Текст книги "Плутовской роман в России. К истории русского романа до Гоголя"

Однако одного числа переведённых работ недостаточно для вынесения каких-либо суждений. Так, все восемь упомянутых переводов мадам Гомес издаются за три года (17641766). До этого её имя нигде не встречается, после – публикуется лишь одна «история», и ни одно из её сочинений не издается во второй раз. Таким образом, её популярность оказывается поверхностной и быстро проходит.

Популярность Лесажа, напротив, сохраняется в течение долгого времени. «Жиль Блас» становится одним из первых напечатанных романов (1754) и уже в 1760 году выпускается новым изданием (первый засвидетельствованный случай для романного жанра[182]182
  Ранее только текст «Истории о княжне Иерониме» (1752) был обозначен как «издание 2-е», однако первое издание неизвестно и не было засвидетельствовано. По этой причине Сиповский указывает в каталоге данную публикацию как первое издание.


[Закрыть]). Только в XVIII веке текст Лесажа издается восемь раз: в 1754, 1760/61, 1768, 1775, 1781, 1783, 1792 и 1800 годах[183]183
  Ср. эти и нижеуказанные издания переводов плутовских романов в библиографическом списке в приложении.


[Закрыть]. Наряду с «Телемаком», он пользуется наибольшим спросом среди переводных романов. И если большинство любимых книг русских читателей 1760-х годов в следующем столетии уже не публикуются[184]184
  Это касается не только таких авторов, как мадам Гомес, но и других, более значимых писателей, как, например, Прево, который ещё в середине 18-го века являлся одним из самых любимых романистов в России, но к концу столетия был практически забыт. Ср. также отрывки из мемуаров современников, цитируемые ниже.


[Закрыть], то «Жиль Блас» продолжает выпускаться и в XIX веке. Так, новые издания появляются в 1808, 1812/15, 1819/21 годах и т. д. Не реже выходит в свет перевод «Хромого беса» Лесажа. В XVIII веке зафиксированы пять изданий: 1763, 1774, 1785, 1789 и 1791 гг. В XIX веке, как и в случае «Жиль Бласа», выпуск новых изданий «Хромого беса» не прекращается: они выходят в 1807, 1816, дважды в 1832 году и т. д.

С западноевропейской точки зрения, пять изданий могут показаться небольшим количеством, особенно если учитывать, что беллетристика в течение XVIII века печаталась в России тиражом в 600 или 1200 (редко – 2400) экземпляров[185]185
  Если в типографских данных указывается тираж издания, то почти всегда он находится в указанных рамках. Ср. пример регистра в: Шамрай Д. Д. Цензурный надзор над типографией сухопутного шляхетского кадетского корпуса – В кн.: XVIII век. Сб. 2. – М.—Л., 1940. С. 293–329.


[Закрыть]. Однако для того времени пять изданий за 30 лет – это необычно много; в XVIII веке менее двадцати произведений художественной прозы удостоились свыше четырёх изданий.

Кроме «Жиль Бласа» и «Хромого беса», в XIX веке издаются следующие плутовские романы Лесажа (в действительности, все они являются обработками старых испанских романов, однако оформляются как «сочинения Лесажа»[186]186
  Ср. названия русских переводов в приложении.


[Закрыть]): «Бакалавр» (1-е изд. – 1763 г., 2-е изд. – 1784 г.), «Эстебанильо» (1765/66) и «Гусман» (1785).

Уже количество переведённых работ, но прежде всего, число их изданий и переизданий позволяют сделать вывод, что плутовские романы Лесажа пользуются в России во второй половине XVIII и первой половине XIX века большой популярностью. Это подтверждается свидетельствами современников. О том, с каким удовольствием читают русский перевод «Жиль Бласа» сразу после его публикации, свидетельствуют записи А. Болотова (1738–1833). Они столь наглядно отражают ситуацию того времени, что должны быть хотя бы частично здесь процитированы. Болотов пишет:

… едучи ещё в Петербург, за непременное дело положил я, чтоб побывать в Академии и купить себе каких-нибудь книжек, которые в одной ней тогда и продавались. В особенности же хотелось мне достать «Аргениду»[187]187
  «Аргенида», как и «Езда в остров любви», была переведена В. Тредиаковским и была издана в 1751 году с названием «Аргенида, повесть героическая, сочиненная Иоанном Барклаем» (Сиповский «Библиография, № 4).


[Закрыть], о которой делаемая мне ещё в деревне старичком моим учителем превеликая похвала не выходила у меня из памяти. Я тотчас её первую и купил, но как в самое то время увидел впервые и «Жилблаза», которая книга тогда только что вышла[188]188
  Русский перевод «Жиль Бласа» был опубликован спустя три года после «Аргениды», в 1754 году. Примерно тогда же совершает свою поездку Болотов.


[Закрыть] и мне ее расхвалили, то я не расстался и с нею. Обоим сим книгам был я так рад, как нашед превеликую находку. Досадно мне было только то, что обе они были без переплета, и это были первые книги, которые купил я в тетрадях и кои принужден был впервые учиться складывать и сшивать в тетрадку, дабы мне их читать было можно…[189]189
  Болотов А. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. Т. 1. С. 321–322. Мемуары были окончены в 1816 г., однако напечатаны только в 1870–73 гг.


[Закрыть]

Уже в дороге и ещё до «Аргениды» Болотов начинает читать «Жиль Бласа» и записывает свои впечатления:

Я изобразить не могу, с какой жадностью и крайним удовольствием читал я дорогою моего «Жилблаза». Такого рода критических и сатирических веселых книг не случалось мне читать ещё отроду, и я не мог устать, читая сию книгу, и в несколько дней всю её промолол[190]190
  Болотов «Жизнь». С. 327–328.


[Закрыть].

Характерно не только то, как активно Болотов хвалит «Жиль Бласа», но и то, как с таким же восхищением он прочитает «Аргениду», подзаголовок которой – «героическая повесть» – уже позволяет определить её принадлежность к другому, прямо противоположному типу романа.

Сам жанр романа ещё слишком нов, чтобы читатели могли обнаружить отличия между его разновидностями. Хотя «Жиль Блас» и называется «критической и сатирической книгой», читатель обращает внимание не на изображение антигероя, а на то, что это роман. Русский читатель радуется, если ему удается купить и прочитать один из четырёх или пяти тогда напечатанных переводов романов. И среди этого малого количества доступных текстов «Жиль Блас» удостаивается наиболее положительных отзывов.

Спустя десять лет ситуация остается во многом схожей, лишь число переведённых текстов немного увеличивается. Так, современник Болотова Михаил Дмитриев пишет, что в 1765 году он прочитал в петербургском пансионате «Жиль Бласа», а также «Тысячу и одну ночь», «Комический роман» Скаррона, «Робинзона Крузо» Дефо и «Маркиза Г.» Прево. Последний роман к тому времени был переведен и опубликован не полностью (только части с первой по четвертую[191]191
  «Маркиз Г.» публикуется в 1756–1765 гг. (первые четыре части переведены И. Елагиным, части V и VI – В. Лукиным). (Ср. также сноску 181.) Перевод «Робинзона» был издан в 1762 г., «Комического романа» – в 1763 г. В 1763 году также начинает выходить в свет перевод «Тысячи и одной ночи». Таким образом, дата записи в мемуарах Дмитриева попадает в промежуток между 1763 и 1765 годами.


[Закрыть]). Однако чуть позже один врач дарит Дмитриеву пятую и шестую части на французском. Чтобы прочитать это продолжение, Дмитриев учит французский, дополняет свои знания лексикой, использованной в романе, и уже вскоре сам переводит Лафонтена[192]192
  Дмитриев М. Мелочи из запаса моей памяти. С. 4–5.


[Закрыть]. Хотя количество романов постепенно растет, его не хватает для удовлетворения читательских потребностей, что для многих служит стимулом к переводческой работе.

В те годы желание читать новые книги было неразрывно связано с желанием иметь их в собственной библиотеке. В первую очередь, это касалось дворян, живущих в деревне. Дмитриев позже пишет:

По деревням кто любил чтение и кто только мог заводился не большой, но полной библиотекой. Были некоторые книги, которые как будто почитались необходимыми для этих библиотек и находились в каждой. Они перечитывались по нескольку раз, всею семьею. Выбор был недурен и довольно основателен. Например, в каждой деревенской библиотеке непременно уже находились: «Телемак», «Жилблаз», «Дон-Кишот», «Робинзон-Круз»…[193]193
  Дмитриев «Мелочи». С. 47.


[Закрыть]

Таким образом, в мемуарах, как и в статистике числа изданий, «Жиль Блас» занимает должное место наряду с «Телемаком». Роман остается любимой книгой русских читателей и в начале XIX столетия. Так, например, Н. Греч (1787–1867), друг Ф. Булгарина и к 1830 году – один из ведущих российских журналистов, в своих мемуарах пишет, что в молодости он читал много и с удовольствием, отмечая при этом:

Самым приятным чтением того времени был для меня Жиль– Блаз в старинном переводе. Из этой книги почерпнул я много понятий о свете и людях[194]194
  Н.И. Греч. Записки о моей жизни. С. 135.


[Закрыть].

Как показывают приведённые цитаты, «Жиль Блас» пользовался особенно большим успехом среди юных читателей и деревенских жителей. Однако было бы неверным полагать, что роман был популярен только в этих кругах. Он присутствовал как в маленьких библиотеках сельского дворянства, так и в больших библиотеках богатого и образованного городского дворянства. Наглядным примером является крупнейшая в России частная библиотека в московском доме графа Н. Д. Шереметьева. В 1812 году, при французской оккупации, она была уничтожена, однако сохранился каталог, который демонстрирует богатство (более 1200 иностранных и 4000 русских изданий) и разнообразие (от рукописей до иллюстрированных фолиантов, от церковных книг до эротических произведений) библиотеки и хорошо отражает литературные пристрастия аристократа екатерининской эпохи[195]195
  Каталог был напечатан в 1883 г. в Петербурге с названием: «Опись библиотеки, находившейся в Москве, на Воздвиженке, в доме графа Дмитрия Николаевича Шереметьева до 1812 г.».


[Закрыть]. «Жиль Блас» был представлен в библиотеке как во французском оригинале, так и в русском переводе, причём русское издание (первое издание 1754 г.) – в двух экземплярах, а французское – в трёх[196]196
  Один экземпляр русского издания включал в себя все четыре тома, в другом отсутствовал второй том. Оба записаны в каталоге русских книг под номером 3649. Французские издания представлены в каталоге иностранных книг под номерами 7369, 8237 и 10576.


[Закрыть]. «Хромой бес» и «Бакалавр» также были представлены и на русском, и на французском языке[197]197
  «Хромой бес»: русское издание – № 3708 (2 экземпляра), французское издание – № 9538. «Бакалавр»: русское – № 3633, французское – № 10628.


[Закрыть]. «Гусман», русский перевод которого вышел на 20 лет позже, чем переводы вышеупомянутых романов, имелся в библиотеке только на французском языке, зато в двух изданиях[198]198
  № 7578 и № 11128.


[Закрыть]. Лесажа с удовольствием читали даже в высшем российском обществе – современники сообщали, что «Жиль Блас» был одной из любимых книг императрицы Екатерины II[199]199
  Грибовский А. Записки о императрице Екатерине. С. 43.


[Закрыть].

Всё вышесказанное позволяет понять не только то, насколько плутовской роман был популярен среди переводной литературы XVIII века, но и то, какого рода произведениями он был представлен. Плутовской роман в России – в отличие от Германии или Англии – с самого начала неразрывно связан с именем Лесажа. Все четыре плутовских романа, которые издаются в русском переводе до 1770 года, принадлежат перу Лесажа. Пока ещё не опубликована лесажевская обработка «Гусмана», которая могла бы дать хотя бы некоторое представление о старом, религиозно-аскетичном типе испанской novela picaresca (впрочем, как уже было упомянуто, Лесаж сократил до минимума религиозный элемент в романе). Другой представитель старого испанского плутовского романа, «Ласарильо», также будет напечатан в России только после 1770 г., причём в переводе не с испанского оригинала, а с французской редакции[200]200
  Cм. приложение, № 5а и 13.


[Закрыть]. В 1770-х и 1780-х годах выходят в свет и переводы английских плутовских романов, таких как «Джонатан Уайлд» Филдинга или «Родерик Рэндом» Смоллета[201]201
  См. приложение, № 11 и 34.


[Закрыть].

Но уже благодаря Лесажу, который подверг переосмыслению и обработке традиционные мотивы и образы испанской novela picaresca, создается целостный и многосторонний образ западноевропейского плутовского романа, который служит образцом для русских писателей, как раз в это время начинающих создавать собственные романы.

То, что русский плутовской роман XVIII и начала XIX века неразрывно связан с произведениями западноевропейских авторов (в первую очередь, Лесажа), и во многом инспирирован ими, не подлежит сомнению и при анализе конкретных произведений в следующих главах будет наглядно продемонстрировано. В то же время должно быть проверено наличие в русской литературной традиции художественных произведений, которые в своей совокупности или хотя бы в некоторой степени могут рассматриваться как предшественники и источники русского плутовского романа второй половины восемнадцатого века. При этом будет названо лишь несколько произведений пикарескного характера, написанных в XVII и начале XVIII века, и кратко охарактеризовано их отношение к плутовскому роману; более подробный анализ будет представлен в главах, посвящённых конкретным сочинениям русских писателей.

Если в русском литературоведении затрагивается проблема плутовского романа и его «источников», то, как правило, называется самая известная русская плутовская повесть «Повесть о Фроле Скобееве»[202]202
  О возникновении и распространении этой повесть см. монографию: Покровская Ф. Повесть о Фроле Скобееве (по неизданному Тихонравовскому списку с вариантами по всем известным спискам) // Труды отдела древнерусской литературы I. – Л., 1934. С. 249–297. Там же представлено подробное критическое обсуждение предыдущих исследований. Ср. также: Адрианова-Перетц и Покровская «Библиография». С. 297–300.


[Закрыть]. Ещё А. Н. Веселовский называет этот текст «предшественником» плутовского романа и считает Фрола Скобеева непосредственным прообразом гоголевского Чичикова[203]203
  Веселовский А. Н. Этюды и характеристики. Т. 2. С. 216–217.


[Закрыть]. А в книге А. Лютера эта повесть даже характеризуется как «настоящий плутовской роман»[204]204
  Luther А. Geschichte der russischen Literatur. – Leipzig, 1924. S. 78.


[Закрыть].

Сюжет «Фрола Скобеева» достаточно прост и рассказывает о том, как бедный, но небесталанный дворянин Скобеев из Новгородского уезда благодаря хитрости делает дочь богатого боярина Нардина-Нащокина Аннушку своей женой. Сначала он переодевается в девичий убор и, с помощью подкупленной им мамки Аннушки, проникает в спальню девушки, где лишает её невинности. Затем он придумывает новую уловку, чтобы забрать Аннушку из родительского дома, и вскоре заставляет рассерженного отца признать тайно заключённый брак[205]205
  Полный текст всех версий см. у Покровской (ср. сноску 202).


[Закрыть].

Бесспорно, образ Фрола включает в себя характерные для плута черты, – и богатые бояре в книге называют его именно так, «плут». В то же время он имеет ряд отличий от пикаро плутовских романов, что во многом обусловлено иной тематикой и композицией всей повести. Вместо рассказа плута о собственной жизни и приключениях читателю предлагается своего рода новелла, построенная исключительно на мотиве заключённого хитростью брака. В тексте отсутствуют формальные признаки всех настоящих плутовских романов (даже самых коротких), где повествование имеет форму серии самостоятельных эпизодов, связанных между собой лишь фигурой героя-рассказчика. Несмотря на то, что история Фрола Скобеева состоит из ряда сатирических фрагментов, они все объединены общей темой и целью – осуществлением плана женитьбы. По этой причине образ Фрола скорее следует относить к типу хитрого свата и похитителя (известного из мифов, сказок и шпильманской поэзии), чем к типу «классического» пикаро, переезжающего с места на место и переходящего от одного господина к другому в поиске средств к существованию.

Таким образом, «Повесть о Фроле Скобееве» ни в коем случае не является «настоящим плутовским романом». Однако имеются переклички, касающиеся образа главного героя произведения: его хитрое поведение, противостояние бедных и богатых, акцент на материальном вопросе (Скобеева привлекает не только красота боярской дочки, но и её большое приданое; в ходе развития сюжета он несколько раз получает от неё деньги). Подлинное изображение современного быта, полное сатиры и грубого юмора, по своему стилю также напоминает плутовские романы. Всё перечисленное способствует тому, что именно авторы плутовских романов в первую очередь обращают внимание на этот текст. Неслучайно и то, что первым указанием на «Повесть о Фроле Скобееве» и её популярность мы обязаны М. Д. Чулкову[206]206
  В сатирическом журнале «И то и се» (10/1769) Чулков пишет о канцелярском работнике, который подрабатывал переписыванием популярных «историй», в том числе, о Фроле Скобееве.


[Закрыть]. Чуть позже Иван Новиков включит в сборник «Похождения Ивана Гостиного сына» (1785–1786) собственную обработку повести[207]207
  Ср. главу 5.


[Закрыть]. Таким образом, уже в 18-м веке плутовская повесть о хитром Фроле Скобееве известна писателям, хотя в печатном издании она впервые появится только в 1853 г. и будет по достоинству оценена современниками (например, Тургеневым)[208]208
  Повесть была опубликована в журнале «Москвитянин» (1853, № 1, раздел IV, c. 1–16). Отзыв И. С. Тургенева может быть найден в письме С. П. Аксакову от 22 января 1853 г.


[Закрыть].

Помимо «Фрола Скобеева», заслуживают внимания сборники сатирических рассказов. В XVII веке они пользовались большой популярностью в Польше, откуда и попали в Россию. Часто встречающийся в русских рукописях заголовок «жарты польские» (пол. żart ‘шутка’) однозначно указывает на польское происхождение текстов. Другое распространенное название, «фацецы», или «фацеции» (лат. facētia ‘шутка’), указывает на связь с европейскими юмористическими историями[209]209
  Так, собрание сатирических рассказов в «Сборнике повестей скорописи XVII века», изданном Ф. И. Булгаковым («Памятники древней письменности», 1878), носит название «Фацецы или жарты польские» (С. 318). Помимо польской формы «фацецы» используется также слово «фацеции» или, например, такое обозначение, как «смехотворные повести». О происхождении русских сатирических сборников ср.: Пыпин А. Очерк литературной истории старинных повестей и сказок русских. – СПб., 1857.


[Закрыть]. Плутовские похождения играют в этих рассказах важную роль, и образ плута встречается в текстах достаточно часто[210]210
  Cр., например, рассказ в сборнике Булгакова «О нидерландском плуте, корову укравшем» (С. 360).


[Закрыть]. Однако ещё чаще используется образ плутовки – тем самым продолжается антифеминистская традиция Средневековья, дополненная мотивами из новых собраний шванков и новелл, иногда непосредственно из «Декамерона»[211]211
  Сборник, изданный Булгаковым, содержит несколько текстов, непосредственно связанных с работой Боккаччо. Сам Булгаков указывает на историю о любовнике в бочке («Декамерон», VII, 2) и о прекрасной Кассандре («Декамерон», VII, 7). Не названы Булгаковым рассказ о том, как женщина, изменившая мужу, кладет на место себя в постель другую женщину, которую муж бьет («Сборник». С. 400; «Декамерон», VII, 8);рассказ о женщине, которая обманом заставляет мужа, запершего перед ней дверь, выйти из дома («Сборник». С. 394; «Декамерон», VII, 4); и, прежде всего, почти дословная передача истории о двух друзьях, каждый из которых становится любовником жены другого («Сборник». С. 350;«Декамерон», VIII, 8).
  Об антифеминистской литературе этого периода см. Пыпин «Очерк», глава IX, раздел «Русское сказание о злых женах» (С. 268 и далее). Об использовании этой традиции в лубке см. Ровинский «Народные картинки» (1900), глава IV.


[Закрыть]. Нередко подобным рассказам уделяется отдельное место в книге. Так, в одном из самых объёмных сборников такого рода, 19 довольно длинных анекдотов помещены в особый раздел «Жарты на жен и на их хитрости»[212]212
  Булгаков «Сборник». С. 374 и далее.


[Закрыть]. Но центральный образ плута, который присутствовал бы во всём цикле рассказов, в сборниках того времени ещё отсутствует. По всей видимости, ни в XVII, ни в начале XVIII века в России не было своего сборника наподобие «Тиля Уленшпигеля». Сборник анекдотов о предполагаемом шуте Петра I Балакиреве, многочисленные издания которого выпускаются в XIX веке, по своему историко-литературному характеру выглядит как произведения начала XVIII столетия, однако в действительности является обработкой историй из различных европейских источников, выполненной К. А. Полевым в 1830 году и опубликованной им анонимно[213]213
  Ср.: Петров П. Н. «И. А. Балакирев» // Русская старина. – 1882, № 10. С. 165–169. С. А. Венгеров (Русские книги. С биографическими данными об авторах и переводчиках. T. 2. – СПб., 1899. С. 40) находит среди работ 1839–1890 гг. 13 изданий, в названии которых присутствует имя «Балакирев» (из них одно было выпущено тиражом 12 000 экземпляров). Таким образом, данный текст, без сомнения, пользуется огромным спросом в 19-м веке.


[Закрыть]. Хотя среди переводной литературы и имеют место сборники сатирических рассказов, объединенных фигурой главного героя – «Эзоп» и, позже, «Итальянский Эзоп Бертольдо»[214]214
  Басни Эзопа очень популярны в России XVII и XVIII веков; первое печатное издание (с 40 баснями на русском и латинском языке) вышло уже в 1700 г. В т. н. «Итальянском Эзопе» (сборник появился в Италии и вскоре распространился по всей Европе) представлен ряд сатирических историй о Бертольдо, шуте при дворе лангобардского короля Альбоина. Его русские рукописные переводы имеются уже в XVII веке; первое печатное издание выходит в 1778 г., новое издание – в 1782 г. (Сиповский «Библиография», № 355). Этот перевод выполнен с французского языка; перевод Левшина в «Библиотеке немецких романов» основан на немецкой обработке.


[Закрыть], – по своей литературной форме они могут быть отнесены только к области басен и анекдотов о придворных шутах.

Единственным сборником, который должен быть здесь рассмотрен, является «Уленшпигель». Но в России – в отличие от Польши, где сборник был переведен уже в первой половине XVI века и быстро стал одним из самых любимых произведений[215]215
  Обзор работ польских литературоведов о польской версии «Уленшпигеля» представлен в издании: Miśkowiak J. Ze studiów nad «Sowizdrzałem» w Polsce. – Poznań, 1938. Ср. также: Krogmann W. Die polnischen ‘Ulenspiegel’-Übersetzungen im 16. bis 17. Jh // Zeitschrift fur slavische Philologie. Bd. XIX, 1947. S. 7–47; Krogmann W. Ulenspiegel und die Welt // Zeitschrift fur slavische Philologie. Bd. XXVI, 1958. S. 280–296.


[Закрыть], – он получает признание сравнительно поздно. Этот текст также попадает в Россию из Польши, и его польское название «Sowizdrzal» превращается в русское (и не менее удачное) «Совестдрал»[216]216
  Польское название «Sowizdrzał» является точным переводом немецкого «Eulenspiegel» («совье зеркало»). – Прим. пер.


[Закрыть]. Наличие польского литературного влияния и большая популярность «Уленшпигеля» в этой стране позволяет предположить, что сборник становится известным в России ещё до начала XVIII века. Тем не менее, русские версии работы в этот период не засвидетельствованы, и первый печатный перевод датируется лишь 1780 г. Он включен в издание В. Левшина «Библиотека немецких романов» и, соответственно, основан на немецком, а не на польском тексте. Именно поэтому плут в версии Левшина называется уже не «совестдрал», а – точная калька с немецкого – «совье зеркало»[217]217
  Текст помещен в раздел «Романы народные» во второй части «Библиотеки немецких романов» (ср. Сиповский «Библиография», № 449).


[Закрыть]. Впрочем, характерным образом эта «немецкая» и «литературная» версия текста не пользуется спросом. Однако печатное издание «Совестдрала» (основанного на польском варианте), которое выходит в свет вскоре после перевода Левшина, напротив, становится крайне успешным[218]218
  Издание выходит под заголовком: «Похождение ожившего нового увеселительного шута, и великого в любовных делах плута, Совестдрала большого носа; пер. с польского». Об отличиях польской версии от немецкого оригинала ср.: Губерти Н. В. Материалы для Русской библиографии. Хронологическое обозрение редких и замечательных русских книг XVIII столетия, напечатанных в России гражданским шрифтом 1725–1800. Т. 3. – М., 1878–1891. С. 601 и далее.


[Закрыть]. За последние два десятилетия XVIII века засвидетельствованы четыре публикации «Совестдрала»: в 1781 (первое издание), 1793, 1798 годах, а также одно издание без указания даты печати[219]219
  Датированные издания: Сиповский «Библиография», № 547, 1485, 1919; недатированное: Сопиков В. С. Опыт российской библиографии /Ред. В. Н. Рогожина. – СПб., 1905. – № 8611.


[Закрыть].

«Уленшпигель» получает распространение в России только после появления печатного издания, то есть в конце XVIII века. Таким образом, его успех не предшествует успеху западноевропейского плутовского романа, а наоборот, следует за ним. В 1781 году, когда «Приключения Совестдрала» впервые выпускаются в печатном варианте, выходит в свет уже пятое издание «Приключений Жиль Бласа»; читатели имеют возможность познакомиться с рядом переводов западноевропейских плутовских романов и даже с несколькими произведениями русских авторов, написанных в том же жанре. В результате, если в Западной Европе форма цикла сатирических рассказов, объединенных центральной фигурой плута, является одной из главнейших предпосылок к появлению плутовского романа, то в России она не играет такой роли.

Важнее юмористических историй и циклов рассказов оказывается сатирическая пародия, которая имеет в России свою собственную и богатую историю. Во второй половине XVII века в её основу ложатся самые различные литературные и нелитературные (из религиозной, юридической и т. п. сфер) образы[220]220
  Важнейшие тексты этого рода, а также подробный комментарий, рассматривающий их как с формальной, так и с социологической точек зрения, представлен в издании: В. П. Адрианова-Перетц. Очерки по истории русской сатирической литературы XVII века. – М.—Л., 1937. Там же соответствующая библиография. См. также издание под редакцией того же автора в серии АН СССР «Литературные памятники»: Русская демократическая сатира XVII века. – М., 1954.


[Закрыть]. В некоторых из этих рукописных текстов используется форма повествования от первого лица, например, в «Азбуке о голом и небогатом человеке» и «Стихотворной автобиографии подьячего»[221]221
  Текст «Азбуки» с комментарием см. в: Адрианова-Перетц «Очерки». С. 10–26. Текст «Автобиографии» с комментарием: В. Ф. Покровская. Стихотворная автобиография подьячего XVIII века // Труды отдела древнерусской литературы II. – 1935. – C. 283–300.


[Закрыть]. Однако оба названных примера комбинируют форму биографии с формой акростиха, не содержат детальных описаний отдельных похождений и по своей тематике скорее напоминают притчи о блудном сыне, а не плутовскую литературу.

В одной из сатирических повестей фигура плута всё же присутствует. Это «Повесть о Ерше Ершовиче», одно из самых популярных и распространенных сатирических произведений XVII века. Повесть, родственная сказочному животному эпосу, представляет собой пародию на русское судопроизводство[222]222
  Текст и комментарий (на основе 21 рукописных и 5 устных версий) см. в: Адрианова-Перетц «Очерки». С. 124–162. Об изучении текста (включая по сей день нерешенный вопрос о его происхождении) ср. также: Адрианова-Перетц и Покровская «Библиография». С. 271 и далее. Более новая интерпретация И. П. Лапицкого (Русская повесть XVII века. – Л., 1954. С. 428 и далее) демонстрирует односторонний подход к выбору версий работы и их анализу.


[Закрыть].

Почти во всех редакциях текста Ерш предстает как неисправимый жалобщик и закононарушитель. Однако при более внимательном рассмотрении вся судебная тяжба оказывается двусмысленной, и в ходе процесса обвиняемый фактически превращается в обвинителя или, по крайней мере, в сатирическое зеркало окружающих его людей. Наглый и красноречивый Ерш обнажает ограниченность других участников тяжбы, их глупость, неумелость, доверчивость и т. д. Будучи «асоциальным элементом» (о его точном происхождении ничего не известно) и посторонним в рыбьем обществе, Ершу удается наглядно представить его недостатки и слабости: узколобие рыб-крестьян, зазнайство (и в то же время – зависимость от Москвы) бояр и воевод рыбьего царства и т. д. Автор не осуждает Ерша, сочувственное отношение к нему даже усиливается в более поздних редакциях повести, несмотря на то, что во всех версиях текста суд доказывает вред, принесенный Ершом, и признает его виновным. Таким образом, сатирический элемент в повести весьма своеобразен и многозначен. Не в последнюю очередь именно поэтому текст достаточно легко (без препятствий со стороны цензуры) попадет в печать, – в то время как другие сатирические пародии, содержащие в себе прямую сатиру и фрагменты религиозного характера, будут опубликованы в сильно измененном виде, что приведет к их превращению в простые шуточные рассказы и постепенной потере популярности.

Бесспорно, что Ерш имеет ряд общих признаков с европейскими пикаро. Даже находясь за рамками социального и правового порядка, он становится сатирическим зеркалом, в котором отражаются отдельные представители этого порядка. Однако, в отличие от плутовского романа, здесь все проделки главного героя напрямую касаются судебного процесса. Они служат демонстрации типичных черт Ерша, обладание которыми и привело его на судебную скамью. Для достижения этой цели применяется иная форма композиции: не повествование от первого лица, а строгий судебный протокол или, по крайней мере, описание событий, происходящих в суде. Таким образом, и в этом тексте, главный герой которого больше всего напоминает классических пикаро, отличия от плутовского романа выражены более явно, чем сходства с ним.

Тенденция к сатирической пародии, которая преобладает в рукописной традиции конца XVII – начала XVIII века, частично сохраняется и во второй половине XVIII века. Впрочем, теперь она принимает специфически литературный характер и проникает, прежде всего, в те жанры, которые станут в России главными представителями двух противоположных литературных направлений и приобретут особую популярность, – в героическую поэму и роман. Героическая поэма – любимый эпический жанр русских классицистов. Неслучайно Тредиаковский при переводе «Телемака» превращает роман в поэму, убеждая читателей во вступлении в том, что поэма – это высшее достижение поэтики. Однако поскольку главный идеолог российских классицистов Буало признавал также форму поэмы-пародии, или poeme héroï-comique (так он называл свою поэму «Аналой»), в русской классицистической литературе приживается и этот жанр. Наиболее удачные произведения такого типа (например, «Елисей» В. Майкова) остаются популярными даже дольше, чем настоящие героические поэмы[223]223
  Обзор важнейших текстов этого жанра с комментарием представлен в издании: Ирои-комическая поэма / Ред. и примеч. Б. Томашевского. – Л.: Изд. писателей в Ленинграде, 1933.


[Закрыть].

Таким образом, центральную роль здесь сыграли западноевропейские литературные образцы, а не местная народная традиция. То же самое касается одновременно появившейся формы сатирического романа с плутом на месте главного героя. Ключевой предпосылкой к появлению русского плутовского романа, его непосредственным литературным прообразом был западноевропейский плутовской роман – в первую очередь, произведения Лесажа. Большое значение в качестве литературного предшественника и источника имела также русская сатирическая проза XVII и XVIII века. В этой связи характерно, что первый автор русских плутовских романов, Чулков, был одним из лучших для своего времени специалистов по истории русской устной и рукописной литературной традиции – именно поэтому в его произведениях элементы западноевропейской пикарескной литературы удачно соединяются с образами, мотивами и темами русского народного творчества.