Текст книги "2024-й"

– Да уж, – пробормотал я, вспомнив кое-что из своих похождений, когда и понимаешь, что рискуешь страшно из-за ерунды, но идешь, зная, что дурак, что поступаешь глупо и безрассудно, на этот риск. Вот в покер не играю, не люблю риска, а с бабами почему-то рискуешь, да еще как рискуешь… но, к счастью, молодые постепенно тоже взрослеют.

– Если доживают, – уточнил он мирно. – Учтите такой момент: старые – это выжившие! Это прошедшие огонь и воду, а также медные трубы. Всех, кто не сумел добраться до этого стаза, природа безжалостно записывает в неудачники.

– Вне зависимости от того, кто и почему не дошел до финиша?

– Вне, – подчеркнул он. – Природе все равно. Только с возрастом набираешь ту мощь, что позволяет влиять на мир, на общество или хотя бы на небольшую группу окружающих тебя людей. Кто сошел с дистанции раньше – неудачник. Даже если успел нарожать детей. Он вроде бы продлил себя в будущее, но куда этим детям идти и чем заниматься – определяю уже я, выживший, доживший и добившийся влияния. Я указываю и своим детям, и его детям!.. Так что это все легенды, Володя.

Я пробормотал:

– Ну, вообще-то это великое облегчение, что такое сохранится до старости.

– Если не навредите, – ответил он. – Я понимаю, зачем природа предусмотрела такой механизм. Вроде бы, когда завел детей, необходимость в работе половой функции отпадает! Тем более когда детей еще и воспитал. И в самом деле, мы почти перестаем трахаться… то из осторожности, то более интересные дела вытесняют, которые молодым недоступны… У молодых еще нет ни веса, ни влияния, ни положения в обществе, они только и умеют, что трахаться!.. Но представьте себе, что чума или войны унесут весь ваш род. В том числе и всех детей, а также внуков. А инстинкт требует продления рода, это самый мощный из инстинктов…

Я кивнул, начиная понимать.

– Запасной вариант?

– Да. На случай гибели рода сексуальная активность чуть затихает и дремлет, но если надо… слово-то какое, а?.. если надо, то восьмидесятилетний в состоянии оплодотворить всех уцелевших женщин. Их выживает, как вы знаете, больше, чем мужчин, при любой чуме или любом катаклизме!.. Так что, дорогой Володя, не надо меня жалеть. Я не трахаюсь потому, что нахожу игру в «Троецарствие» намного интереснее, чем секс. Но, если понадобится…

Он рассмеялся, видя мое ошарашенное лицо.

Глава 3

Весь коллектив пашет, подготавливая сервера к бета-тесту, в рамках которого еще и стресс-тестом шарахнем по всему, что надо проверить, но несколько человек уже пашут над перспективными направлениями, по которым двинем аддоны.

Сейчас создали виртуальный мир, где воссоздана Москва, но затем расширим границы на все Подмосковье, а еще позже… – гулять так гулять! – на страну, континент и вообще всю планету. В vw не только все дома, улицы с дорожными знаками, взятыми с натуры, но и все магазины, кинотеатры, банки, словом, город скопировали достаточно точно, здесь будут свои рабочие места, выборные органы, особые законы… к примеру, штрафы за ДТП мы предусмотрели с учетом заработка, чтобы миллионеры платили не сто рублей, как дедок-пенсионер, а затем появится и свое правительство…

Я собрал у себя директоров фирмы, выслушивал, кто что нарыл полезное, они начали поворачивать головы к окну. Я сам отвлекся, слыша приближающийся гул, словно во всю ширь улицы двигается стадо бизонов, что трется боками о стены домов, сталкивается рогами и глухо взревывает, медленно разогреваясь для неизбежной драки.

– Что там? – заинтересовался я.

Тимур ответил странным голосом:

– Праздник…

– Какой? – спросил Роман. – Неужели ввели День нанотехнолога?

Тимур покачал головой:

– Размечтался о какой-то ерунде… Повод куда выше и значительнее!

– Построили базу на Луне и добывают гелий-два?

Тимур пренебрежительно отмахнулся:

– Чепуха! Наша команда выиграла соревнования по биатлону, а еще у нас второе место в лыжной гонке…

– Я тоже слышал, – подтвердил Гулько. – Наша команда сумела подняться с восьмого места на пятое в общем зачете! В отдельных видах хорошо выступили боксеры, ядро дальше всех толкнула Тамара Вавилова, а вот по плевкам в длину чемпионка России Ксения Боброва уступила американке и англичанке, те заняли соответственно первое и второе места.

Я перехватил грустный и понимающий взгляд Василия Петровича. Это раньше всем было без разницы, кто сколько выжмет или толкнет, кто дальше плюнет или бросит диск, а сейчас уже смешно и противно заниматься такой хренью, когда ясно же, что развивать нужно человека, который живет в теле, а не само тело. Но, тупые, не понимают. А я не такой иисусик, не стану рвать жилы, просвещая и вытаскивая их из скотства. Если бы еще вытаскивались, как вот застрявшие в грязи телеги, так нет же: лягаются, сопротивляются, еще и в рожу получишь. А уж из идиотов и придурков вообще не выползти…

Я постучал по столу.

– Вернемся к делу. Все внимание сюда. Тимур, ты еще не сказал, что увидел важное в перспективных планах конкурентов…

Вроде бы и умище, и хайтековец, и весь из себя одухотворенность, но сижу намертво засаженный в тело грязной похотливой обезьяны, и, когда она властно начинает отбирать власть, либо начинаю долгую изнурительную борьбу, подобно средневековому аскету, либо быстро уступаю ее требованиям, после чего она на какое-то время затыкается.

У каждого из нас есть заветная записная книжица с женскими именами и коротенькими пояснениями для себя же насчет степени податливости, умелости, капризности и прочих качеств, из-за которых некоторые, например «не глотает», остаются только на самый крайний случай, когда уже точно пойти не к кому.

Я проскроллировал пару страниц, все либо не то, либо далеко, пока не опустился на последнюю страницу, где несколько знакомых женщин, по каким-то причинам так и не побывавших в моей постели. Или я в их.

В самом-самом конце списка имя «Тамара», но ни телефона, ни названия ее фирмы. Помню, была визитка, но куда-то вскоре запропастилась… Пальцы уже набирали в поиске имя Тамары, а так как это все, что о ней помню, то в окошке «Дополнительные сведения» сообщил примерный возраст, рост, цвет волос и название ее юридической фирмы.

В инете наперебой предоставляют места для размещения файлов, и хотя я профи, у самого места завались, но пару раз стирал нужное в полной уверенности, что есть бэкап, так что закинул на один из таких серверов личные записи, которые жаль потерять из сентиментальности.

Когда-то эти сервера служили и ненавязчивыми службами знакомств, предлагая участие в совместных проектах, играх, развлечениях, а теперь даже без таких серверов поисковики подбирают пару намного более точно: уже ничего не запрашивая, а сами собирают о тебе всю необходимую информацию и выдавая лист, с кем и мне будет комфортно и кому со мной.

И даже тот или та, кому это совершенно не нужно, все равно иногда заглядывает из понятного любопытства, чтобы посмотреть, насколько ты востребован, есть ли желающие с тобой пообщаться или хотя бы перепихнуться по дороге с работы.

Я открыл ее страничку: хорошая строгая фотография, краткое и полное достоинства резюме для контактов. Емэйл, аська и скайп только для друзей.

Мои пальцы быстро отстучали ее длинный номер, надо бы занести в память, уже второй раз за пять лет звоню, после паузы в крохотном окошке появилось ее лицо.

– Да, Владимир, – произнесла она с некоторым удивлением, – сколько лет, сколько зим… У вас еще какие-то вопросы?

– Да, – ответил я, – но сейчас мне просто захотелось услышать ваш голос…

Она произнесла холодновато:

– Понятно. Советую воспользоваться резиновой куклой.

– Вот так сразу? – спросил я кисло.

Она ответила прямым взглядом.

– Ради того, чтобы разгрузить свои потяжелевшие помидоры, как вы говорите, вам не очень рационально ехать на другой конец города и бездарно тратить время. Вы ведь деловой человек, не так ли?

– Так, – ответил я тоскливо, – но эти временные меры чреваты… А почему-то уверен, что у вас анус мягкий, теплый и шелковый… Как вы справляетесь с собственными сексуальными проблемами?

– Это мои проблемы, – ответила она сухо. – Как я их решаю – мое дело. До свидания, Владимир.

– Минутку! – заорал я. – Мы все еще сотрудничаем в области сохранения животных?

Она мгновение поколебалась, прежде чем ответить:

– Да, конечно. Но идею заставить меня участвовать в улучшении вашего гормонального тонуса – оставьте.

– Хорошо, – пообещал я, хотя про себя сказал злорадно, что на этот раз уж точно отымею во все дырки эту бизнес-леди. – Конечно, а как же! У меня для вас хорошая новость. Очень!

– Какая?

Я помотал головой.

– Встретимся, поужинаем, все и расскажу.

Она смотрела с подозрением.

– А это не уловка?

Я сделал вид, что смертельно обиделся.

– Тамара! Я не настолько пал!.. Мне как-то не приходится прибегать к уловкам, чтобы затаскивать женщин в постель. Я не аполлон, но человек достаточно интересный. На меня пока неплохо клюют, представьте себе!

Она все еще колебалась, я сказал таинственным шепотом:

– Клянусь, вы будете рады. Если нет, можете убить меня на месте.

Она подумала, кивнула, не сводя с меня взгляда.

– Хорошо. Но молитесь, чтобы я в самом деле обрадовалась. Потому что убью вас с удовольствием.

Пробки, несмотря на все уверения властей и титанические меры по их устранению, трижды останавливали меня минут на десять, а в остальное время не мог дать больше, чем восемьдесят километров в час.

На этот раз я зашел со стороны МКАД, здесь в последний год стало легче, я гнал в среднем ряду и посматривал по сторонам, дивясь быстрым переменам.

Вдоль шоссе гордо высятся эйфелевы башни высоковольтных передач: ажурные, технически совершенные, на разных этажах подвешены провода, что тянутся до следующей башни, а от нее до следующей, и так от Москвы и до Владивостока, это же ужас, сколько их…

Технологии развиваются настолько стремительно, что не успевают устаревать, как их теснят новинки. Но если еще работающие мобильники научились хоть и с жалостью, но выбрасывать в угоду более навороченным, еще труднее расставаться с автомобилями, что не просто на ходу, а вообще-то еще новенькие, то совсем непросто менять вот такие гиганты, как эти башни по передаче электроэнергии. Такие были еще в середине прошлого века, но прошло сто лет, и от них пока еще отказываться нерентабельно.

Вообще, все гигантское строить сейчас рискованно: закладываем в проекты строительство гигантских ледоколов, которые начнем через пять лет, а закончим через пятнадцать… а понадобятся ли тогда вообще? Согласовываем с правительствами ряда стран прокладку трубы нефтепровода по дну Балтийского моря, строить начнем через три года, закончим через шесть… Но не придет ли за это время на смену нефти что-то иное?

На телеэкране пляшут полуголые красотки, а игривый голосок по авторадио сообщил:

– Ожидается жаркое лето! Синоптики обещают на конец мая приход циклона с его жарой и безоблачным небом. Установится под тридцать по Цельсию, потом неделя дождей и снова весь июнь двадцать девять – тридцать один, а это значит, что на этот раз одиночками нудистов на улицах города не обойтись, поняли?

Еще бы, мелькнула мысль. За осень, зиму и весну было столько сделано операций по улучшению внешности, лифтингу груди и увеличению пенисов, что вся эта армия обязательно воспользуется случаем продемонстрировать свои успехи.

Когда жара становится раздражающей, то все больше горожан появляется в таком виде, что их бабушки померли бы со стыда: в сверхкоротких шортах и в лифчиках, мужчины вообще только в шортах и сандалиях. Но сейчас, похоже, и эти остатки будут сброшены…

Не всеми, конечно, всегда найдется консервативная прослойка населения, которая никогда и ни за что, что в большинстве случаев не имеет отношения к нравственности и религии. Не всякий захочет снимать трусы на улице, если пенис меньше мизинца на ноге, да и женщины бывают такие, что никакой пластический хирург не поможет, но эти люди погоды уже делать не будут, как раньше…

Я посматривал на часы, теперь навигатор учитывает вероятность пробок и определяет расстояние до цели с их учетом. Я подъехал к зданию, где помещается юридическая фирма, на семь минут раньше, с облегчением перевел дыхание.

По тротуару то и дело проходят молодые женщины, я рассматривал их с удовольствием. Конечно, кроме них и всякие прочие, как самцы, так и престарелые, но инстинкт велит рассматривать только вот таких, и я рассматривал, привычно прикидывая на уровне подсознания, что и как с ними проделываю.

Платья и юбочки выпускают, как мне кажется, исключительно в стиле «Нагнись, детка!», то есть прикрывают спереди и сзади срамные места, как сказала бы моя бабушка, когда женщина стоит или идет. Но стоит ей нагнуться в магазине к нижней полке, опустить сумку на землю или даже поправить одеяльце в коляске ребенка, сразу во всей красе видны обе щели: обрамленный красивым кольцевым валиком анус и подкачанные красным гелем половые губы.

Против этих юбок не могут ничего сказать серьезного даже строгие борцы против нудизма. Женщины одеты пристойно, а что в какие-то моменты обнажаются какие-то места, то, извините, нужно именно присматриваться к ним, чтобы разглядеть. Это у вас, сударь, извращенные вкусы, ишь, куда глазеете! Посмотрите, сколько прекрасного вокруг: чистые скверы, цветы в вазах, мраморные плиты под ногами, прекрасные новые здания дивной архитектуры, фонтаны… а вы куда смотрите?

Дверь распахнулась ровно в восемнадцать, служащие хлынули через крыльцо деловыми муравьями. Большинство бросились к остановке общественного транспорта, теперь за пользование им еще и доплачивают, а Тамара вышла с опозданием на пять минут.

Я выскочил и распахнул перед нею дверцу. Она улыбнулась еще издали.

– Вы не изменились в манерах, Владимир.

– Спасибо, – сказал я.

– Хотя с виду возмужали.

– Спасибо, – повторил я. – А вот вам не могу ответить тем же. Вы ничуть не изменились. И не возмужали.

Она сдержанно улыбнулась:

– Спасибо. Вы стараетесь возмужать, мы – остаться… какими были.

Я усадил ее, закрыл дверцу и, обойдя машину спереди, сел за руль. В кабине уже повис запах легких духов, Тамара посматривала на меня искоса, в уголке глаза таится сдержанный смех.

– Это же сколько лет прошло? – спросила она. – Три?

– Больше, – сказал я.

Она ахнула:

– Неужели четыре?

– Пять, – ответил я. – Но как промелькнули… Одно могу сказать твердо, мы в самом деле внедрили новые правила. Теперь ничего нельзя убить вот просто потому, что захотелось. Ну, разве что муху или комара, но тех у нас пока нет.

– Но введете?

Я кивнул:

– Обязательно. Но когда-нибудь, когда объедимся сладким и люди восхотят негатива.

Она спросила с интересом:

– А они восхотят?.. Кстати, а почему вы поторопились выложить новость, едва я села? Теперь могу и уйти…

Я помотал головой:

– Не уйдете. Вон там, на заднем сиденье, ноут, у него загружена альфа-версия «Виртуальной Москвы». Я покажу вам и красивые виды, и ролики, и саму байму.

Она переспросила настороженно:

– «Виртуальная Москва»? Что, и там бедные зверюшки?..

– Зверюшки везде, – ответил я. – В самом городе действуют правила, защищающие животных, будь это свои петы или бродячие собаки, а за городом охотничьи зоны, где бродит дикое и злобное зверье… Все увидите!

Она сказала живо:

– Вы не могли бы перестроиться в левый ряд?

Дорога с разбегу проныривала под мостами, по которым, как деловитые муравьи, бегут большегрузные автомобили. Перед аркой моста сужение дороги, но, хотя идут в одну полосу, мы промчались достаточно быстро.

Слева проплыла странная башня, похожая на мечеть марсиан, вроде стилизованного космического корабля с острым носом боеголовки, потом уродливое здание справа, а напротив него – массивный дом с яркой надписью рекламы «Ереван Плаза» разделяет автомобильный поток надвое.

Я пошел на рискованный обгон, не выношу, когда передо мной маячит что-то высокое, загораживая обзор, затем проскочили через небольшой туннель, ненадолго ощутив себя спелеологами, из желтого света фонарей вынеслись в яркий солнечный день, после Крымского моста я повернул, ушли направо, здесь старые дома в боярском стиле, много лепнины, улочка узкая, потащились медленно, и только попав на бульвар, машины ликующе начали набирать скорость, разбегаясь в разные стороны.

– Нравится водить? – спросила она.

– Честно? – ответил я.

– Ну да, – сказала она с удивлением, – странный у вас вопрос…

– Почему же, – ответил я, – все правила этикета построены на том, что нужно говорить не то, что есть, а что нужно в данной ситуации. Потому официально я люблю водить, как и всякий мужчина, а также обожаю футбол, пиво и гладиаторские бои на ринге.

– А неофициально?

– Пиво не люблю, – ответил я, – разве что под настроение и в жару. К футболу равнодушен, гладиаторство и любой экстрим презираю. Насчет машины… дожидаюсь времени, когда по всем дорогам установят путевые датчики, как на стоянках. Я предпочел бы серфить в инете, чем держаться за руль и выискивать щели, куда бы проскользнуть.

Она повернула голову в мою сторону и посмотрела уже внимательнее.

– А вы изменились, Владимир. Не только внешне.

– Спасибо.

– Куда везете на этот раз?

Я сказал с уязвленной ноткой:

– Вы так говорите, словно я вас всю жизнь таскаю по злачным местам!.. Могли бы сделать вид, что рады знакомству с новым интересным человеком. Я сейчас для вас в чем-то новый и, возможно, полезный.

Она с прежней улыбкой покачала головой:

– У нас слишком разные области.

Быстро проехали памятник Гоголю, дальше движение замедлилось. Она с интересом рассматривала не столько свою сторону, сколько мою, где за массивной чугунной изгородью, невысокой, чтобы можно перешагнуть, прогуливаются по бульвару беспечные пары, кто-то выгуливает пуделя, кто-то сидит на лавочке и лопает мороженое, но главное, что все обнажены до пояса.

Бульварное кольцо вообще стало неофициальным местом, которое уже полностью под неофициальной юрисдикцией Go Topless Russia. Началось с инициативы студенток Литературного института, ее охотно подхватили, и вот теперь, хоть институт на каникулах, москвичи поддерживают прекрасное начинание.

Тамара сказала с интересом:

– Нравится?

– Еще бы, – ответил я искренне.

– Уверены, – поинтересовалась она со странной ноткой в голосе, – что это хорошо?

– Абсолютно, – сказал я, – на все сто! Начиная с пещерных времен, мы только одевались и одевались, пока не началась эпоха хай-тека. И вот тогда-то и пошел процесс обратный…

Она переспросила:

– Вы уверены, что есть связь?

– Прямая, – ответил я убежденно. – Линейная. Уже не только козе, но и блондинкам понятно, что ради безопасности общества гражданам придется все больше поступаться личными свободами, не так ли? В том числе и неприкосновенностью личной жизни.

– Ну… допустим.

– Бурные протесты, – сказал я, – против установленных камер на перекрестках стихли? Стихли. Нарушителей сразу стало меньше. И аварийность на дорогах резко снизилась. Стихают и крики тех, кто не желает, чтобы видеокамеры наблюдали за каждым их шагом в их квартирах и даже в туалете. Зато общество получает гарантии, что в туалете или в ванной тайком не мастерят разрушительную бомбу. А если вздумают мастерить, то спецназ вломится и всех повяжет еще в начале работы.

Она сказала медленно:

– А какая связь с этим плавным переходом к нудизму?

– Тотальное подсматривание, – объяснил я, – будет меньшим шоком, если человека приучить к мысли, что в его обнаженности ничего ужасного нет. В том числе и его собственной.

Она поморщилась:

– Не знаю, не знаю. Я все-таки не решаюсь… вот так, на улице.

Солнце блестит в задних стеклах машин, заставляя нас щуриться. Тамара опустила фильтр, мимо медленно проплыла вытянутая кверху каменная часовенка с позолоченной блестящей полусферой, из-за чего напомнила гордо поднятый фаллос.

Мы свернули в переулок, я деликатно втиснул машину между «инфинити» и «мерседесом».

– Здесь хороший ресторан, – объяснил я.

– Не вижу вывески, – сказала она.

– Он там, во дворе.

Она хитро прищурилась:

– Что-то для своих?

– Нет, – ответил я честно, – вход свободен. Но за количеством посетителей здесь не гонятся.

– Значит, дорогой, – сказала она.

– Юристы получают больше, – ответил я.

– Адвокаты, – поправила она. – А зверушки, которых мы защищаем, нам не оплачивают шикарные обеды.

Глава 4

Зал в старинном стиле, люстры с хрустальными висюльками, стилизованные светильники на стенах, массивные столы с резными ножками, все знакомо, только на смену тонкостенным бокалам пришли граненые из перестроенного стекла, и, когда в них льется струя красного вина, грани вспыхивают, как драгоценные рубины.

– Давно я здесь не был, – сказал я уныло, – уже и не узнаю…

– Все меняется быстро, – успокоила она, – не такой уж вы и старый… Хотя уже под тридцать?

– Двадцать пять, – сказал я со вздохом. – Все равно много. Больше, чем у плачущего Юлия Цезаря.

Нас бережно и почтительно усадили за уютный стол на две персоны. Таких в небольшом зале несколько, на каждом по светильнику, что дают мягкий, стелющийся по столу свет, подчеркивая красоту и роскошь сервизов, столовых приборов, бокалов, а также изысканной и одновременно роскошной еды.

В центре стола – букет цветов, ничего подобного не видел, да и все, что мне попадалось раньше, это уличные торговцы с жалкими букетиками в руках, а здесь будто обворовали главную сокровищницу Ботанического сада.

Мы в полутени, только столешница освещена, как витрина Эрмитажа. С потолка свисает хрустальная люстра, но множество бокалов, рюмок и фужеров создают впечатление, что еще одна люстра прямо здесь, на столе.

– Здесь хорошо, – произнесла наконец Тамара. – Ну, начинайте хвастаться!

Я вытащил карманный ноут, раздвинул на максимальный размер, включил, на стол спроецировалась виртуальная клава. Тамара с любопытством следила, как комп проверил меня сперва по отпечатку пальца, потом по сетчатке глаза.

– Серьезно у вас!

– Еще бы, – ответил я. – Эта работа стоит около ста миллионов долларов. Потерять было бы жалко.

Официант, что подходил с раскрытым блокнотиком в руках, вздрогнул и почтительно вытянулся:

– Что… изволите?

– Тамара, – спросил я, – вы что-то выбрали?

Она засмеялась:

– Нет, как и в прошлый раз. Не успела.

– Будете выбирать?

Она повернулась к официанту:

– А что готово прямо сейчас? Мы зашли просто поужинать.

– У нас есть, – ответил он и приготовился перечислять, но я прервал небрежным жестом:

– Просто поужинать!

Он удалился, своим отношением к долгому процессу заказывания мы еще раз подтвердили, что оба из стаза олигархов, долго ковыряются в меню и перебирают только новички и бедные, а те, для кого роскошные рестораны – пройденный этап, заскакивают сюда просто перекусить или наскоро пообедать.

Тамара с жадностью приникла к экрану, я показал, как пользоваться, интерфейс интуитивно понятный, схватила на лету, пошла по локации, попробовала стрельнуть уток, и тут же ей впаяли громадный штраф, что посмела охотиться на пернатых в период укладки яиц, а еще и пригрозили забрать охотничьи права…

– Как здорово, – прошептала она. – Вы все-таки это сделали…

– Это еще не все, – сказал я гордо. – Тем, кто проштрафится чересчур, устраивают переэкзаменовку на знание предмета. То есть он должен доказать, что не простой убиватель животных…

Она смотрела жадно, глаза сияют, на щеках проступил румянец. Энтузиастка, мелькнула иронически-ласковая мысль. Богатое общество позволяет и таким жить, даже преуспевать, но в тяжелые времена такие гибнут первыми, как слишком нежные цветы…

– Господи, – прошептала она наконец зачарованно, – вы создали целый мир…

– Господь сотворил мир и сбежал, – ответил я. – Так что нам приходится дальше самим.

– Ого! – произнесла она рассеянно, не отрывая взгляда от монитора.

– Мафусаил жил девятьсот шестьдесят девять лет, – напомнил я. – Но раз уж мы сами взялись за этот мир, то в следующие десять лет увидим больше, чем видел Мафусаил за всю свою жизнь!

Она кротко улыбнулась:

– Будет ли конец света хеппи-эндом? С такими темпами конец придет скоро.

Стол достаточно просторен, тарелки с изысканными закусками вырастали бесшумно, не привлекая внимания, так же тихо нам наполнили бокалы шампанским.

Тамара бросила на них косой взгляд.

– Вам же нельзя!

Я изумился:

– Почему?

– А кто за рулем?

– Я думал, – сказал я, – вы отвезете… Шучу-шучу. Я только один-два бокала, а таблетки у меня в бардачке.

– А машина заведется?

Я ухмыльнулся:

– Вы говорите с программистом!

– Опасные вы люди, – буркнула она. – С другой стороны, такую красоту сотворили… Только женщины у вас…

– Не нравятся? – спросил я. – А наши все балдеют.

Она покачала головой:

– Глядя на них, остро чувствуешь свою ущербность. В реале ни одна из нас не может ни двигаться вот так, ни… ну, проделывать все это. У нас так мышцы не работают.

– Пластические хирурги, – обнадежил я, – обещают решить эту проблему. В человеке много спящих мышц, что достались от обезьян. Их надо только разбудить.

– Все равно, – протянула она, – с виртуальными не сравниться. А тут еще резиновых кукол нашпиговали чипами, что только не вытворяют…

Я спросил заинтересованно:

– Что?

Она фыркнула:

– Наверняка знаете больше меня!

– Честное слово, – сказал я, – не знаю! Столько работы было, некогда и на небо глянуть. Это сейчас вот окошко, потому что байму уже загрузили на сервера, гоняем пока что в закрытом бета-тесте. Так что резиновая мне в моей холостяцкой жизни еще как нужна! За пивом уже ходит?.. Кстати, пузырьки из шампанского почти убежали.

Она подняла свой бокал, мы сомкнули их над столом, глядя друг другу в глаза. Ее лицо было серьезным и чуточку печальным.

– За ваш успех, – произнесла она.

– Это ваш успех, – возразил я. – Думаете, мы здесь только потому, что мне захотелось вас трахнуть? Я привез вам результат вашей победы, о которой вы уже и забыли!

Она слабо улыбнулась:

– Спасибо. Мне приятно думать, что присутствует и эта причина.

Я выпил до дна, она отпила половину, затем молча копалась в салате, а я пожирал свой с аппетитом и чисто мужской бесцеремонностью.

Потом подали горячее, Тамара только принюхалась и уже восхитилась кухней, а на тарелках выкладывал художник рангом не ниже, чем лейб из Императорской академии искусств.

Тамара раскраснелась, пугливо оглянулась:

– Не знаете, здесь туалеты общие?

– Нет-нет, – сказал я успокаивающе. – Здесь по старинке. Мужские отдельно, женские отдельно. Даже в разные двери входите…

Она сказала торопливо:

– Тогда я отлучусь.

– Попудрить носик, – сказал я.

Она переспросила в недоумении:

– Что-что?

– Так говорили раньше, – объяснил я. – Эвфемизм. Раньше не говорили прямо, что идут срать, а что-нибудь эдакое иносказательное. А пудра была в старину, когда еще кремы ее не вытеснили…

Она слабо улыбнулась и ушла. Я смотрел, как она идет между столами, красивая и строгая, настоящая барышня из княжеской семьи, немногие мужчины в зале незаметно провожали ее глазами.

Бокал шампанского не опьянит, но дает блаженную легкость мышления, и хотя я понимаю, что эти вот, провожающие ее взглядами, дрючат ее в воображении, это веселило, а не раздражало, мы же люди, а люди – это маски, маски, маски…

Все мы знаем, что она пошла если не срать, то пописать, вполне естественный процесс. Все мы писаем, ничего в этом нет постыдного, но официально она пудрит носик или зачем-то моет руки. Этой версии придерживается и она, и все в зале.

Я тоже делаю вид, что она ходила мыть руки или просто посмотреть на себя в большое зеркало. В смысле, брешем даже без особой надобности.

Другое дело, что в каждом из нас моря и даже океаны настоящей гнусности, преступности, ужасающих мыслей и разрушительных стремлений, о которых говорить в самом деле нельзя. Сознание, как говорят знающие, – это тончайшая пленочка на горле кувшина с кипящим молоком низменных инстинктов, страстей, желаний, похоти…

Про инстинкты молчим и стараемся не то что не заглядывать в них, но даже делаем вид, что они остались у обезьян, лемуров и пресмыкающихся, а у нас только эта вот пленочка от горячего молока, а самого молока и нет. Увы, даже под эту тоненькую не решаемся заглядывать. Даже самый благопристойный человек – сплетение низменных позывов, подлых страстей и омерзительнейших желаний. Но, к счастью, язык дан для того, чтобы скрывать мысли, а строгие законы религии, морали, этикета, правил держали и держат в узде желания и поступки. Если бы мы смогли прочесть мысли друг друга, мы бы перебили один другого.

Человечество только потому и существует, что мы все врем друг другу. Сперва родителям, потом в детском садике, в школе, институте, врем студентам и преподавателям, потом коллегам, шефу, улыбаемся на посту ГАИ, вообще всю жизнь говорим лживые заученные слова. Это норма, так принято, в помощь врунам даже выходят пособия, с каких слов нужно начинать беседу и как ее строить и о чем ни в коем случае нельзя говорить.

Она пришла посвежевшая, легкой походкой, спросила с подозрением, усаживаясь на свое место:

– Что у вас за хитрая такая ухмылочка?

– Философствую, – ответил я искренне. – Подумал, что есть две мирные формы насилия: закон и приличия. И, мне кажется, у приличий гораздо больше власти.

– Так и должно быть, – ответила она. – Поторопите, пусть подают кофе и десерт.

– Спешите?

Она показала в очаровательной улыбке ровные зубки.

– Свою чудесную байму вы уже показали, а с этим ужином я поправлюсь на килограмм точно.

– Вам можно, – сказал я.

– Ладно-ладно, не раздевайте меня взглядом, – сказала она. – Я сказала, что толстею, значит – толстею. Вы не заметили, что за это время я прибавила два килограмма?

– За пять лет? – удивился я.

Она отмахнулась:

– Ах да, я забыла, с кем говорю. Вы бы и десять не заметили. Разве что сто… Да и то не уверена. Вы же толстых любите!

Машина выпрыгнула на шоссе, я круто развернул и погнал, быстро переходя в левый ряд. Тамара с довольной полуулыбкой откинулась на спинку, по лицу пробегают блики и цветные полосы реклам, глаза кажутся темными и загадочными.

– Ко мне, – спросил я, – или к вам?

Она ответила тихо:

– Вы к себе, я к себе.

– Эх, – сказал я, – железная вы женщина, Тамара. А почему бы нам в самом деле не покопулироваться? Вы молодая самка, я – молодой самец…

Она поморщилась:

– Вы не в моем вкусе.

– А что не так? – спросил я обидчиво.

Она усмехнулась:

– Ничего личного, Володя. Просто вы – сильный человек, я тоже… не слабая. Я предпочитаю, как бы вам сказать… мальчиков. Которые намного моложе меня. Они меня заводят. Я сама предпочитаю доминировать и опекать их.

– Понятно, – сказал я разочарованно. – Ну, а в качестве доброй услуги?

Она покачала головой:

– Мы не настолько близкие друзья, чтобы я нечто делала для вас, что не нравится мне. Или к чему я равнодушна. Спасибо за хороший ужин! И особенно что байму сделали с учетом новых стандартов.