Текст книги "50 знаменитых любовников"

Де Сад Донасьен-Альфонс-Франсуа

(род. в 1740 г. – ум. в 1814 г.)

Французский писатель, произведения которого отражали сексуальные переживания автора.

«Будучи в родстве через свою мать с самыми знатными семьями королевства, связанный по отцовской линии со всеми наиболее выдающимися людьми Лангедока, рожденный в Париже в роскоши и изобилии, как только научился размышлять, я полагал, что природа и фортуна соединились, чтобы осыпать меня своими дарами». Эти слова принадлежат одному из самых знаменитых людей XVIII ст. Донасьену-Альфонсу-Франсуа де Саду, более известному как просто маркиз де Сад. Со временем интерес к этой незаурядной личности нисколько не ослабел, наоборот, постоянно возрастает. Более того, психологи и сексологи уже давно ввели в оборот слегка шокирующий термин «садизм», хотя он и не совсем точно отражает своеобразные сексуальные наклонности самого маркиза. Под садизмом сегодня понимают грубое насилие, издевательство над человеческой плотью, тогда как утонченный вид сексуальных проявлений де Сада предполагал именно совместное наслаждение болью, при которой страдания практически равнозначны радости обладания телом. Разумеется, данное толкование – из разряда предположений, ибо никому еще не удавалось проникнуть в психологию страсти. Но если исходить из подлинных фактов, то можно с уверенностью говорить, что маркиз де Сад прожил жизнь бурную, необычайно богатую на любовные увлечения.

Маркиз де Сад родился в 1740 г. в Париже в старинной дворянской семье. Его отец, профессиональный дипломат, служивший одно время послом в России, был не чужд литературных занятий и даже писал стихи, не лишенные, правда, некоторой фривольности. А по материнской линии, как было сказано выше, де Сад состоял в родстве с младшей ветвью королевского дома Бурбонов.

Литературные аналогии, впрочем, не ограничиваются отцовскими наклонностями. Причудливым образом они уходят в глубь веков, а точнее, в XIV в. Можно даже назвать дату начала романтической истории, имеющей определенное отношение к нашему герою, – Страстная пятница, 6 апреля 1327 г. Именно в этот день Франческо Петрарка, тогда еще скромный студент, впервые увидел в церкви Св. Клары провансальского города Авиньон привлекательную молодую женщину, в которую влюбился с первого взгляда и на всю жизнь. Позже эта любовь была запечатлена в сонетах, ставших известными всему миру. Имя молодой женщины – Лаура де Нов, в замужестве – де Сад. За полтора года до встречи с Петраркой она вышла замуж за доблестного авиньонского рыцаря Уго де Сада, которому оставалась верна до конца своих дней. А скончалась она от чумы в сорок с небольшим лет.

Применительно к жизни самого маркиза эта история, разумеется, выглядит слишком возвышенной. Тем не менее из всех знатных предков де Сад дорожил своей прародительницей более всего, что в некотором смысле может смягчить впечатление от его изощренных сексуальных наклонностей.

В полном соответствии с семейной традицией юный Донасьен получил прекрасное домашнее воспитание, после чего был отдан в одно из лучших учебных заведений Парижа – коллеж Людовика Великого. Дворянская грамота затем дала возможность учиться в школе при полке легкой кавалерии королевской гвардии Версальского гарнизона. В конце 1755 г. он получил звание лейтенанта и был направлен в карабинерский полк графа де Прованса в качестве корнета, что соответствовало должности офицера-знаменоносца. Спустя четыре года де Сад – уже капитан, но тут неожиданно его военная карьера обрывается по не совсем ясным причинам. Возможное объяснение тому кроется в словах одного из товарищей маркиза, заметившего, что «его маленькое сердце или, лучше сказать, тело было чрезвычайно пылким».

23-летнему де Саду пришлось подать в отставку, о чем он, впрочем, нисколько не жалел. Его вполне устраивала гражданская жизнь, тем более что он серьезно увлекся некой Лаурой де Лорис, миловидной прованской девицей, и даже хотел на ней жениться. Но этому браку воспротивились его родители. Они присмотрели своему непутевому сыну другую невесту, намного богаче и аристократичнее: старшую дочь президента Высшего податного суда господина де Монтрея. Избранницу звали Рене (ее полное имя Рене-Пелажи Курье де Лонэ де Монтрей), и она была всего на год младше будущего супруга.

Бракосочетание, однако, оказалось под угрозой: у жениха обнаружилось венерическое заболевание. Казалось бы, узнав об этом, добродетельная Рене должна была заявить, что не желает иметь дело с развратником. Но ничего подобного не произошло, невеста отнюдь не возмутилась, более того, она даже не прервала помолвку. Дело в том, что юная женщина «беззаветно полюбила злодея, полюбила так же страстно, как обожествляла своего Бога, свою религию… и свою добродетельность». Так объяснял поведение невесты много лет спустя сам маркиз в своем романе «Жюстина, или Несчастная добродетель» – «самом ужасном из всех непристойных романов», как официально охарактеризовали власти это сочинение.

Таким образом, за несколько дней до брачной церемонии у жениха обнаруживается неприличная болезнь, однако невеста, всем сердцем полюбившая суженого, терпеливо ждет, пока он вылечится. Наконец 17 мая 1763 г. в церкви Св. Роха совершается пышный, под патронажем самого короля, обряд венчания. А спустя полгода грянул скандал – молодожена упекли в приспособленную под тюрьму мрачную башню Венсенского замка. Ему предъявили обвинение в богохульстве, жестокости по отношению к партнерше, которой оказалась продавщица вееров Жанна Тестар. Как выяснилось, Жанна согласилась на любовную встречу с молодым красивым дворянином в его доме. Тот привел ее в небольшую комнату без окон, стены которой были задрапированы тяжелыми черными портьерами, а в углу лежало несколько плетей. Дворянин предложил Жанне принять участие в необычном сексуальном действе: сначала он отстегает ее плетьми, а затем она его. Перепуганная Жанна отказалась. Тогда де Сад, угрожая ей смертью, заставил разбить одно из распятий, которое висело на стене в окружении порнографических рисунков.

Из заточения де Сад писал жене: «Я нахожусь в башне, запертой девятнадцатью железными дверями. Свет я вижу через два крошечных окошка, каждое из которых закрыто двадцатью решетками. На девять-двенадцать минут ко мне приходит человек, приносящий еду, остальное время я провожу в слезах». Плакала и молодая жена, читая горестное послание мужа. То были слезы жалости, сострадания, а может быть, и обиды. Но все же, пересилив себя, Рене отправилась к матери, женщине властной, предприимчивой, имеющей влиятельные знакомства, умоляя ее вызволить из неволи мужа. Госпожа де Монтрей в конце концов согласилась пойти навстречу дочери. Но предупредила, что делает это в первый и последний раз.

Итак, маркиз де Сад после двухнедельного заключения был отпущен на свободу под честное слово своего влиятельного тестя, на которого госпожа де Монтрей имела неограниченное влияние. Развратному зятю была, разумеется, прочитана мораль, которую тот смиренно выслушал и дал ответ, правда, некоторое время спустя: «Наслаждение всегда оставалось для меня самым дорогим из всех благ. Я поклонялся ему всю жизнь и желаю умереть в наслаждении» – так заканчивается «Разговор священника с умирающим» – своеобразный манифест де Сада. В нем, правда, не уточняется, о какого рода наслаждениях идет речь, но это раскрывается с предельной откровенностью в других произведениях маркиза. Наслаждение для него было неотделимо от страданий, как физических, так и моральных. Их вид возбуждал де Сада чрезвычайно: «В самом деле, – размышлял он, – почему бы не заставить страдать предмет страсти, его боль увеличивает наши наслаждения. Ведь жестокость, как и боль, есть жестокость души, абсолютно не зависящая от нас, и нам нет нужды ни стыдиться, ни похваляться ею».

После освобождения из тюрьмы де Сад вроде бы образумился и стал заводить себе любовниц, как любой добропорядочный французский дворянин. Но его душа, а точнее, плоть, по-прежнему жаждала новых приключений, способных дать совершенно необычные любовные переживания. И тут судьба свела его с мадам Бовуазьен – особой далеко не юной, но зато имевшей огромную популярность как танцовщица. Связь с ней дала де Саду то, чего он так долго искал. Презрев все законы и обычаи света, он привел свою любовницу в фамильный замок Лакост, где представил мадам Бовуазьен как свою жену. Общество пришло в ужас – «супруга» маркиза танцевала, словно циркачка, на домашних представлениях, специально затеянных для знатной публики Прованса.

Между тем полиция продолжала следить за поведением де Сада, хотя это его почти не беспокоило: в 1767 г. скончался его отец, и сын унаследовал не только огромные владения и земли, но и стал наместником короля в ряде провинций. Таким образом, де Сад оказался почти недосягаем для стражей порядка, он поставил себя выше любого закона и сам решал, что есть зло, а что есть благо. И полицейские могли только советовать содержательницам борделей, чтобы те не пускали в свои заведения распутного маркиза.

Но вскоре удача отвернулась от неистового любовника. Весной 1768 г. в день Пасхи, совершая на городской площади Лиона утреннюю прогулку, маркиз встретил молодую женщину Розу Келлер. Она была вдовой, к тому же в весьма стесненных материальных обстоятельствах. Роза охотно приняла знаки внимания, который оказал ей молодой представительный господин. Без колебаний она согласилась последовать за ним в маленький загородный домик в предместье Аркей, где галантный кавалер пообещал ей несколько незабываемых часов.

И де Сад не обманул Розу Келлер. Ту загородную прогулку вдова запомнила на всю жизнь. Понятно, что она не надеялась на исключительно галантную беседу и благородные ухаживания. Но действительность превзошла все ее опасения. В доме маркиза вместо вина и фруктов мадам Келлер ждали кожаная плетка и острый нож. Сопротивляться было бесполезно – де Сад, предварительно связав свою жертву, проделал с ней все, что пожелал. Удовлетворившись, он смазал кровоточащие раны женщины снадобьем, сваренным по собственному рецепту, и оставил ее одну. Это оказалось роковой ошибкой – Роза сумела освободиться от пут и убежать.

О происшедшем полиции стало известно в тот же день со слов самой Розы. Ее ужасный вид был красноречивее всех данных под присягой показаний. Но уже через три дня потерпевшая от них отказалась. Обошлось это семейству де Сад (точнее, родственникам жены) в приличную по тем временам сумму в две с половиной тысячи ливров.

Тем не менее очередной сексуальный «подвиг» маркиза получил широкую огласку. «Ненависть к нему, охватившая всю публику, превосходит всякое описание, – с ужасом сообщала близким родственникам де Сада знакомая его семьи. – Люди считают, что он учинил это недостойное хлестание кнутом, чтобы поиздеваться над страстями Христовыми». Впрочем, маркиз и не пытался скрывать свою причастность к насилию. Напротив, был убежден, что достоин всяческого поощрения, поскольку им был изобретен специальный бальзам для заживления ран, испробованный на злосчастной вдове. Правда, эти доводы не убедили судей. И несмотря на то, что Розе была выплачена солидная компенсация, де Сада приговорили к заточению в замке Сомюр. И только после вмешательства самого короля маркиз был помилован. По-видимому, из уважения к коронованной особе его обязали выплатить в казну чисто символический штраф в 100 ливров.

Казалось, уж теперь де Саду пора бы и остепениться. И действительно, в течение последующих двух лет громких скандалов, связанных с его любовными похождениями, не возникало. Он вернулся на военную службу и даже получил чин полковника от кавалерии. Однако его неистовая натура взяла свое, и вновь разразился скандал, затмевающий предыдущие. Это случилось в Марселе. Однажды утром де Сад в компании слуги отправился в местный публичный дом, где провел почти целый день, развлекаясь с присущей ему изощренностью сразу с пятью девицами. Он кормил их возбуждающими конфетами, «угощал» излюбленной плеткой, перемежая эти забавы интимными играми, среди которых анальный секс был самым невинным.

Перепуганные жертвы тут же подали властям жалобу об истязаниях и отравлении. Полиция вновь принялась за расследование. И хотя история с отравлением не подтвердилась (несмотря на то, что девиц почти неделю мучили сильные боли в животе), события приняли для де Сада серьезный оборот: его обвинили в свальном содомском грехе. А в те времена во Франции этот вид преступления карался смертью. Посему решение суда предписывало ни больше ни меньше как «отрубить де Саду голову», а его слугу Латура «повесить на виселице». Заканчивался приговор грозным требованием: «Тела де Сада и Латура должны быть сожжены, а прах их развеян по ветру».

Парламент Прованса утвердил решение суда, но поскольку оба преступника успели скрыться, показательной казни подвергли их соломенные чучела. Одному снесли на глазах сотен любопытствующих горожан голову, другое повесили, после чего оба чучела сожгли, а прах, как того требовал суд, развеяли по ветру.

Маркиз же в это время вовсю развлекался в Италии с родной сестрой своей жены мадемуазель Анной. Причем у де Сада вдруг обнаружились способности драматурга, и он занялся постановкой эротических спектаклей, задействовав в них не только Анну, но и свою жену Рене.

И вот тут-то, наконец, лопнуло терпение суровой тещи де Сада. Отныне она стала смертельным врагом своего зятя. И поскольку неприятелем она была могущественным, с многочисленными, простирающимися далеко за пределы Франции связями, то после личного вмешательства короля Сардинии французский подданный де Сад без лишних слов был взят под стражу и препровожден в крепость Миолан.

А что же делала Рене? С точки зрения ее матери, поступки дочери иначе как безумными трудно было и назвать. Узнав об аресте мужа, Рене, в целях конспирации, облачилась в мужской костюм, надела парик и отправилась к месту его заточения. Никем не узнанная, она пыталась разными средствами вызволить узника, но сделать ей это не удалось. В Париж Рене вернулась ни с чем. Однако через четыре месяца она вновь оказалась у стен крепости – теперь уже в роли организатора побега. На сей раз ее замысел удался, и маркиз снова оказался на свободе. И хотя решение прованского парламента о смертной казни все еще оставалось в силе, оно никак не повлияло на поведение де Сада, который с еще большим упоением предавался оргиям, жертвами которых оказывались проститутки, горничные в гостиницах и даже светские львицы.

Эта бесконечная вереница скандальных любовных похождений продолжалась пять лет. В 1777 г. скончалась мать де Сада, и он отправился в Париж на ее похороны, несмотря на предупреждение друзей о том, что теща попытается снова его арестовать. Опасения были не напрасными: сразу же после появления в столице маркиз был арестован. Далее происходит настоящая вакханалия: снова побег, снова арест и заключение, которое на сей раз продлилось более десяти лет, причем половину из них де Сад просидел в Бастилии.

В заточении маркиз де Сад (благо времени у него было предостаточно!) увлекся сочинительством и стал лихорадочно писать свои ставшие впоследствии скандально знаменитыми романы. Его цель – и он прямо говорит об этом – показать человека «таким, каким он может стать, если подвержен преобразующему влиянию порока и полон страсти». Герои его произведений таковы, как и их создатель. И потому он честно предупреждает читателя: «Вы должны приготовить свое сердце и свой разум для самого мерзостного рассказа, который когда-либо звучал с сотворения мира, к книге, подобной которой не встретишь ни у древних, ни у новых авторов». Скорость, с которой он сочинял свои произведения, воистину впечатляет: его знаменитый роман «120 дней Содома, или Школа разврата» был написан всего за 37 дней!

Но в неволе де Сад сочинял не только романы, он еще писал письма, в основном своей жене. И в них он тоже был предельно откровенным. «Властный, наделенный холерическим темпераментом, импульсивный, склонный к крайностям во всем, с безумно богатым воображением, такой, равного которому в жизни нет, – вот я весь в двух словах. И еще добавляю: вы должны или убить меня, или принимать таким, каков я есть, ибо я не изменюсь».

Как ни странно, Рене все понимала и принимала. Возможно, объяснение этому дал сам маркиз в своем романе «Жюстина, или Несчастная добродетель»: «Она часами думала о жестокости этого человека, о его развращенных вкусах, о непреодолимости моральной пропасти, которая их разделяла, но ничто на свете не могло погасить ее страсть».

Здесь следует заметить: несмотря на то что у маркиза было несметное количество женщин, истинно добродетельной можно назвать лишь одну – его законную жену Рене. Ее-то прежде всего он и имел в виду, когда повествовал о фантастических приключениях своей богобоязненной героини в романе «Жюстина».

Отчаянная Рене добилась свидания с мужем, она снабжала его книгами (маркиз де Сад был одним из самых начитанных людей своего времени), организовала ему в тюремном замке прекрасное питание. «Разве можно отказать тому, кого любишь!» Единственное, чего она не могла сделать, так это поселиться с ним в камере, а раз она на воле, то с ней рядом могли быть мужчины. И маркиз, этот певец свободной любви, терзался банальной ревностью, рисуя в своем болезненном воображении жуткие картины измены. И тогда Рене, которой едва исполнилось сорок лет, мать троих детей, добровольно заточила себя в монастырь, лишь бы избавить любимого человека от мук неизвестности и подозрений, над которыми он был не властен.

Чем же заворожил ее этот человек, наводивший ужас на всю Францию, имя которого отождествлялось с пороком еще при жизни? Или, может быть, она не знала о нем то, что знали другие?

Рене знала. Де Сад объяснил ей в одном из писем: «Да, я распутник и признаюсь в этом: я постиг все, что можно было постичь в этой области, но я, конечно, не сделал всего того, что постиг, и конечно, не сделаю никогда. Я распутник, но я не преступник и не убийца». Слова «преступник» и «убийца» в письме подчеркнуты.

Зато преступниками всех мастей, в том числе и убийцами, причем убийцами изощренными, заселены его книги. А правильнее сказать – перезаселены. Почему? Писатель маркиз де Сад исчерпывающе ответил на этот вопрос в своего рода литературном манифесте под названием «Мысли о романах», где речь шла о романах вообще и о его в частности. «Мое перо, говорят, слишком остро, я наделяю порок слишком отвратительными чертами: хотите знать почему? Яне хочу, чтобы любили порок, и у меня нет… опасного плана заставить женщин восхищаться особами, которые их обманывают, я хочу, напротив, чтобы они их ненавидели; это единственное средство, которое сможет уберечь женщину; и ради этого я сделал тех из моих героев, которые следуют стезею порока, столь ужасающими, что они не внушают ни жалости, ни любви».

Из тюремных застенков маркиза освободила Великая Французская революция. Блестящее перо и скандальная слава де Сада оказались востребованы якобинцами. И вначале он оправдал их надежды, начав гневно разоблачать безнравственность растленных аристократов. Он даже сделал себе карьеру в революционной Франции. Вначале де Сада назначили комиссаром кавалерии, а с 1793 г. он стал членом революционного трибунала. Правда, по некоторым свидетельствам, маркиз не был сторонником чрезмерной жестокости в приговорах. Более того, излишняя лояльность по отношению к противникам революции привела к очередному трагическому финалу. Де Сад оказался не в состоянии потребовать смертной казни для своей тещи, дело которой было ему передано для рассмотрения. Он был объявлен «умеренным» и чудом сумел избежать гильотины.

На время маркиз затаился, а в 1800 г. издал памфлет «Золоэ и два ее спутника», в котором зло высмеивал Наполеона Бонапарта и его жену Жозефину Богарне. Но он не учел того, что с первым консулом Франции шутки плохи. Вскоре де Сад был объявлен сумасшедшим, опасным для общества и помещен в лечебницу для душевнобольных в Шарантоне. Причем главный врач больницы отчаянно сопротивлялся этому, считая, что место де Сада в тюрьме, а не в больнице, ибо «его единственная болезнь – порок».

В сумасшедшем доме больной, обрюзгший и неимоверно растолстевший де Сад провел почти 13 лет – до самой смерти. Вел себя он смирно, и ему даже разрешили ставить свои драмы в местном любительском театре. Он и сам как актер участвовал в спектаклях, талантливо изображая злодеев.

Смерть маркиза де Сада была легкой. «В 10 часов вечера, едва утолив жажду, де Сад без единого стона умер», – отметил в своем дневнике живший при клинике доктор Рамон. Это случилось в декабре 1814 г.

В своем завещании маркиз просил при его погребении не устраивать никаких церемоний, не произносить никаких речей. «Когда яма будет засыпана, надлежит набросать сверху желудей, которые прорастут, и след от моей могилы навсегда исчезнет с поверхности земли. Как, я надеюсь, сотрется в людских умах и память обо мне».

В завещании маркиза был также указан категорический запрет на вскрытие его тела под любым предлогом. Запрет нарушил немецкий врач Фран Гааль, который всю свою жизнь посвятил изучению связи формы черепа с умственным потенциалом личности и ее моральными качествами. Понятно, маркиз де Сад представлял для него огромный сугубо научный интерес. Могила была вскрыта и останки тщательно изучены. В официальном акте исследования говорилось: «Череп подобен всем старческим черепам. Шишка отцовской нежности и любви к детям развита сверх меры».

Вопреки надеждам де Сада на забвение, он не только не забыт, но и до сих пор волнует, смущает умы и как скандальный любовник, и как незаурядный писатель. Несмотря на бесконечные конфискации его рукописей, несмотря на то, что после смерти пожизненного узника его архив был сожжен в камине одним из его сыновей, книги де Сада издавались и издаются, и чем дальше, тем больше. Ровно через полтора века после кончины маркиза увидело свет его пятнадцатитомное собрание сочинений.

Удивляться тут, пожалуй, не стоит. Падкую до сенсаций публику всегда интересовали и будут интересовать крайности в человеческом поведении и характере. А уж маркиз де Сад ими был наделен сверх меры, отчего его личность с годами еще более окутывается тайной, которая вряд ли будет прояснена до конца.