Текст книги "Черный Новый год"

– Выкинули, – пробурчал хозяин. – Только место занимали… хлам.

– Зря, – честно сказал Коварж. – Плюс двести к уюту добавляли.

– Да хоть триста. Все одно мусор, нельзя его копить, иначе сам станешь мусором. Ирка!

– Тут я! – отозвалась жена. – Не ори!

– Принеси выпить еще!

– Три часа еще до Нового года, нажретесь же!

– Мы до Нового года три раза протрезветь успеем, неси уже…

Коварж вспомнил про свой трофейный пузырь. Достал из пакета, предложил распечатать.

– Хороша, – крякнул Морозов, когда выпили по одной. – Прямо ух! Кишками чувствую, как через организм прошла! Блин, где часы мои? В машине, чо ли, оставил…

Рыков выпил и крякнул, а Морозов, разлив еще, подмигнул Коваржу.

– Такими темпами захочется с ведуньей Зинаидой тесное знакомство заиметь…

Коварж только фыркнул.

– Слухай, Радька, а чего она тебе там наговорила-то, что ты киснешь весь вечер?

– Мороз, смени пластинку, – велел Коварж.

– Да не, серьезно! Скажи, старик? Я ведь тоже плядун… ха, плядун говорю! Ведун! Если она тя заколдовала, то я расколдую…

– Она днем за городом на остановке голосовала, – нехотя вспомнил Коварж. – Думал дело доброе сделать перед праздником. Остановился…

Он замолк, увидев, что к ним подсаживается некрасивая Ирка.

– Ну и че, и че? – потребовал продолжения Морозов.

– Ну и все. Остановился, сказал, куда еду. Обещал бесплатно до города довезти. Как джентльмен, руку подал из кабины, чтобы забралась… та, как руку взяла, побелела, испугалась чего-то, не поеду, грит, с тобой, ты до Нового года, грит, не доживешь, а я с тобой не хочу помирать…

Коварж прервался, опрокинул в себя очередную стопку. Закусил не спеша. Надеялся, что публика захочет сменить тему. Зря надеялся. Все сидели с открытыми ртами, даже задремавший Рыков подался вперед.

– Я, значит, засмеялся, – нехотя продолжил Коварж. – Спрашиваю, ей-то откуда знать, уже и тронул машину с места, а она давай муть нести про то, что ведунья и все-то знает и чувствует, на ходу выскочила и деру от меня…

– Да-а-а, – протянул хозяин Олег. – Дела-а-а…

– Да брехня, – отозвался Морозов. – Просто не понравился ты Зинаиде или того… увидела своими чакрами, как ты ее в спальнике заднепроходной магией заряжаешь, вот и дернула…

Ирка недовольно шикнула на Морозова, а хозяин Олег загоготал.

– Вот не смешно, – обиделся Коварж, – вас бы так же загодя к смерти приговорили, вот бы весело было…

– Еще раз говорю тебе, что брехня, – упрямо повторил Морозов. – Просто ехать не захотела…

– Да почему же брехня, – удивилась некрасивая Ирка, – у нас вот в деревне жила бабка слепая, до кого дотронется, всю жизнь его потом пересказать может. У нее даже имя было Пророчиха. Могла и смерть предсказать, просто за руку подержав.

– Таки смерть? – усмехнулся Коварж. – В подробностях?

– Без подробностей, просто говорила человеку, что вот через месяц у него одна темнота… ни света, ничего. А человек и вправду через месяц погибал. От болезни, от драки, на войне в Чечне…

– И никак нельзя эту смерть было обмануть? – оживился Морозов.

– Обмануть? Смерть? – Ирка задумалась, пожала плечами. – Может, другого кого подсунуть…

Закончить она не успела. Хлопнула дверь, в зал влетел якутенок.

– На улице… там… я… не хотел, но… такого не может… я…

Глаза у якутенка были по пять копеек, зубы выстукивали морзянку.

– Чего там на улице? – нахмурился хозяин Олег. – Случилось что-то?

– Сами… вам надо… смотреть самим… – продолжал нести околесицу якутенок. – Не знаю… сказать как, не знаю…

Из несвязного рассказа стало понятно, что с фурами чего-то не то. Испуганному парню дали выпить, но связности в его словах не добавилось. Все, кто был в кафе, высыпали на крыльцо.

– Там, – показал якутенок в сторону грузовика «рено».

– Что там? – разозлился хозяин Олег. – Призрак? Мертвец? Демон? Дед Мороз без трусов? Кто напугал тебя? Скажи уже внятно, балбес…

Якутенок развел руками, показал что-то длинное, широкое.

– Слова не… не знаю на вашем. Но страшное… беда…

Морозов тихо выругался. Хозяин Олег велел жене принести с кухни обрез.

– Чья реноха-то? – спросил Олег. – Твоя, Рыков?

– Не, – отозвался тот. – Димыча или как там его…

Все вместе спустились с крыльца. Вместе же пересекли маленький дворик. Впереди шел хозяин с обрезом. За ним якутенок, дальше троица дальнобоев, замыкала Ирка. Боковым зрением Коварж уловил движение на крыльце. Никак плюгавая Зинаида тоже решила выглянуть на праздник?

– С разных сторон заходим, – велел хозяин Олег. – Я со своими слева, парни справа.

Никто на них из темноты не напал, даже не попугал. Никак привиделось парню страшное? Но простые шорохи и тени так не пугают…

– Какого хера будка у ренохи открытая? – спросил хозяин у якутенка. – Ты опять рылся в чужом? Я же предупреждал…

– Э, – вскинулся Морозов, – в каком смысле рылся? Воровством занимае…

Якутенок вскрикнул, увидев что-то в будке, попятился. Морозов схватил его за руку, остановил. Хозяин Олег достал старенький телефон, включил фонарик. Присвистнул.

– Я один это вижу?

– Нет, – ответил Коварж, чувствуя, как в животе бунтует кишечник, – я тоже… вижу.

Посреди будки стоял гроб. Большой, высокий, из черного дерева. В таком не человека, в таком медведя хоронить надо…

– Гроб и гроб, – хмыкнул пьяный Морозов. – Хули от этого орать? А, якутенок?

Парень в жилете дернулся, но Морозов держал крепко, не отпустил.

– Я уходил, он закрытый был, – пробормотал якутенок. – А сейчас открытый…

– Сука-а-а, – протянул Рыков.

– Делать-то что с ним? – запричитала Ирка. – Что делать-то?

– Не истери, – успокоил ее хозяин Олег. – Может, гробешник пустой. Проверим. Вместе. Это… парни…

– Радик, – напомнил свое имя Коварж.

– Радик, Мороз, надо лезть. Иначе что мы тут с ним…

Ирка не унималась:

– Может, хозяина подождать? Сам все объяснит, расскажет все. Может, это памятник или мощи…

– Фуещи, – передразнил Морозов. – Памятники сами себя не открывают. Пошли уже, а то как девки…

Забрались в будку, где пахло противно. Шерстью мокрой, гнилыми овощами, еще чем-то металлическим.

– Свети, – велел хозяин Олег Коваржу, передал телефон.

Сам, выставив перед собой обрез, медленно двинулся вперед.

– Ну? – не успокаивалась Ирка. – Чего там? Кто там? Пусто?

Рыков, какой-то ко всему равнодушный, держал якутенка. Сам якутенок напоминал лунатика. Глаза закрыты, рот открыт. Хоть священника вызывай…

– Не тряси фонариком, – прошептал хозяин Олег, словно боялся кого-то разбудить. – Свети нормально.

Коварж посветил вперед. И ахнул.

В гробу лежал Димыч. Тот самый, что полчаса назад уехал на «Тойоте». Тот самый, что стоял с ними на крыльце, пил коньяк и говорил неудачные тосты.

Тот самый, только…

– …мертвый, – выдохнул Морозов.

Снаружи закричала Ирка, взвизгнув, начал вырываться якутенок. Ударил Рыкова, рванул в сторону кафе, но споткнулся, растянулся на земле. Морозов и Коварж одновременно сиганули из будки, столкнулись, тоже упали на землю.

– Ах ты, жопа, Новый год, – простонал Морозов, поднимаясь, – кажись, ногу подвернул… стоп! Якутенок!

Парень в жилете хотел дать деру, но здоровяк оказался проворнее. Схватил якутенка за шиворот, тряхнул с такой силой, что у того шея хрустнула.

– Якутенок, а якутенок! – прорычал Морозов. – Тебе кто разрешал лезть ко мне в кабину?

Он поднял с земли старенькие часы. Пошарил по карманам оранжевой жилетки. Нашел кольцо, пачку денег и дешевые старые очки, те самые, которые лежали в машине у Коваржа.

– Ах ты, сучий якутенок! – выругался Морозов, бросил на землю и часы, и кольцо, и все остальное. – Ты знаешь, что перед армией эти часы мне отец дал? Последний, сука, от него подарок! А ты их, мразота, упереть хотел…

Что-то неладное творилось с Морозовым. Никогда не видел Коварж здоровяка таким злым, бесконтрольным и… опасным.

– Мороз, не придуши парня, отпусти.

Но здоровяк не услышал. Рявкнул:

– Часы! Подарок! От бати! Тварь! Тварь! ТВАРЬ!

И сломал шею бедному якутенку.

Коваржа словно в ледяную прорубь окунули. Где-то далеко заверещала Ирка, зло и громко выругался хозяин Олег, завыла сигнализация в чьей-то машине, что-то кричал, кого-то звал Рыков, страх, как яд, убил все мысли, вымарал все планы спасения, отступления, а потом…

А потом Морозов обратил внимание на них.

– Убью, – прохрипел он и ринулся вперед.

Грянул выстрел. Коварж, оглушенный, отпрянул в сторону, споткнулся обо что-то, упал. Морозов, вопя от боли, рванулся в сторону стрелявшего Олега.

– Нет! – завопила Ирка. – Олег! Прячься! Скорее! Оле-е-е-…

Но хозяин не успел спрятаться, не успел перезарядить, вообще ничего не успел. Морозов сбил его и принялся топтать.

И снова все потонуло в криках, визге, хрусте костей. Свихнувшийся здоровяк, казалось, не успокоился, пока не сломал все кости хозяину. Устало вздохнув, прислонился к колесу КамАЗа.

– Вот же глядь, ранили…

Стараясь не шуметь, Коварж поднялся, начал отступать к «Теремку».

Некрасивая Ирка опередила его, сиганула на крыльцо.

– Что вы встали! – рыдая, закричала она застывшей в дверях ведунье. – Звоните в скорую! Звоните! Он их убил! Уби-и-ил!

Оттолкнув ведунью, залетела внутрь, хлопнула дверью.

– Радька, – пробормотал едва живой Морозов.

Он сполз на землю, обеими руками зажимая правый бок. По снегу растекалось темное пятно. Все же достал его хозяин…

– Радька, – повторил Морозов, – это не я… это он…

Показал пальцем в сторону «рено», в сторону будки, где стоял большой гроб, где лежал мертвый дальнобой.

Коварж боялся приближаться к умирающему Морозову.

– Что… это, он, что… – слова давались с трудом, мысли распадались на атомы. – Как это оно с тобой… сделало?

Здоровяк завалился на бок и затих. Позади него, в сугробе, кто-то шевельнулся.

– Рыков, – прохрипел Коварж, – телефон есть? Звони в скорую, ментам звони…

– Нахер иди, – бросил Рыков, – я уматываю.

С завидной скоростью забрался в свой КамАЗ, запустил двигатель.

– Что там? – окликнули Коваржа со спины.

– А?

Он обернулся, увидел ведунью. Та, бледная, стояла в пяти шагах.

– Что в будке?

– Гроб.

– А в гробу? Кто?

– Дальнобой. Дима. Димыч…

КамАЗ Рыкова рванул с места, чуть не сбил ведунью. Та в последний миг отскочила, даже не посмотрела на грузовик.

– Что за гроб? – спросила она у Коваржа.

Вот так просто, словно не было рядом трех мертвых людей, словно час назад она не просила держаться от нее подальше.

– Мне надо посмотреть, – сказала ведунья. – Возьмите… что там, обрез?

– Надо скорую вызывать, полицию, – запротестовал Коварж. – Люди погибли.

– Связи нет, – отрезала ведунья. – Мертвым плевать, кого ты там вызовешь. А живым еще можно помочь.

– Чего?

Ведунья достала из кармана пуховика телефон, включила фонарик.

– Ты со мной или к трупам желаешь присоединиться?

От такой дерзости Коварж на секунду растерялся. Проводил ведунью взглядом. Опомнился, подобрал чудом уцелевший обрез. В глаза мертвому хозяину старался не смотреть. Но не удержался, покосился. И понял, что глаз у бедного хозяина не осталось.

– Мне кажется… это, кажется, плохая идея… – начал он, глядя, как ведунья забирается в будку.

– Все плохое, что могло, уже произошло, – горько усмехнулась ведунья.

И исчезла в чреве будки.

Коварж сжал зубы, до хруста, до боли в деснах. Запоздало вспомнил, что обрез разряжен, а возвращаться за патронами к мертвому хозяину не хотелось. Хотелось, как Рыков, заскочить к себе в КамАЗ и свалить…

В будке послышался стук, изумленный возглас.

– Эй? – позвал Коварж. – Что там?

Мысленно отругал себя за глупый вопрос.

– А сами как думаете? – съязвила ведунья. – Вы забирайтесь, тут вас никто… уже никто не тронет.

Коварж заглянул в будку. В темноте едва различил маленький силуэт, открытый гроб. Носом уловил запах гнили.

– Мы увидели там того… водителя. Побежали все…

– Испугались, – добавила ведунья. – Как дети.

– Прекрати, – разозлился Коварж, – мы побежали, а Морозыч вдруг как с цепи, увидел, что якутенок по кабинам рылся, шею ему сломал, потом на хозяина, даже рана его не остановила… сначала, а потом успокоился, но поздно… сказал, что этот его, из будки, но я ничего не понимаю…

Голос его предательски дрогнул. Навалилось ощущение безысходности, страх, усталость, все вместе давило на виски, шею, скручивало внутренности.

– Я, наверное, тоже поеду, – сказал он, – за помощью. Мертвых только надо в тепло…

– Коварж, – обратилась к нему ведунья. – Ты веришь в Деда Мороза?

– Чего? – не сразу понял он. – В деда…

– В Деда Мороза. Раздает подарки хорошим детям. Господи, Коварж, ну не тупи ты, как ребенок. Веришь?

– Не верю!

– А в плохого Деда Мороза?

– Какого?

– Такого. Плохой волшебник. И подарки раздает плохие.

Нехорошая догадка шевельнулась в голове.

– Вы хотите сказать…

– Хочу. И скажу. Этот Димыч что-то вам говорил? Трогал вас?

– Не помню…

– Вспоминай.

На стоянке шумел ветер, гонял под ногами ледяные крупицы, чего-то нашептывал. И казалось, что мертвые просто спят, вот-вот они встанут и отправятся в кафе, снова пить, снова кутить и встречать Новый…

– Тронул! – вспомнил Коварж. – Вспомнил! Он тронул… и сказал… сказал, что… не… бляха, как же сказал… ну… сказал, не доживешь до Нового года. Бляха…

Ведунья молчала. Смотрела на него, как на приговоренного.

– Бред какой-то, – тихо сказал Коварж. – Херня.

– Открой свою будку.

– Зачем? Думаешь, что и у меня…

– Открой.

– Ты мне скажи, какого черта…

– Откроешь, скажу. Ну? Хочешь жить?

Он чертыхнулся, но подчинился. Сознание, все мысли каким-то чудом балансировали на грани здравого смысла, он пытался найти всему происходящему рациональное объяснение. Но какое-то непонятное чувство, древнее, как мир, подсказывало, что все происходящее уже давно находится за гранью нормальной, объяснимой физическими законами, реальности.

И ведунья, проклятая девчонка, будто бы сама была из другой реальности, другого мира, где другие законы. Потому-то он и подчинился ей, в надежде, что она все объяснит и поможет выбраться из дерьма, в которое превратился этот еще не наступивший Новый год.

– Вот, – Коварж распахнул будку. – Видишь, кондеи. Нет у меня гробов. И мертвецов нет…

– Не радуйся этому, – сказала ведунья, глянула на мертвого здоровяка. – Этот, как его, Морозов, ему ваш Димыч что-то говорил? Трогал?

– Трогал, – на удивление быстро вспомнил Коварж.

Потому что Димыч так же быстро вызвал у него неприязнь.

– А что сказал?

– Э-э-э, про злость чего-то. Эмоции. Кажется, разозлишься – пожалеешь. Это он что, он так…

– Подарками вас наградил.

– Твою мать, – выдохнул Коварж, – получается…

– Получается, – кивнула ведунья. – Не доживешь до полуночи.

Мысль эта не сразу сформировалась в голове, смысл фразы ускользал от Коваржа. Он заметил под ногами старенькие часы, те самые, что Морозову подарил отец, поднял. Без двадцати одиннадцать.

– Сука, – простонал он, – это все из-за тебя, из-за тебя…

Ведунья среагировала быстрее, чем он успел поднять обрез. С завидной силой толкнула его в грудь, повалила. Схватила оружие, прицелилась.

– Он не заряжен, – пробормотал Коварж.

– Но голову легко пробьет.

– Попробуй, рискни, – пропыхтел Коварж и получил прикладом по животу.

Он охнул от боли. Застонал.

– Куда этот ваш Димыч свалил? – нависла над ним ведунья. – Ну!

– С семьей какой-то на машине… обещал дорогу показать…

– Куда? Знаешь?

– Я… примерно… да, наверное. Знаю. Там поселок рядом с деревней.

– Заводи машину, надо успеть до полуночи.

– А если нет?

Ведунья, глядя ему в глаза, нажала на курок. Послышался щелчок. И был он страшнее, чем хруст костей, чем визг тормозов, чем смерть близких и боль, которая много лет его не покидала…

– Стой, – скомандовала ведунья. – Хозяйку заберем. Не оставлять же одну…

Побежала в кафе, Коварж даже ничего ответить не успел. Показалось, что за спиной шевельнулся кто-то.

– Морозыч…

Тот лежал в луже крови. Мертвее всех мертвых. Коварж не выдержал, выблевал свой ужин. Вытер губы, взял снега, растер его по лицу.

– Морозыч… ты меня… того… да сука…

Не за что было извиняться ему перед другом, не мог он найти слов, чтобы сказать хорошее. Пробормотал:

– Я найду его, обещаю. Кости переломаю. Задавлю суку.

– Сначала найди, – прервала его жалкую панихиду ведунья, которая вернулась почему-то одна.

– Хозяйка не поедет? Где она?

Ведунья поджала губы.

– Ей ваш Димыч говорил что-нибудь?

– Не знаю. Что с ней?

– Глаза себе выцарапала.

– Блин…

– И руку отхерачила.

– Сука-а-а…

– Видимо, пока вторую пыталась отхерачить, загнулась.

Коварж едва сдержал рвотный позыв, отвернулся.

– Мы не можем уехать, тут четыре человека, надо вызвать кого-то, ноль два, ноль три…

Ведунья покачала головой.

– Ты умрешь раньше, чем сюда приедут. И никто тебе не поможет. Хочешь жить, поехали. Сейчас!

Он так и стоял, так и смотрел на нее.

– Ты же видела что-то, ты же, млять, сама сказала. Что я не доживу до полуночи. Зачем ехать, куда ехать, если я не доживу…

Она приблизилась, заглянула ему в глаза. Взяла за руку.

– И? – спросил Коварж.

– Если поедешь, тогда скажу.

– Значит, не доживу.

Ведунья вздохнула.

– Все ты доживешь. И тех, которые в машине, спасешь. Если успеешь. Поехали уже…

Непонятное чувство, то ли радость, то ли облегчение, накрыло с головой, отбросило все сомнения на задворки сознания. Коварж забрался в кабину, завел КамАЗ. Спохватился, открыл дверь ведунье.

– Ты хоть дорогу помнишь? – засомневалась она.

– Я все помню. Слушай…

Он посмотрел на «Рено».

– Может, сжечь эту штуку?

– Мы только время потеряем. Поехали!

Он кивнул, включил фары. Яркий свет разрезал тьму, высветил присыпанную снегом дорогу, следы шин. В переплетении веток маячила луна, словно муха, угодившая в паутину.

– Этот… эта тварь, – Коварж старался не смотреть на ведунью, только на дорогу, – откуда она вылезла, это вампир какой-то, оборотень?

– Может, вампир, может, оборотень, – вяло отозвалась плюгавая. – Много ублюдства на белом свете. Откуда, по-твоему, пошли сказки про деда, который на санях по всему свету с подарками катается?

– Откуда? – переспросил Коварж.

– От верблюда, – огрызнулась ведунья. – Оттуда и пошли, что вот такие, как твой Димыч…

– Он не мой, – огрызнулся в ответ Коварж.

– Такие, как эта тварь, давным-давно по деревням разъезжали, всех нехорошими подарками награждали. Они как вампиры, только те каждую ночь на охоту поднимаются, а эти раз в год из спячки выбираются, одаривают всех, кого встретят, потом снова в спячку.

– То есть этот… Димыч, – предположил Коварж, – перевозил его. Может, сам того не зная…

– Может, вез куда-то… в большой город, – кивнула ведунья. – Где много детей, да просто людей…

Коваржа пробил озноб.

– Но так получилось, – продолжала ведунья, – что тварь проснулась по дороге, подействовала на парня, заставила его залезть в долбаную будку, открыть долбаный гроб.

– А потом?

– А потом убила парня и в него обратилась. И пошла подарки раздавать. Чем больше раздаст, тем для нее лучше.

– Блин, жопа. Но ведь саму-то ее можно убить? – Коварж вырулил на трассу, прибавил скорости. – Но как? Нагоним мы ее, и дальше что?

Ведунья не ответила, поэтому Коварж повторил свой вопрос.

– Слышу я, не глухая. Про убить не знаю, наверное, можно. Как и всю нечисть, святой водой, распятием, молитвой.

– Ты их знаешь? Молитвы?

– Нет.

– Ты же ведунья! Как так?

– Жопой об косяк! С каких пор ведьмы молитвы читают? Сам понял, что сказал? Молитвы…

– Извини, – буркнул Коварж, – у меня где-то был крестик, книжка, вроде про Иисуса, от старого хозяина фуры…

– Вот ею и будешь отбиваться от твари, – хмыкнула ведунья. – Я бы ее просто машиной пере-ехала.

Он фыркнул.

– Теперь понимаю, почему тебя выгнали с этого дурацкого проекта.

– Выгнали? – вскинулась ведунья. – Понимаешь? Пошел нахер, и ты, и вы, и все! Понимает он, сука-а-а, меня из-за того и выперли, что одна я только из них… сборище жуликов и съемки по сценарию… что видите, что чувствуете… да не видит никто, отсебятину все несут, а я сказала главному, что он не доживет до весны, что у него рак, меня на первом же кастинге за это и слили…

Коварж молчал. Он всегда молчал, когда при нем изливали душу. Никогда не встревал, ждал, пока иссякнет поток слов, а потом советовал скинуть груз, забыть. И сейчас уже чувствовал, что «поток» почти все, что пора дать самый верный совет, но…

Впереди замаячила фура.

– Это Рыков, что ли? – Коварж напряг зрение.

Да, КамАЗ Рыкова стоял на обочине, мигал аварийкой. Двери распахнуты, внутри никого.

– Не останавливайся, – велела ведунья. – Проезжай, быстро!

– А если помощь нужна? – запротестовал Коварж.

– Тогда и нам помощь понадобится! Гони!

Он вжал педаль в пол. Машина подскочила на кочке, понеслась вперед. Через пару секунд пустой КамАЗ остался позади, укоризненно мигая аварийкой.

Интересно, какой «подарочек» достался бедняге Рыкову?

– Это и есть Болячка? – ведунья показала туда, где маячили заборы и сараи.

– Да, она. Где-то должен быть поворот. По следам смотри.

Поворот нашелся через минуту, стоило миновать деревню. След от машины уходил в поле, немного петлял, терялся среди высоких сосен.

– Едем, что ли? – Коварж быстро перекрестился, сделал вид, что не заметил, как ведунья закатила глаза.

Дорога, если она вообще была под снегом, оказалась на удивление ровной, только пару раз КамАЗ подпрыгнул на кочках. Добравшись до сосен, Коварж затормозил, высунулся из кабины.

– Не понял, они свернули, похоже? В деревню. Зачем?

– Какая разница? – проворчала ведунья. – Поезжай скорее.

– А ты куда торопишься? – удивился Коварж. – За меня переживаешь?

– Размечтался…

– Подожди-ка, а тебе что эта тварь подарила? Не могла же тебя оставить без подарка…

– Ничего не дарила, – буркнула ведунья. – Поехали, время…

– Никуда не поеду я, – разозлился Коварж. – Пока не скажешь, что она… он… да сука, плевать, что подарил тебе этот урод?

Она не отвечала. Отвернулась к своему окну, смотрела в темноту, туда, где гасли и падали звезды.

Коварж, не дождавшись ответа, глянул на часы, свернул в сторону деревни, уже сосредоточился на дороге, когда ведунья вдруг сказала:

– Он у стойки меня поймал. Сказал, если найду его до полуночи, тогда все будет хорошо. Я… откуда мне знать, думала, переспать предлагает, чуть не влепила ему, даже не подумала, что все так… закончится так.

– Ты же ведунья, – хмыкнул Коварж. – За руку его тронула. И ничего?

– Ничего. Не увидела. Не почувствовала. Я тогда о тебе думала, козел, как от тебя подальше уйти…

– Ты мне тоже сразу понравилась, – ничуть не обиделся Коварж. – Скажи… когда ты… того… на остановке меня за руку… что там было? Что ты увидела?

– Не увидела. Почувствовала. Страх, обиду, отчаяние. Огромное желание что-то вернуть, изменить. Боль, вину, что кого-то убил. Два призрака, две тени, которые тебя преследуют. Не можешь их отпустить, не хочешь…

– Темный мрачный бес моей души, – вспомнил Коварж. – Точнее, два беса. Я не хотел, не убивал их.

– Но убил, пусть и не хотел.

– А как поняла, там, на дороге, что до полуночи не доживу?

– Да никак, – вздохнула ведьма, – соврала. Испугалась тебя. Вдруг и меня убьешь, я же не знала, от чего погибли твои. Вот и сбежала…

Она умолкла, как только КамАЗ поравнялся с первыми избами. В них, судя по забитым окнам и прохудившимся крышам, давно никто не жил. Даже не избы, а скелеты, оставшиеся от умершей деревни.

– Веселое место, – усмехнулся Коварж. – Тут только и впадать в спячку…

– Смотри! – встрепенулась ведунья. – Там идет кто-то!

Между сараем мелькнула тень. Пропала. Через секунду вынырнула прямо перед КамАЗом.

– Рыков, тля… – изумился Коварж. – Он спит, что ли?

Дальнобой брел с закрытыми глазами, натуральный лунатик. Уткнулся в кабину, молча обошел ее, побрел дальше, так и не открыв глаз.

– Куда он почапал-то? – Коварж потянулся к двери, но ведунья его остановила.

– Стой, не надо! Пусть идет!

– Замерзнет же…

– Он, похоже, все, – она сжала губы, – вкусил подарочек.

Рыков исчез в темноте, будто и не было. Как привидение, призрачный образ, растворившийся в череде бесконечных кошмаров.

– Не спи, – вспомнил Коварж, – так Димыч сказал Рыкову! Не спи, залунатишь…

Коварж включил дальний свет, высветил следы от машины, которые упирались в конец улицы, терялись в нехитром лабиринте деревянных строений.

– Там конный двор, похоже, – пробормотал он. – У бабушки моей был такой в деревне.

– Надеюсь, там лошадей не осталось, – поежилась ведунья. – Ненавижу их.

Машину заглушили возле конюшни с надписью «Бесы». Никак вандалы постарались, рядом еще черта лохматого подрисовали.

– Прямо как две капли воды на меня похож, – пошутил невесело Коварж, пошарил в спальнике, нащупал монтировку.

– Если увидишь тварь, – тихо наставляла ведунья, – бей по башке. Насмерть. Не дай к тебе притронуться, сразу бей. В глаза не смотри, не говори с ним, не давай себя заболтать. Понял?

– Пошли уже…

Под навесом он различил иномарку. Знакомый значок «Тойоты». Двери распахнуты. Заднее стекло разбито. От одного вида машины у Коваржа заныло сердце, пальцы крепче сжали монтировку.

– С ними же ребенок был, – прошептал он. – Маленький совсем…

– Тихо, – перебила его ведунья. – Слышишь, кто-то стучит?

Он напряг слух. И в самом деле. Кто-то бил по дереву, с какой-то тупой неумолимостью. Так больной старый дятел в далеком детстве стучал на чердаке в старом доме, не давал спать, сводил с ума ночами, пока дед не забрался наверх, не свернул птице шею.

Коварж пошел на звук. По пути заглянул в салон иномарки, задержался взглядом на разбросанных по сиденью игрушках. Трупов нет, крови нет. Уже легче…

– Смотри, – шепнула ведунья, как только они нырнули в темноту заброшенной конюшни. – Бьется дятел…

Даже в темноте он узнал бородатого очкастого водителя иномарки. Тот, похожий на робота, с какой-то жуткой неумолимостью колотил ржавым топором в толстую стену. И при этом… тихо напевал.

– Если с сыном вышел в путь, если с мамой вышел в путь, – хрипло бубнил он, не переставая бить по стене, – то убей их как-нибудь, покалечить не забудь…

Одна эта песня вызывала дрожь в руках, неодолимое желание подойти и проломить ему череп, забить, чтобы он не повторял эти строчки, перестал колотить…

– Я слева зайду, ты справа, – велел Коварж, – вырублю его. Если не смогу, стреляй. Давай…

Стараясь не ступать на скрипучие доски, он подобрался ближе, перехватил монтировку, примерился…

Выстрел грянул быстрее, чем он ударил.

– Ты дура! – прошипел Коварж. – На хрена?

– Чтобы наверняка…

От выстрела заложило в ушах, в глазах заплясал целый хоровод белых пятен. Коварж наклонился, заглянул в лицо бородатому. Счастливое, довольное лицо, попробуй пойми, наградили его подарком или нет…

– Смотри, – позвала ведунья. – Тут дверь. Запертая. Видимо, там его семейка…

Коварж вспомнил улыбку девушки, добрую, красивую.

– Эй, – он постучал, прислушался. – Все хорошо! Все… прошло! Мы помочь приехали, вы в безопасности! Не бойтесь.

За стеной что-то шевельнулось, упало. Дверь приоткрылась.

– Боже, – всхлипнули в темноте, – Андрюша, он с ума сошел… он просто набросился на нас…

Девушка сидела с ребенком на руках, такая же красивая, милая. Хотелось обнять ее, забрать к себе, увезти далеко-далеко из этого проклятого места, защищать, оберегать. Спасти, как он не смог с семьей, а сейчас, с другой семьей, была возможность, оставалось еще время, мог успеть…

– Все хорошо, – успокоил Коварж. – Мы поможем…

– Вы убили его? – всхлипнула девушка.

– Нет, – соврал Коварж. – Оглушили…

– Убили, – вмешалась ведунья, – иначе он убил бы вас.

Коварж пихнул ее. Девушка заплакала, спрятала лицо.

– Ну зачем? – сквозь зубы прошипел Коварж.

– Тварь, которая ехала с вами, – не унималась ведунья. – Где она? Или он? Куда свалил?

Девушка не расслышала. Или не хотела отвечать, что-то тихо говорила ребенку. Коварж подошел ближе, чтобы помочь ей, уже подал руку. И замер.

Ребенок был мертв.

– Твою мать, – выдохнул он, попятился.

Нет. Он и здесь не смог. Не смог помочь, когда помощь была нужна…

Ведунья схватила девушку за плечи, потрясла.

– Где тот тип, что ехал с вами? Куда он пропал?

– Все так быстро, – всхлипнула девушка. – Он тронул Андрюшу, сказал ему… я не слышала… Андрюша… он с ума сошел, схватил Кира, ударил… я убежала вместе с Киром, а он за нами…

– Этот урод, – ведунья тряхнула девушку сильнее, – он куда ушел? Где он?

– Прекрати, – разозлился Коварж. – Дай мне…

Он присел, взял ее за руку. Увидел слезы, увидел тушь, размазанную по щекам. В голове сама собой снова всплыла злополучная ночь. Зима, гололед, разбитая машина, всюду кровь-кровь-кровь, такая же размазанная тушь, такое же испуганное лицо. Только мертвое.

– Мы найдем его, – сказал Коварж, стараясь не смотреть на мертвого мальчика. – Найдем и накажем. И все вернется обратно, ничего этого не будет…

Ведунья за спиной тихо выругалась.

Но на девушку подействовало. Она перестала плакать, посмотрела куда-то мимо Коваржа.

– И Андрюша, и Кир, они будут живы? – спросила она тихо-тихо.

– Будут, – соврал Коварж.

Мысленно проклял и себя, и ведунью, и тварь, которая погубила кучу народа, а сейчас пряталась где-то рядом.

– Он попросил его высадить, – девушка вытерла слезы, – сказал, что все… почти все подарки раздал и может уходить…

– Где вы его высадили? – вмешалась ведунья.

Девушка прижала к себе мальчика, что-то ему прошептала.

– Где? – потребовала ответа ведунья.

– Тут колодец рядом… и домик, нет, не домик, беседка. Он туда ушел.

– Мы вернемся, – пообещал Коварж, глядя на часы.

Они показывали без десяти двенадцать.

Где-то там, в больших городах, будто бы в другом мире, миллионы людей сидят у телевизоров, готовятся слушать речь президента, разливают шампанское, накладывают салаты, они счастливы и все у них хорошо…

Почему, ну почему проклятые неведомые твари могут дарить только плохое, то, что убивает, а не делает счастливее, почему он не может быть сейчас там, у телевизора, счастливый и молодой, с семьей и друзьями…

– Мы вернемся, – повторил Коварж девушке, представляя ее счастливой и нарядной, рядом с ним, у телевизора. – Заберем тебя, вас… пошли.

Ведунья не сдвинулась с места, смотрела на девушку.

– Тебе он ничего не дарил? Не трогал тебя?

– Нет, – ответила девушка. – Только отнял.

И снова заплакала.

Они увидели беседку издалека. И колодец тоже. Яркая луна выбралась из паутины веток и освещала им дорогу. Они пробирались через сугробы, падали и поднимались, торопились. Коварж не смотрел на часы, только на колодец, молил, чтобы тварь была там, чтобы все закончилось и… он… они остались живы.

– Как увидишь, сразу стреляй, – пропыхтел он, приблизился к колодцу, заглянул. – Какого хера…

Внизу оказалось неглубоко, метра два.

Внизу лежал скелет. В одежде Димыча.

Скелет пустыми глазницами смотрел куда-то в небо, скалился и был мертвее всех мертвых.

– Он что, он умер? – не сразу сообразил Коварж. – Сам подох…

А как только сообразил, стало поздно.