснят, что касается эксперимента.

Карев тем не менее колебался и не выходил наружу.

– Павел Сергеевич, вы сами видите, в каких условиях нам приходится работать. Вот я уверен, что ваше начальство за все годы вашей работы никогда вас не посылало с заданием на помойку. А меня вот куда только не совали за это время. И, главное, когда принимали на работу, говорили: Алексеенко, будешь родину защищать, а в итоге вот – приходится по помойкам лазить словно крыса и таких уважаемых людей, как вы, ставить в неудобное положение. Но что делать? Задание есть задание. Сами знаете. Мы же с вами отчасти коллеги. Давайте по-быстрому сходим, примем участие в этом дурацком эксперименте и побыстрее унесем отсюда ноги, пока здешняя вонь не въелась в одежду.

Павел нехотя вышел и открыл дверь. Вонь тут и впрямь стояла несусветная, так что он машинально прикрыл нос, пока вылезал наружу. Под ногами был разнообразный мусор, на котором, впрочем, вполне можно было твердо стоять.

– Благодарю за понимание! – вылезший с другой стороны Алексеенко показал рукой на темнеющий справа холм. – Нам туда. Вы идите вперед, а я следом.

Павел быстро пошел в указанном направлении, глядя под ноги. В первые мгновенья он еще пытался выбирать места почище, куда поставить ногу, но очень скоро ботинки оказались капитально запачканы, и дальше он заботился уже только о том, чтобы не поскользнуться и не провалиться куда-нибудь.

Оглянувшись, Карев увидел, что Алексеенко идет за ним, сжимая в руке пистолет.

– А оружие вам зачем? – нахмурившись, спросил он и остановился.

– Ой, не хотел говорить, чтобы не пугать понапрасну. Здесь в прошлом месяце было убийство. И у нас эта зона помечена буквой G по шкале опасности. Ну и положено в таких зонах при сопровождении гражданского лица держать оружие наготове. На самом деле, не берите в голову. Никому мы здесь не нужны, никто на нас не нападет. Это простая формальность.

Карев не двигался, продолжая сверлить Алексеенко взглядом.

– Павел Сергеевич, я понимаю, насколько по-дурацки это выглядит со стороны, – извиняющимся тоном продолжил особист. – Вечером расскажу жене, и уже знаю, что она скажет: просто клоунада какая-то! На помойке и с пистолетом! Но что я могу сделать? Ну порядок такой. Мы сейчас дойдем вот до места, где нас ждут, и там мой коллега скажет мне: а чего это ты оружие не носишь наготове в зоне G? Доложить на меня может. Ну и зачем мне проблемы на пустом месте? Я буду разве спорить, Устав переписывать? Павел Сергеевич, давайте закончим это все побыстрее. Тут осталось идти-то всего ничего.

Карев молча повернулся и продолжил шагать по направлению к темному возвышению. Происходящее можно было описать по-разному, но уж точно не как клоунаду. Он не мог избавиться от ощущения, что его ведут на расстрел и что за всем этим стоит Хонг. Видимо, он не просто так кричал, что закопает его. Вот здесь же, в этом мусоре, его действительно закопают через каких-нибудь пятнадцать минут! Сзади никакой не агент Спецконтроля, а обычный бандит, который ловко одурачил его поддельным жетоном. Идя по бескрайней куче отходов, Карев лихорадочно осматривался, не попадется ли что-то, подходящее для самозащиты. Но ничего похожего не было, его окружал обычный бытовой мусор.

При всем этом в голове звучал и другой голос, который говорил, что происходящее и впрямь может быть следственным экспериментом Спецконтроля, и если преступление совершено в таком месте, то вполне логично, что тут и проводится эксперимент. Возможно, подозреваемый или потерпевший проходил по одному из дел Предпоследнего дознания, поэтому и привлекли Карева. И, возможно, у особистов и впрямь положено в опасных местах ходить с пистолетом наготове, так что Алексеенко просто следует Уставу. Этот голос шептал Кареву, что он станет посмешищем, если покажет охвативший его страх, и уж точно вконец опозорится и наживет себе кучу неприятностей, если допустит неадекватное поведение или нападет на сотрудника Спецконтроля. За это и в тюрьму загреметь можно.

По мере того как они взбирались на холм, темное возвышение впереди приближалось, и Карев понял, что это небольшая хибарка, сделанная из коробок, полиэтилена и листов фанеры. Рядом с ней виднелась фигура стоящего мужчины с каким-то мешком возле ног. Когда он подошел, то увидел, что стоящий – рыжий коротко стриженный мужчина, одетый в такой же серый костюм, что и Алексеенко. А то, что он издали принял за большой мешок, оказалось сидящим у ног особиста седым длинноволосым мужчиной в засаленной джинсовой куртке. Под левым глазом его расплылся синяк, губа была рассечена. Он поднял голову, заслышав шаги, и посмотрел Кареву в глаза. Во взгляде бомжа читался страх и обреченность.

– Вот мы и пришли! – бодро сообщил сзади Алексеенко. – Павел Сергеевич, познакомьтесь, это мой коллега. А на земле сидит опасный преступник, пусть внешний вид его не вводит вас в заблуждение.

Рыжий с каким-то недовольством посмотрел на Алексеенко, но ничего не сказал. Павла он не удостоил даже кивком головы.

– Ну что, он сможет? – эти слова Алексеенко адресовал уже рыжему.

– Нет, – ответил тот. – Придется самим.

Тут Карев понял, что все плохо. Больше не осталось иллюзий – он не уйдет отсюда живым. Это понимание, вспыхнувшее с кристальной ясностью, парализовало его. «Не может быть!» – стучала в голове изумленная мысль, и она, пожалуй, лишала его воли больше, чем страх. Даже понимая, что происходит, он не мог поверить, что все кончится здесь, сегодня, сейчас, на свалке! Убивают кого-то другого, но не его. Не так, не здесь, не сегодня! Он же дознаватель! Представитель влиятельной спецслужбы. Он еще молод. Вечером его ждет жена к ужину. Еще час назад он завтракал с ней… Не может все кончиться вот так… это, наверное, просто какое-то наваждение…

Павел перевел взгляд на сидевшего на коленях человека. Он видел его впервые в жизни и не понимал, почему их свели вместе, почему кто-то решил объединить их смерти.

В этот момент бомж, осторожно подтянув под себя ноги и сев на корточки, схватил за ногу рыжего и, резко вскочив, опрокинул его. И тут же, развернувшись, побежал вниз. Алексеенко, стоявший к этому времени справа от Карева, поднял руку с пистолетом и выстрелил. Хлопок выстрела стал сигналом для Павла – даже не соображая до конца, что делает, он что есть силы толкнул особиста. Тот, поскользнувшись на мусоре, упал. А Карев, развернувшись, со всех ног побежал обратно, противоположно той стороне, куда устремился бомж.

Все время, что Павел карабкался сюда, он подавлял в себе паническое желание развернуться и убежать. Выстрел высвободил это желание, как будто распрямилась сжатая до предела пружина. Для него самого этого было неожиданно – вот он только что стоял наверху, и вот он в следующую секунду несется вниз что есть мочи.

На бегу он поскользнулся – из-под ног вылетела какая-то картонка, и Павел упал. В тот же миг вскочил и снова бросился бежать. Пока поднимался, успел заметить (словно вспыхнул кадр, увиденный боковым зрением) – за ним бежит Алексеенко, в руке его по-прежнему зажат пистолет, но он не стреляет. Собирается догнать.

Карев бежал быстрее, чем когда-либо в жизни. Даже на передовой на Тирате, когда вокруг стреляли и он лежал раненый на дне окопа рядом с трупом своего телохранителя, Павел не чувствовал столь близко дыхание смерти, как сейчас. Адреналин вернул ему ясность мысли. Он спохватился, что бежит в сторону оставленного ими прыгуна – это самоубийство, поскольку поднять в воздух чужой прыгун невозможно, не имея ключа. Там его легко схватят. Надо бежать к поезду! Карев на бегу развернулся направо – в ту сторону, где видел железную дорогу, пока они спускались в прыгуне. Поезда, подвозящие на свалку мусор и уходящие обратно, перемещаются на автопилоте. Это единственная возможность отсюда скрыться. Если успеть, если оторваться от погони…

Алексеенко за спиной топал все ближе.

– Павел… Сергеевич! Да погодите… дайте объяснить! – кричал он. – Вы не так все поняли!

Путь к поездам лежал через другую мусорную насыпь, и Карев замедлился, когда пришлось карабкаться по ней вверх. Сзади не отставал особист. Наконец Павел вскарабкался на вершину этого мусорного холма. На той стороне открывался вид на железную дорогу и стоящий грузовой состав. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что Павел не успеет. Слишком далеко, а он уже почти выдохся. Однако из терминала по направлению к нему ехала вереница платформ с мусорными контейнерами, снятыми с поезда. План возник мгновенно.

Стоя на вершине, Карев развернулся к преследователю и поднял руки.

– Все, я сдаюсь! – крикнул он.

– Да мы не на войне! – пропыхтел Алексеенко, поднимаясь к нему. В руке он по-прежнему сжимал пистолет. – Я же говорю: это просто недоразумение. – Он попытался улыбнуться, но вышла жутковатая гримаса.

Карев молился, ожидая, пока тот взберется и подойдет достаточно близко. «Господи, только бы получилось!» У него была лишь одна попытка. Павел придал лицу испуганное выражение, что в настоящих обстоятельствах сделать было совсем несложно.

– Понимаете, это следственный эксперимент… – заговорил Алексеенко, почти добравшись до него.

Не опуская рук, Карев что есть силы ударил особиста ногой в грудь, и тот, упав навзничь, покатился вниз, жутко ругаясь.

Павел, развернувшись, понесся к платформам. Он выиграл совсем немного времени и дорожил каждой секундой. Вереница платформ внизу остановилась и начался сброс мусора – автоматический механизм по очереди опрокидывал под откос контейнер за контейнером. На бегу Карев вытащил из кармана планшет, ключи и кредитницу. Когда он подбежал к платформам, три из шести контейнеров были уже опустошены. Павел забросил в третий контейнер все, что достал из кармана. За это время разгрузчик опустошил четвертый контейнер. Павел бросился в промежуток между платформами, затем метнулся налево и рухнул. В следующую секунду его привалило грудой мусора из пятого контейнера.

Свет померк. От ударившего по ноздрям сильного запаха плесени и гниения на какое-то время перехватило дыхание. Что-то мокрое пролилось ему на грудь, что-то острое впилось в левую лодыжку. Карев лежал неподвижно. Перед тем как его завалило мусором, он успел выставить перед собой согнутые в локтях руки, и теперь благодаря этому образовался небольшой «карман» с воздухом.

Все вокруг вздрогнуло – Карев догадался, что это рядом вывалили содержимое последнего, шестого контейнера. После этого разгрузчик с платформами поехал дальше, возвращаясь по окружности к грузовому терминалу. Алексеенко уже должен был взобраться на холм и смотреть вниз.

В висках стучало после долгого бега, грудь порывалась сделать глубокий вздох, но Карев сдерживал дыхание, чтобы по движению одной из куч мусора его не вычислили. В это время Алексеенко уже должен спускаться к этому самому месту, и спускаться быстро.

Будучи дознавателем, Карев знал, как можно вычислить человека по его планшету, сигналу ключей или чипу кредитки. Иногда они сами прибегали к этому, чтобы найти свидетеля. Хотя такие программы легально были доступны только работникам спецслужб, ходили слухи, что у представителей организованной преступности они тоже имелись.

Через какое-то время он почувствовал небольшие содрогания мусора от быстрых шагов сверху, все ближе и ближе, потом его придавило, и все замерло. Мороз продрал по коже, когда Карев понял, что особист стоит прямо над ним. Он задержал дыхание и молился всем святым, которых мог вспомнить.

– Да куда же делся этот говнюк? – еле слышно донеслось сверху. – Надо было сразу все сделать…

Чувствовалось, что Алексеенко сильно раздражен. Несколько секунд длилось молчание, но он по-прежнему стоял сверху.

А потом послышалось:

– Ага, вот ты где!

Казалось, что невозможно испугаться больше, чем он уже был испуган, но, услышав эти слова, Карев ощутил настоящий утробный ужас, к которому все прошлые страхи были всего лишь преддверием. Попался! Алексеенко выследил его! Вот сейчас он скажет с издевкой: «Ну-ка, Павел Сергеевич, вылезайте!» или просто начнет стрелять в него сквозь слой мусора – а тот пули не задержит…

Сверху опять задрожало, чувство тяжести исчезло, затем дрогнуло где-то возле правой ноги, потом еле ощутимо дальше, и все замерло. Алексеенко ушел, а судя по скорости и направлению – быстро побежал вслед уехавшей веренице платформ.

Сработало! Он клюнул на наживку. Проверив по своему планшету местоположение планшета Карева либо его ключей, Алексеенко увидел, что тот сидит в одном из уезжающих контейнеров, и побежал за ними. Любой нормальный человек предположил бы, что при виде пустых контейнеров выдохшийся беглец залезет в один из них, в надежде незаметно добраться до поезда.

Что дальше? В лучшем случае платформа с контейнерами доберется до грузового терминала раньше, чем ее догонит Алексеенко. Тогда тот, увидев контейнер пустым, должен будет проверить и терминал, и весь состав. Это отнимет много времени и сил, а при осуществлении любой операции – хоть бандитами, хоть особистами – всегда существовал временной лимит, по истечении которого поиски прекращаются.