Текст книги "Забытый князь"

Глава 14

Мурза Амартол, покидая ханские покои, был в недоумении от спокойного принятия сообщения, что из московских хором кто-то бежал. Не знал мурза, что его хозяин обдумывает большое и важное дело, в которое посвятил только своего главного советника Али-бея.

Тохтамышу не давала покоя мысль об эмире Тимуре, который когда-то протянул ему руку помощи. Или, как его называли те, кто завидовал его победам и кого злило его происхождение. Тамерлан, Хромой Тимур. Да, Тимур не был чингисидом, и родился он не в знатной семье. Правда, его отец Тарагай был вождем небольшого тюркского племени барласов. Местные племена считали это племя лучшим.

Небольшой домик из необожженной глины в Шахрисабзе говорил сам за себя.

Мальчуган Тимур любил заниматься только одним делом – играть в войну. Несмотря на свой весьма юный возраст, он всегда был предводителем. Его безумная смелость, отвага, дерзость всегда побеждали того, кто пытался взять над ним первенство. Когда он подрос, его игры перешли в дерзкое нападение на соседей, которые пытались отхватить что-то у этого племени. Отец был уже староват, и роль защитника перешла к рослому, широкоплечему, с высоким лбом и гордым профилем, слегка прихрамывающему сыну. Черные горящие глаза видели далеко, а чувственный рот не могли не замечать юные скромницы. Вскоре соседям пришлось отказаться от части своих земель, чтобы юный разбойный барлас оставил их в покое.

Слухи о его подвигах докатились и до эмира Казгана. Когда одно из крупных тюркских племен захватило у эмира много скота, кого только он ни посылал, чтобы его отбить. Возвращались побитые. Кто-то из советников эмира сказал ему о Тамерлане. Тот вызвал его к себе и предложил ему наказать виновных и вернуть скотину. Для этого эмир предложил Тимуру взять в помощь его воинов. Но молодой барлас, гордо посмотрев на эмира, отказался от помощи.

Удивление эмира не знало предела, когда вскоре перед ним предстал Тимур, а вождь того племени, связанный, был брошен к его ногам. Скотина с привесом была возвращена эмиру. Эмир не знал, как наградить победителя. Но тот от награды отказался, сказав, что он не потерпит тех, кто исподтишка грабит своих соседей. Но чем наградить этого храбреца, эмир все же нашел. Он предложил ему командовать тысячью его воинов. И тот… согласился.

Вскоре после этого вождь другого тюркского племени подкараулил Казгана и убил его. Старший сын эмира Туглук от страха, что его тоже могут убить, не знал, что делать. Это хорошо знал Тимур. Он догнал убийцу и жестоко покарал не только вождя, но и его людей. Туглук, как и его отец, попытался наградить Тимура, но тот принял одну награду: командовать десятью тысячами эмирского войска.

Как-то Туглук позвал его к себе, чтобы распорядиться насчет одного тюркского племени, которое весьма близко подошло к границам его эмирата. Туглук решил «прибрать его к рукам», поручив это сделать Тимуру. В это время к эмиру прибежала его любимая дочь Алджая. Она была прекрасна, как утренняя заря, пуглива, как дикая серна. Отважный победитель враз утонул в ее бездонных глазах. Но и он поразил девушку: высокий и стройный, смелый, гордый взгляд. Им хватило мгновения, чтобы понять, как они дороги друг другу.

Тимур вернулся с очередной победой.

– Что ты, храбрый из храбрых, лучший из лучших, хочешь получить от меня в награду за твои дела? – спросил эмир, милостиво улыбаясь.

– Туглук, отдай Алджай мне в жены! – смело ответил тот.

«Отказать храбрецу, но безродному – это… безумие», – мелькнуло в голове эмира. Красавицу дочь он берег для того, чтобы породниться, хотя и с далеким, но могучим ханом Золотой Орды. «Да, Тимур храбрец, но разве его храбрость может заменить силу Золотой Орды? Что же делать?» – думал он.

И решил схитрить.

– Хорошо, – сказал он, втайне надеясь, что дочь не согласится. – Я не возражаю, но только если согласится она! Или у тебя есть возражения?

– Нет! – воскликнул он.

И Туглук приказал позвать дочь. Когда она явилась, отец сообщил ей, что этот человек просит ее в жены. Она посмотрела на отца, украдкой взглянула на Тимура. И ей хватило этого мгновения, чтобы понять главное для себя: это ее счастье!

– Да, – тихо ответила она.

– Что? – Эмир даже поднялся.

– Да, – громче и тверже повторила девушка.

Какое-то мгновение эмир был в замешательстве. Но, увидев черные глаза, в которых бушевал огонь, он тотчас сдался:

– Я… согласен.

Воинство, выстроенное по обе стороны дороги, чтобы приветствовать идущих молодоженов, увидело необычное: Тимур… нес ее на руках. Их могучий и отважный предводитель, которого они полюбили за безграничную щедрость к отважным и безжалостный к трусам и предателям, шел, глядя вперед, не видя, не слыша их от своего счастья. Они ревели от восторга.

По указу Туклука Тимур совершил несколько весьма удачных походов. Слава его росла. Это пугало тестя, скрытного, завистливого человека. Почти никто не знал, как погиб его отец. А в его гибели был виноват его сын. Это он послал своего человека, чтобы тот рассказал тюркскому вождю, по какой дороге поедет отец. Посланец, возвратясь к эмиру, был любезно принят, и хозяин угостил своего верного человека сладким вином, от которого тот, придя в свой дом, упал на пороге и скончался.

Завидуя зятю, он решил втайне от него совершить военный поход. Для похода он избрал одно из слабых тюркских племен. Но там оказался один храбрец, который пробравшись поближе к стоянке эмира, увидел, что тот с высоты холма наблюдал за боем.

Враг уже начал отступать, и эмир почувствовал, что победа идет в его руки, как вдруг просвистевшая стрела, пробив его грудь, пронзила сердце. Узнав о случившемся, столица оделась в траур. Самарканд словно вымер. И было от чего! Прямого наследника у Туглука не было. Так кто же будет эмиром?

Кто-то тихо и неуверенно произнес:

– А… если… Тимур?

– Тимур? Да какого он рода? Нет!

– А кто?

– …Мамай? – послышался голос.

– Не надо Мамая! Он сделает нас рабами!

– Тогда… кого?

– Че ты хотел сказать? Тимура? – спросил старый бек, ища глазами сказавшего.

Самаркандец неуверенно кивнул.

– А что… Тимур… Тимур подходит, – неожиданно согласился старый бек.

И уже сотня голосов подхватила:

– Тимур!

И покатилось, как волна:

– Тимур!

Услышали ее муллы и, подумав, согласились. Волна докатилась до дворца:

– Тимура! Тимура!

– Мой любимый, тебя зовет народ! – проговорила Алджая серебряным голосочком.

Он вышел, чтобы вернуться эмиром.

А далеко на западе один из чингизидов переживал смертельную опасность. Это был крымский хан Тохтамыш. Его сородичи из Золотой Орды, забыв, чья кровь течет в жилах крымского хана, теснили его день ото дня. Он, бедный, уже не знал, что и делать.

А между тем на востоке Самаркандское эмиратство стало раздвигать свои границы. И все это было делом рук Тимура. Помимо жены и войны любил талантливый полководец и орлиную охоту. Ему очень нравилось сорвать колпачок с головы птицы и наблюдать, когда она, расправив могучие крылья, тяжело оттолкнувшись от руки, взмоет вверх.

Всадник зорко следил за птицей, которая выбирала свою цель. Орел делал круг, другой, начинал снижаться, чтобы затем камнем рухнуть вниз. Конь летел стрелой. Когда он подлетал, птица, довольная, уже сидела на повергнутой добыче. То был матерый волчище с пробитой головой. Такая победа! Ура!

И вот однажды такая охота завела Тимура в довольно глухие места. На этот раз добычей стала лисица. Но не успел хозяин сделать и шага, спрыгнув с коня, чтобы забрать птицу, как вокруг поднялись люди с наставленными на него луками. Их грозный вид его не испугал. Он подошел к орлу, накинул колпак и посадил его на руку.

Тотчас он почувствовал, что кто-то сжимает его горло. Успел выхватить нож и отсечь веревку. Тут перед ним появился человек. На нем была меховая, шерстью наружу, одежда, отчего он скорее походил на аева. Он заговорил на татарском.

– Кто ты? – спросил человек.

– Охотник, – ответил Тимур.

– Я слышал, – сказал незнакомец, – что эмиром в Самарканде стал хромой полководец. Уж не ты ли это?

Прежде чем ответить, охотник погладил птицу. Орел почему-то заволновался. Может, от голоса чужого человека.

– А если я? – Охотник в упор посмотрел на незнакомца.

– Тогда ты будешь моим дорогим гостем.

– Я рад принять твое предложение, – ответил охотник.

Он привел его к своему чуму, который стоял в центре стойбища, окруженный подобными же чумами, только размерами те были поменьше. Невдалеке виднелось кострище, над ним на вертеле висело какое-то животное. Скорее всего, это была овца. Войдя в чум, охотник увидел, что он разделен на две половины. За ширмой раздавались приглушенные голоса. Хозяин издал горлом какой-то непонятный звук, и из-за ширмы показалась чья-то голова. Вошла немолодая женщина, тоже одетая в шкуры. Поклонившись гостю, вышла из чума, но вскоре вернулась, но не одна, а с несколькими женщинами, в руках которых были блюда и берестовые емкости. Они поставили прямо на середину пола блюда и начали доставать из емкостей куски вяленой жирной рыбы. Желтые прослойки так и пронизывали куски. Насыпали клюкву, морошку, голубицу. Вторая партия женщин принесла бурдюки, наполненные кумысом, и большие глиняные кубки.

Хозяин показал гостю его место и сел напротив. Налив в кубки кумыс, он взял кусок осетрины, разорвал его на части и положил перед гостем. То же сделал для себя. Взяв кубок, отпил кумысу и закусил рыбой, мешая ее с ягодами. Такое странное сочетание удивило гостя. Но, повторив за хозяином его действия, почувствовал, что это вкусно.

– Ты – вождь? – отрываясь от еды, спросил гость.

Тот только кивнул. Вскоре принесли жареного барана. Охотник усмехнулся: пригодился. Он его видел, когда они вошли в стойбище. Вождь покосился на гостя и достал из-за пояса длинный нож. Ловко и быстро разделал баранью тушу. Острием ножа зацепил большой кусок мяса и положил перед гостем. Охотник улыбнулся, достал свой нож и нарезал мясо на маленькие куски. Запивая кумысом, он быстро справился с бараниной. Обтерев жирные губы рубахой, охотник спросил:

– Скажи, вождь, как ты живешь со своими соседями?

– Монголы не дают житья, – пожаловался он.

Гость знал поселения монгол. Они находились на севере. Но их набеги часто оставляли кровавые следы на юге.

– Они и нас беспокоят, – сказал гость, – но… до поры до времени, – и тоже воткнул нож в нетронутую часть туши.

После еды охотника отвели в чум. Там на полу были такие же шкуры. Только не было перегородки. Утром ему принесли пищу, и он понял, что вождь пока не решил, как с ним поступить. В голове закрутились вопросы: что же он с ним готовится сделать – отдать за высокую цену его врагам, потребовать с него выкуп?.. Он попробовал выйти из чума, но увидел у входа нескольких воинов с копьями и луками. Вернувшись, сел и положил голову на колени. В голове опять завертелись думы то об Алджае, то о своем воинстве, которое пождет, пождет его, да ринется на поиски. Тогда несдобровать этому племени, а ведь пока они ничего плохого ему не сделали. «Ладно, – решил он, – подожду». Спокойно ждал два дня. На третий поднялся и решительно направился к чуму вождя.

– Его нет, – ответила женщина, которая вышла на его зов.

– А где он?

Та только пожала плечами.

– Скажи им, – и показал глазами на воинов, – что я хочу посмотреть своего коня.

Она им что-то буркнула, а ему сказала, чтобы он шел и посмотрел. Дорогу ему покажут.

Его конь имел привилегию – был один в загоне. В кормушке лежал овес, в желобе налита вода. Тимур свистнул. Жеребец ринулся к хозяину. Он обнял голову коня, поцеловал его. Лошадь на это ответила громким ржанием. Побыв какое-то время с конем, охотник вернулся в чум: у него созрело решение…

На другой день он опять пошел к коню и там попросил, чтобы ему принесли седло, ибо хочет немного покататься. Ограда была достаточно высокой, и стража посчитала, что он никуда не денется, да и помнили слова жены вождя, которая сказала им, что он гость и видеть коня ему можно. Так почему гостю нельзя на нем покататься? Но они не задали себе вопроса: а почему их поставили его стеречь?

И вот гость на коне. Медленно проезжал по кругу, косым взглядом оценивая сторожей. После нескольких кругов сделал вид, что возвращается на место. Это успокоило охрану. А гость с места вдруг взял в карьер и направил коня на стражу. Те, растерявшись, не знали, что делать, как конь пролетел над их головами. Они успели только попадать. Поднявшись, всадника не обнаружили. Они долго бежали по следу коня, пока он не затерялся в пожухлых травах и мелком кустарнике. С опущенными головами вернулись они в стойбище. Какое их ждет наказание?

Вернувшись в Самарканд, Тимур задумался над словами вождя: «Монголы нас беспокоят».

– Монголы, – тихо прошептал он, – когда-то были великими воинами и великими завоевателями. Они и сейчас продолжают считать себя властелинами. Что бы я ни делал, они будут висеть надо мной. Ну что ж, начнем с них.

Войска Тимура шли осторожно; впереди следовали посланные им сторожевые отряды. Они должны были убить любого, кто окажется на их пути, чтобы никто не смог предупредить противника. И не ошибся. Не одно охранение пришлось вырезать. Подойдя ближе к стойбищу, Тимур попробовал тайно его объехать. Он понимал, что в открытом бою их не одолеть. Столько у вождя людей. Он думал ночь, а на следующий день приказал войску собрать все, что может гореть. А вечером приказал разложить все это вокруг их стойбища.

Под утро, когда одолевает самый сладкий сон, вокруг вспыхнуло бесчисленное количество костров. Видение было ужасным. Да еще грохот барабанов и мчавшиеся всадники с факелами в руках, поджигающие их шатры. А где монголы? Сбившись в группки, пытались оказать сопротивление, там появлялись всадники с луками и саблями. Они расстреливали растерянных от неведения монгольских воинов, рубили их саблями. Разгром был полный. С огромной добычей, радостные, возвращались воины Тимура в свою столицу.

Но что это? Навстречу им скакал какой-то всадник. Наверное, это один из тех, кто, узнав о победе, хочет поздравить победителей. Но нет! Войска вдруг остановились. Остановился и предводитель. Он услышал от примчавшегося всадника страшную весть: его жена, любимая и ненаглядная Алджая, умирает в его родном Шахрисабзе.

Конь поднят на дыбы. Ни один из последовавших вдогонку всадников не мог догнать своего предводителя. Тимур ворвался в свой ветхий дом как ураган. Она лежала на ложе, на котором когда-то спал он. Тимур бросился перед ней на колени. Они смотрели друг на друга, как в первый раз, когда встретились. И вдруг он увидел, как вспыхнувшие ее глаза начали тускнеть. Нет! Только не это! Тимур на коленях подполз к лекарям.

– Умоляю! Спасите! Я ничего не пожалею.

Самый старый из них, смахнув слезу, сказал:

– Мы бессильны, владыка!

Тимур взвыл, как сумасшедший:

– Нет! Нет! – и бросился к ней. – Не уходи! Не уходи!

Она едва приподняла руку. Он схватил ее и прижал к своему сердцу.

– Я уйду вместе с тобой. – Его глаза были полны слез.

– Прощай, ми… – Силы оставили ее, рука упала вниз.

Тимур выхватил нож и… Но старый лекарь перехватил руку владыки:

– Она оставила тебе дитя как память о себе. Кто его будет беречь? – в упор глядя на повелителя, проговорил он.

И в это время раздался плач ребенка. Тимур без слов повалился на пол. После похорон любимой жены он несколько дней лежал недвижим.

Весть о том, в каком состоянии находится эмир Самарканда, быстро долетела до ушей вечного его врага, эмира Карины. И он, не теряя времени, быстро собрал войско и двинулся с ним на Самарканд. Испуганные жители, узнав об этой угрозе, послали мулл и выборщиков просить Тимура скорее вернуться в город и спасти его от разорения. Горожане поступили мудро, что послали в числе прочих старого муллу.

Их уговоры не действовали на владыку. Тогда старый мулла послал к владыке женщину. Она вошла к нему с ребенком на руках:

– На, убей его, – и протянула ребенка. – Я, мать, не могу видеть, как враг будет убивать детей. Или тебе их не жалко? Как встретит тебя она, увидев с неба, что ты отдал своего ребенка на растерзание врагам?

Тимур поднялся. В его глазах, бессмысленных до этого, вдруг мелькнула… мысль.

– Враги?.. Ребенка?

– Да, враги будут убивать детей. И твоего…

– Нет! – взревел он. – Коня!

Эмир Карина, узнав, что ему навстречу мчится с войском оживший Тимур, не дожидаясь встречи с ним, повернул назад и поспешил укрыться в стенах своей неприступной крепости. Когда Тимур подошел к ней и попытался штурмовать, воины Карины легко отбили его.

Тимур понял, что он потеряет свое войско, а штурмом крепость не возьмет. И ему на ум пришла одна хитрость. Он приказал свернуть лагерь. Барабаны забили отход. На другой день на месте лагеря было пусто. Только тела погибших воинов напоминали о прошедших днях. Эмир приказал открыть ворота, собрать тела и предать их земле.

Но стоило только открыть ворота и выйти безоружным воинам, чтобы собрать трупы, как они поднялись и, рубя обезумевших каринцев, ворвались в город. А на помощь им уже спешил Тимур с войском. Город Карина пал! Это так подействовало на соседей, что многие, в том числе монголы, перешли на его сторону.

А тут подоспел срок, когда тюркские вожди должны были выбрать себе вождя. И вот они собрались в Балхе. Приехали сюда и муллы. Они первыми поняли значение Тимура, будь он выбран. Были здесь и те, кто побаивался резкого, твердого Самаркандского правителя. Но устоять перед логикой мулл они не могли. И согласились с тем, что только он покончит с хаосом, беззаконием. Выбор состоялся. Не нашлось никого, кто был бы против.

А на другой день большинство среднеазиатских ханов, эмиров и другая знать многочисленных племен, населявших сей край, стояли на коленях перед юртой Тимура. Причем каждый старался кланяться как можно ниже. Не дай аллах ему не понравиться!

Когда он вышел, его подхватили под руки и отвели на белую войлочную подстилку – место вождя и повелителя. Он оправдал надежду мулл: закон и справедливость восторжествовали. Оправдал и надежду ханов, эмиров, знати и народа: раздвинул границы своего эмиратства от Сырдарьи до Индии.

После столь длительного отсутствия победитель и вождь возвращался в Самарканд. Далеко за его пределы вышел народ, весь его путь был осыпан цветами. Непобедимый полководец ехал словно по ковру, гордый и недоступный, близкий и родной. Так Самарканд никого еще не встречал. Только правитель Мавераннахра удостоился такой чести.

Но Тимур недолго наслаждался плодами своих побед. Его неуемная натура не могла проводить время в праздных днях. И он вызвал правителя Хорезма Суфи, почти единственного из эмиров, не признавших Тимура, на личный бой. Получив вызов, он уклонился от боя. Тогда Тимур взял Хорезм штурмом.

Еще оставался Герат, правитель которого, как и Суфи, отказался служить Тимуру. Тимур развернул свои войска и взял Герат. И победитель вновь возвращался в Самарканд, город, который трудно было узнать. Он направил в Самарканд лучших мастеров с покоренных земель, чтобы они украсили столицу дворцами, мечетями, медресе, мавзолеями.

Эти слухи докатились до ушей крымского хана Тохтамыша, который выбрал Самарканд местом для своего побега. Тимур встретил беглеца самым сердечным образом, назвав его, чингизида, сыном. Он сделал его ханом и отдал ему заяицкие земли. Узнав об этом, хан Золотой Орды Абдула, по настоянию Мамая, потребовал от Тимура выдачи беглеца. Тот отказал.

В отместку за это Тохтамыш дважды совершал походы на Золотую Орду, но оба раза неудачно. После разгрома Мамая Димитрием Донским, Тохтамыш поднял войска и вновь напал на Золотую Орду. Битва между Тохтамышем и Мамаем произошла на реке Калке, где когда-то Чингисхан разбил русских и половецких князей. Здесь Мамай был окончательно разбит и бежал в Крым, а Тохтамыш стал ханом Золотой Орды. Казалось бы, будь благодарен своему спасителю. Ан нет. Злоба только росла.

Глава 15

Небольшой отряд Василия, оставив позади поселение, пошел левым берегом реки Аксай. Пройдя с версту и увидев пересекающий им путь заросший овраг, Федор предложил в нем спрятаться и проверить, не идет кто за ними. Убедившись, что преследователей нет, отряд двинулся дальше на запад. На третий день пути они подошли к широкой, могучей реке.

– Дон? – спросил Федор, глядя с высокого берега на свинцовую воду реки.

– Похоже, он, – ответил Василий, вспоминая слова Серкизовича.

– Че, княже, делать будем? Переправляться аль с бредешком по кустам пошарим? – опять спросил Федор, повернувшись к Василию. – Чую щука тута во! – И он развел руки.

– Давай пошарим. Истить все равно пора. Не на пусто же брюхо тонуть! – пошутил княжич.

Пришлось повозиться. Уха с дымком была и ароматна, и вкусна.

Сытно поев, решили искать место для переправы. Пришлось пройти верст пять, прежде чем они увидели, что какая-то речушка, впадая в Дон, прорезала хороший спуск. Федор, отвязав свою вторую лошадь с грузом, объехал вокруг.

– Береженого бог бережет, – слезая с коня, проговорил он. – За дело, братцы!

Провожая первого воина, Федор добавил на словах:

– Течение сильное, держись правее.

Кони в воду входили спокойно. Василия пустили третьим. Рядом неотступно следовал Федор. Вскоре вся команда была в сборе.

Когда поднялись наверх, один из них крикнул:

– Всадник!

Все закрутили головами, но никого не было видно.

– Поехали, Федор, проверим, – предложил Василий. – Хде видал? – Он повернулся к парню.

– Тама! – показал тот рукой.

Поехали втроем: воин, видевший всадника, Василий и Федор. Воин оказался прав. Кроме конских следов там был свежий помет.

– Мд-а-а, – сказал Федор, – хто ето мох быть: татарин, казак?

Все смотрели на княжича и Федора. Заговорил Василий:

– Я думаю, надоть иттить в степь, тама найдем место…

– Подальше отойдем, след и потеряется, – уверенно сказал Федор.

На этом и порешили.

По прикиду Федора, они прошли с десяток верст, когда им попалась хорошая ендова. Выставили с четырех сторон сторожевиков, остальные спрятались там. Так они отсидели более суток, гадая, кто был этот всадник. Долго думали, но версию о татарине отвергли: они не очень-то любят реки и леса. Скорее, это был казачий разведчик. На том и порешили. Решили двигаться дальше. День прошел без происшествий. Второй тоже. Бдительность стала падать. И тут…

Жило в верховьях Дона «племя», которое называло себя «казаками», то есть людьми удалыми, свободными, вольными. Занимались скотоводством, рыбной ловлей и… грабежами, называя это «походами за зипунами». Никто лучше них не умел скрываться в разных тернах, буераках… Забирались и в звериные норы, в густые камыши и болотистые плавни. Встречались со змеями, черными пауками, мармуками, тарантулами, не говоря уже о мошкаре, комарах, слепнях. Они все это терпели, не издавая ни вздоха, ни стона. И сутками могли находиться так, ожидая добычи или внезапной встречи врага. А драться, биться с врагом они могли нещадно. Недаром условием приема в казаки были: лихость, ловкость, отличное владение оружием и конем. Так могла ли заметить опасность, которая их ожидала, княжеская стража?

Степь казалась безжизненной. Только иногда из – под лошадиных копыт шмыгнет в нору суслик или лениво в воздухе пролетит скопец. Бьет в нос запах чернобыла, в зарослях которого приходится прокладывать путь. Пройдя его, попали в густой кустарник: продравшись сквозь него, попали в высохшую осоку.

И вдруг, словно из-под земли, появились всадники. Не успели люди Василия опомниться, как были взяты в кольцо. Над их головами засвистели стрелы. Неожиданный противник имел и весомое превосходство в численности. Единственное, что успели сделать воины княжича, так это сбиться в кучу и приготовиться к обороне.

– Эй, – раздалось со стороны окруживших, – кто вы будете?

– Я княжич московский Василий! Бегу из татарской неволи. – Он выступил вперед.

От них тоже отделился всадник. На расстоянии возраст его определить было трудно. Лицо заросшее, пышные усы. Бешмет до колен, широкие шаровары. На голове – лихо заломлена папаха.

– Ха! Вот рыбка нам кака попалась! – повернувшись к своим, со смешком изрек он. – Вот че, княже, прикажи своим оружие сложить. Ты – наш полоненник! Мы тя продадим Димитрию Иоанычу. Ха! Ха! – объявил он.

– Хто? Хто? – не понял Василий.

Тот рассмеялся и пояснил: пленник!

– Ну уж нет! – воскликнул княжич и выхватил меч.

Те враз, как по команде, подняли луки.

– Стой, казаки! – взревел Федор и, выхватив меч, внезапно подскочил к Василию и приставил его к горлу княжича. – Бросай меч! – грозным голосом приказал он.

– Федор… ты?..

– Да… Я давно мечтал уйти в казаки! Примите мня, братцы? – обратился Федор к ним, не опуская оружия.

– В Бога нашего веруешь? – спросил всадник.

– Верую, верую. Вот те крест. – И он, переложив меч в левую руку, перекрестился.

– Примем, – почти хором ответили казаки.

– А вы, – повернувшись к своим, приказал Федор, – кидайте оружие, а то… – и больно ткнул княжича; тот даже вскрикнул.

Воины, не глядя на Василия, побросали оружие. Василий, поведя глазами и увидев, что его малая дружина побросала оружие, скрипнул зубами и у него невольно вырвалось:

– Эх вы! – глубоким укором прозвучали его слова.

Их повязали, свели в кучу и посадили на землю, спинами друг к другу. А радостный Федор начал перебирать свой багаж. Найдя бурдюк с какой-то жидкостью, он присел и стал его развязывать. Понюхав, незаметно извлек из кармана небольшой кисет и его содержимое высыпал в бурдюк.

– Братцы-казаки! – потрясая им, воскликнул Федор. – Обмоем ето дело!

– Мы в походах не пьем, – отрезал тот, кто вел переговоры.

– Атаман, да тута только по кубку и то по малюсенькому будет, – и тряхнул бурдюком. – А така добыча, – он повернулся к пленникам, – должна быть обмыта.

– У-у, предатель, – зашипели воины, – чтоб ему, змею…

– А че, атаман, ен прав, – подскочил к нему моложавый бойкий казак, кивая на Федора, – тыщ пять сдерем, пущай великий раскошелится. Как, братцы? – и повернулся к казакам.

– Лада, волим по чарке дернуть, – раздались голоса.

– А, – махнул рукой атаман, – сатана с вами! Только без закуса ни-ни.

– Закус, атаман, найдется. – Федор подмигнул казакам. – Я щас, подержи. – И подал молодому казаку бурдюк.

Тот взял его. Потянув носом, понюхал узел:

– М-да-а, – протянул он.

Федор вскоре вернулся, держа в руках две ляжки вяленого мяса.

– Вот гад, – зашипели воины.

– Знал бы, давно б ему пузо вспорол, – негодовал один из них.

– Че говорить, предатель есть предатель. Веревка по нем плачет, – отозвался другой воин.

Федор тем временем резал мясо на расстеленной шкуре. Вскоре Федор с бурдюком, а молодой казак с закусом прошлись по кругу. Многие, понюхав, поглядели на атамана.

– Че, братцы, – атаман поглядел на свой кубок, – седня у нас хороший дуван. Дай Бог не последний! Ну, с дуваном.

Он медленно потянул брагу. Выпив, вытер усы и попросил:

– Дай-ка дулму!

Глядя на него, по кругу начали пить казаки.

Пока казаки были заняты своими кубками, Федор быстро выплеснул брагу за плечо. Закусив, крякнул:

– Хороша чашка…

Казаки, посмеиваясь, переиначили: «Хороша брага, да мало».

– Че, друзяки, – атаман говорил медленно, язык постепенно заплетался, – прикорнуть бы, – и опустился на земь.

Что-то случилось с казачеством. От одной доброй чарки всех потянуло на земь. И вскоре крепкий храп разнесся по степи.

– Давай руки, – с ножом в руках к пленникам подскочил Федор.

Первым он освободил ошеломленного Василия.

– Ты че… Федор? – в недоумении глядя на него, как тот режет веревки на руках воинов, спросил Василий.

– Некогда, княжич, убираться надоть скорей, пока спять.

– Федор… так ты… наш?

– Ваш, ваш, давай скорей! – командовал тот.

Вскоре все сели на коней, готовые тронуться в путь.

– Их коней надоть подальше отогнать, – сказал Федор.

Так, гоня перед собой табун, они торопились как можно быстрее убраться с этого несчастного места.

Трое суток они шли день и ночь, чтобы, не дай бог, казаки их догнали. Поднявшийся ветер замел их следы и они вздохнули свободно. Теперь можно было поговорить.

– А я сразу догадался, че придумал Федор, – заговорил один из воинов.

– Ладноть врать, – обрезал его сосед, – хто первым назвал его гадом?

– Ето я так, понарошки, чеп казаков усыпить.

– Ей, Федор, – окликнул его один страж, – а ты как узнал, че они казаки?

– А я бывал у них. С князем Пожарским. Он их поднял противу литовцев, которые торопились помочь Мамаю.

– Противу Ягайлы, что ли? – спросил Василий.

– Ну да, – ответил Федор.

– Мне че-то князь об етом не говорил, – сказал Василий.

– Эх, княжич, – вздохнул Федор, – да посля такой битвы, кака у великого была, язык мог ли еще ворочиться?

– Сильна еще татарва. Бить да бить ее надоть, – высказал свое наболевшее молодой воин.

– А че татары так быстро ожили? Ты глянь, Москву даже брали, – поинтересовался воин, ехавший рядом с молодым воином.

Федор остановил коня.

– Татары че, – заговорил он, – они все в одном кулаке. Села ета мышь в Сарае, и все татары к нему. А у нас? И хде смоляне, хде куряне, киевляне? То-то. Надоть всех в кулак собрать, тохда никакой татарин и поглядеть на нас не посмеет.

Василий ехал и слушал этот разговор. И дивился: «Простые людишки, а как мыслют, как думають. О своей землице забота. Хотят единым быть. Вот бы наши князья ета понимали».

– Княже, – раздался голос Федора, – скоро вода будет, отдых надоть. Смотри, кони как вспотели.

– А ты откель знаешь, че скоро вода будет? – спросил Василий.

– Да, смотри, куды вся земна тварь путь держить. Смотри, куды птица летить. Видишь? Все в одну сторону катют. Тама и вода. Все водицы хотять.

Федор был прав. Вскоре они наткнулись на музгу. На подъезде увидели стаю волков. Серые овчары были сыты и успели напиться. Они только опасливо посмотрели на воинов и последовали за вожаком, который повел стаю прочь.

– Ишь, у зверя-то, как у люда, свой князь имеется, – глядя на удаляющую стаю, сказал один из воинов.