Текст книги "Трое из Леса"

ГЛАВА 4

Таргитай тянул на голову шкуру, спасаясь от яркого света, умащивался, подтыкивал края, чтобы не дуло. Вдруг прижгло так, что услышал шипение и запах горелого мяса. Он дико заорал, открыл глаза.

Олег, бледный как смерть, раскорячился над едва тлеющими углями. Снизу его подсвечивало красным, лицо казалось залитым кровью.

– Уже утро? – спросил Таргитай в испуге. – Только глаза закрыл…

Из нижней губы Олега текла кровь, бородка слиплась коричневым клином. Он сказал хрипло:

– Думал, ты околел… Здесь были упыри! Собрались вокруг, тянулись… Я бросил последнюю хворостину, когда рассветало… Еще бы чуть…

Таргитай подул на обожженные пальцы, пожаловался:

– То-то мне всякая пакость мерещилась. Каюсь, грешил на тебя.

Олег прошептал с ужасом:

– Как ты мог… Они так орали!

– Поспать я умею. Говорят, что я ни на что не годен. Дурость! Поспать и поесть – с кем угодно схлестнусь! Когда сплю, на мне хоть дрова руби!

Он зевнул, потянулся. Суставы затрещали, как деревья в сильный мороз. Не глядя, пошарил в изголовье, нащупал сапоги. На ладони осталась слизь, словно по холявам проползли улитки. На дереве блестели мокрые пятна, гнилью пахло сильнее.

– Просыпаться не люблю, – объяснил Таргитай со вздохом. – Все что-то требуют, орут, гонят, всегда недовольны… У тебя в мешке что-то осталось?

– Осталось. Я брал на неделю.

– Зачем еде пропадать? Развязывай.

Олег не двигался, глаза его медленно закрывались. Таргитай развязал мешок волхва, а завязку бросил на деревья. От Болота несло гнилью. Таргитай повернулся к ветру спиной, налег на хвощ, перебивая вонь.

Олег вздрогнул, от непонятного хруста очнулся. Таргитай перемалывал крепкими зубами птичьи кости, облизывал залитые жиром пальцы. Губы блестели, словно всю ночь целовался с упырями. Он шумно чавкал, высасывая мозг из костей, сопел, взрыгивал, обглоданные кости разбрасывал по всей поляне.

– Жрешь, как стадо свиней, – сказал Олег со злостью, – а что завтра есть будешь?

– Думаешь дожить? – удивился Таргитай.

Утро перешло в день, наконец Олег, не вытерпев, выхватил из его рук свой наполовину опустевший мешок. Небо оставалось в тучах, там перемещались тяжелые массы, солнце редко проглядывало мутным пятном.

– Надо идти!

– Надо так надо, – согласился Таргитай нехотя.

Он увязал мешок, который стал намного легче, поднялся. Олег послушно вскочил, и снова Таргитай удивился, что волхв даже не пытается выйти вперед.

Таргитай соступил в жидкую грязь, уже прогретую на мелководье. Тучи двигались на небе, отражения быстро бежали по Болоту. Расходились круги, словно крупная рыба на лету хватала комаров. Поубавилось широких листьев болотных растений, лягушки исчезли вовсе. Над темной водой мелькнула тень, Таргитай с изумлением узнал крупного кожана.

Вода поднялась до коленей. Сзади взвизгнул Олег, ухватился за мешок Таргитая. Волхва колотило, он смотрел в мутную воду, со дна поднимался рыжий ил. Когда тень от тучи падала особенно густая, сумрачная, снизу поднималось что-то бледное, мертвенно-желтое. Таргитай различил сквозь толщу воды крупные немигающие глаза, полные лютой нечеловеческой злобы. Туча сдвинулась, и упырь ушел от дневного света в глубины, укрылся в клубах коричневой донной мути.

Олег закричал:

– Тарх, нам не выйти! Островок окружен. Здесь их целое племя.

– Князя выбирают, что ли, – сказал Таргитай. Он постоял в воде, чувствуя, как холод поднимается по ногам. – Не повезло нам… Кого боги невзлюбят, тот и в носу палец сломит. Это ты их прогневил, любимец богов!

– Боги не любят еще больше ленивых!

– Может быть, упыри скоро разойдутся? После выборов? Или изгоняют… изупыривают кого-нибудь? Тогда разойдутся еще раньше.

Олег с мукой в глазах следил за небом.

– Тучи, будь они неладны! Хорошо, не дождь, а то упыри прямо сейчас вылезли бы на берег!

– С чего бы? Они смолоду привыкли сидеть в Болоте. Так мы идем или нет?

Олег оглянулся на берег, поднял глаза кверху, считая тучи, снова пошарил глазами по Болоту. Таргитай спросил нетерпеливо:

– Ну? В Лесу волки воют, а дома страшно?

– Тарх, сейчас мы не пойдем… Надо переждать.

– А что изменится?

– Тарх, ты совсем дурак, если не понимаешь. Упыри боятся солнца. Тучи уйдут, солнце прожжет воду огненными лучами. И мы пройдем по мелководью, как шли сюда.

– А когда тучи уйдут?

– Только боги ведают.

– Сам ты дурень, а еще волхв, – сообщил Таргитай злорадно. – Дед Тарас в точности знает, когда будет дождь, когда снег… Даже червяки, жабы, муравьи ведают, а ты – боги!

Олег попятился к острову, не отрывая глаз от упырей. Лицо было таким же желтым, а глаза таращились и не мигали. Даже шерсть на волчьей шкуре прилипла, блестела как покрытая слизью.

Таргитай вернулся следом, довольный, что сейчас бездумно ляжет, разбросает руки. Даже поиграет на свирели – руки чешутся давно.

– Хвороста нет, помнишь? – сказал он, ложась под деревом. – А ночью здесь шастают твои друзяки.

Олег побелел, будто кровь через пятки ушла в землю. Таргитай даже отодвинулся, чтобы сомлевший волхв не грохнулся своими костями на него, но Олег подергал-подергал кадыком, сглотнул, проблеял:

– Мы… мы залезем на дерево.

– А упыри не лазают? Не знаешь, а еще волхв… Чему тебя только учили. Ладно, ночью узнаем. Мне тоже не хочется мочить задницу в Болоте. Переждем. А у тебя сало осталось?

Олег сел на выжженное костром пятно, сжал ладонями голову. Таргитай вытащил свирель, тонким прутиком потыкал в дырочки, прочищая от шерсти, грязи и другого непотребного мусора.

Волхв дернулся, едва Таргитай заиграл, отвернулся.

Пока Таргитай играл, мощно раздувая щеки, Олег злился, дергался, но, когда тот отложил свирель, волхв пожалел, что песни такие короткие: Таргитай тут же почти с головой залез в мешок. Олег долго терпел, морщась от хруста, чавканья и сопения, наконец взорвался:

– До копчений добрался, ненасытное брюхо! Мне положили еды дней на десять!

– Кто хорошо ест, – ответил Таргитай с набитым ртом, – хорошо и работает.

– Ты хорошо работаешь?

– А чо?

– Не набивай пузо! К утру корчи схватят.

– Не тревожься, – ответил Таргитай сыто. – Я все предусмотрел!.. Нас сожрут задолго до утра.

Он сыто рыгнул, отпихнул ногой мешок и взял свирель. Олег смотрел зло, не находя слов. Редкостный дурень уже в своем дурацком придуманном мире, где именно он – редкостный герой и умник, а все вокруг дураки. Он там самый сильный, самый неустрашимый. Побивает упырей, смоков, полканов, спасает берегинь, а униженный Громобой виновато кается, что недооценил, недопонял… На самом же деле только он, Олег, понимает, что оба живут именно в этом жестоком мире, другого нет. Если упыри сожрут, то сожрут, и это уже навсегда.

– Великие боги, – прошептал он с отчаянием. – Как нас выперли, таких разных, вместе? Или мы на крайних концах палки, а Народ – посередине?

Он часто вскакивал, не в силах слышать пронзительные звуки свирели прямо над ухом. Вода блестела вокруг островка тусклая, темная, похожая на деготь. Листья кувшинок уже не лежали царственно, а плавали, помятые, сорванные, притопленные. На выворотне враскоряку все еще сидел упырь, только по шею сполз в воду, но упырей собралось еще больше. Издали Болото казалось покрытым болотными кочками.

До вечера Олег бродил по островку, осмотрел и перещупал все деревья. Таргитай не расставался с сопилкой, дудел и дудел, вконец охрип. За весь день лишь разок перевернулся на другой бок. Он сложил новую песню, сыграл на все лады, спел на два голоса. Начал пробовать еще одну, но на поляну с радостным воплем вывалился Олег.

– Отыскал хороший толстый дуб! Ветки широкие, крепкие. Можно не привязываться. Отсидимся? Ветки до самой земли, залезать легко, лягушка и та заберется…

Он осекся. Таргитай лениво привстал, нащупал мешок.

– Во упыри обрадуются. Ну, идем?

Олег затрясся как лист на ветру.

– Об одном думаешь, другое упускаешь… Тогда вон на ту березу! Высоченная, а веток совсем нет.

– Тебя хоть сейчас вместо Боромира. Как там просидим ночь, если веток нет?

Со стороны Болота тихо хлопнуло. Потом что-то тяжелое шлепнулось на берег, словно баба швырнула ворох мокрых шкур. Бухнуло в другом месте, зачавкала грязь, захлюпало, потянуло густой вонью.

Олег отпрыгнул, лицо его было страшным:

– Быстрее! Быстрее же!

– Быстрота нужна при ловле блох…

Все же, держа мешок в одной руке, подхватил секиру, бросился за волхвом. Тот, петляя как заяц, подбежал к высокому явору. Раздутый ствол безобразно горбился под мохнатыми лишаями, корявыми наростами и наплывами. Бросив мешок Таргитаю, Олег подпрыгнул, ухватился тонкими пальцами за короткий сук, лег брюхом, кое-как зацепился ногами.

Сзади зачмокала земля, словно по грязи шли огромные гуси. Между деревьев показались белесые тела. Таргитай торопливо швырнул мешки Олегу, тот старался повесить на сучок, промахивался, а утиные лапы с перепонками шлепали уже за спиной.

– Быстрее! – крикнул Таргитай. – Быстрее, сонный червяк!

Олег наконец-то опустил руку, Таргитай ухватился, едва не раздавив тонкие, слабые пальцы волхва. Тот потянул изо всех сил, под ним затрещало. Таргитай тяжело дотянулся до первой ветки, кое-как взобрался, прошептал, задыхаясь:

– Надо лезть выше… Меня уже хватают за ноги.

Олег взвился как белка, заверещал, через минуту сидел уже на верхушке дерева, обняв ствол. Кляня себя за дурость, Таргитай повесил оба мешка на себя, залез выше, свесился, чтобы срубить за собой ветки. Мешки с силой потянули вниз, едва не передавив горло. Если бы не съел половину запасов, задушило бы насмерть. Вот и решай, кто дурак.

Пот заливал глаза. Карабкался задницей вверх, ибо срубал, даже стесывал каждую ветку. Секира Мрака была острой, тот умеет выбирать нужные камни, но больно тяжела, и пот заливал глаза, такой густой и липкий, будто даже с задницы бежало только по лицу, выедая глаза.

Он поднимался все выше и выше, срубая сучки, ветки, затесывая и сравнивая наросты. Ствол за ним оставался чистым, как плод каштана, с которого сбили шипастую кожуру.

Волхв качался на верхушке, похожий на нахохлившуюся ворону. Веточки под Таргитаем начали потрескивать. С той стороны ствола темнела толстая ветка, прямо от ствола раздваивалась, а дальше расчетверялась. Таргитай повесил оба мешка, развязал.

Олег в панике каркнул сверху:

– Ты опять будешь жрать?

– Сперва привяжусь. У тебя ремень есть? Я брыкаюсь во сне. С лавки часто падал, как сейчас помню. Да и перекусить время. Я всегда хочу есть, когда сижу на дереве.

– Ты недавно ел! – крикнул Олег с безнадежностью в голосе.

– Да? Не помню.

– Как ты можешь сейчас… есть?

– Как птицы. Они всегда едят на деревьях.

Олег покрепче прижался к раскачивающейся вершине. Не рискнул напоминать, что птицы на деревьях еще и поют, а то дураку только напомни… Под ним уже послышалось довольное чавканье, сопенье, хруст.

Таргитай проснулся от собственного крика, мокрый, облепленный слизью. В кромешной тьме его тянули, дергали, горло сдавили холодные скользкие пальцы. Другая ладонь уперлась в лицо. Дыхание забивал запах сырой рыбы и лягушачьей икры.

Он заорал, отшвырнул скользкое тело. Сверху несся несмолкающий крик:

– Тарх!.. Тарх, проснись!.. Тарх, на тебе упыри!

Дрожа, он ударил во все стороны локтями, кулаками. Правая рука высвободилась, он выдернул из петли секиру. Ударил, попал в мягкое, заорал еще громче и начал остервенело махать тяжелой секирой Мрака во все стороны. Вдруг лезвие звонко ударило по твердому, под ним опасно дрогнула и затрещала ветка.

Мокрая рука шлепнула по лицу, холодные пальцы с силой сжали губы. Таргитай дернул головой, остервенело сжал челюсти. Ему показалось, что он перекусил худую рыбу с ободранной чешуей.

Сверху орал и визжал Олег. Наконец Таргитай отчаянным толчком сбросил в темноту последнюю мокрую тушу. Внизу хлопнуло, словно лопнул бычий пузырь. Под деревом зашлепали ноги.

Таргитай перевел дыхание, прислушался. Снизу приближалось осторожное шлепанье. Таргитай взял секиру за конец рукояти. Когда шлепанье стало совсем близко, он повертел головой, определяя, с какой стороны ствола поднимается ночной зверь, отвел руку, выждал, с силой рассек темноту.

Лезвие наткнулось на преграду на полпути. Рукоять рвануло. Чуть погодя снизу донесся смачный шлепок. Таргитай плюнул вслед, ногтями сдирая с языка гнилостный налет.

Внизу по-прежнему шлепало, квакало, чавкало, наверху верещало тонким противным голосом. Таргитай крикнул:

– Да заткнись! Снизу – упыри, сверху – ты!

Олег заорал еще громче:

– Ты цел?.. Они ушли?.. Я кричал тебе, кричал, а ты спишь как пень!

Таргитай не слушал, в темноте пытался нащупать ноги. Упыри уже отъели? Нет, сапоги на месте, значит, и ноги уцелели. Правда, сапоги упырям вроде бы ни к чему, но все-таки…

Окоченевшими от ночного холода пальцами пытался ослабить узлы, но ремни за ночь стянуло, узлы слились в сплошные наросты. Дерево подрагивало – то ли он тряс, то ли карабкаются мокрые скользкие твари.

Сверху несся умоляющий вопль:

– Тарх, ты только не спи!.. Тарх!

– Да заткнись, – ответил Тарх чуть не плача. Ногти вроде бы зацепились за кончик, теперь надо тянуть, ослабить узел. – Я уже выспался, трус поганый. Тебе там сверху виднее: рассвет скоро?

– Уже грядет! – закричал Олег. – На востоке светлеет!

– Добро… Тогда посплю еще малость.

Ремни ослабли, по затекшим ногам побежали мурашки. Таргитай охал, растирал ноги, чесался, драл кожу крепкими ногтями, разгоняя невидимых муравьев. Наконец зуд стих, но ушло и тепло. Таргитай положил секиру на колени, съежился, сберегая остатки тепла. Внизу шелестело, словно там бегали тысячи крупных муравьев.

Очнулся он от прикосновения холодных рук. Ледяные пальцы хватали за лицо, и Таргитай взвизгнул, едва не сорвавшись с ветки, одной рукой с силой ударил твердое, нависшее над ним, другой ладонью похлопал по коленям.

Секиры не было!.. Он замахал кулаками, снова угодил в холодное и мокрое.

– Да очнись же! – заорало у него над ухом. – Это я, Олег!

Над ним колыхалось бледное лицо волхва, правую половину уже заливал огромный кровоподтек. Верхушки деревьев горели под яркими лучами солнца.

– Проснись! – крикнул Олег люто. – И дай мне слезть! Ты разлегся на дороге.

Таргитай ошалело огляделся. Ремни ослабели, но держали. Земля далеко внизу под деревом была истоптанной, мокрой, словно прошел дождь. У самого подножия блестела облепленная слизью секира.

Волхв за ночь позеленел, исхудал, и от него гадко пахло. Таргитай кое-как распустил узлы, а волхв, которого руки уже не держали, сполз прямо на голову. Таргитай полез по стволу вниз, кляня дурака, который стесал все удобные сучки и веточки. Олег постоянно наезжал на голову сапогами, а последние сажени Таргитай скользил неудержимо, обдирая живот о шершавый ствол – душегрейка задралась к подбородку.

Олег повалился на землю, как мешок с травой, а Таргитай бросился к секире. В руке осталась палка, а тяжелый камень с острым лезвием соскользнул, больно ударив по ноге. Жила, которой каменная секира крепилась к древку, лопнула, болталась излохмаченная.

Он повертел секиру, отбросил. Мрак починил бы, да и то надо добыть хорошего зверя; взять крепкие жилы, выделать, туго затянуть, а сверху залить рыбьим клеем!

Олег лежал на земле едва живой.

– Теперь они не уйдут…

– Ты тоже, – успокоил его Таргитай.

Он вляпался в слизь, пересел, а пальцы уже доставали из-за пазухи свирель.

– Почему? – спросил Олег.

– Спи, – посоветовал Таргитай. – Днем тоже хорошо спать. Хочешь, вместо тебя прилягу, а ты посторожишь?

Глаза Олега уже заволокло пеленой. Третья ночь без сна – первая была еще в доме Тарха. В последнем усилии он подгреб мешок и положил на него голову.

Таргитай сердито отвернулся. У запасливого волхва еще оставались сало и рыба!

Во сне Олег вскрикивал, дергался. Таргитай наигрывал спящему на дуде, отгоняя злых духов, но волхв брыкался еще сильнее, дышал часто, словно зайцем убегал от хорта. Таргитай попробовал осторожненько вытащить мешок, но волхв цеплялся судорожно, всхлипывал, кривил рожу в плаче.

Таргитай не выдержал, растолкал волхва:

– Не спи, замерзнешь. Давай посмотрим, сало не испортилось?

Олег подгреб мешок, прижал к груди.

– Что? Где?

– Упыряки?.. Не переживай, никуда не делись. Можешь пересчитать. Во-о-он из-за деревьев выглядывают!

Олег покатился в другую сторону, все еще прижимая к груди мешок. За деревьями виднелась болотная вода, расходились круги. Мясистые листья, мелкая зелень ряски, белоснежные цветы кувшинок – все исчезло. Вода была непривычно голая, бурая от ила, страшноватая.

– Всю болотную траву вытолочили, – заметил Таргитай с укором. – Видать, большой табун пасется… Ты развязывай мешок, развязывай! Все одно не уйдем.

– Может быть, растянем на пару дней?

– Не евши на ветках не усидим.

– Мы привяжемся!

– Голодный не усидит и на привязи. Мне надо есть часто. И много. Я слабый.

Олег покорно развязал мешок, а очкур обреченно забросил в кусты. Таргитай подгреб к себе ломти побольше:

– Налегай! Не дадим проклятым жрать наше сало.

Олег нехотя взял самый маленький кусок. Таргитай ел за троих, последнюю кость швырнул за спину. В кустах зашуршало, залопотало.

– Как ты сейчас? – спросил Таргитай с интересом.

– Непривычно…

– Это от упырей, – объяснил Таргитай. – Место такое. Давай доедим мясо? У меня еще осталось.

Олег покосился на серые ломти с налипшими чешуйками коры.

– Нет… не буду.

– Как знаешь, мне надо заесть жирное.

От мяса пахло дымом, натопленной землянкой, лежанкой, полатями с ворохом шкур. Таргитай разложил его на коленях, любовно выбирал поджаристое, чтобы хрустело, посматривал на небо. Тучи плыли тяжело, едва не задевая за деревья.

Олег откинулся на спину, захрапел. Тонкорукий и тонконогий, с широкой грудью бревном… передавленной, он выглядел жутко с нынешним вздутым животом, что начинался сразу от вмятой груди.

Таргитай догрыз последний ломоть, вытащил свирель. Едва заиграл, лицо волхва перекосилось, и Таргитай повернулся к нему спиной. Над головой громыхнуло, по низким тучам прокатился тяжелый грохот. Верхушки деревьев зашумели.

Таргитай доиграл, растолкал волхва:

– Ну и спишь… Сразу видно, в мешке уже пусто. Вставай! Твои дружки уже вылезли.

– Кто?

– Ну, которые в Болоте.

Олег подхватил пустой мешок, торопливыми прыжками понесся к дереву. Таргитай полез следом, подталкивая волхва в тощий зад, подставляя сцепленные ладони. Сучья и наросты стесал, дурень, самому бы залезть, а тут еще служителя культа тащи…

Олег покарабкался выше, а Таргитай уселся на прежнее место, привязался. На голову сыпались щепочки, чешуйки коры и мелкие листочки – у волхва начался сезон гнездования.

Внизу темнело быстрее. На поляне двигались белесые пятна, шлепали босые ноги. Шлепанье было частым, сливалось в монотонный плеск затяжного дождя.

Тучи все еще застилали небо, ни одна звезда не проглянет, но дождя нет, лишь вдалеке едва слышно рычит небесный зверь. Дерево дрожало: волхв шумно драл свою грудь ногтями. У Таргитая тоже зудело и чесалось от болотной пакости, он шикал на Олега, снова вслушивался и опять слышал лишь царапанье ногтей по коже. Еще в прошлом году, когда Олег пожаловался Боромиру, что страдает от зуда, тот подумал и спросил: не пробовал ли он мыться. Пробовал, ответил Олег сердито, не помогает, через месяц все опять чешется.

Запах гнили вдруг усилился. Таргитай почти ощутил слизь по всему телу. Он брезгливо вытер пальцы, снова цыкнул на волхва. На голову посыпались кусочки коры.

– Пора им лезть, – сказал Таргитай. Сердце колотилось, пыталось выскочить, пальцы начали вздрагивать. Он крепко сжимал рукоятку секиры – все-таки лучше, чем ничего.

– Молчи, – прошептал Олег.

– Думаешь, забыли? – удивился Таргитай. – Держи карман шире. Наверняка видят нас в темноте.

– Мы ж не видим!

– А упыри как совы.

Снизу послышался тихий вой. Упыри выли так тихо, что Таргитай сперва решил, что почудилось, но кожа на голых руках пошла пупырышками. Вой стал громче, озноб побежал по всему телу. Волосы на руках, на затылке, везде-везде зашевелились, поднялись дыбом.

– Что с ними? – спросил он шепотом. – Помер кто? Добро бы главный, что на пне… Перегрелся, видать, на солнце.

– Таргитай, – донеслось сверху отчаянное, – мы пропали…

– Совсем?

– Совсемей не бывает…

Вой стал громче, распался на разные голоса. В ушах нарастал шум, словно Река вдруг встала на дыбки и вода полилась на землю с огромной высоты. Тело свело судорогой, горло перехватило тугим обручем, губы онемели. Таргитай с огромным трудом шевельнул языком: тот стал деревянным, словно бы объелся зеленых яблок.

Сверху услышал затихающий отчаянный шепот:

– Тем…ные заклятия… Черные силы Зла…

Вой нарастал. Сердце Таргитая начало останавливаться, тело медленно холодело. Он попытался дернуться, по дереву уже ползут, их хотя бы рукоятью…

Из темноты вынырнула слабо освещенная звездами оскаленная широкоротая морда. Упырь перелез со ствола на ветку, где сидел Таргитай. Следом полез другой, а по стволу шлепало множество лап.

Упырь схватил Таргитая за руку. Ремни натянулись, упырь дернул, руку ожгло болью. На Таргитая полез второй, ветка угрожающе затрещала. Хоть бы обломилась, мелькнуло в затухающем мозгу. Сразу бы конец…

Первый упырь, располосовав Таргитаю плечо, наткнулся на привязанные ремни, квакнул. Второй возбужденно зашлепал мокрыми губами, оба вцепились в узлы. Таргитай задыхался, упырь сел задом прямо на лицо, жирная слизь залепляла глаза, ноздри…

Внезапно шум в голове начал стихать. Таргитай с усилием шевельнул головой, тут же на его горле сомкнулись холодные скользкие пальцы. Ремни ослабли, Таргитай увидел под собой темную бездну. Он не упал, ноги попали в развилки, упыри тянули в разные стороны.

Таргитай хрипло закричал, ухватил ближнего упыря за горло. Нижняя челюсть отвисла, из пасти пахнуло таким зловонием, что желудок Таргитая сам по себе прыгнул к горлу. На упыря обрушился водопад пережеванного сала, мяса, рыбы, птицы. Упырь завизжал, попытался отвернуть морду, но Таргитай сжимал горло упыря, самого трясло, желудок старался выскочить вслед.

Наконец пальцы разжались, полумертвый упырь исчез в темноте. Внизу послышался звучный шлепок, и Таргитай внезапно понял, что в Лесу стоит мертвая тишина.

Внизу между деревьями мелькал огонек. Таргитай, дрожа от слабости, свесил голову. Огонек приближался, превратился в пылающий факел. В красноватом чадящем свете мелькнуло бледно-зеленое рыло упыря. Факел резко дернулся, на миг потерял блеск, затем вспыхнул еще ярче, а упыря уже не было видно.

Таргитай хотел заорать, но губы не двигались, он стал развязывать ремни, забыв, что упыри уже развязали, шипел от злости, наконец дотянулся до ствола и, обхватив руками, заскользил вниз. Душегрейка задралась, но лучше уж по слизи голым пузом, чем мордой.

Ноги еще не коснулись земли, как что-то могучее сдавило плечи. Таргитай задушенно пискнул:

– Мрак, откуда ты?

Мрак высился огромный, как дерево, могучий, широкогрудый. В одной руке держал смолистый факел размером с доброе бревно, в другой руке хищно блестела огромная секира. Мрак свирепо улыбался, крупные белые зубы блестели.

– Захотелось попрощаться, – бросил он хриплым мужественным голосом, – или мы уже попрощались?.. Вы чего на дереве? Пробуете в ворон перекидываться?

– В сов, – ответил Таргитай. Он прижался к силачу, чувствуя себя маленьким и удивительно защищенным. – Мрак… Как здорово, что ты здесь.

– Надо развести костер, – сказал Мрак. – А где Олег?

– Он на дереве. А костра не развести… Все сырое.

– Так разведите из сырого!

– А как?

– Лови!

Он швырнул факел, Таргитай едва схватил на лету. Искры опалили лицо. По Лесу пошел стук и треск, и, когда с дерева слез ошалевший Олег, посреди поляны уже высилась груда хвороста.

– Вовремя, – сказал Мрак одобрительно. – Зажигать огонь – дело волхвов.

Олег растерянно улыбался – лицо было бледное, жалкое.

– Да, но… Мрак, я не умею сырое…

Мрак сверкнул очами. Его рука мелькнула как молния, в пятерне оказался жгут бересты. Таргитай затаил дыхание, а Мрак выхватил факел, швырнул вместе с берестой на кучу хвороста. Береста вспыхнула жарко, чадно. Пламя застонало от наслаждения, рванулось вверх багровыми языками с черной каймой копоти, лизнуло ветки, затрещало, разгрызая ветви.

Поляна озарилась слепяще ярким светом. За деревьями тьма сгустилась еще больше, но здесь было сухо, тепло, здесь был могучий Мрак. Таргитай нелепо переступал с ноги на ногу, везде блестело и воняло, наконец вступил в поблескивающую лужу, от которой несло отвратительно кислым запахом. Это было намного хуже, чем слизь упыря, – это оказалось содержимое его желудка.

Таргитай перебежал на другую сторону костра. Олег со страхом и надеждой заглядывал в лицо Мрака. Подсвеченное снизу багровыми бликами костра, оно казалось особенно свирепым и жестоким.

– Мрак, как ты нас отыскал? Или наткнулся случайно?

Мрак сел подле костра, вытянул к огню ноги, на сапоги налипла ряска.

– Что вас искать… Шли, будто стадо туров. Да и от деревни далеко не ушли. Не успеет Боромир снять заклятие, как я успею туда и обратно.

Он сидел, широко расставив ноги, посмеивался. От него валил пар, багровые блики плясали по крупному жесткому лицу, страшно вспыхивали в расширенных зрачках. Когда улыбался, белые острые зубы вспыхивали как молнии на темном от загара лице. Он был в своей безрукавке из шкуры волка-оборотня, бугристые от мышц плечи блестели, как отполированные корни старого дуба. На широком поясе из двойного слоя толстой кожи висели два швыряльных ножа. Рядом с собой Мрак воткнул в дерево секиру вдвое больше той, что отдал Таргитаю.

– Ты спас нас, Мрак, – сказал Таргитай. – Эх, если бы мы умели зажигать огонь из мокрых веток! Ты великий охотник, Мрак!

В темных глазах Мрака запрыгал злой смех.

– Я думал, одного дурака выгнали, оказалось – двоих! Да зажигать огонь из любых веток – это же… Эх, никчемы. Кроме солнца, упыри боятся только огня, его младшего брата.

Олег суетился вокруг костра, повизгивал от щенячьего восторга. Таргитай сказал с беспокойством:

– Мрак, тебе пора. Не знаю, как ты ночью прошел через Болото, но ты должен вернуться в деревню до утра. Для Народа мы – мертвяки. Кто общается с нами, сам считается мертвым.

Мрак замедленными движениями отстегнул пояс, снял перевязь с луком и колчаном со стрелами. Зубы блеснули в непонятной усмешке:

– Кто сказал, что я вернусь?

Олег радостно дернулся. Таргитай почти подпрыгнул, но задавил в себе счастливый вопль, сказал с усилием:

– Мрак… изгнали только нас. Тебя чтят. Ты должен занять место Громобоя.

Он поперхнулся, вдруг все поняв. Мрак решил уйти в Лес подальше, чтобы за ним не охотились как за зверем. Не носит ли он сам шкуру троюродного брата?

– Ты для нас – спасение, – сказал он поспешно. – Мы с тобой как за стенами родного дома!

– Ну-ну, – буркнул Мрак. – Так я и дам вам отсиживаться за стенами.

Олег суетливо подкладывал веточки в костер, помешивал угли.

– Мужчина не должен отсиживаться. Ни за стенами, ни за чужой спиной! На то он и мужчина.

Мрак кивнул с одобрением, а Таргитай буркнул:

– А на дереве может?.. Умные слова говорить и я умею.

Мрак бросил на землю туго натоптанный мешок:

– Тарх наверняка проголодался. Здесь свеженькое, только что зажаренное! Налегайте, ребята.

Олег на еду посмотрел мутным взором, отвернулся. Живот у него пучило от мяса, в боку кололо. Таргитай, у которого опустевший желудок уже слипался от голода, поспешно развязал мешок:

– Спасибо, Мрак! Я в самом деле малость проголодался. Олег не хочет, он все пожрал в наших мешках. Хоть худой, как червяк, а ест за трех медведей! Я перекушу. Поверишь, у меня маковой росинки в желудке не осталось!

Он ел быстро и жадно. Олег косился с завистью. Пока сидел на дереве, живот раздуло, к горлу подкатывала тошнота. Таргитай чавкал, шумно облизывал залитые жиром пальцы.

Небо быстро светлело, проявилось легкое белое облачко. Из-за края земли ударила огненная стрела, облачко вспыхнуло оранжевым огнем.

Солнце медленно поднялось над краем земли, пустило горящие стрелы по верхушкам деревьев.

Мрак задрал голову, глядя на небо:

– До полдня будет чистым. Потом нагонит тучи. Пойдет ливень, тогда костер вам не поможет.

Олег спросил с надеждой:

– А если разведем побольше? Веток вдоволь…

– Забросают тиной и грязью. Не отступят, еще не поняли? Тарх, завязывай мешки, надо уходить. В чем ты так вывозился?

– Упыри оплевали, – пробормотал Таргитай, пряча глаза. – Или Олег. Он наверху сидел.

Мрак поднялся, без усилий выдернул секиру. Он был силен и мрачно красив. Обреченно красив, сказал себе Таргитай. Как яркий цветок, что расцветает на одну ночь, а утром погибает. Наверное, Мраку как раз и осталась ночь.

– Шевелись, дудошник! – рявкнул Мрак. – И ты, акудник! Идти надо сейчас. Солнце уже прожигает болотную воду. Упыри уйдут в глубокие места, а мы проскользнем по мелководью.

Олег засуетился, хватаясь сразу за все три мешка.

– Мы готовы, Мрак! Поскорее отсюда, только скажи как!

Таргитай закинул мешок за спину, вдел руки в лямки, пришитые дедом Тарасом. Он оставил свою испорченную секиру, а сопилку бережно спрятал за пазуху. Мрак оглядел обоих, сплюнул:

– Эх, людишки… Держитесь по следу.

С востока плыли кудрявые облачка, росли, смыкались краями. Солнце сверкало яркое, ослепляющее.

Мрак медленно соступил в воду. Волхву велели идти следом, а Таргитай безропотно пошел задним. Ноги по колено погружались в клубящуюся муть и месиво выскакивающих со дна крупных пузырьков воздуха.

Потом вода поднялась до пояса. Таргитай споткнулся об Олега, волхв побелел, нижняя челюсть отвисла. Таргитай через силу улыбнулся. Он тоже видел мелькающие в темной глубине белесые тела.

Солнце еще не взобралось на вершину неба, но огненные стрелы пронизывали воду. Мрак, не только отважный и могучий, как тур, но и чуткий, как волк, с первых же шагов выбрал место, где тень от деревьев не падала в воду, и дальше шел настороженный, без шеста чуя впереди глубокие места, резко сворачивая к мели, делал петли, обходя понятное только ему.

Они шли по бесконечной тухлой воде, в которой отражалось такое же бесконечное перевернутое небо. Таргитай взмок от удивления: он никогда не видывал подобного простора. Постепенно обогнал Олега, тот тыкался ему в спину, Таргитай не огрызался.

Ледяные струи пробегали по сапогам, на дне Болота явно били ключи. Обжигающие стрелы накаляли спину и затылок. По шее и по спине вдоль лопаток покатилась первая струйка пота.

Таргитай быстро устал, брел пошатываясь, загребал ил ногами. Следом, в почти прозрачной после Мрака воде, поднималось темное облако, и Олег вступал в этот взмешанный ад, умирая от страха.

Мрак часто брал то вправо, то влево. Оглянулся всего дважды, лицо его было нахмуренным. Таргитай сразу начинал оправдываться, но Мрак смотрел поверх его головы. Из-за островка выползало уже не облачко, а темная туча.