Текст книги "Засекреченное будущее"

– Вы сами что-то читаете?

– Я читаю много. Не только художественную литературу, могу одновременно читать что-то по истории, философии. Сейчас, например, читаю про пересадку сердца. Задумал пьесу и решил подготовиться прежде, чем встречусь с действующим хирургом. Дочитываю книгу митрополита Илариона (Алфеева) «Иисус Христос», вышедшую в серии ЖЗЛ. Читаю с удовольствием и большой пользой для себя. Тем, кто хочет упорядочить свои знания о Христе, о библейских временах, о христианстве, очень советую. Ведь многие, выросшие в советскую эпоху, к вере приходили по-разному, а владыка Иларион все как бы по полочкам раскладывает.

– Возвращаясь к началу нашего разговора. Юрий Михайлович, как часто посещаете храмы в Москве, какие паломнические поездки совершали?

– В Москве часто бываю в Елоховском соборе, в окрестностях которого я вырос. Работая в «Литгазете», в Хохловском переулке, посещал храм св. Никиты в Хохлах. Если куда-то приезжаю, обязательно иду в намоленные храмы. Может показаться парадоксальным, но вера в Бога сегодня молодому писателю создает определенные трудности. Премиальные жюри заражены антиправославным скепсисом или так называемым «гламурным православием» (выражение Александра Щипкова), поражены презрительным отношением к народу-богоносцу Позиция некоторых крупных церковных чиновников, вроде Владимира Легойды, вообще вызывает недоумение. Мне кажется, у либералов есть влиятельная «пятая колонна» и в клире. Но Бог им судья.

– В данном отношении вы, безусловно, более свободны, чем те, кто считает себя либералами и ставит вам палки в колеса.

– Это верно.

– А по святым местам часто ездите?

– Часто. Между прочим, визирую это наше интервью, буквально выйдя за ворота Кирилло-Белозерского монастыря…

Беседовал Дмитрий Осипов газета «Спас»

август 2019 г.

Секс в СССР был!

– У Саши Черного есть строки:

Когда поэт, описывая даму, Начнет: «Я шла по улице. В бока впился корсет», Здесь «я» не понимай, конечно, прямо – Что, мол, под дамою скрывается поэт. Я истину тебе по-дружески открою: Поэт – мужчина. Даже с бородою… Разумеется, автора и его лирического героя не следует отождествлять. Но в книге «Веселая жизнь, или Секс в СССР» очень много совпадений с вашей биографией. Насколько она биографична?

– На 95 процентов. К тому же, повествование идет от лица мужчины, а не дамы. Более того, до самой последней редакции все герои у меня выступали под своими реальными фамилиями, в том числе и сам автор. Но на последнем этапе я, показав рукопись другим участникам тех событий, убедился в том, что мой взгляд субъективен и даже порой неточен, не говоря уже о художественных домыслах. Тогда я решил прибегнуть к приему, виртуозно использованному, тоже, правда, не впервые, Валентином Катаевым в шедевре «мовизма», предтече отечественного постмодернизма книге «Алмазный мой венец». Впрочем, есть одно принципиальное отличие «Венец» – это беллетризированные мемуары. «Веселая жизнь» – это роман-воспоминание, точнее, ретро-роман, о чем я и пишу в предисловии.

– Насколько и в чем вымышленный герой совпадает с вами? А в чем он на вас не похож?

– Жора Полуяков – это тридцатилетний Юра Поляков, увиденный глазами шестидесятитрехлетнего Юрия Полякова, поседевшего и, смею думать, поумневшего. А поскольку я всегда относился к себе достаточно критично, то и мой герой далек от идеала. Во всяком случае, ничего такого в его поведении, что может вызвать сегодня моральное осуждение, я от читателя не утаиваю. А отличается он от меня прежде всего тем, что я живой пока еще человек, а он с самого начала художественный образ, и, надеюсь, проживет подольше, чем я.

– В основе книги лежит реальная история, связанная с исключением Владимира Солоухина из Союза писателей и партии. Почему эта история показалась вам так важна сегодня, что вы отдали три года работе над ней? Кстати, а почему и зачем Солоухин у вас стал Ковригиным? Тут же невозможно избежать сравнений с Довлатовым, у которого в «Филиале» под Ковригиным «зашифрован» Коржавин.

– Во-первых, из Союза писателей Солоухина исключать не собирались, только – из партии. Во-вторых, сегодня идет процесс откровенного переписывание истории советской литературы, когда творчеством, а также политическими акциями дюжины диссидентов и маргиналов, в основном западников, пытаются исчерпать всю сложность и яркое многообразие отечественной словесности той поры. Третье. Что же касается русского духовного сопротивления, лидером которого был Солоухин, то это направление откровенно замалчивают. Недавно у какого-то литературоведа прочитал про «полузабытого Солоухина». Если он и полузабыт, то ангажированным литературоведением, а не читателями. И мне хотелось рассказать правду о той оболганной эпохе позднего социализма. Что касается фамилии «Ковригин», то она довольно распространенная и частенько использовалась разными писателями задолго до Довлатова, вообще «редкими» фамилиями не утруждавшегося. Добавлю, что «Заповедник» я даже не дочитал, настолько он показался мне никчемным… Однако, я думаю «ник» «Ковригин» деревенщику Владимиру Солоухину подходит больше, нежели очевидному недеревенщику Науму Коржавину, чьи избы «горят и горят». К слову, явно симпатичные вам «определенные культурные круги» демонстративно не заметили недавнее столетие замечательного русского поэта Николая Тряпкина, между прочим, родоначальника отечественного репа. Зато столетие Александра Галича отметили с эпическим размахом. Тенденция, однако…

– Вы подробно и обстоятельно описываете черты и детали быта той эпохи, которая уже давно прошла. Как вы думаете, нужно ли это сегодняшнему читателю? И если да, то зачем?

– Интересное дело! Когда Яхина простодушно и неумело описывает муки татарского народа под пятой русского империализма в начале XX века, ей никто таких вопросов не задает: кому это интересно? Когда Водолазкин сочиняет мутное и мрачное фэнтези на тему сталинских репрессий, никому в голову не приходит спросить: профессор, а это зачем? Когда Варламов обращается в новом романе к тем же советским годам, что и я, критика восклицает: очень своевременная книга! Но стоит мне, грешному, обратиться к сегодняшнему дню, я сразу получаю в лоб обвинения в «конъюнктуре». А если я ухожу в прошлое, тут же готов новый вопрос: «Разве это интересно современным читателям?» Русский писатель сегодня чем-то похож на негра времен сегрегации, пытающегося прокатиться в автобусе для белых. Одно утешает: «Веселая жизнь» прочно держится в лидерах продаж, а на презентациях книги в магазинах не хватает мест для всех желающих. Значит, читателям это интересно, а это – главное. Писатель, к вашему сведению, не тот, кто пишет, а тот, кого читают.

– Кстати, говоря о реалиях и реальности вспоминается эпизод, в котором вы карикатурно изображаете Егора Гайдара в ресторане ЦДЛ. Правда ли, что эпизод взят из жизни? Как это выглядело в реальности? Что-нибудь вас связывает с этим человеком?

– В романе немало сцен, списанных с натуры, в том числе и обед отца и сына Гайдаров в ЦДЛ. Сказать, что Егор Тимурович был человеком странным, ничего не сказать. Лично у меня он никогда не вызывал ничего, кроме брезгливой иронии, хотя в любой другой стране по итогам своей реформаторской деятельности, Гайдар оказался бы на скамье подсудимых. «Гайдаровские чтения» – это плевок в лицо всем униженным и обобранным в 1990-е. Но обед я описал почти точь-в-точь, даже слегка смягчил, чтобы не испортить читателям аппетит навсегда…

– Неоднократно, читая различные книги, я ловил себя на мысли, что автор до конца не понял, что он на самом деле написал. Лично я в вашей книге увидел развенчание и обличение описываемой эпохи. Читая книгу, я не раз ловил себя на мысли: боже, как хорошо, что все это кончилось. Что теперь нет никаких райкомов; никакие партийные чинуши никому не указывают, что и как надо писать; что нет никакого дефицита, что не надо ждать никаких заказов, чтобы получить что-то к праздничному столу; что в книжном магазине лежит в свободной продаже практически любая книга и так далее. Ставили ли вы такую цель, или так получилось само собой? Это время описано вами так, что мне бы жить там совершенно не хотелось. Но для вас оно чем-то любимо и значимо. Что в том времени для вас дорого? А если сравнить его с днем сегодняшним, что в сегодняшней жизни вам не нравится? Может быть, есть что-то хорошее в том времени, что оказалось утраченным сегодня?

– Я не ставил перед собой задачу оправдать или осудить советские времена, а лишь хотел честно, но с учетом постсоветского опыта описать ту эпоху. Кстати, наша словесность поздние советские годы как-то проскочила, слишком стремительно закрутился маховик Истории, а писателю надо лет десять на осмысление «потерянного времени». Я, конечно, расставляю личностные акценты, но в целом моя версия той эпохи художественно объективна, потому-то и вы, человек явно антисоветский, находите в ней подтверждения своего понимания тех времен. Но хочу напомнить, что дефицит 1980-х сменился в 1990-е для большинства откровенным нищенством. «Откормочные» взводы в армии появились именно тогда. «Заказ» к Новому году, по-моему, это лучше, чем помойный бак. Разве нет? Да, теперь нет никаких райкомов, но есть районные администрации, где добиться защиты часто куда трудней, чем в райкомах КПСС. Да, «партийные чинуши» теперь не указывают, кому и как писать, это нынче делают премиальные жюри, кураторы фондов и распределители грантов. И куда как жестче! Напишите роман, объективно, а не карикатурно показывающий «совок», и ваш текст не попадет ни в один, даже самый длинный премиальный список. За этим строго следят. К вопросу о книжном изобилии. Оно, напомню, возникло еще при Советской власти, в середине 1980-х с отменой цензуры и появлением кооперативных издательств. Ельцинская власть тут не при чем. Я был участником того процесса и хорошо все помню. Мой «Демгородок», кстати, запрещали уже при Ельцине. Впрочем, список запрещенных книг, именуемых экстремистскими, есть и сейчас. За ослушание строго наказывают. К примеру, Олег Платонов, замечательный издатель и директор института Русской цивилизации, несколько лет находится под следствием за выпуск в свет монографии о национальной политике Ивана Грозного. Что же касается советской эпохи, то я ее люблю, как современник и человек, который смог в те годы самореализоваться. Недостатки? Конечно, были, и я про них в отличие от многих других авторов писал. А сейчас недостатков разве нет? Или молодежь выходит на митинги и бузит только для сублимации лишней половой энергии?

– Название книги напоминает известную фразу «В СССР секса нет». Я слышал, что вы имели какое-то к ней отношение. Вы были то ли редактором той программы, то ли ее участником. Так ли это и как вам сейчас та программа вспоминается?

– Да, конечно, название романа отсылает к этому известному слогану. Я, действительно, был на том знаменитом советско-американском телемосте, и хорошо его помню. Все обратили внимание только на первую половину фразы нашей соотечественницы, а вторая потонула в хохоте, спровоцированном умелым пропагандистом Познером. Полностью фраза звучала примерно так: «У нас в СССР секса нет. У нас в СССР – любовь». Несмотря на простодушие, эти слова отражали реальность: в те времена у нас отношения между мужчиной и женщиной, в самом деле, были гораздо бескорыстнее… Почему? Это отдельный разговор. Но именно такой смысл я вкладывал в подзаголовок романа, однако читатель поймет подтекст, лишь дочитав последнюю главу.

– Тема секса и веселых мужских похождений налево является для вас одной из ключевых. В самых разных книгах вы уделяете ей большое внимание. Почему так происходит? Это ваша личная склонность или вы понимаете, что таким способом можно привлечь читателя? Ваш герой много рассуждает о том, что «любовью к жене и влечением к прочим дамам в мужском мозгу ведают разные извилины, что женская плоть, принадлежащая тебе согласно паспорту, слишком быстро приедается». Интересно, а в эти моменты вы с ним совпадаете или тут как у Саши Черного в начале беседы? А как, если не секрет, к таким писаниям относится ваша жена? Если бы я был психоаналитиком и ко мне привели вас как пациента то, я, прочитав ваши книги, сказал, что тут срабатывает компенсаторный механизм. Похоже, что пациент Поляков зажат в реальной жизни какими-то обстоятельствами, окружением, женой или кем-то еще и поэтому дает себе волю, отрывается и воплощает нереализованные мечты в книгах. Насколько справедлив был бы этот вывод? Признайтесь, авторитарная жена вас не зажимает своим авторитетом, дома не подавляет?

– Не хочу вас огорчать, но секс – одна из ключевых тем для человечества вообще, ибо таким вот затейливым способом оно размножается по прихоти Творца или Природы, как хотите. Если бы Создатель предписал нам продолжать свой род воздушно-капельным путем, что ж, я бы истово описывал и этот процесс. Почему я часто пишу про адюльтер? Такова реальность. Увы, беззаконная страсть, как известно, может настичь даже преподавателя курса семейной этики. Литература призвана отражать все стороны человеческой жизни. Если же романист избегает «половой» темы, то он похож на астронома, не знающего о существовании комет. Однако есть одна проблема: литературная эротическая лексика русского языка бедновата. Выручают сравнения, метафоры, окказиональные неологизмы. В свое время вслед за героями моего «Апофегея» вся страна подхватила выражение «голосуем за мир», означавшее в контексте страстную близость. Давно замечено: только настоящий мастер умеет сочетать в прозе или поэзии волнующую откровенность с пристойностью. Вспомним классиков жанра – Набокова, Бунина… Но, думаю, если бы вы задали вопрос о «реакции жены» автору «Лолиты», он очень бы удивился и прервал интервью, сказав, что ему пора ловить бабочек. А суровый Бунин, сочинивший «Темные аллеи», заслышав про «компенсаторный механизм», полагаю, просто выставил бы вас из дому…

– А какая атмосфера у вас дома обычно?

– Замечательная. Я женат сорок четыре года. Дочь. Внук и внучка. Собака-риджбек. Три кошки. Сад. Огород. Баня.

– Сейчас лето. Как вы обычно проводите это время года? Любите ли поездки на моря, курорты, дальние острова и так далее? Куда вы предпочитаете ездить, любимое место или курорт у вас имеется ли?

– Больше всего люблю сидеть в Переделкине. Много путешествуем по России, особенно любим – по нашим рекам. Ездим в Крым, на юг Испании. Постоянно бываю в российской провинции, чаще всего на премьерах моих пьес. Недавно летал в Иркутск: там поставили «Халам-Бунду». Собираюсь в Рыбинск: там поставили «Золото партии». За границей тоже путешествуем, но к экзотическим видам отдыха я равнодушен. Лучше схожу за грибами.

– Лето, к сожалению, скоро пройдет, а осенью начнется совсем другая жизнь. И в ноябре состоится фестиваль ваших пьес «Смотрины». Расскажите, как и что это будет?

– Это второй международный театральный фестиваль спектаклей, поставленных по моим пьесам. Первый с успехом прошел в Москве в 2015 году. Кстати, сегодня в России есть лишь один авторский фестиваль здравствующего драматурга – «Смотрины». Нынешний, приуроченный к моему 65-летию, откроется 1 ноября в МХАТе имени Горького новой сценической версией моего романа «Грибной царь». Привезенные со всей страны спектакли по восьми моим пьесам будут играть на замечательной сцене нового театра «Вишневый сад», что рядом с метро «Сухаревская». А закроется фестиваль в Театре Сатиры у Ширвиндта знаменитым «Чемоданчиком». Всех приглашаю и очень рад, что «Труд», с которым меня связывают давние творческие отношения, стал информационным партнером «Смотрин».

– Ну и в заключении беседы, вместо большого и жирного восклицательного знака расскажите о 12-томном собрании ваших сочинений, которое готовит сейчас к печати ACT?

– Выпущено четыре тома, куда вошли мои ранние советские повести, а также романы «Демгородок», «Козленок в молоке», «Небо падших», «Замыслил я побег…» На выходе пятый том с «Грибным царем». В ноябре появятся 6 и 7 тома с иронической эпопеей «Гипсовый трубач». Предыдущие издания давно разошлись, и на встречах меня часто спрашивают, когда можно будет купить «Трубача». Отвечаю: в ноябре… Весь проект надеемся завершить к концу следующего года. В последний том войдет «Веселая жизнь», включая несколько глав, которые я в последний момент изъял из окончательной редакции, а также рассказы из цикла «Советское детство». У меня, в отличие от Улицкой, было счастливое детство, проведенное в заводском общежитии и в лагерях, пионерских…

Беседовал Александр Славуцкий

Газета «Труд», август 2019 г.

Назад в кастовое общество?

– Вы в свое время поднимали очень острые проблемы молодежи, темы, которые не всегда нравились нашим руководителям. И мне интересно теперь, если бы вы писали про современную молодежь, какую бы вы тему подняли?

– Молодежь всегда острее других реагирует на несправедливость, в том числе социальную. Не случайно революцию делают в основном люди юные, горячие, не отягощенные жизненным опытом, гражданской и семейной ответственностью. Впрочем, наши дети и внуки живут, увы, в показательно несправедливом обществе, где трудно удержаться от протестных настроений. Я говорю не о той небольшой части молодежи, которая изначально заточена на бузу, беспорядки, сокрушение власти только потому, что это власть. Такие бузотеры есть в любой, даже самой благополучной стране. К сожалению, эти сокрушительные настроения овладевают ныне и законопослушной (в хорошем смысле) молодежью. Овладевают теми, кто просто хочет учиться, работать, делать карьеру, строить дом, растить детей, отдыхать… Но наш постсоветский социум сложился таким удивительным образом, что для честного, трудолюбивого, целеустремленного молодого человека эти рутинные в стабильном обществе цели почти не достижимы. Если бы это происходило на фоне общей скудости или жесткого общенационального режима экономии, тогда еще другое дело. Ради будущего можно и потерпеть. Но само слово «будущее», заметьте, как футурологическая категория, почти отсутствует в кремлевской риторике, в лучшем случае говорят о 2024 годе.

Тем временем мы живем в стране, где верхний слой незаслуженно, я бы сказал, преступно богат и по-хамски выставляет свою роскошь напоказ, точно стероидную мускулатуру на соревновании по бодибилдингу. «И зреют грозди гнева», как писал Шекспир, чья фамилия, кстати, переводится примерно так: потрясающий копьем. Именно сейчас я составляю том публицистики для моего собрания сочинений, выходящего в ACT, и обратил внимание на то, что в статьях 1990-х годов, как заклинание, я повторяю одну мысль: спешно выстраивая несправедливое общество, мы рискуем получить новый 1991-й. Но кто слушал тогда писателей? Над нами посмеивались: нищие правдоискатели… А теперь? Наш класс сверхбогатых был создан искусственно за счет государственных средств и общенародной собственности. Это была силовая акция, в 1993-м поддержанная танками. Очередные кремлевские мечтатели видели класс собственников как локомотив модернизации и опору демократического трона. Вообразите, что Сталин решил бы после войны за счет разорения колхозов воссоздать кулачество для решения продовольственного вопроса, весьма болезненного после войны: почитайте тех же писателей-деревенщиков. Но ему такое даже в голову не пришло.

Ельцину пришло. Однако нувориши оказались ненадежными и неумелыми партнерами для власти, а для народа – откровенными мироедами. Выданные им для развития куски общенационального достояния были разворованы и переправлены за границу, фактически отняты у основной части населения. Ради чего? Развития? Где оно по большому счету? Слышны оправдания: капитал не знает границ! Возможно… А общенародная собственность знает? Туда же, за рубежи, при первой же возможности переправляются и семьи наших нуворишей. В обворованной стране жить неуютно, даже опасно. То же самое можно сказать и о наших высших чиновниках. Сколько их уже перебралось после отставки на лазурные берега! Не счесть. Программу «Вести» надо бы начинать с демонстрации портретов наших госмужей и госжен, имеющих двойное и тройное гражданство. Ведь они – главное стратегическое оружие наших «заклятых партнеров».

Сколько было говорено-переговорено по поводу триллионов, которые утекают из страны. Без толку: как утекали, так и утекают. И дело даже не в том, что там они превращаются в яхты, виллы, отели, бейсбольные команды, галереи шедевров искусства, часто поддельных, а в том, что именно этих средств не хватает на то, чтобы здесь, в России, наша молодежь достойно начинала жизнь, а старики достойно заканчивали свой трудный век. Грубо говоря, из-за того, что неведомый владелец металлургического комбината, который страна, изнемогая, строила две пятилетки, прикупает рядом с Монте-Карло самую дорогую недвижимость, у нас и не хватает средств, чтобы обеспечить реально бесплатные образование и здравоохранение, чтобы были достойные зарплаты у молодых специалисты, чтобы ипотека была не 6–7 %, а как в Европе, – 1,5 процента.

Социальная пропасть между большинством и меньшинством в России уже напоминает Гранд-каньон. Не оттого ли у нас теперь охранники в черном в каждом закутке, а раньше хватало участкового с пустой кобурой. Ну, не может профессор получать в сто раз меньше, чем ректор того же вуза? В результате профессора окажутся на тех же баррикадах, что и студенты… А может, все-таки лучше окоротить алчность меньшинства, дабы обеспечить лояльность большинства? Или те, кто принимают решения, как раз и составляют ядро алчного меньшинства?

Кстати, в этом году уже и на «Территории смыслов», где собирают проправительственную молодежь, в полный голос заговорили о социальной несправедливости: мол, почему учитель получает 15 тысяч, а офицер полиции – 50 тысяч и выше. О недопустимо низкой оплате преподавателей, врачей, библиотекарей, музейщиков, провинциальных актеров твердят давно и безрезультатно. Но обратите внимание, как умело гнев молодежи переключают на силовиков, зачастую рискующих своей жизнью. И вроде бы нет армии чиновников, втрое разросшейся по сравнению с советским периодом, как будто нет высокооплачиваемой, но не особо утруждающей себя обслуги госкорпораций? А ведь они получают, ничем не рискуя, на порядок больше полицейского.

– Я хотела зачитать фразу девушки, которая говорит: «Я работаю 8 лет в детдоме, и я не могу взять ипотеку… А с другой стороны, – это цитата – даже хорошо, что мне не дали, все равно выплата месячная будет больше, чем моя зарплата…» И потом она говорит много раз в камеру: «Как мне жить, скажите, как мне жить?» Что вы на этот счет думаете?

– Это как раз то, о чем мы говорим. Если власть не озаботится справедливым перераспределением средств, то обездоленная и обиженная часть общества озаботится сменой власти. И не надо надеяться на умный рынок, он бывает только при умной власти. У большевиков во времена НЭПа хватило ума ввести так называемый «партмаксимум», когда они увидели, как вчерашние герои гражданской войны и подпольщики, возглавив тресты и заводы, стали получать безумные деньги, на порядки превосходившие зарплаты рабочих. Начались волнения. Шествия. Забастовки. Боялись новых мятежей, вроде Кронштадтского. С тех пор, до самого падения советской власти, сохранялся принцип: жалованье руководителя не должна значительно превосходить оплату труда квалифицированного исполнителя, максимум в два-три раза. Может быть, поучиться у большевиков и ввести «капмаксимум»?

Не надо забывать: в капитализм мы шагнули не из темного феодализма и крепостничества, а из социализма с его пусть и небогатой, но достаточно справедливо по сравнению с сегодняшним днем устроенной жизнью. И тут вряд ли стоит рассчитывать на неведение тех, кто родился после 1991-го года. Семья – источник довольно точных исторических сведений, и, по моим наблюдениям, левые, даже просоветские взгляды все более популярны среди молодых.

– Девушка-студентка говорила на этом сборе, «Территория смыслов»: «У нас есть одно решение – революция. Мы не хотим революции, и тем не менее, она готова вспыхнуть, потому что нет никаких социальных гарантий, нам приходится работать по ночам, чтобы оплачивать якобы бесплатное образование…»

– Отсутствие справедливых стартовых условий и четко работающих социальных лифтов – это верный путь к нелояльности молодежи. У нас складывается откровенно кастовое общество. Куда ни придешь, тебе тут же расскажут о молодом оболтусе-начальнике, у которого где-то наверху сидит родня, она-то и отправила отпрыска на кормление в сытную структуру. Это становится бедствием, рискуя перерасти в «оболтусократию», причем на самом высоком уровне. Число управленцев, поставленных руководить сферой, в которой они ничего не смыслят, удручает. Речь идет о стадах «кормленцев» вместо управленцев. Это напоминает всероссийский призыв колченогих в балет. Махровое кумовство, по-научному, непотизм, – одна из главных примет современной России, особенно в субъектах федерации, где к тому же зреют гроздья межнациональных конфликтов. И вы хотите, чтобы обидчивая молодежь относилась к этому с пониманием? При Советской власти подобные проблемы, конечно, тоже имелись, зачем скрывать, но с ними пытались бороться с помощью рабфаков, комсомольских призывов в «закастеневшие» (от слова «каста») сферы, например, в дипкорпус или международную торговлю. А сейчас? Что-то давно ничего не слыхать про «президентскую тысячу»…

Иногда мне кажется, некие внутренние силы специально ссорят молодежь с властью. Но девушка, заметьте, все равно говорит: мы не хотим революции, студентка смутно понимает, что плодами переворота воспользуется не она, ей после новой разрушительной бузы не то что на ипотеку – на хлеб не хватит. Все надо будет заново отстраивать после очередной разрухи. Думающая молодежь подспудно сознает: буза, высокопарно именуемая революцией, лишь ухудшит положение в стране, если не разнесет ее в клочья. Но и власть в свою очередь не должна давать реальные поводы для разрушительных настроений ни молодым, и пожилым. Сытой исторической дремоты власти не простят.

– Еще там девушка одна говорила о невозможности найти место в общежитии… Нужно работать ночами, что бы оплатить угол…

– Нельзя все превращать в коммерцию, особенно будущее страны. Конечно, можно экономить и на молодежи, в том числе на студенческих общежитиях. Но, может быть, лучше экономить на тех, кто извлекает незаслуженную выгоду из некогда общенародной собственности? Обидятся? Возможно. Но, слава богу, газ нам пока еще дают обильные недра, а не перекормленные кишечники нуворишей. Переживем как-нибудь. А если уж мы встали на путь тотальной коммерциализации, то пусть и государство переходит на самоокупаемость, не требуя с нас налогов. Гипербола? Разумеется… Но если у гражданина появляется вопрос, зачем он платит налоги, то петушок на кремлевской маковке должен вопить «Караул!». Однако птица молчит, и наш правящий класс продолжает царствовать лежа на боку…

Беседовала Ольга Шаблинская

АИФ, август, 2019 г.