Текст книги "Же Ву Зем"

ЮРИЙ САВИНСКИЙ

ЖЕ ВУ ЗЕМ

ОЧЕРК О ПРЕКРАСНОМ ЧЕЛОВЕКЕ,
ГЕРОЕ-ЛЕТЧИКЕ, ПОГИБШЕМ ПРИ
ТУШЕНИИ ЛЕСНОГО ПОЖАРА
В ГОРАХ ФРАНЦИИ

Прислонясь у низкого забора,

В свете полыхающих зарниц,

Ты глядишь куда-то через горы,

Провожая перелётных птиц.

Все мечты и все твои желанья -

Вместе б с ними в облачную высь!

Караван крылатый, до свиданья,

Караван крылатый, возвратись!

Юрий ГАРНАЕВ

«Же ву зем» – признание в любви неведомому читателю, последние слова в дневнике заслуженного летчика-испытателя СССР, Героя Советского Союза Юрия Александровича Гарнаева.

Судьба не пожалела для этого человека ни печалей, ни радостей. Он родился в 1917 году одновременно с рождением новой страны, погиб в расцвете сил в канун своего и страны пятидесятилетнего юбилея. Место его рождения – заурядный российский городок, могила – вблизи неприметного французского городка. Его сын стал Героем России – героем по сути, другой страны. Талантливый, отважный рыцарь авиации, представитель одной из самых суровых, героических профессий он вспоминается, как человек души, по выражению Анатоля Франса «пленительно красивой».

В истории авиации мало, а, может быть, и нет вовсе, летчиков-испытателей, которых можно поставить в один ряд с Юрием Александровичем по количеству предельно рискованных, разнообразных по характеру испытаний авиационной техники. Он прыгал с парашютом из стратосферы, испытывал истребители и бомбардировщики на критических режимах полета, испытывал самолеты вертикального взлета и посадки, спасал вертолет при отказе двигателей, апробировал на себе пригодность катапульт, отстреливал лопасти вертолета в воздухе, исследовал летные свойства различных типов винтокрылых аппаратов, приручил турболет – норовистого мустанга экспериментальной авиации. Он готов был летать на всем, даже на табуретке, – на всем, что способно летать, и на том, что летать было неспособно. В быту он был весельчаком и балагуром, любящим мужем и отцом, верным товарищем, всегда готовым придти на помощь любому, кто в этом нуждался.

Подобно другому летчику – испытателю, Антуану де Сент-Экзюпери, он был романтиком авиации, который стремился выразить свои чувства литературным словом.

Его сын, Александр Юрьевич, приложив не малые усилия, получил доступ к запрятанному в архивах КГБ делу своего несправедливо репрессированного отца. В них, в числе прочего, тетрадь. Стихи на листах серо-коричневой бумаги, нарезанных из цементных мешков.

«Случилось несчастье… Большое несчастье случилось.

Из списков живых я надолго сейчас исключён.

И жизнь под откос, как разбитая бричка свалилась,

На каторжный труд лиходейкой – судьбой обречён.

Как трудно словами измерить обиду и муки,

Как страшно поверить, как тяжко в душе пережить,

Что цепи закона сковали мне волю и руки,

Что стал я бесправным и грязью обрызгана честь…

Тамцак-Булак, Дайрен, Москва,

Тамбов, Мичуринск, Ленинград…

И эти нежные слова,

И белой ночи маскарад.

И море с проседью барашков

Катилось из-под облаков

К всегда открытой нараспашку

Скалистой груди берегов.

Мечта в полёте альбатроса

Крылатой вольности полна,

Костюм пилота, жизнь матроса,

Солёный ветер и волна.

Давно прожитого картины,

Любви несмелый, первый дождь,

Зовущий голос – крик утиный,

Вишнёвых дум хмельная дрожь.

Раздолье Марсового поля,

Адмиралтейства яркий шпиль,

Невы обузданная воля,

Морские штормы, зыбь и штиль.

Всё позади… А через межи

Года переступили… Вновь

Дорогой зимнего манежа

Не прибежит к тебе любовь.

Сейчас тоска и грусть Приморья,

Тайга и сопки – как гробы,

Тяжёлый час единоборья

Бродяги-пасынка судьбы.

Мукден, Харбин, Цзиньжоу, Тарту,

Норильск, Архангельск, Ленинград -

Тяни себе любую карту

Из всей колоды наугад…

Перебиты, поломаны крылья,

Нам теперь уж на них не летать.

Проводила тебя эскадрилья,

Как неродная, строгая мать…

Я верю в человеческое счастье,

Как верю в то, что завтра будет день.

Во всей Вселенной силы нет и власти

На будущее наше бросить тень.

Я верю сердцем, разумом и болью

В идею, что зовётся Коммунизм

Как будто вижу я, как в небе кровью

Написано большое слово: Жизнь.

Мечты свои, думы и боль пережитого горя

Хоронишь вдали, сторонясь от людей,

И как тяжело с этим грузом безвыходно в гору

Годами шагать в темноте и не видеть огней».

Юра Гарнаев родился 17 декабря 1917 года в небольшом городе Балашове Саратовской области.

«Маленький домик на окраине небольшого городка Балашова, занесённого зимой снегом, а летом прекрасного тем, что расположен он на берегу реки Хопёр, в который мы, ребятишки, ныряли с ранней весны до поздней осени, а после ледостава катались на льду, приделав на дырявый валенок вместо коньков деревяшки. Правда, весной тихий Хопёр становился неспокойным, выходил из берегов, и по нему с шумом и треском шли льдины, на которых мы старались прокатиться, рискуя свалиться в воду. Проходил лёд, и Хопёр разливался, затапливал низкие места, но через две недели вода входила в берега, и он снова становился кротким. Это запомнилось на всю жизнь. Ещё запомнилось постоянное ощущение голода. Суровые годы переживала молодая Советская республика, окружённая кольцом блокады.

Балашов находился в стороне от главных событий, но армия Деникина, свирепствовавшая в тех краях, зацепила и его. Несколько раз переходил Балашов из рук в руки – город простреливался насквозь, и много зданий было разрушено артиллерийской перестрелкой.

…я помню, как над тихим городом Балашовом пролетел самолёт и сел на стадионе, и мы, мальчишки, бежали через весь город, лезли на забор, который упал, сломался под нами…».

Это чудо случилось в Первомай 1930 года. Другое чудо – начальник школы пилотов города «покатал на настоящем самолете». Лозунг предвоенных лет: «Комсомол – на самолет! Дадим стране 150 тысяч летчиков без отрыва от производства».

Между тем семья Гарнаевых, как и многие семьи в разоренной стране, голодала. Отец Юрия, Александр Васильевич, являл собой пример усердия в работе. Как он позже писал сыну:

«Я не привык сидеть без дела… Эти дела приносят мне внутреннее удовлетворение… таково мое мировоззрение, я от него не отступлю ни на шаг, до моего последнего вздоха. Труд, честь и совесть были моим непреложным лозунгом на протяжении всей моей трудовой жизни, и они останутся при мне до последних дней моего пребывания на белом свете…".

Все это было прекрасно, но зарплаты бухгалтера на хлеб не хватало. Что касается матери, то Валентина Ивановна не могла забыть о своих успехах на театральных подмостках, мечтала на них вернуться, а пока проводила время в кружках самодеятельности.

«Об авиации я сначала даже не мечтал – время было слишком трудное. Семья наша жила бедно, я ведь наелся в первый раз досыта, когда попал уже в летную школу» – вспоминал Юрий.

В 1934 году родители развелись. Валентина Ивановна, забрав Юру, перебралась к родне в подмосковную Лопасню (ныне город Чехов). Здесь, в областном леспромхозе Юру взяли рабочим – валить лес, корчевать пни. Когда эта работа кончилась, мать, чтобы прокормиться, пошла с детьми, Юрой и Женей, по русским деревням и селам – от Оки до Десны. Семейная театральная труппа давала концерты, сцены из классики. За Шекспира, Пушкина, Шиллера, Толстого и Юрины стихи в придачу крестьяне расплачивались хлебом, картошкой, огурцами.

Вернувшись в Лопасню, Юра устроился на механический завод, а в 1936 году после окончания Подольского индустриального техникума был принят токарем Лианозовского вагоноремонтного завода.

«Восемнадцатого августа 1937 года наш завод торжественно отмечал …День Воздушного Флота. Конечно, именинниками здесь были мы, курсанты. Вблизи завода подобрали площадку, куда собрались все жители железнодорожного посёлка. Одетые в новенькие тёмно-синие комбинезоны, с кожаными шлемами, мы по периметру окружили эту площадку.    И вот появились два самолёта. Под гром аплодисментов и звуки духового оркестра, исполнявшего авиационный марш, они прошли бреющим полётом над зрителями и сели прямо на окружённую нами площадку – это прилетели наши инструкторы.

   Много было приветственных речей, потом рабочих завода катали на самолётах, и, наконец, самолёт, пилотируемый моим инструктором Малаховым, продемонстрировал восхищённым зрителям очень низко над землёй комплекс фигур высшего пилотажа. Меня Малахов посадил в заднюю кабину, и я невольно явился участником этой чрезвычайно сложной воздушной акробатики. На земле все ахали, и я не меньше ахал, сидя в задней кабине. А на следующий день в заводской многотиражке был репортаж, описывающий этот чудесный праздник, и, кстати, там было сказано: «Токарь завода Гарнаев, без отрыва от производства освоивший самолёт, проделал на нём комплекс невиданных нами доселе фигур высшего пилотажа». Много дней меня потом все поздравляли, а я ходил, задрав нос, хотя всё-таки мне было не по себе – ведь машину пилотировал Малахов».

Более или менее налаженный быт позволил Юрию Гарнаеву жениться: в 1938 году родился сын, затем дочка. В этом же году

...

конец ознакомительного фрагмента