Текст книги "Пираты Марокко"

– Фу, как противно тебя слушать, Давила! Прекрати свои рассказы. А то меня тошнить начинает от них.

– Слушаю, сударыня. Больше не буду.

Его большие руки неторопливо убирали шпаги, палаши. Мощная фигура с широкими плечами и толстой шеей вызывала страх, но в глазах светилась врожденная доброта, которую не каждый мог заметить.

– Вот бы было здорово, если бы такие люди были рядом со мной, – сказала Ивонна, тут же покраснела и добавила: – Под охраной таких больших и сильных мужчин можно спокойно спать в любом месте.

– Сударыня, я хоть сейчас готов стать на вашу защиту и охранять вас, только скажите!

– Я шучу, Давила. Да и Фома тебя, наверное, не отпустит.

– Отпустит! Еще как отпустит, – ответил Давила, и Ивонна с тревогой заметила какой-то тревожный блеск в его глазах. Она пристально вгляделась в них, но больше ничего не увидела и сказала:

– Хорошо, я поговорю с Фомой. Может, и вправду отпустит.

– Рад буду служить вашей милости, сударыня, – с радостью заявил Давила.

Глава 3
Окончательное решение

Пьер нервно вышагивал по комнате, нетерпеливо поглядывая наверх, откуда иногда доносились приглушенные стоны и крики Ивонны. Эти стоны терзали душу, небольшой шрам на щеке начинал противно щемить и подергиваться. Слуги старались двигаться на цыпочках и не попадаться на глаза хозяину без особой нужды.

Наконец Пьер остановился и прислушался. Тишина с едва слышными шорохами насторожила его. И тут он услышал слабый писк. Сердце рванулось в груди, запрыгало в горле. Он опрометью бросился по лестнице в спальню Ивонны.

Навстречу попалась служанка с сияющим лицом, и Пьер понял, что все свершилось наилучшим образом, однако спросил с тревогой в голосе:

– Розалия, так что там?

– Ой, сударь! Поздравляю вас! У вас дочь! И такая хорошенькая! Идите быстрее, господин! Вас спрашивала мадам! Торопитесь!

Пьер ринулся было к двери, но суровая бабка-повитуха остановила его властным движением руки.

– Погодите, сударь. Дайте прибраться малость. У вашей супруги все благополучно, с благословения Божьего. Помолитесь лучше, сударь, и пару минут потерпите.

Пьер нетерпеливо потоптался в сумраке прихожей, пока дверь снова не открылась и молодая женщина, помощница повитухи, поманила Пьера, приглашая войти.

Ивонна лежала с осунувшимся лицом. Веснушки резко проступали на ее побледневшей коже. Она встрепенулась, улыбка озарила ее лицо, а потемневшие глаза брызнули знакомыми лучиками радости и любви.

– О, Пьер! Наконец-то ты пришел! Иди сюда и посмотри, какая прелесть теперь у нас! Все говорят, что она похожа на меня. Как ты считаешь?

– Ивонна, дорогая! Как ты? – Он приблизился и наклонился поцеловать слегка влажный лоб. – Ух ты! Уже сосет! Но я не вижу никакого сходства с тобой. Личико такое сморщенное!

– Ты просто от волнения не замечаешь. Скажи ему, Маргарита!

– Мадам, вы совершенно правы. Девочка очень походит на вас. Господин это заметит позже. Уверяю вас. – Женщина умильно поглядывала на личико ребенка, пристроившееся к груди матери. – Особенно глаза, сударь. Жаль, что они сейчас закрыты. Потом сами увидите.

– Ивонна, как ты себя чувствуешь?

– О, милый! Отлично. Завтра встану, и мы будем готовиться к крестинам и приему гостей.

– Я так рад, Ивонна, милая! А Эжен уже знает, что у него теперь есть сестричка?

– Конечно, милый. Я слышала его голос в прихожей.

Тут открылась дверь, и белокурая головка Эжена показалась в щели.

– Мама, папа, мне можно поглядеть на сестрицу? Ну, пожалуйста, разрешите! – тут же заспешил мальчик, поняв, что может получить отказ.

– Проходи, сынок, – сказала Ивонна, протянув к нему руку. – Теперь у тебя есть сестренка, и ты должен в будущем быть ее защитником. Согласен?

– Конечно, мама. Но какая она некрасивая…

– Эжен, ты будешь ее любить? – спросил Пьер, кладя руку на его голову. – Это твоя родная сестра.

– Не знаю, – несколько смутившись, ответил мальчик. – Я думал, что она родится большая и красивая.

– Она обязательно будет такой, мой мальчик, – ласково погладила Ивонна сына по светлым волосам. – И ты был страшненький, когда родился. А сейчас вон какой красавец!

– И вовсе я не красавец, мама! Я просто мальчик!

– Ну, конечно, Эжен, – сказал Пьер. – Кто будет об этом спорить. А теперь иди играть в сад. Там, наверное, тебя уже кто-нибудь ждет.

Мальчик был доволен, что его отпускают, и убежал.

Прошла пара недель. Весна бушевала на склонах гор. Воздух звенел от птичьих голосов, но солнце еще не припекало по-настоящему.

Пьер только что закончил фехтовать и готовился покинуть лужайку, когда прибежал мальчишка, сын привратника, с сообщением, что господина ожидает гонец.

– Наверное, из Марселя, – буркнул Пьер и медленно направился к дому, поправляя на ходу платье.

Запыленный и уставший молодой человек уже топтался возле потного коня и, завидев хозяина, пошел навстречу.

– Из Марселя? Что там? Давай.

Это была записка от Леонара. Пьер быстро пробежал ее глазами, перевел взгляд на гонца и спросил:

– Ты видел судно, Жак?

– Конечно, видел, мессир. Я же на нем работаю.

– Оно действительно готово?

– Да, мессир. Осталось загрузить, но мессир Леонар считает, что вначале вы должны его принять, потом освятить, а уж потом загружать.

– Он правильно считает, Жак. Ты иди отдыхать, а завтра вместе отправимся на верфи. Как тебе нравится работа Леонара?

– Сударь, не положено мне вмешиваться в дела господ. Но судно, если быть откровенным, мне не нравится.

– Ну что же, Жак. Ты имеешь право на свое мнение. Зато мессиру Леонару его детище, я уверен, очень нравится. Рассчитываю, что и мне оно понравится.

Еще до рассвета два всадника покинули усадьбу, и резвые кони неторопливым галопом пустились в путь.

Ивонна с тоской глядела им вслед из-за шторы, вздохнула, когда они скрылись за деревьями, подернутыми ярко-зеленой дымкой раскрывающихся почек. На душе у нее было муторно и тревожно. Свет фонарей на еще темном дворе казался сказочным и таинственным.

Неделю спустя Пьер вернулся и в первое же мгновение заметил необычный блеск глаз Ивонны, которая встречала его с девочкой на руках.

Пьер улыбнулся, напуская на себя браваду, но Ивонна тут же осекла его тревожным голосом:

– Пьер, ты все-таки принял решение уехать. Я очень этим недовольна и очень боюсь. Почему ты так решил?

– Успокойся, дорогая. Ты же знаешь, как я люблю тебя, но что я мог поделать? Меня уговорили против моей воли, дорогая.

– Я так и знала! Ты не смог устоять.

– Да, милая моя, меня сумели уговорить.

– Нет, Пьер, не то. Я хотела сказать, что ты не сумел устоять от соблазна еще раз ощутить вкус опасности. Ты часто намекал мне об этом в наших разговорах. Но я не думала, что это так тебя тянет.

– Но это же всего-навсего три-четыре месяца. Одно лето. К тому же я обязательно буду приходить в Марсель или Тулон и навещать тебя и наших милых детей!

Ивонна ничего не ответила и тихо прошла в покои. Пьер смутился, но не решился досаждать жене своими несостоятельными доводами. Он не мог ее обмануть и переживал от этого.

– Папа, папа! Мама говорит, что ты уйдешь в море разбойников ловить! Это правда?

– Правда, сынок.

– Возьми меня с собой, папа, а?

– Обязательно, Эжен. Только тебе для этого надо совсем немножечко подрасти. Когда станешь большим и сильным, тогда, конечно же, будем вместе плавать на корабле и ловить разбойников. А сейчас ты еще маловат для этого. Захватят тебя злодеи в плен, и что тогда будет делать мама?

– Не захватят, – буркнул мальчик, но спорить не стал, видно, понял, что папу уговорить не удастся. Он отошел от отца, надув губы.

На душе Пьера скребли кошки, настроение было паршивое, делать ничего не хотелось. Ему было стыдно перед женой, которая прекрасно разбиралась в его делах, мыслях и настроении. Он никогда не умел скрыть от нее что-либо и всегда стыдился таких попыток. Вот и теперь Пьер не мог придумать, как загладить свою вину перед ней, не хотелось попадаться ей на глаза, хотя, с другой стороны, была острая потребность в общении с ней. Он вяло поплелся в свой кабинет. Мыслей в голове не было. Только что-то щемило в груди.

Ивонна, расцветающая после родов, опять подурнела лицом, постоянно вздыхала и украдкой поглядывала на мужа. В глазах ее он замечал молчаливый укор и еще что-то, что его постоянно держало в состоянии повышенного напряжения и беспокойства. Они как бы поссорились, хотя ничего подобного и не случилось. Атмосфера в доме была гнетущей, и даже маленький Эжен как-то притих и перестал надоедать родителям постоянными своими вопросами.

– Ивонна, дорогая, ну пойми ты, что мне никак нельзя было увильнуть от этого предприятия. На меня и так косо поглядывают. Многие догадываются о том, что мое достояние нажито не самым праведным путем.

– Пьер, не терзай себя. Ты принял решение, и с этим уже ничего не поделаешь. Успокойся, а я постараюсь как-то пережить это время. Ведь не вечно же ты будешь в море.

– Я тебе очень признателен за такие слова, Ивонна.

– Я знаю, милый. И постарайся не обращать внимания на мои переживания.

– Но этого нельзя выполнить, моя Ивонна. Я постоянно думаю о тебе, особенно сейчас, когда у нас появилась маленькая Мари. Я чувствую, что теперь ты стала мне еще дороже и милее. Я так люблю тебя, Ивонна!

– Я тоже тебя люблю, Пьер, и не знаю, как мне удастся прожить столько времени без тебя. Это очень меня беспокоит.

– Я никак не могу избавиться от мысли, что тебе придется нелегко, Ивонна. Ты обязательно найди себе какое-нибудь занятие.

– Милый, у меня теперь двое детей, а они постоянно требуют к себе внимания.

– Это так, но этого будет мало, я ведь знаю тебя, – заметил Пьер и ласково и многозначительно потрепал жену по щеке.

– Ах, перестань! Не до того мне будет теперь.

– Хорошо, хорошо, дорогая. Не обижайся. Но постарайся побольше бывать в обществе и не забывай, что ты очень молода, а эти годы надо прожить так, чтобы потом жизнь казалась удавшейся.

Ивонна вздохнула, опустила глаза и промолчала.

Пьер тоже молчал, обдумывая что-то. Потом произнес:

– Ивонна, я оставляю на попечение Робера все мастерские и доходные дома. Как ты думаешь, справится он со всем этим?

– Думаю, что ты поступил правильно. Робер, после того как ты его поднял из грязи, стал совсем другим. Он так благодарен тебе, что я и помыслить не могу, чтобы он мог относиться к твоим поручениям без должного внимания. Думаю, ты сделал правильный выбор, дорогой.

– Однако я прошу тебя иногда интересоваться делами. Я на этот счет отдал распоряжения. Я верю в тебя, и будь ты мужчиной, тебя бы ожидали большие дела и успехи в них.

– Не преувеличивай, Пьер, – ответила Ивонна, покраснела и тем дала понять Пьеру, что довольна его мнением.

– Хорошо, не будем это дальше обсуждать, но должен заметить, что я надеюсь на тебя и рассчитываю на твое участие в делах.

– А я думаю о том, что единственное, что меня радует во всем твоем предприятии, так это то, что этот Фома наконец-то исчезнет хотя бы на некоторое время из поля моего зрения, милый.

– Однако здорово он тебе надоел, Ивонна. Пусть исчезает, если это прибавит тебе спокойствия. Кстати, у меня для тебя имеется небольшой подарок. Я давно тебе обещал его и теперь могу вручить.

– Я ничего не могу припомнить о таких обещаниях, Пьер. Что это? Мне не терпится побыстрее увидеть твой подарок.

– Сейчас принесу, дорогая, – ответил Пьер и быстро вышел за дверь. – Вот, Ивонна, погляди, какая прелесть, – сказал он, очень скоро вернувшись с ящичком из сандалового дерева.

Ивонна поспешно с любопытством открыла ящичек и ахнула, отступив на шаг.

– Ах! Я и в самом деле теперь вспоминаю, что ты мне обещал нечто в этом роде, Пьер. И это можно взять в руки без всякой опаски?

– Конечно, Ивонна. Это тебе пригодится для уверенности и защиты, хотя в ней и нет никакой необходимости. Тебе ничто не угрожает.

– Какой прелестный пистолет, Пьер. Такой маленький и легкий, не то что те, из которых мы стреляли. А стилет! Но этот мне не так нравится. Не могу представить, как можно этой штукой своей рукой ударить человека. Да и не только человека. Ужасно!

– Давай лучше пойдем в сад, и там ты испробуешь свой подарок в деле, Ивонна. Вставай, я захватил все припасы.

Вскоре в саду загремели выстрелы, а возбужденные голоса молодых супругов добавили к ним шума.

– Какая прелесть, Пьер! – вскричала Ивонна после трех выстрелов. – Он совсем не тяжелый и так удобно лежит в руке. Где ты его достал?

– Заказал мастеру, и вот заказ выполнен. Ты довольна?

– Очень, милый! Теперь я каждый день буду стрелять, пока хватит пороха и свинца.

– Этого добра тебе никогда не израсходовать, Ивонна. Стреляй в свое удовольствие, сколько хочешь, и вспоминай меня почаще.

– Ты иногда бываешь несносен, дорогой мой супруг!

– Но почему же, мадам?

– Потому что я и так постоянно думаю о тебе и буду думать всегда.

Пьер обнял молодую женщину за плечи, поцеловал длинные локоны на виске, и они медленно пошли к дому, разгоряченные предстоящей близостью.

Глава 4
Море!

Сады бушевали цветом, воздух звенел птичьими голосами и жужжанием насекомых, спешащих насытиться нектаром цветков. Крестьяне спешили управиться со своими работами в поле и на виноградниках. Природа радовалась солнцу, отвечала на его тепло зарождением новых жизней в хаотическом карнавале.

А у причала суетились матросы, грузчики, возчики и носильщики. Здесь стоял обычный шум порта, который сегодня был особенно стойким. Флотилия торговых судов и конвой были готовы выйти в море, но выход несколько задерживался. Священники неторопливо обходили суда, кропили их святой водой, распевали псалмы и раздавали благословения.

Шестнадцать торговых судов и три конвойных корабля уже поднимали якоря, отдавали концы, а толпа провожающих кричала последние слова напутствий, пожеланий, выражали надежду на скорейшее возвращение.

– До свидания, дорогие, – взволнованно произнес Пьер, целуя Ивонну, Эжена и Мари. Мари была еще так мала, что понять всего этого шума не могла и только беспокойно взирала на суету огромными синими глазами, такими же точно, как и у матери.

– Пьер, дорогой, будь осторожен. Обещай мне не рисковать понапрасну. Погляди на детей, что с ними будет, если с тобой что-нибудь случится?!

– Обещаю, моя дорогая. Как же я смогу допустить, чтобы эти прелестные глаза не смогли радоваться, глядя на счастливого отца. Правда, Эжен, и ты, Мари? – Он нежно обнял детей, осторожно целуя бархатистые щеки, уже тронутые легким загаром. – До свидания, родные. И не беспокойтесь обо мне. Скоро мы увидимся, я обещаю.

Вскоре Пьер затерялся в толпе матросов, потом его голос донесся до них, усиленный рупором. Он махал им рукой, а шебека уже медленно удалялась от причала. Из крепости острова Иф грохнул прощальный салют.

К полудню берега уже не было видно. Караван судов медленно тащился на юго-восток к берегам Мальты. Мальтийские рыцари с нетерпением ждали пополнения своих складов новыми припасами и товарами.

Пьер и Фома стояли на корме и оглядывали длинную цепочку судов, терявшуюся у горизонта. Фома все поглядывал на мачты их корабля.

– Все же твой Леонар весьма оригинальный человек, Пьер. Надо же было такое сотворить с судном. Все посмеиваются над нами.

– Пусть себе посмеиваются. Однако погляди, как мы идем, Фома. И половины парусов не поставлено, а никто нас не может обогнать. И гребцы не заняты. Это тебе разве ни о чем не говорит?

– Ты вроде бы и прав, но все же странно.

– Не переживай. Я верю Леонару, а он отлично выполнил мой заказ.

И действительно, судно выглядело несколько иначе, чем остальные. Низкие борта, пропорции, близкие к галерным, надстройки едва возвышались над палубой. На таком небольшом судне странно смотрелись четыре невысокие мачты с косыми парусами и прямыми верхними марселями. Весь корабль казался приземистым, некрасивым и хищным. Длинный бушприт был вооружен невысокой мачтой с реем, а под ним располагался блинда-рей.

Десять пушек были расположены по бортам, одна на баке и две под палубой на корме. Всего получалось тринадцать орудий – несчастливое число, а это многим не очень-то нравилось. Изрядное количество мушкетов и арбалетов дополняли огневую мощь корабля.

Команда в восемьдесят матросов, не считая офицеров и прочей обслуги, – это очень много для такого судна. Теснота ощущалась на каждом шагу. И Фома по этому поводу спросил:

– Не слишком ли много у нас матросов, а?

– В тесноте, да не в обиде, Фома. Матросов никогда не бывает много, когда идешь на риск и в любую минуту можешь быть атакованным пиратами. Сам знаешь, что людей всегда хоть чуть-чуть, но не хватает.

– Ты, вероятно, рассчитываешь, что в первом же сражении у нас будут потери?

– В любом сражении возможны потери, Фома, и это всегда надо учитывать. Однако, чтобы их было поменьше, ты уже завтра приступай к постоянным занятиям по стрельбе и фехтованию. Команда не должна бездельничать и обрастать ленью и жирком. Я недаром повысил им плату по сравнению с тем, что получают матросы на других судах. Занятия должны продолжаться не менее двух часов в день, гоняй всех до седьмого пота, понял, Фома? И не увиливай, а то я тебя знаю!

– Ух и грозен ты, Петька!

– На военном корабле должна быть дисциплина, Фома. Отступлений от этого правила я не потерплю. Мне не очень хочется посещать вдов погибших матросов, часть из которых вполне могла бы остаться в живых. Об этом никогда не забывай.

Капитан шебеки, кряжистый бывалый морской волк, которому было уже слегка за пятьдесят, с окладистой короткой бородкой и кустистыми бровями, подошел к друзьям, поправляя эфес короткой шпаги. Звали его Николо Сарьет.

– Сударь, какие будут распоряжения на день?

– Какие могут быть распоряжения, капитан? Пока нет оснований вмешиваться в твои действия. Ты ведешь судно, и делай это так, как считаешь нужным.

– Вы просили не упускать из виду два ваших собственных судна, сударь. А мы уже их не наблюдаем. Может, стоит поискать их и быть постоянно поблизости?

– Пока не следует этого делать, капитан. Не надо выказывать слишком большой интерес к своей собственности. Опасности, я полагаю, пока не предвидится, но для лучшего ознакомления с судном стоит немного погонять матросов, меняя скорость хода и галсы. Так что смотри сам, капитан.

– Я все понял, сударь, – ответил Сарьет и потопал с мостика.

– Ты знаешь, Фома, что-то мне не внушает доверия наш адмирал, Филипп Фошуа. Как ты считаешь?

Фома фыркнул:

– Надутый пустоголовый павлин. Вот все, что я могу тебе о нем сказать, Пьер.

– Думается, он не совсем готов к тем событиям, которые могут случиться на море. Слишком самоуверен и беспечен.

– За это Бог его и накажет, Пьер.

– Не говори так! Мы ведь тоже вместе с ним. Фошуа надо просто иногда кое-что подсказать.

– Если он тебя или вообще хоть кого-то послушает. Особенно тебя. Кто ты для них? Иностранец, выскочка, дикарь из варварской страны, недостойный даже малейшего внимания. Даже и не пытайся давать советы, Пьер.

– К сожалению, Фома, ты прав. Видимо, меня здесь терпят лишь потому, что я финансирую предприятие и имею свои суда в караване.

– И не более, Пьер, – кивнул Фома. – И это тебе надлежит постоянно помнить, иначе не поздоровится.

– Бог им судья, Фома. Мы и сами что-нибудь для себя сделаем.

– Верно, друг ты мой закадычный!

Караван, растянувшийся на несколько миль, медленно продвигался к цели своего вояжа. Пьер, дав совет капитану, наблюдал за его действиями и признал, что он вполне серьезно относится к своим обязанностям.

Шебека, которую назвали «Ивонна», постоянно меняла курс, скорость и, используя хороший ход, появлялась в разных местах следования каравана, оглашая морские просторы пушечными залпами и мушкетной трескотней. Команда готовилась к возможным схваткам и маневрированию.

Фома распорядился, чтобы все свободные от вахты моряки по два часа в день занимались отработкой приемов морского боя, стрельбой из мушкетов, пистолетов и арбалетов. Звон клинков дополнял эти шумные забавы.

Матросы ворчали втихую, недовольные столь плотно загруженными днями, но отличная кухня и повышенная плата за труды не давала особенно разгореться недовольству.

– Дней десять будем отстаиваться в Валетте, – заметил Пьер Фоме и капитану, когда на горизонте появились неясные очертания Мальты. – Стоит дать команде отдых, и пусть матросы развлекаются, но не все сразу. Занятия можно резко сократить, но вовсе отменять не стоит. Понял, Фома?

– Люди будут недовольны, Пьер.

– Им хорошо платят и отменно кормят, как ни на каком другом судне, а терять то, что приобретено в трудах, я не позволю.

На пути к Кипру караван встретил пять шебек, по всей вероятности, турецких или алжирских пиратов. Они почти двое суток следовали за караваном, но напасть не решились и вскоре скрылись в западном направлении. Моряки с облегчением вздохнули. Фома по этому поводу сказал:

– Наверное, посчитали, что их сил для атаки маловато. Как ты считаешь, Пьер?

– Скорее всего, так. Будет хуже, если им удастся получить в ближайшее время подкрепление. Капитан Сарьет, нам лучше следовать в арьергарде, мили этак на две-три позади. Будем вести наблюдение. И надо об этом оповестить адмирала.

– Он может не разрешить, сударь.

– Это не имеет для нас значения, Сарьет. Будем делать так, как считаем полезнее для каравана. Ход у нас достаточный, чтобы суметь уйти от преследования и заблаговременно сообщить об угрозе.

Проходя вблизи флагмана, капитан флажками предупредил о своих действиях и, не дожидаясь ответа, устремился в хвост каравана. Своим собственным судам Пьер отдал распоряжение держаться ближе к середине строя и не отдаляться друг от друга.

Проходили дни, но все было спокойно. Лишь однажды на горизонте появился подозрительный парус, слегка приблизился, но тут же исчез в предвечерней дымке, затерявшись в лучах заходящего солнца.

Ночью поднялся сильный ветер, предвещая скорый шторм. На судах зажглись дополнительные ходовые огни. Световыми сигналами было приказано держаться по возможности ближе друг к другу.

– Не дай Бог, шторм разразится, – сокрушался Пьер, всматриваясь в редкие и далекие огни каравана. – В такой темноте надо подобраться поближе к судам. Распорядись, капитан.

Подняли два дополнительных паруса, «Ивонна» прибавила ход, качка уменьшилась. Волны с грохотом обрушивались на борта судна, иногда перекатываясь через палубу. Свободные вахты укрылись в трюмных помещениях.

Пьер внимательно приглядывался к поведению шебеки, осматривал такелаж и определял остойчивость судна. К полуночи шторм так и не разразился, но Пьер смог признать, что труды Леонара не пропали даром. Судно переносило волнение вполне сносно, а при коротких мачтах могло нести даже в сильный ветер почти все паруса, не опасаясь рискованного крена.

Утром, пройдя весь караван, Пьер заметил, что одного судна нет. Он оповестил адмирала, на что тот заявил, что уже знает об этом, но ничего не предложил.

– Итак, Фома, один корабль исчез, – молвил Пьер. – Хорошо, что не наш.

– Адмирал, видимо, решил, что это судно будет отвлекать пиратов и на некоторое время они забудут о нас. Потому и не приказывает его искать.

– Вряд ли такая малая добыча может удовлетворить варваров, если под носом такой приз. Однако до Кипра не так уж и далеко.

– С помощью Божьей дойдем и до Кипра, – заметил капитан.

По голосу его было слышно, что он побаивается встречи с пиратами, что никого не могло удивить. Алжирские пираты наводили страх на всех купцов, а кровавая слава их адмирала Барбароссы еще жила в воспоминаниях моряков.

– Да, времена Барбароссы миновали, но от этого лучше не стало, – ответил Пьер, догадавшись, о чем подумал капитан.

– Я был еще молодым матросом, когда его слава гремела по всему Средиземному морю, – ответил Сарьет. – Марсель еще помнит его нашествие. Горожанам еще повезло, что тогда сумели с ним договориться. Многим это не удавалось. Уж он погулял по морю! Но и теперь положение не лучше.

– Иначе мы и не тратили бы столько средств на охрану своего торгового флота, дорогой капитан, – произнес Пьер, внимательно оглядывая в зрительную трубу горизонт.

– Пьер, как могло быть принято решение разделиться у Кипра на три флотилии? – спросил Фома. – Вот где пиратам будет вольготно, ты не считаешь?

– Считаю, но ничего не могу с этим поделать. Таково решение Совета, а я там голос имею самый малый.

– Странно как-то получается. Турки владеют островом, а христиане везут туда товары. А еще врагами называются!

– Торговля, Фома, не знает границ. Да и что такое разница в вере? И мы, и они верим в единого Бога. Это главное, а как того Бога каждый называет, разве это так уж важно? Люди просто сами выдумали эти различия и породили вражду. Я сколько раз в Индии видел, как люди самых разных вер спокойно и мирно уживаются в одном городе, и никому нет никакого дела до того, какому Богу кто поклоняется. А мы с ума сходим по таким пустякам и мучим миллионы людей.

– Да ты еретик, Пьер! – воскликнул Фома, а капитан с недоумением поглядел на своего хозяина.

– Еретик – понятие для глупцов, Фома. Верить надо не по принуждению, а по внутренней потребности, и Бог у каждого должен быть в душе и сердце.

Воцарилась тишина, и Пьер понял, что его могут не понять. Он уже пожалел о сказанном, но тут раздался крик марсового:

– Слева за кормой парус!

Пьер резко обернулся, поднес трубу к глазу и принялся шарить по горизонту. Потом молча полез на марс, ловко переступая по веревочным перекладинам вант. Десять минут спустя Пьер сказал, спустившись вниз:

– Видны два паруса, суда медленно нагоняют нас. Пока нельзя определить их принадлежность. Капитан, сейчас же оповести адмирала.

Вскоре грохнули сдвоенные выстрелы пушек, что означало «внимание».

– Капитан, убавить парусов. Подождем их сами и узнаем, кто это.

Два часа спустя корабли приблизились настолько, что можно было без особого труда определить, что это турецкие или алжирские пираты высматривают добычу.

– Однако на горизонте уже появились еще какие-то суда, – заметил капитан, опустив подзорную трубу.

– Стало быть, можно ожидать атаки еще до захода солнца, – Пьер не отрывался от трубы, наблюдая за противником. – Капитан, прибавь-ка парусов. Пора серьезно приготовиться и предупредить караван, а то он что-то очень уж сильно растянулся. Поспешай.

Караван забеспокоился, сигналами сообщил об опасности. Суда стали подтягиваться к центру колонны. Головные сбросили часть парусов, конвойные корабли потянулись к хвосту строя.

– Адмирал зря так поступает, – заметил Пьер недовольно. – До вечера не так далеко, можно было попытаться засветло уйти от столкновения. А потом, уже в темноте, арабы вряд ли станут атаковать. А теперь обязательно будет стычка.

– Ты думаешь, что так можно было бы избежать боя? – спросил Фома.

– Конечно, Фома. Даже за час до заката бой начинать трудно, да еще против такой силы, как у нас. Возможно, это лишь разведка. Всего четыре паруса, хотя никто не знает, что там за горизонтом. Хорошо бы разведать, а уж потом можно было бы решать более основательно.

– Не думаешь ли ты сблизиться с пиратами сам, Пьер? – Фома с беспокойством уставился на друга.

– Хорошо бы, но рискованно. Не исключено, что они и с других сторон подбираются, а тогда наш караван постигнет большая беда.

– Сударь, – обратился капитан к Пьеру. – Адмирал приказывает идти на сближение и атаковать противника.

– Ну вот и дождались. Мы к пиратам, а они к нам, но с другой стороны. Ответь ему, капитан, что есть угроза со всех сторон и надо подождать, выяснить, что предпримут пираты. Иначе мы можем потерять весь караван.

– Адмирал грозит вам большими карами, сударь, – сообщил капитан через некоторое время, дождавшись конца переговоров.

– У него нет никаких возможностей для этого, капитан. Мы будем действовать сообразно с обстановкой, и покидать караван нет никакого смысла. А лучше было бы подтянуться ближе к его середине, чтобы легче было прийти на помощь любому судну. Распорядись, капитан.

Два конвойных корабля устремились назад на сближение с пиратами, в то время как Пьер определял наиболее удобное расположение для своей «Ивонны». И не прошло и получаса, как стало ясно, что пираты только и ждали, когда конвойные корабли клюнут на приманку.

Три шебеки алжирцев стремительно надвигались на голову каравана.

Осмотрев горизонт и не заметив ничего нового, Пьер дал указание капитану отразить атаку пиратов. Подняли все паруса, команда гребцов разобрала весла, и шебека, оставляя пенный след за кормой, понеслась вперед. Заиграл рожок, матросы забегали по палубе, готовясь к бою. Пушкари заряжали пушки, а марсовый матрос постоянно докладывал о маневрах пиратов.

Сзади загремели пушки. Клубы дыма, отрываясь от бортов, уносились ветром в сторону. Адмирал начал бой. Марсовый доложил:

– Новые паруса за кормой!

– Вот и пришла погибель на нашего умницу адмирала, – с сожалением произнес Пьер.

– А как же мы, сударь? – спросил капитан, всматриваясь в побледневшее лицо хозяина.

– Все в руках Божьих, капитан. Но и самим нельзя сплоховать. Ты постарайся точно и быстро выполнять мои команды. А там поглядим. У пиратов маловато артиллерии, а у нас ее достаточно. Вот мы ее и используем в полной мере. И прикажи людям одеть панцири и шлемы, капитан.

Шебека Пьера шла с левой стороны каравана, тогда как пираты атаковали с противоположной. Можно было надеяться, что они не заметят подхода конвойного корабля. Караван спешно стягивался в кучу, суда мешали друг другу. И Пьер боялся, что это будет стоить больших потерь.

– До противника не больше мили! – прокричал марсовый.

– Капитан, держи круто на них, прорываемся через строй каравана. Будь внимателен и давай сигналы кораблям палить по пиратам массированным огнем, коли такое они сумеют. И смени гребцов, а то эти уже измотаны.

– Слушаюсь, сударь!

– Фома, атакуем пиратов правым бортом. Все на правый борт! Вначале пушечный залп картечью, потом пускай в ход мушкеты и уже напоследок арбалеты!

– Уже слышал, не глухой, – с некоторым раздражением отозвался Фома. Он был заметно бледен, но распоряжался бодро и толково.

Шебека стремительно проходила построение каравана, и Пьер в рупор отдавал кораблям распоряжения относительно ведения боя. Капитаны торговых судов плохо его слушали. Они явно были уже охвачены паникой и не доверяли ему, иноземцу.

Впереди уже хорошо были видны шебеки пиратов. Они шли кильватерной колонной, намереваясь сперва расчленить караван, а потом и захватывать суда поодиночке.

– Полмили до противника! – Голос марсового едва доходил до Пьера из-за шума, царившего на палубе.

– Марсовым стрелкам приготовиться! Выбивайте капитанов и офицеров! Не зевайте! Капитан, распорядись убрать весла и приготовить гребцов к залпу. И пусть малость передохнут. Выгнать на палубу всех! Пусть стреляют или заряжают.