Текст книги "Его весна. Восхождение"

Глава 4. Встречи с братьями

У Ивана было два брата: Олег и Игорь. Оба старше его, такие же красавцы, как и он, рослые, крепкие, статные. У старших братьев в отличие от младшего глаза были карие, не светлые, как у Ивана, но волосы были черные и густые. Все они еще с молодости пользовались большим успехом у девушек. Когда они жили на Сивцев-Вражеке, местные девчонки их звали «три брата с Арбата», и каждая из них мечтала познакомиться с ними и возможно сблизиться. Такое знакомство считалось престижным и братья, не испытывая отказа со стороны девушек, изрядно пользовались этим. Но прошло время, и братья покинули переулки Арбата, где проходила их безмятежная юность, двое из них создали семьи и разъехались по разным московским адресам. Старший, Олег, оказался на Ленинском проспекте, младший, Иван – на Филях, у метро Багратионовская. Но средний брат, Игорь, все еще оставался холостым к печали его матери, Ольги Григорьевны. Когда Игорь вернулся из армии и поступил работать на авиационный завод, он предался вольности и свободе. И родители, и его братья все больше приходили к мысли, что Игоря надо женить. Но на ком? В отличие от своих братьев он был достаточно скрытным парнем, ни с кем не делился своими успехами на личном фронте, так что никто толком не знал, есть ли вообще среди его знакомых женщин такая, что могла быть названа невестой.

Братья встречались не часто. Их встречи чаще всего происходили благодаря стараниям родителей. Время от времени те устраивали у себя дома на Малом Могильцевском переулке обеды по воскресеньям. Обзванивали сыновей и приглашали их к себе. Ольга Григорьевна готовила свое фирменное блюдо: жареное рагу из свинины на косточке с картофелем, испеченным в духовке. А к чаю подавала рассыпчатое и чрезвычайно вкусное печение. Братья привозили водку, не много, но ее вполне хватало для начала обеда. Иногда на таких обедах присутствовали и родители Аллы – жены Олега. Но этой зимой они бывали редко. Их дочь, наконец-то забеременела, и они ждали потомства. Предпочитали оставаться дома с беременной дочерью, опасаясь, как бы чего не приключилось раньше времени. Но Олег никогда не пропускал такие родительские обеды. Оставался на них и Игорь, но ненадолго. Его интересы, как всегда уносились в неизвестные для всех места.

– Игорь, ты бы хоть посидел с братьями, да с родителями, – укоряла его мать.

– Успеем еще насидеться, а сегодня мне некогда, – отвечал он на ходу и закрывал за собой дверь квартиры.

Иван и Люся тоже любили бывать на таких обедах на Арбате. Люся всякий раз спрашивала Ольгу Григорьевну рецепт приготовленных ею блюд. Особый интерес она проявляла к печенью. Но та всякий раз давала свои пояснения не совсем понятно.

– Ну, как? – отвечала она, – беру тесто, потом потру, потру, затем сохнет, сохнет, а потом в духовку.

Вот так, ни сколько брать теста, ни как долго тереть, ни сколько времени выпекать – все это оставалось загадкой. Позже Люся сама научилась выпекать такое печенье, но это было методом проб и ошибок и много теста ушло в мусорный ящик.

Но в этот выходной день, когда Ивану не нужно было идти в больницу на дежурство, он ждал прихода Олега к себе. Тот позвонил накануне и сообщил о своем намерении посетить брата.

– Ты знаешь, Алла скоро родит и тогда уж точно не будет времени для встреч. А хочется поговорить с тобой, столько новостей накопилось за последнюю осень.

– Что ж, приезжай, будем рады тебя видеть.

Люся к приезду Олега приготовила свиное рагу на манер того, что готовила Ольга Григорьевна с жареной картошкой. Олег привез бутылку водки.

– Ну, как живешь, брат? Ты говорил, что работаешь медбратом, – с усмешкой на губах стал расспрашивать Олег, – а это не повредит твоей учебе?

– Пока все идет нормально. Вот последнюю сессию сдал все на пятерки. Но чувствую, что устал, да и новые предметы появятся в новой сессии. Придется, наверно, кончать с этой работой. Впереди медицинская практика. Надо как следует подготовиться к этому, что бы не было стыдно перед больными. Ну а ты как, брат? Кажется, у тебя пошел последний курс? Какие планы на дальнейшее?

– Не о планах мне сейчас хотелось бы с тобой поговорить. Об этом потом. А сейчас хотел бы узнать твое мнение по поводу последних перестановок в правительстве страны. Ты, Иван, теперь взрослый человек и понимать суть происходящего обязан.

– Ну, так я и понимаю. Был Хрущев, прошло его время, натворил ни мало дурацких дел, чуть не вверг мир в ядерную катастрофу. Теперь его сняли и правильно сделали. А кто такой Брежнев, я пока не знаю, да и зачем мне это? Впереди столько дел, врачебная практика, учеба, да теперь еще и работа. А ты говоришь, политика.

– Все это так, Иван, и не так. У тебя должна быть своя гражданская позиция. Вот послушай. Тебе наверно известны такие факты, что за время правления Хрущева, которое длилось с 1953 года, темпы роста производства и уровень жизни населения в стране сократились в 3 раза. В то же время огромные средства, порядка 500 миллионов долларов в год, тратились на помощь странам третьего мира. А для своего народа? Что хорошего он сделал, кроме того, что построил убогие пятиэтажки. Освоили целину, а в результате получили пыльные бури, а хлеб как покупали, так и покупаем за рубежом. В прошлом году хлеб закупали на золото у США – своего стратегического противника. Ты наверно помнишь, как год назад муку распределяли через домоуправление. А заметил ли ты, что в столовых убрали тарелки с бесплатным хлебом? Бери – не хочу. Еще плакат призывал брать хлеб в меру. Где он теперь? Это все следствие экономических провалов властей. Он все решал сам, вот и дорешался. Народ справедливо был недоволен его политикой. Ты помнишь события в Новочеркасске и других городах, о которых мы слушали в «Голосе Америки». Ты наверно тогда мне не верил? А ты знаешь о том, что колхозники сейчас почем зря ругают Хрущева за то, что он ужимал их возможности с личным подсобным хозяйством. Для большинства из них огород – это источник существования. А что он сделал с нашим отцом, вернее с нашим домом в Полтаве? Был дом, и нет его.

Олег продолжал рассказывать Ивану о проделках Хрущёва, как он ругал художников-авангардистов на выставке в манеже.

– Ты должен помнить эту выставку, Иван. Ты был там, и что плохого в этих картинах? Но не это главное. Оказывается, к числу недовольных примкнули еще и верующие, после того как в стране началось массовое закрытие церквей. Армия, милиция и КГБ были недовольны им из-за реорганизаций и массовых сокращений.

На партийных интригах Хрущев собаку съел, еще, когда пребывал в ближайшем окружении Сталина. А в 57-м году, когда Хрущева хотели стащить с поста первого секретаря Партии его же соратники Молотов, Маленков и Коганович только вмешательство Жукова спасло его. И чем он отблагодарил героя войны? Он был дискредитирован самим же Хрущевым и отправлен в отставку. Ну, как тебе такое?

– Послушай, Олег, а откуда у тебя такая информация? В печати я такого не читал. Наверно, опять «вражеские голоса»? Смотри, дослушаешься до неприятностей.

– Ну, ладно. Давай вернемся на нашу грешную землю, а то я вижу, Люся заскучала. Я к чему тебе все это рассказываю? Хочу, чтобы ты имел правильные ориентиры в жизни. Не поддавайся всякого рода пропаганде, а уверенно делай свое дело. Станешь крепко на ноги, тогда и будешь решать, как жить дальше и что нужно делать.

Они выпили еще по рюмке и закусили свиным рагу.

– А ты знаешь, – произнес Олег с улыбкой, – а она у тебя славно готовит, мясо вкусное, не хуже, чем у нашей мамы. Да, я хотел рассказать тебе о своих ближайших планах после института. Есть у меня мысль уехать отсюда к чертям собачим. Не будет здесь нормальной жизни, пока будут Советы. Ты думаешь, с приходом Брежнева что-то изменится в лучшую сторону? Страна станет богаче, и люди будут жить лучше? Вот пройдет год, два и сам увидишь, что ничего не изменилось к лучшему. У меня сейчас появились друзья, не буду говорить кто они, но у них те же планы, что и у меня: покинуть эту страну. Правда, скоро должен родиться ребенок, ведь не бросишь его без отца. Так что теперь придется немного подождать.

Потом братья заговорили об Игоре.

– Что-то надо решать, пропадет парень. Самое страшное – стал много пить. Совсем недавно он потерял деньги, казенные, партийные взносы. А я так думаю, что не потерял, а пропил. Он попросил меня достать денег, чтобы закрыть это дело. Я, конечно, помог ему, но ведь это партийное преступление и если такое еще повториться, то его просто могут выгнать с работы и исключить из партии. Тогда брат совсем пропадет. Я думаю, его надо срочно женить. У тебя, кстати, нет на примете хорошей девушки? Или у тебя, Люся? Я помню, у тебя были симпатичные подруги.

– Да, были. Но где они сейчас? Как уехала со Смоленской, так и растеряла все связи. Есть одна подружка, симпатичная. Я познакомила Игоря с ней пару месяцев назад, но, как узнала от нее, они больше не встречаются. Не знаю, что там произошло, но вот теперь расстались, а, по началу, казалось, что была любовь. Она поверила ему, а теперь все. Вообще, я скажу тебе, что он уж больно буйный какой-то и заносчивый.

Вскоре братья расстались, и Иван проводил Олега до метро.

Через пару дней к Ивану позвонил Игорь. С обидой в голосе он сказал, что они пренебрегают им, не хотят с ним встречаться, а потом еще и упрекают в том, что тот никак не женится.

– Может быть, я хотел показать вам свою новую девушку, возможно потенциальную невесту. Я ведь не могу решать этот важный вопрос, не посоветовавшись с братьями.

– Что ж, если есть такое желание, то приезжай ко мне в следующую субботу со своей девушкой. У меня как раз будет последнее дежурство, потом я свободен. Тебя устраивает мое предложение?

– Сейчас прикину, – Игорь помолчал немного в трубку и затем сказал, – пожалуй, можно. Давай часов в шесть, семь вечера. Приготовь что-нибудь на ужин, а я прихвачу водочки.

На том и сошлись. У Ивана начался новый семестр и, ознакомившись с перечнем новых предметов и расписанием занятий, он понял, что не потянет все это, если будет продолжать работать в больнице. Сказывалась усталость, да и сам статус медбрата стал удручать его. Все-таки скоро кончится четвертый курс, а там врачебная практика, где Иван будет выступать в роли врача наедине с больными. Но только не на сцене и не в спектакле, а в реальной жизни, где от действий врача будет зависеть здоровье человека. И новые дисциплины, предлагаемые сейчас студентам, как раз и определяют успешную врачебную практику. В их числе в первую очередь, терапия, хирургия и акушерство и гинекология.

Люся на ужин поджарила сардельки, хотела шпикачки, но их в магазине не было, на гарнир был зеленый горошек, а на закуску – маринованный огурчик. Игорь приехал в семь часов. С ним была девушка лет двадцати двух, черноволосая и светлоглазая с короткой прической. Выглядела она весьма привлекательной, была не высокого роста и с умеренным бюстом. Ее улыбка понравилась Ивану, ему даже показалось, что она очень этого хотела. Игорь вошел в комнату уверенной поступью. После переезда Ивана он был здесь однажды, да и то спешил куда-то. Сейчас он рассматривал немногочисленные предметы мебели, люстру, бра над спальным диваном, потом приблизился к обеденному столу, который стоял посреди комнаты, и с одобрением заметил:

– Да, брат, неплохо вы живете. Все на своих местах, чисто и уютно: белая скатерть, посуда, удобные стулья. Вот, что значит, во время женился. И вообще, хоть ты моложе меня, но обскакал по всем статьям, – в интонации Игоря чувствовалась похвала старшего брата.

Люся принесла большое блюдо с жареными сардельками и зеленым горошком и пригласила всех к столу. Первый тост был за хозяйку дома. Чуть позже Игорь пригласил Ивана покурить.

– Где у вас тут курят? Проводи меня.

Курили обычно на лестничной клетке. Курили гости, но Иван не курил, хотя с удовольствием составлял компанию курящим.

– Ну как тебе Наташка? Вроде симпатичная, да?

– Симпатичная, – согласился Иван, – а ты давно знаком с ней?

– Да нет, это третье свидание. Пока что ничего не было. Может быть, устроишь мне ночлег? Зима, деваться некуда. А я и магнитофон с собой прихватил. Послушаем музыку, потанцуем.

– Кресло-кровать тебя устроит? Правда, тесновато будет. Но для тебя может быть так даже лучше?

– Годиться. Ну, пойдем, а то девчонки заждались.

Когда Иван пригласил на танец свою Люсю, он полушепотом сообщил ей о просьбе Игоря оставить его с Наташкой на ночь. Люсе не понравилось это, но отказывать брату она не могла. Позже Игорь пригласил на танец Люсю. Нужно сказать, что Люся давно уже нравилась Игорю и если бы не Иван, он бы с удовольствием приударил за ней. Он даже к свадьбе привез ей ведро тюльпанов из Киргизии, где был в очередной командировке. И сейчас он танцевал с ней, загадочно улыбаясь, что-то говоря в полголоса. Иван танцевал с Наташей. Неожиданно она оказалась настолько близко от него, что он ощутил ее тело. Ему показалось, что с каждым движением она прижималась к нему все больше и больше. Заглянула в глаза Ивана и с улыбкой негромко сказала:

– Я так рада, что Игорь привел меня сюда, и я познакомилась с тобой. Он мне и раньше говорил, что у него симпатичные братья, но ты превзошел все мои ожидания.

Иван боялся, что ее может услышать Игорь, а еще хуже – Людмила. Она была достаточно ревнивой, и могли потом случиться неприятности. Но музыка звучала громко, а Люся все больше прислушивалась к тому, что ей говорил Игорь.

– А какие у вас отношения с Игорем? Ведь он тебе нравится, и ты может быть даже готова выйти за него замуж. Или я ошибаюсь?

– Об этом не было речи. Скорее всего, он просто хочет переспать со мной.

– Ну, а ты как на это смотришь?

– Пока не знаю. По крайней мере, сейчас, после знакомства с тобой, я не стремлюсь к этому.

– Так что же тебе не нравится в нем?

– Многое, а главное, в нем нет того, что есть в тебе?

– Чего же?

– Интеллигентности. Ты и говоришь совсем не так, как он, и голос у тебя другой, ровный и искренний. Когда тебя слушаешь, хочется верить тебе. У Игоря все не так.

Иван танцевал с этой девушкой, слушал ее, а сам старался сдержать зевоту. Ведь он прошлую ночь был на дежурстве и почти не спал. Наконец, он почувствовал, что его гости тоже утомились. Игорь пошел в очередной раз покурить. Люся стала разбирать постели. Иван раскрыл кресло-кровать. Погасили свет, и Наташа стала раздеваться. Иван видел все это, хотя и силился не смотреть в ее сторону. Очень скоро он уснул и спал всю ночь, не просыпаясь. Утром Люся нашептала ему, что у Игоря и Наташки, по всей видимости, так ничего и не получилось: они долго о чем-то говорили, даже ссорились, потом Игорь опять пошел курить. Потом пил воду и лишь ближе к утру уснул.

– А откуда ты знаешь все это? Ты что не спала совсем?

– Спала, но с перерывами. Ну как тут уснешь? Я боялась, как бы чего не вышло плохого. Игорь все-таки резкий парень, мог бы, и ударить Наташку. Сегодня воскресенье, давай еще поспим немного.

За окном только начинался рассвет, и в комнате было почти темно. У окна в кресле-кровати спали Наташа и Игорь. Было довольно жарко, и Наташа откинула одеяло. Иван мог разглядеть ее обнаженную ногу, слегка согнутую в колени. «Симпатичная женщина», – подумал Иван, и утренний сон унес его к сновидениям.

Проснулись, когда уже было совсем светло. Начались утренние хлопоты: уборка постелей, туалет, утренний чай. Игорь и Наташа молчали и даже не смотрели друг на друга. За обеденным столом возникла неловкость, перерастающая в напряжение. Позже Игорь предложил Люсе сходить с ним в магазин. Та согласилась. Ивану он строго-настрого наказал не отпускать Наташку, если она оденется, то раздеть ее. Наказ старшего брата надо выполнять. Прошло минут пять, как ушли Игорь и Люся, Наташа вышла в коридор и взяла с вешалки пальто. Иван за руку вернул ее в комнату, сказав:

– Игорь мне не велел тебя отпускать. Сказал, если станешь одеваться, то раздеть тебя.

– Раздевай, я не стану сопротивляться, – ответила Наталья, оказавшись ненароком в объятиях Ивана, – только раздевай уже до конца.

Девушка потянулась к Ивану и робко поцеловала его в губы. Возникла пауза. Иван не знал, как реагировать на этот жест. Совсем скоро Игорь и Люся должны вернуться домой. Послышался поворот ключа в замке первой двери. Наташа взяла салфетку, достала из сумочки ручку и быстро написала свой телефон. Когда Игорь открывал дверь в комнату, она успела передать листок Ивану, слегка пожав его руку. На столе появились две бутылки молдавского белого вина и торт «Сказка». Такой торт больше других любил Игорь и обычно покупал его, а вино, наверно, должно было заменить чай. Немного позже Наташа собралась уходить. Игорь не стал ее задерживать. Оставшиеся посидели еще немного, съели тортик, выпили вино и Игорь попросил Ивана проводить его.

– Давай зайдем в магазин, – предложил Игорь брату, – может быть, выпьем немного водки, а то у меня от этого вина голова стала тяжелой.

В углу магазина была буфетная стойка. Здесь продавали соки, пирожные и разные бутерброды. Рядом – три высоких круглых столика. Обычно здесь пьют сок или кофе с молоком. Иногда распивают водку или вино. Братья тоже решили выпить немного водки.

– Ну, вот, совсем другое дело, – заметил Игорь, закусывая бутербродом с ветчиной.

– Да, так пожалуй лучше, – согласился Иван, – ты не хочешь мне рассказать, что у тебя с Натальей?

– Ничего интересного. Я просто так вам сказал, что собираюсь на ней жениться. Ничего хорошего в ней нет. Полночи не спал, так и не отдалась, «динамо». Говорит, что не любит меня. Ну, и пошла она…

– А как у тебя дела с Любой, с которой тебя познакомила Люся?

– Ты знаешь, сначала все было хорошо. Мне даже показалось, что мы любим друг друга. Мы говорили о возможной женитьбе. У нас была близость, но потом я понял, что ошибся. Сейчас мы больше не встречаемся

– Понятно, значит нужно продолжить поиск невесты для тебя.

Эстафету подхватила их старшая сестра Света. Она решительно заявила, что у нее на примете есть хорошая кандидатура. Светленькая, курносенькая, симпатичная. Немного полновата, но зато спокойная и с золотым характером. Живет с мамой, больше никого нет, и ни с кем не встречается. Ближе к весне она познакомила Игоря с потенциальной невестой. Звали ее Галей. Игорь ей понравился, и она с удовольствием принялась обхаживать его. Светлана предупредила Галю, что у Игоря есть недостаток: он любит выпить. Галя на это ответила:

– У меня пить не будет.

Сказано было решительным тоном и сватовство продолжалось. Скоро Игорь действительно перестал выпивать, не считая редкие дни, когда Галя и сама могла составить ему компанию. За последнее время у него заметно улучшились дела на работе, увеличилась заработная плата. Словом, знакомство с Галей пошло ему на пользу и стало ясно, что в скором времени они поженятся. Ольга Григорьевна с облегчением вздохнула.

У Олега родилась дочка с карими глазками и черными волосиками. Назвали ее Марией или просто Машей. Олег привязался к девочке всей душой. Микроклимат в его семье заметно улучшился. У Олега появились новые заботы – здоровье и воспитание дочери. В разговорах с Иваном он все реже критиковал правительство и совсем не говорил о необходимости уехать из страны. Иван радовался этим переменам, но зная характер брата, которому всегда было не по душе ровное течение реки, а нужны были пороги и перекаты, опасался, что это душевное его благополучие продлится не так долго, как хотелось бы.

Прошло некоторое время, но Иван так и не воспользовался запиской с телефоном Наташки.

Глава 5. Преддверие практики

Шел к концу четвертый курс, вслед за которым начиналась врачебная практика. Иван часто вспоминал своих учителей, профессоров, у которых Ивану посчастливилось добывать крупицы медицинских знаний. Это действительно были крупные ученые и опытные преподаватели. Среди них, конечно же, такие гиганты как Жданов и Талызин, Анохин и Збарский, Дебов и Тареев. Были и другие, с которых просто хотелось брать пример, они все больше для Ивана становились образцом для подражания. Таким как они Иван хотел видеть себя в перспективе. А пока продолжалась изнурительная учеба и подготовка к врачебной практике.

На кафедре терапии в течение двух месяцев студенты вели «своих» больных. За каждым была закреплена больничная палата и четыре или шесть больных. Ежедневный обход, осмотр, записи в историю болезни, поступления новых больных, лекарственные назначения, выписные эпикризы и еженедельные доклады на врачебных конференциях. Все это не допускало какой-либо халтуры, особенно пропусков занятий, которые могли бы случаться, если бы Иван продолжал работать в больнице. Да и сам статус медбрата на фоне его конкретной, пусть еще учебной работы, в качестве начинающего врача терапевта, уже никуда не годился. Без ложной скромности, Иван рос в собственных глазах ежедневно. Это чувствовал не только Иван. Его товарищи-сокурсники также превращались из начинающих молодых студентов, позволявших себе некоторые шалости, в степенных и уверенных в себе людей в белых халатах.

Конечно, в этот период занятия требовали от студентов максимальных усилий, чтобы быть в тонусе, которые задавали им преподаватели. Всякая недобросовестность выявлялась незамедлительно, порой в виде случаев одновременно смешных и грустных. Как-то, на этапном зачете по болезням дыхательной системы профессор принимал зачет у товарища Ивана по группе, не отличавшегося большими стараниями в учебе. Ему достался билет по хроническим болезням легких, который сопровождался рентгеновским снимком легочной ткани с выраженным казеозным некрозом. Такой некроз по-русски называли «творожистым». Боря, так звали этого студента, сидел справа от Ивана, который уже подготовил ответ на свой вопрос и ждал очереди, когда Боря закончит мямлить. Он долго рассматривал рентгенограмму, вертел ее и так и сяк. Он, конечно, понимал, что перед ним снимок легких, но что хочет от него профессор, он понять не мог. Боря как-бы случайно показал снимок Ивану, так чтобы он оказался против окна и тот смог бы рассмотреть картину легочной ткани. Он сумел это сделать, и Иван без проблем определил характер некроза. Но как подсказать Боре, чтобы профессор не услышал, а Боря смог бы понять, что сказал Иван. Иван показал жестом, как будто он ест что-то ложкой, но как Боря мог понять, что речь идет о твороге? Для этого надо было хоть раз услышать этот термин. Слух Бори в свое время не соприкоснулся с этим словом.

– Ну, что же вы, голубчик, – спросил пожилой профессор, – наверно забыли, как называется этот вид поражения ткани, а юный ваш друг безуспешно пытается вам напомнить, как называется этот продукт.

– Да, профессор, – промямлил Боря, – я помню, что это что-то связано с пищей, но с какой, совсем забыл. Вот вижу это блюдо, а вспомнить не могу.

– Ну, скажите хотя бы из чего приготовлено это блюдо, – явно потешался профессор над никчемным студентом.

Иван попытался на это изобразить молоко, переливающееся из одного сосуда в другой.

– Это связано с молоком или сметаной.

– Уже теплее, но все-таки холодно. Будет совсем тепло, если вы придете ко мне еще раз, предварительно изучив подходящие для этого случая молочные продукты.

– А, вспомнил, профессор. Этот вид некроза похож на творог. Я верно говорю? Посмотрите на снимок, ведь, в самом деле, напоминает творог.

– Да, – рассмеялся профессор, – этот вид некроза действительно напоминает творожистую массу и потому его называют… как?

– Творожистый, – выдавил из себя Боря, – верно? А бывает он при туберкулезе и раке легких.

– Ладно, молодой человек, на сей раз, вы выпутались, но в другой раз рядом с вами может не оказаться вашего юного друга.

Отпустив Бориса, профессор насел на Ивана, как бы пытаясь понять, столь ли удачлив этот студент. Они беседовали минут десять или больше, говорили оба, порой, перебивая друг друга, и лицо профессора постепенно принимало удовлетворенный вид.

– Что ж, из вас может получиться неплохой терапевт. До свидания, – сказал профессор и, сделав отметку в своей ведомости, отпустил Ивана.

Во время больничных обходов профессора кафедры со своей свитой врачей и ассистентов сложились своего рода стереотипы. Так, осмотрев очередного больного, профессор начинал рассуждать вслух, но при этом произносил лишь отдельные термины или названия лекарств.

– Кхе-кхе, – покрякивая, произносил он, – я думаю, коллеги, здесь, кхе-кхе, преднизолоновая мазь.

И коллеги торопливо записывали слова профессора, они понимали, что не досказал их шеф, и на бумаге слов было значительно больше, чем профессор произносил у постели больного.

Были и тяжелые, фатальные случаи, которые остаются в памяти начинающего врача на долгие годы, если не на всю жизнь. В палате Ивана лежал мужчина средних лет с циррозом печени. Он уже третий раз приезжал в эту клинику, специализирующуюся на печеночных заболеваниях. И всякий раз, когда прибывал на госпитализацию, у него был отчетливой выраженный желтый цвет кожи или желтуха – один из основных симптомов цирроза печени. Анамнез его болезни был поучителен. Он жил и работал в Молдавии, был председателем колхоза и по долгу службы общался с большим количеством партнеров. Такие общения сопровождались систематическим приемом алкоголя. Количество выпиваемого ежедневно спиртного впечатляло. Его рабочий день начинался со стакана водки, затем выпивал свой стакан он в обед и за ужином еще два стакана. В общей сложности объем выпиваемой водки составлял литр. Кроме того, в промежутках между завтраком, обедом и ужином он выпивал большое количество виноградного вина, объем которого не поддавался учету. При этом он оставался в рабочем состоянии. Так продолжалось пятнадцать лет. В результате печень не выдержала, и он получил неизлечимое заболевание. За время госпитализации врачи поддерживали печень, как могли, но все, что осталось от печеночной ткани хватало ненадолго и перерывы между госпитализациями сокращались с каждым разом. Прогноз развития болезни оставался неутешительным.

На кафедре хирургии все больше обращали внимание на использование различных диагностических приборов, требовали от студентов прямого участия в процессе обследования больного. И хотя порой это было сопряжено с известной неловкостью для больных, без этого не обойтись. Существовала договоренность между лечащим врачом, хирургом кафедры и больным, которого он курировал, что при необходимости больной дает согласие на обследование его студентами. Так было при детальном обследовании молодой еще женщины с мастопатией, когда рассматривался вопрос о дифференциальной диагностике на наличие опухоли грудной железы. В ту пору еще не было во врачебной практике тепловизоров. Поэтому приходилось заниматься самой тщательной пальпацией грудной железы, а затем и ближайших к ней региональных лимфоузлов, например, в подмышечной впадине. Качество такого обследования являлось решающим в вопросе о хирургическом вмешательстве. От этого, порой, зависела жизнь больной. Женщины понимали это и совсем не смущались, когда молодые парни, студенты медицинского института, проводили тщательную пальпацию грудной железы. Скорее парни испытывали некоторую неловкость при этом обследовании. Преподаватель-хирург тщательно следил, чтобы со стороны студентов не было никакой недоработки. В самостоятельной врачебной работе такие обследования приходится делать врачу любой специальности, будь то хирург или терапевт, и от правильно поставленного диагноза подчас может зависеть жизнь больной.

Встречались также и еще более щепетильные приборные обследования, например, прямой кишки на предмет наличия в слизистой полипов. И на это больные шли без стеснения, а начинающие врачи с интересом смотрели в тубус прибора. Нужно хоть раз увидеть полип кишечника, чтобы потом не пропустить его. И нужно научиться пользоваться соответствующим прибором. Студентов также учили правильно мыть руки перед операцией, знакомили с различными повязками, наложением шин, демонстрировали ход операций. При этом студенты, одетые как хирурги, стояли на возвышенном постаменте, держась за поручень, и наблюдали операционное поле и все, что в нем происходило. Некоторые не выдерживали долгого стояния и вида крови и тихонько выходили из операционной.

В акушерстве и гинекологии все основные манипуляции проводили на фантомах. Здесь было все: и правильное положение плода и боковое и поперечное и то, как проходит плод родовые каналы и как следует накладывать щипцы при патологии родов и многое другое. Это давало студентам лишь ориентировочные представления о родовом акте. И чтобы увидеть воочию, как появляется на свет младенец, для студентов было организовано ночное дежурство в одном из роддомов. Ожидали рождение ребенка где-то среди ночи и студентам предложили свободную палату с застеленными кроватями. Разобрались, кто, как мог и хотел. Татьяна предложила Ивану лечь с ней, и он не отказался. У них была любовь еще с первого курса, которая не имела продолжения. Сейчас, это было просто так, бутафория, так как лежали в халатах. Обнявшись, им было хорошо лежать вместе. Они совсем не думали о том, что скажут их товарищи, находившиеся в этой же палате. Да и что они могли сказать, когда еще с первого курса все знали про их любовь и про то, как все случилось дальше. Они обзавелись семьями: Татьяна мужем, а Иван женой. Но теплые чувства друг к другу остались при них. Это были странные чувства. Татьяна, как и на первом курсе, всегда старалась быть вместе с Иваном и как можно ближе, насколько позволяла обстановка. На лекциях почти всегда они сидели вместе, при этом нередко их руки соприкасались друг с другом. Но дальше этого дело не шло. Они сохраняли верность своим супругам.

Стали засыпать, но тут в палату вошел врач и пригласил всех в родильный зал.

– Началось, – сказал он, – все уже там.

Студенты быстро встали и пошли по коридору в сторону зала.

– Ой, я как-то боюсь. А ты? – спросила Татьяна, держа Ивана за руку.

– Я волнуюсь. Ведь это чудо, человек рождается, приходит на свет.

Они вошли со стороны головы роженицы. Все, что было дальше, было прикрыто тонкой ширмой. Чтобы увидеть рождение ребенка, нужно было зайти с другой стороны. Там уже были врач и акушерка.

– Пойдем, – сказал Иван и потянул за собой Татьяну.

– Я боюсь. Иди ты первый.

И Иван пошел навстречу новой жизни.

– Встаньте за спиной, – скомандовал доктор, – роды простые, идут схватки и потуги, воды уже отошли. Ждем с минуты на минуту.

Иван встал за спиной доктора и из-за его плеча наблюдал. Пока ничего не было видно. Но вот роженица закричала довольно сильно и напряглась, что было сил.