Текст книги "Тайна мистера Кита"

– Замечательные господа, неправда ли? – риторически поинтересовался Кит и тут же прибавил задумчиво: – Стоит узнать их ближе…

Дример не понял к чему это было сказано, а потому просто пожал плечами.

Первым покинул место происшествия тот, кто и прибыл сюда первым: брюнет, лет сорока с лишним, в темно-зеленой шелковой мантии. За ним последовал рыжий коротышка, после трансгрессировала сутулая невыразимец.

Банти Хоггарт, её единственную из четвёрки Дример знал лично, все еще оставалась в автобусе. Она сидела на койке и что-то бурно обсуждала с мистером Прэнгом. Охала, ахала, смеялась и приговаривала "да-да-да". Дример помнил, что Эрни был её далеким-предалеким родственником по отцовской линии. Помнил это, и еще много чего другого, как оказалось.

Черты остролицей брюнетки, её грудной голос, одежда (странно, думал долговязый, пуговицы круглые, а ведь Банти никогда круглые не любила), длинный ровный волос, – всё это вынудило память мистера Дримера атаковать его хлесткими шлепками коротких эпизодов из прошлого. Она напрочь перепутывала их, перемешивала и скрещивала превращая в экзотический калейдоскоп.

Вот он и Банти сидят в оперном. Банти зевает, Дример гладит её холодную руку. Банти тут же уводит руку в сторону, шипит на него, а после внезапно целует. Его щеки горят от двойственного возбуждения. А дальше… опера проходит мимо, Дример сидит увязший в попытках разобраться в её отношении к нему.

Другой эпизод. Он приносит ей кофе, но Банти фыркает и не хочет пить. Говорит, что она любит две порции молока, а он снова принес одну.

Следом за этим, они приезжают в дом его родителей (тогда еще живых). Мать и Банти страшно ругаются и первая требует, чтобы эта… он не помнил, как точно мать обозвала её – чтобы она больше не смела ступать на порог её дома. Банти швыряет приготовленный мамой пирог в стену и ставит ультиматум: либо он идет с ней, либо между ними все кончено. Дример выбирает её. Отец кричит, что у него больше нет сына.

Мать после тех событий он видел безмолвно лежащую в центре длинного дубового ящика, в окружении не многочисленных родственников. Ему очень сильно хотелось всё переиграть или хотя бы извиниться. Позвонить ей однажды и просто спросить, как её дела, как орхидеи…

Сердце долговязого пронзила тупая боль, дыхание стало жёстче. Дример перевел взгляд с Банти на дементора, и чтобы отвлечься спросил:

– Я мог бы сделать это и раньше, но сделаю сейчас: как? – Кит перевел взгляд на Дримера, тот продолжал, – Дементора убить нельзя, факт. У него нет души, а потому…

– Нельзя, – косвенно согласился с ним Кит перебив не дав возможности высказаться. – Если только ты сам его не создал, верно? Ладно, шучу. Дело в том, что волшебница, сотворившая их в часы жуткого отчаяния, инструкций по использованию придумать не удосужилась. Однако, мой, "особый" взгляд на вещи, помог мне создать их точную копию.

– Создать?

– Вы знаете, что будет, если мучать человека заклятием Human Cruciatus rem на протяжении, скажем, сотни лет, изо дня в день, не давая ему умереть?

– Нет, – по спине Дримера пробежал одинокий муравей. Только одно слово из трех было ему знакомо. И его было достаточно, чтобы понять, о чем толкует Кит.

– Вот, а я знаю, – продолжал кудрявый брюнет, – Результат перед вами, – Кит указал тонким худым пальцем на черную тень лежащую на асфальте. – Правда, пришлось добавить эту глупую накидку… Ой, мистер Дример. Мне, признаться, стало очень жаль, что я израсходовал на вас этот замечательный экспонат. Вы ведь до сих пор не верите в мой особый взгляд на вещи.

– Вы хотели сказать "жутки" или быть может "бессердечный"?

– Что вы? Хотел бы, сказал. К тому же вы глубоко ошибаетесь сердце у меня что надо. Во…

И кудрявый брюнет с треском вытащил бьющееся сердце из своей груди. Кровь брызнула на пол.

От жуткого зрелища Дримера бросило в дрожь. Он закрыл рот руками, задержал дыхание, предвкушая и другие реакции организма, но благо хозяин мигом вернул орган на место. Долговязый резко выдохнул. В ушах гремело, во рту было кисло.

– Ха-ха-ха, – засмеялся Кит. – Я само веселье, правда мистер Дример?

Долговязый кивнул, но скорее машинально. Невидимая стена безразличия, однажды выстроенная Дримером между окружающей действительностью и ним самим рушилась на глазах. Никто, ровным счетом никто, ни среди живых, ни среди мертвых (призраков, имеется в виду) не мог, до того, проделать в ней даже дырку. Киту, в сущности это тоже, пока не удавалось, но он и не пытался её продырявить, кудрявый полулицый брюнет устраивал ей настоящие землетрясения вынуждая каждый камешек натужно хрустеть и трещать.

Дример снял шляпу, с короткими бортами, любимую, кажется, (носил чаще прочих) вытер пот на лбу.

– Я никогда не считал себя слабонервным, – сказал он вслух, – но вам, кажется, удалось то, что не удавалось другим.

– Да? – выражая явно неискреннее восхищение звонко выронил Кит. – Правда? Это мне льстит. Хотя, трюк с сердцем всего лишь иллюзия он многим приходиться по душе, не так ли? Ладно, мистер Дример, я полагаю вы готовы перейти к основным блюдам.

Дример нахмурился.

– Вы говорили, – продолжил Кит, – что вам знакома мисс Хоггарт.

– Да, мы однажды были близки…

Дример в упор не помнил, чтобы рассказывал Киту об этом. Думал – да, но вслух не говорил. Определенно. Чертовщина.

– Чудесно. Я предлагаю вам вернуть эту прекрасную женщину.

– Нет. – отрезал Дример.

– Почему?

– Она мне не нужна. Никто, мистер Кит. У меня нет ни друзей, ни врагов. Нет жены, любовницы или даже собаки. И родных уже тоже нет. Когда-то, давно, все это было у меня, и оно… Отношения не мой профиль.

– Как-то это грустно, не находите? – избыточно эмоционально произнес полулицый, – Вы разбили мне сердце. Хотите покажу?

– Нет, нет, нет, – долговязый замахал перед собой руками. – Второго раза не нужно.

– Ха, – Кит едко улыбнулся, – Не будет никакого "второго раза". Не бывает никаких "повторов". Я о Банти, если вы не поняли.

Жизнь, мистер Дример, штука, движущаяся. Вы можете думать, что всё про неё знаете, но самом деле она уже ускользнула от вас. Вы идете по её следам. Всегда, непрерывно, каждый миг. Вам знакомы её следы? Да, пускай. Я в это поверю. Но не нужно утверждать, что вы знаете её лично. Нет, мистер Дример, её никто не знает. Разве только я, но это наша маленькая тайна, которую… Я бы мог вам приоткрыть, если вы отбросите в сторону ваш скептицизм.

– Чего ради? – холодно бросил долговязый. – Банти Хоггарт?

– Той её формы, – объяснял полулицый, – того её содержания, что вернет вам прежний огонь. Он всё еще есть в ваших волосах, но его нет в вашем сердце. Печально, но факт.

Кит помолчал.

– Да, её, Банти, и не только, – продолжил, – если вы позволите мне немного направить вас. Расшевелить, показать, скажем так, изнанку действительности. Что скажите?

– Спасибо, мистер Кит, но нет. Я…

Не было грома и молнии. Не было никаких предпосылок, однако, Лаладж Кит выхватил свою палочку и громко прорычал: Human Cruciatus Rem!

Дример не успел контратаковать, он вообще не ожидал нападения. Долговязый упал на асфальт, скрутился и застонал. Он корчился так, словно внутри у него было логово змей. Голодных, злых, неугомонных.

– Еще скажите мне спасибо, мистер Дример, – непривычно спокойным голосом говорил Кит, – Ей богу, мистер Дример. Illuminatio humanos rem. Human Cruciatus Rem!

Сфера исчезла. Прекратившаяся на мгновенье боль – вернулась.

Говорить "спасибо" долговязому Дримеру не хотелось. Он вообще мало что понимал кроме боли: сильной, стойкой, повсеместной. Ему казалось, будто бы каждый нерв его тела обнажили и стали резать тонким лезвием. Словно все его нутро превратилось в зловонный гнилой зуб, а Кит… Кит был бесчувственным стоматологом, ковыряющим и сверлящим его без анестезии.

– Это жизнь, мистер Дример, – откуда-то издалека прилетел к долговязому возбуждённый голос. Как быстро он менял интонации… – Жизнь, а не её следы на песке. А теперь…

– Экспеллиармус!

Взмах волшебной палочки, свист, хлопок. И снова также:

– Экспеллиармус!

Обезоруживающее заклинание выкрикнула никто иная, как Банти Хоггарт. Она сделала это дважды, однако, больше напоминавшая кость палочка так никуда и не делась из рук незнакомца.

– Мисс Банти!? – выкрикнул полулицый. – Желаете дуэль? Прекрасно. Защищайтесь!

Событие третье. Озорной дуэлянт

На перекрестке заиграла музыка. Банти не помнила название композиции, однако она была убеждена, что это Чайковский. Впрочем, времени на то, чтобы покопаться в памяти полулицый незнакомец ей не давал. Подражая дирижёру симфонического оркестра действуя в такт возникшей музыки волшебник, пытавший Дримера, отбивал её атаки странной палочкой, больше походившей на лучевую или локтевую кость подростка.

Одет он был в зеленую с красным клетчатую рубашку, черный жилет, застегнутый на три разные пуговицы: круглая, треугольная и прямая, – джинсы, и зеленые ботинки с красными шнурками. Его кудрявый темный волос спадал на плечи и был гуще с правой стороны.

Дример лежал на земле, в нескольких шагах от нападавшего. Он скрутился калачиком, и на него, решила Банти, можно не рассчитывать.

"Как всегда", – подумала про себя остролицая. Хоть и отметила, в тот же миг, что смотреть на него ей немного больно.

"Bulla os rem!" – быстро прокричал клетчатый.

Банти отмахнулась от пунцового облака, однако одна тонкая струйка пара все же проскользнула в её нос.

Стало сладко, будто рот наполнился розовым вареньем. Потом кисло, слово желудочный сок пустился наружу. Язык Банти сделал круг по ротовой полости и он, то и дело натыкался на странные, незнакомые предметы. Маленькие, точно икринки мойвы. Они были повсюду, и они увеличивались.

"Reduc…", – попыталась выкрикнуть остролицая, но не смогла. Тощая ниточка красной молнии вылетела из её палочки ужалив незнакомца в плечо не сильнее пчелы.

Икринки выросли, превратились в шлифованные предметы размером в пол дюйма. Щеки Банти вздулись, она открыла рот и на асфальт посыпались испачканные слюнною пуговицы.

– Вы знаете, – процедил кудрявый брюнет, – что вы филобутонист, мисс Хоггарт? Нет? Навязчивые идеи, разнообразные, модно говоря, хобби могут быть очень, очень опасны…

Остролицая хотела прыснуть ему что-то в ответ, однако она непроизвольно сглотнула, и квадратная пластиковая фурнитура застряла в её горле.

Банти выронила палочку, согнулась, живот спазматически задергался, на худой длинной шее задрожали, вздувшись, зеленые змейки вен. Не смотря на это из её рта продолжали сыпаться пуговицы, а ненавистная теперь мелодия не прекращала играть проливаясь, словно бы, со всех сторон.

Полулицый выровнялся, стал по струнке. Он взмахнул костью-палочкой, обрисовав на дирижёрский манер один такт в четыре четверти, а в следующий миг в него врезался Ночной Рыцарь, отбросив волшебника в окно первого этажа дома номер 57А.

Мистер Кит летел восклицая: "Юху-у-у…" – тем самым отчетливо намекая, что он никакой не дементор.

***

Эрни Прэнг выскочил из транспорта, подбежал к Банти, и что было сил ударил её рукой по спине. Квадратный кусочек пластика вылетел из её рта, девушка закашлялась.

Дример, всё еще дергающийся, но уже пришедший в себя, медленно доковылял к Эрни и Банти. Он обнял долговязую, под стать ему, мисс Хоггарт, хрипя спросил:

– Ты как?

Банти посмотрела на него, глаза её слезились. Она пока еще не могла говорить, а потому только кивнула, говоря, как бы "жива".

– Кто это был? – спросил выбежавший наружу Стэнли.

– Не знаю, – бросил Эрни, поправив очки с огромными линзами, – Но за родственников я могу и убить.

– Не думаю, что он умер, – донесся слабый голос Дримера. – Он… Что-то другое.

– Что-то? – не понял Стэнли.

Дример коротко кивнул. Будучи от мира магии ему самому не слишком то нравилась формулировка. Впрочем, может именно его миру она была впору.

– Тебе помочь? – спросил он согнувшуюся вдвое Банти.

– Не надо, – прошипела остролицая, и выровнялась.

Одной рукой она держалась за горло, другая, с выставленной наготове палочкой, была направленна в сторону разбитого окна дома номер 57А.

Через десять секунд четверо волшебников, включая рыжего Деклана Дримера стояли шеренгой выставив палочки перед собой и ожидая ответного выпада со стороны незнакомца.

– Так кто он такой? – не унимался Стэнли.

– Он назвался себя… – начал Дример, но договорить он не успел.

"Petrificus totalus rem!"

Дример, Банти, Стэнли и Эрни Прэнг дружно вздрогнули, выровнялись, точно в их тела по вбивали колья и принялись падать кто вперед, кто назад, будто четыре кегли, сбитые сильным сквозняком.

Полулицый вылетел из окна, его ноги заменял красный бархатный дым. Оказавшись в шаге от лежащих на земле волшебников мистер Кит материализовал ноги, его зеленые ботинки с красными шнурками были в дюйме от черных волос Банти. Он стоял точно на её остроконечной шляпе.

– Поклонники не могли выдержать обаяния их кумира и были сражены им наповал! – воскликнул кудрявый брюнет и сам себе захлопал в ладоши. Прекратив паясничать, Кит наклонился к Банти, приблизился ртом к её левому уху и тихо шепнул в него:

– А теперь займемся десертом. Во всякой трапезе, десерт – кульминация. Оргазм. Неправда ли, мисс филобутонист? Черт, какое, все-таки, неудобоваримое, хоть и оправданно длинное слово. Правда, мисс Хоггарт?

Банти всё слышала, но она едва ли сумела шевельнуть крайней фалангой указательного пальца правой руки. Это было большее, на что она сейчас была способна.

Мистер Кит это заметил. Улыбнулся.

– Чудесно! – воскликнул он поднявшись, – Это так мило, мисс Нимбус, мисс Греция, что вы пытаетесь бороться. Но это бессмысленно. Поверьте, особенно теперь. Human Imperio rem!

В темной голове Банти не было ни одной лишней мысли. К её глазам приклеилось только одно выражение: лишенное всякой глубины слабоумие. Девушка встала, и следуя указанию щурящего уцелевший глаз Кита пошла в сторону дома номер 57А.

Мистер Дример слышал приказ, отданный Банти. Он не имел права допустить его исполнения. Однако, тело не слушалось.

Чувство было такое, будто разум подвесили в дюйме над землей полностью очистив его от бренной оболочки. Смотри, но не трогай, так-то.

– О, мистер Дример, – наклонившись к долговязому, и глядя точно в его замершие глаза обратился Кит, – Еще один ночной рыцарь? Давайте, боритесь. Там, – Кит указал в сторону Банти, уже успевшей забраться в темное помещение через выбитое окно, – дама в беде. Принцесса, заключенная в тело жабы. Её может спасти только поцелуй, мистер Дример. Только…

Рука Кита, державшая палочку-кость, резко ушла в сторону. Он отразила летевший в полулицого зеленый луч.

– Дела, мистер Дример, простите, – процедил Кит и исчез из его поля зрения.

Одна за одною полились разноцветные вспышки, точно на Уимпол-стрит взрывали фейерверки. Дример слышал и обычные заклинания, их говорила какая-то девушка, он слышал и трехсловные веселые выкрики Кита на латыни.

"Finite incantatem. Finite incantatem", – мысленно вторил Дример отменяющее заклинание, однако оно не действовало.

Вспышки продолжались. Дример не знал, кто эта некто, однако, она, явно, была очень сильным волшебником. А еще тем, кто не боится использовать непростительные заклятья.

"Finite incantatem. Finite incantatem…", – продолжал повторять рыжий, как вдруг он увидел темный силуэт Банти на крыше. Девушка ступила на край, расставила руки в стороны…

"Finite incantatem. Finite incantatem… Finite incantatem… Rem!"

Дример вскочил ровно в тот момент, когда Банти летела к земле. Не говоря ничего он трансгрессировал, поймал летящее, словно манекен, тело девушки, рванул серым облаком вправо и выбив окно третьего этажа ввалился в просторное помещение.

Дример лежал на спине, Банти была сверху. Волосы растрепаны, на щеке ссадина. Вокруг валялось стекло, осколки белой оконной рамы, перед его лицом, забираясь в нос и приоткрытый рот, кружилась пыль цвета терракота.

Дример прокашлялся, выбрался из-под Банти, подошёл к дыре и опершись о подоконник выглянул на улицу. "Фейерверки" прекратились. Эрни и Стэн сидели на асфальте, прижавшись спинами к трехэтажному автобусу. Перед ними стояла кривая светловолосая девушка в дырявой, ветхой мантии, и о чем-то их расспрашивала. Эрни и Стэн качали головами.

Полулицого нигде не было.

Сам не ведая почему, Дример поднял голову, посмотрел на звезды. Не редко, в Лондоне, их не видно: слишком много света сочится из него. Однако, сегодня, мистер Дример, видел звезды. Причем, все они были расположены совсем не так, как обычно. Звезды напоминали человеческие следы. Будто огромный великан прошелся по чёрному небесному пляжу.

– Это жизнь, – проговорил Дример, обернувшись и посмотрев на сидящую на полу Банти, чьи испачканные руки упирались в замусоренный теперь ковер – а не её следы на песке.

– Что? – не поняла девушка.

Дример подошел к ней, сел рядом, посмотрел в серые глаза.

– Я могу тебя обнять? – спросил долговязый.

Банти молча кивнула.

Её растрёпанный волос лез ему в глаза, её маленькая острая грудь упиралась в его ребра. Дример не знал, что ему делать дальше, он не был уверен, что Кит исчез навсегда. Но сейчас, ему хотелось, как можно дольше пробыть в этом моменте. Тяжело дыша, немного вздрагивая, и чувствуя запах дурманящего иланг-иланга, такого не свойственного стервозной и едкой Банти.

Они вернули комнате привычный вид. Они стерли память всем в округе. Министерские забрали тело дементора, допросили участников столкновения. Они не задавали вопросов только сутулой кривой блондинке в дырявой мантии. Дример догадался, что это она, в скором времени, будет расспрашивать свидетелей. И его. Конечно же его тоже. Хочешь, не хочешь.

– До встречи, Банти, – сказал Дример остролицей, когда та заходила в автобус.

– Угу, – промычала Банти, так и не поблагодарив его за спасение, но и не забрасывая колкостями, точно мишень для игры в дартс, как это обычно бывало раньше. Расстроился он или обрадовался? Мистер Дример не понял. Он просто сделал то, что когда-то давно сделать не сумел. Когда-то давно, он сбежал от Пожирателей смерти позволив схватить её. Тогда, это стало концом их отношений. Сейчас… он не знал, что будет дальше. Может это начало, думал он, может этот сумасшедший Кит и правда творит благие дела?..

– Я хочу знать все, – без прелюдий холодно протянула невыразимец, назвавшись Зови Элмерз. – Все, мистер Дример. Каждую деталь, каждое его слово.

– Хорошо, – Дример кивнул и, видимо, от свалившейся на него участливости спросил: – Вы расскажете мне, как сумели его победить?

Зови отвернулась, посмотрела на небо.

– Вы тоже это видите, мистер Дример?

– Да, – ответил долговязый изучая созвездия в виде следов.

– Это обнадеживает, – толи себе, толи ему сказала Зови. – Нет, мистер Дример. Я его не победила. Он трансгрессировал, в тот момент, когда вернее всего мог превратить меня горстку пепла. И я хочу знать, почему. Почему, я не могла его обезоружить. Почему он мог убить нас всех, но выбрал только мисс Банти. Я хочу знать всё, мистер Дример. Абсолютно всё.

– Помогу, чем смогу, – согласился рыжий.

– Хорошо. – Зови опустила голову, вытащила палочку и через секунду перекресток Уимпол-стрит и Нью-Кавендиш-стрит, стал таким, как и прежде: магловским, тихим, уютным и безлюдным.

Событие четвертое. Осколки и пазлы

– Ирония в том, – процедил полулицый, – что мальчик, который выжил, в итоге умер. Таков мир, мистер Шакпи, он всегда совсем не то, что мы про него думаем.

Холодный ветер кусал за пухлые щеки, раскачивал Вебстера, будто тот рыжеверхий флюгер на шесте, а может – как мокрую простынь на тонкой верёвке. Мистер Шакпи держался короткими пальцами-сосисками за древко метлы – его гладкий край – и не мог смотреть вверх слыша, как хрустит дерево под его весом.

Еще минуту назад он беззаботно летел укрывшись чарами невидимости. Мистер Шакпи любил вечерние прогулки над Лондоном и когда дело с дементором было перенесено на завтра (завтра, так завтра), педантичный коротышка решил немного полетать. Развеяться.

Он сам не понял какой-такой силой его потащило на мост, и как так вышло, что вот он весит на своей метле, и страшится увидеть, как его тело переломит ту надвое.

Кит держал метлу с другой стороны, где была щетина, её же центр опирался на перила моста. Как есть весы, только жуткие, с точки зрения министерского.

Мистер Шакпи прогнал все мысли из головы, это он умел, на отлично, представил свой дом, свел в едино все крупицы самообладания и… Ничего. Трансгрессия не удалась. Впервые. Впервые за двадцать с лишним лет, с того самого дня, как он сделал это – и более ни разу у него не было ни осечек, ни, не дай Бог, "расщепа".

Попытки Шапки трансгрессировать Кит заметил, пронзительно засмеялся.

– Ну, подымите же голову, дорогой Вебстер. – сказал он после, в голосе были умоляющие нотки. – Мы знакомы, вы, не поверите. Виделись однажды, лет… лет десять тому назад. По делу, об угнанных метлах, в городке Дувр. Я тогда…

Метла с треском обломилась. Шакпи взвыл, не столько пугаясь падения, хотя это тоже, сколько боясь увидеть воочию кусок дерева летящий с ним рядом. Коротышку закрутило в воздухе и он, наконец, сумел телепортироваться.

Вебстера швырнуло прямиком в сервант. Загремела разбиваясь посуда, зазвенели ложки, вилки. С самого его верха слетела старая фарфоровая фаза, покойной матери, и ударила по рыжей голове.

Из глаз у Шакпи, буквально, полетели искры.

Одна из них упала на ковер.

Пока коротышка приходил в себя, тонкая струйка дыма, превратилась в змейку, ковер вспыхнул зелено-оранжевым светом. Шакпи притронулся к поясу, к тонкому кожаному тубусу – там он хранил палочку – но тот оказался пуст. Тогда Вебстер взмахнул рукою, будто бы там, что-то есть и мигом угомонил и пламя, и едкий дым.

Короткими шажками Вебстер проследовал на кухню, сел, встал, налил из кофейника чашку кофе, вновь сел.

Сделав несколько глотков, рыжий призвал самописец и задокументировал все, что с ним происходило, начиная с момента вызова на место аварии. После, приказал тому воспроизвести записанный тест.

Ему всегда было легче думать, когда он как бы не был участником происшествий, а смотрел на них со стороны. К сожалению, от всех этих танцев с бубном мистер Шакпи умнее и сообразительнее не становился, и выводы не прилетали в его рыжую голову. Впрочем, одно он понял наверняка. Нужно пересмотреть вызов в Дувр. А ещё…

Вебстер вернулся в комнату. У подножия серванта лежал осколок его любимой метлы. Слёзы накатились на выпуклые глаза Шакпи. Он долго не решался подойти, но все-таки собрал все самообладание, взял осколок и похоронил тот у себя в палисаднике. Так закончился этот ужасный, как считал Шакпи, день. Четверг. Что может быть хуже?

***

Обстановка в кабинете невыразимца Зови Элмерз соответствовала её внешности: грязно, неопрятно и ветхо. Кривой, сутулый шкаф, запыленный, в бессчётных царапинах на лакированной поверхности. Портрет на стене, явно портрет, поскольку полотно висело вертикально; однако, «обитателя» там не было и в центре горного пейзажа зияло пустое пространство. Рамку, когда-то красивую, сейчас «украшала» россыпь щербинок, резной узор имел сколы и трещины. На дубовом столе, в центре небольшой комнаты, громоздились свитки и книги, его затертая столешница была покрыта толстым слоем пыли и жирными пятнами, а также круглыми следами от широких кружек.

Дример рассказал Зови всё, за исключением того, что он, министерский служащий, безразлично смотрел на предшествующие аварии события, как и, впрочем, на неё саму. Дример солгал, сказав, что, как только он и Кит прибыли на место полулицый, тут же, атаковал его. Скрытый куполом заклинания разговор, Дример частично перенес в комнату и постарался, как можно точнее, запомнить ту ложь, что он выдумал на ходу.

Зови, повторно, допытывать его не стала, она лишь произнесла в слух свои умозаключения:

– Значит, – холодно начала невыразимец, – мы знаем вот что. Некий полулицый волшебник, по имени Лаладж Кит, попадает к вам в дом, и на свой лад трактует символ Даров смерти. После, под предлогом показать нечто необычное приводит вас на место абсурдной аварии, – хотелось бы знать, как ему стало о ней известно, – рыбьи глаза Зови не выражали ничего, в принципе, но Дример ощущал в их выражении недоверие, – и там пытает вас используя непростительное заклятие круцио, дополненное двумя словами. В последствии, все его заклинания имеют такую же форму и оканчиваются словом "Rem". Так?

Дример кивнул.

– Вы свободны, – холодно сообщила Зови. – Если у меня возникнут новые вопросы, я вас найду.

Её голос звучал столь твёрдо и убедительно, что мистер Дример не сомневался: найдёт.

Долговязый встал, пожелал невыразимцу хорошего вечера и вышел из комнаты.

Как только дверь закрылась, на его месте возник старый, щуплый домашний эльф, а в картине, из-за гор, на передний план вышла девушка инуитской внешности, в толстой меховой шубе.

– Что скажите? – спросила у пришельцев Зови откинувшись на спинку стула. Тот высоко заскрипел.

– Гномз, не скажет, – голос эльфа напоминал хруст сухих веток под тяжелым сапогом. – Гномз, ждет прямого вопроса, хозяйка.

– Тухлая рыба, – процедила на это инуитка. – Ты воняешь, Гномз. Старая тухлая рыба.

– Довольно, Нагуя – холодно приказала Зови. – Хорошо. Гномз, как ты считаешь, этот рыжий волшебник врёт?

Эльф несколько раз громко причмокнул водя языком по беззубому рту, ответил:

– Да. Гномз, думает, рыжий не сказал всей правды.

– Это всё? – поинтересовалась невыразимец.

Эльф кивнул.

– Тухлая рыба, – недовольно прошипела инуитка. – Два слова не вытащишь.

– Нагуя! – рявкнула Зови. – Тебе есть что сказать?

– Есть, – пробубнила сытого вида эскимоска натягивая плотнее блестящую черную шубу, – Я слышала о трехсловных заклинаниях. Слышала, много-много раз. Мой апая* ["дедушка"] однажды говорил, что…

– Много-много раз… – перебил её эльф, – однажды… Тупица, ускоглазая.

– Ах, так?! Да, если бы я могла вылезти из этой…

– Тише! – Зови ударила рукой по столу. На этот раз левой. Правая болела после прошлой перепалки эльфа и инуитки.

– Да, простите, ивакак* ["ищущая"] Зови, он первый начал.

Зови смотрела раздраженно. Эти двое умели вывести её из себя. Инуитка продолжила:

– Апая говорили мне, что тремя словами заклинания говорит только Анылги Нанук* ["большой белый медведь"]. Он великий паналык* ["волшебник"] среди юхак* ["человек"] бескрайней зимы. Но теперь, его слышит только океан. Его тело отдали скользкому копью, а его дух срывает лепестки со всех костров, зажжённых в пигнарток* ["снежный покров"].

Зови нахмурилась вспоминая, как переводятся слова сказанные Нагуей.

– Гномз, думает, ускоглазая раньше была лучше, – тихо бормотал себе под нос эльф в наступившей паузе, – Раньше, она молчала, слушала и уважала Гномза. А теперь тряпку, в которой чукча живет, Гномз мечтает сжечь.

– Я ухожу, – вскинув подбородок сообщила девушка и ушла. В центре полотна снова зияло пустое пространство.

– Ну, почему? – вздохнув риторически начала невыразимец. – Почему одни вопросы всегда рождают другие?

Гномз пожал плечами.

– Гномз, может еще, кое что, сказать, хозяйка?

– Говори.

– Гномз, думает, этот её Нанук – эльф.

– Почему? – густые светлые брови Элмерз сдвинулись в сторону основания носа.

– Гномз, думает, у домашних эльфов есть тайны от волшебников. Гномз, уверен, —это одна из них.

– Что это значит?

Эльф покачал лопоухой головой.

– Гномз может намекнуть, но он не может рассказать. Гномз уже намекнул, и хозяйка знает, где теперь искать. Гномз намного умнее тупицы Нагуи. А теперь, Гномз хочет приготовить хозяйке ужин. Хозяйка все время забывает поесть. Она так скоро умрет, а Гномз не хочет новую хозяйку. Гномз не любит убирать. Это скучно.

И щелкнув пальцами эльф исчез.

Невыразимец запрокинула голову назад, закрыла глаза и как умела быстро перебрала все имеющиеся у неё факты. Через минуту глаза её открылись, и она тихо произнесла:

– Нужно поговорить с этим Нануком. – невыразимец встала, ножки стула зашаркали по полу, сам о скрипел, будто умирал. – Срочно.

Событие пятое. Эльфийские тайны

Невыразимец замахнулась и что было сил швырнула палочку в арочное пространство. Когда она выбрасывала правую руку вперед её кривой позвоночник хрустел.

– Я не приму испорченную палочку, – запричитал тот, кого Зови знала, как Поводырь. Его голос сочился с той стороны черной рваной вуали и был, очевидно, недовольным.

Прошло три года с тех пор, как едва различимы свит, стал шелестом, тот шепотом, а тот – голосом. Дух из мира мертвых не помнил своего имени, но предложил Зови свою помощь, если, вдруг, ей понадобиться поговорить с кем-то из его "окружения". Сказав это, Зови хорошо помнила тот день, дух засмеялся и попросил называть его Поводырем. В уплату, он потребовал отдавать ему волшебные палочки. Поскольку он не был прихотлив, то можно и палочки умерших волшебников.

– Что значит испорченную? – не поняла Зови.

– Министерство испортило много палочек своим заклинанием слежения, – объяснял дух, – Эти палочки ЗДЕСЬ больше не пахнут. Они не свободны, их воля в кандалах. А я люблю, чтобы палочки пахли. За десять веков эта любовь не претерпела изменений, чего увы я не могу сказать о себе. Я за последние десять непростительно изменился.

Зови нахмурилась.

Это случилось три месяца назад. Было большое собрание министерских глав, на которое толи по ошибке, толи по нелепому стечению обстоятельств (этого добра в министерстве было хоть лопатой загребай) попала и Зови. Новый секретарь министра Чип Эгансвил рассказывал о своем хитроумном и злодейском (так считала Зови) плане. Правда, сам секретарь, называл его современным и практичным. Он предлагал, под видом поиска идеальной палочки – те еще были критерии – зачаровать каждую британскую палочку его новым заклинанием слежения. В последствии создать отдел, который будет выявлять использование непростительных заклинаний, только делать это осторожно.

На вопрос Зови, будет ли сам мистер Эгансвил подвергать свою палочку подобному заклинанию лысый кряжистый джентльмен заявил: безусловно.

В итоге уже через месяц вся Англия успела попытать счастья в так званом "конкурсе" и оказалась под колпаком мистера Чипа. Отдел тайн, благо, это чипование – как назвала его Зови – миновало. Наверное, в Британии были волшебники, которые тоже не приняли участия в мероприятии, однако, Элмерз была убеждена, что мистер Энагсвил найдет способ прикоснуться своими мозолистыми, бес разбери почему, руками и их. Как-то, но придумает. Мало ли поводов отобрать, на время, у волшебника палочку.

– Что-то ты разоткровенничался, Поводырь, – заключила невыразимец. – Значит раньше, ты был другим?