Текст книги "Передышка в Барбусе"

– Я не оставлю тебя, – прошептал он ей тихо. – Мы с Кузей очень любим тебя…

Жаба от счастья пустила слюни. Мрак поспешно сунул ее в мешок, похлопал, успокаивая, я здесь, забросил мешок на спину.

Сонный слуга в удивлении подскочил, когда сверху по лестнице неспешно спустился этот дюжий мужик звероватого вида, дикий и страшноватый.

– А… А… – пролепетал он. – А как вы поднялись, я ж не видел!..

– А я и не выходил, – ответил Мрак хладнокровно.

– Дык я ж там убирал час тому!

– Молодец, – похвалил Мрак. – Я видел, все чисто. Ты меня просто не заметил. Я там тряпочкой прикидывался.

Он бросил парню монетку. Хоть и сонный, тот поймал ловко, наупражнялся, а Мрак вышел на улицу.

Лунный свет заливает строения неровно: крыши блестят – глазам больно, а в тени хоть дракона прячь – никто не углядит. Изредка взвывают собаки, над головой летучие мыши с хрустом хватают жуков, от домов накатывают запахи тепла и домашней стряпни, а от сараев плывет волнами животный дух…

Он грянулся оземь, превратился в волка – и тут же вздрогнул от жалобного писка. На этот раз жаба не шарахалась от него, а сжалась в комочек и зажмурилась. Мрак потыкался в нее носом, даже лизнул и, вздохнув, уселся рядом. Жаба приоткрыла один глаз, другой, вытянула мордочку, принюхиваясь, и очень медленно, лапка за лапку, стала придвигаться к нему. Мрак так же медленно и осторожно протянул к ней морду и тихонечко подтолкнул к разбросанной одежде. Неловко сложил на портки пояс, кое-как завязал в узел, до чего же лапы неумелее рук, взял в пасть и понесся легкими волчьими прыжками. Если кто и увидит волка с узлом в пасти, то подумает, что зверь украл ребенка, как случается нередко. Эка невидаль! На бегу мелькнула мысль, что проще бы сперва связать узел, а потом задом о землю. Но хорошая мысля приходит опосля, кто-то умен сразу, а вот он – как все нормальные люди…

На этот раз он разгреб камни у входа, которым пользовались с бедным Агиляром, протиснулся вовнутрь и снова задвинул камнями вход. Жаба наконец утихомирилась в мешке, он бежал по ходу уже быстрее, помня каждый поворот.

В его роскошной спальне все так же пусто, а кресло по-прежнему торчит ножкой в дверном засове. Мрак поставил его на место, жабу вытряхнул на ковер. Сонная, она широко зевнула, начала осматриваться.

Мрак сбросил тряпье, поискал, куда бы спрятать, приподнял одной рукой массивное ложе, пусть хранится там, вон сколько пыли, явно туда не заглядывают. Его роскошная тцарская роба раскинула рукава тут же на полу. Он небрежно накинул ее на плечи, полез на ложе, с наслаждением вытянул сладко гудящие ноги. Судя по светлеющему небу за окном, уже начинается рассвет. И хотя во дворце наверняка спят долго, здесь все приспосабливается к прихотям одного человека, но поспать всласть не удастся…

Он укрылся роскошным одеялом и прислушался. Спать не хотелось, такая уж суть человека-оборотня: пока бегает в волчьей личине – человечья спит. И наоборот. Так что сна ни в одном глазу, он лежал и слушал голоса со двора, там уже начинают просыпаться, из-за двери иногда доносится приглушенное звяканье железа, это стражи коротают ночь за игрой в кости. Но со двора голоса громче, напористее, он узнал бодрый голос булочника, что вынужденно проснулся в такую рань, орет на подручных, снова тесто не так замесили, передержали, вот опять хлеб получится недостаточно пышный, а во дворце все такие привередливые…

Ему отвечали сразу два голоса, виноватые, но не признающие себя виновными, как везде ведется: то филин всю ночь ухал, а это к несчастью, то хвостатая звезда по небу пролетела, а значит – тесто не подойдет, молоко скиснет, а редька не уродится вовсе.

Заскрипел ворот колодца, под самой стеной прогрохотала по булыжникам тяжело груженная телега. Мрак попытался по запаху поймать, что везут, но не сумел, даже огорчился: всего часок во дворце, а уже нюх притупляется, больно много здесь слишком сильных запахов.

Потом появился еще один, Мрак вычленил голос сильного мужчины средних лет, матерого, но с больным желудком. Этот интересовался, как прошла ночь, никто ли не замечен из посторонних, что слышно из дворца, правда ли, что на звездочета кто-то напал в прошлую ночь, или же только слухи. Другой голос, угрюмый и вместе с тем развязный, какой бывает только у дворни, что долго трется при власти, ответил с наглецой, что звездочета чуть не убили вовсе.

Голос матерого посерьезнел, спросил заинтересованно, как и что, дворовой объяснил с охоткой и злорадством, что звездочета так по голове треснули, что со страху велел удалить всех, кто его лечил или массажировал, боится отравы, а сам в эту ночь и не подумал лезть в свою дурацкую башню, а все сидит в спальне и дрожмя дрожит!

Ага, сказал про себя Мрак, выходит, по голове стукнули, потому так и поменялся я. Подходит. Буду всем жаловаться, что от удара половина мозгов чрез уши выплеснулась. Какие уж тут звезды, только и осталось ума, что в рыло дать.

Жаба подошла к низкому ложу и требовательно потыкала холодным носом в его голую пятку. Мрак поджал ногу, щекотно, жаба потянулась дальше, уже встав передними лапами на край ложа. Мрак с неохотой разлепил глаз.

– Чего тебе?

Жаба проворчала что-то умоляющее вроде: ну пусти же меня к себе, я такая маленькая, я помещусь на самом краешке, ты и не заметишь, я буду тихая, как опавший листок, даже не шелохнусь, если вдруг пихнешь или лягнешь… Ты ж в прошлый раз пускал, я вела себя очень тихо…

– Ну да, – проворчал Мрак, – очень тихо! Пока не разогрелась. А когда начала потягиваться, забыла? Ты ж меня, свиненок, выпихиваешь на пол! Откуда и силенка в таком противном тельце…

Жаба потыкала холодной мордой еще. В крупных глазах было обвинение, что он, большой и сильный, лежит в роскошной постели, а она, маленькая и слабенькая, ютится на каком-то коврике, даже не на коврике, а вовсе на тряпочке!

– Не тряпочка, – поворчал Мрак, сдаваясь, – а роскошный ковер. Ладно, полезай. Все равно сейчас вставать, даже разомлеть не успеешь.

Дверь отворилась неслышно. По крайней мере так считал Аспард, он прошествовал на цыпочках до самой постели. Мрак открыл глаза, Аспард вздрогнул и побледнел, наткнувшись на непривычно твердый взгляд повелителя.

– Ну? – сказал Мрак.

Аспард открыл и закрыл рот. Он смотрел на Мрака вытаращенными глазами. Мрак вспомнил, что не упрятал свои волосы под роскошную золотую шапку, да и халат распахивается на груди, а там такая настоящая тцарская шерсть…

– Че, – сказал он как можно небрежнее, – волосы растрепались? Это от волнительности. Я так волнительствовал, когда эти преступники убили бедного Агиляра и чуть меня не того… Лежал бы сейчас там, откинув копыта и высунув язык! Представляешь?

Аспард взмолился:

– Ваше Величество!.. Не по мне такая великая честь! Пусть кто-то из вельмож удостоится чести будить вас и рассказывать, где кто и что кого чем как. Я вон даже с охраной так опозорился…

Мрак всматривался в покрасневшее лицо бывалого воина. Да, этот лучше всего охранял бы крепость на перевале, а то и сам бы водил отряд удальцов в чужие края. Понятно, почему тцар доверил ему охрану дворца, такие не предают, но для вхождения в покои явно допускает морды пошире.

– Что-нить придумаю, – пообещал Мрак. – А теперь докладай!

Аспард от старательности вспотел, голос дрожал, а руки так и вовсе тряслись, когда он загибал пальцы, перечисляя, что успел сделать за ночь. К удивлению Мрака, успел сделать немало. Не зная, кого подозревать в первую очередь, он на всякий случай заменил всех массажистов и лекарей, плясунов, танцовщиц, сменил стражу по всему дворцу, благо в казарме народу много, а он знал всех наперечет и знал, кто чего стоит на самом деле.

Мрак одобрительно кивал. Мордами они с тцаром тютелька в тютельку, но массажисты сразу увидят разницу между рыхлыми тцарскими телесами и его твердым, как камень, телом. Да и шрамы, рубцы… Лекаря тоже если и допускать, что он за тцар без лекаря, то постороннего, который раньше тцара не видел и не щупал.

– Эт ничо, – сказал Мрак. – Молодец, паря… Не, жаль тебя отпускать! Вон как нож метаешь… Птицу на лету подшибешь?

Аспард, растерявшись, пролепетал:

– Ну… если не слишком мелкую…

– Молодец, – сказал Мрак величественно, – хвалю!

Подумал, что же еще тцары говорят, уставился на Аспарда проницательным взглядом, словно и в нем подозревая заговорщика. Аспард исходил потом, боялся дышать, побагровел, толстая шея едва не разламывала, распухая, железный панцирь.

Вдруг Аспард вздрогнул, вытаращил глаза. Мрак быстро оглянулся. Одеяло зашевелилось, из-под края выглянула зеленая широкая морда. Выпуклые глаза уставились на Аспарда с подозрением.

Мрак небрежно отмахнулся.

– Это моя жаба.

– Жа… ба?

– Да, – подтвердил Мрак. – Зеленая. Кстати, надо будет кого-то пристроить, чтобы выводили ее в сад гулять. Она такая, понимашь, гуляльная. А я за государственными делами не больно для гуляний, верно?

Аспард вздрогнул, вытянулся.

– Верно, Ваше Величество!

– Вольно, – разрешил Мрак. – Что у нас на сегодня?

Аспард загнул палец.

– Прием и разбор жалоб – первое. Второе – осмотр питомника молодых драконов. Там ждут ваших указаний. Ну, в какую сторону больше обучать: в ум, значитца, или в силу…

– А туда и туда нельзя? – спросил Мрак. Аспард ответить не успел, Мрак сказал с сожалением: – Да, нельзя… Бог в один мешок два добра не кладет… Либо умная, либо красивая. Гм, это отметь, драконов посещать – это наше монаршее благословение. Что еще?

– Прием послов, – сообщил Аспард. – Но пока никого, разве что ожидается посол Артании…

Лицо его омрачилось, Мрак махнул рукой благодушно.

– Артании так Артании. Окажем и ему милость… Монаршую милость. Что еще?

– Да ничего особенного, Ваше Величество, – ответил Аспард с поклоном. – С тех пор как вы запретили докучать вам разными мелочами, все это решают ваши советники. А вы наслаждаетесь… ну, звездным небом.

Мрак подумал, кивнул, снова подумал, что он мог бы понаслаждаться и чем-нибудь попроще, чем высокое звездное небо, это больше для Таргитая или Олега, а он мог бы местом отдыха сделать кухню да винные подвалы Его Величества…

– Лады, – сказал он, – если надо итить, то надо итить. Хоть и тцар, а службу служить надо. Мы все на службе Отечеству. Верна?

Аспард вздрогнул всем телом, вытянулся.

– Верно, Ваше Величество!

– Вольно, – разрешил Мрак.

Он поцеловал жабу в умную, но уже обиженную и расстроенную морду, сказал строго:

– Жди! Жди, поняла?.. Я вернусь, тогда поиграем. Эй, Аспард!.. Надо бы кого-нибудь присобачить для нее…

– При… присобачить?

– Ну, прижабить.

Аспард подумал, сказал нерешительно:

– Там в приемную уже сходятся придворные… Желаете сами выбрать?

Мрак отмахнулся.

– Не тцарское это дело. Я тебе доверяю.

Аспард поклонился, отступил, устрашенный. Мрак проследил, как он выскользнул за дверь, там слышались удивленные голоса, наконец Аспард снова распахнул дверь.

Первым вошел высокий сухощавый мужчина с донельзя благородным, холеным и высокомерным лицом. Выглядел он молодо, хотя в иссиня черных волосах блестели серебряные пряди. Мраку он показался уж очень красивым: лицо худое, с острыми-чертами, высокие скулы едва не прорывают кожу, нос с горбинкой, орлиный, а в глазах… только в глазах что-то странное, ведь чувствуется же, что там бушевал пожар отваги и натиска, а сейчас то ли погас, то ли тщательно упрятан от чужих глаз. Придворный и на Мрака посмотрел свысока, хотя и поклонился, бросил взгляд на Хрюндю, брови его взлетели на лоб, он с осуждением покачал головой.

– Манмурт вызвался сам, – сказал Аспард. – Мне не пришлось даже руки выкручивать, бить по голове и все такое.

Придворный, о котором Мрак уже знал, что его зовут Манмуртом, снова поклонился, но опять же едва-едва. Лицо его оставалось надменным, застывшим. От него вкусно пахло, красиво завитые волосы блестели, а ресницы, как показалось Мраку, были сильно накрашены.

Мрак спросил Аспарда, игнорируя Манмурта:

– Ты уверен, что он ее не обидит?

Аспард развел руками.

– Он сам вызвался, Ваше Величество. Кроме того, Манмурт, как вы знаете, – потомок знатнейшего рода, что дает определенные привилегии при любом дворе. Род Манмуртов верно и преданно служил Вашему Величеству… я имею в виду древний и славный род Вашего Величества… уже на протяжении… да-да на протяжении! А при знаменитой битве с гиксами, когда ваш прапрадед оказался в окружении, трое из рода Манмуртов…

Мрак отмахнулся.

– Ладно. Итак, Манмурт, эта жаба – мой лучший друг. И мое главное сокровище!.. Зовут ее Хрюндей. Чтоб чешуйки с ее спины не упало, понял? А то мы и битву с гиксами переиграем. Ты с ней повозишься малость здесь, а потом выведи в сад. Она обязательно подальше от дорожки какает. Вообще за кустами прячется. Застенчивая… Как и я.

Манмурт присел, колени хрустнули так мощно, что Мрак едва не подпрыгнул, Аспард испуганно взглянул на потолок, не рушится ли свод. Манмурт растопырил руки, лицо покраснело, словно сам тужился, засюсюкал с умильной мордой:

– Иди ко мне… красивая! Иди ко мне, милая…

Жаба встопырила горбиком хребетик, надулась, заворчала. Мрак сказал Аспарду:

– Ладно, они тут разберутся.

Дверь приоткрылась, четверо дюжих слуг в роскошных одеждах внесли громадный стол, а следом вереницей шли крепкие ребята с красными от натуги лицами, ибо несли, откинувшись назад всем корпусом, перед собой широкие подносы. Мрак потянул носом, сильно пахло осетровым балыком, с ним спорили ароматы семги, сига и копченой сельди.

Слуги быстро расставили по столу яства, исчезли бесшумно. Остался только один, застывший с большим кувшином в руках. По запаху в кувшине вино, ага, будет подливать в кубок, дабы не утруждать тцара.

Мрак прорычал довольно:

– Что ж, позавтракаем…

Аспард посмотрел на него странно, сказал нерешительно:

– А вы не будете… по своей привычке, слегка закусывать перед завтраком?

– Э… – сказал Мрак, – мэ… э-э… да, пожалуй, ты меня уговорил.

Он с сомнением посмотрел на стол, вокруг которого лучше бы на коне, а то заморишься, взмахом указал Аспарду на кресла у стены:

– Возьми одно, садись. Перекусим… перед завтраком.

Аспард испугался, лицо покрылось бледностью.

– Ваше Величество!.. Я не осмелюсь!

– А что, – спросил Мрак подозрительно, – еда протухла?

Он потянул ноздрями, но пахло умопомрачительно. Аспард сказал просяще:

– Не по мне такая честь.

– Садись, – велел Мрак. – Я тцар или не тцар? Я устанавливаю, кому где сидеть, лежать или прыгать.

Аспард, едва не падая от волнения, принес кресло, подсел, но трогать ничего на столе не осмеливался. Мрак хищно оглядел стол. Нехило перекусывает тцар перед завтраком. Холодная, так сказать, закуска перед завтраком. Здесь белорыбица, балык осетровый, ветчина свежепросольная, вареная, копченая, грузди соленые, грибы маринованные, груши в меде, гусь фаршированный, копченый, икра осетровая, свежая, паюсная, красная, колбаса свиная из ливера, кровяная, копченая, корюшка маринованная и копченая, белужина и судак маринованные, заяц копченый, рыжики соленые, рулеты из поросенка, на отдельном блюде – роскошные щуки, рулеты из фаршированной дрофы, сыр яблочный, сыр из слив, сыр домашний белый из творога со сметаной, сыр без сметаны, сыр пресный жирный, солонина вареная, семга, сиги и сельди копченые…

В нем рычало, когда он все это греб, жевал, а то глотал и не разжевывая, во рту просто менялся восхитительный вкус. Он поймал изумленный взгляд Аспарда, пояснил:

– Это я так волнуюсь. Меня ж чуть не убили, знаешь?.. Меня всего трясет, а когда ем, то мне не так страшно.

– Да вы не волнуйтесь так, Ваше Величество, – попросил Аспард. – А то удавитесь… Мы все сделаем, чтобы отыскать этих злодеев!

– Ищщи, ищщи, – согласился Мрак. – Да ты ешь, тут неплохо кормят, верно? Возьми вон семги, я такой нежной еще не жрал. На языке тает!.. А когда раздразнишься, то в самый раз пойдут вон те копченые кровяные колбаски… Ах, их уже нет?.. Ну вот так и хлопай ушами. Хватай хотя бы копченого зайца или рулет из поросенка.

– Ваше Величество…

– Ешь, – велел Мрак. – Или ты зло умыслил, что за моим столом есть отказываешься?

Аспард ел, обмирая от ужаса. Перекусывал перед завтраком Его Величество всегда в одиночку, на завтрак иногда допускал двоих-троих из самых близких советников, на обед приглашалось народу больше, особенно много набиралось на званые, но даже тогда начальнику дворцовой стражи не по рангу сидеть со знатными вельможами…

Он тцар, напомнил себе Мрак после этого легкого перекусывания, а не громила в корчме, потому из зала в зал пошел двигаться медленно и неспешно, важно, что позволяло рассмотреть встреченные рожи, а по незаметным движениям сопровождающих угадать, куда же его ведут.

Сразу же за дверью спальни его выхода ждали, оказывается, знатные люди. Так называется скопище этих разряженных, как петухи, сытых и спесивых рож. Тут же пристроились следом и двинулись, как стадо гусей, самые знатные, самые родовитые, самые именитые.

Но те, кто стоял и просто глядел на него, похоже, еще знатнее и родовитее. Когда Мрак со свитой проходил, все кланялись, кто низко, кто не очень, а один и вовсе остался недвижим, смотрел на него опасливо, но с наглым видом. За его спиной трое в таких же одеждах, родня или клан, даже рожи похожи, явно родня. Мрак впился в него глазами, стараясь понять, в чем же отличие, успел заметить, что в глубине глаз этого храбреца мелькнуло беспокойство.

Он остановился, поинтересовался:

– Что случилось, спина болит?

Придворный шелохнулся, даже скосил глаза в стороны родни. Те подперли его сзади, он вздохнул свободнее.

– Да нет, – ответил он, – спина у меня в порядке… Я ведь ее не гну, наблюдая за звездами!

В толпе придворных послышались приглушенные смешки. Мрак ощутил, как нечто закипает внутри, но пересилил себя, спросил почти ласково:

– Так почему ж не кланяешься тцару? Это неуважение.

Придворный, введенный в заблуждение почти просительным тоном, подбодрился и сказал громко:

– Да вот вчера выяснили, что мой род выше твоего!..

Горячая волна ударила из сердца Мрака в руки и ноги. Он сказал громче, но все еще ровным голосом:

– Отныне… ниже!

Он схватил его обеими руками и швырнул через зал в направлении распахнутого окна. Хрустнуло, в светлом проеме мелькнуло темное на светлом небе тело, исчезло. Без крика. На раме осталось красное пятно, струйки крови поползли по стене к полу.

В полной тишине Мрак отряхнул руки, кивнул Аспарду на троих замерших родственников.

– Этих взять, свести в подвал и срубить головы. Нет в Барбуссии рода более знатного, чем тцарский.

Аспард, такой же ошеломленный, как и все в зале, пошевелился, осипшим голосом вскрикнул:

– Стража!.. Этих взять… И вон того, куда прячешься? В подвал всех, стеречь!

Но казнить не велел, отметил Мрак одобрительно. Полагает, что тцар лишь пугает. Хотя он и собирался лишь пугнуть, а, впрочем, почему в самом деле не срубить головы тем, кто сеет смуту? Все меньше крови, чем потом утихомиривать бунт…

Он кивнул, двинулся через зал снова такой же надменный, величественный, с неподвижным лицом. Между придворными шла, как он заметил, молчаливая борьба за место ближе к тцару. Даже по дороге к следующему залу все стараются почаще попадаться ему на глаза, будто от этого зависит количество полученных пряников. «А может, – подумал он, – и зависит. Только у меня все наоборот: чья рожа дольше мелькает в поле зрения, в ту больше хочется двинуть».

Охрана выбежала далеко вперед, дорога расчищена, как к выходу из дворца, так и дальше, чуткие уши улавливают резкие отрывистые выкрики начальника стражи. Если есть посетители или просители у ворот дворца, сейчас их оттесняют на расстояние, чтобы никто не добросил камнем…

Стражи распахнули двери в тронный зал. Мрак сразу же, еще до того, как церемониймейстер издал зычный рев, окинул весь зал цепким запоминающим взором. Да, придворные что надо… Вдоль стен притворяются статуями картинные красавцы-стражи: в блестящих доспехах, с упертыми в пол мечами наголо. Несколько высших офицеров бродят по залу, бросая плотоядные взгляды на пухленьких молоденьких красоток, взятых знатными родителями на тцарский выход. Основная масса люда терпеливо топчется на левой стороне зала, правая свободна, туда ведет красная ковровая дорожка. Там, на возвышении, блистающее златом кресло с непомерно высокой спинкой.

Аспард провел его именно к этому роскошному креслу на помосте, застеленном красным сукном. Спинка у кресла высокая, на нем бронзовый орел с растопыренными крыльями, Мрак сообразил, что это и есть трон, он же престол, сел и с важностью осмотрелся.

Грузный седой человек с такими величественными манерами, что Мрак при виде него едва не вскочил, провозгласил могучим, как рев, голосом:

– Прием начинается!.. Его Величество допускает знатных людей к своему лицезрению!

Только бы жалобами не засыпали, мелькнуло у Мрака в голове паническое. Я ж ни хрена в государственных делах… Да и вообще, если честно, ни в чем, окромя махания секирой.

Но сидел на троне он с неподвижной угрюмой и очень державной мордой. Перед ним проходила череда разноцветных одежд, из которых торчали одинаковые лица. Угодливо кланялись, Мрак видел одинаковые пустые глаза, совсем редко во взглядах что-то живое, но чаще это живое было бессильной ненавистью, злостью, презрением. Двое-трое смотрели, как на пустое место, а кланялись чисто формально, как поклонились бы и столбу, чтобы не отличаться от остальных.

Мрак поставил Аспарда рядом, тот вздрагивал при приближении многих знатных вельмож, вытягивался. Мрак уже по этому определял, кто какой властью пользуется в этом тцарстве. Мрак величественно кивал на поклоны самых знатных, других награждал лишь благосклонным взором, время от времени ронял саркастические замечания вроде: «А какие перья нацепил, индюк» или «Чего это он весь в зеленом?», на что простодушный Аспард почти всегда отвечал вроде: «Кто, Убигунд? А это он…», в результате чего Мрак получил с десяток имен, а кое-кого Аспард еще и снабдил характеристиками.

К счастью, с жалобами никто не обращался. Вообще, только кланялись и отходили. Видимо, знали, что тцар не любит жалобщиков. А кто их любит, если честно? А так поклонился и пошел себе, а ты ответил чуть кивком, вроде бы тоже какое-то дело сделал, не зря день прожил, что-то совершил, в чем-то поучаствовал…

Толпа расступилась, к нему приблизился ярко одетый человек с дурашливо размалеванным лицом. Мрак насторожился, ожидая подвоха, а размалеванный спросил громко:

– Ваше Величество, спасайте!.. Что делать, я обнаружил, что мой лучший друг тайком пристает к моей жене!

– Дать в морду, – ответил Мрак, не задумываясь. – И вообще, что это за друг? Гони в шею!

– Ага, хороший ответ, Ваше Величество. А если лесничий тайком за мзду пропускает в ваш лес браконьеров?

– Выгнать подлеца! – ответил Мрак раздраженно.

– А если нет порядка в государстве, как быть?

Мрак покосился на придворных, буркнул:

– Слушай, а ты че весь такой разрисованный, аки девка непотребная? И пестрый, как будто все петушиные перья собрал…

Разрисованный удивился:

– Так вы ж сами велели, Ваше Величество! Так и сказали, что, мол, ты, Ойленшиг, намажься красками, чтоб все издали видели шута!

Мрак подумал, сказал:

– Ага, понятно. Вот что, Ойленшиг. Пока иди умойся и оденься, как человек. Мне щас недосуг, но как-нибудь мы с тобой схлестнемся насчет непорядка в государстве.

Ойленшиг исчез, а слева бочком приблизился хорошо упитанный толстячок с румяным улыбающимся лицом. Он весь все время двигался, не человек, а живчик, почему-то весь в розовом, даже сапоги цвета утренней зари. Голос у него тоже был розовый, лицо со здоровым, во всю щеку, румянцем. Розовые пухлые пальцы блестели множеством перстней, камешки толстячок тоже подобрал розовые. Даже разные брошки и пряжки сверкали только розовыми огоньками.

Поклонился, прошептал:

– Ваше Величество, завтрак уже готов. Изволите проследовать?

– Завтрак? – удивился Мрак. Потом вспомнил, что он еще не завтракал, ну прямо совсем голодный, вот-вот упадет от голодного обморока, а то, что было, – всего лишь холодная закуска перед завтраком. – Да, пора, а то в животе уже кричит от дикого голода!

Румянолицый поклонился, взглянул искоса, отступил. Мрак воздел себя с трона, сказал повелительно:

– Аспард, пойдем.

– Ваше Величество! Может, вас проводит Квитка?

– Пойдем-пойдем, лодырь!

В соседнем зале, совсем малом, от одного конца стола до другого можно камнем докинуть, стол уже накрыт, слуги застыли под стенами. В глазах готовность сменить блюдо, добавить, налить вина…

Мрак окинул стол оценивающим взглядом. Да, на завтрак уже не только холодное, но и горячее, вон пар идет от широких чашек с крепким мясным отваром, валит столбом от жареного поросенка со сметаной и хреном, поднимается тонкими горячими струйками от печеных угрей.

Кроме того, на столе успел заменить горки зеленого гороха в стручках, зеленую фасоль, блестящую от политого масла, репу с мясным фаршем, кислую капусту с грибами и сметаной, соус из капусты с икрой, грибы жареные, тушеные, холодную говядину, оленину, мозги жареные, вареные и даже со сморчками, холодную телятину, грудинку и телятину от лопатки, жареные телячьи ножки, баранью грудинку с репой, поросенка вареного под соусом, поросенка вареного с хреном и сметаной, вареную свежепросоленную ветчину… да, это вещь, вареный копченый окорок, печеную вареную ветчину с соусом, хреном и горчицей, котлеты из зайца, цыплята под соусом из крыжовника, гусь с грибным соусом, гусиные потроха с соусом из чернослива, щуку вареную под сметаной, котлеты из рыбы, окуней, жаренных с маслом и яйцами, раков вареных, яичницу на сковороде с черным хлебом и ветчиной, яйца гусиные печеные, пирожки и вареники всевозможные, кашу рассыпчатую на грибном бульоне, кашу из зеленой ржи, сырники, простоквашу, сосиски свежие, колбасы кровяные, колбасы из гусиных печенок, сосиски из мозгов, сосиски из раков и зайца, сосиски из рыбы…

Стол уходил вдаль, там он рассмотрел не все, но пахло с того конца стола здорово. Даже пожалел, что не сел с той стороны, а щас вроде бы неудобно тащить за собой кресло… да и не кресло здесь, а тоже трон, черт бы его побрал, такое неудобство.

– Нехудо, – определил он бодро, – нехудо здесь кормят! Как думаешь, Аспард?

Аспард вздрогнул.

– Как скажете, Ваше Величество.

– Так и скажу. Как сядем: ты с этого стола, а я с того? И встретимся посредине? Или кто первый добежит, тот и выиграл?

Аспард вздрогнул сильнее.

– Ваше Величество, – запротестовал он, – увольте, я столько не съем!

Мрак кивнул на слуг с кувшинами в руках.

– Дык нам же дадут запивать, надеюсь?

После этого легкого завтрака, ну прямо совсем легчайшего, он под белы руки вернулся в зал, сумел с помощью почтительных советников взобраться на трон, откуда и продолжил то, что именуется тцарским приемом. На месте зала перед глазами колыхалось цветное марево, оттуда вяло проползали слабые звуки, а запахи так и вовсе исчезли.

Он потряхивал головой, двигал складками на лбу, лоб тоже осоловел и не двигался. У голодного зверя обостряются слух, нюх и даже зрение, а он не только ослеп, оглох и онюхел, но и мозги откинули лапы в сторону и бесстыдно спят посреди бела дня.

Из цветных пятен выделилось одно, что росло и двигалось в его сторону. Он снова тряхнул головой, напрягся и наконец рассмотрел, как от раскрытой двери через толпу придворных проталкивается женщина. Вернее, для нее дорогу расчищают двое рослых мужчин. За спиной ахнул и тихонько выругался Аспард. Это он был уверен, что тихонько, но чуткие уши Мрака уловили злость и отчаяние в голосе начальника стражи. Да еще ноздри схватили запах, который Мрак раньше слышал только от загнанных и уже обреченных оленей, что смотрят в глаза свирепых псов.

Женщина, двигаясь грациозно и раскованно, вышла на свободное место. В зале наступила мертвая тишина. Мрак ощутил, что сейчас разразится катастрофа. Тишина стояла такая, словно все страшились не только двигаться, но и дышать. Женщина смотрела на него с обольстительной улыбкой. Каждое ее движение было исполнено такой грации, какая приходит только после долгих-долгих упражнений.

– Ваше Величество, – сказала она чарующим голосом, у Мрака дрогнуло сердце, а под сводами высокого зала запели незримые птицы, – Ваше Величество, вы вчера, после того как… одобрили мой танец, обещали выполнить любое мое желание…

Мрак краем глаза уловил горестное выражение лица Аспарда. Верный начальник охраны не ждет ничего, кроме неприятностей. Впрочем, у него работа такая.

– Ну-ну, – проронил он настороженно, – раз обещал, надо исполнять. Говори!

– Ваше Величество, – сказала она еще обольстительнее, – я настолько восхищена вашим дворцом, вашими богатыми залами и особенно вашим дивным троном, в котором столько золота, рубинов, изумрудов, даже алмазов!

– Ничо, – обронил он, – ничо дворец. Да и трон… ничо.

– Ах, – воскликнула она восторженно, – не скажите! Он великолепен. У меня к вам необычная просьба… но необычная для людей, которые не сталкиваются с искусством, но весьма привычная в нашем артистическом обществе… Я хочу, я мечтаю, я страстно стремлюсь, Ваше Величество… как это сказать поделикатнее… справить большую нужду на это бесценное произведение искусства!

В зале кто-то громко ахнул, но тишина стояла такая, что, пролети сейчас по залу муха, оглушила бы всех звоном своих жестяных крыльев. Мрак слышал, как за спиной проскрежетали зубы Аспарда, а дыхание стало чаще.

Он старался держать морду неподвижной, но череп раскалился от суматошно прыгающих и сталкивающихся лбами мыслей. Справить нужду, а попросту – насрать на чью-то песню, статую, книгу – это в артистической среде, он знал, норма. Но кто бы ее ни подговорил совершить это по отношению к трону, это будет конец для трона. Даже для всей Барбуссии. Нагадить на трон, да еще вот так прилюдно, с его разрешения, это похлеще плевка в лицо, от которого не вытереться. Это нагадить на боевое знамя, на герб Барбуссии, на предков, на имя, на то, что вообще называется страной и государством. После этого здесь будет не страна, а лишь территория. Территория, заселенная людьми. Просто народом. Который приходи и бери.

Он растянул губы в усмешке.

– Что делать… Раз обещал, то обещал. Теперь понимаю, почему ты терпела со вчерашнего дня.

Она победно улыбнулась, во всем зале только она двигалась, а остальные не смели шевельнуть даже глазными яблоками, вот так выпучили глаза и скрестили взоры только на ней.

Женщина медленно шла по красной ковровой дорожке, бедра изумительной формы умопомрачительно ходят из стороны в сторону. Хороша, мелькнуло в голове Мрака. Такая любого мужика с ума сведет, да и многих мужчин заставит пошатнуться. Явно поднялась с самого дна, когда танцевала перед пьяными моряками и спала с ними за ломоть хлеба, а потом постепенно добивалась искусством танца, что ее принимали все выше и выше, пока не добралась до дворца. А вчера, выходит, настолько очаровала тцара, этого идиота…