Текст книги "Дом алфавита"

Полногрудая пожилая женщина – видимо, главная – шла первой, бросая изучающие взгляды в койки и задевая их металлические края. При виде уха Джеймса она остановилась и протиснулась между их койками.

Пробормотав пару слов, она склонилась ниже, будто собираясь Джеймса проглотить.

Снова выпрямившись, она обернулась и бросила взгляд на Брайана – тот как раз успел закрыть глаза. «Господи, пусть она пройдет мимо», – подумал он и пообещал себе больше не проявлять подобную неосторожность.

Стук каблуков растворился за его спиной. Смотрел он исподлобья, едва приподняв веки. Джеймс лежал на боку совершенно неподвижно, повернувшись к нему и закрыв глаза, и ничем себя не выдал, даже ресницы ни разу не дрогнули.

Наверное, он прав: персонал пациентов друг от друга не отличает.

По крайней мере, старшая медсестра прошла мимо, ничему не удивившись.

Но что произойдет, когда на них посмотрят более внимательно? А во время мытья? Или когда заявит о себе потребность справить малую нужду – ну или когда ему срать приспичит, в конце концов? Брайан не отважился додумать мысль до конца и тут же понял, как ужасно ему распирает живот.

Бросив взгляд на последнюю койку в вагоне, старшая медсестра громко хлопнула в ладоши и отдала приказ. Ненадолго воцарилась полная тишина.

Молча выждав несколько минут, Брайан снова приоткрыл глаза. Джеймс молча на него смотрел – все говорил взгляд.

– Ушли, – прошептал Брайан и посмотрел на ряд коек. – Что там случилось?

– Они нас на потом оставили. Другим надо больше внимания уделить.

– Ты понимаешь, что они говорят?

– Да. – Потрогав ухо, Джеймс оглядел себя. Раны на его теле, судя по всему, не слишком заметны. – Как там твои раны?

– Я не знаю.

– Так посмотри и узнай!

– Я же не могу сейчас рубашку снять.

– Давай! Надо убрать кровь, если она есть. Или они неладное заподозрят.

Брайан покосился на иглу. Он смотрел на проход и глубоко дышал, затем криво стащил рубашку через голову – она повисла на руке, из которой торчала игла.

– Ну и что там? – послышалось сбоку.

– Не очень.

И руку, и плечо не помешало бы хорошенько промыть. Царапины оказались неглубокими, а вот рана в плече шла до самой спины.

– Рукой умойся. Слюнями, а руку потом оближи. И поторопись, Брайан!

Джеймс слегка приподнялся на койке. Когда рану на плече Брайана снова скрыла рубашка, он слабо кивнул. Губами он попытался изобразить улыбку, но по глазам было видно, что на душе у него совсем другое.

– Брайан, нам придется татуировки сделать, – сказал он, – и как можно быстрее.

– А как это делается?

– Под кожу вкалывают пигмент. Мы иголкой воспользуемся.

От одной мысли Брайана затошнило.

– А пигмент?

– Думаю, можно взять грязь из-под ногтей.

Осмотр рук показал, что по крайней мере грязи им хватит.

– А мы столбняк не подхватим?

– От чего?

– От грязи из-под ногтей!

– Забудь, Брайан. Это не самая большая наша проблема.

– Ты про боль думаешь?

– Нет. Я думаю, какую татуировку делать.

Брайана поразила разумность этих слов. Ему самому и в голову не пришло задаться этим вопросом. Какую татуировку делать?

– Джеймс, какая у тебя группа крови?

– Первая отрицательная, а у тебя?

– Третья положительная, – тихо ответил Брайан.

– Дерьмово, – устало произнес Джеймс. – Слушай, если у нас не будет татуировок со второй положительной, в какой-то момент они, черт побери, заподозрят неладное. Такое же в истории болезни пишут, разве нет?

– А что, если они нам кровь не той группы перельют? Черт возьми, это же опасно!

– Всё так. – Последнюю фразу Джеймс произнес очень тихо: – Поступай как знаешь, Брайан, но я сделаю татуировку со второй положительной.

Сильная тяга ниже пояса сбила Брайана с толку – все сложности смешались в одну кучу. Больше он сдерживаться не мог.

– Мне отлить надо.

– Так давай! Чего тут сдерживаться?

– В койку?

– Бога ради, Брайан! Да, в койку. Куда еще?

Вдруг в задней части вагона что-то зашевелилось – оба тут же закрыли глаза и замерли в том положении, в котором их застали. Брайан лег неудобно, подмяв под себя одну руку, а вторую криво положив поверх одеяла. Несмотря на сильное желание, выдавить из себя жидкость он не мог.

Запирающий механизм решение принял сам.

По интонации и тембру Брайану удалось насчитать минимум четырех медсестер. Видимо, каждой койкой одновременно занимались две медсестры. Повернуть голову Брайан не решился.

Где-то поодаль одна группа медсестер опустила ограждения на кровати покойника. Вероятно, они его уберут. В той группе, что была к нему ближе, болтали о личном и работали.

Брайан разглядел, что лежавшему напротив них пациенту стащили через голову рубашку и тот лежал с голыми ногами и гениталиями. Склонившись над ним, они уверенно шарили руками с единственной целью – доделать свою работу.

Медсестры в задней части вагона уже обернули простыней покойника с третьей койки и как раз переворачивали его на спину. Когда они перетаскивали больного на середину простыни, раздался какой-то звук – все четыре медсестры тут же побросали свои дела. Закровоточила длинная рана, тянувшаяся от плеча к затылку. Не обращая на рану ни малейшего внимания, одна из женщин отколола от воротничка свой значок и с силой воткнула иглу мужчине в бок. Если он и застонал, Брайан этого расслышать в любом случае не мог. И независимо от того, сочли они его мертвым или нет, они продолжили его заворачивать.

Как им с Джеймсом сохранять спокойствие, чтобы никто не почуял неладное, он не знал. Брайан смотрел на бесстрастные лица трудившихся медсестер. А если они в него иголку воткнут? Сможет ли он не шевельнуться? В этом Брайан сомневался.

От этой мысли его передернуло.

Когда они пропустили Джеймса и направились к Брайану, тот вздрогнул. С него вдруг сдернули одеяло и одним движением перевернули на спину.

Женщины были молодыми. Накатило неприятное смущение, когда они раздвинули ему ноги и стали резкими движениями вытирать задний проход и мошонку.

Вода оказалась ледяной, и от неожиданности у него затряслись бедра. Брайан старался взять себя в руки. Если сейчас у них никаких подозрений не возникнет, они многое выиграют. «Не показывай подмышки», – думал он, когда его снова перевернули.

Какая-то женщина раздвинула его ягодицы и ощупала простыню между ног. Они обменялись парой слов. Наверное, удивились, что простыня сухая. Одна из медсестер склонилась над ним, а в следующее мгновение Брайан почувствовал, что его сейчас ударят по щеке. За долю секунды он осознал, что его будут бить и что ему надо расслабиться. Тяжелый удар пришелся ему на скулу и по брови – он даже не шелохнулся.

Значит, может и иголка появиться.

Его мысли ушли далеко от кошмарной реальности трясущегося поезда, но он почувствовал, что ему в бок входит игла.

Он похолодел. Но ни одна мышца не дернулась.

Если это снова случится, будет сложнее.

Затем поезд стало пошатывать. Вагон сильно встряхнуло – заскрипели кровати. Вдалеке раздался удар. Две женщины, только подошедшие к кровати Джеймса, закричали и отпрянули. Труп рухнул на пол. Брайан осторожно протянул руку к тому нежному месту на пояснице, куда ему воткнули иглу. Рядом с ним на койке лежал Джеймс – рубашку с него стащили только наполовину. Джеймс лежал тихо как мышь и вытаращенными глазами выглядывал из складок рубашки; лицо у него побелело как мел.

Одними губами Брайан нервно произнес, что бояться нечего, что нужно расслабиться и закрыть глаза. Но от напряжения и страха Джеймса унесло далеко.

По лицу потекли внезапно проступившие коварные капли пота. Вагон тряхануло еще несколько раз, и медсестер бросило вперед – свою тяжелую мертвую ношу они выронили. Услышав их громкие жалобы, женщины за спиной Брайана кинулись на помощь. Когда они пробегали мимо, Джеймс вздрогнул под одеялом и, задыхаясь, стал хватать ртом воздух.

От двух мощных ударов вагон задрожал – Брайана отбросило на край койки. Джеймс поджал под себя ноги и судорожно вцепился в простыню. Поезд двигался рывками. Брайан протянул к Джеймсу руку, чтобы успокоить. Но Джеймс этого не заметил. Из его глотки рвался крик. Прежде чем он раздался, Брайан успел выпрямиться и схватить стальной тазик, оставленный медсестрами на краю койки, перед полуголым Джеймсом.

Брайан сильно ударил своего соседа в висок, вода расплескалась на стену. Медсестры встрепенулись от звука удара, но увидели только Брайана, чье тело вяло свисало с края койки, не доставая до пола. На полу, прислонившись к стене, дном вверх стоял тазик.

Насколько Брайан мог судить, Джеймс не вызвал у медсестер подозрений, пока они приводили его в порядок. Поглощенные тихой беседой, они закончили работу и не проявили ни малейшего интереса к отсутствию татуировки под мышкой.

Когда они ушли, Брайан долго смотрел на Джеймса. Изуродованная мочка уха и синяки по всему лицу – из-за всего этого его в целом пропорциональную голову перекосило, и выглядел он старше своих лет.

Брайан вздохнул.

Судя по картине, запечатлевшейся у него, когда они запрыгивали в поезд, они в пятом или шестом вагоне. Позади них, сколько хватало глаз, шли вагоны. Если обстоятельства потребуют от них спрыгнуть с поезда при дневном свете, увидят их, должно быть, сорок вагонов. Вряд ли им удастся убежать так, чтобы их не обнаружили. Да и где им убежища искать? На вражеской территории, за сотни километров от границы.

Однако хуже всего то, что теперь им нельзя себя раскрывать. Можно сказать, на их совести уже три человеческие жизни. Один уже умер, а второй умирал – ну и что? Без нужной формы их сочтут шпионами и, перед тем как казнить, выпытают все, что им известно.

Несмотря на страдания, которых Брайан успел насмотреться за войну, он ощутил, что судьба обошлась с ними чудовищно несправедливо. Он не был готов умирать. Ему было ради чего жить. Представив рядом с собой членов семьи, он почувствовал грусть, отчаяние – и тепло.

В это мгновение тело Брайана ненадолго расслабилось, благодаря чему мочевой пузырь спокойно опорожнился.

Постепенно поезд вернулся к обычному, ровному ритму движения. Матовые стекла приглушали проникающий в вагон бледный свет зимнего солнца. Голоса предупредили об очередном осмотре.

Несколько человек молча шли впереди, за ними некто в халате – он заметно возвышался над окружающими и целенаправленно двинулся к первой койке. Здесь он так грубо схватил медкарту, что затрясся край койки. Затем сделал небольшую пометку, оторвал бумагу и протянул медсестре, чуть ранее занимавшейся этим больным.

Пациентов не осматривали. Высокий военврач слегка наклонялся к изножью коек, обменивался парой слов с персоналом, давал указания и быстро шел дальше. У четвертой койки, на которой лежал Брайан, он с уважением посмотрел на карту, прошептал несколько слов старшей медсестре и покачал головой.

Затем он резким движением указал на изголовье Джеймса – тут же подскочившая юная девушка подняла его повыше. Брайан изо всех сил старался дышать помедленнее и думать о чем-нибудь другом. Услышав стук сердца, они решили бы, что в его грудной клетке раздаются взрывы.

В изножье кровати говорили долго. Брайан отличил резкий голос старшей медсестры и предположил, что она недовольна его реакциями или общим состоянием. Вплотную к его спине встал человек, койка тихо затряслась. Затем огромные ладони схватили его за рукав и уложили на спину. Кончики пальцев прошлись по бровям, затем еще раз. Брайан был уверен, что моргнет, и почти перестал дышать.

Голоса смешались, и тут совершенно неожиданно его веко приподнял чей-то большой палец. Мелькнула вспышка света карманного фонарика – луч направили ему прямо в глаз, полностью ослепив. Затем его ударили по щеке и вновь посветили фонариком.

По ногам дул холодный ветер, чьи-то руки взялись за пальцы его ног, а врач вновь приподнял веко. Судя по всему, несильные покалывания пальцев ничего им не дали. Насмерть перепуганный Брайан лежал не шелохнувшись.

Но он оказался совершенно не готов к тому, что под нос ему сунут пропитанную нашатырем тряпку. От неожиданности парализовало мозг, перехватило дыхание. Брайан широко распахнул глаза и отвернулся в подушку, хватая воздух.

Совсем рядом с его головой сквозь пелену слез была видна пара глаз. Врач что-то ему сказал, а потом мягко хлопнул по щеке. Затем он снова выпрямился и посильнее приподнял изголовье – Брайан оказался в полусидячем положении, лицом к лицу с врагами.

Брайан решил смотреть в стену за их спинами и следующий удар встретил с широко распахнутыми глазами. «Задержи дыхание… Не моргай». За такими состязаниями они с Джеймсом часто коротали время в комнатке за кухней летнего домика в Дувре.

Следующий удар оказался жестче. Брайан не сопротивлялся, и его голова качнулась назад, как будто ни на чем не держалась. Когда разговоры смолкли, группа людей перед ним рассосалась – возле его медкарты остался только один человек. За царапающими звуками последовал грохот – изголовье вновь опустилось.

Брайан не стал закрывать глаза. Во время обхода он заметил, что за ним постоянно наблюдают. Затем его веки сами стали медленно опускаться.

В полудреме он даже не обратил внимания на то, что ему сделали укол.

Глава 4

– Пойдем! – донеслось издалека, голос смешался с летним шумом и картинами туманной дымки. – Брайан, пойдем!

Возникло ощущение качки, а голос становился все глубже и громче. Потом он почувствовал, что его трясут за руку. Брайан не сразу понял, где находится.

Сейчас в полутемном вагоне было тихо. Молча улыбнувшись, Джеймс в последний раз дернул его за руку, Брайан улыбнулся в ответ.

– Придется говорить шепотом.

Брайан кивнул, он все понимал.

– Когда я проснулся, ты был без сознания, – продолжил Джеймс. – Что там случилось?

– Я тебя вырубил, – произнес Брайан, пытаясь сосредоточиться. – А потом они нас осмотрели. Мне в зрачки заглядывали. И я глаза открыл. Они знают, что со мной неладное.

– Знаю. Они на тебя несколько раз поглядывали.

– Надолго я отключился?

– Брайан, соберись и послушай меня! – Джеймс отдернул руку. – В переднем вагоне полно солдат. Они едут домой в увольнение, но, думаю, им приказали еще и за пациентами приглядывать.

– Домой?

– Да, мы глубоко на территории Германии. Целый день ехали. В последнее время мы еле ползем. Не знаю, куда мы направляемся, но сейчас в Кульмбахе стоим.

– Кульмбах?

Брайан с большим трудом удерживал нить разговора.

Кульмбах? Кульмбах? Поезд стоит?

– К северу от Байройта, – прошептал Джеймс. – Бамберг, Кульмбах, Байройт – помнишь?

– Знать бы, что они мне вкололи. У меня во рту пересохло.

– Брайан, соберись! – Несколько тычков, и Брайан снова открыл глаза. – Что произошло, когда нас мыли?

– В смысле, произошло?

– Татуировки, друг! Как все прошло?

– Они не смотрели.

Джеймс откинул голову на подушку и воззрился в потолок.

– Надо татуировки сейчас сделать, пока нам все видно.

– Джеймс, мне холодно.

– Холодина ужасная. Они проветривали. Весь пол был в снегу, – Джеймс указал на пол, не сводя глаз с потолка. – Смотри-ка, еще остался. Как ты понимаешь, солдаты рядом в шинелях сидят.

– Ты их видел?

– Они сюда время от времени заглядывали. Пару часов назад искали санитара – того, что мы с поезда сбросили. Они в курсе про стычку с какими-то летчиками-англичанами – видели, как они в поезд запрыгивали. Должно быть, сведения о нас передали те патрульные с собаками.

– Как?

События стремительно разворачивались у Брайана в голове – он и сам за ними не поспевал.

– Не знаю. Но им обо всем известно, они нас искали, но не нашли – и не найдут.

– А санитар?

– Не знаю.

Джеймс не стал продолжать беседу, сел и взялся за торчащую в левой руке иглу. Закрыв глаза, он вытащил ее – из подающего лекарство шланга на простыню закапала смешанная с кровью жидкость. Опершись на локоть, Брайан пытался следить за его действиями. Дорогу жидкости перегородил небольшой узелок на резиновом шланге – Джеймс в это время закатал рукав рубашки до плеча. Затем почистил пару ногтей кончиком иглы и стал небольшими порциями вкалывать грязь под тонкую кожу подмышки.

Выглядел Джеймс паршиво: с щек исчез румянец, губы посинели. А игла все колола и колола. На светлых волосах в подмышке появлялось все больше красных капель. Чтобы указать первую положительную группу, уколов понадобилось много.

– Я чертовски сильно надеюсь, что воспаления не будет, – прошептал Брайан, вытаскивая иглу. – А если и будет, лучше себя обезопасить. Джеймс, я свою настоящую группу крови укажу!

– Ты с ума сошел! – возмутился Джеймс, тем не менее даже не пытаясь отговорить друга. Ему и своих забот хватало.

По мнению Брайана, он все хорошо продумал. Конечно, писать третью положительную вместо второй положительной рискованно. Но обозначения групп крови очень похожи – все решат, что ошибся тот, кто делал записи в карту. Если станут сравнивать с картой, то удивятся и наверняка исправят данные там. В этом он был уверен.

Таким образом, если они решат накачать его хоть кровью, хоть какой-нибудь дрянью, хуже ему не станет. А это все же, несмотря ни на что, главное. Есть еще одна вероятность: при определенных обстоятельствах в подмышку даже заглядывать не станут и последуют указаниям в карте. Но эту мысль Брайан предпочел отогнать. И стал выскребать грязь из-под ногтей.

Дело подвигалось очень медленно.

Дважды их прерывал шум из переднего вагона. Во второй раз Брайан автоматически засунул иглу под одеяло. Промелькнула тень – он тут же зажмурился.

Судя по звукам у кровати Джеймса, к ним шел еще один человек. Как только поезд тряхануло, голову Брайана откинуло вбок, в сторону койки Джеймса. Он мельком разглядел одетого в черное офицера.

Брайан почувствовал, как от отвращения его охватила холодная дрожь, и он отвлекся от боли в подмышке. Сжимая иглу – она полностью исчезла в руке, – он надеялся, что Джеймс успел проявить ту же осторожность.

Офицер службы безопасности СС встал, заложив руки за спину, и долго смотрел на лица «находящихся без сознания». Снаружи раздались металлические звуки и крик. Вагон резко дернулся, но офицер даже не пошатнулся.

За несколькими рывками последовали сильные удары и мерное покачивание. Их переводили на другой путь. Когда железнодорожники наконец завершили свое дело, человек в черном развернулся и ушел.

Чуть позже, уже ночью, явился мужчина в шинели – и направился прямо к соседу Джеймса с другой стороны. Недолго постояв рядом, посветил ему в лицо. Затем замер, глухо вскрикнул и ушел в задние вагоны.

Вернулся он совсем скоро, ведя еще несколько человек. Один, одетый в халат, – его они еще не видели – разорвал рубаху у выреза и обнажил грудь пациента.

Послушав несколько секунд, он убрал стетоскоп и буквально вскипел от злости, что повлекло за собой целый клубок событий. Медсестры, жестикулируя, отпрянули. Хлопнула передняя дверь, и появился офицер службы безопасности: немедленно отдав ряд приказов, он решительным движением ударил первую медсестру по лицу. Шумно обменявшись парой слов с окружающими, солдат, с которого все началось, выбежал из вагона и вскоре привел еще нескольких. Тем временем пациента вынесли в сопровождении охранников и санитаров.

Над зданием железнодорожной станции затарахтел двигатель и раздался протяжный визг тормозов, сливаясь с доносившимися снаружи лихорадочными приказами. Больные в вагоне вновь оказались предоставлены самим себе.

– Что там стряслось? – спросил Брайан.

Джеймс приложил палец к губам.

– Он умирает. Он же группенфюрер, вот офицер службы безопасности и взбесился, – чуть слышно ответил он.

– Группенфюрер?

– Генерал-лейтенант! – с улыбкой пояснил Джеймс. – Да, ну и дела. Черт побери, ты только подумай: прямо рядом со мной лежал генерал войск СС. Неудивительно, что у персонала аж лица вытянулись. В таком месте любой неверный шаг чреват последствиями!

– И куда они его потащили?

– Служба безопасности повезла его в Байройт. Там больница есть.

Брайан вновь послюнявил пальцы, осторожно вытер засохшую кровь под мышкой и начисто их облизал. Важно не оставить следов.

– Знаешь, Джеймс, чего я больше всего боюсь?

Когда Джеймс повернулся на бок и накрылся одеялом, от его кровати пахнуло вонью.

– Нет.

– А что, если эти пациенты едут домой, к семьям?

– Думаю, так и есть.

Услышав утвердительный ответ, Брайан закрыл глаза.

– А почему ты так думаешь? – справившись с собой, он задал вопрос.

– Когда они выносили генерала, я услышал слово «Heimatschutz». Не знаю, что оно значит, но, если переводить по частям, получится «защита родины» или что-то в этом роде. Как я понимаю, именно туда мы и направляемся. Под защиту родины!

– Джеймс, да нас же раскроют! – прошипел Брайан.

– Наверное. Все так.

– Надо отсюда драпать! Оставаться здесь – это же безумие. Мы не знаем, от чего нас лечат, куда мы едем – тоже непонятно!

Лицо Джеймса оставалось бесстрастным.

– Брайан, оставь меня в покое ненадолго.

– Сначала ответь на один вопрос. Ты согласен, что отсюда надо убираться? Может, сегодня ночью, если поезд опять тронется?

Повисла долгая тишина – было слышно, как шум грузовика медленно растворился где-то за станцией. Теперь голоса снаружи звучали чуть поодаль. Пациент по другую сторону от Брайана вскрикнул и глубоко вздохнул.

– Мы замерзнем насмерть, – наконец тихо произнес Джеймс. – Но ты прав.

План побега расстроился еще до того, как снова рассвело. В переднюю часть вагона вошли три женщины в гражданском и почти бесшумно распахнули дверь на платформу, впуская ледяной воздух. В середине вагона, прямо перед кроватью Брайана, женщин встретили врачи, покорно ответив на их «Хайль Гитлер!», и тут же начался спор. Женщины почти ничего не говорили и дали старшим врачам возможность выпустить пар. Затем вся группа обошла койки под пространные комментарии врачей. Ненадолго они остановились возле кровати Брайана и, пошептавшись, скрылись в соседнем вагоне.

– Гестапо. Эти женщины из гестапо, – сразу же сообщил Джеймс, как только щелкнула дверь вагона. – Они за нами присмотрят. Будут дежурить круглосуточно! Им сурово пригрозили, если в этом вагоне что-нибудь случится. Мы в хорошей компании, Брайан. Мы что-то значим. Только я, черт побери, не знаю что!

С этого момента в глубине вагона на стуле обязательно сидела какая-то из женщин. Даже когда перед самым отправлением поезда пришел транспорт с ранеными – пустые койки заполняли безвольные тела, лежащие без сознания на носилках, – дежурная не сдвинулась ни на миллиметр. Помощь в ее обязанности не входила, даже если и нужно было всего-то чуть-чуть подвинуться, чтобы санитары смогли пройти.

Сменяя друг друга – насколько Брайан мог судить, каждые два часа, – дежурные ничего друг другу не говорили. Сменщица заходила и садилась, и лишь тогда из вагона выходила та, чье дежурство закончилось.

Из-за невозможности переговорить с Джеймсом на Брайана навалилась неуверенность. Они сошлись на том, что надо бежать, а теперь-то что? Каждый раз, когда Брайан косился на Джеймса, он едва мог разглядеть проступающие под белой тканью очертания его неподвижного тела.

Поезд снова набрал скорость, и шелест растений, колышущихся в потоке воздуха от мчащегося поезда, говорил о том, что шанс спрыгнуть упущен. Даже если бы им не мешало присутствие надзирательниц.

Значит, их раскроют. Очень простое уравнение с парой неизвестных – осталось вычислить, когда и где это случится.

С того момента как они запрыгнули в поезд, тот ушел максимум километров на двести. Крепко зажмурившись, Брайан с легкостью представил очертания Германии и все важные географические точки страны. Итак, две сотни километров – известная величина, однако конечная цель неизвестна. Прежде чем они туда доберутся, пройдет день или два. А может, это вопрос нескольких часов. Все зависит от пункта назначения, скорости, количества остановок и загруженности линии. Не стоит забывать и про вероятность авианалета.

Когда Брайан вновь открыл глаза, над ним в матовой, напоминающей молоко дымке тихо покачивались лампы. Джеймс свесил руку с края койки и стучал по кровати Брайана, пытаясь его разбудить.

– Веди себя потише, – обеспокоенно попросил он.

Брайан не понимал, что сделал, но тут же пришел в себя. Храпел он редко, а еще знал, что во сне никогда не разговаривает. Или разговаривает?

Медсестры уже приступили к утреннему умыванию. Если сравнивать со вчерашним днем, веселья молодые женщины не демонстрировали. Темные круги под глазами и характерная прозрачность кожи ясно говорили, каково им приходилось. Отсутствие сна, ответственность за сотни пациентов и жесткое давление из-за обвинения в халатности при уходе за умирающим генерал-лейтенантом – глаза смотрели напряженно, руки двигались механически.

Третий день Брайана и Джеймса на чужой земле. Четверг, 13 января 1944 года. Брайан запомнил дату и задумался: как долго ему удастся не терять счет дням, пока враги оставят ему такую возможность?

Вскидывая ноги, вошел офицер службы безопасности и оглядел своих подчиненных. Как по мановению волшебной палочки, деловитое оживление в вагоне сменилось замешательством. Однако офицеру не стоило и трудиться. Брайан повернул голову и увидел, как Джеймс незаметно сжал руку. Страх или злость?

Брайан не мог даже собственное состояние описать.

До Брайана и Джеймса две группы медсестер, идущие с разных сторон, добрались одновременно. В этот раз простыни стянули с таким рвением, что тела перевернулись сами. По шлепку стало понятно, что Джеймс в процессе перемещения ударился о край койки.

В тот момент, когда его вытирали, Брайан зажал левую подмышку. На этот раз ледяная вода принесла облегчение. Кожу не щипало от корок мочи и ночных испражнений, но она распухла и стала чесаться. Неудобство ему причиняли лишь прикосновения женских ногтей к нежной коже мошонки.

Простыня была новой и неотбеленной, еще ни разу не стиранной. Приятно щекочущее ощущение от ее гладкости смешивалось с раздражением из-за жестких складок, тянувшихся вдоль его бока. В таком положении ему придется лежать до тех пор, пока все не уйдут. А пока ему удавалось следить, как персонал возится с Джеймсом.

Он слышал шлепок, – наверное, из-за него вновь вскрылась рана на ухе Джеймса. Длинные струйки дезинфицирующей жидкости, смешанные с остатками крови, тянулись вверх по щеке к темному пятну. Оторвавшийся от мочки уха мелкий кусочек кожи лежал возле него на повязке. За случившимся наблюдал офицер службы безопасности; когда рану мазали йодом, он подошел поближе. Под его взглядом медсестра растерялась и уронила каплю желто-коричневой жидкости Джеймсу на лоб.

Пока медсестра и ее помощница торопливо двигались дальше, офицер службы безопасности стоял и рассматривал каплю, которая медленно ползла Джеймсу в уголок глаза. Миллиметр за миллиметром едкая жидкость приближала катастрофу – их могли раскрыть. Должно быть, Джеймс догадывался, что на него смотрят, иначе он смахнул бы каплю, повернулся на бок или покрепче зажмурился. Когда позади осталась переносица, капле уже ничто не мешало.

В то мгновение, когда она уже почти скользнула в глаз, перед лицом Брайана зашевелились черные галифе. Легким движением большой палец офицера смахнул каплю в сторону и вверх, на бровь Джеймса. Затем он снова заложил руки за спину и аккуратно вытер запачканный йодом палец.

Брайан уже двое суток провел без еды, однако голода не чувствовал, да и жажды тоже, если не брать в расчет сухость во рту. Значит, питания, поступающего ему в руку через трубку, было вполне достаточно.

С последнего приема пищи прошло больше шестидесяти часов. Упали они больше пятидесяти пяти часов назад, а в постелях пролежали примерно пятьдесят. А что будет, когда пройдет еще сто пятьдесят часов? А если им в горло засунут резиновую трубку – как они это выдержат, ничем себя не выдав? Ответ очевиден и прост. Никак!

Брайану надо было сделать так, чтобы с ним этого не произошло. То есть очнуться и перестать симулировать апатию. Джеймсу тоже придется открыть глаза. Последовать чужому примеру и вывести себя из напоминающего кому состояния.

Преимуществ у них появится много. Они смогут следить за происходящим вокруг и поддерживать друг друга, подавая знаки. Смогут притвориться, что медленно выздоравливают. И как только выздоровеют, будут самостоятельно принимать пищу, а кроме того, сидеть – и даже из кровати выбираться.

Может, даже сбежать получится.

Брайан снова вернулся к тем самым вопросам: что с этими людьми случилось и почему они вообще здесь лежат?

У большинства людей в вагоне ран видно не было. Естественно, под одеялами вполне могли скрываться какие-то серьезные раны, но раздевание во время утреннего умывания не объяснило, что же случилось с этими пациентами. Ясно одно: все они были в глубоком беспамятстве – явно не просто так. Есть пара человек с перевязанной головой. С ними все очевидно. У них были основания лежать неподвижно. А с остальными что?

Что было с теми голыми мертвыми мужчинами, которых они сбросили в канаву? И от какого недуга теперь лечили оказавшихся на их месте Брайана и Джеймса?

А если они вдруг откроют глаза и начнут реагировать на окружающих – о чем это скажет? Все будет хорошо? Какие последствия их ждут?

Очередные анализы? Рентген? И что тут скажешь, если обнаружатся лишь два здоровых черепа без всяких повреждений?

По логике, у всех вопросов о том, кто они, что с ними случилось и что произойдет, если их приедут навестить семьи, итог лишь один.

Брайану придется открыть глаза.

Придется им сыграть в эту игру – и приложить все возможные усилия.