Текст книги "Дом алфавита"

Глава 2

Коварное утреннее небо. Яркие звезды. Даже небосвод, казалось, таил в себе угрозу.

Им было видно все на расстоянии нескольких миль, но вот что еще хуже – их тоже могли заметить.

В середине поля – настолько огромного, что урожай с него прокормит целую деревню, – лежали обрывки парашюта Джеймса. Четкие, темные следы – груз тащили волоком – вели прямо к чаще, где они прятались. Из-за этого Брайан начал переживать, хоть теперь он знал, что Джеймс пострадал меньше, чем мог бы. На морозе кровь из уха давно унялась. Из-за холода лицо и шея опухли не так сильно. Им безумно повезло.

А теперь, судя по всему, удача от них отвернулась.

От мороза уголки рта потрескались, и холод постепенно все глубже проникал в тело. Чтобы выжить, им придется найти укрытие.

Джеймс прислушивался, не летит ли самолет. Вид поля с воздуха ясно расскажет о происшедших событиях. Пролетит самолет, и тут же появятся ищейки.

– Когда подберем парашюты, думаю, разумно двинуть вон к той впадине. – Джеймс показал на север, в сторону темно-серых полей, а затем обернулся. – А если пойти на юг – как думаешь, далеко до ближайшей деревни?

– Если мы и правда там, где я думаю, то мы придем прямо в Наундорф. Кажется, он всего в паре километров. Но я не уверен.

– Значит, железная дорога к югу от нас?

– Да, если я не ошибаюсь. Но это не точно.

Брайан еще раз огляделся. Никаких ориентиров.

– Думаю, надо поступить так, как ты предлагаешь, – сказал он.

У первых рядов деревьев, защищающих поле от ветра, намело сугробы, из-за чего заметить их было чуть сложнее. Несколько минут они шли вдоль них, пока не обнаружили дыру. Джеймс жадно хватал ртом воздух. Брайан через дыру выбрасывал в канаву парашют, в то время как Джеймс, скрестив руки, крепко прижимал их к груди, напрасно борясь с холодом. Брайан собирался спросить, как он себя чувствует, но оба инстинктивно замерли и прислушались. У них за спиной показался самолет – его крылья слегка подрагивали, пока он парил над чащей, где они только что прятались. Оба мигом распластались на земле. Развернувшись над полем, самолет полетел на юг и вскоре скрылся за деревья. Какое-то время машина гудела все ниже, как будто исчезала. Джеймс приподнял лицо ровно настолько, чтобы дышать.

Услышав свист, оба тут же обернулись. Над деревьями мелкими темными пятнами висели облака – в одном из них вновь показался самолет. На этот раз он шел прямо на них.

Джеймс закрыл собой Брайана – того вдавило в сугроб.

– Я же замерзну, к чертям! – вздохнув, пробубнил Брайан.

Лицо у него было все в снегу. Он попытался улыбнуться. Джеймс скривился, бросив взгляд на его спину и увидев порванный сзади летный костюм и комки снега, – от тепла его тела они медленно таяли, и по пояснице и бедрам текла вода.

– Будем надеяться, какое-то время так и будет. – Он откинул голову назад. – Если он нас заметил, скоро тебе жарковато станет!

В то же мгновение машина, прогудев над ними, скрылась.

– А это что за фрукт? – спросил Брайан, пытаясь счистить со спины снег. – Ты разглядел?

– Может быть, юнкерс. С виду хлипкий. Думаешь, он нас заметил?

– Тогда нас бы уже на свете не было. А вот следы наши он точно видел!

Ухватившись за руку Джеймса, Брайан встал. Оба знали, что скоро все кончится, – это лишь вопрос времени. Если они доберутся до деревни, может быть, появится шанс. Есть надежда, что деревенские поймут, что драться они не намерены. Это если самолет или какой-нибудь патрульный отряд – а их уже, несомненно, выслали на поиски – не обнаружит их первым.

Вот тогда у них не останется ни единого шанса.

Вот и всё.

Долгое время они бежали не останавливаясь. Двигались неуклюже. В теле отдавался каждый удар сапог о промерзшую землю. Джеймсу, судя по всему, было худо, и он весь побелел.

Далеко позади что-то тихо загудело. Они переглянулись. Впереди раздался еще какой-то звук, но уже другой. Скорее всего, грузовой состав.

– Ты вроде говорил, что железная дорога к югу от нас? – вздохнул Джеймс и снова прижал ледяные руки к груди.

– Черт возьми, Джеймс! Я же сказал, что не уверен!

– Штурман из тебя так себе!

– Так надо было мне карту разглядывать, а не тебя из той дурацкой американской консервной банки вытаскивать?

Джеймс не ответил. Положив руку Брайану на плечо, он указал на дно сероватой впадины, тянувшейся в обе стороны, откуда, несомненно, доносилось пыхтение парового котла локомотива.

– Наверное, сейчас ты лучше понимаешь, где мы?

Брайан кивнул, и Джеймс успокоился. Теперь они понимали, где находятся. Вопрос в том, принесет ли им это пользу. Они присели на корточки позади кустарника с серыми мертвыми ветвями. Рельсы на белом снегу казались тонкими черточками. До железнодорожного полотна было шестьсот-семьсот метров открытого пространства.

Значит, все это время они находились к югу от железной дороги.

– Всё нормально? – Брайан осторожно потянул Джеймса за меховой воротник, и тот повернулся в его сторону.

Из-за бледности четче проступили линии черепа. Пожав плечами, Джеймс опять повернулся к путям. Медленно рассветало, тени во впадине постепенно зашевелились и обрели ясность очертаний. Великолепное и пугающее зрелище. Мелкие порывы ветра донесли до них звук огромного поезда. Мимо проходил вагон за вагоном – словно роковая линия жизни между фронтом и родиной. Пыхтящие бронированные локомотивы, бесконечные грузовые вагоны, вооруженные пушками, орудия, прячущиеся за мешками с песком, и серовато-коричневые закрытые вагоны для войск – оттуда из-за опущенных занавесок не проникало ни единого лучика света.

Когда этот поезд прошел, звуки оповестили о приближении еще одного. Поезда шли каждые несколько минут. За это короткое время – под весом скрюченного тела у них уже затекли колени – мимо проехали, наверное, тысячи людей. Уставшие раненые бойцы – на запад; робкие, молчаливые резервы – на восток. Сбрасывайте на эти пути несколько бомб каждый день – и в адском котле Восточного фронта русские получат передышку, да и вообще им станет полегче.

Что-то дернуло Брайана за рукав. Предостерегающе подняв руку, Джеймс молча прислушивался. Теперь это услышал и Брайан. Звуки доносились сзади с обеих сторон.

– Собаки?

Брайан кивнул:

– Но только в одной группе, разве нет?

Джеймс опустил воротник и слегка его расправил.

– Вторая группа – моторизованная. Такое жужжание мы уже слышали. Наверное, они с мотоциклов сошли там, где мы через канавы переходили.

– Видишь их?

– Нет, но это может в одну секунду измениться.

– И что нам делать?

– Да что тут, черт возьми, сделаешь? – Джеймс снова сел на корточки и стал покачиваться. – Мы оставили следы, и по ним нас даже слепой найдет.

– Значит, сдаемся?

– А мы вообще знаем, как они поступают со сбитыми летчиками?

– Ты на мой вопрос не ответил. Мы сдаемся?

– Надо на открытую местность выйти. Иначе они могут решить, что мы что-то задумали.

Спускаясь по склону вслед за Джеймсом, Брайан ощутил на себе коварные порывы ветра. Защипало щеки.

Сделав несколько шагов, они оказались на открытой местности. Там они в нерешительности встали лицом к преследователям, подняв руки вверх.

Сначала ничего не происходило. Голоса смолкли. Все замерло. Джеймс прошептал, что солдаты, должно быть, прошли сзади, и слегка опустил руки.

В то же мгновение началась стрельба.

Здесь им пришла на помощь мутная, сероватая зимняя мгла. Бросившись на землю, оба бок о бок распластались на животе, непонимающе глядя друг на друга. Их не ранило.

Брайан тут же пополз на животе к железной дороге. Он постоянно оглядывался назад на Джеймса – тот, опираясь на колени и локти, с диким взглядом тащился по кочкам и промерзшим веткам. Вскрылась рана возле уха, и при каждом шаге с взлетающим в воздух снегом смешивались мелкие красные капли.

Сухо прострекотало несколько кратких очередей, рассекая воздух над ними широкими волнами. Стрелявшие солдаты кричали.

– Они только что собак спустили, – вздохнул Джеймс и схватил Брайана за лодыжку. – Бежать готов?

– Куда, Джеймс?

Ни с того ни с сего по диафрагме Джеймса покатилась теплая волна и сжала его внутренности, в панике пытаясь защититься.

– Через железную дорогу. Сейчас на путях поезда нет.

Брайан поднял голову и посмотрел на широкую, предательски открытую местность. А потом-то что?

Именно в тот момент, когда смолкла долгая очередь выстрелов, Джеймс вскочил и вцепился в Брайана. Склон оказался крутым. Нестись вниз в сапогах, плохо приспособленных к бегу, – смертельно опасная затея, да еще и закоченевшие, насквозь промерзшие ноги не чувствовали неровностей рельефа. Над их головами просвистели снаряды.

Через двести метров начался более ровный отрезок – там Брайан быстро оглянулся. Джеймс бежал за ним: у него словно окоченели все части тела, пальцы растопырены, голова откинута назад. За его спиной солдаты перевалили через холм и съезжали на спине по первому крутому участку склона.

Солдат это слегка задержало, а потому выстрелы на несколько драгоценных секунд утихли. Когда стрельба возобновилась, прицелиться им не удалось. Наверное, гады уже утомились! А может, решили доверить остальную работу собакам.

Гибкие, худые, лающие, дрессированные машины смерти, освободившись от привязи, стремительно сорвались с места.

Когда Брайан добежал до нижней точки склона, в бледном утреннем свете он хорошо все видел в обе стороны.

Перед ним с обеих сторон шли два состава: им отрезало путь к возможности скрыться за деревьями вокруг поля, по другую сторону железнодорожного полотна. Услышав мощный грохот, Брайан вздрогнул. Джеймсу удалось на бегу вытащить револьвер «энфилд». Судя по барахтающемуся в снегу черному пятну, Джеймс ранил набросившуюся на него собаку.

Остальные три собаки инстинктивно шли по следу за двумя мужчинами и изготовились прыгнуть прямо на спину Джеймсу.

Кровожадная овчарка даже вырвалась из рук хозяина: между лапами болталась цепь, из-за чего она двигалась чуть медленнее двух доберманов.

Затем вокруг Брайана и Джеймса вновь взметнулся вихрями снег. Их вот-вот достанут редкие очереди выстрелов.

Джеймс снова выстрелил. Брайан открыл кобуру и взялся за рукоятку револьвера. Потом шагнул в сторону и прицелился – мимо него пронесся Джеймс.

На одну роковую секунду раненная Джеймсом собака отвлеклась на Брайана и схватила зубами воздух как раз в то мгновение, когда прозвучал выстрел. Перекувыркнувшись несколько раз, животное замерло. Остальные псины, не медля ни секунды, бросились Брайану на грудь и руки – как их учили. Брайан дал им себя повалить и выстрелил в одну, когда она бросилась на него сверху, однако серьезно ее не ранил.

Овчарку у его левой руки он сильно ударил по голове рукояткой – она упала рядом замертво. Затем встал – и тут же оказался перед первой, уже мчавшейся ему навстречу.

Вцепившись в руку, собака начала трясти свою жертву. Пока она жива, хватку не разожмет. Получив от Брайана мощный пинок, псина взлетела в воздух, – таким образом, он смог вывернуть руку и одновременно выстрелить из револьвера. В то мгновение, когда тело собаки рухнуло на землю, он поскользнулся и потерял револьвер. Тут снова затарахтели пистолеты-пулеметы. Теперь солдаты уже не боялись задеть своих собак: их тела лежали на снегу.

Джеймс оказался на полсотни метров впереди. Он бежал сутулясь, на плечах болталась кожаная куртка. Всякий раз, ставя ногу на землю, он содрогался всем телом.

На востоке впадины, на несколько сотен метров глубже, появился еще один патруль. Неясно, куда он направлялся, но он не оставил Брайану и Джеймсу иного выбора, кроме как бежать прямо к железной дороге и двум поездам, которые вот-вот перекроют путь вперед.

Пытаясь догнать Джеймса, Брайан запыхался, голова у него болталась из стороны в сторону. На ум пришла безумная мысль. Если в них попадут – теперь это, судя по всему, неизбежно, – гораздо лучше умереть плечом к плечу.

Быстрее возле них оказался поезд, шедший с востока по ближайшим рельсам.

Локомотивная бригада бездействовала, разглядывая патрули, догонявшие поезд сзади и сбоку. По белой, голой местности мимо них прогрохотало абсурдное зрелище – коричневые деревянные вагоны с красным крестом. В окна не выглянуло ни одно лицо.

По вторым путям на восток, фыркая, шли два сцепленных бронированных локомотива, таща за собой серо-зеленую ленту вагонов, – вскоре они скрылись за локомотивом санитарного поезда. Солдаты, сидевшие на крышах последних вагонов бронированного поезда, заметили беглецов и зашевелились, но не могли прицелиться под углом, опасаясь задеть санитарный поезд.

Сделав широкий шаг, Брайан наступил туда, где только что была нога Джеймса. Тот запыхался, в его дыхании слышался свист. Придержав шаг, Брайан обернулся.

В тот момент, когда Джеймс добежал до поезда, мимо проходили два вагона. Он приостановился, протянул руку и схватился за нижние поручни. Рванувшись, он вцепился в металлические перила так низко, что закинуть ногу даже на нижнюю ступеньку своими силами не мог. На вспотевшей ладони моментально образовался лед. Когда он уже почти потерял равновесие и чуть было не упал под оси вагона, возле него оказался Брайан и попытался удержать.

Благодаря толчку Джеймс дотянулся до ближайшей ступеньки. Секунду он махал рукой в воздухе, словно ветряная мельница, чтобы не потерять равновесие, – бежал он неуклюже, боком. В суматохе он выпустил из рук «энфилд» – тот перелетел вагон, описав широкую дугу. Затем он споткнулся, и какое-то время его волокло по шпалам – держался он примерзшей рукой. Каждый раз, когда шпалы бились об его голень, он оказывался в опасной близости от колес. Сделав неловкий рывок и напрягаясь изо всех сил, он вскинул ногу и вновь забрался наверх. Брайан торопливо сделал еще пару шагов и вскочил в вагон, совсем недолго подержавшись за перила, – примерз и оторвался лишь небольшой лоскуток кожи.

– Держусь! – крикнул Джеймс.

И тут же подтянулся наверх – его чуть было не впечатало боком в металлические ступени.

Позади наискосок от них показался передовой отряд первого патруля – люди с посиневшими лицами, слишком утомившиеся, чтобы идти ровно в легком снежном вихре. Один солдат попытался ухватиться за лестницу, ведущую на крышу вагона. Торопливо сделав несколько шагов на кончиках пальцев, в итоге он споткнулся и перекувыркнулся через шпалы.

Вскоре он затих.

В тот момент мимо них прошел бронированный поезд, а санитарный все набирал скорость.

И лишь тогда преследователи остановились.

Глава 3

К югу от несущегося поезда на холмах всплывали бледные пляшущие силуэты деревьев.

Дыхание у Джеймса постепенно выровнялось, и он хлопнул друга по спине:

– Брайан, сядь прямо! Воспаление легких схватишь!

У обоих стучали зубы.

– Снаружи нам оставаться нельзя, – сказал Брайан, растянувшийся на обледеневшей платформе.

На небольшом повороте поезд слегка накренился, ненадолго открывая вид на путь вперед.

– Если останемся здесь, замерзнем насмерть, ну или нас пристрелят, когда будем станцию проезжать. Спрыгивать надо, и побыстрее.

Тупо уставившись в одну точку перед собой, Брайан слушал, как под ними все чаще гремят стыки рельсов.

– Черт бы все это побрал, – тихо добавил он.

– С тобой все нормально? – На Брайана Джеймс не смотрел. – Встать можешь?

– Не думаю, что мне досталось сильнее, чем тебе. Хорошо хоть мы в санитарном поезде оказались. У нас тут больничные койки прямо за дверью.

Ни один из них не засмеялся. Протянув ладонь к дверной ручке, Джеймс слегка покрутил ее кончиками пальцев. Заперто.

Брайан пожал плечами. Безумная была мысль.

– Как только мы дверь откроем, нас тут же пристрелят. Кто его знает, что там за ней?

Джеймс все понял. Красный крест на немецкой технике всерьез уже никто не воспринимал. Символом милосердия долгое время злоупотребляли. Подобный транспорт истребители союзников больше не жалели, и им это было хорошо известно.

И пусть даже это правда санитарный поезд – дальше-то что? Понятное дело, пилотов союзников немцы ненавидели. У него у самого были причины ненавидеть служащих в люфтваффе. У всех на совести накопилось слишком много всего, чтобы в душе нашлось место милосердию. У всех, кто участвовал в этой безумной войне.

Встретившись взглядом с Джеймсом, Брайан кивнул. В глазах светилась лишь грусть.

Не могла же удача сопутствовать им бесконечно.

Поезд пронесся по железнодорожному переезду. В пятидесяти метрах от дороги в полутьме возле будки стояла охранявшая шлагбаум пожилая женщина.

Джеймс осторожно высунул голову и заглянул вперед. Еще не до конца рассвело. Вокруг тишина. Ничто не подскажет, что ждет их на следующем повороте – или через поворот.

В вагоне что-то зашуршало. В свои права вступило утро. Наверное, медсестры к работе приступили. Сзади щелкнул засов на двери, разделявшей два вагона.

Почувствовав секундное слабое прикосновение к воротничку, Джеймс поднял глаза. Брайан отошел за дверь и сделал знак Джеймсу подойти.

Через секунду дверная ручка дернулась. Высунул голову совсем молодой человек: сделав глубокий вдох, он удовлетворенно выдохнул. К счастью, ветер дул с севера, поэтому санитар прошелся по платформе и встал к ним спиной, а потом расстегнул ширинку.

Джеймса начало трясти; Брайан положил ладонь на его рукав, но Джеймс отдернул руку и перенес вес на более удобную ногу. Санитар присел на корточки, пернул и с облегченным видом стряхнул последние капли мочи.

Со стороны Брайану показалось, что, когда санитар обернулся, Джеймс рванулся вперед. Безжалостный удар пришелся на онемевшее лицо немца, и тот рухнул назад. О смерти медбрата сообщили глухой звук и то, как резко тело сменило направление движения: оно ударилось о ствол вяза, в одиночестве возвышавшегося на склоне, мимо которого они проезжали. Упав с поезда, тело исчезло где-то в заиндевевших кустах.

Пока что его не найдут.

Брайан пришел в ужас. Раньше они никогда не сталкивались со смертью лицом к лицу, хоть и часто становились ее причиной. Джеймс прислонился к трясущейся торцевой стене.

– Брайан, я больше ничего не мог поделать! Либо он, либо мы!

Прижавшись лбом к его щеке, Брайан вздохнул:

– Джеймс, теперь сдаться будет трудно.

Им представился идеальный шанс сдаться. Юный санитар, совсем один, безоружный. Теперь сожалеть уже поздно. Что сделано, то сделано. Под ними проносились шпалы, а удары по рельсам стучали все чаще.

Если они сейчас спрыгнут, то разобьются.

Джеймс повернул голову и приложил ухо к двери. Тишина. Памятуя о собственном горьком опыте, он два раза протер ладонь о штаны, осторожно взялся за ручку хлопающей двери, приложил палец к губам и просунул лицо в приоткрытую дверь.

Потом подал Брайану знак идти за ним.

В вагоне было темно. За перегородкой оказался проход в более просторное помещение, откуда выбивались тихие звуки и слабый свет. Под самым потолком висели битком забитые полки с кувшинами, бутылками, тюбиками и картонными коробками всевозможных размеров. В углу стояла скамья. Эта каморка – владения санитара, дежурившего в ночную смену.

Парнишки, чью жизнь они только что оборвали.

Джеймс очень аккуратно расстегнул куртку и подал Брайану знак точно так же поступить со своим летным костюмом.

Вскоре оба остались в одних рубашках с рваными рукавами и кальсонах. Остальную одежду Джеймс выбросил с той платформы, откуда они только что ушли.

Они понадеялись, что, если их увидят в подобном обмундировании, сразу стрелять не станут.

Заглянув за перегородку, они остановились. Десятки солдат лежали на узких стальных койках и набивных матрасах в серую полоску, разложенных впритык друг к другу на полу. К противоположному концу вела узкая полоска голых досок. Пройти они могли только здесь. К ним повернулись несколько ничего не выражающих, безразличных сонных лиц. На многих еще была форма. Рядовых – никого.

Едкая вонь мочи и экскрементов смешивалась со слабым сладковатым запахом камфары и хлороформа. Большинство тяжелораненых хрипели с приоткрытым ртом. Но никто не жаловался.

Медленно и спокойно проходя мимо, Джеймс кивал тем, в ком еще теплилась жизнь. Нестираные тонкие простыни – вот и все, что служило им защитой от холода.

Один потянул руку к Брайану, попытавшемуся улыбнуться в ответ. Джеймс едва не споткнулся о торчащую ногу. Он прижал руку ко рту, чтобы не вскрикнуть от удивления, и посмотрел на военного. Встретил его холодный, неподвижный взгляд. Судя по всему, офицер пролежал на полу мертвым всю ночь. Он до сих пор сжимал в руке повязку.

Бинт был чистым, а вот вдоль матраса виднелись ручейки засохшей крови, которая наверняка потекла из бедняги резко и очень сильной струей.

Джеймс быстрым движением сорвал с покойника бинт и приложил рулончик к раненой мочке уха, снова начавшей кровоточить. Тут в том конце поезда, откуда они пришли, послышались грохот и звон.

– Идем! – прошептал Джеймс.

– А может, лучше на месте остаться? – спросил Брайан, когда они стояли в проходе.

Большую часть пола покрывали использованные перевязочные материалы, из-за чего воздух был спертым.

– Брайан, у тебя что, глаз нет?

– Ты про что?

– У офицеров в вагоне нашивки СС! У всех! Как думаешь, что будет, если первыми нас найдут солдаты СС, а не санитары?

Он грустно улыбнулся Брайану. Затем губы сомкнулись, а взгляд затвердел.

– Обещаю, что вытащу нас отсюда, Брайан, но решения принимать буду я!

Брайан молчал.

– Договорились? – Во взгляде Джеймса появилась настойчивость.

– Договорились! – Брайан попытался улыбнуться.

У его ног зазвенело ведро с хромированными инструментами. По бокам стекала непонятная темная жидкость. Все говорило о том, что основная задача этого транспорта – доставить сыновей Германии домой, однако не на немецкую землю, а в нее.

Если это обычный санитарный поезд, то Восточный фронт, должно быть, ад на земле.

Следующий вагон оказался не таким темным. Несколько лампочек освещали два ряда кроватей, стоящих вплотную друг к другу вдоль стен.

За одной из кроватей Джеймс остановился и повертел медкарту. Затем кивнул пациенту, не подозревавшему, что возле него вообще кто-то был, и пошел к следующей. При виде карты он замер. Осторожно подойдя к нему, Брайан кивнул на карточку и шепнул:

– Что там написано?

– Написано следующее: Шварц Зигфрид Антон. Родился десятого ноября тысяча девятьсот седьмого года, гауптштурмфюрер.

Джеймс уронил карту и посмотрел ему прямо в глаза:

– Они все офицеры СС! И в этом вагоне тоже.

Один из лежавших неподалеку умер уже давно. Находчивый санитар закрепил раненую руку на штатив, чтобы ее не тревожила тряска в вагоне. Посмотрев в подмышку мертвеца, Джеймс вцепился в Брайана. Из вагона, откуда они только что ушли, раздался крик – вздрогнул мужчина, чью карту они рассматривали. Он смотрел на них, а в уголках рта пузырилась слюна.

Чуть дальше впереди вагоны соединялись черно-коричневым полотном, сложенным в гармошку, и им стало понятно, что следующий вагон другой. Доносившиеся от рельсов звуки гасли. Дверные ручки – из латуни. Дверь открылась без скрипа.

Тут перегородки не было. Немногочисленные желтые лампы освещали десяток кроватей, стоящих параллельно друг другу настолько плотно, что между ними вряд ли протиснется медперсонал. Над изголовьями висели стеклянные бутылки с продлевающими жизнь жидкостями, тихонько позвякивая о стальные штативы. Больше в этом вагоне не раздавалось ни звука. А вот из следующего ясно слышались голоса.

Джеймс протиснулся между первыми кроватями и склонился над ближайшим пациентом. На мгновение он остановился, рассматривая грудную клетку больного, – та почти незаметно вздымалась и опускалась. Затем молча обернулся и приложил ухо к области сердца лежащего рядом.

– Черт побери, Джеймс, ты что творишь? – возмутился Брайан, стараясь говорить как можно тише.

– Найди покойника, и побыстрее! – ответил Джеймс, даже не посмотрев на него, и двинулся дальше – слушать следующего.

– Ты что задумал – в койки укладываться? – Брайан в свое дикое предположение ни на секунду не поверил.

Джеймс на секунду выпрямился, и его взгляд уничтожил все основания для сомнений. «А ты как думал?» – вот и все, о чем говорили его глаза.

– Джеймс, они же нас укокошат! Если не за санитара, то за это.

– Брайан, заткнись. Они нас в любом случае укокошат, не важно за что. Уж будь уверен!

Джеймс резко выпрямился от следующей койки и подтолкнул тело вперед. Потом стащил с мужчины рубашку через голову – тот упал на спину, сильно ударившись об изголовье, а руки, тяжело рухнув, повисли по бокам койки.

– Помоги мне, – скомандовал он, вытаскивая иглу из руки покойника и срывая с него одеяло.

Почувствовав запах разложения, Брайан стал хватать ртом воздух.

Затем Джеймс подтолкнул тело вперед, и Брайану пришлось за него схватиться. У покойника была тонкая, покрытая синяками кожа – прохладная, но не совсем остывшая. Из-за рвотных позывов Брайан задержал дыхание и отвернулся в сторону. Джеймс в это время открывал задвижки ближайшего окна, даже костяшки пальцев у него побелели.

От морозного воздуха из приоткрытого окна у Брайана закружилась голова, и он едва не упал. Джеймс выдернул тело из объятий Брайана, приподнял левую руку покойника, бросив взгляд сначала под нее, а затем на лицо солдата. Он был не сильно старше их.

– Брайан, помоги мне!

Когда Джеймс взял покойника под мышки, руки у того криво встопорщились. Брайан схватился за ступни и толкнул. Затем Джеймс посильнее наклонился назад и перекинул тело через себя. Тут он сделал глубокий вдох и изо всех сил толкнул военного вверх, чтобы затылок на секунду оказался на узком металлическом краю оконной рамы. Лишь когда Брайан отпустил тело и оно, безвольно барахтаясь, провалилось сквозь тонкий лед дренажного канала – в болотистой местности он пересекался с железнодорожными путями, – он в полной мере осознал правду.

С этого момента пути назад нет.

Джеймс метнулся к другой стороне кровати и пощупал пульс соседа. Затем повторил те же действия и наклонил мужчину вперед.

Не произнеся ни слова, Брайан взял тело и сбросил на пол одеяло. На этом мужчине повязок тоже не было, но он оказался чуть ниже и крепче, чем предыдущий.

– Он же еще живой, – запротестовал Брайан и прижал теплое тело к себе, а Джеймс тем временем отвел руку пациента назад и стал рассматривать подмышку.

– Группа крови – вторая положительная. Запомни, Брайан!

О работе татуировщика сообщили два бледных пятна в подмышке.

– Джеймс, что это значит?

– Что ты больше на него похож, поэтому с этого момента группа крови у тебя вторая положительная. У моего тоже такая была. У всех солдат СС на левой подмышке вытатуирована группа крови, а у большинства на правой есть символ СС.

Брайан замер:

– Ты с ума сошел! Нас ведь сразу раскроют!

Джеймс не отреагировал. Он взял карты пациентов с обеих коек и по очереди просмотрел их.

– Тебя зовут Арно фон дер Лейен, и ты оберфюрер. А меня – Герхарт Пойкерт. Запоминай!

Брайан с недоверием смотрел на Джеймса.

– Оберфюрер. Да, ты все правильно расслышал! – Лицо у Джеймса было серьезным. – А я штандартенфюрер! Высоко мы забрались, Брайан!

Раздевшись, они избавились от одежды тем же способом, что и от двух солдат. Через несколько секунд шум ветра от близлежащего дома дал им понять, что они миновали переезд.

– Снимай. – Джеймс указал на жетон Брайана, провисевший у него на груди больше четырех лет.

Брайан заколебался. Резким движением Джеймс сорвал с него жетон. Когда Джеймс швырнул жетоны в пустоту и закрыл окно, у Брайана засосало в животе.

– А как же платок Джилл? – Брайан показал на лоскуток с вышитым сердечком, всегда висевший на шее у Джеймса.

На это Джеймс отвечать не стал и натянул через голову больничную рубашку, снятую с покойника.

Не меняя выражения лица, Джеймс перекинул ногу через испражнения покойного и улегся на койку. Сделав глубокий вдох, он взял себя в руки, несколько секунд таращился на потолок и зашептал, не поворачивая головы:

– Ну ладно, пока все хорошо. Значит, будем лежать здесь. Никто не знает, кто мы такие, а мы рассказывать не станем. Помни: что бы ни случилось – молчи! Если хоть раз облажаешься, нам обоим крышка.

– Это, черт возьми, можно было и не говорить.

Брайан недовольно посмотрел на покрытую пятнами простыню. Когда он ложился, она казалась влажной.

– Мне больше интересно, как ты себе другое представляешь: что скажут медсестры, когда нас увидят. Мы их не обдурим, Джеймс!

– Если будешь держать язык за зубами и делать вид, что ты без сознания, они ничего не заметят, будь уверен. В этом поезде наверняка больше тысячи раненых!

– Мне кажется, здесь какие-то особые…

Услышав металлический лязг из соседнего вагона, оба замерли и закрыли глаза. Раздались шаги – кто-то прошел мимо них в соседний вагон. Сквозь сомкнутые ресницы Брайан мельком разглядел форму – затем фигура исчезла.

– Джеймс, а иголки? – тихо спросил Брайан.

Джеймс бросил взгляд через плечо. Рядом с его кроватью болтался резиновый шланг.

– Воткнуть это себе в руку ты меня не заставишь.

От выражения лица Джеймса по спине у него пробежал холодок.

Джеймс бесшумно выбрался из койки и схватил Брайана за руку. Брайан вытаращил глаза.

– Ты этого не сделаешь! – с ужасом зашипел он. – Мы понятия не имеем, что было с теми парнями. Мы сами заболеем!

По тяжелому дыханию Брайана Джеймс понял, что теперь рассуждения на эту тему уже излишни. Брайан недоверчиво пялился на иглу, глубоко вошедшую в локтевой сгиб. Резиновый шланг все крутился, а Джеймс вновь плюхнулся на место покойного соседа.

– Брайан, не надо бояться. Мы не умрем от того, что было у тех парней.

– Откуда ты знаешь? Они ведь были не ранены. Может, у них какие-нибудь кошмарные болезни.

– Ты скорее на казнь пойдешь, чем этим шансом воспользуешься?

Джеймс посмотрел на свою руку и взялся за иголку. Отвернув голову, он воткнул иглу куда попало – в глазах потемнело.

В ту же секунду распахнулась дверь в задней части вагона.

Брайан почувствовал, как предательски громко и сильно застучало его сердце, когда топот шагов смешался с голосами. Он ничего не понимал. Для него слова были лишь звуками.

И тут веселые деньки в Кембридже возникли у него перед глазами с необычайной ясностью.

В те времена Джеймс был слишком занят немецким – своей специальностью, – чтобы участвовать в общих проделках. А теперь он лежал рядом, пожиная плоды труда, и понимал, что говорят вокруг. Брайана терзали угрызения совести. Если бы он мог, он бы все свои свидания, заигрывания и прочие развлечения променял на возможность понять хоть что-нибудь.

От беспомощности Брайан решился чуть приоткрыть глаза. Несколько человек стояли поодаль возле койки, склонившись над медкартой.

Затем медсестра накрыла простыней голову лежавшего, а остальные пошли дальше. Выступивший у Брайана на волосах холодный липкий пот медленно потек вниз.