Текст книги "Дни арабов. Пора казней египетских"

Между прочим, у Туниса есть свой мини-Синай – район Атласских гор на алжирской границе, где также гнездится криминальная тусовка. Рашед аль-Ганнуши долго терпел и даже оправдывал закидоны салафитов, но, поскольку те не выказывали вообще никакой готовности что-то обсуждать, пошёл с ними на конфликт, сперва запретив им проводить свой съезд в городе аль-Кайрауан, а затем начав антитеррористическую операцию в Атласе.

Город аль-Кайрауан был заложен потомками завоевателя Египта Амра бен аль-Аса в первый век хиджры (VII в.) в качестве базы для покорения Магриба. Позже он даже был столицей халифатов Аглабидов (VIII–IX в.) Фатимидов (IX–XI в.). Область, которой правили эти династии – от востока Алжира до запада Ливии – в мусульманской историографии именуется Ифрикыей, т. е. просто Африкой. От тех времён в аль-Кайрауане сохранилась тысячелетняя соборная мечеть и гробницы.

Губерния же аль-Касрин, расположенная на северо-западе страны, вмещает в себя ещё римские памятники и развалины. В 1943 фельдмаршал Эрвин Роммель, бывший, кажется, единственным военачальником в истории, удостоившимся от оппонента (британского генерала Окинлека) титула «колдун» в приказе по армии, снёс со здешнего стратегически значимого перевала оборонявшихся на нём американцев и англичан. 70 лет спустя, в 2013 году, полиция и армия Туниса начали здесь вторую битву за перевал, вылавливая, по их оценкам, несколько десятков боевиков. Рашед аль-Ганнуши сказал по этому поводу следующее: «У нас тут не Палестина, чтоб джихад устраивать».

Тунисский силовой аппарат, действительно, не имеет какой-то особой славы даже на просторах арабского мира (в отличие от, например, иорданского). Обстановка в Ливии регулярно испытывает тунисских силовиков на профессионализм. Тому же способствует подъём исламистских движений, которые легко затягивают в свои сети новых рекрутов в поражённой безработицей стране. В частности, не раз тунисские удостоверения личности находили у убитых боевиков в Сирии.

В служебных командировках я бывал в МВД Туниса. Тунисяне жалуются на нехватку снаряжения и транспорта. В порядке гуманитарной помощи технику и оружие им подкидывают некоторые европейские страны (например, Италия). Прочное сотрудничество налажено с нашим МЧС.

Убийства Шукри Бельыда и Мухаммада Брагими хорошо показали тунисянам, что исламистское правительство не желает заниматься безопасностью тех, кто не принадлежит к его сторонникам. То, что оно показало в экономике, вообще ниже всякой критики. Мало того, что Тунис жил на кредитах, так и кредиты постепенно перестали давать.

(Кстати, меня очень повеселили статьи наших горе-аналитиков по Ближнему Востоку, в которых убитый Мухаммад Брагими именовался лидером «Популярного течения». Вы можете подумать, что это такой гениальный маркетинговый ход – назвать свою партию «Популярной», но это просто товарищи, мимикрирующие под востоковедов, вероятно, переписывали французские статьи (а по-французски и «популярный», и «народный» – ‘populaire’). На самом деле, конечно, партия Брагими называется «Народной» – это же социалисты, в конце концов! Куда им без этого эпитета.)

Исламисты не просто тащили в Тунис оружие из Ливии, но дошли даже до формирования лагерей по подготовке боевиков на тунисской территории! «Тройка» же делала вид, что слухи о всплеске терроризма сильно преувеличены и распространяются её политическими противниками. А Али аль-Арайед, на тот момент – глава МВД Туниса, на голубом глазу заявил, что это лагеря молодёжи, которая любит спорт. Ну, такие вот религиозные и бородатые спортсмены там обучаются. Тренируются, закаляются, готовятся брать пьедесталы в составе сборной команды Туниса на олимпиаде. Рашед аль-Ганнуши вообще считает, что салафиты несут массам новую культуру – так он сам сказал. Даже в этих условиях он ещё и заступался за салафитов. Но сами салафиты аль-Ганнуши всё равно за своего не считали и не считают. Аль-Ганнуши – добротный такой зелёный, вроде спелого кабачка, а салафиты – они чёрненькие такие, как баклажаны. Впрочем, и то, и другое на вкус дрянь, как по мне)

18 марта 2015 в Тунисе произошёл расстрел туристов в музее Бардо (находящемся в одном здании с парламентом). 25 июня того же года Тунис стал одной из точек тройного теракта, поразившего также Францию и Кувейт. А 24 ноября случилось нападение террористов, стоившее жизни 12 сотрудникам тунисской ФСО, после которого президент ас-Себси слегка почистил МВД от исламистов.

В январе 2014 тунисяне проголосовали «за» новую конституцию (правда, в отличие от Египта, где количество голосов «против» было на уровне статистической погрешности, в Тунисе основной закон одобрило лишь две трети населения). В ней, несмотря на сопротивление исламистов, закреплены принципы гражданского демократического светского общества.

А уже в октябре прошли выборы в парламент, которые показали, что «Тройка» канула в лету. Прежние партнёры братьев-исламистов во власти – «Конгресс за республику» и «Демократический блок» – получили восемь и ноль мест в парламенте соответственно. Само «Возрождение» получило 69 из 217 мест, откатившись на второе место. Как и их египетских коллег, тунисских братьев-исламистов в парламент на своём горбу вывозят политически малограмотные крестьяне с юга страны.

Третьим к финишу пришёл «Патриотический свободный союз» Салима ар-Рияхи (16 мандатов). Эта партия по своему происхождению близка «Партии свободных египтян» Нагиба Сауириса в Египте. Оба – миллиардеры, оба попытались активизироваться в политике после потрясений 2010–2011 годов, освободивших арену. Оба относительно преуспели, прорвавшись в парламент. Теперь они закрепляют успех, скупая газеты и радиостанции. Будущее обеих этих карманных партий, несомненно, обеспечено. Конечно, они не приобретут национального размаха, но всё же разнообразят политикум своих стран. Во всяком случае, их стоит рассматривать как фактор стабильности. Люди, ворочающие миллиардами, конечно, не очень любят договариваться с профсоюзами., но вот хаос и танки на улицах они не переваривают вообще никак. Поэтому одним своим существованием они работают на устойчивость обстановки в Тунисе и Египте.

Лишь одним местом меньше (15) получила четвёртая по значению партия, пробившаяся в парламент. Это то самое «Народное течение» социалистов, членом которого был убитый Мухаммад Брагими; только к выборам оно сколотило вокруг себя блок, по последней моде назвав его «фронтом». Несомненно, судьба Брагими снискала партии народное сочувствие. Пятой партией парламента стали либералы-центристы из «Перспектив Туниса», а на шестом и последнем месте, как уже упоминалось выше, – «Конгресс за республику».

Выдвижение лидера «Зова Туниса» ас-Себси в президенты, произошедшее по итогам выборов, встревожило исламистов: на воре задымилась шапка, а кошка учуяла, чьё разлитое масло она слизала. Новости из Каира, где начались казни египетские, вызывали у тунисских братьев-исламистов нехорошие ассоциации. Упорное нежелание «Возрождения» делиться властью добровольно привело к тому, что поделиться ею пришлось уже принудительно: в ноябре-декабре состоялись выборы президента, на которых свой шанс получил престарелый лидер «Зова Туниса» аль-Беджи Каид ас-Себси, которого тунисцы предпочли аль-Монсефу аль-Марзуки (последнего поддерживало и «Возрождение»).

После победы партии «Зов Туниса» на парламентских выборах в октябре 2014, которую профинансировали «остатки», пост премьера занял аль-Хабиб ас-Сыд. Он стал компромиссной фигурой ввиду необходимости сосуществовать с братьями-исламистами из «Возрождения».

Как ни печально, но партия «Зов Туниса» не сумела вынести свой новый статус: в ней произошёл раскол, выплеснувшийся на местные спутниковые каналы. По его результатам партия раздвоилась как хорошая полнокровная дивизия, и каждый из осколков оказался слабее «Возрождения», которое, таким образом, вновь вышло на первые позиции. В январе 2016 аль-Беджи Каид ас-Себси передал председательский пост в партии «Зов Туниса» по наследству – сыну Хафезу.

Мухаммад аль-Монсеф аль-Марзуки, первый президент Туниса после революции, к её пятилетнему юбилею излил на «аль-Джазире» душу в статье «Пять лет – пять законов». Чем же гордится патриарх тунисской революции?

Закон первый: всякая революция имеет свою цену – открыл для себя аль-Марзуки. Он вспоминает убитых и раненых во время революционных событий, а также отмечает возросшее экономическое бремя, которое легло на народ. Ремарка от меня: народ Туниса не просился в ЕС и не хотел пресловутый «безвиз», ради которого скачущие олигофрены из Киева разрушили Украину, но страдать от действий реформаторов и демократизаторов всё равно пришлось ему.

Закон второй по аль-Марзуки: бенефициарами революции, оказывается, становятся не те, кто пожертвовал или готов был пожертвовать жизнью ради неё. Тут аль-Марзуки яростно критикует нынешнего президента ас-Себси за благоволение к «остаткам», которые революции, понятно, не желали, но сумели и её обратить себе на пользу, преодолев её негативные для себя последствия.

Закон третий: революция пожирает своих детей. Ну, вроде бы это ещё до аль-Марзуки сказал господин Дантон. Но смысл этого закона бывший президент аль-Марзуки примерил на себя. Не тратьте, – говорит он – своё время на обвинение меня во всех провалах, ибо я уже покаялся перед тунисским народом за все свои ошибки, а все подлые инсинуации я отправляю в игнор.

Закон четвёртый: на каждую революцию найдётся своя контрреволюция. Диктатор ушёл, говорит аль-Марзуки, но оставил после себя «глубинное государство» коррупционеров и газетчиков, которых никаким дихлофосом не вытравишь. Экономические преобразования остаются на бумаге, видных общественных деятелей убивают политически и физически, а фигуры заказчиков теряются во мраке.

Закон пятый: на достижение целей революции нужно время. С революции прошло пять лет, а цели её не достигнуты. Но революция, вещает аль-Марзуки, – non penis canina это не выключатель, после нажатия на который тьма в момент разгоняется светом. И дальше бывший президент бывшей французской колонии демонстрирует, что недаром в молодости учился в Страсбурге и ещё помнит из истории, каковы были те свобода, равенство и братство, которые пришли во Францию после её революции. И свобода пришла дай бог если после победы над нацизмом, и равенство появилось тогда же, после 1945, а насчёт братства и сегодня есть сомнения. Так что, подытоживает президент в отставке, революция – дело долгое.

В главе III я вкратце рассказал о том, какой непростой этап переживают ныне БМ в Египте. Движение дезорганизовано и раздираемо внутренними склоками. Посмотрим же на их собратьев из Туниса.

X Всеобщая конференция движения «Возрождение» в конце мая 2016 приняла ряд реформаторских решений о будущем проекта. Тунисская пресса просчитала этот съезд качественным поворотом в идеологии и политической практике «Возрождения», поскольку именно их – идеологию и практику – на нём решено было окончательно разделить: партии осталась только политика. Председатель законодательного совета «Возрождения» Фатхи аль-Айяди сказал, что движение хочет продвигать свой исламский проект будучи «политической гражданской демократической партией, берущей корни из своей исламской идентичности». Иначе говоря, верхушка «Возрождения» вспомнила известный коранический аят «В религии нет принуждения».

Проведя партийные выборы, съезд подтвердил полномочия Рашеда аль-Ганнуши в качестве председателя партии. Да и в целом весь этот съезд стал торжеством аль-Ганнуши над прежней внутрипартийной оппозицией. Незадолго до него в Тунисе проводились опросы, которые показали, что три четверти граждан – за разделение религии и политики. И шейх аль-Ганнуши показал, что он услышал их мнение и уважает республику как государственный строй своей страны – что он согласен играть по правилам республики. Выбор официально сделан в пользу политической борьбы. Отсюда далеко до завоевания «единства арабского Магриба», о котором шла речь в уставном документе «Возрождения» в далёкие 1970-е, но для Туниса это явно хорошая новость.

Все тунисские партии уже пять лет как заведённые говорят о широком национальном диалоге как средстве разрешить проблемы страны. Однако диалог заведомо теряет всякий смысл при нежелании партий «Возрождение» и «Конгресс за республику» в нём участвовать. Это проявилось, в частности, в ходе работы, а точнее, саботажа членов «Возрождения» в конституционной комиссии, когда они отвергали всякие поправки не в свою пользу на том основании, что они инициированы извне этой самой комиссии. Сложно было придумать более бредовую причину при обсуждении проекта конституции, которое априори должно иметь широкий общественный характер, но это работало («На стук эсэсовцев в дверь Штирлиц ответил: «Никого нет дома!».. Вот уже пятый месяц талантливый разведчик водил гитлеровцев за нос»).

Партия «Возрождение», если она хочет обрести устойчивое политическое лидерство в Тунисе, должна будет отказаться от узкогруппового характера движения. Этого не смогли (да и не захотели) сделать «Братья-мусульмане» в Египте, ввиду чего их период пребывания во власти закончился, едва начавшись. Само собой, способность и желание кадрового костяка движения «Возрождение» эволюционировать в этом смысле также под вопросом. Этот переход совершенно точно выдержит не каждый. В своей первой книге я писал о том, что партии и движения т. н. политического ислама в арабском мире ещё не преодолели внутренние споры по поводу того, нужно ли им в принципе выходить на политическую сцену, или следует продолжать действовать неофициально, в качестве пропагандистской сети. Иначе говоря: стоит ли бороться за умы, или продолжать бороться за сердца? Даже в движении «Возрождение», уже побывавшем во власти, и даже после «эпохального» X съезда этот вопрос полностью ещё не решён. А ведь речь идёт уже о следующем переходе: с простого политического движения, идущего как бы надстройкой к движению религиозной пропаганды и служащего его политическим представительством, к более широкому движению общенационального характера, которое совершенно точно вынуждено будет пожертвовать своей изначальной идеологической базой, чтобы завоевать симпатии большинства народа. Потянет ли «Возрождение» такой переход в ближайшие годы? Большой вопрос. Ведь для его ускорения придётся не только много работать над собой, избавляясь от тех, кто не впишется в новую партийную жизнь, но и инкорпорировать извне политиков с абсолютно иным бэкграундом, чем подпольные проповеди.

Но если такой переход свершится, то Тунис вновь – как в начале «Арабской весны» – станет на время политическим флагманом арабского мира, войдя в моду как страна, которая сумела разрешить извечный ближневосточный конфликт между «бородатыми» и «голощёкими».

Отрадно, что в тунисской политической жизни доминирует принцип ‘Noli nocere’ – т. е. «Не навреди!»; и что его придерживаются даже исламисты, которые посмотрели на судьбу египетских собратьев и решили: «Мы пойдём другим путём». В Тунисе есть, конечно, общие процессы с Египтом, но и отличия существенны. Скажем, в главах о Египте в этой книге мне не было необходимости освещать состав египетского парламента, потому что при нынешнем типе и стиле руководства страны он не имеет никакого значения, а основная оппозиционная сила загнана в подполье (впрочем, поделом). В Тунисе же нет одного общепризнанного лидера, и состав парламента в целом верно передаёт расстановку сил в стране и политические воззрения её жителей.

От Египта Тунис отличает и ситуация с продовольствием. Если Египту без импорта еды никак не обойтись, то Тунис, хоть и импортирует значительные её объёмы, но продаёт за рубеж ещё больше. Продаёт фрукты, овощи, финики и даже зерно. Кроме того, в Тунисе широко распространено мнение, что многие французские вина и оливковые масла на самом деле являются в основе своей тунисскими: якобы французы закупают в Тунисе дешёвое сырьё, проводят купаж, а затем продают уже под своими марками за совсем другие деньги. Наиболее известная и качественная марка тунисского вина – ‘Magon’ (как в Ливане – ‘Ksara’). По поводу фиников: я не большой их любитель, а объективной оценке вкусовых качеств мешает то, что в каждой арабской стране вам обязательно расскажут, что именно их финики – самые финикийские, т. е. самые вкусные и настоящие.

В Тунисе широко обсуждается необходимость расширения и модернизации существующей ж/д сети, что в ходе переговоров с представителями ОАО «РЖД» в 2014 признавал и Фейсал Гуйя, на тот момент госсекретарь Туниса. В районах перспективных ж/д (от месторождений фосфатов на юге) безработица так высока, что граждане дерутся с полицией в знак протеста против ограниченного количества рабочих мест в местных муниципальных органах (другой работы там просто нет). Можете себе представить? Люди дерутся с полицейскими, потому что местный райком не может нанять столько газонокосилыциков! Учитывая, что Тунис по-прежнему нуждается в проектах, способных потянуть за собой всю его экономику, вопрос продвижения ОАО «РЖД» в Тунис на 90 % является вопросом финансирования.

Тунисские комментаторы (политологи, журналисты и прочая пишущая братия) справедливо указывают на то, что сословие «остатков» прежнего режима стало основным бенефициаром от постреволюционного брожения и нестабильности. Вот только стоит ли винить его в том, что принцип «Кадры решают всё» остаётся актуальным в любую эпоху? Старая власть была, может, и вороватая – но хотя бы даже в силу этого вынуждена была что-то делать и для страны, чтоб потоки не пересыхали. Власть исламистов и до такого качества управления не доросла. Вам какой министр внутренних дел симпатичнее: тот, что просто из бюджета подворовывает, или тот, что подворовывает, да ещё и лагеря боевиков на территории страны размещает? Понятно, что выбор плохой. Но – «Других писатэлей у нас для вас нэт, таварыщ Фадэев». Разве это приросшие к своим креслам чинуши виноваты в том, что никакая политическая сила Туниса не сформировала ещё собственное, альтернативное управленческое сообщество? Где эти трудовые резервы, выращенные на идеалах патриотизма и неподкупности?

Тем не менее, у Туниса есть два огромных плюса – это реальный демократический опыт и этноконфессиональная гомогенность, т. е. однородность населения (практическое отсутствие каких-либо меньшинств). Таким образом, у тунисских политиков нет оснований мутить воду заявлениями в духе «Шииты – недомусульмане» или «Берберы выпили всю воду в кране»; а тунисский парламент не дождётся своего Бонапарта и не услышит фразы «Караул устал». Можно сколько угодно называть Рашеда аль-Ганнуши «умеренным исламским интеллигентом», как это делают некоторые комментаторы на «аль-Джазире»: но зачем тогда было всё веселье, если вы опять хотите диктатора, пусть хоть трижды умеренного и интеллигента в пятом поколении? У нас в России, кстати, тоже есть прослойка деятелей, которых по инерции называют «либералами», но которые абсолютно нетерпимы к мнениям, отличающимся от их собственного (а их общая антисоциальная и антирусская заряженность всем прекрасно известна). Оппозиция тоже должна нести ответственность за страну; больше того, настоящая национальная оппозиция буквально алчет этой самой ответственности. Если нет – значит, она либо не национальная, либо не оппозиция вообще.

Закономерно, что тунисская армия не вмешалась, как это было в Египте, в политический процесс, сосредоточившись на выполнении своих прямых обязанностей, несмотря на то, что её призывали к вмешательству левые. Закономерно потому, что тунисские исламисты проявили большую договороспособность, чем их египетские собратья. Они цеплялись за власть, конечно, но удержались от большой крови. Поэтому для страны в целом невыгодна была бы их маргинализация по египетскому образцу. Гораздо разумнее, чтобы они оставались в политическом поле и втягивались в широкую общественную дискуссию по поводу будущего страны. В конце концов, осознание проблемы – есть первый шаг к её решению).

Политическая риторика всегда страдала от расхождения с делами, но в последние годы это соотношение максимально приблизилось к оруэлловскому принципу «Правда – это ложь». Вот США проецируют своё поведение на Россию: обвиняют нас в допинге, пока их мутанты-ихтиандры, накачанные неизвестными взбадривающими веществами, ставят мировые рекорды, привозя конкурентам по 12 секунд – и это в плавании! А вот арабы с кукишем за спиной клянутся в приверженности единству арабской нации, изо всех сил вредя не каким-то там «крестоносцам» и сионистам, а друг другу.

Тунисские братья-исламисты, как и их египетские коллеги, оказались бессильны перед новым витком экономического кризиса и своими собственными властными вожделениями (не каждый способен на «большой джихад» против своих страстей). Народ стал спрашивать, зачц-о-етояв майдан ворчать, что все жасмины революции выпили с чаем, и то это оказался не жасмин, а чубушник. Тем не менее, тунисский филиал БМ проявил всё же куда больше сговорчивости и благоразумия, и потому повторения «казней египетских», учинённых президентом ас-Сиси, Тунис не увидел. В Тунисе даже исламисты отказываются от власти при кровопролитии. Сравните это с поведением их египетских собратьев, которые готовы подбросить дров в любую заварушку, чтобы только впоследствии иметь повод обвинить «кровавый режим» в насилии над «мирными протестующими».

Тем не менее, шахматная доска властного конфликта в Тунисе выглядит так: партия «Зов Туниса» и её томатный спонсор – ОАЭ – против движения «Возрождение» и его катарских кураторов.

Когда-нибудь арабы прекратят резать друг друга, выберут себе нормальных руководителей и на зависть Дубаю отстроят Халеб и Хаму, Аден и Таиз, Сирт и Бенгази. Но чтобы сделать это возможным, им придётся прекратить писать на киосках с колой «Даст Бог», рожать максимум троих детей и вообще больше думать о земном. Впрочем, перспективы конкретно Туниса, как одной из самых европеизированных арабских стран, выглядят неплохими. Что особенно симпатично, так это то, что в период кризиса выход их него ищут политические партии, а наравне с ними – профсоюзы, а не собрания улемов, как в том же Египте. И они заслужили Нобелевскую премию мира куда больше, чем Обама.